Текст книги "Львы и Драконы"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 27

Дрымвенниль шагал на юго-восток. Дороги он не знал, но при его габаритах это играло не слишком большую роль. Он мог перебраться через любой забор, перейти вброд большинство местных рек – оставалось только придерживаться общего направления – чтобы по утрам солнце светило в левую щеку. Он возвращался домой и собирался пройти южными областями.

Ванетинию тролль покинул, повинуясь минутному порыву, однако решение зрело давно. Что-то неправильное происходило с ним в последнее время. Дрымвенниль неплохо себя чувствовал среди наемников, и его вполне устраивал капитан Борода, под началом которого очень редко приходилось убивать. Дрымвенниль не отличался жестокостью, напротив – он был существом мягкосердечным и предпочитал добрую беседу и спокойное созерцание всем прочим видам времяпрепровождения. Однако на службе Алекиану приходилось участвовать в делах, по мнению тролля, неприглядных и грязных. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала массовая казнь, когда смерти были преданы существа, даже по людским меркам совершенно безобидные. С другой стороны, в Тролльхейме воцарился законный наследник Йорунга, так что теперь можно было вернуться туда без опаски. Итак, Дрымвенниль шагал и шагал, заботясь лишь о том, чтобы по утрам солнце светило в левую щеку. Оставалась единственная проблема – питание. Прежде тролль устраивался так, что о кормежке для него заботился кто-то другой, а теперь – впервые за много лет – он оказался предоставлен сам себе. Подумав, Дрымвенниль решил шагать по дороге, надеясь, что какой-нибудь из закованных в железо болванов, которых так много встречается всегда на тракте, рано или поздно захочет помериться силами с нелюдем – а уж лошади такого болвана хватит на несколько дней, а то и на целую неделю! Лошадь, конечно, жалко, но и кушать троллю хотелось все больше и больше. Он, разумеется, как и всякое существо его племени, мог долго обходиться без еды, либо питаться всякой дрянью, вроде тростника… но если шагаешь изо дня в день, то рано или поздно обязательно нужно съедать что-то посытнее.

Однако Дрымвеннилю отчаянно не везло – его некто не вызывал на честный бой. Да что там честный! Никто не бросался из засады с криками: «Умри, порождение Тьмы!» – вот ведь какое огорчение… Несколько раз тролль замечал вдалеке блестящие латы, но всякий раз рыцари, которых он приметил, умудрялись избежать встречи.

Наконец удача улыбнулась. Тролль заночевал во владениях некоего дворянина, который неверно истолковал поведение великана. Если бы Дрымвенниль проследовал через земли вспыльчивого сеньора, тот, видимо, так и не решился бы схватиться с «порождением Тьмы», но, поскольку тролль остался на ночь, то был заподозрен в зловещем умысле. К тому же Дрымвенниль не удержался и съел несколько десятков арбузов. Так или иначе, но наутро он пробудился от криков, которыми вояка подбадривал себя и свору вооруженных чем попало слуг. К тому же господин громыхал и скрежетал видавшими виды латами, а тощий конь под ним скрипел суставами и стучал мослами – в общем, от всей этой какофонии тролль проснулся и, поднявшись во весь свой четырехметровый рост (карликовый по тролльим меркам, но более чем внушительный в сложившихся обстоятельствах), потянулся спросонок. Это движение было истолковано так же неверно, как и поведение тролля в целом. Слуги с воплями бросились врассыпную, а господин, пришпорив клячу, поскакал на Дрыма, склонив копье. Тролль, дождавшись, пока кляча, идущая вихляющим галопом, донесет хозяина поближе, затем аккуратно подхватил героического рыцаря, выдернул его из седла и водрузил на высоченный дуб, вынув предварительно из рук храбреца пику. Рыцарь, однако, не угомонился и стал поливать честного тролля отборной бранью. Голос у него был скрипучий, старческий, а когда рыцарь поднял забрало, чтобы сподручней было ругаться, тролль окончательно убедился, что имеет дело с выжившим из ума дряхлым старцем. Дрымвенниль погрозил злому старикашке пальцем и заявил:

– Чем ругаться такими словами, лучше держись крепче. Не то и свалиться недолго!

