Текст книги "Арийский миф в современном мире"

Автор книги: Виктор Шнирельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Германское возрождение, происходившее в XIX в. и начавшееся с увлечения мифологией и фольклором, вскоре получило общественные формы – коллективные занятия гимнастикой и атлетикой, походы в горы с проведением там «германских ритуалов», хоровое пение, организация ежегодных фестивалей с манифестацией германской идентичности. Наибольший энтузиазм в этом проявляла провинциальная интеллигенция и молодежь, объединявшиеся в неформальные группы («ферейны»). На этой базе в Австрии в последней четверти XIX в. начали возникать политические движения, стоявшие на платформе пангерманизма, делавшего акцент на «общности по крови». Его сторонников возмущали действия властей, направленные на поддержку славянских культур и языков. Австрийские немцы опасались подрыва своих ключевых позиций в политической системе и экономике. В 1897 г. дело дошло до кровавых столкновений между толпой и полицией, что поставило Австрию на грань гражданской войны (Гудрик-Кларк 1995: 17–20, 94).

В этих условиях своими врагами пангерманисты видели не только славян, но и католическую церковь, не разделявшую их расовых симпатий. Католиков связывали со славянофильством и рассматривали как предателей германской идеи. В свою очередь разочарование в католицизме создало благоприятную среду для поиска альтернативных верований. Немецкие интеллектуалы были увлечены экзотическими восточными религиями, но для их понимания привлекали научные идеи своего времени. Так они обратились к тевтонским верованиям, хорошо вписывавшимся в зарождавшуюся тогда «нордическую идеологию». Христианство с его призывами к эгалитаризму и всеобщей справедливости никак не отвечало духу времени, жаждавшему жесткого порядка, основанного на элитизме и иерархии (Гудрик-Кларк 1995: 40–41). В конце XIX в. в Германии и Австрии все большую популярность получали чествования средневековых героев, организация праздников летнего солнцестояния; повсюду появлялись кружки немецкой истории, увлеченные поисками тевтонских предков и их «национальной религии».

Глава 2
Арийская идея в эзотерических учениях

Идея Севера и становление эзотерики

Немецкая националистическая традиция с особой страстью популяризировала миф об Атлантиде, стремилась поместить ее на Крайнем Севере и впервые отождествила атлантов с арийцами (тевтонцами), или «нордическими людьми» (Гудрик-Кларк 1995: 63–66; Jordan 2001: 183). В германской версии миф об Атлантиде включал и сказание о чистокровных белокурых асах и их столице Асгарде (Hermand 1992: 64, 191, 193–198). В эпоху нацизма эта концепция находилась под личным покровительством Гиммлера, запретившего вести с ней какую-либо полемику. Она оказала большое влияние и на Гитлера.

В самом начале XX в. подобные взгляды развивались ариософией, объявившей бескомпромиссную войну как католической церкви, так и властям с их космополитическими склонностями. Ведь все это подрывало германскую идею. Зато расовая теория, поддержанная в те годы многими учеными и выглядевшая в глазах образованной публики респектабельной научной концепцией, оказывалась вполне уместной и весьма соблазнительной. Действительно, она объявляла «расовые войны» движущей силой мировой истории и предлагала евгенические рецепты спасения расы от деградации и вымирания. Поэтому будущие австрийские ариософы были увлечены социодарвинистским учением Эрнеста Геккеля и «политической антропологией» Людвига Вольтмана, откуда они и позаимствовали «арийскую идею» (Гудрик-Кларк 1995: 21–22).

История о том, как возникла мысль о затонувшем Северном континенте и как она попала к нацистам, заслуживает особого внимания. Еще во второй половине XVIII в., когда Европа была увлечена экзотической индийской культурой и пыталась искать там корни изначальной высокой цивилизации, Ж. – С. Байи выступил с гипотезой о том, что пережившие Потоп первые люди пришли вначале в Сибирь, а затем в Индию из районов Крайнего Севера, принеся с собой высокую цивилизацию. Его идеи строились на некоторых астрономических расчетах и древних мифах (Атлантида и Гиперборея 2003; Godwin 1993: 27–30, 47; Поляков 1996: 200).

