Текст книги "Кровавый отпуск"

Автор книги: Виктор Кнут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Где эта наркота? – зычно спросил он, и до меня донесся четкий доклад дежурного капитана:

– В бомжатнике, товарищ подполковник. Она там изувечила Коробейника. Ногтями выткнула ему глаз.

– Ногтями? – с ехидцей в голосе передразнил Самохин. – А какого рожна вы ее посадили с этим придурком? Он же маньяк! А если бы он ее трахнул?..

Я решила, что ничего плохого не будет, если я сейчас выйду на волю. Благо, дверца в «аквариум» была приоткрыта – менты, спугнутые появлением начальства, про нее просто забыли. Я надавила на дверцу плечом и выбралась из вонючей камеры. Зажмурилась от яркого света и заявила:

– Они этого и хотели.

– Чего хотели? – удивленно уставился на меня толстый мужик лет пятидесяти в вытертых джинсах и китайской футболке с логотипом «СК».

Я сразу безошибочно определила, что передо мной старший братец Николая Самохина. Уж слишком они были похожи.

– Хотели, чтобы он меня трахнул, этот ваш Коробейник, – объяснила я Самохину-старшему. – Сами они, – я кивнула на обоих прапорщиков и капитана, – ни на что не способны, так мечтали хоть посмотреть. Толкались возле окошечка… С каким же вы быдлом работаете! И даже не можете их приструнить, – подвела черту я и с глубоким удовлетворением отметила, как позеленел прапор. Тот, который сначала хотел меня обыскать, а потом отпинал ногами.

«Не нравится, пес? – со злорадством подумала я. – То ли еще будет, когда мы с тобой пересечемся в другом пространстве, нежели здесь. И в других, отличных от этих, условиях».

– Понятно, – резко отрезал Самохин, и я с радостью осознала, что все же устроила капитану и прапорам жопу. Начальничек еще им припомнит мой вздох сочувствия насчет быдла, с которым работает и не может его как следует воспитать. – Ты. – Он ткнул в мою сторону толстым пальцем. – Со мной щас пойдешь. – И повернулся к дежурному. – Где бумаги и порошок?..

Через десять минут меня отконвоировали на третий этаж, притом по пути к нам присоединился еще один мент с майорскими звездами на погонах. Я осмелилась предположить, что это третий Самохин, но на все сто процентов уверена не была. Майор совершенно не отличался могучей фигурой, а я уже приучила себя к тому, что избыточный вес – основная отличительная черта семейства Самохиных. «Впрочем, скоро все выяснится само собой», – подумала я, останавливаясь возле массивной двери с табличкой «Нач. РУВД подполковник Самохин Сергей Анатольевич».

Меня провели в большой кабинет с длинным столом для совещаний, тьмой обитых синим велюром стульев и огромным портретом президента над изголовьем начальнического кресла. Кроме портрета, по стенам, обшитым ламинированными панелями, были развешаны вставленные в рамки благодарности и дипломы. Пол был покрыт порядком вытертым красным паласом, предназначенным скорее для детской, чем для кабинета начальника РУВД, а окна снаружи убраны решетками.

– Хорош глазеть, – ткнул меня в бок майор и подцепил ногой один из велюровых стульев. – Садись давай… Леха, свободен, – бросил он сопровождавшему нас с автоматом наперевес нетрезвому прапору.

Прапор шмыгнул носом и испарился.

Сергей Анатольевич неуклюже подкрался к двери, вышел в «предбанник», в котором в рабочее время должна сидеть секретарша, и я услышала, как он запирает на ключ дверь в коридор. Майор тем временем оперся задницей о стол для совещаний и с интересом уставился на меня.

– А у Коляна губа не дура, – наконец пришел он к заключению. – Вот только неуклюжий он, идиот. Рассказывал тут по телефону, что ты его напоила сначала, а потом разбила ногами всю рожу. Врет небось?

– Врёт, – ответила я.

– А еще он рассказывал, что ты ему компостировала мозги, крутила на деньги, чего-то там обещала… Снова врет?

– Врет.

– Ах он какой!..

Тем временем Сергей Анатольевич, разобравшись с дверьми, присоединился к нам и не сводил с меня своих маленьких поросячьих глазок.

