Текст книги "Львы и Драконы"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 43

Алекиан ехал по бранному полю, превращающемуся в болото под мелким равномерным дождем… Ливень стих, грома больше не было слышно, но мелкий противный дождик сыпал и сыпал с безрадостного неба водяную крошку, будто Мать вознамерилась смыть с лика Мира ненавистные ей следы кровавого побоища, но, исчерпав запасы влаги во время боя, теперь лила тихие слезы.

Конь императора тяжело ступал, проваливаясь по бабки, а то и глубже. Сперва убитые попадались довольно редко, здесь дрались кавалеристы, затем буроватая каша под ногами стала глубже, и все чаще встречались распростертые тела. Под слоем грязи с трудом угадывались гербы и цвета. Еще дальше путь перегораживала, будто крепостная стена, каменная туша тролля, окоченевшая ручища простирала к серому небу скрюченную ладонь, на которой недоставало двух пальцев… Гигант лежал, будто на перине, поверх нагромождения человеческих и конских останков, трупы сплелись конечностями, многие оказались обезображены… Поодаль несколько пеших солдат вяло тыкали так же вяло шевелящиеся тела, на которых под грязью проступали черные плащи поверх странных доспехов…

Алекиан велел оставить поврежденных зомби в покое, с тем, чтобы доставить их в Ванетинию Изумрудам. Объехав вокруг мертвого тролля, император оглядел поле – повсюду, сколько хватало глаз, вперемежку лежали тела – большей частью неподвижные, кое-где угадывалось движение, никто не спешил помочь раненным… Воины императорского войска бродили по страшному полю, будто сами превратились в бессмысленных ходячих покойников. Казалось, порыв, овладевший ими во время проповеди Когера, теперь стих, схлынул, оставил отупение и апатию… Сам Алекиан, разглядывая тысячи неподвижных тел, не испытывал ни сомнений, ни угрызений совести. Он привел сюда армию для того, чтобы исполнить свой долг, для того, чтобы воины исполнили долг. Если исполнение долга привело к гибели – что ж, так сложилось. Он пришел, чтобы победить во имя правого дела – и победил. А непомерная цена… что ж, великое дело имеет великую цену. А его, Алекиана, дело – величайшее, невероятно, нечеловечески огромное. Сохранить Империю. Расширить и увеличить. Никто не желает понять, что нет в Мире ничего важней Империи… даже странно, что они, эти люди, не видят очевидного. Алекиан оглянулся – конвой медленно тащился следом, кони осторожно ступали в вязкую грязь.

С другой стороны, ничего странного нет, что он видит дальше прочих, ведь он – император. Кому же, как не ему, лучше знать волю небес? Алекиан запрокинул голову и, поглядел, насколько позволяло забрало, вверх. Серые тучи, источающие влагу, безмолвствовали… Мелкие капли падали на желтовато-бледное, будто выточенное из кости, лицо юного повелителя, стекали по впалым щекам, Алекиан ловил их запекшимися потрескавшимися темными губами…

Всадники конвоя объехали остановившегося императора, имперские и ванетские знамена над головами знаменосцев, промокшие насквозь, пропитавшиеся влагой, обвисли унылыми темными полотнищами. Латник подъехал к обломкам рухнувшей башни и острием пики выудил из жидкой грязи гевское знамя – дракон на нем больше не был белым, покрылся розовыми и черными пятнами. Нынче был день крови и грязи.

Алекиан опустил лицо и мотнул головой, стряхивая капли. Он был доволен, Гева повержена, Гева раздавлена. Какие бы темные силы ни призвали на помощь мятежники, какое бы черное колдовство ни привлекали, но победа снова досталась Империи. Так случилось потому, что только так и могло случиться. Не могло быть иначе, ибо Империя – превыше всего. Пусть кровавые лужи под ногами, пусть горы трупов – но победа снова сопутствует имперскому стягу!

– Ваше величество! – позвали сзади. – Ваше величество! Ваше величество! Вести из Гонзора!

