Текст книги "Рисса"

Автор книги: Виктор Потиевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

3. Медведь-шатун

На рассвете Уг вышел на просеку. Место было знакомое, хоть и удаленное от его родных угодий. Он и прежде бывал здесь и помнил, что неподалеку деревня. А вблизи ее, по краям лесных полян, в начале зимы он находил высокие стога. Сено в них было сухое, пахучее, такое же, как в лесном сарае. Угу очень захотелось найти такой стог. Он обошел несколько пересекающихся просек, осмотрел, обнюхал встреченные на пути поляны. Стогов не было. Только в одном месте в воздухе стоял аромат сухой травы и примятый снег был присыпан сенной трухой. Пахло человеком и домашним животным.

Он пошел по следу человека и лошади, по следу стога, увезенного совсем недавно. Пошел не только из желания поесть сена, но и из любопытства, свойственного всем животным. Неудержимого любопытства, из-за которого, случается, зверь даже забывает об осторожности.

Пьянящий дух сена еще витал в воздухе, вызывая в памяти Уга теплое лето, душистые травы лесных полян: сладкий клевер, кислый хрусткий щавель, пахучую ежу, нежную овсяницу, тимофеевку, высокий кипрей…

След вывел его на дорогу, идущую по краю леса, и лось беззаботно шел по ней, предаваясь приятным воспоминаниям, пока не приблизился к самой деревне. За изгородью первой избы, стоящей на отшибе, он увидел и лошадь, и сено, и человека. Сена было очень много, оно возвышалось на возу, большой кучей громоздилось во дворе.

Лошадь в упряжи поразила, испугала Уга. Он понял, что сооружение из палок и ремней, надетое на нее, лишает лошадь свободы.

Человек уходил со двора – поднимался на крыльцо избы, – и Уг вполне мог перемахнуть через забор: ближе познакомиться с животным, обнюхать его, но лося настолько встревожили путы, надетые на лошадь, что он застыл как вкопанный.

И тут, обернувшись, человек заметил его. Немного согнутый, с морщинистым лицом, человек этот был очень стар. И видимо, очень добр, потому что, увидев лесного гостя, он сказал:

– Ну что, небось сена пришел попробовать? Оголодал, бедолага.

И он не спеша сошел с крыльца, прихватил небольшую охапку сена и направился к забору.

Не понимая слов, Уг почувствовал их доброжелательный тон и, может быть, даже взял бы сено, но тут из-за дома выскочила собака. Маленькая, невзрачная, но непомерно злобная, – как часто бывают злыми те, кому не дано ни силы, ни красоты, – она, захлебываясь заполошным истеричным лаем, торопливо устремилась в сторону лося.

Уг настороженно осмотрелся. В визгливом голосе собачонки была уверенность, что на ее крик сбегутся и собаки, и люди. И тотчас же к лаю шавки присоединились голоса других собак…

Осторожный зверь побежал прочь от околицы, сначала рысцой, а потом быстрым галопом.

День был светлый и солнечный. В лесу начиналось бурное весеннее оживание. Со всех пригорков стекали ручьи; холмы и склоны, уже очистившиеся от снега, зеленели мхом и брусничником. Лес серебрился в солнечных лучах, играл бронзовыми бликами сосновых стволов, чистых и строгих. Уг часто останавливался и, поднимая морду, внюхивался в запахи лесного дня. Деревья, ободренные солнцем, источали дурманящий дух. Они спешили пробудиться, набухнуть почками, распахнуться в небо зеленой листвой. Березы переполнились сладким соком, который, казалось, просвечивал через их белую, словно светящуюся кору. Он сочился из ранок, нанесенных человеком, зверем или птицей, из надломов, появившихся от порывов ветра и ураганов. Уг очень любил слизывать эту прозрачную вкусную жидкость, приятно пощипывающую его большой широкий язык. Лось мог долго стоять, внюхиваясь в пьянящее дыхание оживающего леса, на ходу он тоже дышал глубоко и с наслаждением.

Прошло несколько дней. Бродя по тропам и лесному бездорожью, Большой Уг постепенно приближался к своим родным угодьям, к местам, где он обитал почти постоянно, откуда угнали его волки. Старый Вой со своей стаей и другие его собратья заходили туда нечасто и долго не задерживались.

К человеческому жилью он подошел в сумерках, когда солнце уже легло за горизонт, а в лесу вязко растекалась сумрачная тишина и немного похолодало. Еще издали Уг уловил запах дыма из печной трубы, так непохожий на дым костра с его сложными запахами пригорелой земли, травы, мха. В дыме из людского дома лось чувствовал пахучее веянье самой печи – сухой глины, разогретых кирпичей. Чутко подрагивая ноздрями, Уг глубоко втягивал эти непривычные запахи. Тонкие нежные полоски дыма зыбко и бледно тянулись по лесу. Они и тревожили зверя и манили к людскому жилью, к знакомому деревянному сараю, где после его ухода еще оставалось ароматное сено.

