Текст книги "Где-то я это все… когда-то видел(СИ)"

Автор книги: Виктор Сиголаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 27

Вблизи яхта «Орион» выглядит еще внушительней. С легким трепетом я поднимаюсь по трапу на это чудо, спустившееся с верфей Бремена без малого сорок лет назад.

Красавица. Ну и здорова! Метров двадцать в длину, не меньше. Хищные обводы узкого, выкрашенного в черный цвет корпуса создают ощущение легкости и стремительности пантеры, «бегущей по волнам». Парусное вооружение типа «иол»: две огромных мачты, как вызов всем морским стихиям. Паруса аккуратно свернуты на штагах и забраны в темно-синие чехлы.

Возле ходовой рубки топчется капитан Гришко в оранжевых брусках непотопляемого жилета и плавочках цвета легкомысленного аквамарина. Светится гостеприимством. Глядишь-ты, оно еще и радуется…

– Давай-давай, поднимайся! Приветствую, что называется, на борту моего судна. Чувствуй, как говорится, себя как дома. И не забывай, соответственно, что ты в гостях. Давай, не тушуйся!

– Здоров, Кочет!

Ловлю на себе быстрый досадливый взгляд и, действительно, тушуюсь. Чего я на него взъелся? Хорошо ли, плохо, но мужик делает свое дело.

– Извините, Степан Андреевич. Здравствуйте.

– Старик! Какие извинения? Хорош выкать. Одно дело делаем. Кто старое помянет, как говорится…

– …тому глаз… – примирительно поддакиваю и тут же снова не удерживаюсь от «гадостей», – …натягивают на…спину.

– Ха-ха-ха! Точно! Именно туда. Ну, давай-давай, проходи. Показывать буду что тут, да где…

Я с любопытством оглядываюсь вокруг.

– Значит-ся, так. Первое правило: на палубе особо не светиться. Здесь ты как на ладошке, – Гришко постепенно седлает менторского конька, – Если есть необходимость подняться на палубу, одеваешь жилет. В плане, хм, маскировки. Вот смотри, под этой банкой кой-какие пустяки для твоих размеров. Сан-Саныч подбирал. С Ириной…

Я поднимаю тяжелую крышку сидения и вижу набор для подводного ныряния, спасательный жилет, спецовку и еще с десяток мелких и удобных предметов под мои габариты. Особенно мне понравились миниатюрные ласты зеленого цвета. С резиновыми ремешками, аккуратными ребрышками жесткости на глянцевой поверхности и кокетливыми отверстиями напротив предполагаемых пальцев ног. Заметно длиннее стандарта, но под размер моей мелкой ступни. И лёгонькие. Здорово!

– Здесь капитанская рубка. Под ней машинное отделение, – с заметной важностью продолжает экскурсию Гришко, – Тут, если под парусами, человек шесть надо. А если на движке, можно и одному управиться. Покатаю тебя как-нибудь. Если хорошо вести себя будешь. Здесь коридорчик в трюм. Там две пассажирские каюты, камбуз, санузел. На баке… знаешь, что такое бак?… Ага, знаешь… Там подсобки разные, такелаж…

– Степан Андреевич! Можно я сам посмотрю? Не хочу Вас отвлекать.

– Ну… давай-давай. Осваивайся. В правой каюте глянешь, там для наблюдения кое-что есть. Разберешься.

Мнется. Чего хочет то?

– Вам надо куда-то?

– Да, видишь ли… в том то и дело, – Гришко постоянно посматривает на берег, – Объект у меня здесь. Ты, кстати, крутился возле него. Американец. Кучерявый такой.

– Ричард, что ли?

– Ого! Познакомились, значит? Ну, да. Ричард. Так. Ничего особенного. Что называется – «чистый объект», ведем для профилактики. Для галочки.

– А кто он вообще?

– Сынок толстосума одного иностранного. «Золотая молодежь» буржуазного мира. Весной была регата. Международная. Он участвовал на «Звездном». Понравилось ему у нас, попросился остаться на лето. Папаша ходатайствовал, выступал за сотрудничество с СССР, делал серьезные взносы в детский туризм. Контора сынка проверила и разрешила остаться – так и таскаем его пятый месяц. Пустышка…

– Понятно.

– А о чем вы там говорили? – спрашивает Гришко с деланым равнодушием.

– Профессиональный интерес? Да ни о чем. Крабов он меня звал откушать. К Михалычу, коменданту здешнему.

