Текст книги "Полигон безумной смерти"

Автор книги: Виктор Мурич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Докурив, решаю еще раз осмотреть парк с помощью оптики.

У самолета при посадке вылетели стекла в кабине пилотов, и сорвало боковую дверь. Теперь она валяется метрах в двадцати позади. Фюзеляж основательно покрыт глубокими вмятинами. В стороне от самолета валяется вырванное с мясом правое шасси. Одно крыло почти полностью отвалилось. Хищно скалятся из-под рваной обшивки обломанные ребра жесткости.

– Да, крепко ребят потрясло! Интересно, сколько времени они уже здесь? – размышляю вслух.

От самолета вниз, к площадке тянется темная поблескивающая полоса. Стоп, а это ведь не площадка! Это озеро заполненное какой-то маслянистой дрянью.

– В центре парка находится озеро, – делюсь результатами осмотра.

– Я думал это просто площадка, – удивляется Шурик, а Артем кивает, присоединяясь к его мнению.

– Нет, озеро. А из самолета при аварии вытекло топливо и создало на поверхности маслянистую пленку. Ветра нет. Вот и приняли за площадку, – объясняю увиденное, не отрываясь от прицела.

– Что там еще интересного? – любопытствует Артем. – Дай глянуть.

– Сейчас, сейчас, – шепчу, пытаясь рассмотреть светлые комки на поверхности и на берегах озера. Как я их раньше не заметил? Этих комков множество. Может тысяча. Может больше.

– Вот черт! – вырывается плачущий стон из моей груди.

– Что там? Что ты увидел? – дергается ко мне Артем, рискуя соскользнуть с площадки.

– Дети! – чуть ли не плачу я и отстраняюсь от прицела.

– Где дети? В самолете? – всматривается в парк Шурик.

– Нет! В воде, на берегу! Везде! – У меня на глазах выступают слезы и я, не стесняясь, вытираю их рукавом.

Вся поверхность озера и весь берег усыпаны маленькими трупиками детей. Новорожденных детей. Тела лежащие на берегу уже частично впитались в землю. Тела в воде разбухли и походят на беленькие резиновые игрушки, плавающие в ванне шаловливого малыша.

Никогда до сих пор я не видел ничего более ужасного и думаю, что никогда не увижу. Я уверен, что до конца жизни эти плавающие трупики будут преследовать меня в ночных кошмарах. Тысячи маленьких трупиков. Тысячи маленьких прерванных жизней, оборванных нитей. Они умерли, даже толком не успев узнать, что такое жизнь. И пусть даже в ней обычно зла значительно больше чем добра, но все равно… все равно она стоит того, чтобы ее прожить!

Кто? Кто имеет право совершать такое? У какого нелюдя поднялась рука на эти беззащитных человечиков?

Будь навеки проклят этот мир, если в нем такое происходит! Или это принесено извне?.. Добрые, гуманные люди вылили свою чашу смерти и в этом мире… Мало нам смертей и боли у себя, на Земле… Теперь еще и тут… Почему, мы кажущиеся на первый взгляд разумными существами, так жестоки и ненавидим жизнь во всех ее проявлениях. У себя на родине мы героически истребляем природу, гробим промышленными отходами собственное будущее, делаем все, чтобы умертвить собственный мир, превратив его в ад. И рано или поздно мы все-таки построим этот собственный ад под названием Земля.

Не в силах более смотреть на это кладбище я передаю Артему карабин. Достаю очередную сигарету и пытаюсь подкурить. В дрожащих руках зажигалка ведет себя как строптивое животное. Брыкается, дергается из стороны в сторону, все норовя отклонить пламя от кончика сигареты. После пары неудачных попыток хватаю зажигалку двумя руками и, наконец таки добиваюсь желаемого. После пары глубоких затяжек дрожь в руках немного утихает.