Алекиан развернул коня навстречу кричащему – тот напрасно понукал усталую лошадь, животное было изнурено и не желало двигаться быстрей в грязи.

– Ваше величество! – сорванным голосом позвал всадник. – Беда! На нас напали, орки, король-демон… приграничные замки захвачены, Гонзор в осаде, и подходит к концу продовольствие! Ваше величество, спасите…

– Как? Как же так? Этого не могло быть…

– А как же договор? – окликнул гонца Валент. Еще бы, он сам альдиец, конечно, волнуется.

– Меня послали вперед, – хрипел гонец, – посольство, снаряженное сэром Менгроном и его священством Феноксом, движется следом. При них письма, там все… Епископ, присланный из Ванетинии, его священство Астер, обвинен в убийствах, схвачен с поличным самими альдийцами… будто он убивал по приказу… прошу прощения… Ваше величество, ваше императорское величество, спасите Гонзор, в городе начинается голод… Город погибнет, если не…

Алекиан повернул голову, слепо вглядываясь в затканный пеленой дождя горизонт. «…Ваше императорское величество, Гонзор… спасти… гибель…» – звучало в ушах. Не может быть того, чтобы все жертвы, принесенные нынче на этом кровавом поле, были напрасны. Ведь он победил? Империя победила? Империя всегда побеждает! «Гонзор… гибель…» Алекиан побледнел еще больше, раскрыл рот, чтобы отдать приказ, но, так и не произнеся ни слова, сполз с седла и рухнул в жидкую грязь. Лязгнули латы. Взметнулись серые брызги, пятная красных львов на плаще…

* * *

Осада Гонзора протекала на удивление мирно. Орки, обложившие крепость, были горды тем, что участвуют в великом походе под началом наследницы Сына Гангмара. Правда, им бы хотелось большего, но воины понимали, что собрались в недостаточном числе. К тому же им втолковали, что нынешний поход – только начало, разведка. Будучи существами достаточно хладнокровными, орки не претендовали на невозможное. К тому же ветеранов прежних набегов очаровывала одна мысль, как долго они находятся на неприятельской земле и как успешно держат в осаде большой укрепленный город – прежде им помыслить о подобном было невозможно!

Что касается гонзорцев, то они тоже вели себя сдержанно, опасаясь не так орков, как короля-демона, который как-то в полдень вышел к южным воротам и на глазах пораженных защитников свалил несколькими ударами черного меча довольно толстое дерево. На Ингви были приметные доспехи и шлем с крылышками. Пару раз засевшие в городе воины, понукаемые епископом Феноксом, собирались сделать вылазку… но, завидев выступающий навстречу отряд орков и людей, во главе которого гордо шествовали несколько воинов в одинаковых «демонских» доспехах, гонзорцы всякий раз отказывались от боя. Быть может, все «демоны» – фальшивые, но если хоть один – истинный, то достаточно будет и одного…

Вскоре после начала осады выяснилось, что продовольствия в городе недостаточно. Все, кто бежал в столицу из пограничных замков, оставляли по требованию Ингви припасы, теперь это оказалось существенным фактором. Пока что в Гонзоре не голодали, но город был забит беженцами, и запасы на складах таяли стремительно. Поползли вверх цены. Оставив мысль о том, чтобы снять осаду своими силами, гонзорцы ждали возвращения Алекиана и с тревогой вглядывались в дорогу, ведущую на восток.

Маултонская кухарка время от времени являлась к городской стене и принималась дразнить горожанок, рассказывая, как сыто и приятно ей живется у орков. Толстуху неизменно сопровождали несколько нелюдей, глядящих на нее с нескрываемым обожанием. Должно быть, рассказы кухарки, а также бравый вид орков произвели впечатление – как-то ночью несколько женщин (все, как на подбор, не первой молодости и не блистающие красотой) сбросили со стены веревку и спустились наружу. Стража наверняка знала о побеге и молчаливо попустительствовала предательницам – все-таки меньше ртов в городе. На следующий день беглянки явились к стене и принялись, вторя маултонской тетке хвастать своим новым завидным положением. Ночью побег повторился. Что ж, горожане избавлялись таким образом хотя бы от нескольких бесполезных едоков, а Ингви только ухмылялся, он приобрел в глазах орков еще один аргумент для оправдания этого похода.