Позднее эта версия была подхвачена и развита французским философом и эзотериком Фабром д’Оливе в его книге, вышедшей в 1824 г. Этот автор использовал индийский миф о приходе ариев (он назвал их «борейской расой») с севера, переработал его и на этой основе сконструировал идею о будто бы существовавшем некогда полярном материке Арктиде или Арктогее (греч. «северная земля»), откуда гиперборейцы и двинулись на юг. В его представлениях они выглядели поначалу слабее «черной расы» и некоторое время были ее рабами. Но позднее эти «бореальные кельты» захватили власть в Европе и оттуда отправились в Индию во главе со своим вождем Рамом, основавшим мировую империю. Нелишне напомнить, что Фабр д’Оливе был ревностным сторонником полигенизма: по его мнению, четыре человеческие расы возникли независимо друг от друга в разные эпохи и в разных местах (Godwin 1993: 44, 186–187; Стефанов 1995).

В 1880-х гг. сходные идеи развивал другой французский эзотерик А. Сент-Ив д’Альвейдр. Отвечая своим критикам, упрекавшим его в плагиате у Фабра д’Оливе, он утверждал, что все эти построения отражают истинный ход мировой истории, а на истину ни у кого монополии быть не может. Кроме того, он настаивал на том, что если Фабр д’Оливе мечтал об антихристианском недемократическом обществе, то сам он стоял за демократию, правда в странном сочетании с теократией (Сент-Ив д’Альвейдр 1915: 7–9). Сент-Ив д’Альвейдр подчеркивал свою верность христианству, но в преддверии Страшного суда его страшили зверства и несправедливости, учиненные европейцами на других континентах. Он мечтал о единстве человечества и залог этого единства видел, во-первых, в священных древних знаниях, якобы имевшихся у древнейшего человечества и сохранявшихся избранными мудрецами в тайне от Антихриста, а во-вторых, в существовавшей некогда мировой «арийской империи», созданной Рамом. Кроме того, подчеркивая единство иудеохристианской традиции, Сент-Ив д’Альвейдр стоял за «научный союз Иисуса и Моисея» (Saint-Yves d’Alveydre 1884: 12–15) и придавал большое значение «миссии евреев», якобы сохранивших для человечества бесценные знания, переданные им предшествовавшей «черной расой» и гармонично сочетавшие науку и религию. При этом он считал евреев частью «гипербореев», то есть «бореальной белой расы», что в его устах было равнозначно «кельтам» или «ариям» (Saint-Yves d’Alveydre 1884: 137, 153, 174). Но родину «белой расы» он помещал в Европе – идея затонувшего северного острова его не увлекала.

Особое развитие в германоязычных странах получил миф об Атлантиде. В 1675 г. шведский врач и ботаник У. Рудбек Старший отождествил легендарную Атлантиду со Швецией, назвав ее прародиной германцев и источником человеческой культуры. В XIX в. эта гипотеза была подхвачена германскими интеллектуалами, использовавшими ее для выработки национальной идеи. В частности, ею был увлечен сам кайзер Вильгельм II (Gugenberger, Schweidlenka 1993: 246). В 1883 г. немецкий социодарвинист Карл Пенка поместил прародину арийцев в Скандинавии. Пенка доказывал, что Скандинавия была родиной «чистых арийцев», к которым он причислял северных немцев и скандинавов. Вскоре эта идея нашла своих приверженцев в Англии, где некоторые местные ученые (Дж. Рис, Дж. Рендолл) также искали прародину арийцев либо в Балтийском, либо в целом в Арктическом регионе (Godwin 1993: 43, 45).