Тупым взглядом смотрю на растущий столбик пепла. Я даже не сомневаюсь, что все эти смерти на руках пилотов или пассажиров самолета. Других вариантов быть не может… К сожалению…

Артем и Шурик осторожно, чтобы не соскользнуть вниз, присели возле меня с белыми лицами. У Шурика шевелятся губы, произнося неслышимые проклятия в адрес того, кто это сделал. Артем нервно вертит в руках стилет. Мы стараемся не смотреть друг на друга. Нам стыдно за то, что мы тоже люди.

– Вы знаете, как это называется? – наконец выдавил из себя Артем, со злостью воткнув стилет в щель между камнями по самую гарду. Сталь неприятно скрежетнула о камень от чего у меня по коже побежали мурашки. Почему-то сразу возникла аналогия с косой старухи-смерти скрежещущей по костям своих жертв.

– Мир смерти! – глухо отвечает Шурик и почему-то отворачивает лицо в сторону.

Я согласно киваю головой и дрожащими руками вытаскиваю из пачки сигарету взамен догоревшей. Более удачного названия никак не придумаешь. Мир смерти. Мир кладбище.

Через несколько минут, не говоря ни слова, мы начали спуск в долину. Долину смерти, как назвал я для себя этот оазис в каменных джунглях.

Глава 19.

Похоже, что ночи в этом мире нет совсем. Освещение почти не меняет свою интенсивность. Судя по часам, мы здесь уже без малого земные сутки, и еще толком ничего не сделано. Если бы не регулярно принимаемые стимуляторы, мы бы уже давно свалились от усталости.

После спуска с хребта устраиваем большой привал на окраине парка. Настроение подавленное. Трупики детей никак не выходят из головы.

Шурик с угрюмым видом раздает еду.

Никакого аппетита. Даже вечно голодный Артем с неприязнью взглянул на упаковку пищевого рациона и отрицательно покачал головой. Шурик тихо, но очень настойчиво пытается нас убедить, что есть надо, что впереди много работы и нужны силы для ее выполнения. Мы мрачно киваем и налегаем на провиант.

После еды проводим краткое совещание, пытаясь решить ряд насущных вопросов и выработать план дальнейших действий.

Артем предположил, что эта долина что-то вроде детского сада, а его воспитанники умерли от авиационного топлива, попавшего в воду. Предположение довольно шаткое но в связи с отсутствием альтернативных идей пока останавливаемся на нем.

Следующим шагом стало принятие версии, что именно смерть детей вызвала рост гнили, а самолет попал сюда так же, как и мы, через точку перехода, только находящуюся в воздухе.

Открытым остался вопрос о ликвидации гнили.

Шурик предложил отловить и отправить на тот свет всех прилетевших на самолете. Смотрю на него, не скрывая удивления. Этот мир менее чем за сутки радикально изменил нас сделав грубее, жестче. Мы впервые за всю свою довольно беспечную жизнь научились по настоящему ненавидеть людей.

Если размышлять трезво, то предложение Шурика особо пользы не принесет. Не думаю, что еще несколько трупов уменьшат рост гнили…

Объявляем пятичасовой отбой. Дежурить будем по очереди. Я дежурю последним.

Шурик разбудил меня как всегда на самом интересном месте. Я только начал раздевать рыжеволосую красавицу на прогретом солнце береге моря, только разгадал секрет хитромудрой застежки купальника на спине, и тут нагло топая сапогами, он ворвался в мой сон.

– Вить! Подъем! – набатом ворвался его голос в мою пляжную идиллию. Рыжеволосая медленно растаяла в воздухе уступая место Шурику с героически зажатыми в руках автоматом, а в зубах сигарете. Ну прям тебе Рембо с плаката висящего у меня дома. Весь его вид выражает нетерпение и желание спать. И не удивительно, ведь за сегодня мы набегались, настрелялись и наползались на десять норм ГТО как минимум.

– Ага… Да… Сейчас… – сонно говорю потягиваясь.

Медленно возвращаюсь к мрачной реальности. Неприязненно взглянув на изобилие зелени окружающее нас, поднимаюсь на ноги. Тело ноет так, как будто перед сном я разгрузил вагон угля или участвовал в скачках в роли беговой лошади. Кажется, что суставы скрипят как несмазанные шарниры какого-то механизма.