Демон рассылал конные разъезды, но окрестности были пустынны. Кто не укрылся за городскими стенами, бежали без оглядки. День шел за днем, Алекиан не появлялся – и Ингви грустил так же, как и горожане. Они рассчитывали, что император снимет с них осаду, но и демон-то затеял поход только ради того, чтобы вернуть имперскую армию, отвратить беду о Гевы. Вот уже орки доставили какие-то неясные слухи о большой битве между гевцами о армией Алекиана… Купцы, возвращавшиеся через Ленот, рассказывали невнятно, а разузнать поточней было неоткуда.

И вот наконец дозорные привезли новость – армия под имперскими орлами движется к Гонзору! О силе этого войска разведчики ничего не могли сказать, они отступили, едва завидя имперские разъезды. Но двигались имперцы осторожно, к тому же их сдерживали начавшиеся дожди, дорога раскисла.

Ингви отправил сэра Ирвеля в Гонзор с сообщением: он намерен вступить в переговоры с Алекианом, и отправляет навстречу императору послов. Скорей всего дело удастся уладить миром, если император даст достойное удовлетворение оскорбленной Альде… так что гонзорцам лучше сидеть тихонько и не чинить дерзкими вылазками новых препятствий мирному завершению переговоров. Гонзорцы поняли так, что сам демон предполагает отправиться навстречу имперской армии, а те фигурки в шлемах с крылышками, что мелькают за стенами – все фальшивые… но береженого и Гилфинг бережет! Незачем, в самом деле, подавать альдийцу новые поводы для обиды. Раз явился Алекиан с войском, пусть он и расхлебывает им же заваренную кашу. Для них, гонзорцев, чем раньше уберутся нелюди – тем лучше. Пусть уж монархи решают дело миром…

* * *

Остатки гевского войска собрались на другой день после битвы у замка Анрак. Пришли уцелевшие некроманты, пришли наемники (эти как раз понесли относительно небольшие потери), подоспели союзники из Дрига и Андруха – они бы удрали скорее прочь, но находились в чужой стране и сочли, что лучше снова присоединиться к Гезнуру.

Снова пошел дождь, предводители съехались в кучку, чтобы посовещаться.

– Каков наш дальнейший план? – осведомился Бельвар Андрухский. – Что станем делать? Отступим? Разделимся и станем гарнизонами в городах и замках?

– Мы готовы продолжать войну, – подал голос Порпиль Рыжий, капитан наемников, выбранный соратниками делегатом от капитанов вольных отрядов.

Наемник был в прекрасном расположении духа – вчера он с парнями славно подрался и, хоть пришлось отступить перед обезумевшими имперцами, которые шли напролом, зато и потери наемников были не слишком велики. Если Алекиан не уберется, то, значит, гевские воины запрутся в городах и замках, сядут в осаду, а это – наилучшая тактика для пеших наемников. Это значит – война продолжается осенью и зимой, но солдаты проведут холодное время в тепле. Это значит – им будут по-прежнему платить половинное жалование из королевской казны. Как ни гляди – сплошные выгоды. Дворяне, которым в битве пришлось гораздо хуже, не разделяли оптимизма Порпиля. Они вчера были разбиты и бежали – немалый урон для чести! Да и сидение в осаде их не влекло так, как наемных солдат. Некромант выглядел еще более мрачным, чем всегда – от его армии мертвых осталась жалкая горстка, если он станет готовить новых зомби, то зимы не хватит, чтобы восполнить урон от вчерашней битвы. А ведь он намеревался увеличить войско! Разрушение Мира снова откладывается на неопределенный срок…

Гезнур оглядел союзников и сказал:

– Я разослал дозорных. Когда они доставят известия о том, чем занят противник, тогда и решим. Возможно, император решит для начала осадить Анрак, тогда я хочу находиться поблизости и тревожить их постоянно. Если Алекиан поведет войско вглубь страны, я хочу знать, куда он направится. Мы будем двигаться, не вступая в схватку, параллельно ему. А вас, господа, я приглашаю пока что в замок. Передохнем в тепле, и за столом продолжим…

– Нет, – перебил короля Бельвар. – Я предпочитаю находиться со своими вассалами.