В 1864 г. фламандский путешественник Шарль-Этьен Брассер со ссылкой на хроники индейцев майя пытался доказать, что истинное название затонувшего континента было вовсе не Атлантида, а Му. Позднее Е. П. Блаватская перенесла континент Му из Атлантического океана в Индийский. Так были заложены основы популярного до сих пор мифа о затонувших цивилизациях. Вряд ли стоит говорить о том, что ученые весьма скептически относятся к таким построениям (Jordan 2001: 57–60).

Большую роль в развитии мифа об Атлантиде сыграл в начале 1880-х гг. американский политик Игнатий Донелли. Проявив недюжинную эрудицию и проработав массу литературы по геологии, физической антропологии, археологии, лингвистике, этнологии и сравнительной мифологии, Донелли пытался подкрепить известный рассказ Платона научными данными и искал погибший континент в водах Северной Атлантики. Кроме того, будучи сторонником теории катастроф, Донелли с энтузиазмом развивал идею о том, что когда-то Земля столкнулась с кометой Рагнарок, что и привело к гибели Атлантиды. И хотя его построения были прохладно встречены учеными (известен скептический отзыв Ч. Дарвина о них) и рассматриваются современной наукой как классический пример дилетантизма, его книги охотно раскупались, выдержали множество изданий и были переведены на многие языки мира (Williams 1991: 132–139; Godwin 1993: 189; Jordan 2001: 64–79).

Если фантазии Донелли не основывались на каких-либо этнических или конфессиональных предрассудках, то иначе дело обстояло с президентом Бостонского университета У. Ф. Уорреном, который, будучи примерным христианином, был шокирован эволюционным учением Дарвина. Он верил в сотворение человека Богом, и первые люди виделись ему в образе легендарных героев – сильных, мужественных и благородных. Лишь после Потопа они утратили эти качества. Родину всего древнейшего человечества, а не только «арийцев» Уоррен помещал на Северном полюсе – на острове, затонувшем во время Потопа. Он доказывал, что там когда-то располагался Земной Рай, земля вечного Солнца. Книга Уоррена была впервые опубликована в 1885 г. и с тех пор неоднократно переиздавалась (Уоррен 2003; Godwin 1993: 30–31).

По-иному смотрел на это индийский мыслитель и радикальный деятель индийского национального движения, журналист Б. Г. Тилак. Получив в юности некоторые познания в области астрономии, он попытался использовать их для доказательства древности ведических ариев. Оказавшись в 1897 г. в заключении за свои выступления против британской колониальной администрации, Тилак подготовил там книгу «Арийская прародина в Ведах», которую ему удалось опубликовать лишь в 1903 г. Основываясь на данных ведической литературы и не забывая поблагодарить Уоррена и Риса за плодотворные идеи, Тилак доказывал, что в межледниковый период климат в Арктике был много теплее, чем ныне. Именно там, на его взгляд, жили первоначально предки ариев, и именно оттуда они пришли в Индию. Теория Тилака не оказала никакого влияния на развитие научной мысли, но нашла своих приверженцев среди индийских интеллектуалов, теософов и зороастрийцев (Тилак 2002; Godwin 1993: 31–33).

Идея затонувших континентов и смены рас была с энтузиазмом принята Е. П. Блаватской, объявлявшей нашу эпоху временем господства «арийской расы» и помещавшей священную прародину современного «арийского» человечества на Севере. Впрочем, специальные исследования показывают, что географическое положение местностей, фигурирующих в индийских Ведах, на которые опирались построения Блаватской, определить практически невозможно. Представления Блаватской о расах было не менее своеобразным: она связывала их прежде всего с духовным началом и под «арийской (пятой) расой» имела в виду все современное человечество. Истоки рас Блаватская переносила в космос и связывала их с творческой деятельностью Учителей, или махатм. Помещая Братство Учителей в космосе, она ввергала его в тяжелую борьбу с «Темными силами», несущими миру зло. Под «арийцами» она понимала не только представителей белой расы, но и темных индусов. Тем самым, отдавая дань антиколониальной идее, она пыталась ввести их в круг «цивилизованных народов». В то же время она отождествляла представителей черной и желтой рас с остатками прежних «коренных рас», якобы обреченных на вымирание. Взгляды Блаватской на расовую проблему, изложенные ею в вышедшей в 1888 г. книге «Тайная доктрина», были весьма путаными1717
  Сегодня не только очевидны фантастические основания учения Блаватской, но даже известно, кто послужил прототипом ее махатм (Андреев 2008).


