Текст книги "Полигон безумной смерти"

Автор книги: Виктор Мурич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Охранник прицелился…

«В нас! Почему в нас?» – глядя на нешуточных размеров дуло я как затравленный зверь зажимаюсь в угол.

… и нажал на курок.

Женщина прыгнула вперед и в бок, принимая заряд дроби в грудь.

– Вот и все! – прошептал Шурик, отплевываясь и стирая пыль с лица.

– Все! Объект мертв! – рявкнул стрелок в микрофон рации.

Тот час же в комнату через двери и пролом в стене ворвалось шесть вооруженных человек.

– Молодец Стас! Метко ты ее! – произнес один из вошедших парней и дружески похлопал его по плечу.

– Она сама под выстрел подлезла… Я вообще-то в этих гавриков целился… Что-то с ними не так, не зря же она именно к ним прорывалась. Неспроста это. – Стрелок пренебрежительно отмахнулся от комплимента. Он уже потерял интерес к происходящему. Осмотрел оружие, протер ладонью запылившийся ствол и неторопливо вышел через пролом в стене.

Мавр сделал свое дело, мавр может гулять смело.

Женщина в нелепой позе лежит на полу. Вошедшие, несмотря на ее неподвижность, оружие не опускают. Их глаза настороженно осматривают труп.

– Что с ними? – спросил один из охранников, пренебрежительно кивая в нашу сторону.

– Похоже, что только один из них заражен. Его в расход. Второго обколоть и поместить в психушку, – сказал отставник со сломанной шеей, вставая с пола.

Мы переглянулись округлившимися глазами. Шурик сделал удивленное лицо и смачно чихнул от витающей в воздухе пыли. Связных слов, чтобы выразить свои эмоции у него не нашлось, поэтому он лишь выдал глубокомысленное:

– Ба-а-а!

Меня оживление отставника удивило гораздо больше чем предстоящий вариант смерти или дурки до старости. И к тому же я не могу понять, о какой заразе они ведут речь. Причем здесь я и Шурик? И вообще, каким боком мы вплетаемся в этот хоровод душевнобольных?

Отставник, не смотря на недавние события, выглядит весьма прилично. Экстерьер портит только пыль, от разбитой стены скопившаяся на костюме и немного перекошенный галстук с золотой заколкой в виде жука-скарабея.

– Ребят в лабораторию. Женщину сжечь. Трупы убрать. – Он с сожалением посмотрел на лежащих близняшек и печально покачал головой. – И на этот раз, чтобы все без ошибок. Слишком уж большую цену нам приходится платить за подобные ошибки.

Нас подняли и потащили.

Уже стоя в дверях, я в полной мере оценил размах побоища.

Пролом в стене…

Трупы…

Липкие, припорошенные белой пылью лужи на полу…

Оторванные руки в дальнем углу все еще сжимающие пистолет…

Стены, испещренные оспинами пуль…

Тело женщины посреди комнаты…

Деловито обсуждающие последние события люди с оружием в руках…

Голова закружилась, и я с трудом подавил накативший приступ тошноты.

Ч-черт! Да кто они такие? А она?

Спрашивать в слух я не решился, так как косые взгляды в нашу сторону выглядят не особо дружелюбно Лучше уж молчать.

На пороге нас и наш эскорт почти сбила с ног невысокая девушка в коротенькой юбке и белоснежной блузке. Оглядев комнату, она с криком ринулась к безрукому трупу.

– Сенечка, любимый! – жалобно простонала она, обнимая окровавленное тело, и не обращая внимания, на появившиеся на белой блузке темные кляксы.

Абсурдность и нереальность происходящего конкретно давит на психику. Глянув на Шурика, перепачканного в крови и еще чем-то, понял, что ему не лучше. На его лице блуждает неуместная и немного дурковатая улыбка.

– Почему? Почему он? – рыдает девушка. Ее слезы оставляют чистые дорожки на покрытом вездесущей пылью лице охранника.

Окружающие молча отводят глаза.

Девушка обернулась и взглянула на нас. Не смотря на слезы горя глаза полны ненависти. Мне стало страшно. Женщина в таком состоянии сделает, что угодно и вряд ли ее кто-то остановит.

