Текст книги "Срок для Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

ВДВОЕМ С ЛАРИСОЙ

Когда они, опьяневшие, вышли на улицу, Савелий сразу обнял Ларису за плечи.

– Торопишься, Савелий! – укоризненно проговорила она, не откладывая его руку.

– А чего медлить, может, я тебя, годы ждал?

– Всем так говоришь при первой встрече?

– Честно?

– Разумеется! – с интересом сказала Лариса.

– Всем! – Он как бы виновато опустил вниз хитрые глаза.

– Признание облегчает вашу участь, но не освобождает от наказания! – тоном судьи произнесла Лариса, и Савелий, подыгрывая, неожиданно опустился перед ней на одно колено и торжественно произнес:

– Клянусь, моя королева, что я с радостью приму из твоих рук любое наказание, только не разлуку с тобой!

– Я вас… – начала она, но не выдержала и расхохоталась едва ли не на всю улицу, редкие прохожие оборачивались на них. А Лариса вдруг наклонилась к нему и поцеловала в губы. – Я прощаю тебя! – с волнением зашептала она. Савелий встал с колена, крепко обнял ее и прижался к влажным, прохладным и столь желанным губам, тянувшимся ему навстречу.

– Целуетесь? – раздался дребезжащий старческий голос, и они, вздрогнув от неожиданности, повернулись. Рядом с ними стояла костлявая, иссохшая старуха, согбенная чуть не вдвое под гнетом прожитых лет и указывавшая на них кривым пальцем. – Целуетесь? – повторила она. – Я тоже целовалась… когда-то и любила… – Повернувшись, она зашаркала по асфальту, опираясь на кривую палку, а ветерок раздувал ее черное платье. Вскоре она скрылась в темноте.

Эта старуха, похожая на смерть, изображаемую художниками на полотнах, была настолько страшной, что они почувствовали какой-то неприятный холодок, пробежавший по спине между лопатками.

– Ужас какой! – тихо прошептала Лариса. – Ужас!

– Испугалась?

– Да нет, просто подумала, что и я когда-нибудь превращусь в такую старуху… Все-таки время беспощадно! – Она явно загрустила.

– Ты никогда не будешь старухой! – Савелий обнял и крепко прижал девушку к себе.

– Савушка, – произнесла она, многозначительно глядя ему – в глаза, – неужели ты не узнаешь меня?

И тут Савелия озарило: он понял, почему эти большие карие глаза ему знакомы… Да, он, конечно, узнал ее, узнал, хотя и прошло около шести лет с тех пор, как он увидел ее в первый раз… Тогда она была совсем сопливой девчушкой, ей было только пятнадцать…

ДО АРМИИ

Это было еще до армии. Савелий жил в общежитии и работал на небольшом заводике в механическом цехе. Он до сих пор помнил обшарпанные стены цеха, на которых толстыми гвоздями, словно боясь, что кто-то может их сорвать, были прибиты линялые кумачовые лозунги: «Чистота – залог здоровья!», «Сэкономим стране металл!», «Экономика должна быть экономной!» и многие другие в том же духе. По всему цеху был разбросан железный хлам – «экономия металла стране». Одиноко выглядели станки: токарные, строгальные, сверлильные… Одиноко потому, что работали два-три, остальные пустовали. Видимо, те, кто работал на них, хотели еще сэкономить и электричество.

В глубине, находился станок, старый, обшарпанный, на котором работал Савелий. Ему еще не исполнилось и восемнадцати. Одетый в застиранную, вечно в масляных пятнах балахонистую спецовку, прикрыв копну волос замызганной кепкой, парнишка-то всей серьезностью следил за подачей резца.

– А ты чего, Савка, зарплату не идешь получать?

– подошел к нему рыжий парень лет двадцати, его сосед по общежитию. – Идем, пока толпа не очухалась!? и не набежала!

Савелий остановил станок, тщательно вытер ветошью руки.

– Ученические или по разряду уже? – поинтересовался рыжий.

– В этот месяц – по разряду…

– С тебя причитается! – усмехнулся тот.

– А как же…

Они вошли в комнату мастера, где выдавалась зарплата. За массивным столом восседал толстый мужчина с красным лицом и толстым мясистым носом с явными признаками увлечения «зеленым змием». Над его головой висел огромный портрет Брежнева со всеми звездами и регалиями. Рядом, на тумбочке, – небольшой радиоприемник, из которого доносилась песня «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…». За вторым столиком сидела старенькая кассирша с ведомостью и железным ящиком с деньгами.

– Теть Зина, сколько там мне натикало? – спросил рыжий у кассирши.

