Текст книги "Ребро медали (СИ)"

Автор книги: Виктор Емский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

  Полк, в котором было уже более шестиста сотрудников, требовал реорганизации. В город входили семь основных дорог. На ключевых местах построили семь стационарных КПМов и сформировали батальон, обслуживающий эти посты. Появились новые командные должности: командир батальона, три заместителя (по службе, по работе с личным составом, по транспортно-хозяйственной части), начальник КПМ и заместитель начальника КПМ.

  Кроме батальона сформировали две роты, в каждой из которых было от двух до трех взводов, а в последующие годы довели число рот до четырех. Появились должности: командир роты, заместитель по службе, заместитель по работе с личным составом (куда ж от замполитов денешься?) и заместитель по транспортно-хозяйственной части. И еще одна должность – заместитель командира взвода. Офицерская!

  Командиром роты, в которой оказался взвод Яреева, был назначен омоновец, преподававший ранее рукопашный бой. Гришка Цапов тут же продал ему с огромной скидкой свой личный автомобиль (старенькую «Мазду»), и неожиданно для всех оказался назначенным на должность заместителя командира взвода.

  Николай Васильевич, заполучив такого предприимчивого заместителя, от огорчения матерился в кабинете часа три без перерыва, поскольку почему-то совсем не любил Гришку. Но деваться было некуда, и Цапов получил звание младшего лейтенанта милиции, так как уже три года учился на юриста в каком-то новом институте, располагавшемся в здании, ранее бывшем химчисткой. Но назначение Цапова было еще не самым плохим событием.

  Оказалось, что ротное руководство имеет личные автомобили. И канистры замелькали по всему подразделению. А как насчет колбасы? Есть хочется всем, а работать не хочется никому. Да и Уголовный Кодекс стал казаться не такой уж страшной штукой, если есть деньги. И понеслось!

  * * *

  Начальник Управления внутренних дел города вызвал к себе полковника Дудинцова и показал тому развернутое письмо жителей одного из городских районов, опубликованное в местной газете. В нем люди жаловались на доблестных сотрудников полка ДПС. Суть жалобы сводилась к тому, что каждую среду в одном из парков, расположенных вдоль реки, милиционеры устраивают попойки, сопровождаемые воплями, хоровым пением и громко играющими магнитофонами. Мало того – инспекторы разбрасывают по кустам бутылки, банки, коробки из-под пиццы и даже презервативы. Выходило, что несчастным детям и бабушкам стало негде гулять.

  Начальником УВД города был въедливый и хитрый полковник Горчаков. В описываемое время полк ДПС находился в его оперативном подчинении, в связи с чем он имел право задавать вопросы и требовать на них ответы. Потому и спросил:

  – Что вы на это скажете, Павел Григорьевич?

  Командир полка сделал удивленное лицо и ответил:

  – Чепуха какая-то. Не может такого быть!

  – Может, съездим сейчас и посмотрим?

  Дело происходило утром, и день средой не являлся, поэтому Дудинцов без всякой задней мысли согласился:

  – Всегда готов.

  – Ну, вот и ладно. Возьмем с собой моих замов, чтобы быстрее обследовать наибольшую территорию.

  Замов насобиралось целых шесть. Потому поехали на двух машинах. Проезжая по узким дорожкам парка, Горчаков показывал Дудинцову торчавшие из-под кустов горлышки бутылок и валявшиеся банки.

  – И заметьте, Павел Григорьевич, – говорил он, – чем глубже мы забираемся, тем мусора становится больше.

  – Но это же не значит, что насорили именно мои подчиненные! Мало ли кто сюда ходит, – оправдывался командир полка.

  – Ну-ну, – ехидно улыбался начальник УВД города.

  Спустя несколько минут обе машины выехали на маленькую полянку. Она заканчивалась бетонным парапетом, за которым шумели желтые воды широкой реки. Глазам начальства представился идиллический пейзаж, включавший в себя чистое весеннее небо, яркое утреннее солнце и двух инспекторов ДПС в форменной одежде, мирно расположившихся на парапете.