Поскольку конь старика, такой же дряхлый да костлявый, как и хозяин, не вызывал у тролля ни малейшего аппетита, великан принял иное решение. Он решил вытребовать у слуг выкуп за господина. Но слуги приближаться опасались, а сеньор непрерывно ругался, так что сговориться с ним не было никакой возможности. Оставалось ждать. Часть слуг убралась, оставшиеся наблюдали с безопасного расстояния. Дрымвенниль ждал.

Наконец появился еще один человек – его привели отлучавшиеся слуги. Теперь они поочередно тыкали пальцами в сторону Дрымвенниля (как будто гиганта можно было не заметить!) и наперебой объясняли вновь прибывшему, что происходит. Новый человек, не выказывая особого страха, приблизился к троллю и оглядел с головы до ног. Потом заявил:

– А я тебя знаю. Ты телеги кидал в рыцарей.

– Ну, в общем, да. Один раз было такое приключение, – согласился Дрымвенниль. Сам он человечка не помнил, много их под ногами копошилось в тот день… – Но это к делу не относится. Я хочу получить выкуп за вашего сеньора. Три овцы. Жареных. С чесноком, зеленью и вареной картошкой. Иначе не отпущу его.

Тролль указал притихшего на дереве господина в доспехах. Человек поглядел на тролля, на старого рыцаря, потом снова на тролля. Протянул со вздохом:

– Ну, не знаю…

Слуги, наконец-то сообразившие, в чем дело, тут же зашикали со всех сторон: «Да ты что, Тоиль? Ты соображаешь, что говоришь?» Должно быть, наглец и сам уже додумался, что раз цена названа, то теперь здесь могут обойтись без него. Видимо, поэтому и согласился:

– Ладно, снимай сэра Голлройса с дерева… Будут овцы. Слушай, а ты мне не поможешь? Мне такое поле здесь община подсунула, сплошь камни да пни. Если одному, то на всю осень возни, а тебе раз плюнуть, а?

Тролль задумался.

– Тебе ведь с собой в дорогу тоже жратвы надо, верно? – намекнул собеседник.

Дрымвенниль кивнул и принялся прикидывать, сколько ему стребовать с этого хорошего хозяйственного человека.

* * *

Монастырские ворота приоткрылись, выпуская наружу фигуру в темной накидке, затем снова захлопнулись. Тяжко лязгнул засов. Человек оглянулся, натянул капюшон (моросил мелкий дождь) и побрел прочь. В соседнем переулке его поджидали трое, одетые точно так же – странствующими монахами.

– Его здесь нет, – бросил тот, что посещал обитель. – Живет в пристройке за церковью, работает с архивами. Это на другом конце города.

– Вот оно как… никогда наперед не знаешь, где найдешь, где потеряешь… – протянул другой монах, низенький жирный малый, – так сказал блаженный Мирн, когда спьяну упал в ручей и нашел на дне серебряный полукелат. Он еще потом простудился и едва не помер, болел три месяца.

– Чтоб тебе провалиться, брат Тонвер, с твоими побасенками, – бросил в сердцах старший, тот, что возвратился из монастыря. – Надоел!

– Это не побасенки, – спокойно возразил толстяк, – а история из «Серебряной легенды». И источник, между прочим, именем блаженного Мирна с тех пор назван, вода в нем целебная. Ну что, может, где-то по пути зайдем пропустить по кружечке? Если уж на другом конце города, а?

– Нет! – рявкнул старший. – Идем прямо в церковь! И помолчи, брат, ради Гилфинга, хоть полчаса.

– Хорошо, – так же покорно согласился толстый монах. – Молчание – золото, как сказал блаженный Эстуал графу Войстрехту, когда тот потребовал отслужить молебен, но отказался платить.

Вечерело. Дождь усилился, и на улицах не было ни души, только шелестели капли, да хлюпала вода под башмаками монахов. Четверка пересекла небольшой городок, покружила по кривым переулкам и наконец вышла к нужному зданию. Здесь старший велел подождать и выслал самого молодого спутника проверить, не крутится ли кто поблизости.