– Пост сдал, – с серьезным видом рапортует Шурик и широко зевает.

– На кладбищах всегда растительности много. Особенно цветов, – недовольно бурчу себе под нос начиная разминку. – Пост принял. Спи спокойно дорогой товарищ, пусть тебе приснится казарма и мерзко орущий по утрам пьяный в дым прапор. Видите ли, пост он сдал. Да ты в жизни ничего кроме экзаменов и пустых бутылок ничего не сдавал. И откуда таких словечек нахватался?

Шурик не слушая мое ворчание зарывается в спальник и мигом усыпает. Уже через минуту воздух наполняется демаскирующим храпом.

– Надо тебе атнихраповый глушитель вкрутить, – улыбаюсь, глядя на расплывшееся в счастливой улыбке узкоглазое лицо. Небось, что-то приятно снится.

Не спеша обхожу окрестности лагеря. Периодически замираю и вслушиваюсь в жизнь чужой природы. Как это не странно, но в этом оазисе нет ничего несущего опасность для человека. Это так не вяжется с миром расположенным за хребтом.

Удивительная природа. Большое дерево в паре метров от меня совершенно не имеет коры. Его ствол и стручковидные огромные листья, или может совсем и не листья, мягкие и покрыты зеленым пухом. Чем-то похожи на детскую плюшевую игрушку.

Рядом с ним пристроился куст, состоящий из нескольких десятков тоненьких полупрозрачных трубок салатного цвета. Из отверстий на кончиках трубок поднимаются зыбкие струйки толи дыма, толи газа. Запах поистине одурманивающий, хотя внешне похоже на миниатюрный завод с вечно коптящими трубами.

Стараюсь без надобности ничего не касаться и не вдыхать. Кто знает, как повлияет на кожу этот самый нежный пушок или ароматный дым. Мы чужие здесь. И об этом стоит помнить.

Над головой треснула ветка. Не раздумывая отскакиваю в сторону и вскидываю карабин. Треск повторяется. Из зеленого шатра круглых листьев, висящего над моей головой, посыпались вниз фрукты, похожие на бананы. Ударяясь о землю они лопаются, демонстрируя янтарную сочную мякоть. Вслед за фруктами сверху свалилось неуклюжее существо с длинными руками и сплошь покрытое фиолетовым пухом. Хитро глянув на меня оранжевым взглядом оно что-то промяукало тоненьким голоском и шустро собрав разбитые фрукты убежало в кусты.

– Тьфу ты! – тихонько выругался я, опустив карабин. – Ну и напугала ты меня смесь бабуина с одуванчиком.

В траве остался лежать одинокий банан. Подхожу и беру его в руки. Запах свежевыгнанного меда забивает ноздри. Мягкая янтарная плоть так и тает под пальцами. Не удержавшись надкусываю так манящий плод, не смотря на то, что прекрасно знаю о возможных последствиях.

– Фу! Тьфу! Гадость! – со злостью отбрасываю в сторону так подло меня обманувший банан. Запах и внешняя привлекательность оказались не более чем дополнением к вкусу горчицы. Может для пушистого зверька это и лакомство, но для меня это конкретная гадость.

Для того, чтобы отбить во рту стойкий привкус горчицы потребовалось выполоскать всю флягу воды.

Пнув напоследок остатки предателя-банана отправляюсь назад.

Вернувшись в лагерь, устраиваю себе роскошный завтрак или с таким же успехом это можно назвать ужином. Приятно все-таки есть нормальную пищу. Мысленно даю себе обещание никогда более не пробовать незнакомых блюд, тем более в чужом мире.

Сквозь собственное чавкание различаю тихий шелест ветвей неподалеку. Ветра нет… Опять животное? Абориген? Или может человек?

Быстро бужу друзей закрывая им при этом рты, чтоб не спугнуть гостя.