– И взяла ты в долг у него пять тысяч баксов… – продолжал ворковать майор.

– Врет!

– …а он, идиот недалекий, даже не попросил у тебя расписки, Марина. Потому как считал тебя своей невестой. Наобещала ты ему всякого…

– И вы ему верите?

– Он брат наш, Марина. И доля наша такая – его, дурака, защищать. А насчет врет не врет… Так не тебе же верить, красавице…

– Все. Хватит паясничать, – неожиданно цыкнул на словоохотливого майора Сергей Анатольевич. – А то так всю ночь проваландаемся. – Он перевел взгляд на меня. – Слушай сюда, Марина Атександровна. Дело твое труба, скажу тебе прямо. Вляпалась ты по самое некуда. Согласна?

– Нет, – радостно улыбнулась я.

– Дура, значит, – предположил толстяк.

А я подумала: «Неизвестно еще, кто из троих нас дурнее. Я-то хоть знаю, чего вы, красавцы, стоите. А что вы знаете про меня? Ничего, идиоты! И скоро останетесь и без погон, и без яиц!»

– Никто за нами не подглядит здесь, – между тем продолжал подполковник, – никто нас не подслушает. А потому говорить с тобой будем прямым текстом, Марина. Итак, ты развела на бабки нашего брага, подставила его, дурака. Наобещала с три короба, а он и повелся.

– Он все вам наврал, – еще раз попыталась дернуться я, но Сергей Анатольевич движением пухлой ладошки приказал мне заткнуться.

– Кому мы должны больше верить, Марина? – вкрадчивым тоном спросил он меня. – Тебе или нашему брату? Так что не перебивай больше и слушай. Ты подставила Кольчу в Питере, а мы подставили тебя здесь. Баш на баш, как говорится. Клетка захлопнулась, и должок свой ты, блядища, оплатишь сполна. И проценты оплатишь. Куда денешься? Ведь не хочешь идти по этапу? По двести двадцать восьмой, часть четвертая за перевозку наркоты в особо крупных размерах. От семи до пятнадцати, между прочим, Марина. А машину твою все равно конфискуют…

«Ага! Так вот оно что! – обрадовалась я. – Мне-то уж думалось, что дело здесь в мести за разбитую рожу младшего братца. А эти жадные твари всего лишь раскатали губу на мой „мерседес“. В результате без губы и останутся».

– Итак, на выбор, Марина. Вариант первый. Завтра мы отправляем порошок на экспертизу. А это героин, между прочим. Плюс к тому, у нас есть видеопленка. Плюс показания понятых. Плюс показания Коду. Это тот цыган, на чьей территории тебя брали. Местный барыга, и у него альтернатива простая: либо садиться, либо свидетельствовать против тебя. Выберет он второе, сама понимаешь. Так что для возбуждения уголовного дела оснований достаточно. А в результате наденешь ты, милая, телогрейку и кирзачй. И станешь там, куда попадешь, ковырялкой. Симпатичная, молодая… Я тебе гарантирую эту должность…

– Самохин, хорош смаковать, – перебила я толстяка. – Давай о втором варианте.

– О, слышу деловой разговор, – обрадовался он. – Вариант номер два. Завтра следак оформляет тебе задержание, на трое суток. Переводим тебя в ИВС, в отдельную камеру. Хорошо кормим, заботимся всячески… ну а ты за все наши заботы оформляешь на Кольчу доверенность. Я имею в виду генеральную. И он быстро приходует «мерседес» и квартирку. Как все сделает, мы тебя выпускаем.

– Ты в этом уверен, Самохин?..

– Не тыкай мне, шлюшка! – вдруг взвился Сергей Анатольевич.

– Ты мне тоже, толстяк! – не раздумывая, ответила ему я, и давно уже скромно молчавший майор зашелся в приступе хохота.

– Ха! Замечательно! – с трудом выдавил он из себя. – Как она тебя, Серый! Ха-а-а… Отличная девочка! Не был бы я женат…

– Так ты уверен в этом, Самохин? – повторила я.

– В чем? – Большой милицейский начальник, похоже, решил махнуть на меня рукой.

– В том, что меня освободят, а не пустят в расход?

– Ты чего, дура? – искренне удивился толстяк. – Зачем нам тебя убивать?

– А чтоб не болтала.