  Между ними на ровной бетонной поверхности была расстелена газета, на которой лежали нарезанные ломтиками хлеб с колбасой, и стояла банка майонеза, соседствовавшая с двумя стаканами и початой бутылкой водки. Парочка милиционеров мирно беседовала, не обращая никакого внимания на подъехавшие автомобили. Чуть в стороне, ближе к кустам, стояли две машины, принадлежавшие утренним пьяницам.

  – Вот видите, Павел Григорьевич, – радостно сказал Горчаков, – граждане правы. А эти двое засранцев, скорее всего, отработали в ночную смену. А на нас внимания не обращают только потому, что думают, будто подъехали такие же гаишные алкаши. Значит, место это постоянное, как и все остальные, где валяются бутылки!

  Дудинцову крыть было нечем, поэтому он молчал. Начальник УВД сказал:

  – Пойдемте, прихлопнем их на месте.

  Они вышли из машины и направились в сторону завтракавших инспекторов. За ними увязался весь остальной руководящий табун.

  Утренними пьяницами оказались Кипятков с Дроздом. Они действительно работали ночью и решили перед сном слегка выпить. Кипятков закурил сигарету, бросил взгляд на поляну и, увидев толпу людей, сверкавших погонными звездами, поинтересовался у Дрозда:

  – Ва-ва-ваня! Что ты за водку купил? Я уже бухой или мне мерещится?

  – Водка как водка, – ответил Ваня, поворачивая голову направо.

  Глаза у него тут же округлились, он вскочил и ловким секундным движением ноги отправил бутылку с водкой за парапет. Раздался громкий плеск. Оба инспектора вытянулись по стойке «смирно» и приготовились к получению того, что обычно прилетает в таких случаях.

  – Какой ловкий инспектор, – сказал с сарказмом Горчаков, внимательно рассматривая Дрозда. – Вот бы он так преступников ловил!

  Он взял красного от злости Дудинцова за локоть и продолжил:

  – Надо их всех научить мусор за собой убирать. Я вам даю на это два дня. Чтобы парк стал чистым. Понятно?

  – Так точно, – прохрипел Дудинцов. – Разрешите воспользоваться вашим автомобильным радиотелефоном?

  – Пожалуйста, – голос Горчакова был слаще меда.

  Он повернулся к двум находившимся в ступоре любителям завтраков на природе с целью как следует прополоскать им мозги, но сделать этого не смог. Дудинцов, добравшийся до радиотелефона, принялся так орать в трубку, что муэдзин адыгской мечети, расположенной на другом берегу реки, презрительно глядя в мегафон, посредством которого он созывал верующих на молитву, восхищенно закачал головой.

  – Дежурка, мля?! – рычал Дудинцов. – Кто это? Карелов, мля?! Ты не мля? Да ты та еще мля! Я сейчас приеду, узнаешь, кто ты такой! Немедленно объявляю тревогу! Весь полк поднять на фиг! Куда поднять? Связь плохая? Я сейчас приеду, так тебе уши прочищу, что потом никакая связь уже не понадобится! Сбор через полтора часа! Понял? Вперед!

  Швырнув трубку, командир обернулся к двум залетчикам и проорал:

  – Чтобы быстрее меня были в полку!

  Те бросились к своим машинам.

  – Стоять! – вмешался Горчаков. – Вот с этого все и начинается. Жратву и стаканы кто убирать будет? Да и как можно бухими за руль садиться? Если милиционер, все позволено, что ли?

  Дудинцов тяжелым взглядом смотрел в иезуитски спокойное лицо начальника УВД. Он вспомнил, что ему докладывали, как Горчаков по пятницам ездит к любовнице, живущей в одном из пригородных поселков. В целях конспирации полковник управлял дежурной машиной сам. А возвращался он под утро чуть ли не в коматозе. Останавливаясь возле каждого попавшегося на пути патруля, начальник УВД полоскал инспекторам мозги, рассказывая заплетающимся языком о том, как надо правильно работать.

  Горчаков, интуитивно догадавшись, о чем думает командир полка, пожевал губами и решил:

  – Ладно. Пусть едут. Только пусть сначала уберут за собой.