– Ненавижу! – простонала девушка и бросилась на нас.

На последнем метре ее перехватил отставник, но все же до моего лица ей удалось дотянуться. Щеку пересекли две пылающие полосы глубоких царапин.

– Все хватит, хватит, – поглаживая ее по голове, отеческим тоном успокаивает отставник.

Судя по всему кроме него больше никто оживать, не собирался. А жаль…

Совсем непонятно то, что наиболее сильное чувство жалости я испытываю не к охранникам, погибшим при исполнении какого-то своего долга, а к их убийце.

Сфокусировав расплывшееся от жжения царапин, зрение на женщине и слизнув с губы капельку набежавшей крови, я ощутил дикий прилив жалости.

«Она же мне никто, абсолютно никто!» – убеждаю себя и стараюсь подавить рвущуюся откуда-то изнутри волну чувств.

Но чувство боли утраты и отчаяния все сильней и сильней пульсирует в груди. Наверное, такое чувствует новорожденный в момент перерезания пуповины идущей к уже мертвой матери.

«Матери? Какая глупость!» – борется рассудок с реальностью.

Чувство потери частички себя становится невыносимым. Если бы не руки конвоиров я бы бросился к ее телу. Обнял. Прижался бы грудью к ее мертвой плоти, пытаясь отдать часть собственной жизненной силы. Все, все что угодно лишь бы она жила.

Не в силах бороться с обуявшими меня чувствами я ринулся, увлекая за собой охранников.

– Машен! – вырвался из моих легких крик. Я повис, пытаясь приблизиться к телу, на руках конвоиров. Мускулистые охранники лихо заломили мне руки за спину, так и не дав приблизиться к женщине.

Шурик утупил в меня непонимающий взгляд, но мне сейчас все равно.

Умерла Машен! И это главное!

Машен это ее имя… Оно всплыло в мозгу в пик отчаянья. Что оно значит, и откуда взялось я не знаю, и в этот миг знать не хочу.

– Это он, – довольно произнес отставник, прижимая к груди плачущую девушку. – Тем лучше… Теперь можно обойтись без экспертизы.

Его слова немного привели меня в чувство и вернули к реальности.

«Меня убьют!» – вспомнился его приказ.

Чувство юмора ушло в коматозное состояние.

Оглянувшись по сторонам, вижу в глазах окружающих страх. Они, вооруженные до зубов в количестве человек пятнадцать как минимум, боятся меня, безоружного, бессильно висящего на руках здоровенных охранников. Боятся, как боится здоровый человек чумного.

Почему? Кто я?

Непонимание на лице Шурика достигает апогея.

Заломив руки за спину так, что хрустнули суставы, охранники почти выволакивают меня из комнаты. Сопротивляться нет сил. Отчаяние заглушило все чувства. Сознание не в силах справиться с такой эмоциональной нагрузкой плавно угасает.

– Машен! – шепчу отключаясь.

Глава 12.

Тупая боль в руках заставляет прийти в себя.

Открываю глаза и осматриваюсь. Сижу в комнате, прикованный наручниками к креслу. Руки чересчур заломлены за спинку кресла, и наручники приносят сильную боль, от которой я и пришел в себя.

Пытаюсь анализировать произошедшее. Пазл в мозгу никак не хочет складываться, так как нет самого главного – картинки, по которой необходимо складывать. Присутствует только великое множество кусочков с крохотными частицами этой самой картинки. Вот только ума у меня не хватает, чтобы сложить их правильно… Иногда даже кажется, что это несколько перемешанных наборов и в результате должна получиться не одна картинка, а несколько.

Огромное количество вопросов и практически все не имеют ответов.

Чувство отчаяния улеглось, оставив после себя глубокий след. Почему же меня так взволновала смерть абсолютно неизвестной женщины? Кто эти люди с оружием? И не слишком ли много стволов даже для охранного агентства? Как в наше, почти цивилизованное время могут существовать такие полувоенные нелегальные организации? Стоп! А почему собственно нелегальные? Может что-то правительственное или еще кто? Их сейчас расплодилось…

Пытаюсь пошевелиться, но с шипением боли прекращаю попытки. Руки затекли, и каждое движение приносит боль. Сильно жжет лицо.