– Да и болтай на здоровье. Нанимай адвокатов. Кто что докажет? Или надеешься на знакомых покойного мужа? Так мы же тебя проверяли, красавица. Никто за тебя не подпишется. Ноль ты сейчас без палочки. И будешь сидеть спокойно, не рыпаться. Да и не забывай, что материал на тебя останется здесь. Почему бы, если вдруг нам надоешь, не пустить его в ход?

– Почему бы не пустить его в ход, если даже не надоем?

– А зачем лишний раз воду мутить? – Сергей Анатольевич поднялся со стула и ленивой слоновьей походкой пошел в обход своего кабинета. – Так чего же, Марина? Что выбираешь?

Я уже давно сделала выбор. И ответила, не задумываясь:

– Ладно. Пусть будет второй вариант. А где же я буду жить, если вы заберете квартиру?

Майор громко хихикнул. Подполковник радостно потянулся.

– Вот и выходи замуж за Кольчу, – посоветовал он. – Останешься и при хате, и при машине… А мужик Кольча нормальный. Главное, не давай ему пить, а дальше стерпится-слюбится. Породнимся, глядишь… Он, между прочим, не против. Так и просил тебе передать…

«…Благодетель, – добавила я про себя. – Неужели толстяк это все говорит на полном серьезе? Они что, Самохины, дружно рехнулись? Что младший братец, что старший порой несут такой бред, что становится страшно. Выйти замуж за Кольчу? Бр-р, проще принять постриг. Или повеситься».

– Хорошо, я все это обдумаю, – промямлила я. – Скажите, я могу позвонить по межгороду?

– Нет! – хором крикнули братья, и я чуть не расхохоталась.

– Мне просто надо предупредить отца, что бы не волновался.

– Твой отец алкоголик, – продемонстрировал мне свою осведомленность Сергей Анатольевич. – И ему на тебя начихать. Так что не надо нам парить. Сиди и не рыпайся. Вот выйдешь через недельку, и звони, сколько влезет. Куда захочешь. А пока что… Так я приглашаю завтра нотариуса?

– Приглашай, – позволила я.

– Отлично! Тогда у меня все, – облегченно вздохнул толстяк, и в этот момент началось самое интересное. Самое мерзкое… Век бы оно не начиналось!

– У меня не все, – промолвил майор и, отлепив задницу от стола для совещаний, подошел ко мне. – Пошли-ка, Марина, на парочку слов. – Он вцепился мне в локоть и потянул на себя. Я поднялась со стула. – Пошли-ка, пошли…

– Егор, прекращай, – неуверенно вякнул Сергей Анатольевич, но майор лишь усмехнулся в ответ. Нехорошо так усмехнулся:

– Посиди, Серый. Передохни пять минут. Если захочешь, потом сменишь меня… Пошли, Марина, пошли. – И он поволок меня за собой в «предбанник». Туда, где днем должна обитать секретарша. Туда, где по ночам насилуют попавшихся в силки дур вроде меня.

Черта с два ему это удастся!

Я вырвала из его пятерни локоть и, прежде чем Егор схватил меня снова, опрокинула между нами стул. Еще один. И еще… Но майор даже не попытался через них пробиться ко мне. Он сразу остановился, и его тонкие губы растянулись в кривой ухмылке.

– Ах ты ж п…да! – процедил он. – Ты, кажется, так и не поняла. Либо сейчас со мной, либо с теми тремя в дежурке… Ну!

Я продолжала отступать и старалась прикинуть, есть ли у меня хоть какой-нибудь шанс справиться сразу с обоими негодяями. Если брать в расчет то, что с Самохиным-младшим, к тому же пьяным в дрова, я провозилась больше минуты, то эти, трезвые, меня просто сомнут. Один бы, еще куда ни шло. Но двое!

– Подойди, я сказал! – продолжал, оставаясь на месте, брызгать слюной майор.