– Весьма разумно оглядеться, прежде чем лезть в драконье логово, как сказал Мерк Старый о…

– Помолчи!

– Слушаюсь, брат.

Возвратился младший монах и объявил:

– Похоже, он здесь, в окошке горит свет… Но за домом следят, двое прячутся у самой двери и еще один прогуливается вон там, обходит квартал. Этого третьего я не разглядел, но двое у двери – вооружены.

– Я думаю, этих лучше убрать, – задумчиво произнес старший, – кто бы они ни были. Братья Тонвер и Дунт, поручаю это дело вам. Гилфинг в помощь.

– Аминь, – хором откликнулись названные братья, толстяк и его приятель, хмурый сутулый монах с длинным носом и скептически поджатыми губами.

Тонвер достал из-под плаща флягу и отхлебнул – но, прежде чем проглотить, побулькал жидкостью за щеками. Потом вылил несколько капель на ладонь, размазал по щекам, и передал флягу Дунту. Тот повторил в точности. Запахло вином. Затем странная парочка поклонилась главному и отправилась в ночь. Оставшиеся переглянулись, и старший спросил:

– Они справятся?

– Отец Брак рекомендовал их, как хороших исполнителей, – отозвался младший, тот, что ходил на разведку. – Они проворовались, но, учитывая их таланты, вместо наказания обоих прислали Браку для поручений, вроде нынешнего.

– Это я слышал… но справятся ли они?..

Тем временем «хорошие исполнители» брели под дождем к флигелю, примостившемуся за церковью. Дунт ворчал:

– Не попадись ты с поличным, мы бы до сих пор сидели на острове блаженного Лунпа в тепле и сытости.

– Между прочим, стащить золото было твоей идеей, – огрызнулся Тонвер.

– А попался ты. Ладно, уже близко. На каком слове?

– Как обычно, на «аминь».

Походка монахов изменилась – теперь они брели, раскачиваясь и шатаясь, будто были в стельку пьяны. Тонвер, икая и растягивая слова, будто говорить ему был тяжело, завел:

– …И ты не сможешь отрицать, брат, что твой блаженный Энтуагл был самый настоящий маньяк!

– Ик!

– Да, да! Он был ненормальный! Так написано у Мерка Нового!

– А в «Серебряной легенде»… Ик!.. такого не написано.

– Напишут тебе в «Серебряной легенде» правду, держи карман шире. Я читал сочинения Мерка Нового и ведаю истину.

– Ты черпал из грязного источника! Ик!

Монахи приблизились к парочке, наблюдающей за светящимся окошком флигеля, незнакомцы синхронно сунули руки под плащи, но, увидев (и учуяв!), что перед ними подвыпившие монахи, расслабились.

– Ну и что? Из грязного, из чистого… Все, что от Гилфинга, прими со смирением, как сказал блаженный Лунп, поднимая оброненный кошелек!

Шпионы с явным интересом прислушивались к спору монахов. А те, будто увлеклись и не замечали ни притаившихся под стеной, ни дождевых капель, стекающих по лицам.

– Но он же и сказал, что все уродство… ик!.. от Гангмара, когда уродливый купец принялся доказывать, что кошелек принадлежит ему. Ик! «Не Гангмаром ли ты послан, урод?» – вопросил блаженный. И треснул наглеца посохом. Ик!

– Это верно блаженный заметил, – кивнул Тонвер. С его носа слетела дождевая капля. – За кошелек… ик!.. За кошелек, конечно, стоило и не так урода приложить.

– Ох, стоило!

– Аминь!

Толстяк Тонвер выхватил из рукава большой нож и с неожиданной в тучном теле силой всадил одному из незнакомцев под челюсть. Длинное лезвие проткнуло язык и мгновенно вошло в мозг. Долговязый Дунт схватил своего противника за горло, сдавил, и тут же ударил его ножом в грудь. Шпион захрипел, но рука на горле погасила звук. Тонвер с натугой выдернул клинок, а Дунт разжал пальцы – два тела рухнули одновременно. Монахи подхватили убитых подмышки и уволокли в тень, а затем заняли их место. В дальнем конце переулка показалась фигура, облепленная мокрым плащом – третий незнакомец. Увидев два силуэта, он спокойно удалился. Едва чужак скрылся за углом, Дунт поспешил за старшим монахом, а Тонвер обшарил карманы убитых… Когда появились двое монахов, не принимавших участия в стычке, «хорошие исполнители» отправились подкараулить третьего шпиона.