«Ну вот… И до этого фасад был не очень, а теперь с чистой совестью могу сниматься в роли гремлина без грима», – тихонько выходит чувство юмора из комы.

– А! Теперь уже все равно, – шепчу вслух. – Ведь обещали мне смерть аки татю, а Шурику коечку в дурдоме… Неизвестно, что лучше… Жаль не будет шанса подискуссировать с Шуриком на эту тему.

Щелкает замок и открывшаяся дверь впускает в комнату … Не верю своим глазам.

– Привет Виктор, – вежливо здоровается симпатичная хозяйка Мазды – Вика. – Как дела?

Странно, откуда она знает мое имя. Я не помню, чтобы представлялся ей… да и Шурик вроде при посторонних меня ни разу по имени не называл

– Лучше всех! Вот сижу, жду заказ: шампанское и крабы. Ты какое больше любишь полусухое или сладкое? – пытаюсь хорохориться. Не хватало еще ей показывать, что у меня на душе твориться. Пусть лучше запомнит меня молодым и красивым… Тфу ты… Оговорился… На красавца я сейчас не тяну… Молодым и веселым.

– Сладкое, – улыбается она в ответ на мою браваду, закрывает дверь и садится в кожаное кресло напротив. – Ну, ты и натворил делов. Знаешь, что теперь будет? – невинно закидывает он ногу за ногу.

Я сохранил каменное лицо, даже не смотря на то, что на ней короткая обтягивающая юбочка, ведущая себя, как и положено вести юбке при закидывании ноги за ногу. От увиденного даже боль в руках немного приутихла, как бы ожидая дальнейшего развития событий.

– Да, официант военной наружности известил, что последним блюдом будет свинец в собственном соку, – лучезарно улыбаюсь в ответ, стараясь не смотреть на ставшие центром мироздания ноги. Как ни странно, но в этот момент я думаю не о том, что меня ждет, а об этой сладкой парочке, как на меня, близкой к идеалу.

Она улыбнулась.

Боже, какая у нее прелестная улыбка!

– Что думаешь делать? – с любопытством взглянула на меня Вика.

– А у меня есть выбор? Все блюда уже оплачены, насколько я понимаю… Но ты сделаешь мне одолжение, рассказав суть этого шоу, в котором я выступаю в роли примадонны. Обещаю, что никому не расскажу.

Она на бис меняет ноги местами. Теперь в позе сверху оказывается правая нога.

Ух ты!

В голове кто-то протяжно взвыл и начал бить изнутри чем-то тяжелым в стенки черепа, пытаясь выбраться наружу. Сердцебиение превратилось в сердцевыпригивание. Прям как у персонажей американских мультиков.

– Ну, слушай, если интересно, – снизошла Вика.

Я изобразил на лице максимум внимания и приготовился удивляться.

– Есть Древо. Оно вне вашего пространства, если можно так выразиться… Ты многое не поймешь, не все можно передать словами. Нет пока у вас таких терминов…

– У вас? – перебил я, уже начиная удивляться.

– Да именно у вас. Я же говорю, ты можешь многое не понять, – недовольно взглянула на меня Вика, за то, что я ее перебил.

– А ты постарайся. Я понятливый, – фиксирую умную мину на поцарапанной физиономии, пытаясь тем самым выразить бездонную глубину своего интеллекта.

Странно, но мина вызывает насмешливую улыбку вместо выражения восхищения безграничностью моего ума. Где-то я чего-то упустил… Наверное царапины виноваты…

– Так вот, Древо. Это энергетическо-материальная структура особого рода. Его размеры невозможно описать вашими мерами. У Древа есть ветви. Разные ветви находятся в разных пространственно-временных континниумах. В, или точнее на ветвях живут различные расы. Очень разные и очень не похожие друг на друга. Можно сказать, что ветвь это целый мир… или измерение. Выбирай тот термин, который тебе больше нравиться. Залогом существования всего Древа является целостность ветвей. Если загниет несколько ветвей, погибнет Древо и все, что с ним связанно.

– Загниет? Целый мир? – недоверчиво протянул я не в силах представить подобное.