  Через полтора часа на плацу выстроился весь полк, включая сдернутые с линии экипажи первой смены. Вдоль строя бегал дежурный по полку капитан Карелов. Это был мужичок маленького роста с массивной круглой головой, украшенной большими, перпендикулярно отстоящими от черепа ушами. На его сливообразном носу уверенно сидели очки в толстой роговой оправе. Карелов являлся заядлым коммунистом, и хотя КПСС не существовала уже несколько лет, постоянно носил в кармане партбилет. На всякие шуточки в свой адрес всегда отвечал так:

  – Погодите, вот наши к власти вернутся, все попляшете тогда!

  При сдаче оружия брал мелкими купюрами. Если кто-либо не соизволил положить в пистолетную колодку денежку, тут же выталкивал оружие из приемного окошка и кричал, что пистолет грязный. В спорах Карелов был диалектически подкован. Например, тот, кто пожадничал, говорил:

  – Как тебе не стыдно, Федорыч? Ты же коммунист!

  В окошке появлялся очкастый фас Карелова (дальше уши не пролезали), и слышался его колючий голос:

  – Нашел, что сравнивать. Где коммунизм, а где чистка оружия? Ты задницу с пальцем не путай.

  – А за что ж ты деньги берешь?

  – За работу! Я сам за тебя почищу.

  – Так пистолет же чистый!

  – На, очки мои надень, увидишь тогда, какой он чистый...

  И все это сопровождалось клубами едкого сизого дыма от папирос «Беломорканал», которые Карелов смолил одну за другой. Пачки с этим термоядерным продуктом валялись по всей дежурке. Как-то раз Ваня Дрозд, сидевший там по залету, забил одну из папирос гашишем, прикарманенным при сдаче в райотдел очередного пойманного наркомана. Дрозд положил пачку на видное место и нафаршированную папиросину слегка выдвинул наружу, чтоб сама в руки просилась. Карелов вытянул ее и закурил. После пары хороших затяжек он достал папиросу изо рта, осмотрел внимательно и заявил:

  – Странный вкус. Это не ленинградская фабрика!

  Потом сделал еще две тяги, выбросил окурок в форточку и громко сказал неожиданно густым басом:

  – Гомосеки!

  После чего завалился спать. С утра его долго не могли добудиться, а Ваня, захлебываясь от смеха, рассказывал, что по всем признакам, Карелов – законченный торчок.

  В день объявленной командиром тревоги Карелов был на смене и потому скрупулезно выполнял поставленную перед ним задачу. Он запихнул в строй всех, кто попался под руку, даже старшину дядю Сашу, пытавшегося с метлой в руках прорваться через плац. Теперь его метла, задранная метущей частью вверх, гордо реяла над каре, напоминая то ли опознавательный знак одного из римских легионов, то ли поповскую хоругвь. Когда перед строем появилось командование полка, Карелов доложил, что приказ им выполнен.

  Рядом с Дудинцовым стояли Хмара и подполковник Юрий Семенович Буханкин, являвшийся заместителем командира полка по хозяйственной части.

  Дудинцов, недовольно покрутив носом, тихо сказал Буханкину:

  – Семеныч, ты хоть на меня не дыши. Опять уже где-то с утра налакался!

  Тот ответил:

  – Не где-то, а у себя в кабинете. Но у меня там все чисто. Я за собой всегда убираю.

  Посмотрев на строй, Буханкин выругался, подошел к каре, вытащил оттуда дядю Сашу и отправил его заниматься своими делами. Хмара тем временем извлек из того же строя двух залетчиков и поставил их лицом к своим сослуживцам.

  Командир, убедившись, что все готово к торжественной речи, раскрыл рот пошире и принялся вдохновенно орать:

  – Вы сегодня собрались здесь не столько из-за этих двух остолопов, сколько из-за самих себя! Если б вы убирали за собой дерьмо, что валяется в парке, этого построения никогда бы не случилось! Мне дали два дня, чтобы навести там порядок. Но я всегда питал уважение к стахановским методам работы! Поэтому сегодня стахановцами будете вы! Пока не уберете весь парк, фиг куда уйдете! Принимать работу буду лично! А этих двух негодяев определить в ремонтную зону! Пусть гайки крутят. До обеда. А после обеда – к старшине! Плац мести! На три месяца! Надо ж было так меня подставить...