[Закрыть], и она с легкостью смешивала язык и физические признаки. Впрочем, и то и другое казалось ей второстепенным по сравнению с внутренними имманентно присущими людям психическими качествами. В своем стремлении создать единую мировую религию Блаватская отвергала дарвинизм и не жаловала христианство. Она не признавала личного Бога, заменяя его некой скрытой силой, наделявшей все живое энергией (Блаватская 1991–1992).

Ученые относились к этому учению скептически, и Макс Мюллер упрекал Блаватскую в «научной некомпетентности». Но в тревожной мировой обстановке последней четверти XIX в. ее призыв к созданию Всемирного Братства человечества вне зависимости от веры и цвета кожи встречал понимание у определенной части западной общественности1818
  Об этом см.: (Гудрик-Кларк 1995: 26–30; Вашингтон 1999; Williams 1991: 140–144; Godwin 1993: 19–21, 41–43).


[Закрыть], примером чему служили рассмотренные выше взгляды Сент-Ив д’Альвейдра. Примечательно, что, несмотря на апелляцию к расовой теории, эзотерики начала XX в. считали своим долгом нести людям справедливость и любовь, мир и истину. При этом они пытались примирить все религии (см., напр.: Лидбитер 1908: 156).

Другим поклонником гиперборейской идеи был французский эзотерик Рене Генон, приверженец теории циклизма, основывавший ее на индуистских представлениях о смене исторических эпох. В своем эссе «Атлантида и Гиперборея» (1929) он писал о происхождении человечества со священного острова Тула (греч. Туле), находившегося на Северном полюсе, где первые живые существа жили в соответствии с традицией, якобы данной им духовным отцом Вайвасвата Ману. Затем центр цивилизации возник в Атлантиде, ушедшей позднее под воду. По Генону, современное человечество получило свою культурную традицию частично из гиперборейского центра («полярная традиция»), а частично из Атлантиды («солярная традиция»). К первому будто бы восходят корни индуизма, а ко второй – религии Древнего Египта и Америки (Генон 1994). Однако Генона привлекала в первую очередь символика, и проблемы происхождения человечества его мало интересовали. Полагают, что, подобно Блаватской, он представлял древнейших предков людей нематериальными существами, однако выработанная им хронология радикально расходилась с той, которую создала Блаватская (Godwin 1993: 21–24, 155–156).

Вряд ли стоит говорить о том, что все рассмотренные выше концепции сложились задолго до возникновения современных научных знаний и затем развивались в стороне от науки, питаясь во многом вненаучными соображениями. Многие из их авторов сознательно противопоставляли свои взгляды дарвинизму и настаивали на божественном происхождении человека. Проводившиеся в центральной части Атлантического океана во второй половине XIX в. океанографические исследования и прокладывание трансатлантического телефонного кабеля не обнаружили на дне Атлантики никакого затонувшего континента (Godwin 1993: 47). Это заставило энтузиастов Атлантиды перенести поиски в более северные районы, и они вспомнили о земле Туле, о которой впервые поведал Пифей из Массилии на рубеже IV–III вв. до н. э. Современники воспринимали его сообщение скептически, но австрийские и германские ариософы начала XX в. отнеслись к нему не в пример серьезнее.