Старший постучал в дверь флигеля, раздались шаркающие шаги, и на пороге появился подслеповато моргающий мужчина со свечой в руке.

– Отец Когер, мы посланы к вам его высокопреосвященством архиепископом. Вот письмо, ознакомьтесь.

– О, какая честь… Проходите, братья, проходите…

– К сожалению, нам некогда. Одевайтесь, – велел старший. – Вы немедленно отправляетесь в Ванетинию.

– Но ворота уже закрыты… и…

– Мне отопрут.

Тут появились Тонвер с Дунтом. Тонвер потирал кулак, а Дунт вытирал кровь с лезвия ножа.

– На вас, брат Когер, готовилось покушение, нам удалось обезвредить убийц.

– Гевцы, – пояснил Тонвер.

– Собирайтесь, брат, – с нажимом повторил старший. – Мне велено спешить.

– Да, да… я сейчас…

* * *

Прежде, чем двинуть по дороге, Дартих тщательно умылся в весело журчащем ручейке. Его спутник только теперь подумал, как мерзко, должно быть, выглядит нынче он сам – судя по измызганному коротышке. Парень оглядел собственный плащ, прожженный в нескольких местах и с излохмаченными краями, посмотрел на свои грязные ладони и тоже пошел к ручью. Раньше, в той, прежней жизни, ему в голову не приходило думать о собственной внешности, он всегда был чист и ухожен, но это было не его заботой.

Умывшись и отряхнув лесной сор с одежды, путники выбрались на тракт и зашагали на восток. Дорога шла по слегка всхолмленной местности, Малые горы остались на юге.

– Похоже, места здесь не слишком-то обжитые, – заметил Дартих, – никого не видать.

– А дорога наезженная, смотри, сколько следов, – заметил парень, спеша поддержать разговор. Не часто хозяин обращался к нему вот так – просто.

– Гномы же прошли, – пояснил коротышка. – О, гляди! А это кто?

По дороге навстречу им брел незнакомец – и, похоже, снова гном. Этот был не похож на суровых воинов из давешнего каравана. Он шел, едва переставляя ноги, одежды карлика были изодраны и запятнаны темным, борода всклокочена, а через пол-лица шел свежий порез, едва запекшийся. Левая рука обмотана тряпкой, с которой время от времени в дорожную пыль падают красные капли. Заметив встречных, нелюдь остановился и вытащил из-за пояса топорик на короткой рукояти. Юноша попятился, но хозяин, подтянув парня за цепь, подошел поближе и поглядел на гнома. Тот, видно, совсем обессилел и просто стоял, наблюдая за приближающейся парочкой.

– Что, гонятся за тобой? – поинтересовался Дартих. – Тогда так не уйдешь. Ты ж на ногах едва держишься.

Гном смолчал, в его огромных глазах была тоска.

– Если заплатишь, я тебя спрячу, – пообещал Дартих.

Карлик разлепил запекшиеся губы.

– Сколько?

– А все, что имеешь. Если нет, преследователи до тебя доберутся. Зачем тебе тогда серебро?

Гном подумал и вытащил из-за пазухи мешочек. Серебро он доставал левой рукой, в правой по-прежнему держал топор. Мешочек полетел к Дартиху, тот поймал и, указав большим пальцем за спину, сказал:

– Час назад по дороге прошли твои. Много, несколько сотен. Поднимись по склону и спрячься. Отдышись, успокойся. На дорогу больше не выходи, мало ли что… а в лесу людей нет. Двигай за кустами вдоль тракта, ищи, где твои свернут – по следам увидишь. У них ослы с поклажей, они далеко не уйдут. Ты догонишь. А тех, кто за тобой гонится, я отведу. Да, перевяжи руку-то получше. Тугую повязку выше раны, понял? Чтобы артерию перетянуть.