  Дудинцов развернулся и усталой походной направился к штабу. Хмара отдал приказ:

  – Командирам рот поделить территорию и приступить к уборке парка!

  Потом он подошел к двум залетчикам и спокойным голосом заявил:

  – Вот это вы вляпались! Я думал, будильник – верх вашего идиотизма. Оказалось – я вас недооценил. Интересно, а что вы выкинете в следующий раз? Оформите за «газ» начальника УВД города?

  Хмара задумался, а у Дрозда рот растянулся в улыбке. Видимо, он представил себе нарисованную Хмарой картину. Николай Анатольевич встрепенулся и сказал:

  – Если вы думаете, что в пьяном царстве подполковника Буханкина вам будет весело крутить гайки и махать метлой, то сильно заблуждаетесь. Не дай бог поймаю вас нетрезвыми! Уволю в пять минут. Запомнили? Смотрите, проверять буду каждый день!

  Капитан развернулся и пошел к своей служебной неприметной шестерке бежевого цвета. Кипятков переглянулся с Дроздом и облегченно вздохнул:

  – Фу, некисло отделались. Я думал, будет хуже.

  – Ну что, пойдем принимать инвентарь? – спросил Ваня и довольно рассмеялся.

  Они неторопливо направились к воротам ремзоны, возле которых их уже поджидал святой человек полкового масштаба – Юрий Семенович Буханкин...

  Ну, а горожане в этот день сильно удивились, когда увидели, что один из парков просто кишит специалистами по уборке мусора, одетыми почему-то в гаишную форму. Зато к вечеру природа просто сияла своей натуральной красотой.

  4

  Старшина Гарколин со старшим сержантом Яреевым гнали вражеский автомобиль «Мицубиси». Сцепление на патрульной пятерке нещадно буксовало, и потому Генка матерился без конца и винил во всем этом безобразии своего напарника.

  – Говорил я тебе еще на прошлой неделе, – кричал он Ярееву, – давай загоним машину к армянам! Вот что теперь делать?! Отрывается, гад! После каждого поворота уходит вперед!

  Яреев рассудительно оправдывался:

  – Пошел ты в свою заготконтору, в которой до милиции дачников нахлобучивал! Усиление в связи с войной в Чечне идет второй месяц. Работаем по двенадцать часов семь-восемь дней в неделю с одним выходным! А какой он выходной? Скорее – отсыпной. Когда машину делать? Приезжаешь со смены – подведение итогов! Мозги полоскают неустанно. Пока домой доберешься – все шестнадцать часов выходит. А спать когда? В гробу?! А тут еще эта машина... Смотри, стопари зажглись! Там поворот!

  – Эх, уйдет, гад! Чувствую – угонщик! – кричал Генка.

  Эфир неожиданно разразился информацией. В городе вводился оперативный план «Перехват». Был угнан именно «Мицубиси» и номерной знак соответствовал знаку преследуемой экипажем машины. Всем патрулям приказывалось занять места согласно штатной расстановке. Гарколину с Яреевым тоже.

  Яреев сообщил, что они преследуют угнанный автомобиль. Сухой голос Карелова заявил:

  – Принял вас. Занимайте место согласно плану.

  Яреев, матерно выругавшись, ответил:

  – Кавказ ноль-два четыреста пятьдесят пятому. Повторяю. Преследую угнанный автомобиль. Двигаемся в направлении поселка Полевого, который находится в соседнем с городом районе.

  Карелов нудно ответил:

  – Понял. Возвращайтесь на свое место согласно утвержденному плану.

  Яреев, смеясь, посмотрел на Генку. Тот, крутя баранку, констатировал:

  – Не всех коммунистов еще капитализм убил. Выключи ты этого придурка, ей-богу!

  Яреев ответил:

  – Не надо. От города мы отъехали на приличное расстояние. Сейчас связь и так сдохнет.

  Он оказался прав. Радиостанция замолчала, и преследование продолжилось под рев «сирены», дико звучавшей в ночных полях.

  – Да выруби ты ее! – попросил Генка. – Все равно – только ворон пугаем.

