Текст книги "Рисса"

Автор книги: Виктор Потиевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

5. Огненная ловушка

Наступил июль. В этом году он оказался сухим и жарким. Уг был вынужден бродить и кормиться, почти не заходя в низины и чащобы, потому что там, где не было ветра, оводы и слепни просто заедали его. Лишь в сумерки он заходил в густой лес и в желанной прохладе отдыхал от жары и от нудных и въедливых насекомых.

В эту ночь он лежал, привалившись к мягкой обомшелой кочке, на отлогом склоне холма. Еще с вечера что-то беспокоило его. Воздух был по-особому пахуч, это настораживало быка. Он чувствовал, что приближается гроза, – он уже видел грозы в своей жизни. Но каждый раз, как и все животные, тревожился, боялся грозы, она казалась ему каким-то страшным огненным зверем.

Уг знал, что такое огонь. Он уже был зрелым быком, прожившим немалую жизнь. Однажды он наткнулся на догорающий костер, брошенный человеком. Осторожно обошел его, обнюхал издали, испытывая врожденную боязнь огня и острое любопытство. Казалось, рдеющие угли и алые языки над ними не грозят опасностью – и Уг, приблизившись к костру, опустил голову пониже. Тотчас отпрянул назад, заревел, бросился прочь – но уже попробовал, уже знал, что такое огонь…

Бык лежал на холме и не мог уснуть, хотя была глубокая ночь. Все томительней становилось ожидание грозы. Порывы ветра, резкие и короткие, говорили о ее приближении. Угу хотелось вдавиться в теплую мягкую землю, стать невидимым, и он все теснее прижимался к пушистому мху и телом, и головой и ждал.

Наступило короткое затишье, лес словно оцепенел, замер в тревожном ожидании буйства стихии.

Вспыхнувшая невдалеке молния осветила каждое дерево от вершины до комля, пронизала лес голубовато-белым, слепящим, мгновенным светом. И сразу раскатисто и громко ударил гром. Быку казалось, будто деревья лопаются, раскалываются от молний. Несколько раз подряд, пробив толщу облаков, молнии врезались прямо в лес. Уг, прижав голову к земле, закрывал глаза, чтобы не видеть этих ярких, слепящих вспышек, которые обжигали своим пронзительным светом глаза, уже привыкшие к темноте ночи. Ему казалось, что от страшного грохота на него вот-вот начнут рушиться деревья, но встать и убежать он не решался и продолжал прижиматься всем телом к теплой родной земле.

Хлынул короткий проливной дождь. Гроза продолжала бесноваться, но ливень словно приглушил ее. Удары грома звучали не так трескуче, и между ними не возникало немой пугающей тишины, на фоне которой громовые раскаты казались еще громче. Теплый летний ливень, освежающий и обильный, шумел успокаивающе. Однако он очень быстро прекратился, так и не успев досыта напоить пересохший лес.

Гроза ушла за дальние лесистые холмы и громыхала вдалеке, доходя до Уга негромкими приглушенными раскатами. Он чувствовал в темноте, как парит после дождя прогретая земля, как пар исходит от его горячего тела. Он лежал, отдыхая, расслабившись после испуга, после нелегкого испытания, которое придумала для него природа, погружаясь в сладкую дремоту.

Утром, едва забрезжил рассвет, лось был уже на ногах. Он стоял, задрав вверх голову, и внимательно внюхивался в лесные запахи, раздувая большие нервные ноздри. Его разбудил и обеспокоил запах дыма. Он предвещал беду: дымом тянуло со всех сторон, значит, это не дым костра. Уг, как и все лесные звери, понимал это.

Вчерашняя гроза не прошла бесследно. Иссушенный зноем лес загорелся, а короткий дождь был слишком слаб, чтобы залить вспыхнувшие от молнии сухие, как шелуха на сосновой коре, ветви и стволы.

Бык взбежал на холм. Слабое марево окружало его со всех сторон, местами вдалеке уже густо валил темный дым. Лось бросился вниз, побежал по лесной опушке туда, где, ему казалось, дымом пахло меньше. Быстрой рысью промчался он через два длинных оврага, пересек молодой сосновый перелесок, обогнул глубокую лощину, поднялся на холм и среди едва шуршащих при слабом ветре берез стал принюхиваться, прислушиваться к лесному пожару.