– Да, целый мир. Но не воспринимай все так буквально. Гниль это болезнь. Болезнь заразная и разрушительная. Состояние ветви полностью определяется мыслями и деяниями ее жителей. Войны и крупные конфликты вообще не допустимы… – я недоверчиво покачал головой, выражая свое мнение по поводу весьма занятной басни. Это конечно не дедушка Крылов, но тоже ничего… – Существуют определенные рамки и нормы, за которые нельзя выходить. Если ветвь начинает гнить то единственный способ ее вылечить – повлиять на ее обитателей, если конечно это возможно. Если ничего не получается, то с целью сохранения Древа необходима ампутация ветви. На месте удаленной ветви через некоторое время вырастет новая, с новыми жителями. Если гниль не остановить вовремя, то начнет гнить ствол! А это смерть! – Вика сделала страшное лицо, как будто увидела эту самую смерть. – Смерть для всех! Причем настоящая, мучительная смерть. По-своему все жители Древа бессмертны. Они приходят из его плоти и в конце жизни туда уходят. Так придумали Создатели. Древо стало второй их попыткой в конструировании вселенных. То, что вы называете свой вселенной – первая, не самая удачная их работа. На вас они учились. Мы же стали чистовой версией. Древо намного более сложная структура, чем ваш мир.

У меня возникла мысль конкретно обидеться на Создателей и высказать им свое «фе». Но решаю дождаться окончания занятного рассказика, а только потом уж начинать предъявлять претензии.

– К счастью процедура удаления ветви проводиться очень редко. Это очень тяжело переносится всем Древом и обитателями других ветвей. Чаще всего гниль удается локализовать на начальном этапе… Но последний конфликт, – ее голос стал по театральному печальным, – оказался слишком крупным. Мы не успели его локализовать. Гниль почти добралась до ствола. Мы начали процесс ампутации, требующий огромных энергетических затрат. В первую очередь был объявлен карантин, чтобы жители этой ветви не смогли ее покинуть, неся в себе частицу гнили. Периметр был поставлен с небольшим опозданием, и несколько человек успели прорваться. Да, я не оговорилась, именно людей. На древе доминируют гуманоидные расы. При их моделировании создатели руководствовались опытом предыдущей разработки, то есть вами. Гниль определенным образом влияет на сознание жителей. Они становятся безумными и перед смертью стремятся вырваться и разнести ее по Древу. Ими управляет гниль, жаждущая захвата новых пространств.

– Она разумна? Я имею в виду гниль, – уже ничему не удивляясь, поинтересовался я. Да и чему можно удивляться сидя на электрическом стуле. Чуда не предвидеться, и уже можно составлять текст надписи на надгробной плите.

– Да, почти. На уровне инстинктов, если можно так сказать. Вам просто не повезло… – Кажется, в ее взгляде появилась жалость и еще что-то, пока неопределенное. – День назад мы поймали на Земле беглянку с гнилой ветви. Она была усыплена и подготовлена к отправке на свою ветвь… Мы не любим убивать, – как бы оправдываясь, сказала она, – это очень тяжело и болезненно для нас, поэтому ее ждала участь всех жителей гнилой ветви. Охрана, не разобравшись, забросила вас в ту же комнату. Непонятно как смогла беглянка прийти в себя и заразить тебя гнилью. Вместе с гнилью к тебе перешла частичка ее, если можно так выразиться, души. Вы стали чем-то вроде родственников. Это должно объяснить твои эмоции.

Во взгляде опять промелькнула жалость.

На хрен надо! Мне ее жалость как клизма утопленнику! Абсолютная бесполезность!

– Насчет частички души не понял. Объясни как-нибудь по другому, – прошу я.

– Ты кто по специальности? – спустя минут раздумий поинтересовалась она.

– Программист. И вроде как даже не плохой. По крайней мере так говорят коллеги.

На самом деле я не просто не плохой, я очень хороший программист. Это я могу сказать без ложной скромности. У одних дар писать книги, у других великолепно танцевать. У меня же дар создавать программы и особенно их взламывать. Несколько лет работы в банке дали мне широкий набор знаний и опыта по работе с системами защиты и взлома данных. Обычно я интуитивно чувствую лазейку, через которую можно проскользнуть в чужую компьютерную сеть или просто компьютер. Для других это недели кропотливого труда, за которыми совершенно не обязательно следует желаемый результат – вторжение в чужое информационное пространство.