Дартих с юнцом посторонились, и гном бочком, не спуская с них глаз, убрался в придорожные кусты. Шуршание и качающиеся ветки отмечали его путь. Коротышка в кафтане со споротым гербом взвесил на ладони звякающий мешочек и, затаптывая кровавые капли, указывающие, где гном сошел с тракта, пояснил спутнику:

– Гномы – дураки. Одно слово, нелюди… Почему он мне поверил? И почему сам не догадался с дороги свернуть? Дурак, как ни смотри. Ладно, идем. Если кого встретим, молчи, я сам все, что нужно, скажу.

И в самом деле, через четверть часа путники повстречали людей – много, десятка три. Эти шли скорым шагом, вереницей растянувшись по тракту. Все были вооружены, причем у многих в руках были боевые секиры и короткие копья – снаряжение, простолюдинам не положенное. Передние высматривали темные влажные точки в пыли – там, куда упали капли крови. На путников они поглядели скорее недоуменно, чем подозрительно.

– Эй, почтенные! – окликнул Дартих. – Не гнома ли ловите?

– Точно так! – отозвался передний.

– Пробежал здесь, скакал как заяц! – принялся описывать Дартих, старательно имитируя возбуждение. – Чуть дальше остановился, руку перетянул… Кровь-то унял, да и дальше поскакал по дороге! Если поторопитесь, часа за полтора настигнете, наверняка!

Преследователи, узнав, что кровавому следу скоро конец, прибавили шагу, обмениваясь встревоженными репликами – мол, как бы не ушел нелюдь! Дартих проводил их равнодушным взглядом, а когда скрылись из виду, пояснил:

– Если все пойдет ладом, они как раз через полтора часа на тех гномов наскочат, и нелюди всех порешат. А к нам – никаких вопросов.

Юноша подумал и спросил:

– А почему ты раненого гнома им не выдал?

Дартих поднял брови:

– Ты чего? Он же мне заплатил! А эти – нет…

И сплюнул.

Глава 28

Алекиан вел армию на восток. Он ехал, сгорбившись в седле и глядя только вперед, прямо перед собой. Не то, чтобы была нужда в его присутствии во главе походных колонн, в его личных распоряжениях, нет. Гвардейские капитаны и сеньоры, командующие дворянскими ополчениями, сами отдавали нужные приказы, вперед были высланы фуражиры с приказом готовить провиант, топливо, места ночлега; позади следовал арьергард, подбирающий отставших – армия двигалась, словно живой организм, члены которого действуют слаженно и согласованно. Императору не приходилось отдавать команды, но и место под знаменем он не покидал. Мрачный, целеустремленный, молчаливый.

Необычайная замкнутость императора выглядела странно. Он словно отделил себя от всего Мира непроницаемой стеной, по эту сторону – Алекиан, по ту – весь остальной Мир. И они с Миром на равных…

Армия получила приказ – двигаться как можно скорее, император желал опередить надвигающуюся осень. Поэтому войско делало длинные переходы, останавливались, когда солнце уже склонялось к горизонту, на заранее подготовленных бивуаках, а сменившийся авангард уходил в ночь, чтобы подготовить очередную стоянку. В городах и седлах высланные вперед чиновники скупали необходимые армии припасы, расплачивались тильским золотом по фиксированной цене. Если кто-то из купцов бывал недоволен и пытался поднять цену, пользуясь удачным стечением обстоятельств, таким фуражиры предъявляли императорский указ – внушительный пергамент, украшенный множеством печатей. Согласно документу, всем подданным его императорского величества вменялось в обязанности поставлять припасы «подателю сего» по ограниченным расценкам. Впрочем, поставщики, как правило, были удовлетворены уже тем, что их товар не конфискуют, как частенько случалось во время летней кампании, а покупают.

Итак, армия двигалась с максимальной скоростью, оставив позади обозы. Конечно, далеко не все выдерживали темп, многие отставали, и шли дальше с арьергардом, но все равно – шли.

Алекиан с утра занимал место во главе колонны – неизменно хмурый и неразговорчивый. Над его головой плескались знамена Ванета и Империи. Красный ванетский лев, вставший на дыбы, грозно реял над алыми перьями, украшающими шлем императора.

