Текст книги "Где-то я это все… когда-то видел(СИ)"

Автор книги: Виктор Сиголаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 31

С раннего утра я уже был в яхт-клубе.

Ждал у входных ворот на солнцепеке, когда подъедет на своем драндулете Ричард. Озвученные ночью события занозой саднили в усталом мозгу. Не прибавляло оптимизма и ощущение некоторой бестолковости предстоящих действий. Короче, настроения не было.

Зато, гордый сын великого американского народа сегодня изволили-с пребывать в чудесном расположении духа, которое не испортилось даже после сообщения о смерти Михалыча. В преумножение моей глухой досаде, интурист воспринял эту новость довольно-таки равнодушно.

Слугой больше, слугой меньше…

Говнюк!

Нет, он конечно по-сорькал, как положено, на все лады. Изобразил демонстративную скорбь на бессовестной физиономии, сокрушенно покачивая своей кудрявой бестолковкой. А минут через десять, скорей всего, уже на веки вечные забыл о неприятном для его благополучия событии. Пытался даже шутить, улыбался и радостно щурился на утреннее солнышко в предвкушении очередной крабьей охоты. Война войной, а обед по распорядку…

Начиная злобно закипать от негодования, я благоразумно оставил его в одиночестве у ворот яхт-клуба. А сам, не особо торопясь из вредности, отправился на яхту за маской с ластами. Ключи я вчера так и забыл отдать переполошенному Кочету, и поэтому чувствовал себя уже почти владельцем этого морского транспортного средства.

Народу на территории по утреннему времени было мало. Воздух радовал свежестью и ядреным запахом соли. Ленивые волны с тяжелым плеском нехотя облизывали заросшие водорослями ступени пирса. В пронизанной солнечными лучами толще воды игриво метались стайки мальков. Идиллия. Я даже засмотрелся, на миг забыв о раздражении…

– Эй, мальчик! Ты чего тут болтаешься?

Дадут разве расслабиться?

Вообще-то, этого военного в морской офицерской повседневке я заметил давно. Как чувствовал, что привяжется – поэтому специально шел ближе к пирсу, оставляя предполагаемую помеху за корпусами вытащенных на берег яхт. А он, смотри каков – специально прошел вперед на свободное место и устроил засаду. Стратег… мамин. Наверное, очень сильно хотелось покачать права.

Кто у нас тут? Так. Мичман. Молодой толстячок. Похоже, первого года выпуска. Скорее всего, блатной, раз пригрелся на службе в яхт-клубе. И еще, потому что сейчас находится не на занятиях, где должны быть офицеры и мичмана в утреннее время. Сачкует, стало быть. Ага!

– Тебе, тебе говорю! Чего на территории объекта делаешь?

«Объекта!». Ни много, ни мало. Поймал нарушителя секретного «объекта»! Подходит в вразвалочку, всем видом излучая самоуверенность безнаказанной власти.

Безнаказанной ли?

– Кто? Я? – включаю «микро-дурачка», задрав голову на грозного собесеника.

– Ты-ты! Кто пустил на охраняемый объект?

Упивается, просто ситуацией. Бдительный и всемогущий страж. Забыв, наверное, по малому сроку службы правило про хитрую… гайку.

– Никто не пускал. Папа послал, – говорю испуганно, – порядок навести на… яхте.

– Чего? Какой папа? На какой такой яхте?

– Да, вон на той, черной, адмиральской, – машу в сторону «Ориона», – папа сказал, чтобы к приезду НАЧПО там все блестело. Как у кота… Я пойду?

– Стой! Какого НАЧПО?

– А я знаю? Папа со службы позвонил, сказал взять ключи из парадки и вынести с яхты пустые бутылки, – я невинно трясу ключами перед носом мичмана, – говорит, НАЧПО сегодня лично индюшить будет на берегу по шхерам, каких-то СУНДУКОВ ему не хватает для…ммм… забыл слово…авто-метки?

– Ав-втоном-мки, – медленно выговаривает быстро бледнеющий «сундук», – А п-папа у нас к-кто?

Я пожимаю плечами.

– Никто. Петров. Вице-адмирал. Он где-то на улице Воронина работа…ет.