– Смотрите, вон всадники! – крикнул, указывая в серую завесу дождя, оруженосец Гезнура. – По-моему, я узнаю наших дозорных!

Хлюпая по лужам и разбрызгивая грязь, подъехали латники, холодная дождевая вода стекала по облепившим доспехи плащам, из лошадиных пастей вырывался пар – по сравнению со вчерашним днем нынче похолодало. И неудивительно, зима не за горами.

Передний кавалерист неловко поклонился, обрушив крошечный водопад дождевой влаги, скопившейся в складках плаща, и доложил, не сдерживая улыбки:

– Ваше величество, господа! Имперцы бегут!

– Как же так? – заговорили хором военачальники. – Как бегут? Почему?

– Они оставили лагерь и двинулись трактом на запад! – дозорный не скрывал радости, он был рад и горд. – Часть имущества свалили в кучу, туда же повозки… видимо, хотели уничтожить то, что не смогли увезти! Подожгли, но из-за дождя огонь так и не занялся. Перепрягли лошадей, а на освободившиеся от барахла телеги, наверное, сложили раненных – и движутся прочь!

– Это славно, – вставил Порпиль. Наемник уже предвкушал грабеж покинутого лагеря.

– Дорога совсем потекла, они запрягли дополнительных лошадей! – рассказывал вернувшийся из разведки солдат. – Императора не видно, мы обогнали их и глядели с холма. Ну и вид у имперцев, ни дать ни взять – мокрые куры!

Все расхохотались, и в этом смехе было больше облегчения от пережитых волнений да тревог, чем истинного веселья. Император отступает – и, значит, они будут жить! Они, бросившие вызов непобедимой Империи, заставили врага отступать. Им удалось. Хохотали все, кроме некроманта, но тот, похоже, был просто не способен смеяться, не мог физически. Мышцы его лица не могли сложиться в улыбку, и это тоже было смешно, сейчас этим господами было смешно все – они выжили. Они хохотали, хихикали, всхлипывали, смахивая слезы и дождевые капли… Понурые лошади косились на хозяев, трясущихся в седлах и пускали струйки пара из ноздрей. Лошадям не было весело, кто бы ни победил, а им, лошадям, предстояло одно – дорога в холодной грязи…

Отсмеявшись, Гезнур оглядел союзников и заметил:

– А знаете, господа, мы ведь выглядим не лучше!

– Но бегут-то они, а не мы! – твердо заключил некромант.

Глава 44

Вести в Ванетинию доходили медленно и нерегулярно. Обычными разносчиками новостей были купцы, но сейчас их осталось немного – таких, кто рискнул бы пуститься в дальний путь. В нынешние лихие времена торговля стала ремеслом не менее опасным, нежели война. Место регулярных новостей теперь заняли сплетни. Слухи, верные и лживые попеременно, распространялись подобно лесному пожару – быстро, неотвратимо и во все стороны одновременно. Иногда слух, продвигаясь более оживленным маршрутом, успевал измениться до полной неузнаваемости и, извращенный, столкнуться с самим собой в прежней ипостаси. Люди сперва удивлялись, выслушивая в один м тот же день противоположные версии какого-либо события… затем привыкли не верить слухам вовсе, но по-прежнему жадно ловили всякие сплетни. Так интересней.