Свита держалась в нескольких шагах позади головной группы – Алекиана, его оруженосцев и знаменщиков.

Валент Гранлотский, герой южной кампании, поглядывая на долговязую фигуру в красных латах, тоже хмурился. Он-то помнил Алекиана скрытным, молчаливым, но добродушным юношей, которого все удивляло при дворе короля-демона – теперь же армию вел совсем другой человек, замкнутый, суровый, даже жестокий. Даже с лицом молодого императора произошли странные перемены, оно стало тверже, грубее. В углах вечно сжатого рта залегли морщинки, черты заострились, приобрели едва ли не хищное выражение.

– А что, сэр Бретихт, – спросил Валент едущего справа от него рыцаря, – правда ли, что наш император похож на отца?

Прежде чем ответить, Бретихт, пожилой воин, отслуживший восемь лет в гвардии, с минуту размышлял. Потом неуверенно промолвил:

– По чести говоря, внешнее сходство скорее было заметно у младшего, Велитиана, но тот одновременно походил и на мать… Этакий красавчик.

– А Алекиан?

– Алекиан… он не похож на отца, разве что ростом. Но покойный Элевзиль, помнится, был шире в плечах.

– А я слышал, что похож, – задумчиво пробормотал альдиец.

– Вы ведь не застали покойного императора? – уточнил рыцарь. – Нет? Понимаете, с недавних пор я стал замечать… не то, чтобы сходство… однако кое-какие знакомые черты вроде с возрастом начали проявляться у Алекиана. И характер! Характер его величества разительно поменялся! Я не устаю поражаться, наш повелитель – просто стальной человек. Этот поход на юг, молниеносная победа… Э, сэр Валент, здесь, конечно, немалая ваша заслуга…

Капитан с улыбкой разгладил усы и кивнул.

– Однако сам замысел! Быстрота, четкость распоряжений! Даже Элевзиль, насколько я помню, действовал… скажем, осторожней. Представляете, что могло бы выйти, если бы победу одержал герцог Фенгим?

– Это невозможно!

– Но я говорю – если бы… Это означало бы конец всему, конец Империи! Нет, Элевзиль никогда бы не поставил на кон все вот так, разом. И этот поход… Куда мы идем?

– К гевской границе, разумеется, – Валент оживился. – Верное решение! Все головы заговора против Империи растут на гевской шее. Перерубить ее!

Рыцарь энергично взмахнул рукой, звякнули латы. Бретихт, за годы службы научившийся гораздо лучше разбираться в политике, чем простодушный провинциал Валент, покачал головой – однако вслух сомнений высказывать не стал, поскольку сомнения эти касались в основном Альды. Да, король Ингви был, как будто, мирным и благожелательным соседом – до тех пор, пока не закрыл энмарским купцам путь в Гонзор. Однако альдийцу Валенту об этом лучше не думать.

– Да, – продолжал тем временем Валент. – Этот поход – словно прыжок льва. Только бы успеть до распутицы…

Капитан озабоченно поглядел в небо, затянутое белесой дымкой, предвестницей осенних туч.

– Прыжок льва… – протянул Бретихт. – Да, в этом сравнении что-то есть. Вот кого напоминает мне теперь император – красного льва с ванетского знамени… Прыжок льва… Но, завершив прыжок, наш лев окажется в гевском болоте.

«…А там водятся драконы…» – так хотелось закончить фразу. Но, поглядев на честное лицо Валента, гвардеец умолк. На флаге Гевы неспроста нарисован дракон.

* * *

Около трех часов пополудни Ингви распрощался с гостями. Кендаг с Филькой отправились собираться восвояси, Никлис ушел получать жалование начальника стражи. Король напутствовал его распоряжением – подготовить соображения относительно состава и порядка несения службы этого будущего подразделения. Мертенк, как обычно, собрался в канцелярию, возиться с бумагами. В его службе наступал трудный период, приближалось время сбора налогов. Ну а сэру Мернину предстояло нанести визит вновь прибывшему архиепископу.

Дворянин отправился в принадлежащий ему городской дом, чтобы привести себя в порядок. Ингви обещал прислать алебарду, служившую оружием могнакскому зомби. Трофей пригодится для украшения собора. Словом, застолье закончилось, все разошлись по делам. Слуги принялись убирать со стола посуду и объедки.