Через минуту мы готовы к встрече. Все лежат на своих местах, делают вид, что спят. Краем глаза вижу, что Артем сжимает в руках керамическую гранату, а Шурик пытается пристроить автомат под спальником.

Кривясь, потираю указательный палец, за который цапнул зубами Артем во время резкого пробуждения. Ну откуда же я знал, что он перепутает руку, закрывающую рот с куском хорошо прожаренной свинины.

Шелест ближе. Уже почти рядом.

Осторожно поворачиваю голову на звук. Метрах в пяти от нас замер человек.

«Все-таки человек», – непонятным страхом думаю я. Даже удивительно, что появления человека я боюсь больше чем очередного монстра.

Мужчина одет в комбинезон с нашивками летчика ВВС США. В руках пистолет.

Тихонько, не вынимая из спальника руку, навожу пистолет и готовлюсь в случае надобности спустить курок. Медленно просыпается, утихшая на время ненависть к людям, принесшим смерть ни в чем не повинным детям. Не смотря на эту ненависть я не чувствую в себе готовности вот так запросто выстрелить в человека. Возможно только в качестве самозащиты…

Летчик, белокурый стройный мужчина нашего возраста, осматривает нас, как бы не веря собственным глазам. На его лице смешались радость и удивление в равных количествах.

Внезапно он швыряет на землю пистолет и с радостным криком бросается к нам. Одновременно вскакиваем. Начинается полнейшая неразбериха. Мы стоящие с оружием в руках и американский летчик, виснущий по очереди на шее у каждого. Закончив обниматься, он перешел к пылким рукопожатиям. Его лицо переполнено радостью Робинзона, который встретил на необитаемом острове своих соплеменников.

Глядя на счастливое лицо летчика, я даже забываю о своей ненависти и о том, что он скорее всего виновник миллионов смертей, и что возможно именно он, симпатичный американский парень, нажал кнопку или просто отдал команду обрекшую этот мир на гибель.

Закончив третий круг рукопожатий, летчик немного успокоился и, подобрав брошенное оружие начал рассказывать о себе. К сожалению, в свое время в университете я злостно прогуливал английский язык и вообще отдавал большее предпочтение пиву и хорошей компании, чем премудростям науки. Учитывая то, что Шурик прогуливал вместе со мной, приходится использовать Артема в качестве переводчика.

Их самолет вылетел с военной базы, уточнять он не стал, сославшись на секретность, и направился к пункту назначения. Полет проходил нормально. Все шло как обычно. По этому маршруту они летали уже не один десяток раз. Вдруг вместо голубого перед самолетом развернулась красноватое небо. Большая часть приборов сразу же вышла из строя. Пропала связь с базой. Самолет устремился к серой земле. С большим трудом им удалось посадить транспортник в центре какого-то леса окруженного горами. Во время посадки он сильно ударился головой о приборную панель и потерял сознание. Придя в себя, обнаружил, что остальных членов экипажа нет. Рядом с самолетом было озеро, в котором плавали детские трупы. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Они появлялись откуда-то из глубин озера. Некоторые всплывали уже мертвыми, некоторые успевали огласить окружающий мир криком и вслед за этим умереть в конвульсиях. Тела лежали и на берегу. По началу вокруг озера суетились несколько сотен пушистых фиолетовых обезьян. Они вытаскивали мертвых детей из воды и что-то делали с ними. Вроде как пытались оживить малышей. Обезьяны были похожи на нянек. Сам не зная зачем, он выстрелил в одну из пушистых обезьян, но пуля с металлическим звоном отскочила от черепа, не доставив вреда животному. Оно лишь покачнулось и снова продолжило свою работу – вытащило из воды очередной труп и начало оказывать первую помощь. После этого он ушел от озера и больше туда никогда не возвращался.

Летчик рассказывает, волнуясь и часто сбиваясь.

Неожиданно его взгляд остановился на банке консервированного мяса выкатившейся из рюкзака Артема. Пилот жадно облизнулся. Артем быстренько смекнув, что к чему открыл банку и протянул гостью. Тот благодарно кивнув с жадностью набросился на еду.