Я уперлась спиной в стену рядом со вставленной в дешевую рамочку благодарностью за оказание шефской помощи детскому дому. Дальше отступать было некуда. Справа зарешеченное окно, слева огромный стол с компьютером и селектором, сзади ламинированная панель. Впереди ментовский майор, который со зловещей улыбкой уже направлялся ко мне, не торопясь отшвыривая ногой в сторону опрокинутые мною стулья. Ему до меня оставалось каких-то три метра. Каких-то три стула…

– Серый, у тебя есть «браслеты»? – спросил он у братца, и тот утвердительно хрюкнул. – Кинь-ка мне…

Сергей Анатольевич подошел к сейфу и начал ковыряться с замком. Он совершенно никуда не спешил, и у меня создалось впечатление, что большее удовольствие братья Самохины получают от прелюдии к изнасилованию, чем от него самого.

– Извращенцы, – простонала я. – Садисты проклятые… Неужели вы думаете, что после этого я что-нибудь подпишу у нотариуса? Ждите!

– Подпишешь, – спокойно ответил Егор. – Куда денешься? И не такие подписывали.

Через стол для совещаний полетели наручники, и майор, ловко поймав их, отбросил ногой последний из стульев и взвизгнул:

– Лицом к стене! Руки за спину!

– Перебьешься, легаш! – прошипела я и подумала… О чем я тогда подумала? Да ни о чем! На меня снизошло отупление, и в мозгу воцарилась лишь одна мысль – подороже продать свою честь. И свою шкуру. На все остальное мне уже было плевать. Слишком много дерьма обрушилось на меня за последнее время. И вышибло из меня инстинкт самосохранения. Способность рассуждать здраво. И стремление хоть как-нибудь защищаться… Нет! Нападать! Убивать! Только вперед!

И я, очертя голову, кинулась на майора.

И пропустила удар. Сразу же пропустила мощнейший удар в грудь!.. И захлебнулась! И не смогла устоять на ногах!

Меня повело в сторону, и нечистый красный палас, словно магнит, притянул к себе мою голову. Или я сама в него ткнулась лбом? Не знаю… Не помню… На какое-то время я, кажется, даже потеряла сознание. Вернее, потеряла лишь часть сознания. Потому что другой его частью все-таки ощущала, как мне грубо заламывают за спину руки. Слышала, словно в тумане, недовольное бор-мотанье майора: «Так-то вот, сучка. Кошка сиамская. Никуда ты не денешься…» И испуганный писк толстяка: «Егорша, сдурел? А если и правда…»

– Нормале-о-ок! Все будет о'кей! Поды-майси-и-и!!! – Меня схватили за волосы и потянули вверх. – Подъем, я сказал! Актриса… Не так уж и больно… Не хрен было ломаться. Не на курорт же попала.

Майор подхватил меня под мышки и легко поставил на ноги. Я наконец смогла втянуть в себя воздух. И, покачнувшись, оперлась плечом о стену. О дьявол! Как эта сволочь меня шарахнула! Словно мерин копытом! Недооценила я, глупая, своего противника. Что же, введу поправки. Борьба продолжается! Насколько это возможно со скованными за спиной руками.

Майор хлопнул ладонью меня по щеке. Он стоял, почти вплотную прижавшись ко мне, и широко лыбился, мразь.

– Вот. – Маленький ключик, зажатый между двух чистеньких пальцев с ухоженными ногтями, уткнулся мне в нос, и я пытаясь зацепиться за него взглядом, свела зрачки в кучу. – «Браслеты» сниму, как увижу, что ведешь себя хорошо. Но пока ходи так. – Егор опустил ключ в нагрудный карман и обнял меня за плечо. – Ну чего? Здесь тебя драть или в приемной? – Эта циничная гадина еще предоставляла мне выбор. Хотя нет, даже этого выбора не было…

– В приемную волоки ее, – подал голос толстяк. Пока я бороздила носом палас и плечом подпирала стену, он устроился за своим рабочим столом и старательно делая вид, что изучает какие-то документы. Он даже нацепил на круглую рожу очки и взял карандаш. – Не хрен мне кабинет поганить.

– А сам-то, – с ухмылочкой огрызнулся майор и поволок меня к двери.

Хотя «поволок» – громко сказано. Я даже не думала упираться или сопротивляться. Просто покорно передвигата ногами, так до конца не придя в себя после удара. Мне надо было еще чуточку времени. А потом посмотрим. Кроме рук стоило заковать мне в кандалы и ноги, господа извращенцы. Вот тогда бы я была ваша. А так, посмотрим!