Ингви, сопровождаемый Ннаонной, отправился в свои покои. К удивлению короля, никто не поджидал у двери, никто не собирался досаждать просьбами. Видимо, прошло достаточно времени после его возвращения, воцарение демона уже не воспринималось как величайшее чудеснейшее событие, и альдийцы вспомнили о собственных делах. Если человеку, даже и очень увлеченному вопросами государственной важности, дать время – он, конечно, рано или поздно пресытится бесполезными разговорами и вспомнит о собственных проблемах… о собственных делах… а с другой стороны – из тысяч и тысяч маленьких, крошечных, незаметных дел, исполняемых жителями, и складывается жизнь государства…

Ингви отправился просто пройтись по дворцу. Он бы и по городу прогулялся, но не хотел привлекать к себе внимания. Успокоились горожане по поводу его присутствия в столице – и ладно, пусть так и будет впредь.

Ннаонна, конечно, увязалась с ним. Амулет «позволил» вампирессе небольшой бокал вина, и она пребывала в полном ладу с Миром. Когда король с Ннаонной спустились в галерею первого этажа, откуда-то донеслись звуки музыки, почти заглушенные толстыми стенами Альхеллы. Ингви подозвал проходившего по галерее слугу и спросил, по какому случаю в городе играет музыка.

– Ткачи гуляют, ваше величество! – с поклоном объяснил тот. – Цеховой праздник нынче!

Король кивнул. Цеховой праздник… Сегодня, значит, цех ткачей не работает. Члены братства ходят по улицам, играет оркестр, вечером они соберутся за общим столом, будет попойка… За окнами потемнело, в мутное стекло забарабанили капельки дождя. Это уже осень… Еще не сплошные дожди, но теперь солнечных дней будет все меньше и меньше…

Звуки оркестра стали отдаляться, потом снова приблизились – дождь не стал помехой празднику, горожане маршируют по улицам туда и сюда, веселя себя музыкой. Другие братства, чья деятельность тесней привязана к сельскому хозяйству, празднует позже – как правило, зимой – в холода не разгуляешься по городу. А ткачи любят эти марши под музыку, у них цеховой праздник раньше, чем у других.

Появился Никлис. Бывший вор хитро косился на короля – должно быть, надеялся, что тот позабыл о докладе. Но Ингви все помнил:

– Ну, рассказывай, что там с нашей стражей?

– А чего, – тут же засуетился Никлис. – Чего там рассказывать, нечего там рассказывать. Разве нынче бывают преступления? Не бывает никаких таких преступлений! Вот прежде-то, бывало… Я, слышь-ка, покуда и один управлюсь со всеми преступными деяниями, а если что потребуется, так это завсегда отдельно можно решить, так что это, слышь-ка, ничего особо такого пока не требуется.

– Совсем ничего?

– Ну так эта… мне, твое демонское, пару помощников посмышленей бы. Ты уж вели господину, слышь-ка, канцлеру, чтобы с нынешнего дня плата шла на двух помощников начальника стражи. Ну, хотя бы в половину от моей каждому чтоб.

– Ннаонна, слышишь? – Ингви обернулся к спутнице.

– Слышу, – отозвалась девушка, – наш Никлис нашел способ удвоить собственное жалование. Пока он еще подручных сыщет, а денежки – «с нынешнего дня»!

Ннаонна надула щеки, скорчила гримасу, которая, по-видимому, должна была изображать хитрую рожу начальника стражи, и пробурчала, передразнивая: «Слышь-ка, твое демонское, эта… чтобы с нынешнего дня плата шла…»

– Ой, твоя милость вампирская, – забеспокоился Никлис, – что-то ты не то слышишь. Я ведь чего, я о государственной пользе пекусь, за троих работать желаю…

Оправдательную речь прервало появление сэра Мернина. Рыцарь поклонился и доложил:

– Ваше величество, я передал приветствия новому епископу и вручил заколдованное оружие. То и другое было принято с добрыми словами. Зовут прелата отец Астер. Он сказал, что, прежде чем отправляться к нам, имел продолжительную беседу с предшественником.