Недолго стоял Уг на холме. Запах дыма постепенно усиливался. И зверь опять побежал в том же направлении, хотя не был совершенно уверен, там ли надо искать спасения.

Бык бежал довольно долго. Уже взошло солнце, позолотив серый дымок, стоящий над лесом, но просветов в дыму он не обнаружил. К его ужасу, дым даже начал сгущаться. Труднее стало дышать. Лось повернул чуть в сторону, немного пробежал – дым стал еще гуще. Он несколько раз кашлянул, и вдруг до его слуха донесся гул пламени, охватившего лес, и треск сгорающих стволов…

Бык что было сил бросился в обратную сторону, прочь от этой ревущей огненной смерти, и долго мчался стремглав, длинными прыжками перемахивая ямы, рытвины и даже кусты, попадающиеся на пути. Дышать стало легче, но он не замедлил бега, все дальше и дальше уносясь от огня, оставшегося за спиной.

Замедлить бег его заставил вновь появившийся запах дыма, а вскоре он уловил своим чутким ухом рев и треск идущего с другой стороны пожара.

Уг понял, что этот путь спасения ему отрезан: огонь идет с двух сторон, а может, и с трех… Он бросился вниз, к воде, к вытянувшемуся невдалеке между лесными холмами озеру. Постоять в воде, с удовольствием вдыхая еще достаточно чистый здесь воздух, Угу не удалось: глубина начиналась у самого берега, и бык поплыл, отфыркиваясь, к маленькому островку, маячившему вдалеке. Длинный путь до острова не утомил Уга: он умел и любил плавать.

Островок был невелик, болотист, на его отдаленном мысу шумела небольшая березовая роща.

Уг вышел на берег, отряхнулся, далеко разбрызгивая сверкающие на солнце капли. Прошел вдоль кромки воды – медленно, вглядываясь туда, откуда приплыл. Берег озера уже затянуло дымом, пламя яркими языками прорывалось в нем…

Не спеша, как бы отдыхая от гонки, осторожно ступая, словно ощупывая копытом незнакомую землю, бык прошелся по острову. Пожевал немного сочной травы… Есть не хотелось, во рту и в носу чувствовалась горечь дыма, которого лось так много наглотался. Дымом попахивало и здесь, но слабо. На воде он рассеивался и почти не доходил до острова.

Наверно, где-то и был выход из огненной ловушки – по лесу, по суше, – но Уг поспешил к озеру. Он знал, что именно вода – его союзник и защитник от огня, и в момент крайней опасности бросился в воду. И она его спасла.

Он долго стоял на пригорке и смотрел, как горит лес. Гроза зажгла его с двух сторон, огненные валы сошлись у озера, и это ограничило распространение пожара, но зато создало опасную ловушку для зверей.

Уг видел, как на совсем маленький соседний островок переплывали две рыжие лисицы, у самого берега плескался в воде медведь. Разглядел, как рысь торопливо поплыла на тот же остров, вслед за лисицами. Многим удалось уйти от пожара. А кто-то и не успел…

К вечеру берега озера почти очистились от дыма, всюду, сколько мог видеть Уг, бушевал огонь. Яркий, трескучий пожар завладел озерными берегами. Казалось, что само озеро тоже было охвачено огнем: пылающие берега, отражаясь в воде, делали и ее огненной.

Пожар свирепствовал всю ночь. Бык пытался спать, ложился, снова вставал, ходил по освещенному пламенем острову до утра.

К утру пожар стал утихать. День выдался пасмурный, ветра почти не было, и лес догорал до полудня. Может быть, он и дальше горел бы, рассыпаясь на угли, но начался ливень и вскоре совсем загасил остатки пожара.

Дождь еще шел, почва, покрытая пеплом и золой, парила, дымилась, а Уг, переплывший озеро, уже бежал по этой черной теплой земле, бежал быстро, взбивая копытами серый пепел и разбрызгивая намоченную дождем золу. Бык спешил как можно скорее уйти, вырваться из этого страшного мертвого леса, еще дышащего запахами вчерашней беды, такой внезапной, жестокой, неотвратимой. Угу удалось избежать ее, но страх до сих пор не покидал зверя (хотя оставаться на острове было еще страшнее), и он, утомленный долгим пленом, не спавший и испуганный, мчался по немой мрачной пустыне, которая еще вчера была живым зеленым царством.