Егор вытолкнул меня из кабинета, и я очутилась в приемной – тесной комнате (метров шестнадцать, не больше), плотно набитой разнообразной мебелью. Здесь были три кресла с претензией на крутизну, обитые кожзаменителем; журнальный столик с несколькими засаленными журналами; совершенно пустой стеллаж; сервант с чашками-кружками и белым электрическим чайником и непосредственно сам «станок секретарши», состоящий из огромного письменного стола, стола чуть поменьше – для компьютера – и игрушечного столика для телефона и массивного аппарата селекторной связи. Пол был покрыт бурым отечественным линолеумом, а на зарешеченным снаружи окне болтались спутанные, словно спагетти, вертикальные жаллюзи.

Майор плотно прикрыл дверь в кабинет, в котором остался его старший братец, и подошел ко мне.

– Ну что? – прошептал он. – Может быть, выключить свет? Может быть, ты стесняешься?

В ответ я хотела смачно плюнуть в его похотливую рожу, но сдержалась. Попозже ударю больнее. Еще будет у меня такая возможность…

А Егор тем временем подвел меня к письменному столу и облокотил на него так, что я полусидела-полустояла.

– Вот и отличненько… Умница… Тебе же самой понравится… – Он расстегнул «молнию» на моей курточке и начал прямо через футболку жадно мять мне грудь. – Во-о-от… Не носишь лифчика… Молоде-е-ец… Тебе нравится? Да? Скажи…

Интересно, и кем же я должна была быть, чтобы мне это нравилось?

А ментяра уже отлип от груди и торопливо выправил у меня из спортивных штанов футболку. Потом вцепился и в сами штаны, попытался стянуть их вниз, но на поясе они были крепко завязаны на шнурок.

– Тебе нравится?.. А?.. Скажи что-нибудь…

Я хотела сказать, что он похотливая сволочь, но промолчала. И попробовала прикинуть, сумею ли вырубить этого сексуального монстрика, если засажу головой ему в нос. И сконцентрировалась для предстоящего удара. И откинулась немного назад…

Но майор неожиданно оставил в покое мои штаны и, отступив от меня, вцепился в свои форменные ментовские брюки.

– Сейчас… Сейчас…

Трясущимися руками он боролся с непослушным ремнем, потом с пуговицами на ширинке.

– …Сейчас, Мариночка…

И наконец справился. Брюки скользнули вниз. Следом за ними Егор спустил на щиколотки голубые трусы. В мою сторону, как указующий перст, уставилось его мужское достоинство. Темно-бурое, словно у негра, И совершенно ничтожных размеров.

Я еле сдержала ухмылку. В этом плане начальнику Пялицкого ОБЭПа гордиться было, в общем-то, нечем.

А он, словно пингвин с яйцом, быстро проковылял вперед и прижался ко мне. И в момент обмусолил мне шею. Его похотливые ручки проникли мне под футболку и больно вцепились в соски.

– Марина… Мариночка…

Я снова приготовилась двинуть его в лицо головой. И потом добавить ногами…

– …Мариночка… Поласкай меня… Поласкай меня ручкой…

…Но решила все сделать иначе и легко куснула его за ухо. Пару раз громко вздохнула. И простонала:

– Ру-у-уки… Я не могу… У меня ж руки… Милый, сними наручники… Как хорошо!

И подумала: «Если этому педерасту сейчас достанет ума снять с моих рук „браслеты“, тогда все… Я смету его! Я убью его! А потом и его старшего братца».

– …Милый… Милый… Сними…

Но этот ублюдок в последний момент передумал.

– Нет… – проблеял он. – Нет, не так. Не рукой. Поласкай его язычком… Смотри, как он хочет тебя… Смотри… Поласкай…

Он вытащил из-под моей футболки свои ладощки и, вцепившись мне в плечи, надавил на них так, что мне пришлось опуститься на корточки.

– …Маришка… Возьми за щеку… Поласкай его губками…

Зубками… а не губками!

Я поразилась: «Неужели этот несчастный Егор настолько не дружит с башкой, что предлагает мне это!»

– …Поласка-а-ай…

Сейчас поласкаю. И не надо будет бить головой ему в рожу, без особой уверенности, что это приведет к результату…

Егорша Самохин, должно быть, не мылся уже больше недели. Или болел нефритом. В общем, от его гениталий несло мочой так, как несет, наверное, от сортира на пялицком автовокзале. Ко всему прочему, у него был фимоз. Ему надо было делать обрезание.