Собственно, продолжать уже не обязательно. За отсутствием внимающей аудитории. Неблагодарный слушатель уже несется в сторону административного корпуса, мелькая клёшами и придерживая рукой на голове аэродромоподобную фуражку, которая явно не соответствует уставу и, к слову, слабенько способствует перемещению в пространстве с подобными скоростями.

Ну, и в добрый путь. Попутного ветра! До чего ж пугливые эти млекопитающиеся – мичманы. Особенно – в ареале обитания коварных хищников под названием НАЧПО.

Аж, настроение стало подниматься!

Насвистывая что-то морское из «Детей капитана Граната», я поднялся по трапу на свой «Дункан», забрал все, что планировал, и неспешно отправился обратно.

Людей на территории яхт-клуба значительно прибавилось. Особенно в районе дежурки. Краем глаза я отмечал рывкообразные, отдающие некоторой хаотичностью, перемещения каких-то переполошенных фигур. Слышно было, как кто-то излишне громко и нервно общается по телефону. Где-то звонко загремели, обрушившись наземь, жестяные ведра. Этот шум тут же откомментировали на три голоса с использованием военно-морских вульгаризмов, но… было не очень разборчиво…

Я, зажмурившись, тоже поглядел на солнышко.

А погода сегодня и вправду будет замечательная!

* * *

– Давай-давай! Чурбан нерусский! Вот здесь хватайся! За уступ!

На редкость бестолковое путешествие. И на редкость бестолковый спутник. Мы с Ричардом карабкаемся по непроходимым мокрым скалам вдоль восточного берега Карантинной бухты. За каждым отрогом в воду шумно обрушиваются десятки перепуганных крабов-пауков. Над головой кричат чайки. Они тоже облюбовали здесь какой-то труднодоступный пятачок. А мы влезли.

– Вить-йок! Давай…лучше плыть…

– Ха! Плыть любой дурак сможет. Давай-давай! Ножками и…ручками. Здесь карниз удобный, смотри!

Поход мы начали прямо от стенки военной базы в глубине бухты. Пляж «Скалки» именно там и начинался. У Ричарда на режимный объект – ноль реакции. Ни интереса, ни беспокойства, ничего, заслуживающего внимания.

Мы неспешно прогулялись по гальке пляжа, пару раз поднимались по осыпающейся тропке к середине обрыва, минуя каменные выступы. И вот теперь вклинились туда, где нормальные люди предпочитают не появляться. Да еще и волны разгулялись! Яростно начинает пенится прибой на скалах.

– У-уп!..

…Плюх! Маугли сорвался.

Ерунда, здесь не высоко. Не больше двух метров. Выше лезть – смысла нет, там уклон отрицательный. Нависает, одним словом, скала над головой. Нависает и прячет за собою солнце, приходится ползти в тени. Бр-р. Холодновато.

– Живой? Уже скоро доберемся. Во-он за тем мыском.

– Вить-йок! Я лучше… плыть!

Ну, плыть, так плыть.

Не буду больше вредничать. На Ричарда и так уже без слез не взглянешь. Спиной вперед я тоже прыгаю в воду и, не выныривая, надеваю ласты. Маску я решил не брать. Крабов, если честно, я ловить и не собирался, а с этой стекляшкой по камням ползать не совсем удобно.

Не спешу выныривать. Извернувшись под водой, скольжу над дном. Отличные ласты! Для движения достаточно только лениво пошевеливать ступнями. Ощущение полета над грунтом. Всегда любил это делать!

Выныриваю.

– …тьйок! Оу! Я думать… ты упасть.

– Порядок! Не дрейфь, Рик! Давай за мной!

Пытаюсь выжать максимум скорости, на пределе работая ластами. Отлично! Иногда, кажется, что плывешь не в воде, а летишь над ней. Правда, быстро выдыхаюсь. Нет еще в детском теле необходимой выносливости для стайерских заплывов. Переворачиваюсь и плыву на спине. Отдыхаю.

Подгребая к заветной площадке, вижу Ирину, которая загорает в дальнем углу на красном надувном матраце. Эта наша запланированная диспозиция. Купальных принадлежностей на ней, разумеется, не совсем достаточно для должного приличия. По плану, она сейчас начнет скандалить, потом будет прессовать Ричарда, знакомиться и в конце приступит к мягкой раскрутке американского клиента на какую-нибудь информацию.