Встречный пожар охватил небольшое пространство, и вскоре лось выбежал на поляну, за которой шелестели живые деревья. Он бросился к ним, как к родным своим братьям, и долго еще бежал, пока не оказался далеко от места всеобщей лесной беды.

Отыскал ручей, вошел в него по колено, долго пил. Потом в первый раз за последние сутки с удовольствием поел сочной травы на пригорке у ручья. Там же выбрал место поудобнее и повыше, улегся и проспал до самых сумерек…

Несколько дней прошло без особых событий. Появились первые грибы. Уг специально не искал их, но когда пасся и в траве попадался подосиновик или подберезовик, съедал с удовольствием.

Ночи стали темными и длинными, травы – высокими, густыми и зрелыми. Рога Уга, начавшие расти весной, поднялись и окрепли. Еще недавно они были мягкими, покрытыми кожей и шерстью, а сейчас уже начинали твердеть, превращаясь из украшения в мощное каменно твердое оружие.

Знакомые лесные дороги однажды привели Уга к человеческому жилью, к той самой лесной базе зоологов, где он дважды ночевал в сарае. Осторожно принюхиваясь, он спокойно вошел во двор. На него тотчас бросились две крупные злые лайки, видимо достаточно натасканные на лосиной охоте. Упускать такую добычу они не собирались. Но появившийся на крыльце бородатый человек резким, даже злым окриком отозвал собак. Ему пришлось несколько раз повторить приказ и потом силой увести лаек, в другой обстановке довольно послушных. Обиженные и недовольные, оба пса убрались восвояси, не переставая рычать ни на миг. Большой Уг не уходил. Знакомый бородач вновь появился на крыльце, спокойно сел на ступеньку. Тогда Уг медленно зашагал к сараю.

После свежей травы ему не хотелось сена, но что-то влекло его сюда. Он заглянул внутрь сарая, потянул ноздрями сладкие запахи сухих трав, – сена заготовлено было много, – посмотрел на человека, оглядел двор.

Неподалеку стояла корзина с вымытой молодой картошкой. Бык обнюхал ее и стал жевать – смачно, с удовольствием. Картошка напоминала ему лесные коренья и нежные молодые побеги осины.

Человек не мешал лосю есть, смотрел и молчал. Потом ушел в дом и вернулся с куском хлеба в руке. Спокойным размеренным шагом направился к быку. Тот насторожился, поднял голову. Ничем опасным от человека не пахло, у него не было в руках длинного ружья, пахнущего порохом, ядовитый и ненавистный дух которого хорошо запомнился Большому Угу, когда его гнали по мартовскому насту и когда жгучая пуля попала в него… Именно здесь, в этом сарае, отлеживался, спасался он тогда.

Бык стоял подняв голову, опасливо смотрел на человека, внимательно, чутко принюхивался, чуть пошевеливая своими большими ноздрями. Он был готов в любой миг рвануться с места. Но пока все-таки стоял.

Человек не подошел совсем близко к лосю – остановился за несколько шагов.

– Ну что, старина? – сказал он добрым спокойным голосом. – Я рад, что ты пришел в гости. – Человек улыбнулся. – На вот, пожуй хлебушка, тебе понравится.

Он положил большой ломоть хлеба на чурбачок для колки дров невдалеке от быка. И ушел.

Зверь постоял немного, потянулся к хлебу, долго обнюхивал его, попробовал губами, откусил, пожевал. Затем быстро съел весь кусок.

Человек наблюдал за зверем из окна дома. Когда лось доел краюху, он снова вышел с хлебом. Бык полакомился и этим гостинцем и сразу же пошел со двора. Наверное, его утомило напряжение, которое он испытывал во время угощения. Он не забывал и о соседстве двух злобных собак, загнанных в дом.

Так или иначе – бык ушел. А человек на крыльце долго и задумчиво смотрел вслед уходящему зверю.

Было тихое и светлое солнечное утро, когда на одной из лесных полян неподалеку от деревни Уг обнаружил домашних животных, немного похожих на его собратьев-лосей. Ему приходилось видеть их и раньше, но издалека, близко знаком с ними он не был. Они жили у людей и служили людям.

Уг долго наблюдал из зарослей, как пасутся эти животные – домашние коровы. Ему захотелось подойти к ним поближе, обнюхать, осмотреть их, и он вышел к коровам. Сначала они почти не обращали внимания на Уга, пощипывали себе траву, медленно бродя по поляне. Но стоило ему приблизиться к молодой корове, как она вдруг мотнула головой, отступила в сторону и, быстро шагнув вперед, попыталась боднуть лося своими острыми, кривыми, очень короткими рогами. Это было уж слишком…

Уг наклонил голову и сильно толкнул ее рогами в бок. Корова заревела – громко басовито – и отошла в сторону. Стали шарахаться от него и другие коровы и тоже заревели.