– Минуточку, Дурново… – Старушка интеллигентно, с ее точки зрения, оттопырила наманикюренный мизинец в сторону и медленно повела указательным пальцем по ведомости. Савелий едва сдерживался от смеха, глядя на руку старухи, как бы сделавшую «козу». Наконец она нашла фамилию рыжего.

– Восемьдесят девять рублей сорок восемь копеек! Распишитесь, молодой человек!

Расписавшись, рыжий подхватил деньги, отошел в сторонку, внимательно пересчитал.

– Говорков! – подсказал Савелий кассирше, позабывшей его фамилию.

– Тридцать четыре рубля девяносто три копейки… Распишитесь, молодой че…

– Что? – воскликнул. Савелий, перебивая старушку. – Тридцать в аванс и тридцать пять сейчас? Да я в учениках больше получал!

– Молодой человек, не я вам зарплату начисляю! обиженно произнесла она, поджав губы.

– В чем дело, мастер? – хмуро спросил Савелий, повернувшись к мужчине.

– Как в чем? – ехидно ухмыльнулся тот. – В нарядах! – Он сунул руку в стол, словно заранее приготовился к нападению, и вытащил сшитые листы нарядов. – Вот они! – Он важно положил на них мясистую лапу, словно припечатывая. – А вот – нормы! – погладил он сборник нормативов. – Тютелька в тютельку…

– Тютелька в тютельку? – взорвался Савелий. – Ну, крохобор, смотри! Тютелька в тютельку! – Расписавшись, Савелий скомкал свою зарплату и сунул в карман.

– Напугал! Мамку свою напугай! – закричал мастер.

– Что? – Савелий кинулся на него, побыл остановлен рыжим приятелем.

– Брось, Савелий! Не связывайся! Пойдем…

– Мразь! Я тебе еще устрою «тютелька в тютельку»!.. – Савелий вышел, громко хлопнув дверью. За ним поспешил и рыжий.

– Зря ты с ним цапаешься! Поставил бы пузырь в аванс и сейчас расписался бы за нормальные башли…

– Чтоб я этой сволочи свои кровные рубли?.. Да хрен ему в зубы! Да я ему…

– Да успокойся, Говорок, все так живут! Всем кушать хочется! – Рыжий обнял Савелия за плечи. – Ты в обшагу сейчас?

– Да… – хмуро вздохнул Савелий, все еще не успокаиваясь.

– Тогда заскочи в стекляшку… Ну там… три пузыря «Столичной», красок каких, тоже три… Потом рассчитаемся: кошелки придут… Посидим, вмажем, ну и… – Он сделал выразительный фривольный жест.

– Сам понимаешь… Да, комсомолец наш на неделю уехал на какую-то конференцию, так что, может, три на прибудем…

Ровно в семь часов, как и обещал, рыжий пришел в сопровождении Вадима, смазливого стройного парня лет тридцати, одетого по «фирме», на которого, по его словам, «девки липнут, как на мед», и трех особ женского пола: две сестры, мало похожие друг на друга, одна тоненькая блондинка с короткой стрижкой, вторая – пышная брюнетка с длинными волосами. Третья гостья была совсем молоденькая, лет пятнадцати-шестнадцати, даже не поворачивался язык назвать ее девушкой, скорее девчушка. Казалось, что она только что распустила волосы из кос и они привычно скручиваются в определенный порядок. Несмотря на некоторое волнение, она вела себя довольно раскованно, иногда даже по-мальчишески дерзко.

После нескольких рюмок коньяка вперемежку с вином, немного потанцевав под магнитофон, стали играть в бутылочку «под раздевание» вместо традиционного поцелуя. Человек, на которого указала бутылка, должен снять с себя одну деталь одежды. Поначалу Савелий сильно стеснялся и волновался, но выпитое пересилило нравственные категории, притупило стыд. Едва ли не после первой рюмки Лариса, так звали «школьницу», как окрестил ее про себя Савелий, пересела ближе к нему и открыто заявила свои «права» на него.

Видимо, это не входило в планы Вадима, и он всеми силами старался привлечь к себе ее внимание, однако его старания ни к чему не приводили.

Когда снимать уже было нечего – все оказались обнаженными, – то Вадим решил внести новое предложение: «Чтобы никому не было обидно, пусть судьба определит партнера». Сильный пол катает бутылку среди трех представительниц слабого пола, и судьба укажет…

Последнее, что запомнил Савелий, – уловка Вадима, который первым разыгрывал партнершу постановил горлышко бутылки на Ларисе. Она запротестовала, а что было дальше, Савелий не помнил, отключился…

Комната была небольшой – обычная комната рабочего общежития. За встроенными шкафами – две кровати. Спинка левой упиралась в старенький облезлый шифоньер, оклеенный, как и стенка над кроватью, вырезанными из журналов картинками. Над кроватью рыжего Дурново фигуры атлетов и культуристов – перемешивались с красивыми полуобнаженными телами, а над кроватью «комсомольца» висели картинки с различными марками автомобилей.