Австрийская ариософия

Движение ариософов возникло в Австрии в начале XX в. Его основателями стали Гвидо фон Лист и Йорг Ланц фон Либенфельс, соединившие идеи почвеннического германского национализма и расизма с модными тогда эзотерическими идеями, уходящими своими корнями к теософии Блаватской. Они воспевали «расово чистые общества» как залог мира и покоя и объясняли социальные пороки неким заговором «неарийских рас», якобы сознательно и целенаправленно разрушавших идиллию германского порядка. Вслед за Гобино они связывали беды современного мира с «расовым смешением» и падением прежней иерархии, место которой якобы занимало «фальшивое равенство незаконнорожденных». Желая противостоять этому, они учреждали тайные религиозные общества, где культивировались эзотерические знания и расовые доктрины, основанные, в частности, на идее реинкарнации. В своих мечтах эти «романтики и поклонники золотого века» связывали будущее «белого мира» с новой пангерманской («арийской») империей. В этом и состояла основная идея «ариософии» (термин был введен Ланцем в 1915 г.). Не случайно французский журнал как-то назвал Листа «учителем мистического империализма». По сути, как и в случае с Ницше, это было ответом на объединение Германии в урезанном виде (то есть без Австрии) и последующую стремительную модернизацию, подрывавшую социальную стабильность и отбрасывающую прочь прежние патриархальные ценности. Всему этому эзотерика пыталась противопоставить идеи элитарности и чистоты, основанные на социодарвинизме. Тем самым, она была обречена на отстаивание крайне правых политических позиций, придавая им сакральные основания (Черняк 1987: 165–168; Гудрик-Кларк 1995: 10–12, 94–96).

Гвидо фон Лист первым соединил немецкий национализм с эзотерикой и теософией и, как пишет Дж. Годуин, перебросил мостик между протонацизмом и некоторыми подходами современных «зеленых» и последователей нью-эйдж (Godwin 1993: 49). Отбросив иноземное христианство, он также отвергал письменные источники, упрекая их в создании лживого представления о примитивности древних германцев. Зато он призывал опираться на фольклор, топонимику и археологию в поисках древних арийских предков с их исконным государством-империей во главе с королями-священниками. Кроме того, он полагал, что исконный «германский дух» сохранялся в самой окружающей природе и, чтобы приобщиться к нему, достаточно было «читать [ее] душой». Впрочем, это ему казалось недостаточным, и со временем он обратился к теософии, которая немало обогатила его познания в области солярной символики.

Именно Лист начал использовать термины «ариогерманцы» и «раса» вместо прежних «немцы» и «народ», а также писать о мифических тевтонских царствах, включая Асгард и Мидгард, существовавших якобы за тысячи лет до прихода христианства (Гудрик-Кларк 1995: 42, 63–64, 81–82). Его захватывали грандиозные проекты: он то желал создать храм неистовому Вотану, считая его главным богом тевтонского пантеона, то мечтал об экологически чистых сельских поселениях, то стремился собрать всех немцев под знаменем пангерманизма. Начав с романов о древних тевтонцах, со временем Лист увлекся их обрядами и поверьями, что и привело его к язычеству1919
  Современный русский неоязычник А. Платов называет Листа «одним из первых неоязычников».


[Закрыть]. Однако, не будучи удовлетворен традиционным язычеством, он обогатил его оккультными представлениями, магией рун и идеей об «арийском праязыке». Превознося древнюю элиту, он отождествлял ее со жрецами Вотана. Он также воспевал свастику, позаимствовав этот символ у теософов. Следуя эзотерической традиции, он писал о смене «рас», упоминая древних лемурийцев и атлантов и связывая «ариогерманцев» с «пятой корневой расой» (Лист 2001. Об этом см.: Гудрик-Кларк 1995: 42–50, 59–64). Лист пытался возродить «древнюю германскую идеологию» («вотанизм»), якобы передававшуюся тайными путями из поколения в поколение внутри жреческой касты «арманов». Следы этих древних верований он находил даже в старых еврейских манускриптах, утверждая, что туда «арийская мудрость» попала от тевтонских королей-жрецов.