Он немного растерялся. Несмотря на то что коровы были похожи на лосей, Уг чувствовал, что он находится в стаде чужих и враждебных ему животных. Потому что они сторонились его, не интересовались им и даже побаивались. Тем временем стадо расступилось, и Большой Уг увидел, что напротив него стоит бык. Он понял, что это защитник коров, соперник, властелин стада. Бык стоял в нескольких шагах от лося, враждебно исподлобья уставившись на него налитыми кровью глазами. Он, как и его коровы, был ниже Уга, но, несмотря на это, явно крупней, тяжелей и мощней его.

Голова противника с небольшими острыми рогами была опущена для нападения. Налитая силой и мощью спина горбатилась в холке от напружиненных мускулов. Передней ногой он яростно рыл землю – влажные комья низко и резко летели в траву.

Многоопытный Уг сразу оценил мощь сурового противника и все-таки готов был схватиться с ним. Среди этих животных он чувствовал себя неуютно, но его бычье достоинство не позволяло ему просто так отступить… Однако в тот самый миг, когда Уг приготовился к бою, вдруг громко и злобно залаяла собака. Он боковым зрением увидел огромного лохматого пастушьего пса, несущегося к нему. Теперь выбора не было – лось рванулся в сторону, к кустам. И в этот же момент на него бросился бык. Угу пришлось изогнуться и еще более напрячься в прыжке, чтобы свирепый враг не задел его. Как падающая скала, мимо с шумом промчался противник, а Уг со всех ног бросился в глубину леса.

Его не преследовали. Собака гавкнула несколько раз вслед, но осталась при стаде. Убежав достаточно далеко, Уг шел, поводя ушами и глубоко дыша. Он все еще испытывал растерянность. Период гона, осенних свадеб у лосей еще не начался, желания драться с лосями-быками у Уга вовсе не было, тем более с этим… Но неприятное чувство побитости, поражения все-таки оставалось.

А лес шумел листвой, звенел птичьими голосами, играл солнечными бликами, дурманил и пьянил множеством запахов.

Уг спустился к озеру, постоял на берегу, прислушиваясь, затем быстро вошел в воду. Она обняла его, освежила, проникла своей живительной прохладой под каждый волосок мохнатой шерсти, наполнила усталое тело бодростью.

Большой Уг отфыркивался и плыл, с наслаждением загребая ногами упругую податливую воду, приятно пахнущую землей, травой, кувшинками…

6. Запах пороха

Закат был огненно-ярким. Большое солнце едва коснулось горизонта, а край неба уже заалел и тревожный свет лег на кустарники, ветви, стволы деревьев.

Угу всегда было беспокойно в это предсумеречное время, особенно когда загорался такой закат. Может быть, потому, что он предвещал сильный ветер и ненастье. Или своим цветом и размахом напоминал быку лесной пожар. А может, просто из-за того, что надвигалась ночь – пора хищников, чуждое Угу время мглы.

Уг стоял в устье широкого чистого ручья, высоко подняв украшенную ветвистой короной голову, и вслушивался в притихший лес. Потом он опустил губы в ручей и большими глотками стал пить светящуюся воду, по которой растекалось холодное закатное солнце.

Напившись свежей, пахнущей лесными кореньями воды, вышел из низины, пересек дорогу, окольцовывающую лесной массив, и остановился, прислушиваясь, на кромке поля, засеянного овсом вперемешку с горохом.

Тихо шелестели колосья созревающего овса, с поля тянуло теплом, словно летний день оставил в колосках свое солнечное дыхание и они, покачиваясь на слабом ветру, вливали его в ночную прохладу, чтобы ночь тоже была теплой, чтобы тепло было и полю, и лесу.

Не спеша, со вкусом, Уг пережевывал сочные листья, стебли и мягкие стручки гороха, пахучие метелочки овса, высасывал их сладкое молочко. Время от времени он поднимал голову, внимательно осматривался, принюхивался и понемногу продвигался по краю поля. Все было спокойно. Но внезапно легкий ветерок, чуть шевеливший зеленый ковер широкого поля, изменился. Лось встревожился и замер – на него пахнуло запахом человека. И не просто человека, а человека опасного – с ружьем.