Услышав первые возмущенные интонации, я оставил Ричарда на расправу, а сам нырнул под воду. Даже вмешиваться не буду.

Тишина! Глубокая гнетущая тишина. Только шорох в ушах от перепадов давления. Без маски все вокруг кажется расплывчатым и зыбким, но когда это останавливало приморских мальчишек?

Чуть дальше от берега дно уже освещается солнцем. Там носятся блестящие стайки рыбок, загадочно шевелятся водоросли и виден остов какой-то ржавой конструкции. Обычное дело в местах, переживших страшную войну. Под водой гулко, на пределе слышимости что-то застучало. Где-то работал дизель на какой-то небольшой посудине. В воде звук далеко слышно.

Была еще надежда, что в этом загадочном месте я обнаружу какой-нибудь подводный ход. Или пещеру. Да, только напрасно. Облазил всю подводную часть пятачка, и в ширину и в глубину. Ничего не было. Разочарованный, я вынырнул и поплыл на сушу.

Ирина уже смеялась, сидя на матраце и целомудренно прижимая полотенце к груди. Ричард, отчаянно коверкая слова и постоянно меняя окрас лица, тужился придумать очередную шутку.

Я решил не вмешиваться во «взрослые разговоры» и уселся на камнях неподалеку. В бухту со стороны города заходил служебно-разъездной катерок. Наверное, с госпиталя. Вон сколько «синьки» на борту. Тюки какие-то. Бытовуха.

Скучая, я полез в плавки за биноклем. Ну, да. Типичная хозяйственная машина, только морская. Матросики синеют. А вон и гроза морей – капитан пиратского корвета. Стоит на корме, широко расставив ноги. Ну, точно – настоящий флибустьер. И весь в черном, как положено…

Я увеличил приближение на максимум. Черной оказалась… знакомая форма морского пехотинца. Такую здесь на базе носит только… папа Трюхин!

Дядя Саша!

Я впился в окуляр. Что у него там на животе? Ремешком накинуто на шею?

Я перестал дышать.

Это был фотоаппарат.

И Трюхин, не поднимая его к глазам и отвернувшись от матросов так, чтобы не было заметно, прямо с живота размеренно щелкал затвором…

…точно в моем направлении.

И в направлении той самой загадочной площадки.

Лес за деревьями неожиданно стал отчетливо виден.

Глава 32

Я заметался по берегу.

Вот! Вот оно – недостающее звено. И все это было на поверхности! С того самого момента, когда я ткнулся носом в толстый голубой живот инспекторши на лестничной клетке у Трюхинской квартиры. Ведь тогда еще казалось подозрительным – как она так быстро появилась в логове малолетнего поджигателя? Да наплевать ей было на Трюху. Ей нужен был Трюханов-старший. Которого у нас во дворе все давно уже сократили до «Трюхина». И мне не показалось, что он кого-то ждал, специально оказавшись дома в служебное время Он точно ждал! Своего заказчика.

– Сворачиваемся, – угрюмо буркнул я, в спешке пробегая мимо Ирины с Ричардом в сторону лестницы, ведущей вверх. Причем, получилось так, что «сворачиваемся» подошло обоим.

Ирина явно хотела что-то сказать, но мешало присутствие американца.

А, ладно! Потом. Все потом.

Сейчас у меня появилась сумасшедшая идея, и ее успех зависел только от моей личной стремительности. И пешей быстроходности.

Яхт-клуб совсем рядом.

Я влетел на территорию и помчался к яхте. Надо было переодеться и бросить ласты. Мельком заметил представительную группу офицеров, желтеющую у административного корпуса. Видимо, ожидали приезда начальника политотдела. Вот будет удачно, если он действительно захочет неожиданно приехать!

Хотя, сомневаюсь.

Мой рывок по «охраняемому объекту» если и заметили, то, полагаю, там было кому все это правильно объяснить. Остальное додумают сами. Не маленькие.