Сейчас и сделаю!

– Мари-и-ина…

– Сейчас.

Его ущербный бобовый стручок, нетерпеливо подергиваясь, уткнулся в мое лицо. Его руки судорожно вцепились мне в волосы.

– Сейчас.

Я собралась. Выгнала прочь чувство брезгливости…

– Сейчас.

…и обхватила губами маленький темный член. Как у негра.

Егор вздрогнул. Вздохнул.

А я сжала зубы! Сконцентрировав в этом моментальном движении все свои силы, всю свою злость. И, сразу ощутив привкус крови, резко дернула головой в сторону.

Щелкнув, словно резинка, порвалась полосочка кожи, которая еще соединяла осиротевшего малыша с его папочкой. Я сразу выплюнула на пол кусок бесформенной плоти, оставившей у меня во рту привкус мочи и крови, и поспешила подняться на ноги. И отступить на пару шагов от обалдевшего майора Самохина, который широко раскрыл пасть и мучительно силился сообразить, что же произошло. И отказывался поверить в то, что произошло нечто ужасное: вместо ОБЭПа теперь можно легко оформиться на работу в гарем.

В тот самый момент, когда он всем своим видом продемонстрировал, что собирается заорать, я плотно впечатала ему в нос подошву кроссовки. Нос повернулся ровно на девяносто градусов и, пустив вниз струйку крови, прижался к скуле. Повторным ударом я проредила майору зубы и вышибла его из сознания. Он тяжело грохнулся на письменный стол и, опрокинув по пути стакан с карандашами, сполз на пол.

– Слышь, Егорша, – вдруг раздался от самой двери голос начальника РУВД. – Потише вы там. А то Анжела завтра тебе задаст. Слышь?..

Егорша не слышал. Он сейчас ничего не слышал. Он был в прострации. А вот я приготовилась к тому, что толстяк, не дождавшись ответа своего похотливого братца, сейчас поднимет тревогу. И уже собралась врываться к нему в кабинет и пытаться забить его ногами. При значительной доле везения…

– Черт с вами. Поаккуратнее, – послышалось из-за двери, и я облегченно вздохнула. Все же успею избавиться от наручников. – Не очень-то там ее. Оставь мне кусочек.

«Ах ты ж ментовская падла! – подумала я. – Значит, оставить кусочек? А я-то уж, наивная, думала, что ты, жиртрест, решил не уподобляться своему братцу, отказаться от сомнительных удовольствий. Ан нет, и этот, ущербный, туда же! Ну что же. Получишь ты сейчас свой кусочек. Вот подожди, только сниму „браслеты“».

Я села на корточки и, развернувшись спиной к лежащему на полу майору, с трудом нащупала его нагрудный карман и запустила туда ладошку. Как хорошо, что этот дурак показал мне, куда сунул ключ, и не надо обыскивать его целиком. Как хорошо, что он вообще не оставил ключ на столе в кабинете.

На то, чтобы попасть в замочную скважину и провернуть ключ, у меня ушло не меньше минуты. И я чуть не вывихнула себе запястья, прежде чем замок щелкнул, и я смогла освободить одну руку. Сразу следом за ней вторую. Так то оно получше. Теперь очередь подполковника. Который сидит в кабинете и терпеливо ждет свой законный «кусочек». Дождется сейчас.

Я тщательно обыскала майора, слабо надеясь наткнуться на пистолет. Или на деньги – они пригодятся мне очень скоро, когда побегу подальше от этих Богом проклятых Пялиц. Но ни ствола, ни денег я не нашла. Всевозможный хлам – на здоровье. Ментовскую корку – пожалуйста. Но ни денег, ни пистолета. Я с удовольствием разодрала напополам удостоверение и выкинула его в корзину для мусора. Потом прикинула, а не стоит ли сковать Егоршу «браслетами», но налицо были все признаки того, что он вышел из строя надолго, а наручники у меня одни. Пригодятся для толстого. За которого, кстати, уже давно пора приниматься. Он там заждался, в своем кабинетике.