Алекиан оказался не слишком аккуратным в письмах, звал писца только для того, чтобы составить военный приказ. Ванетиния же изнемогала от неизвестности. Санелана, чтобы меньше думать о превратностях войны, которым подвергает себя супруг, с головой погрузилась в заботы. Ее стараниями Валлахал возвратил истинно величавый вид. Окна застеклили заново – пусть не везде «гномьим стеклом», зато аккуратно – полы отмыли, гобелены чистенько заштопали и повесили снова… Клирики, назначенные архиепископом, неустанно трудились над казначейскими делами, кропотливо сверяли счета, составляли отчеты и казна мало-помалу стала наполняться… Впрочем, деньги тут же уходили на войско – маршал ок-Икерн пекся о вверенном ему деле не менее тщательно, чем клирики архиепископа – воин и священники будто соревновались в усердии, кто окажется скорее – клирики, наполняющие казну, или сэр Брудо, казну опустошающий. Санелана наблюдала за удивительным поединком удивленно, но не вмешивалась. Новый Алекиан ее слегка пугал, но императрица верила супругу, заставляла себя верить. Его одержимость величием Империи завораживала. Санелана верила, потому что хотела верить.

Известие о победе больше удивило, чем обрадовало, но вскоре маршал с войском покинул столицу, и Санелана, получившая возможность тратить больше денег, с удвоенным усердием занялась Валлахалом… Потом потянулись обозы с добычей из Тилы, имперские сановники, исполняя приказ Алекиана грабили герцогство основательно и тщательно.

После того, как армии ушли на восток, наступило тягостное ожидание, Санелана ловила каждый малейший намек на новости, посылала служанок на рынок нарочно – слушать, терпеливо выслушивала пространные разглагольствования Коклоса о природе войны, ловя в них крупицы здравого смысла, пока наконец карлик не сказал:

– Сестрица, оставь опасения!

– Ты хочешь сказать, что все будет хорошо?

– Нет, я хочу сказать, что от твоих опасений ничего не изменится. Братец сейчас увлечен новыми пассиями – войной и Империей, но любит он все равно тебя.

Санелана была заинтригована.

– И что же это значит?

– Нагуляется и вернется, – буркнул коротышка. – Все бабы одинаковы. Когда он уразумеет, что война такая же ветреница, как и прочие, то вернется к тебе. Ты-то не такая, как все, ты его любишь.

– Ты уверен?

– Ну, представь себе, что братец в самом деле загулял. Только девки у него непростые. Он и сам не просто так мужичок, он император, и гуляет он с войной да Империей. Покуда братец побеждает и воссоздает Империю, он верит, что только для этого и предназначен. После того, как они ему изменят, сразу прибежит к тебе, поплакать в твою юбку.

– Значит, они ему изменят… – повторила императрица, судорожно подыскивая, как бы перевести слова шута на человеческий язык.

– Конечно, – Коклос был само самодовольство, – я же говорю, все бабы одинаковы. Даже если они – война да Империя. Да! И еще – судьба и удача.

– И, когда они изменят, он прибежит ко мне?

– Конечно, прибежит! – карлик всплеснул ладошками. – Мужики тоже все одинаковы, даже императоры всякие. Не одинаков только я! Но кто это оценит?

Оценить было некому.

Затем пришло известие о разгроме ок-Икерна… и о том, что Алекиан вторгается в Геву. Было нелегко вычленить эти сообщения из потока вздорных слухов – о якобы непобедимо войске Гевы, о черных солдатах, которых невозможно убить, о вторжении гномов с севера, о троллях, об эльфах, о всевозможных чудесах и знамениях – невероятных, но тем более страшных.

Именно из-за того, что слухов было много и что были они удивительно невероятны, в столице сперва не поверили во вторжение короля-демона с юга. А когда поверили, было уже поздно. Вести о победе над мятежниками в Геве, о внезапной болезни Алекиана, и о марше армии на Гонзор пришли одновременно с возвращением в Ванетинию маршала ок-Икерна. Поглядев на безумца Брудо и выслушав запинающихся гонцов, поведавших о необычном поведении Алекиана, императрица решилась – она едет навстречу мужу. Если ему в самом деле требуется юбка, чтобы поплакать, Санелана привезет юбку к нему.