  Сергей выключил громкоговоритель, и наступила относительная тишина. Мотор ревел, сцепление буксовало, а над полями сверкали красно-синие всполохи, производимые работающими маячками патрульного автомобиля. Преследование продолжалось.

  В эту ночь дул сильный ветер и деревья в лесопосадках шатались, как пьяные хулиганы перед дверями вытрезвителя. На дорогу падали листья и ветки. Угонщик, наверное, не мог привыкнуть к новому для него автомобилю и потому на поворотах узкой и кривой двухполосной дороги допускал ошибки в управлении. Это позволяло опытному Гарколину кратковременно приближаться к нему на достаточно близкое расстояние.

  Угонщик на поворотах вынужден был гасить скорость, так как машину выдавливало с дороги в кювет, зато на прямых участках он нажимал на акселератор и отрывался от инспекторов благодаря мощному двигателю.

  Яреев без какой-либо преамбулы достал из кобуры пистолет, дослал патрон в патронник и приготовил оружие к стрельбе.

  Гарколин не обратил на это само собой разумеющееся действие никакого внимания, так как был уверен, что напарник никогда не навредит ему самому. Ярееву же предстояло дождаться нужного момента.

  Это был уже шестой случай в его жизни и потому он сильно не волновался. Все опытные инспекторы знали: пистолет Макарова – простой, надежный и хороший товарищ, но он совсем не предназначен для стрельбы по удиравшим машинам! Прицельная дальность стрельбы у него – всего двадцать метров. Этот критерий обеспечивает достаточную точность. Свыше пятидесяти метров – игра в рулетку. Тем более в движении. А подобраться к удиравшему угонщику пока не удавалось.

  Только в кино показывают, как милиционер вылезает из окна патрульки, долго и картинно целится, стреляет один раз и сразу поражает колесо вражеской машины, отчего та немедленно вылетает в кювет и даже иногда взрывается. Такого в жизни не бывает. Целиться, разглядывая в темноте мушку прицела, невозможно, так как ее просто не видно. И даже маячки сине-красного цвета ничуть не помогают, потому что мигают нереально гротескно в пустом поле, превращая погоню в некое подобие клоунады. Да и времени целиться нет. Каждая секунда дорога. Пока будешь целиться, угонщик оторвется на расстояние в сто метров и тогда любая стрельба станет бесполезной.

  Яреев терпеливо ждал. Он подсказывал Генке, куда направился угонщик, какие дорожные знаки мелькали мимо, и тому подобные вещи. По сути, он являлся штурманом, подчиняясь системе, отработанной за много лет до появления его в ней.

   Каждый инспектор помнил правило, родившееся, наверное, задолго до появления ГАИ. Звучало оно так: «Догонять – не убегать». Догоняющему всегда легче. Он смотрит на убегающего и повторяет его маневры, избегая ошибок. А вот убегающий кроме дорожной обстановки должен занимать свой мозг еще и поиском путей отхода, что существенно его дезорганизует, учитывая интенсивность нервной встряски.

  Яреев щелкнул замком своей двери, чтобы она ненароком не открылась в момент стрельбы. Гарколин напомнил на всякий случай:

  – Ты ж про первую пулю не забудь.

  – Спасибо, помню, – кивнул головой Яреев.

  Дело было в том, что любой милиционер перед использованием оружия должен был сделать предупредительный выстрел в воздух, типа – преступник тут же раскается от страха и сдастся властям. Если потом, после задержания, эксперты найдут первую пулю где-нибудь в колесе (а она не имеет нагара, потому что ствол оружия чистый), использование оружия будет признано неправомерным. А это уже компетенция прокуратуры, где расценки совсем другие, нежели на дороге.

  Генка выжимал из машины все, что мог. Он говорил:

  – Ну, родная, еще немножко, и мы возьмем этого кондома. Потрудись, славная, ей-богу, сделаем тебя, шептать будешь!

  При очередном повороте на заднем сидении что-то звякнуло. Это проявили себя шесть бутылок сухого вина, отжатые Гарколиным у какого-то торгаша до начала погони.

  – Эй! – воскликнул Яреев. – Полегче на поворотах!