У меня под ногами валялся маленький скукоженный огрызок Егоршиного богатства. Я где-то слышала, что если подобная ампутация происходит в Москве или в Питере, то там есть специальные бригады хирургов, которые шутя пришпандоривают оторванный инструмент на место. Интересно, а в Пялицах? Чего-то я сомневаюсь. Но вдруг… Обидно. Пришьют его, а я так старалась… И я от души прихлопнула пяткой маленький кровавый кусочек – ощущение, будто встала на тюбик с зубной пастой.

В дверь из кабинета тихонечко поскреблись, и до меня снова донесся голосок толстяка:

– Вы там не заснули?

Ему не терпелось! Ну что же… Я взяла с подоконника стеклянную литровую бутыль с водой для цветов и быстро подошла к двери. Резко распахнула ее и уткнулась взглядом в толстяка-подполковника. Он даже вздрогнул. Облизал губы и удивленно спросил:

– А что, «браслеты» Егорша снял?

– Ага, – ответила я и закатала Сергей Анатоличу бутылкой в лобешник.

Удивительно, но она не разбилась. Что нельзя сказать о голове подполковника. Лоб пересекла алая полоса, которая мгновенно налилась кровью. Несколькими струйками кровь устремилась вниз по лицу Самохина-старшего.

Его поросячьи глазки собрались в кучку. Его ноги подогнулись в коленках. И он медленно, словно нехотя, встал передо мной на карачки, удачно подставив мне коротко стриженный мясистый затылок. Очень удачно! Я как следует размахнулась и врезала по нему бутылкой с водой.

Второго удара она не выдержала и раметелась мелкими осколками по приемной. У меня в руках осталось лишь короткое горлышко. А в ногах остался лежать безжизненной тушей Сергей Анатольевич, дождавшийся, наконец, своего «кусочка».

Все! С первым этапом покончено. Теперь предстоит выбираться из здания РУВД. Через дежурку с двумя нетрезвыми прапорами и капитаном, вроде бы трезвым. У которых под рукой пистолеты. И автомат Калашникова… Стоит мне попытаться прорваться, как эта ребятки пристрелят меня без особых проблем. И без зазрения совести. А поэтому мне нужен ствол. Чтобы было, что им показать. Чтобы было из чего пострелять, если не сможем договориться.

Я отцепила с руки толстяка нарядные часики «Ориент», потом быстро обшарила его карманы. Пусто, если не считать связки ключей. Я с интересом перетасовала их. Словно четки. И сразу же выделила то, что могло быть мне интересным – три ключа: от кабинета, от сейфа и вроде бы от центрального замка письменного стола. Потом, подтащив поближе тяжко израненного майора, сковала между собой наручниками ноги обоих братьев и снова вошла в кабинет. На этот раз без конвоя. Как хозяйка. Как победительница.

На обыск стола и сейфа у меня ушло не больше пяти минут. Из стола я вытащила все ящики и вытряхнула их на пол. Бумаги… и снова бумаги… плесневелый бутерброд с колбасой… полбутылки болгарского бренди… коробок спичек и мятая пачка «Магны». Ничего интересного. Я Оставила себе только спички и сигареты. Зато в сейфе сразу наткнулась на пистолет Макарова. С наплечной кобурой. И с запасной обоймой. При виде такого богатства я даже присвистнула. Добыть бы еще немного деньжат. Но… увы! Ими даже не пахло. Такое впечатление, что Самохин-старший ниш, как церковная мышь. Не верю! Но денег все-таки не было.

Кроме «пээма» я обнаружила в сейфе протокол и рапорт о моем задержании, аккуратно соединенные скрепкой, маленькую видеокассету, пакет с героином – тот, что привезла сюда из Питера, – а также еще одну пару наручников и, ухмыльнувшись злорадно, не поленилась перековать еще не пришедших в сознание братьев. Первой парой «браслетов» соединила левую руку майора с правой ногой подполковника, второй парой – наоборот, подполковничью левую руку с правой ногой майора. Представила, как Самохины будут передвигаться, когда выйдут из комы (если выйдут из нее вообще), хихикнула и вернулась в кабинет. Распотрошив видеокассету, вытащила наружу пленку, обернула ее протоколом и рапортом и запалила из них небольшой костерок. Потом прикинула, а не стоит ли вообще поджечь все самохинские бумаги и папки, основательной грудой валявшиеся на красном паласе. Получится недурной пожар, который оставит местных ментов без штаба. И им станет совсем не до меня. А я тем временем спокойненько переберусь в соседнюю область, где достать меня будет уже не просто. Если, конечно, до этого удачно преодолею кордон в виде двух прапорщиков и капитана в дежурке.