– Ну, да. Он у сторожа тут и околачивается все время. Михалыч мужик правильный. Воевал. К себе врага не подпустит. Ричард весь день у него крутится, если не болтается по городу. А ночью на съемной квартире. На Володарского. Снимают там вдвоем с соседом. Нашим, разумеется, подсадным. Да! – досадливо машет рукой, – Время только с ним теряем зря.

– Так, Вы идите, Степан Андреевич. Идите. Я здесь огляжусь и по своему плану. Вы же наши дела знаете?

– Откуда? – делает круглые глаза Гришко, – Ваши дела под другим грифом. Я только у истоков стоял, да помог пару раз по текучке. Нам чужого не надо. Своих орденов хватает. С антисоветчиками…

– Ну-ну.

– Вот ключи. Отдашь потом коменданту. Ну, я пошел?

– Идите, товарищ капитан. Я Вас больше не задерживаю.

Зыркает на меня с легким испугом и в замешательстве ныряет в трюм переодеваться. Он что, шуток совсем не понимает?

* * *

С уходом Гришко я по-хозяйски облазил всю яхту.

В крохотном машинном отделении немецкие корабелы умудрились впихнуть огромный дизель, занимавший добрую половину пространства. Зверообразного вида двенадцати-цилиндровый Зульцер казался чрезмерно мощным даже для такой крупной яхты, как «Орион». К тому же, выглядел он довольно стареньким и пошарпанным. Ну, да! Возраст, все-таки. Латаный-перелатанный. Он хоть, работает вообще?

В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой – коммерсантом. Вот такой вот жизненный «винегрет». Хотя, в движках я разбирался.

Почти так же как… в нотной грамоте.

В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. «Примочки» для «наружки». Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микро-моно-бинокль себе в карман.

Не убудет от конторы.

Вообще, внутренний интерьер яхты выглядел внушительно. Врезки из красного дерева, горящая золотом латунь, декоративные полосы вороненного металла – все создавало эффект сдержанной роскоши. И демонстративно-напускного аскетизма. Все строго, просто – но только на первый взгляд. Такая «скромность» дорогого стоит. Для тех, кто понимает ее правильно.

А еще на яхте оказался серьезный запас продуктов и питьевой воды. На всякий случай, если я правильно понял. Объемистые топливные баки, судя по неаккуратному монтажу – навешанные дополнительно на родные бачки – тоже были залиты солярой до отказа. Контора была готова к любым неожиданностям. По крайней мере…на море.

Наверняка тут есть и оружие. Недаром мой любопытный нос так и не смог проникнуть в некоторые подсобки, надежно прикрытые металлическими лючками.

Я с комфортом расположился в правой каюте и рассматривал через свой (уже свой!) моно-бинокль неспешную жизнь обитателей яхт-клуба.

Олег в стайке себе подобных с азартом гонял своего «Оптимиста» перед яхт-клубом. Круги нарезал по водной глади. За ним следить было скучновато. На берегу ребята постарше готовили к спуску на воду несколько более крупных яхт. Кто-то просто бездельничал, загорал или купался у пирса. По территории несколько раз проходили офицеры в черных штанах и кремовых рубашках, наверное, представители администрации данного заведения.

В дальнем углу у выхода я заметил Ричарда, который уже переоделся в шорты и курточку песочного цвета. Вместе с Михалычем они неспешно направлялись к одной из мастерской. Ричард изредка выразительно потряхивал головой.

«Русские слова выговаривает, – догадался я с чувством глубокого удовлетворения, – Я тебя научу нашу Родину-мать любить».

Из мастерской Ричард вывел за руль что-то двухколесное с мотором. Я спешно прибавил увеличение специальным колесиком. Фу-у! Я думал, как минимум, Харли Дэвидсон. А это оказался мопед! Да нет, даже не мопед, а обыкновенный «дырчик» – велосипед с мотором. Разочаровал!

Я обратил внимание, как за штабелями спасательных плотов в панике заметался Гришко. Уходит объект! Капитан еще малость судорожно подергался, потом с нарочито деловитым видом вышел из укрытия и, демонстрируя крайнюю степень озабоченности, направился к выходу. Голову при этом держал так, чтобы Ричард не видел его лица. Ага! А про туфельки свои небесного цвета забыл? Такого разве с кем спутаешь?

Я перевел свой бинокль на воду. Где там Олег? Не понял!