Я уже бежал обратно, спешно проворачивая в голове варианты развития ситуации. Минут через пятнадцать я уже со всех сил лупил кулаком в оцинкованную дверь КПП. Той самой войсковой части, где в хозяйственном секторе служил Родине старший мичман Трюхин. Благо, от яхт-клуба не далеко.

– Открывай! Открыва-а-ай!

Дверь открыли. Ошарашенный матросик с типичной внешностью обитателей Малороссии недоуменно оглядел окрестности вокруг меня. Потом соизволил опустить взгляд пониже. Не верилось ему, что столько шума создал вот этот клоп.

– Ты чого, хлопчик? Сказывся?

– Трюханова! Срочно! Мичмана! Пожалуйста!

– Так, що трапылося то, шалэнный?

– Ключи от его квартиры надо. Заливает он нас, видишь, волосы мокрые, – на ходу сочиняю я, – Милиция дверь собралась ломать, меня послали, сказали, долго ждать не будут.

– А ну, погодь… Эй, Зафар. Зафа-ар! Годы спаты! А ну-ка швыдко бижи на склад та покликай Трюфела до сюды. Кажешь, якийсь хлопчик його терминово кличе. Що? Та немаэ там телефону. Швыдко давай, цурка нэросыйський!

– Слышь, матросик! Давай я с ним, а? Ну, быстрее так получится!

– Неможливо! – сказал матросик, как отрезал, – Охоронна зона! Забороненно!

И здесь «охоронна зона». Впрочем, молоток! За это уважаю. В моей воинской части в свое время кэпэпэшники были гораздо разлохатистей. По крайне мере, пацана в такой ситуации точно бы пропустили…

– Може бути, якийсь кран забув закрити, – стал философски рассуждать неподкупный страж, прислонившись к стенке и закуривая «Ватру», – Або трубу прорвало якусь… проржавила мабуть…

Скучно парню. А тут такое событие!

Ага! Трюхин батя уже топает своими обрезанными кирзачами по асфальту военного городка. Ну и скорость.

– Кто тут? Витька! Чего стряслось? Кого залили?

– Отойдем, дядя Саша.

– Чего? Куда отойдем?

– Да, вот сюда. Через дорогу.

– Ну! Чего?

Мы отходим в сторону от КПП. Сейчас все зависит от моей убедительности. Помноженной на авантюрность и неожиданность.

– Я дома был. Один. Пришла Зоя Игоревна. Ну, из милиции. Толстая такая…

– Ну-ну! Знаю!

– Так вот. Она сказала, чтобы я быстро бежал к вам на работу. Вас нашел и забрал у вас то, что вы сами ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ. И сразу обратно к ней. Ей понадобилось это прямо сейчас. Очень срочно.

– Н-не понял. Я что-то тебя не понимаю, Витёк. Что такое я… ДОЛЖЕН ЗНАТЬ?

– Зоя Игоревна так и сказала. Ну, что вы не должны меня сразу понять. Поэтому вам нужно спросить у меня, какого цвета то, что вы должны ей передать.

Черт. Что-то отвык я имитировать детский лепет. Ну! Давай, ведись на эту простенькую ловушку! И быстрее! Нельзя задумываться.

Видно, что Трюханов в полном недоумении. Его распирают противоречивые чувства недоверия и несообразности происходящего.

И все же, в конце концов, он «покупается»:

– Н-ну, и какого же цвета?

Есть! Капкан захлопнулся! Коготок увяз – всей птичке пропасть…

– Черного, – говорю я таинственным шёпотом и выпячиваю глаза для торжественности момента.

Мичман опять задумался. Неладное чует? Правильно сомневаешься, это нормально. Значит, нужно отвлечь и слегка додавить.

– И еще. Она передать просила…

– Что?

– Ну, что Вадик у вас очень хороший мальчик. И не нужно больше вам из-за него беспокоиться. В милицию, там, ходить. С ней встречаться. Это, наверное, из-за пожара, да?

Трюхин остолбенел. Кажется, я попал в нужную точку…

– Вот с-су…с-скорей всего. Жди тут.

Подожду-подожду. Уж, ты не волнуйся.