Уг не ошибся: далеко в овсах была засада, хотя люди подстерегали не его, они ждали медведя, который приходил сюда, на поле, полакомиться овсом. Но Уг, чуткий и внимательный, на большом расстоянии разгадал место охотничьей засады. Не торопясь, чтобы не поднимать шума, мягко и беззвучно стал уходить лось от опасного соседства, углубляясь в редкий лес. Он перешел лесистую возвышенность, выбрался на опушку, быстро и долго бежал по краю сосняка. Только убедившись, что овсяное поле осталось далеко позади, стал устраиваться на ночлег.

В последнее время бык чувствовал постоянное беспокойство оттого, что люди и их следы стали чаще встречаться ему. Надо было скорее покидать эти опасные места вблизи деревни и дорог, где он на сей раз неосмотрительно задержался. Обычно Уг постоянно обитал в своих тихих угодьях в полудневном переходе отсюда, где было всего одно человеческое жилье – лесная база зоологов, да и оно зимой часто пустовало. Иногда – от волков или в поисках пищи – ненадолго уходил оттуда. И только в особо снежные зимы лось откочевывал в места, где снега было меньше и легче было ходить. Но едва снега подтаивали и оседали во время оттепели, он снова возвращался к своим родным перелескам, лощинам и озерам.

Его вдруг с неодолимой силой потянуло туда, к знакомому чистому ручью, к озеру, к просторам, где царила тишина и не пролегали шумные человеческие дороги…

Уже засыпая, он вспоминал сочные травы своих угодий, доброго бородача, угостившего его хлебом, старого черного Карла, который все видит и все знает.

На рассвете быка поднял неприятный мелкий моросящий дождь. Едва Уг задевал за ветку намокшего куста или дерева, как лавина холодных капель внезапно обрушивалась ему на голову, на шею. Это пугало его, раздражало. И еще дождь был неприятен потому, что, как всегда, размывал запахи – они становились слабее, незаметно тускнели. Он заглушал своим шелестом и шуршанием звуки. Даже большие чувствительные уши быка улавливали их не так четко, как в ясную погоду. Поэтому Уг тревожился, чувствовал себя неуверенно.

Чувство тревоги все росло. Уг не учуял опасного запаха, не услышал треска ветки или чавканья чужих шагов. Но беспокойство незаметно вползало в его настороженные уши, широкие подрагивающие ноздри, обволакивало его спину и бока, едва заметной дрожью отдаваясь в ногах, неприятным холодком схватывая холку. Может быть, это было только предчувствие опасности, а может, звуки и запахи были настолько слабыми, почти неуловимыми, что еще пока не могли напугать лося, но настораживали, предостерегали чуткого зверя.

Бык медленно, осторожно шел по вершине длинного отлогого холма, поросшего редкими соснами. Наименее опасным в дождливую погоду был именно такой лес – без подроста, с твердой и ровной почвой. Здесь было легче заметить врага и легче от него убежать.

Лось пересек лесную широкую дорогу и вдруг учуял людей. Запах жженого пороха ударил в ноздри. Люди были еще далеко, но Уг отчетливо различал этот пугающий едкий запах.

Лось бросился прочь от дороги. И тотчас услышал позади, там, где были люди, шум машины. Пересекая холм, он торопливо бежал, глухо ударяя копытами по усыпанной иглами, местами покрытой белым ягелем плотной песчаной земле старого бора. А чуткие уши его продолжали ловить машинный гул, который раскатисто метался меж сосен, то приближаясь, то отдаляясь.

Люди на автомашине преследовали быка. Пытаясь угадать направление его бега, они гнали свой легковой газик во всю мочь. Казалось, бык уже был потерян из виду, но неожиданно один из преследователей вновь увидел его на высоком холме. Машина рванулась, подминая по краям дороги мхи, разбрасывая песок на поворотах.