  Гарколин тут же откликнулся:

  – Я тебе что делаю? Угонщика гоню или бутылками занимаюсь?

  – А ты делай все профессионально, то есть аккуратно.

  – Пошел ты в свою стеклорезку гвоздями зеркала корябать! – ответил Генка. – За хвостом японца лучше смотри. Сейчас будет обалденный поворот, приблизительно – на сто тридцать градусов. Я эту дорогу знаю, пацаном еще здесь на мопеде гонял. Возможно, достанем.

  Угонщик вошел в поворот так, что «Мицубиси» чуть не выбросило в поле. Преступник был вынужден резко сбросить скорость, чтобы не убиться самому. Неожиданно заработала связь.

  – Где вы, где вы, четыреста пятьдесят пятый?! – полоумно орал Карелов.

  – На связи, – ответил Яреев, заметив мелькнувший указатель. – Входим в поселок Полевой.

  – К вам на помощь идут четыре наших экипажа, – вопил Карелов, которому, видно, уже вставили нужное количество необходимых антиидиотских противоядий. – У периферийных служб есть один патруль в этом районе, но он находится в двадцати километрах справа от вас. Выдвинулся к вам. Когда доедет – неизвестно!

  – Спасибо, – поблагодарил Яреев.

  Связь пропала так же неожиданно, как и появилась. Тем временем Генка ловко прошел опасный поворот и приблизился к преследуемой машине метров на сто. Оба автомобиля на чудовищной скорости друг за другом влетели в поселок. Глазам инспекторов представилась большая площадь, посреди которой стоял милицейский УАЗик. Трое пэ́псов с гаишными жезлами в руках охраняли порядок, страстно желая кого-нибудь остановить. Они, застыв в ступоре, смотрели в сторону приближавшихся возмутителей спокойствия. Яреев включил матюгальник и заорал в микрофон:

  – Стоять, сволочь! Буду стрелять!

  И здесь дорогу «Мицубиси» преградила упавшая огромная ветка, отломанная у тополя ветром. Угонщик, объезжая ее, резко затормозил и принял вправо. Яреев крикнул:

  – Шанс!

  Он в секунду опустил стекло, вылез из патрульки по пояс и молниеносным движением снял пистолет с предохранителя. Пэпсы, ошарашенные столь неожиданной в сельской местности картиной, повалились на асфальт, а один из них даже закатился под УАЗик.

  Угонщик, объехав ветку, дал «газу». В этот момент между казаками-разбойниками расстояние не превышало пятидесяти метров. Яреев, выстрелив в воздух, опустил пистолет и быстро выпустил пять пуль в сторону заднего левого колеса «Мицубиси», после чего залез в патрульку.

  – Вот черт, – сказал он. – Промазал!

  Гарколин ничего на это не ответил. Он знал, что Серега стрелял прекрасно и даже одно время был в сборной команде полка по стрельбе. Непопадание в данной ситуации было простым рабочим моментом.

  Через пять минут представилась следующая возможность для стрельбы, и Яреев послал еще две пули. На этот раз преследование происходило по гравийным улицам

  спящего поселка, и потому патрульку трясло как телегу. Яреев заменил обойму. Генка сообщил:

  – Эта сволочь нас кругами водит. Мы уже проезжали здесь. Смотри, он может опять выехать на площадь и наступить на те же грабли. Я имею в виду лежащую на дороге ветку.

  Так и получилось. Они снова вылетели на площадь и застали ту же картину, что и ранее. Трое пэпсов стояли рядом с УАЗиком и страстно желали кого-либо остановить. Только в этот раз, увидев выскочившие из-за поворота машины, милиционеры сразу же грохнулись на асфальт и закатились под УАЗик уже втроем.

  Угонщик опять чуть не врубился в ветку, и Яреев от души выпалил все восемь патронов по колесам «Мицубиси». Преступник решил выбраться из поселка. Он увеличил скорость. Яреев, приглядевшись, заметил:

  – В этот раз попал. Левое заднее колесо спускает.

  – Это все фигня, – сказал Генка. – Автомобиль у него переднеприводный. Может ехать и на пустом заднем колесе. Правда – медленно.