Сразу за кроватью Дурново – небольшой квадратный столы, заваленный остатками нехитрой закуски: квашеная капуста, куски вареной колбасы, кабачковая (заморская) икра, несколько соленых огурцов да черный хлеб. Ополовиненная бутылка водки – все, что осталось от алкогольных напитков, пустые бутылки валялись на полу.

Третья кровать, Савелия, находилась за шифоньером, у окна. В комнате стоял полумрак: тусклый свет от настольной лампы, направленный на пол, странным светом освещал комнату, придавая ей какую-то фантастическую нереальность.

Савелий лежал в нелепой позе у стенки, под подоконником. Он проснулся внезапно, словно разбуженный кем-то. Приподняв мало управляемую голову, Савелий заметил стакан с водой на подоконнике, с трудом дотянулся до него и вылил себе на голову. Встряхнул ею, как кошки и собаки отряхиваются от воды, разбрасывая брызги во все стороны, и услышал какие-то странные звуки. Решил проверить, что там, за шифоньером, происходит, не без труда поднялся с кровати и едва не завалился: все поплыло перед глазами, ноги явно не хотели слушаться. Ухватившись руками за шифоньер, Савелий выправил тело, усилием воли заставил глаза слушаться, и горизонт постепенно занял правильное положение. Боясь, что его поднимут на смех, увидя в таком состоянии, Савелий осторожно выглянул из-за своего укрытия… Его рыжий приятель, пьяный, что называется, в стельку, лежал на спине с закрытыми глазами и довольно постанывал: одна его рука судорожно ласкала между ног стонущую в экстазе лежащую рядом тоненькую блондинку, а другой он обхватил пучок волос пышной брюнетки и натаскивал ее голову на свою плоть… Мыча от удовольствия, она мерно чмокала губами на его плоти, старательно работая языком, облизывала не только головку члена и мошонку… Пышные белоснежные ягодицы напряженно вздрагивали в такт движениям. Для удобства она раздвинула колени, на которых стояла на полу, и от этой позы у Савелия захватило дыхание. Надо сказать, что он еще ни разу не имел полноценного полового контакта с женщиной: все оканчивалось гораздо раньше, чем он успевал войти внутрь. Да и то сказать – это были его сверстницы, которые хотели получить удовольствие, но боялись мамы и, доведя Савелия до критической точки, уходили в сторону, помогая ему снять напряжение руками, или не снимали трусиков…

Чтобы прервать свое волнение, Савелий перевел взгляд на другую кровать: Вадим, совершенно пьяный, упрямо пытался задрать подол «школьнице», но она настойчиво сопротивлялась, скидывая его руки с колен. Она ласково уговаривала:

– Давай еще выпьем, Вадимчик… Давай! Уловка удалась, и Вадим решительно допил добрые полстакана водки и тут же завалился набок. Она подхватила его и начала укладывать к стенке. Справившись, прикрыла его одеялом и легла рядом, лицом к нему.

Савелий снова взглянул на пышную попу брюнетки и, не в силах больше сдерживать себя, решительно скинул брюки, трусы, шатаясь, подошел, опустился на колени, ласково провел пальчиком по ее спине…

Ее тело вздрогнуло от неожиданности, словно пытаясь сообразить: что несет за собой это прикосновение, – затем оно прогнулось, открывая перед Савелием дорогу к своей женской плоти, и он, дрожа от нетерпения и желания, вошел в нее, качнул пару раз, и все мгновенно кончилось…

– Эх ты, дурашка… – оторвавшись от плоти рыжего, насмешливо бросила ему брюнетка и с новой силой принялась работать своим язычком.

Савелий стыдливо вскочил на ватные ноги, с трудом добрался до своей кровати и кулем завалился, моментально улетев в сновидения…

Вскоре рыжему, видно, надоела эта поза, и он оттолкнул от себя брюнетку, повернулся к своей блондинистой соседке, постукал своей упругой плотью по ее нижним губам, налитым желанием от ласк его пальцев, затем осторожно вложил между ними свое упругое тело и неожиданно резко вошел внутрь. Девушка ойкнула в радостном возбуждении:

– Как здорово ты придумал, рыженький мой… Хорошо… Еще… Еще…

Пышная брюнетка поднялась с колен, обхватила руками ягодицы рыжего и начала ласкать его попу язычком, а правой рукой ласкать себя между ног…

– Отстань, Томка! Не мешай! – прорычал возбужденный рыжий, и брюнетка огорченно оторвалась от его попы, огляделась вокруг и вдруг заметила лежащую на кровати школьницу: ее коротенький подольчик чуть задрался и обнажил симпатичную розовенькую девичью полочку.