Как уже отмечали исследователи, теософов к антисемитизму привел их универсализм, представлявший современное человечество в виде всеохватывающей «арийской расы». Поэтому они упрекали евреев в партикуляризме, отсутствии духовности и отказе от участия в формировании «арийской расы». Тем самым, евреи выглядели изгоями, противопоставлялись современному человечеству и наделялись отрицательными качествами, мешавшими прогрессу (Goldstein 1979: 58–59; Spielvogel, Redles 1986: 235). Сохранив теософское отношение к евреям, ариософы сузили понимание «арийской расы», отождествив ее с германцами.

Подобно тому, как современные русские язычники поносят крестителя Руси князя Владимира, Лист всячески поносил Карла Великого, обращавшего в христианство язычников Северной Германии. Он обвинял церковь в гонениях на истинную тевтонскую культуру и в уничтожении вотанизма, «священной национальной веры». В христианстве он видел силу, расшатывающую немецкое самосознание и стремящуюся превратить немцев в рабов, что в ходе истории приносило неисчислимый вред «ариогерманской расе» (Лист 2001: 83, 106–107. Об этом см.: Гудрик-Кларк 1995: 78, 80–81). Другим страшным врагом он считал этнические меньшинства. Поэтому в упадке германской культуры он винил заговор Церкви, демократов, промышленников-олигархов, крупных финансистов и Великой интернациональной партии. Все это сливалось для него воедино в образе Сатаны (Гудрик-Кларк 1995: 93–97).

Фактически Лист создавал миф о Золотом веке, причем его главными методами были интуиция, прозрения и пророчества, которым он отдавал предпочтение перед строго научными подходами. Поэтому он придавал большое значение сфере бессознательного, где якобы и теплились воспоминания об истинной культуре предков и их неизбывной мудрости. Опираясь на эзотерику, он наделял известные археологические находки, фольклорные образы, топонимику тайными смыслами, якобы помогавшими познать величие предков. Кроме того, он уверял, что, скрывая свои знания и убеждения от церкви, короли-священники учреждали тайные общества, где применялся особый язык, помогавший уберечь мудрость предков от непосвященных. Наконец, стремясь сохранять социальный оптимизм, Лист возрождал теорию циклизма, по которой любой организм проходил этапы рождения, жизни и смерти, чтобы затем возродиться вновь. Перенося это на общество, он утверждал, что в ходе истории величие сменяется упадком для того, чтобы затем в процессе космического обновления вновь обернуться еще большим величием – здесь Лист вспоминал о ницшеанском «вечном возвращении» (Лист 2001: 31, 110; Гудрик-Кларк 1995: 78–80, 82–83, 91–92).

Лист доказывал, что германские народы, или «арийцы», обладали своей письменностью задолго до христианства, и объявлял таковой руны, видя в них слоговое письмо, или иероглифы. По его словам, в рунах содержался зашифрованный тайный смысл, открывавшийся только посвященным. Он шел еще дальше и причислял к данной категории народные предания и мифы, утверждая, что они содержат ключ к древней истории арийцев (Лист 2001: 84–87, 96). Он также настаивал на том, что древняя вера сочетала единого Бога с множественностью богов, что арийцы называли себя «сыновьями Солнца» и что одним из важнейших принципов древнего арийского мировоззрения было представление о троичности, включая наличие трех социальных слоев (Лист 2001: 48, 76–80, 110). Сегодня все это воспринято русскими неоязычниками с той лишь разницей, что арийцами здесь оказываются не германцы, а славяне.

Чтобы предсказать будущее, Лист пытался вычислить продолжительность жизненных циклов, и, по его расчетам, получалось, что в конце XIX в. наступила новая эпоха, обещавшая быстрый подъем германского духа, уничтожение сатанинского врага, победу над Великим интернационалом и образование могущественной германской империи. Поэтому он прославлял войну, видел в ней единственное средство победы над вселенским Злом и предсказывал столкновение наций, что вскоре и нашло свое выражение в Первой мировой войне. Наконец, мечтая о социальном порядке и мире, Лист возлагал все свои надежды на сверхчеловека, диктатора, с деятельностью которого и связывал наступление Золотого века. Он верил в реинкарнацию и ожидал кармического возрождения воинов, павших на полях сражений: им-то и предстояло заняться переустройством мира. Один из них, по его мысли, должен был стать вождем германского народа (Лист 2001: 111; Гудрик-Кларк 1995: 97 – 102).