Стайка яхтсменов продолжала кружить по бухте, но Олега среди них не было. Я метнулся на палубу: из каюты обзор был несколько урезан. Про маскировку в виде спасательного жилета, разумеется, благополучно забыл. Ну, конечно! Яхта Олега вместе с еще тремя суденышками носились уже в районе «Мартышки», миновав Александровский мыс и норовя скрыться за его выступом. Чего их туда понесло?

И опять «Мартышка»! А за следующим мыском, от которого скоро начнут строить южный мол, сразу начинаются загадочные «Скалки». С Херсонесом через бухту. И база торпедных катеров. Как-то стягивается все в одну точку…

Ага! Яхта Олега с компанией вынырнула из-за мыса и направилась в сторону пирса, практически перед носом «Ориона». Я поспешно пригнулся на палубе. На причале что-то сердитое кричал тренер Олега. Достанется горе-путешественникам! Я спустился в каюту и стал через иллюминатор снова рассматривать сушу.

Ричарда уже не видно. Уехал, стало быть. Гришко тоже исчез. Из мастерской вышел Михалыч и свернул за угол в направлении своего домика. На территорию понемногу подтягивались взрослые яхтсмены – детское время заканчивалось. Детвора напротив, возбужденно гомоня, просачивалась наружу ограждения яхт-клуба. Дикий пляж постепенно пустел: с вечернего моря уже тянуло прохладой. Осень все-таки, несмотря на исключительно жаркий сентябрь.

Я не спеша обошел помещения яхты, закрыл на ключ все, что положено было закрыть, и выбежал по трапу на берег, не забыв на входе накинуть на стойку символическую цепочку. Вот времечко! Даже воров не боятся!

Олег ждал меня на условленном месте.

– Ну, что, досталось от тренера? – спросил я, приближаясь.

– За что?

– За нарушение территориальных вод. Чего вас на «Мартышку» понесло?

– Да, все туда шастают! Боцман так, для порядка шумит. В этом лягушатнике не интересно – не развернуться и не погонять на скорость. Пойдем?

– К Михалычу надо зайти, передать кое-что. Ты подожди меня у ворот. Я быстро.

– Давай.

Я бегом заскочил за угол подсобных строений. В густой зелени чуть на отшибе стоял приземистый домик татарского типа, символически огороженный, где низким штакетником, где просто – зарослями ежевики. Над домиком угрюмо нависал скальный нарост, делая строение визуально еще пришибленней.

– Михалыч! – крикнул я, забегая на полустертые от времени ступеньки, – Ключи возьми! Михалыч!

В комнате душисто пахло вареными крабами. Да они и были тут же, в алюминиевой миске на столе. Рядом с двумя полупустыми кружками пива и красно-белой горкой крабьих останков на обрывке газеты.

Михалыч сидел у окна на табурете. Его правая рука лежала на столе, левая свисала между ног. Казалось, старый моряк вздремнул, прислонившись к простенку.

На первый взгляд.

Только мне, почему то и первого взгляда было достаточно, чтобы отчетливо понять шестым чувством – это не сон.

Михалыч был мертв.

Глава 28

У меня даже мысли не возникло об естественности этой смерти.

Не знаю, почему. Следов насилия не было. Вещи не разбросаны, мебель не поломана, кругом – полный порядок. Причин ухода из жизни пожилого человека могло быть множество – инфаркт, инсульт. Да, крабами мог отравиться, в конце концов. Или пивом не свежим…

Но подсознание подсказывало – нет!

Не мог старый фронтовик загнуться от тухлого краба. Не такие это люди. Вопреки рассудку, я был убежден, что старику ПОМОГЛИ умереть. Смертью необъяснимой, неуместной и чудовищно несправедливой.

Оглушенный случившимся, я столбом стоял в дверях. В голове бешено крутились обрывки вопросов: Кто? Кто это сделал? Кому это понадобилось? С какой целью? Ради чего?

Ответов не было. Мысль еще не оформилась в слова, но в сознании уже остро звенело – не должно быть места под Солнцем этому чудовищу, которое походя, лишает жизни ни в чем не повинного человека. Здесь, в мире моего детства кто-то злобно и коварно ломает равновесие справедливости, громит основы мироздания и кружит свою мрачную замысловатую карусель. И почему-то именно я всегда оказываюсь в центре этой черной вакханалии. И значит, именно я сделаю все возможное, чтобы уничтожить эту гадину.