* * *

К удивлению Ингви, Алекиан явился на переговоры не верхом, а в повозке. Император был бледен, кутался в отороченную красивым мехом шубу – желтоватое лицо на фоне дорогого меха смотрелось еще более жалко. Слуги помогли его величеству сойти на землю и затем вытащили два стула.

– Простите, – тихо пробормотал Алекиан, указывая на стулья, – я несколько нездоров. Давайте присядем.

Ингви, явившийся на переговоры верхом, кивнул и спрыгнул на землю. Предложенным стулом, однако, не воспользовался, остался на ногах. За его спиной маячили фигуры воинов конвоя – в основном эльфы, державшие наготове длинные луки. Ингви считал, что десяток стрелков являются достаточной гарантией его безопасности. Ну и, разумеется, Черная Молния. С недавних пор демон обнаружил, что меч не так интенсивно накапливает ману. «Должно быть, – пояснил он Ннаонне, – Гилфинг отыскал новые лазейки в Мир, так что нас ждут новые потрясения… что, наверняка, окажется очень весело».

– Итак, – проговорил Ингви, пристально глядя на императора (тот опустил голову), – начнем? Мои претензии вам известны. Присланные из Ванетинии клирики собирались совершить в моей столице серию кровавых убийств. У меня достаточно свидетелей и доказательств… да я и не собираюсь ничего доказывать за пределами Альды. Достаточно, что подданные сами изловили преступников и верят мне, а не посланцам из столицы Империи. В королевстве люди знают правду, а за пределами Альды лучшее доказательство – мой меч. Что скажете? Будете оспаривать справедливость моих претензий?

– Вы не понимаете… – пробормотал Алекиан. – Ну почему вы все не понимаете?..

– Не понимаем – чего? Справедливость на моей стороне.

– Мне не нужны доказательства. Да, я знал о планах его высокопреосвященства, я одобряю эти планы. Справедливость? Все, что на пользу Империи, то и есть справедливость. Империя – превыше всего!

– Превыше правды?

– Нет, вы не понимаете… – с тоской повторил Алекиан. – Какая может быть правда или справедливость, когда речь идет о величии Империи?

– Но что получат подданные? Им-то к чему величие Империи? Почему бедняга ткач должен был умереть ради этого самого величия? Быть может, он как раз был лоялен к имперской идее? Быть может, даже тайно сочувствовал ей? А уж что он был искренне верующим и почитал Гилфинга – это точно. Нет, я в самом деле не понимаю.

– Ткач? Ах, один из убитых…

– Нет, единственный убитый.

– Мне очень жаль. В великом деле случаются подобные жертвы. Можно сказать, что и он, этот ваш ткач, умер во имя величия Империи.

– Нет, – Ингви заговорил резче. – Нет, наоборот. Он умер во имя спокойствия и безопасности Альды. Его родные получают пенсию, как семья павшего в бою героя. И его жертва не была напрасной, теперь альдийцы знают, что такое «величие Империи». И я не советую объяснять им это еще раз. Преступных клириков, вместе с их главарем, епископом, я возвращаю вашему величеству. Какую компенсацию получит Альда за понесенный ущерб? Этот поход обошелся мне недешево!

– Мне он обошелся дороже, – Алекиан закашлялся. – Я упустил победу над непокорными мерзавцами, Гезнуром и Гюголаном.

– А также над Бельваром Андрухским и этим, как его… дригцем. Как видите, далеко не все желают покоряться вашей хваленой Империи.

– Они тоже не понимают, – скорбно заметил Алекиан. – Почему? Это же так просто! Империя должна быть едина! Власть императора должна быть безраздельна! Почему они не понимают? Я вижу столь ясно… И чего вы, демон, добьетесь, помогая Геве? Уже сейчас Дриг с Андрухом служат Геве! Вместо одной Империи вы получаете две!