Значит, я угадал с экспромтом. В числе прочего, Трюханова еще и сыном шантажировали. Ведь стоило только ему намекнуть на то, что есть возможность легального освобождения от крючка, и моя детская подстава сразу сработала. А ведь у жирной ведьмы в районе весь детский контингент под рукой.

Родион! Значит, и он…

Хлопнула дверь КПП.

Трюхин, мрачный как туча, в четыре шага преодолел расстояние до края дороги, где стоял я.

– На, держи, – впечатал мне в ладонь цилиндрик кассеты, завернутый в черную фотобумагу, – Передай этой… на словах, что… Хотя… Не надо. Ничего не передавай. Дуй, давай!

Я пулей сорвался с места.

Дикая авантюра сработала! Невероятно.

За угол. Еще за угол. Вдоль дома, во двор. Здесь направо. Ага! Есть телефон-автомат. Стекла в будке выбиты. Ногами встаю на боковые проемы, похрустывая осколками стекла. Так. Четвертый, самый экстренный номер.

– Алло! Пятый? Это Старик. Мой код доступа…

– Не надо, я тебя узнал.

– Ситуация три девятки. Мичман Трюханов. БТК в Карантинке, это по улице…

– Знаю где это.

– Нужно очень быстро. Возможно, я его встревожил. У меня его посылка.

– Посылка? Ты…с хвостом?

– Нет, все чисто. Второй объект, тоже под девятками, но только после Трюхина, – я запнулся.

Вот черт! Как же Сан-Саныч инспекторшу шифровал-то? Вылетело из головы.

– А! Обруч! Объект «Обруч»!

– Чего орешь-то? Я понял, «Обруч». Охолонь, опоздал ты. Сорвался «Обруч» от наружки. Вчера еще, когда ты мороженным объедался с закордонным другом. Сорвался и пропал. Ни дома, ни на работе.

Ах ты, зараза! Ушла!

– Старик. Алло, Старик! Ты там?

– Да, – мрачно бурчу я в трубку.

– Ты Гришко ничего не хочешь отдать?

Вот уж, про кого я думал в последнюю очередь, так это про Гришко.

«Про бинокль настучал, – мелькает в голове, – Павлик Морозов престарелый!»

– Хочу. А что именно?

– Ключи, мой дорогой. От большой и черной яхты. У капитана регламент сегодня, а ты ключи на прогулку водишь. Он тебя с обеда в яхт-клубе ищет. Может, спросить чего хочет?

– Я был в яхт-клубе только что! Никакими Гришко там и не пахло!

– Полегче. Потому что только что «ими пахло» у меня в кабинете. Где кое-кто жаловался на твою безответственность.

– А! Понятно. Отдам я ему ключи. Отдам.

– А знаешь, что он у тебя в самую первую очередь спросит?

– Ну?

– Почему, интересно, рядового капитана Госбезопасности сегодня так торжественно встречали в яхт-клубе? Ну, прямо как начальника политотдела флота. Не меньше!

– Понятия не имею. Напутали, может, чего…

– А ты сходи, распутай. Только сначала посылку от Трюханова мне занеси. Сюда, в контору.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

– Вот только каблуками там не щелкай, а то с будки свалишься. Отбой.

– Хм…Отбой.

Я повесил трубку и спрыгнул на пол.

Подумаешь! Всевидящее око. Большой брат все видит, помните об этом! Чекистские штучки.

А вот с посылкой, товарищ Пятый, тебе придется чуточку подождать. Есть у меня еще одно дело.

Неотложное…

Глава 33

Что мы знаем о добре и зле?

В принципе – все. Начиная с ветхозаветных заповедей и до «крошки-сына» Маяковского, который пытливо вытягивал из отца постулаты нравственных ценностей.

«Крошка сын к отцу пришел, и спросила Кроха -

Что такое хорошо и что такое плохо?…»

Папа, разумеется, знает. Да, все мы знаем. Всем все ясно!

«Не убий, не укради, не возжелай жены ближнего своего…»

Чего тут думать? Элементарно.

Вот только…

Вот только эта, свойственная всем нам категоричность на поверку и оказывается тем самым толстенным черенком, метящим в наши лбы, когда мы с завидным упорством, раз за разом наступаем на коварные грабли нашей самоуверенности.