Именно я…

Сделав над собой усилие, я развернулся и на ватных ногах побрел в сторону администрации яхт-клуба. Справа у ворот нетерпеливо топтался Олег, чего-то хотел спросить. Я коротко отмахнулся от него и направился в дежурку. Мое сообщение о смерти коменданта вызвало естественный переполох среди офицеров на вахте. Беготня, вызов скорой помощи, доклад по команде начальству, снова беготня для перепроверки – во время всех этих суматошных телодвижений я под шумок овладел телефонной трубкой и по экстренному номеру коротко назвал шифр.

В конторе переполоха не было.

Группа во главе с Пятым была на месте минут через десять. С ними приехал один из врачей-экспертов, знакомый мне по нашему медицинскому флигелю, и Гришко, обалдело хлопающий глазами. Своего подопечного он оставил на съемной квартире под присмотром соседа-подсадки.

Теперь спецы деловито проводили первичный осмотр места происшествия, стараясь успеть до приезда штатных медиков. На скорую руку выяснили, что смерть наступила минут за двадцать до того, как я обнаружил тело. По времени получается, что Михалыч вышел из мастерских, вошел в дом, сел за стол и…через десять минут умер. На теле повреждений не было. Крабы, пиво и соль, рассыпанная по столу, были собраны для анализа. Теперь Сан-Саныч с Ириной аккуратно обыскивали домик, а Сергей Владимирович уточнял у Гришко хронологию прошедшего дня. По минутам.

Ничего необычного, как я понял из разговора, в яхт-клубе сегодня не происходило. Капитан, начиная с полудня, осуществлял наблюдение за своим американцем. Тот вел себя как обычно и не вызывал даже толики подозрений. Однако в воздухе витала единственная версия с наиболее вероятным подозреваемым – Ричардом Донахью.

Не хватало главного – мотива.

И пока не прорисовывалась техника убийства, если, конечно, это было убийство. Здесь нужно было дождаться вскрытия и весомого слова от судмедэкспертов.

Возле въездных ворот просигналили – подъехала Скорая. Группа конторских оперативно сворачивала обыск. Сан-Саныч что-то многозначительно показывал Пятому, предварительно отведя его в сторону. По аллейке к дому уже торопилась медицинская бригада городской больницы.

Все вышли на улицу для короткого совещания.

– Итак, следует предполагать, что вскрытие покажет естественную смерть, – начал Сергей Владимирович, – то, что эксперты обнаружат яды на столе или в теле, тоже маловероятно.

– Следы инъекций, – коротко вставила Ирина.

– Разумеется. Это проверят в первую очередь. И анализ воздуха, забор уже взяли. Тем не менее, я склонен согласиться со Стариком. Смерть насильственная. Профессионально обставленная, подготовленная и грамотно инспирированная.

– Ну, что? Клиент пока один? – торопит события Сан-Саныч, – Донахью?

– Формально, да. Он здесь единственный в разработке. Хотя за полгода не было даже малейших намеков на злонамеренные действия, не правда ли, Степан Андреевич?

– Ну, конечно же, не было! – Гришко, мне кажется, сейчас креститься будет для убедительности, – Даже намека. Мы его ведем круглосуточно, проверяем по полной программе. Чист абсолютно! Ричард сегодня укатил на своем мопеде за сорок минут до момента смерти. У меня все зафиксировано. При всем желании он не…

– Это понятно. Все же, усильте наблюдение. Вы свободны, товарищ капитан.

Гришко то ли шумно сглотнул, то ли попытался сказать «Есть», однако испарился в две секунды.

– Если фигурант Ричард – я готов снять перед ним шляпу. Только, кажется мне, что не все так просто. Кому-то надо, чтобы у нас сложилось определенное подозрение в отношении этого американца.

– Сергей Владимирович, – говорю я, – Ричард меня сегодня в кино позвал. На восемь вечера, в кинотеатр «Победа».

– Предложения?

– Сходить в кино. Оценить поведение. Может, он вообще не появится, в бегах уже. А может, он действительно не при чем, есть шанс установить его информированность по косвенным признакам, по его реакции на правильно заданные вопросы.

– Действуй. Сатурн на подстраховке. Козет, работаешь тут, медики, участковый, очевидцы, ну ты знаешь. И вот еще что…

Пятый внимательно смотрит на меня.

– Гляди, Старик. Сан-Саныч обнаружил при обыске. В жестяной банке с чаем. Ничего не напоминает?

Бег мысли остановился. Я тупо смотрю на ладонь начальника.

На ней, матово поблескивая в лучах заходящего солнца, лежит магнитофонная мини-кассета. Из тех, которые, как я считал совсем недавно, не должны быть в этом времени.