Тамара подошла, опустилась на пол и осторожно, пытаясь не разбудить девушку, совсем оголила ее, подняв подол, затем ласковыми, нежными движениями сняла с нее трусики: движения ее были настолько нежными и осторожными, что девушка либо ничего не услышала, либо ей это понравилось и она ожидала продолжения…

Словно почувствовав ее состояние, Тамара осторожно сняла с нее платьице, бюстгальтер, развернула девушку на спину и, лаская пальцами ее соски, впилась языком в ее промежность… Девушка чуть заметно дернулась, томно простонала и вдруг обхватила голову Тамары руками и стала помогать ей, работая бедрами…

Савелий спал, и ему снилось, что он купается в море… Вода такая нежная, теплая… Неожиданно ему показалось, что его плоть под водой кто-то ухватил, Савелий вначале дернулся от испуга, но это прикосновение было таким приятным, что ему вдруг захотелось продолжения…

Внезапно он проснулся, и морская вода из сна превратилась в его собственную кровать, а некто, ухватившийся за его плоть, оказался Тамарой. Он вспомнил свою ночную неудачу, и ему вдруг захотелось убежать, он попытался оторвать Тамару от себя, но она вцепилась в него и, тяжело дыша от нетерпеливого желания, приговаривала:

– Ну что же ты, такой сильный, молодой… Давай, давай!.. Возьми меня… – Она добилась своего: Савелий возбудился, но, пока Тамара пыталась переменить позу, усевшись на него, все кончилось: непроизвольно дернувшись несколько раз, Савелий стыдливо отстранился от нее и поднялся с кровати.

– Сейчас… Мне нужно выйти! – бросил он, быстро надевая брюки и натягивая рубашку.

– Эх ты, птенчик несмышленый… – пьяно усмехнулась Тамара, призывно потягиваясь в кровати.

Савелий медленно вышел из-за шифоньера: рыжий продолжал лежать на кровати голым, уткнувшись лицом в подушку. Рядом с ним – тоненькая блондинка с худенькими грудями. На загорелом, почти костлявом, но стройном теле резко выделялись две белые полоски от плавок и бюстгальтера. Она мечтательно смотрела в потолок, умиротворенная и счастливо усталая, что-то напевая себе под нос.

Савелий случайно наступил на бутылку, которая звякнула о другую. Рыжий приподнял голову над подушкой и радостно позвал:

– Говорок?! Иди сюда!

– Зачем?

– Зову – иди… – Рыжий громко икнул.

– Ну, подошел…

– Савка, возьми Вальку и трахни… Трахни так, чтоб из ушей пошло! Может, скинув дурную кровь, расслабишься… – Проговорив эту трудную для него фразу, он снова уткнулся лицом в подушку.

– Савушка, какой ты миленький! – проворковала прокуренным басом блондинка, моментально вставая ему навстречу: куда и усталость делась?

Савелий еще не совсем протрезвел и стоял посреди комнаты, опираясь на стол и пьяно озираясь вокруг. На соседней кровати в бесчувственной позе лежал у стены Вадим. Худенькое полуголое тело «школьницы» выглядело совсем детским рядом с ним. Она лежала на самом краю и, увидев Савелия, стыдливо накрылась простыней, закрыв глаза, представилась спящей.

– Ты, подружка-сестричка, кайф словила, и не раз, а я только начну что-то получать – обрыв! – Брюнетка соскочила с кровати и, сотрясая пышными формами, подбежала сзади к Савелию и обхватила его за шею.

Инстинктивно Савелий стал сбрасывать ее руки, но ей на помощь подоспела Валентина.

– Я первая позвала! Я еще хочу! – Она прижималась лицом к его животу, расстегнув рубашку.

– Да его на двоих хватит, если захочет… Правда, миленький? – воскликнула брюнетка, и девицы потащили его за шкаф.

Савелий энергично упирался, цепляясь за стол, за спинку кровати, а они, пьяно хохоча, щекотали его, сорвали рубашку, расстегнули брюки, пытаясь стащить и их, целовали с двух сторон, и вдруг к ним присоединилась и Лариса-школьница. Но она встала на сторону Савелия и с неожиданной силой начала оттаскивать их, поддавать то одной сестре, то другой коленом под зад. В пылу этой комической борьбы кто-то случайно задел настольную лампу, которая упала и погасла. Воспользовавшись этим, Савелий вырвался, подскочил к двери, повернул ключ и юркнул в коридор. Вслед ему раздался хохот сестер.