От пожара я все-таки отказалась. Единственная причина – то, что в нем погибли бы два нетранспортабельных брата-демократа. А так далеко я заходить не хотела. Одно дело – оскопить зарвавшегося маньяка, другое дело – отправить на тот свет сразу двоих. И я ограничилась тем, что проковыряла в опечатанном пакете с наркотиком дырку и на прощание обильно удобрила кабинет, приемную и полудохлых Са-мохиных беленьким порошком. Может, от этого они скорее придут в себя.

Потом я подогнала по своим размерам трот фейную кобуру и надела ее под спортивную курточку. Проверила пистолет, сдвинула собачку предохранителя, дослала в патронник патрон и, неслышно ступая, пошла по темному коридору третьего этажа по направлению к лестнице. По направлению к дежурке, в которой сейчас дремали два прапорщика и капитан.

Я очень надеялась, что сейчас там только они, что не добавился к ним кто-то еще. Хотя кому это нужно – проявлять излишнюю ночную активность в этой Богом забытой провинции? В проклятой глуши, из которой мне надо скорее делать ноги. А для этого сначала миновать дежурку…

Легко! Какие проблемы? У меня ведь есть пистолет. Которым я очень даже неплохо умею пользоваться…

Эй, мусора! Кто там сегодня пинал меня ногами?

* * *

Когда я объявилась в дежурке, они беззаботно играли в нарды. Точнее, в нарды играли два прапора, а капитан стоял рядом; увлеченно чесал у себя в паху и зубоскалил над тем, какие же дураки его подчиненные. Ни хрена не умеют. Даже в какие-то сраные нарды…

Он осекся на полуслове, первым заметив меня. И мой пистолет, направленный точнехонько ему в лоб.

– Не понял, – просипел он и сделал два робких шага в моем направлении.

– Я умею стрелять, – промурлыкала я и слегка качнула «пээмом», но капитан не поверил.

Зря не поверил. Он сделал еще пару шагов и не оставил мне выбора: Уже через секунду он мог броситься на меня, завалить на пол, подмять под себя. А в греко-римской борьбе я была полнейшим профаном. И поэтому решила не доводить до греха, опустила ствол пистолета и нажала на спусковой крючок. ПМ громко хлопнул. А капитан охромел.

– Бля-а-а!!! – заверещал он и осел на пол.

А ПМ уже хлопнул еще разок, посылая пулю в задницу прапора, который попытался добраться до автомата, прислоненного к стулу шагах в трех от него. Прапорщика скрючило от боли, но я, не откладывая, сразу всадила еще одну пулю ему в коленную чашечку. Чтобы наверняка быть уверенной в том, что этот герой сейчас покорно хлопнется на пол и на время забудет о «калаше».

– Вста-а-ать!!! – сиреной взвизгнула я, и со стула испуганно подскочил третий мент.

Та сволочь, которая валяла меня по полу и пинала ногами. Разговор с ним будет особым. А пока…

– Ле-е-ечь!!! Руки в стороны…

Капитан подозрительно зашебуршился и попытался извлечь из-за пазухи пистолет. Камикадзе, он все еще не хотел сдаваться. Он очень хотел умереть. Он ждал еще одной пули. Перебьется! Я просто пнула его ногой. В висок. Так, чтобы он отключился и больше не рыпался…

– На бабе своей так будешь вылиться! – Я снова переключила внимание на прапора, того, что пока отделался легче всех. Того, которого только что уложила на пол. – Шире ноги!!! – Я наклонилась и отстегнула у него с пояса наручники. – Руки за спину!!!

Отлично. «Браслеты» защелкнулись на запястьях. Теперь хорошо бы сковать и остальных. А можно и плюнуть на них. Им сейчас не до войны. Капитан молча лежал на спине совсем без движения, а прапорщик с пробитой коленной чашечкой и израненной задницей громко стонал и скреб ногтями линолеум.

Все же я нацепила «браслеты» и на него. При этом он даже и не подумал сопротивляться.