– Программист? Замечательно. Можно сказать, что гниль попадая в тебя, тащит за собой некий слепок сознания того, кто тебя заразил. На Древе этот процесс происходит совершенно по другому, без переноса слепка, так как все его жители во многом схожи друг с другом. Это не совсем точная формулировка… Но думаю сойдет.

Утвердительно киваю головой и сразу же задаю очередной вопрос:

– Как распространяется эта самая… как ее… а, вспомнил – гниль между людьми?

– Мне кажется, что в этом вопросе ты более компетентен. Ты ведь помнишь, как женщина тебя заразила? Ты называешь ее Машен. На Земле это единственный способ ее распространения… К счастью… Иначе гниль уже стала бы хозяйкой этого мира.

От расплывчатых образов, вызванных ее ответом, пошел мороз по коже и слегка закружилась голова. Я помню как в меня выстрели из тазера. Судя по всему от шока я потерял сознание. В темном подвале меня разбудил Шурик. Там еще была Машен… Но почему тогда Вика говорит, что беглянка меня заразила? Когда? Я ведь даже к ней и не прикасался. Но тогда откуда эти чувства к ней? Почему я отношусь к ней так нежно? И еще серые горы под красным небом… Сражающиеся безумцы… Каждый против всех.

– А на Древе как происходит заражение? – спрашиваю, вынырнув из водоворота призрачных образов.

– По разному… До конца гниль нами не изучена… – мягко ушла она от ответа.

– Меня отправят на ветвь? К другим загнившим родственникам? – с издевкой поинтересовался я.

– Нет. Ты не принадлежишь Древу. Ты умрешь здесь, – тихо, стараясь не смотреть на меня, произнесла Вика.

– Ты все время говоришь «Мы». Кого имеешь при этом в виду? У вас там что-то вроде арбитражного суда, который решает судьбы миллионов? – нарастает обоснованная злоба.

– Мы – группа представителей ветвей Древа выполняющая корректирующую роль. Наше назначение предопределяет само Древо. Мы ему служим, храним его, защищаем от бед и болезней.

– Осмелюсь поинтересоваться, а что вы на Земле забыли? – ехидно интересуюсь я. – Вам что, своих веток мало?

– Несколько ветвей пересекается с вашим миром. Основными точками нашего размещения здесь являются форпосты. Их здесь несколько… После боя в комнате ты, наверное, заметил, что ожил лишь один человек.

– Хмм. Такое было трудно не заметить. Воскрешений уже пару тысяч лет как не было, – продолжаю в том же тоне.

– Так вот, – не обращая внимания на мой сарказм, продолжила она, – оживший – уроженец Древа, остальные люди. Вне Древа мы, его избранники, бессмертны.

– Как люди!? – А я думал, что удивление уже себя исчерпало.

– Мы при работе широко используем людей. Мы, как я уже говорила, с большим трудом применяем грубое насилие. Для вас же это не является проблемой.

– Суки! – выпалил я ей в красивое личико, пытаясь привстать, но боль в скованных руках заставила бессильно упасть обратно в кресло. – Нашими руками свое дерьмо убираете! А сами в белых перчатках стоите и командуете!

– Все выглядит немного иначе. – Кажется, она даже не обиделась на мои слова. – Люди работают абсолютно добровольно. Им хорошо платят. А наличие форпоста полезно и вам и нам. Гниль, попав в ваш мир, со временем приведет его к полному уничтожению. Теперь ты понимаешь, почему мы вынуждены так поступать? – строго спросила Вика. И не дожидаясь ответа, добавила, – К тому же форпосты препятствуют проникновению жителей вашего мира на ветвь. Появление большого количества вас на любой ветви вызовет мгновенный всплеск гнили. Древо вас не любит. Версии вселенных оказались плохо совместимыми.

– А как мы можем попасть на вашу пальму? – Гнев потихоньку утихает. Я начинаю ее понимать.

– Существуют точки пересечения поверхности Земли и ветвей Древа. В определенные периоды времени переходы становятся активными и пропускают некоторую массу. Именно через такой переход в ваш город попала эта пара зараженных.