  – Значит, надо прострелить еще и переднее, – решил Яреев. – Ну-ка, дай мне свою запасную обойму!

  – Я тебе что, угонщика гоню, или на диване сижу?! – возмутился Генка. – Сам возьми!

  Яреев запустил руку в кобуру Гарколина, выудил оттуда запасной магазин и перезарядил свой пистолет.

  Обстановка за эти несколько минут резко изменилась. Преступник, сообразив, что заднее левое колесо пусто, снизил скорость и теперь вилял по двухполосной дороге, не давая его обойти и зажать. Яреев выбрал момент, когда тот менял направление движения, и быстро влепил четыре пули в левое переднее колесо. С гордым видом откинувшись на спинку сиденья, он сказал Гарколину:

  – Учись, сынок, пока я жив!

  – Ты сначала научись баранку крутить, – усмехнувшись, ответил Генка. – Стрелять все горазды, потому что дурацкое дело нехитрое.

  Где-то позади послышался рев нескольких сирен. Помощь была близка. Угонщик наконец резко затормозил на встречной полосе, выскочил из машины и сиганул в кювет. Яреев на ходу выпрыгнул туда же. Он удачно приземлился на обе ноги, тут же споткнулся и зарылся носом в щебенку, которой были отсыпаны все обочины на юге России (в отличие от дорог средней полосы, где любая обочина ассоциируется с выражением «грязь по колено»).

  Причина была в туфлях. Их выдали месяц назад. Неизвестно, из кожи какого резинового животного они были сшиты, но за это короткое время разносились так, что превратились в домашние шлепанцы. В прыжке одна туфля улетела догонять угонщика, а вторая встала на ребро во время приземления.

  Мимо лежавшего на обочине Яреева кто-то прошкандыбал в такой же обуви и стало ясно, что это Генка устремился на поиски преступника. Яреев, пытаясь помочь напарнику, встал на ноги и собрался было пробежаться по гравию в носках, но через несколько секунд передумал. Он застыл на месте и принялся виртуозно материться. Через две минуты вернулся Гарколин, который сообщил:

  – Там река. Метров двадцать шириной. Весь берег в камыше. Эта скотина булькнула в воду – и все. Переплыл, наверное, на ту сторону. А я что, в водолазы записывался, что ли? Кстати, зачем ты стоишь раскоряченным, как корова после случки?

  – Сам ты корова, – ответил Яреев. – Ты б лучше туфли мои поискал. Мало того, что морду о камни ободрал, еще не хватало ноги порезать!

  Генка сходил в патрульку и вернулся с фонариком. Спустя пять минут туфли были найдены. Яреев обулся и разрядил пистолет. Магазин он вернул Гарколину, а оставшиеся четыре патрона сунул себе в карман.

  – Напишу в рапорте, что выстрелил двадцать четыре. Мало ли, где эти пригодятся, – сказал он.

  Во время детального осмотра задержанной машины выяснилось: прострелены два левых колеса и один из задних амортизаторов. Несколько пуль торчали в бампере и левом заднем крыле. Так что мазилой Яреева назвать было нельзя.

  Подъехавшие на помощь экипажи ринулись искать дамбу, чтобы попасть на другой берег реки. Связь работала, хотя и с перебоями. Прибыл лейтенант Цапов, который в эту ночь был ответственным по роте. Он радостно пожал руки Сереге с Генкой и сказал:

  – Молодцы! Утром наш взвод будет в шоколаде! А что угонщик смылся, ну и черт с ним. Сейчас криминалисты приедут, снимут отпечатки и все будет нормально. Никуда он не денется! Тем более, что уже даже фамилия его известна!

  Из рассказа Цапова выяснилось – хозяин и угонщик знакомы. Кто-то кому-то денег был должен. Они встретились у ночного магазина, мило побеседовали, после чего угонщик, дав по голове хозяину машины кастетом, забрал ключи, сел за руль и уехал. Получился чистой воды разбой. Яреев предложил:

  – Это дело надо отметить. Убитых и раненых нет – значит, на медэкспертизу нас не потащат. Гена, доставай вино, если благодаря тебе бутылки не кокнулись.