Мы в сотый раз открываем для себя, что жизнь упорно не желает вписываться в библейские рамки. А современная мораль неожиданным образом, в самый неподходящий момент вдруг приобретает эластичные свойства известного резинового изделия.

Мы недоуменно оглядываемся и видим, что в этом мире вокруг нас продолжают убивать. А убийц при желании – исповедуют, отпускают грехи, или даже благословляют в церкви. «Не убий…»?

А, «Не укради…»? Наши ближние воруют практически всё – от канцелярских скрепок до авиалайнеров с теплоходами. А если ты, согласно заповеди, не воруешь, то получаешь ярлык блаженного, если не скажут хуже.

«Не возжелай…». Мы снова оглядываемся и вдруг неожиданно замечаем, что жена собственного соседа уж больно привлекательна, и вроде,… как и сама не против. Почему бы и нет?

А как же небесные скрижали? Они не для нас? Крошка-сын вырос и наплевал на папин стишок? Или это просто нам не повезло с папой-поэтом?

Вот простой вопрос: Родину предавать – хорошо это или плохо?

Предвижу взрыв негодования, потому как, ответ очевиден. Железобетонно очевиден! Конечно, плохо.

Тогда второй вопрос: имеет ли право отец, с точки зрения добра и зла, подвергать сына смертельной опасности?

Не знаю, что скажут люди, но, на мой взгляд, не существует в природе таких обстоятельств, которые могут послужить оправданием гибели ребенка. Нет таких оправданий. Дважды железобетонное нет!

И в первом, и во втором случае все предельно ясно.

А как тогда быть с третьим случаем?

Вот с таким: человеку предлагается предательство Родины, под угрозой безопасности близких ему людей. Или страна, или сын? Попробуйте ответить – какой должен быть выбор? Подскажешь, многомудрый Моисей? Или хотя бы ты, нравственно продвинутый папа крошки-сына? Не знаете?

И я не знаю, как ответить… правильно.

Но я знаю, что нужно сделать!

Или хотя бы попытаться…

* * *

Дверь мне открыл Родион.

– Витёк! Привет. Ты же…болеешь вроде…

– Поэтому такой и не высокий. Привет, Родька. Отец дома?

– Дома. Он…как это… за штатом сейчас. Типа, отстранили от службы.

– Я пройду?

– Угу.

Родькин отец сидел за кухонным столом на табуретке и рассеянно рассматривал листву платана за окном. На девственно чистой клеенке в центре стола стояла полупустая бутылка водки, граненый стакан и блюдечко с нарезанными свежими огурцами. Была еще пачка «Беломора» и переполненная окурками стеклянная пепельница.

Я молча прошел на кухню и сел напротив. Мужчина не выглядел пьяным. Усталым, скорее. Обострившиеся морщины на осунувшемся лице, равнодушный взгляд. Глаза погасшие, без жизни и блеска. Мой приход не вызвал ни удивления, ни радушного гостеприимства, ни какой-либо другой естественной реакции.

На ум пришел герой Баталова из фильма «Москва слезам не верит». Если бы я не был ребенком, мне бы налили водки и спросили: «Ну что там, вообще…в мире делается?»

Я положил руки на клеенку, сцепил пальцы в замок и медленно произнес.

– Я пришел Вам помочь, Анатолий Игоревич.

Отставной лётчик перевел взгляд с окна на меня и стал без интереса рассматривать сидящего перед ним сопляка.

– Ты кто, парень?

– Сейчас это не важно.

– А что… важно?

– То, что я могу подсказать Вам выход.

Мужчина угрюмо хмыкнул.

– Выход? Какой выход? Откуда?

– Из того тупика, куда Вас загнали известные мне люди.

– Ч-что? Что за ерунда? Ты что такое говоришь…м-мальчик?

Ну, по крайне мере, появились эмоциональные реакции. И то хлеб.

«Больной скорее жив, чем мертв…»

– Сначала я расскажу то, что с Вами произошло. Не возражаете?

– Н-ну. Расскажи.

– На детали не претендую, но суть такова. Скорее всего, все началось с вашего особиста. Раз Вы на хорошем счету в части, значит и с особистом у Вас нормальные отношения…

– Были…

– Были, – согласился я, – но в первый раз он встретился с Вами и предупредил о дурацкой анонимке…

– Откуда ты знаешь? Ты кто?