На этот шум из соседней комнаты приоткрылась дверь и высунулась голова высокого худющего паренька лет двадцати! На его веснушчатом носу нелепо сидели огромные очки. Увидев истерзанного Савелия, он взглянул в конец коридора, где несколько парней, пьяно выкрикивая угрозы друг другу, выясняли свои отношения. Подумав, вероятно, что Савелий бежит оттуда, догадливо произнес:

– Вырвался? Понятно… – потом снизил голос до шепота: – Савка, бабу хочешь? Вот такая! – Он, довольный, развел руки в стороны. – Я – уже – в доску, вконец… замучался, выдохся! А ей все мало! Еще, еще Не могу больше? Иди, трахни! А?

– Да пошли вы все… – матерно выругался Савелий и пошел к выходу, но уйти ему не дали.

– Погоди-ка! – выкрикнул один из дерущихся. – Куда это ты идешь? А ну, скажи!

– Да пошел ты…

– Что?!! – Он подскочил и неожиданно ударил Савелия в лицо.

Савелий сбил его с ног и пнул со злости несколько раз. Из дверей начали выскакивать парни и присоединяться к дерущимся. Стояли крики, шум, мат… Савелию надоело махаться: он вырвался из клубка переплетенных в драке тел и вернулся в комнату. Осторожно огляделся и понял, что сестрам не до него – они снова вдвоем обхватили рыжего, поменявшись на этот раз местами.

Вадим спал на кровати один: «школьницы» рядом не было. Савелий удивленно пожал плечами и проскользнул за шифоньер. На своей кровати увидел Ларису, с тревожным волнением выглядывающую на него из-под простыни.

– Ой, кто это тебя? – испуганно воскликнула девушка, вскакивая с кровати. Простыня соскользнула с ее плеч, обнажая худенькое, но привлекательное тело с небольшими, по-девичьи острыми красивыми грудями. Едва не всхлипывая, глядя в лицо Савелия, украшенное лиловым синяком под глазом и кровью под носом – следы коридорной баталии, – она решительно оторвала изрядный кусок от простыни и начала промокать кровь.

Савелий морщился, но стоически терпел, радуясь отчего-то этим нежным прикосновениям.

– Это я о крылечко споткнулся! – улыбнулся он, прижимаясь к ее худенькому телу. Она ласково прикасалась губами к его синякам и чувственно дышала, вздрагивая от непонятных ощущений.

– Савушка… милый… – шептали ее губы, а длинные пальцы нежно ласкали его плечи, живот, опускаясь все ниже и ниже…

Савелий впился губами в ее грудь, а правой рукой начал ласкать ее между ног. Когда его палец прикоснулся к ее нежной влажной плоти, Лариса томно ойкнула и повалила Савелия на себя…

– Хочу тебя, милый… возьми… возьми меня! Я вся твоя, слышишь, твоя… – шептали ее губы…

И Савелий, не в силах более оттягивать свое желание и боясь, что произойдет то же, что и с брюнеткой, нетерпеливо направил свою плоть внутрь нее и неумело, без подготовки вошел в нетерпеливое, но совершенно неискушенное подобными ласками тело Ларисы…

– А-а-а! – вскрикнула она от боли, но не оттолкнула, выдержала эту странную боль и вскоре уже не ощущала ни боли, ни своего тела; она провалилась куда-то, и это «куда-то» было прекрасно… А Савелий ничего не слышал и ничего не ощущал, креме необъяснимого блаженства, которого никогда не испытывал… Это продолжалось целую вечность, а когда окончилось, Лариса откинулась в изнеможении, широко раскинув руки.

– Наконец-то! – радостно выдохнула она. – Наконец-то я – женщина! Савелий с тревогой и удивлением смотрел на нее.

– Так Вадим тебя не тронул?

– Я не хотела, чтобы это был он! Я хотела, чтобы ты был первым моим в жизни мужчиной! – Лариса благодарно поцеловала его в губы, в шею, в грудь и продолжала томно шептать: – Милый, родной мой…

Когда Савелий проснулся утром, то ни Вадима, ни девушек уже не было, но он чувствовал какое-то щемящее чувство счастья…

Больше Савелий Ларису не видел; его вскоре призвали в армию, но он навсегда сохранил то счастливое ощущение, которое испытал со своей первой в жизни женщиной…