Его аппетит очень естественен. После рациона состоящего из лже бананов, и других, как мне кажется не намного более вкусных фруктов, даже жесткая говядина покажется лакомством.

– А что, американским летчикам аварийный паек не выдают? – неожиданно ехидно интересуюсь у жадно уплетающего пилота. – Наверное, исходят из того, что американские самолеты не падают.

Артем переводит вопрос, осудительно глянув на меня – мол чего к человеку с глупостями лезешь.

Летчик на миг оторвался от банки, и широко улыбнувшись промычал ответ.

– Говорит, что выдают, но к тому моменту, когда он пришел в себя уже не осталось ни одного, – перевел Артем, а пилот вернулся к поеданию мяса перемежая этот процесс с невнятным рассказом.

Сколько времени блуждал по окрестностям, он не знает.

Однажды он встретил командира экипажа, но тот на приветствие ответил огнем из пистолета. Ему пришлось для спасения собственной жизни убить командира. Несколько раз он слышал вдалеке выстрелы, но больше никого не видел. Он безумно рад встретить нас, и надеется, что мы поможем ему вернуться домой.

– А какой на самолете груз? – коверкая английский и используя русские предлоги, поинтересовался Шурик.

Вместо ответа пилот отбросил банку, содержимое которой с аппетитом ел, и потянулся за оружием. Его лицо исказила гримаса боли, а глаза наполнились безумием.

Уже под стволом готового выстрелить пистолета Шурик проорал:

– Гниль!

Пилот выстрелил.

Возможно, исковерканное гнилью сознание помешало ему попасть в сидящего напротив Шурика… Возможно в Америке летчиков учат летать, а не стрелять из табельного оружия. Второго шанса я ему не дал. Глухо тявкнул пистолет, отправляя пилоту свинец в грудь. Еще выстрел и еще. Безумие исчезло из глаз, прихватив с собой и огонек жизни.

Стоя над телом летчика, я осознаю, что произойдет через некоторое время со мной, а чуть позже и с друзьями. Страх наполняет меня леденящим туманом, делая ватными руки и ноги. Нет, не хочу стать безумной марионеткой. Лучше уж умереть, чем стать таким и представлять реальную опасность для друзей. Бросаю взгляд на лежащее у ног тело.

Мрачный факт выпрыгивает из глубины сознания. Ведь я теперь убийца! Я лишил жизни человека! Вот так просто, нажал на курок и все… И нет человека. Одно дело ненавидеть…

Видя мое состояние, Артем молча похлопывает меня ладонью по плечу.

– Спасибо! – протягивает руку Шурик.

– Мелочи, – принимаю крепкое рукопожатие. – У меня будет к тебе маленькая просьба. Ты должен пообещать, что когда я стану таким как он, – указываю на мертвого пилота, – ты собственноручно пустишь мне пулю в голову.

– Ты что? – замахал руками Шурик. – Чего раньше времени себя хоронишь?

– Всякое может быть. Если все устроиться нормально, то забудь о том, что я говорил. Если же нет… Мне нужно твое обещание! – я заглянул в глаза друга.

– Обещаю! – тихо говорит Шурик, и опускает глаза, не выдержав моего взгляда.

Оставив тело пилота на траве, мы, не оглядываясь, уходим в сторону озера. Этот мир устроит похороны и без нашей помощи.

Глава 20.

Приближаясь к самолету, мы стороной обошли озеро. Не хотелось вблизи видеть мертвых детей. Они и в оптический прицел выглядели не очень… А уж вблизи… Не хочется даже думать об этом.

Только вплотную приблизившись к самолету, мы смогли по достоинству оценить его размеры.

– Здоровенный, – отметил Артем, осматривая помятый фюзеляж, пристроившийся в густом окружении деревьев.