Родькин отец впился глазами в мое лицо. Руки вцепились в края стола.

– Успокойтесь, Анатолий Игоревич. Понятие «спецслужбы» Вам знакомы?

– Н-ну…

– А как Вы считаете, спецслужбы теоретически могут использовать для определенных узконаправленных целей агентов с…как бы это сказать… с определенным возрастным цензом, далеким от совершеннолетия?

– Хочешь сказать – детей?

– Хочу.

– Наверное…если теоретически… Возможно, да.

– Я перед Вами. Практически.

Оба замолчали. Во дворе с азартом чего-то штурмовали мальчишки, во всю глотку озвучивая треск воображаемых автоматов. В прихожей хлопнула дверь, раздался женский голос. Потом Родькин. Мой собеседник встал из-за стола и прикрыл дверь на кухню. Щелкнул язычок дверного замка.

– Ерунда, какая-то, – сказал он, проходя к столу и садясь на свой табурет, – Была анонимка, верно. О том, что я приторговываю ГэСээМом. Посмеялись на пару с «молчи-молчи»…

– Потом начались проверки и комиссии.

Мужчина замер. А я продолжил:

– В какой-то момент Вас реально зацепили. Здесь я могу только гадать. Скорее всего, была подстава. Что-то важное пропало, или подложили чего-нибудь…

– …Патроны. В летный подсумок. И секретка пропала. Так, пустяки, но с грифом…

– Значит, и то, и то. Дальше было больше. Я говорил раньше – деталей не знаю. Но самое интересное было впереди. Так?

Родькин отец схватился за бутылку. Потом опомнился и отдернул руку, как от жаровни. Усмехнулся.

– Ну, давай. Продолжай,… агент.

«Сарказмом отгораживается, – догадался я, – пытается инстинктивно поставить психологический барьер».

– А потом Вы неожиданно получили повестку из милиции, хотя Родион божился, что к пожару не имеет никакого отношения.

– Ну, про пожар я позже узнал. И Родька клялся тоже потом…

– Не важно. Вы встретились с неприятной женщиной-инспектором, а она дала понять, что Ваши проблемы на службе не случайны. Так?

– Да. Так это и было.

– И Вам было предложено кое-что сделать. И дали время на размышление. Допустим, до послезавтра…

– До завтра.

– А чтобы Вы не сделали глупостей, предупредили самым серьезным образом. К примеру, рассказали, где работает и часто бывает Ваша жена. С точностью по минутам. Где учится, где гуляет и с кем дружит Ваш сын. Чем он болел в раннем детстве. Что ему нравится, и чего он боится.

Мужчина сжимал руки в кулаках до белых костяшек. Медленно поднял на меня глаза.

– Что…мне…делать?

– Все просто. Запоминайте номер. Записывать не надо. Трубку поднимет человек, которого Вы будете звать «Пятый». Назоветесь… скажем… «Эпсилон». Дальше будете действовать по его указаниям.

– А… Родька? Света? Моя жена?

– Кое-что поясню. Ваша вербовка, а то, что я сейчас делаю, именно так и называется, так вот, Ваша вербовка – моя личная инициатива. Можно сказать – должностное преступление. Прямо отсюда я направляюсь к своему руководству и докладываю о Вашем согласии работать с нами. И убеждаю начальство в том, что это единственный выход обезопасить Вашу семью. Вы согласны?

Я специально придал вопросу двоякий смысл: «Вы согласны», что выход единственный, и «Вы согласны» работать вместе с нами. Оба фактора настолько взаимосвязаны, что требуют единого ответа. И этот ответ…

– Да! Я согласен.

– Тогда, позвоните ровно в двадцать ноль-ноль. Звонок будут ждать.

Я встал из-за стола.

– Мне пора. И еще… только один вопрос. Как говорится, без протокола. Как бы Вы поступили, если бы я не появился?

Мужчина бросил быстрый взгляд в мою сторону, потом встал, нерешительно отворил дверцу навесного шкафчика и достал с верхней полки…

…кобуру.

Я так и думал.

Что мы знаем о добре и зле?