– Пара? Ты говорила только о женщине…

– Да, их было двое. Его накрыли почти сразу на окраине города, а за ней пришлось побегать… К счастью обошлось почти без жертв… Повезло, что захват успели произвести до того, как она попала в город.

– Почему ж вы так скрыто ведете себя на Земле? Наладили бы контакты с правительствами. Ввели б военное положение… Объявили всеобщую мобилизацию… А то сидите тут как мышки.

– С вашей то ментальностью? – презрительно хмыкнула Вика и тряхнула рыжей шевелюрой. – Вы как дети, играющие со спичками на куче динамита. Лучше сразу лечь в могилу, чем иметь дела с вашими правительствами.

Теперь я начинаю догадываться, с кем общался Шурик. Но все равно чего-то в этом супе не хватает. Шурик столкнулся с новорожденным и женщиной, а Вика говорит о мужчине… Может стоит им рассказать о том, что произошло с Шуриком? Может это как-то повлияет на ход событий? Очень уж умирать не хочется… Тем более так глупо.

– Ну, свою участь я уже осознал, – обречено вздыхаю. А вот Шурика то за что в дурку?

– Видел он слишком много, что бы вот так просто уйти. Для нас он бесполезен. Убить – негуманно… Вот и выходит – легкая психотропная обработка. Если все пройдет нормально будет себе спокойно жить и работать как раньше, забыв то, что нужно забыть. Если же нет… Сам понимаешь, попадет в больницу для душевнобольных. – Она немного помедлила, как бы подбирая слова. – Знаешь, мне действительно очень жаль, что все так сложилось… Еще там, на дороге ты мне понравился… Но мне и в голову не приходило, что ты будешь меня искать, – обласкал меня женский взгляд.

– Но ты же сама дала визитку, – одновременно радостно и удивленно прошептал я.

– Но у вас же так принято! – в свою очередь удивилась она.

Несколько минут мы сидим молча. Я напряженно думаю, как выпутаться из этого клубка. Как все романтически начиналось и как паршиво все заканчивается.

Вика грациозно встала с кресла и не спеша подошла ко мне. Рука нежно коснулась ноющего лица. Как по взмаху волшебной палочки боль немного утихла. Тонкие пальцы пробежались по волосам. Девушка наклонилась и легко поцеловала меня в лоб. Прядь рыжих волос скользнула по лицу, вызвав возбужденную дрожь во всем теле.

Эх жаль, руки связаны, а то б я … В общем, лобиком бы тут не ограничилось.

– Прощай, – шагнула она назад.

– А в честь чего такие нежности? – преодолев возбуждение, поинтересовался я. – Или это ритуал для всех смертников… Да и еще… глупый, но очень актуальный вопрос. Как меня… убьют?

– Нет не для всех, – она отвела глаза в сторону, пытаясь скрыть свои чувства. – Я на Земле довольно долго и слишком вжилась в образ земной девушки. Мы с вами очень похожи.

– Прощай, – с сожалением шепчу удаляющейся спине. Я даже рад, что она не ответила на последний вопрос.

Хлопнувшая дверь оставила меня в комнате одного.

Во мне бурлят двоякие чувства. С одной стороны как минимум симпатия к Вике, а с другой я осознаю, что она причастна к убийству Машен, которая стала для меня близким человеком. Мне плевать на гниль, которой она меня заразила. Главное то, что во мне частичка ее души. Я до конца не понимаю произошедшие со мной перемены, но глубокие чувства полностью компенсируют это самое понимание.

– Машен! – чувство утраты, попустившее в присутствии девушки, накатило тяжелой волной.

В комнату вошло двое охранников. Еще двое стоят за дверью с дробовиками наготове. Клацнув, раскрылись наручники, и я с облегчением потер затекшие руки.

– В подвал его! – приказал вошедший отставник.

– Можно просьбу? – тихо спрашиваю я. – У нас так принято… Смертник имеет право на последнее желание.

Отставник вопросительно глянул на конвоиров.

– Да действительно, есть такой обычай, – кивнул один из охранников.

– Хорошо. Что ты хочешь? – нетерпеливо поинтересовался отставник. Похоже, он жаждет покончить с начатым делом, то есть со мной.