Примечательно, что, пытаясь продвигать свои идеи, Лист вошел в конфликт с Императорской Академией наук, ибо австрийские ученые видели в нем дилетанта, чьи представления лежали за рамками науки. Однако у Листа имелись многочисленные сторонники и влиятельные покровители, сумевшие в 1908 г. учредить Общество его имени, которое популяризировало его «бесценные открытия» и культивировало эзотерические и пангерманские воззрения (Гудрик-Кларк 1995: 50–55). Ланц фон Либенфельс добавил к этому представления о манихейской борьбе расы господ (ариогерманцев) и расы рабов (неарийцев), о прародине арийцев на утонувшем полярном острове под названием Арктогея, а также об эзотерической роли Ордена тамплиеров (Гудрик-Кларк 1995: 65–66).

Среди любителей и популяризаторов этих идей Гудрик-Кларк выделяет три группы: это, во-первых, праворадикальные политики-мистики, увлеченные пангерманизмом, во-вторых, теневые писатели и публицисты, выдававшие себя за перевоплощенных древних жрецов и героев2020
  Сам престарелый Лист объявил себя реинкарнацией средневекового ученого И. Рейхлина.


[Закрыть], и, в-третьих, деятели новой религиозности (маги, астрологи, эзотерики) (Гудрик-Кларк 1995: 56–57). В этой среде идеи Листа получали практическое воплощение в виде тайных обществ, использовавших масонский опыт. Хотя такие общества появились и обрели популярность лишь в начале XX в., Лист наделял их генеалогией, уходившей к древним тевтонцам, и утверждал, что они счастливо пережили все средневековые гонения. Легенду о тамплиерах Лист тоже позаимствовал из масонских источников и уже от себя наделил средневековых рыцарей символом свастики (Гудрик-Кларк 1995: 67–68, 70–73). Если в оккультных науках свастика служила тайным символом спасения, то для Листа она означала также и победу арийцев над низшими расами (Goldstein 1979: 63).

Гвидо фон Лист германизировал теософию и придал «пятой корневой расе» Блаватской вполне расистское звучание, отождествив ее с «ариогерманцами». Еще дальше пошел его ученик и младший соратник Йорг Ланц фон Либенфельс, помещавший родину арийцев на полярном континенте. «Неарийские расы» он представлял продуктом вырождения некоторых групп древних ариев, тем самым развивая теорию деволюции (Гудрик-Кларк 1995: 63–64, 107–111, 115–116; Godwin 1993: 49).

У Ланца фон Либенфельса, несомненно более образованного, чем Лист, расовая идея выглядела еще более отчетливо. Этот эзотерик, начавший свою карьеру в монашеском Ордене, был приверженцем манихейской идеи о вечной борьбе Добра и Зла, Порядка и Хаоса, чему он придал расовую окраску. Для него доброе начало отождествлялось с голубоглазыми и светловолосыми арийцами, а злое – с носителями любых темных признаков (волос, кожи, глаз и пр.). Больше всего его пугало расовое смешение, угрожавшее господству арийцев в мире и, как он полагал, являвшееся причиной неблагополучия в современной ему Европе (Гудрик-Кларк 1995: 104–107). Его привлекало эзотерическое объяснение хода истории, согласно которому ранней формой жизни были боги, или «избранные», обладавшие необычными способностями. Но позднее в результате смешения со «звероподобными пигмеями» они выродились и утратили эти способности. В результате человеческая история оказывалась историей упадка, что хорошо вписывалось в концепцию «грехопадения». Но Ланц фон Либенфельс верил в то, что положение можно исправить введением сегрегации, стерилизации, этнических чисток, евгенических программ и даже истреблением низших рас, с которыми он отождествлял и низшие социальные классы, якобы от них происходившие. Поэтому он отвергал христианскую доктрину сострадания как лживую и лишь способствующую упадку (Spielvogel, Redles 1986: 238; Гудрик-Кларк 1995: 108–110).