По крайней мере, в СССР…

* * *

Каждый советский подросток мечтал иметь свой собственный кассетный магнитофон. До одури, до трясучки, до истерик в адрес бездушных родителей.

Я тоже в свое время не смог избежать этой пандемии. Вот только, мечта стала реальностью довольно поздно – годам к шестнадцати. Уж больно дороги были кассетники в семидесятых годах. Даже переносные. Легендарная «Весна-205» – самая популярная модель у советской уличной шпаны – стоила тогда около двухсот рублей. Месячная зарплата у моей матери была меньше! Кто бы мне купил такое сокровище просто, за «красивые глазки»?

Приходилось довольствоваться стареньким катушечным «Брянском» – почти моим ровесником по годам. Вплоть до восемьдесят второго года, когда я на честно заработанные практикой в холодильном цехе сто восемьдесят пять рублей самостоятельно приобрел лучший магнитофон всех времен и народов (как я тогда считал) – «Томь-303».

О! Это были непередаваемые ощущения! Жизнь разделилась на «до» и «после». Идол занял почетное место на моем письменном столе и главенствующее место в моей беспокойной юности. Теперь помыслы были заняты не премудростями судостроительного производства (бедный техникум!), а всепоглощающими поисками новых записей «Машины времени», «Воскресения» и «Пинк Флойда». И многочасовыми переписываниями с кассетника на кассетник. И не менее продолжительными «выслушиваниями», подборами аккордов на слух и первыми попытками личного воспроизведения в собственной аранжировке. Что, в конечном итоге, и привело нас в подвалы музыкального андеграунда тех времен. Когда самым дерзким считалось исполнить якобы запрещенных «Марионеток» на очередной танцплощадке.

И виноват во всем был простой кассетный магнитофон.

Только вот, в семьдесят третьем их еще не было. Точнее, не было в широком использовании. Ходили, правда, уже легенды о какой-то мифической «Десне», но из моего окружения ее никто не видел. И компакт-кассет тоже.

Что же говорить о мини-кассетах? Точнее даже – микро-кассетах диктофонного формата. Собственно, в этом времени такие «зверьки», конечно же, существуют. Вот оно доказательство – на ладони у Сергея Владимировича. Только, стоит ли говорить, кто и где ими пользуется? Всяко уж, не уличная гопота в подворотнях! И очень сомнительно, что этот предмет как-то эксплуатировал пожилой ветеран, ставший жертвой чьей-то безумной игры.

Не верю! Остается впечатление какой-то тупой подставы. Отвлекающего маневра. Липы. Я голову даю на отсечение, что на кассете нет никаких записей. Ее подбросили экспромтом, на бегу. Какой агент будет прятать подобный материал в банке с чаем? Наше поколение прекрасно знает, как «жуется» пленка из-за куда меньшего сора.

В этом времени о таких особенностях магнитофонной кассеты никто не имеет ни малейшего представления. В подобных тонкостях здесь могу разбираться только я. Даже у Пятого с его гигантским практическим опытом и мысли не возникло о физической иррациональности этакого тайника. Что и говорить – вокруг мир, не отравленный медиа-технологиями и засильем гаджетов.

И еще один штришок, на который мои собратья по невидимому фронту не обратили внимания. Может быть, пока не обратили, за неимением времени. Побрасывая нам кассету, злоумышленник почему-то был уверен, что она будет нам ЗНАКОМА! То есть, как минимум, что-то подобное мы увидим уже второй раз. Получается, что он в теме событий, связанных с Данилой, у которого на недавнем пожаре сгорел чемодан с такими же кассетами. А шустрый сорванец в моем лице одну из них даже умудрился подобрать. После чего начались все эти «непонятки» с Румыном и старым зэком.

И тогда, нам подсовывают вторую «замануху», небрежно спрятанную в комнате бедного Михалыча. Даже если бы тело обнаружил не я, а кто-нибудь другой, кассету непременно нашли бы. Либо родственники, либо очередной сменщик, пожелавший полакомиться чайком. И подозрительная «штуковина», от которой просто за версту несет шпионскими неприятностями, немедленно оказалась бы в органах. Только значительно позднее.

Что мы должны были подумать? Что ветеран – чей-то агент. И умер естественной смертью. А с кем он чаще всего общался из подозрительных типов? Правильно. С Ричардом! С кучерявым «золотым» мальчиком. Который, как божится всеми обожаемый капитан Гришко, абсолютно бесперспективный и «пустой объект».

Кому же надо, чтобы мы тратили время на «пустышку»?

Кому ты так «насолил», Ричард?