– Я хочу увидеть своего друга?

– Все? – удивляется он скромности моей просьбы.

– Да.

– Хорошо. Отведите его в третью комнату, – приказал он конвоирам.

Сопровождаемый таким пышным эскортом я направляюсь к Шурику.

Меня втолкнули в комнату, где на полу с обреченным видом сидит Шурик. Похоже, что он очень трезво оценивает ситуацию и его мало прельщает перспектива дурки.

– Хай, будущий шизик! – жизнерадостно поздоровался я с порога.

– Рад тебя видеть, – просветлел Шурик.

– У тебя пять минут, – предупредил охранник, закрывая дверь.

– Вить, что с нами будет? – вопросительно взглянул на меня друг.

Максимально кратко излагаю ему все, что узнал. Шурик недоверчиво качает головой. Он все еще в состоянии удивляться. Завидую.

Открывается дверь. Входит конвой.

Все! Пора!

Конвоиры молчат. Они тоже люди. Они понимают, должны понимать мои чувства. Но я для них не просто человек, я носитель заразы, способной погубить многие жизни. В этот момент я менее всего думаю о ком-то. Больше интересует своя судьба.

Мы обнялись.

– Пока Шурка! – жму ему руку и отворачиваюсь. Не люблю показывать свои слезы. Всегда стеснялся собственных слабостей.

– Успехов Витек! – совершенно не в тему шепчет друг. Какие тут могут быть успехи? Успехи в смерти?..

Прощальный кивок и меня выводят из комнаты.

Мысль о побеге даже не приходит в голову. Куча охраны… Решетки на окнах…

Мы спускаемся по винтовой лестнице в очень глубокий подвал и останавливаемся, зайдя в маленькую комнатушку. Охранник плотно захлопывает дверь.

В комнате кроме меня находятся два человека в униформе. Один достал из подмышечной кобуры пистолет и передернул затвор. Холодный лязг стали отразился от грубых бетонных стен. На типично кавказском лице мелькнула легкая тень не то сожаления, не то сострадания.

– Ничэго личного парэнь. Так нада, – говорит он, поднимая пистолет на уровень головы. – Работа.

– Не бойся, – успокаивает стоящий в стороне охранник – низкорослый лысоватый мужчина лет сорока с типичными повадками профессионального борца. – Роберт спец. И глазом моргнуть не успеешь… – И уже Роберту, – давай быстрее. Не тяни резину. Не видишь что ли – парнишка сейчас в обморок от страха грохнется.

– Нэ говори под руку, – недовольно буркнул Роберт. – Вэчно ты со своими утешениями.

Я, удаляясь от стрелка, делаю шаг назад и упираюсь спиной в шершавую бетонную плиту. Вжимаюсь в нее всем телом, как бы желая раствориться. Холод бетона проникает в душу и заставляет колотиться сердце в дрожаще-сумашедшем режиме. Кажется, что еще миг, и оно, выломав ребра, выскочит из груди наружу прямо в ставшее профессионально-равнодушным лицо Роберта.

Вот и все!

Говорят, что за мгновение до смерти перед человеком проносится вся его жизнь, давая возможность осознать черную и белую стороны деяний. Фигня это все, лажа дикая или я исключение из этого правила, так как кроме дикого страха и желания наделать в штаны я ничего не чувствую.

Мой взгляд хаотично мечется по комнате в поисках чего-то такого… такого… Чтобы помогло спастись. Я знаю, что это бессмысленное занятие и что из этой комнаты мне уже своими ногами не выйти… но жажда жизни заставляет работать мозг в форсированном режиме чтобы найти какую-нибудь лазейку, пусть даже крохотную но лазейку. Кто-то в свое время сказал, что не бывает безвыходных ситуаций. Насколько я помню, этот кто-то давно умер, а это значит, что он глубоко заблуждался, иначе был бы жив.

Роберт прищуривает левый глаз и задерживает дыхание. Я точно знаю, что последует вслед за этим.

Закрываю глаза не в силах смотреть на безобидную внешне вороненую дырочку, из которой вот-вот выглянет с издевательской усмешкой старуха с косой как охрипшая кукушка из старых часов.