Растительность плотной стеной окружает чужеродный для этого мира кусок алюминия. Яркая птичка с длинным раздвоенным хвостом деловито прогуливается по крылу, недовольно поглядывая на нас, как бы спрашивая «Чего приперлись?». Из зарослей трубчатых кустов высунулась продолговатая любопытная мордочка с розовой точечкой подергивающегося носа. Сверкнули глаза-бусинки и перед нами оказался пушистый комок, быстро движущийся на множестве тоненьких ножек. Что-то, фыркнув и дерзко взмахнув пушистым шариком, заменяющим хвост, животное быстренько засеменило по своим делам.

Переглянувшись, невольно улыбаемся. Забавное все-таки существо. Живая игрушка для детей. Мысль о детях мгновенно стирает улыбку с моего лица.

Кабина пилотов, как и ожидали, оказалась пуста. Подсаживая друг друга, залезаем в люк. Внутри следы аварии видны еще более отчетливо. Покрывшиеся волнами от удара стены, разорванные трубопроводы из которых сочится маслянистая жидкость, торчащие в разные стороны элементы силовых конструкций.

Медленно пробираемся сквозь обломки и какие-то тюки в среднюю часть самолета. Все грузовое отделение забито ребристыми железными контейнерами с красноречивыми рисунками черепов и предостерегающими надписями. В воздухе витает крепкий аммиачный запах. От него неприятно щекочет в носу. Несколько раз душевно чихаю. Шурик нервно дергается от громких чихов эхом отразившихся от внутренней поверхности фюзеляжа.

– Химические отходы, – переводит Артем, окинув ящики мрачным взглядом.

Впрочем, эту фразу я и сам сумел перевести. Многие контейнеры лопнули в результате падения, и из них вытекло содержимое. На полу виднеется маслянистая лужа. А вот и трещина, через которую химическая дрянь вытекла наружу. За стопкой контейнеров в полу видна щель, через которую внутрь проникает красный свет. Легкие требуют чистого воздуха, и мы покидаем самолет тем же путем, которым в него и попали.

Обходим самолет сзади. Высокая трава достигает колен и приятно, очень по земному, шуршит при каждом шаге. Если не присматриваться к окружающей природе, то вполне можно вообразить, что мы дома и гуляем по довольно запущенному парку.

От самолета к озеру тянутся два потока, сливаясь воедино у самой воды. Отворачиваюсь, скрипнув зубами. Стараюсь, вообще не смотреть в ту строну. Один поток начинается у чуть ли не вывернутого наизнанку топливного бака в основании крыла, а вот второй …

– Отходы попали в озеро и убили детей, – мрачно говорит Артем, как и я стараясь не смотреть на уродливо вздутые трупики.

Запах разложения плоти и отходов создают воистину неповторимый букет. После первого же вздоха возникает желание обблеваться с ног до головы, никак не менее.

– Значит топливо здесь не причем… – еще раз осматриваю место катастрофы. – А вот эта дрянь угробит кого угодно. Надо уходить. Можем надышаться… Кто знает, что в этих контейнерах…

– А может уже и не надо никуда идти, – впервые с того момента как мы оказались у самолета, заговорил Шурик. – Если отходы еще и радиоактивны, то мы уже поймали достаточно большую дозу…

– Нет! – возражает Артем. – Максимум, что нам грозит это сильное химическое отравление, возможно с летальным исходом. На контейнерах не было значка указывающего на присутствие радиоактивных элементов. Даже если я и ошибаюсь, то наши комбинезоны должны защитить нас от радиации.

– Утешил! – хмыкаю я. – От твоих слов мне сразу полегчало.

Уходим, не задерживаясь. Стена зелени скрывает от нас сцену на которой разыгралась трагическая драма. Как жаль, что это не театр, а реальная жизнь, в которой у актеров уже не будет шанса сыграть иную роль.

– Все! Миссия провалена! – не останавливаясь, угрюмо говорит Артем.