  Цапов пить отказался, потому что был карьеристом и этого факта ни от кого не скрывал, а наоборот – ставил себе в заслугу. Ну а инспекторам предстояло остаток ночи посвятить бумагомаранию, чему алкоголь совсем не мешал, так как рапорты можно писать и в нетрезвом состоянии. Красноречивее будут.

  Пока ждали группу из райотдела, выпили две бутылки сухого красного. Криминалист, которого привезли из города на УАЗике, долго снимал отпечатки пальцев. У старшего опергруппы нашлась бутылка водки и пара моченых яблок. Когда эксперт закончил свое нудное дело, вся опергруппа, включая водителя УАЗика, была уже «нагазирована» самым развеселым образом. Криминалист еле успел к распитию последней бутылки вина. Когда пить стало нечего, опергруппа уехала, но какой-то экипаж привез владельца задержанного автомобиля.

  Им оказался азербайджанец средних лет. Голова его была тщательно забинтована, и лишь горбатый длинный нос, оставаясь свободным, торчал из белого шара, как ствол пушки из корабельной орудийной башни. Гарколин с Яреевым тут же закатились смехом, а Цапов смеяться не стал. Он занялся делом.

  Подойдя к азербайджанцу, который горестно ахал, разглядывая слегка расстрелянный автомобиль, Гришка сказал:

  – Что ты ноешь, уважаемый? Ребят лучше отблагодари! Гонялись ведь за твоим имуществом, жизнью рисковали!

  – Вай, денег сейчас нету, – сокрушался хозяин машины, почему-то показывая рукой на свою забинтованную голову. – Вай, через три дня отблагодарю.

  – Хорошо, – сказал Гришка. – Открой-ка багажник.

  Азербайджанец выполнил команду. Цапов вытащил из багажника запасную покрышку, надетую на дорогой литой диск, положил ее в свою патрульку и заявил:

  – Вот через три дня меня найдешь, привезешь благодарность, тогда и получишь запаску обратно.

  – А как же я поеду? – оторопел азербайджанец.

  – Даже если ты колесо поменяешь, – говорил Гришка, отряхивая руки, – все равно никуда не уедешь. Запаска одна, а прострелены два колеса. Не переживай. Я уже вызвал специальную тележку с лебедкой. Человек загрузит, отвезет куда надо, а ты ему денег за это дашь.

  Владелец машины тяжко вздохнул и отошел в сторону.

   Гарколин сказал:

  – Да, Гриша. Способный ты. Все у тебя схвачено. Еще, наверное, с владельца тележки проценты поимеешь?

  – А ты как хотел? – ответил Цапов. – Надо не ржать по пустякам, а работать. И все у тебя будет!

  Через три дня Цапов подошел к Ярееву и отдал тому сто долларов. Сергей спросил:

  – Это азербайджанец?

  – Да. Еле выдушил у этого жмота.

  – Ну, спасибо. А ты себе хоть что-нибудь оставил?

  – Все нормально, – ответил Гришка, – за меня не переживай: – и усмехнулся снисходительно.

  5

  Уже две недели Яреев нес службу без патронов, а у Гарколина их было всего восемь штук вместо шестнадцати. Проводилась служебная проверка по поводу законности использования оружия. Сколько она будет длиться – никто не знал. Времена были неспокойными и без патронов Сергей чувствовал себя как-то неловко. Благо, хоть четыре штуки удалось сохранить. Поэтому он решил напомнить руководству о своей невооруженности.

  В один из дней они с Гарколиным шли через плац в актовый зал на развод, но пришлось резко изменить курс, так как прямо посреди плаца командир полка, размахивая кулаками, занимался воспитанием Жени Тягомотина, судьба которого на этой неделе вильнула в сторону черной полосы. Мало того, что он попался под руку Хмаре, так еще и совершенно случайно подставил Дудинцова.

  Дело было в том, что уже несколько месяцев личному составу совсем не выдавали запчасти для патрульных автомобилей. А пару недель назад перестали перечислять деньги за бензин. Полк находился на финансовом балансе УВД города и обеспечивался всем необходимым именно из бухгалтерии этой организации.