Уг бежал, как обычно, легко и быстро, выбирая более удобный путь. Если бы он знал, что машина может гнаться за ним только по хорошей дороге, то, конечно, спустился бы в низину, в труднопроходимый ельник. В какой-то момент у него даже стало проходить чувство опасности, ему показалось, что люди потеряли его. Он замедлил шаг. Задирая морду, глубоко и с удовольствием вдыхал горьковатый и густой воздух соснового бора. Это был воздух радости, воздух освобождения. Уг уже хотел было пойти поискать воду, чтобы освежиться, как вдруг снова увидел и услышал своего упорного, быстрого и смертельно опасного врага. Он рванулся стремительным галопом, выбрасывая копытами землю, песок, лежалую хвою, рваные хлопья мха…

Бык помчался в гору, спустился в низину, выбежал на новый виток дороги. Машина отстала, но лось был у преследователей на виду. Лес почти совсем поредел, перешел в молодняк по краям поля и не прятал Уга. Невдалеке показались дома знакомой ему деревни, куда он приходил однажды вслед за лошадью. Уг без колебаний устремился туда. Машина неслась следом. Люди настигали его. Они уже были на выстрел от быка. Будь они в кузове грузовика, роковые выстрелы уже прозвучали бы. А из легковой машины стрелять на ходу вслед убегающему зверю почти невозможно. Надо было догнать его…

Уг уставал, на редкость выносливый, сильный, он бежал уже чуть приоткрыв рот и вкладывая в прыжки последние свои силы. Все больше ускоряя бег, несся он по дороге прямо к деревне.

Преследователям – злостным браконьерам – показываться в деревне было нельзя. Пришлось бы отвечать и за преследование лося летом, да еще на машине, и за ружья в лесу в летнее время…

Деревню Уг пересек легким бегом, не торопясь, отдыхая. Отдых был необходим его измученному сердцу, которому, казалось, не хватало места в широкой и вольной груди.

Дыхание быка становилось ровнее, он уже не хватал судорожно воздух, будто воду во время сильной жажды. К другому концу деревни лось подходил почти спокойным шагом.

Стояло раннее утро, окутанная сном деревня молчала, только одинокая собака монотонно и невыразительно гавкала где-то в стороне. Было тихо и пустынно, но люди, гнавшиеся за Угом, не решились приблизиться к деревне. Воровски озираясь, водитель попятился на задней скорости, развернулся и быстро погнал машину прочь.

Лось вошел в воду по грудь, долго стоял, наслаждаясь покоем и прохладой лесного озера. Натруженные мышцы ног расслабились, вода расправила его шерсть, жесткую, густую, ласково щекотала кожу. Бык стоял на песчаном дне, изредка переступая ногами, фыркая и всхрапывая, полоскал рога.

Ему было хорошо: избавившись от беды и страха, он в полной мере ощущал всю прелесть родного лесного мира.

Большой Уг вышел на крутой обомшелый берег озера. Он ступал по-хозяйски, уверенно и неторопливо. Он был в лесу, у себя дома.

Уг спустился по склону в березовую рощу, постоял, прислушиваясь, глубоко втягивая ноздрями лесной воздух, наполненный множеством запахов. Опасности не было. Но все же ему вдруг показалось, что он недостаточно далеко ушел от погони.

Впитанное с молоком матери острое и постоянное чувство осторожности снова властно заговорило в нем. Бык стал удаляться от места, где его настигала автомашина, от деревни, которая спасла его, от своих родных угодий, расположенных по ту сторону деревни. Потому что на пути к родным местам, где-нибудь на развилке лесных дорог, могла поджидать его та самая, зеленая, как болото, автомашина, сверкающая огромным глазом – передним стеклом, отравляющая лесной воздух своим едким духом.

Лось быстро шел. Несколько раз останавливался, прислушивался. Шел долго. Через опушки и поляны – перебегал. Незадолго до полудня прилег отдохнуть. Он дремал, слушая лес. Дыхание растущего рядом можжевельника ласкало его ноздри, но забивало другие запахи, и бык пожалел, что лег около этого куста. Однако остался лежать здесь: в лесу было очень тихо и он мог вполне положиться на свои чуткие уши.

Врагов у лося в лесу было немного. Главные – волк и человек. Но и с волками, и с людьми он был готов при необходимости бороться, а не только уходить от них. И волк, и человек были слабее его. Человека делало сильным оружие, волка бык страшился, когда тот был в стае. Это были очень умные и опасные враги.

Сильней Уга был, пожалуй, один только медведь. Зимой, в голодное время, он спал в своей теплой берлоге под снегом, летом тоже не охотился на лосей. Однако весной медведи, особенно старые самцы, были очень опасны. Они, как и волки, загоняли лосей по насту.

Всех остальных многочисленных жителей леса лось мог не опасаться.