Причина найдена. Устранить последствия химического загрязнения мы не в состоянии. Эта ветвь обречена! А возможно и не только она. Петр Семенович что-то говорил о том, что гниль попала и на ствол… Грустно… Не вышло из нас спасителей человечества. Даже до Чипа и Дейла не дотянули, не говоря уже о Гаечке.

Надо идти к месту перехода. Хотя зачем? Куда нам спешить? Меня дома ждет смерть. Ребят если заразились, а черт его знает, как может проходить этот процесс, тоже… Если они здоровы, то радоваться им Хрюше и Степашке по вечерам до конца жизни в какой-нибудь дурке. Я уверен, что Петр Семенович выполнит обещание. Возможно, чем-то поможет Вика, хотя я в этом очень сильно сомневаюсь. Одно дело симпатия или пусть даже какие-то более сильные чувства, а другое работа. Да еще и какая работа… Не думаю, что она будет рисковать ради меня…

– Что дальше? – спрашиваю, по очереди взглянув на хмурые лица друзей. – Домой или?…

– Без разницы, – пожимает плечами Артем. – Результат один и тот же. Но там хоть люди… Или похожие на людей… А значит можно попытаться договориться, достичь консенсуса. В общем хоть какой-то шанс. А здесь однозначная смерть. Рано или поздно закончатся боеприпасы и нас или растворят или просто банально откусят башку.

– А если остаться тут, в долине? – возникает у меня идея. – Твари извне сюда вроде как не лезут. Невидимая преграда не пускает

– Ага! – с иронией взглянул на меня Артем. – Остаться, имея под носом табун малолетних жмуриков и кучу токсичных ящиков. Ну, пусть даже мы найдем достаточно укромный уголок. Долина все-таки достаточно большая… Но что дальше? Открывать клуб геев-некрофилов? – Я представил себе этот клуб и брезгливо поморщился. – Мы тут крышу потеряем быстрее, чем в дурке и уколов никаких не понадобится! К тому же ты совершенно забыл о гнили. Сколько у тебя времени осталось? А у нас?

– Тогда возвращаемся домой, – предлагаю под весом неоспоримых доводов. – Шурик, ты как?

– Без разницы! – отмахивается он. – Домой так домой.

С этими невеселыми мыслями мы плетемся к хребту. Что мы скажем по возвращении? Какими глазами на нас посмотрят охранники, желавшие удачи перед отправлением сюда. Тогда это все казалось не более чем романтической прогулкой с легким душком экшена и обязательным хэппи эндом.

– Вот тебе и экшен! Вот тебе и хеппи энд! – говорю в слух.

– Чего? – переспрашивает не расслышав Шурик

– Да так… – отмахиваюсь. – Мысли в слух.

– И о чем же думаешь? – оборачивается идущий впереди Артем.

– Да все о том же. Как у нас все лихо начиналось: романтика, спасение чужого мира, приключения…

– Деньги, – в тон добавил Артем.

– … деньги, – согласно киваю. – И как все мерзко заканчивается. Мы оказались бессильными…

– Ты можешь что-то изменить? – полюбопытствовал Артем, перебив меня.

– Нет. Наверное, нет.

– Тогда не рви себе душу, – философски добавил он оглянувшись. – Самобичеванием ты лишь доставляешь себе душевную боль. То, что произошло – уже свершившийся факт. Нам не дано повернуть время вспять. Принимай все как есть но не бери близко к сердцу.

Оборачиваюсь и бросаю напоследок взгляд на озеро с трудом различимое сквозь зеленую ширму растительности… Не знаю, зачем я это делаю. Возможно, чтобы запомнить… Запомнить на всю оставшуюся жизнь. Это крест, который навсегда останется на моей шее, напоминая своей тяжестью о роли, которую сыграли мы – люди в гибели этого мира.

Ускоряю шаг, догоняя вырвавшихся вперед друзей. Кажется, что в спину укоризненно уперлось множество мертвых детских глаз, а начавшие разлагаться губы тихонько шепчут обвинения в адрес человеческой расы. Подталкиваемый этими несуществующими взглядами и голосами я перехожу на бег.