– Ну и как, – осведомился Ингви, – наш старичок вправил ему мозги?

– Э-э… – Мернин потер подбородок – должно быть, легкомысленная формулировка короля ему была не по душе. – Его священство сказал, что старый епископ подробно объяснил ему, что ваше величество не сын Церкви, но и не враг ей… он как-то очень ловко выразился…

Мернин задумался, потом припомнил:

– Он сказал: «политика доброжелательного нейтралитета». Да, именно так. Он сказал, что по совету предшественника станет придерживаться политики доброжелательного нейтралитета. По-моему, сказано достаточно мудро.

– Мудро, – кивнул Ингви, – в высшей степени мудро!

* * *

Новые владельцы замка Вейтрель не собирались терять времени. Едва вступив во владение укреплением, некроманты приступили к восстановлению и ремонту обветшавших стен. Неупокоенные солдаты, дисциплинированные и послушные как всегда, под барабанную дробь спустились в подвал, где колдуны погрузили их в оцепенение. Оставили лишь небольшое количество зомби – для патрульной службы и несложных работ на строительстве. Сами маги занялись укреплениями. Поскольку предполагалось, что времени в обрез, они не стали перестраивать замок под собственные вкусы, только отремонтировали пришедшие в негодность стропила жилого здания, перестелили крышу и подправили внешний бруствер, оказавшийся сильно поврежденным. Еще пришлось заменить ворота и восстановить башенки по сторонам входа.

Совсем недавно Вейтрель принадлежал имперскому дворянину и всего лишь несколько месяцев назад был взят приступом – потому ворота и находились в плачевном состоянии.

Весть о новых хозяевах замка облетела округу – и привела всех в ужас. Местные жители старательно избегали замка, но колдунам было не до них – они спешно обживали крепость, а все необходимое им по приказу Гезнура доставляли беспрекословно и по первому требованию.

Вскоре и сам король пожаловал в замок. Поглядел на свежую кладку привратного укрепления, на мощные, окованные железом, створки, которые как раз устанавливали в портале… спрыгнул с коня и потребовал проводить к брату маршалу. Лысый некромант почти не покидал кабинета – он при помощи толленорнов исследовал местность к западу и северу от границы, искал неприятельские армии. Гезнур уверенно прошел в кабинет мистика – он командовал штурмом Вейтреля, затем провел некоторое время в захваченном замке и еще не забыл расположения комнат. Колдун впустил Гезнура в комнату, отослал подручных и кивнул королю, указывая стул. Гевец вручил колдуну небольшой мешочек и сел. Некромант взвесил мешок в широкой ладони и осведомился:

– Что здесь?

– Янтарь. Все, что удалось собрать.

– Мало.

– У вас все равно не будет времени на подготовку новых солдат, а потом мы станем поставлять янтарь в Вейтрель регулярно.

Маршал подумал с минуту и кивнул.

– Хорошо. Я нынче же велю, чтобы это переплавили в шары нужного размера. Затем мне понадобятся тела…

– Я распоряжусь, – кивнул Гезнур. – Что с вашими изысканиями? Обнаружили вражеские армии?

– Я осматриваю только ближайшие подступы… ну и Фенаду, разумеется. На севере Фенады, – маг кивнул в сторону одного из приборов, должно быть того, что был сориентирован на север, – обнаружена армия. Я не разглядывал подробно, но поскольку она движется из Вольных гор, то, полагаю, это гномы.

– А, семьи воинов Гравелина…

– Нет, другие. Я уверен, это армия Грбедора и путь она держит к Ренбритской крепости, где сидят в осаде их братья.

Гезнур ухмыльнулся и потер руки.

– Хорошо бы, если гномы с фенадцами обломали друг дружке рога, тогда мы спокойно встретим нашего юного героя, императора Алекиана.

– Вот этого я как раз не обнаружил.

– Потому что он довольно далеко… однако у меня имеются осведомители среди ванетских дворян… Обходятся они недешево, но результат того стоит! Две армии движутся к нам, одна, из Ванетинии, идет не спеша, другая, во главе с Алекианом – южнее. Эти торопятся, поскольку их путь длинней.