Ланц фон Либенфельс глубоко презирал «чернь» и «низшие расы», но зато прославлял принципы аристократизма, основанного на «чистых родословных». Ему не чужды были империалистические идеи, и он призывал превратить планету в одну германскую колонию. Фактически, подобно Листу, он создавал фундамент для концепции «консервативной революции», призванной восстановить принципы элитизма и иерархии (Гудрик-Кларк 1995: 111–112). Для пропаганды этих идей он начал в 1905 г. выпускать журнал «Остара», где не только с пангерманских позиций освещались экономические и политические проблемы, но и делались попытки обосновать господство «ариогерманцев» над «низшими расами» с опорой на данные физической антропологии. Первая мировая война представлялась в журнале эсхатологической фазой манихейской борьбы «черных» с «белыми». Кроме того, там развивалась идея учреждения «национальной церкви», основанной на теософии (Черняк 1987: 166–167; Гудрик-Кларк 1995: 113, 115).

В 1907 г. Ланц даже основал Орден для укрепления арийской расы и принимал туда только «чистых арийцев». Он разработал для них специальный кодекс поведения, а также ритуалы и церемонии (Гудрик-Кларк 1995: 123–127). Его привлекала фигура «арийского Христа», якобы боровшегося с пигмеями и бестиальными практиками (Гудрик-Кларк 1995: 109). Этого Христа он понимал в расовом духе, наградив его готским именем Фрейя. Он составил псалмы и гимны для Ордена, которые, имея в основе христианские тексты, были преисполнены расового смысла. В молитвах, обращенных к Христу, говорилось о спасении высшей (арийской) расы и искоренении низших рас. Иными словами, этот Орден выковывал идеологию геноцида, позднее взятую на вооружение нацистами (Гудрик-Кларк 1995: 127–128, 138).

Подобно Листу, Ланц тоже увлекался астрологией и предсказаниями судьбы Европы. Он прогнозировал кульминацию «расового хаоса» в 1960–1988 гг., когда власть должна была достаться «демоническим силам». Но затем предстоял Страшный суд и наступление Золотого века, когда мир должен был увидеть возрождение «арийского государства» во главе со священниками, причем центром новой империи назначалась Вена. Впрочем, позднее Ланц отнес возрождение иерархии и империи к периоду 1920–2640 гг. и в 1925 г. приветствовал фашистские режимы, якобы знаменовавшие начало этого процесса (Spielvogel, Redles 1986: 239; Гудрик-Кларк 1995: 118–119).

В этой обстановке в немецком обществе и получили популярность расовые доктрины, восхвалявшие германскую расу, неразрывно связывавшие физический облик с внутренним духовным миром и провозглашавшие господство высших рас над низшими «законом природы». Высшей расой назывались голубоглазые и светловолосые арийцы, которым якобы были имманентно свойственны высокая мораль, благородство, честность, отвага. Им противопоставлялись евреи, причем именно как особая биологическая раса, а не религиозная общность. Они-то и оказывались виновными в трудностях модернизации, воспринимавшихся в терминах «упадка культуры» и «нашествия чужаков», под которыми в Австрии тогда понимались прежде всего славяне и евреи. Важно, что, находясь в стороне от практической политики, ариософы разработали язык и символику, с благодарностью воспринятые праворадикальными движениями, включая нацистов. Тех привлекала их оптимистическая вера в «национальное возрождение», приближение Золотого века и окончательную победу «ариогерманцев» над всеми своими недругами. В 1930-х гг. некоторые ариософы участвовали в создании обрядности для эсэсовцев и разработке проекта Великого Германского рейха (Гудрик-Кларк 1995: 13–14, 57).