* * *

– И тогда король Ингви ответил: «Я, ваше императорское величество, тоже люблю империи, даже посильней вашего… но люблю их по-своему. Я люблю их так, что хотел бы, чтоб империй было побольше. Гева – это только начало».

Присутствующие рассмеялись, хотя у Бельвара Андрухского смех вышел несколько нервным. Будто желая успокоить союзника, Гезнур поспешил объявить:

– Король-демон весел и остроумен! Разумеется, о том, чтобы Дриг и Андрух приносили нам вассальную присягу, и речи быть не может! Союз! Добровольный союз! На основе братского договора.

Разумеется, Гезнур предпочел не поминать, что некоторые статьи братского договора слишком уж напоминают соблюдение вассальной присяги, как то: подчинение войск Дрига и Андруха гевскому полководцу в общем походе, выплата денег герцогствами Геве, прикрывающей союзников от угрозы с запада, многочисленные мелкие привилегии гевцам… Вместе с тем – формально герцоги остаются независимыми правителями.

– А что же было дальше, сэр Валент? – поинтересовался Гезнур.

– И как получилось, что нынче вы представляете здесь короля Альдийского? – добавил Бельвар. Он запоздал на встречу с послом в королевский дворец Гевы и пропусти начало беседы. – В Анракской битве вы были против нас?

– Да, – альдиец не смутился. – Было такое… пришлось в здешней грязи побарахтаться в тот день. Тяжело нам тогда пришлось, ох и тяжело… Вот ваши солдаты очень стойко бились.

Последнее относилось к брату маршалу. Тот хмуро кивнул. От него тоже не требовали приносить оммаж, некромант получил невнятный статус «гостя короны» в придачу к замку Вейтрель. Теперь его магики спешно обживали крепость, а сам он готовил новых и новых зомби… и не успевал. Разрушение Мира откладывалось на неопределенный срок, а пока что ему достался лишь разоренный замок на границе с Ванетом. И маршал уже понял, что увеличить войско мертвых ему скорей всего не дадут. Вряд ли он сможет восполнять урон скорей, чем его солдаты будут «гибнуть» (если это слово применимо к мертвым) в новых и новых войнах, намеченных деятельным королем Гезнуром. Уже объявлено, что по окончании переговоров монарх отправится на север, в Фенаду, укрепить власть Гевы на северном берегу Золотой… а летом предполагается поход на юг, в Болотный Край. И, скорее всего, там тоже потребуются мертвые солдаты. И деться некуда – с ванетской-то границы… Маршал с тревогой спрашивал себя, зачем ему все это? Не сделал ли он непоправимой ошибки, приняв предложение хитроумного гевца?

– Но теперь я возвратился к своему королю, – продолжал тем временем Валент. – прямо там, на переговорах заявил, не желаю больше службы в гвардии, хватит. Мне сулили маршальский пост… но судьба бедняги ок-Икерна достаточно красноречива. На службе безумцу он и сам потерял разум.

– Безумцу? – удивился Гезнур.

– Э… Ну, не то, чтобы… Но наш император явно не в себе. Когда Ингви сказал ему, что хочет, чтоб империй было как можно больше, Алекиан вдруг вскочил, принялся орать, что никто не понимает, его никто не понимает, не понимает… Что империя может быть только одна, иначе нет смысла… Признаться, я впрямь не все понял, его величество так кричал… А потом появилась его жена. Она прибыла из столицы и потребовала пропустить ее прямо туда, где шли переговоры. Алекиан сразу сник, они с императрицей обнялись… ну и дальше мирные переговоры уже шли без задержек. Вообще, в ее присутствии он сразу успокаивается, так мне сказал шут императора. Ну а я под шумок перебрался в альдийское войско. Так что теперь представляю его величество Ингви, вот привез договор о мире и союзе.

– Наступательном? – быстро переспросил Гезнур.

– Король Ингви сказал, что вы непременно захотите наступательного, – улыбнулся рыцарь из Гранлота. – Нет, союз оборонительный, такой же мы готовим с Энмаром. А также льготы купцам и путешественникам. Пусть ездят с миром.