Обходя дом сбоку, он заметил, что окно светилось. Пошел к сараю, стараясь не шуметь. Дверь была так же, как и в прошлый раз, приотворена, сеном пахло еще сильней, внутри никого не было. Уг постоял у входа, внюхиваясь и вслушиваясь в тишину. Люди были в доме, он это знал, и все-таки решительно вошел в сарай, прошелся от стены к стене. Все было как и тогда, только сена лежало больше.

С удовольствием жевал лось эту сухую траву, время от времени замирая, чтобы прислушаться. Насытившись, улегся в самую середину кучи, где было повыше и помягче. Дух трав пьянил быка, сладкие, терпкие, острые ароматы лета обволакивали рот, ноздри. В чуткой полудреме ему казалось, что он лежит на сухом летнем лугу и стоит ему приподнять голову, как нежная трава приятно коснется и защекочет его похожую на бороду чувствительную серьгу, отвисающую под подбородком.

Бык отдыхал. Звучные удары его выносливого сердца отмеряли течение короткой весенней ночи, отстукивали время его жизни, время ночного земного покоя.

Когда он выглянул из сарая, солнце уже поднялось над лесом. Стояло светлое безветренное утро. Уг, приподняв морду, несколько раз потянул ноздрями воздух, постоял и пошел прочь со двора, не спеша осматриваясь, запоминая запахи. Внезапно стукнула дверь дома. Лось вздрогнул, хотя ждал какого-то подобного звука, который могут издавать люди. На крыльце появился человек, но бык продолжал обходить дом.

Высокий бородач, жмурясь от яркого света, с улыбкой изучающе смотрел на лесного гостя. Настороженно приподняв голову, скашивая внимательный глаз на человека, Уг шествовал по двору.

Зверь и человек присматривались друг к другу. Осторожный Уг чувствовал доброжелательность человека. Особым звериным чутьем улавливал он доброту своего нового знакомого и не боялся его. А человек думал о неожиданно возникшей возможности общения с лесным великаном и радовался этому.

Отойдя подальше, лось побежал. Не от страха, с запозданием охватившего его, не для того, чтобы быстрей скрыться в лесу, перешел он на бег. Нервное напряжение от необычайного для него знакомства – тревожного, волнующего, влекущего и все-таки пугающего его – нашло выход, разрядку в этом галопе.

Лес оживал с каждым днем, с каждым часом. Многочисленные ручьи, превратившиеся в бурные потоки, днем и ночью звенели, журчали, плескались, наполняя всю округу радостными звуками движения, жизни. Угу нравился шум воды. Он вообще любил воду, подолгу купался летом, особенно в жаркое время. Любил постоять в воде, всегда долго пил, но только чистую воду – из родника, озера или ручья. И никогда не пил из болота.

Снег – единственное, что осталось от зимы, – кое-где лежал в лесу.

Уг шел по широкой просеке спокойно, не торопясь, высоко поднимая ноги. Почва здесь была сырой и неровной – с кочками, пнями, поросшими мхом и заполненными талой водой рытвинами.

Рядом треснула ветка. Лось замер, повернул голову на звук. И вдруг уловил чужой грозный запах… Запах был очень слаб, потому что враг подходил с подветренной стороны.

Лось рванулся вдоль просеки, и тотчас сбоку из-за молодых еловых зарослей выскочил медведь. Длинный, худой и стремительный, он взревел на высокой ноте, с подвыванием, в котором сквозило раздражение и ненависть, и бросился наперерез Угу.

Медведь был крупным и тощим. Его длинная бурая шерсть свалялась и потускнела, глаза горели лихорадочным огнем, широкие когтистые лапы легко несли большое тело. Видимо, давно уже поднятый из берлоги, зверь шатался по лесу в поисках пищи. Таких медведей люди называют шатунами. Второй раз в берлогу они не ложатся и ходят по лесу до лета, голодая и злобясь на все и на всех.

Уг встречал медведей только летом, близко не подходил, потому что их запах вызывал у него безудержную, даже паническую тревогу, хотя непосредственной угрозы при этих случайных встречах, казалось бы, не возникало – медведь не крался за Угом. Даже встретившаяся однажды с ним нос к носу медведица с медвежатами только грозно и отпугивающе зарычала, явно прогоняя лося. И все-таки Уг не искушал судьбу – при виде медведей он тотчас убегал. Видимо, существовавшее издревле, перешло к нему по наследству чувство тревожно-трепетного почтения к медведю, чувство страха перед этим громадным хищником, сильней которого нет никого в северных лесах.

Уг сделал несколько стремительных прыжков и в эти короткие мгновения понял, что медведь нагоняет его. Тогда он резко свернул влево от просеки, в сторону глубокой ямы с крутыми склонами, на дне которой журчал ручей. Яма была широка, но разогретый испуганный бык вложил в прыжок всю силу своих жилистых длинных ног и перелетел ее. Голые ветви березы больно хлестнули его по глазам, и он помчался по пологому лесному спуску – благо лес был здесь редким, – разгоняясь все больше и больше…

Упустив быка, медведь замер на краю ямы, встал на дыбы, заревел длинно и пронзительно, бросился назад, вперед, попробовал передней лапой спуск с обрыва – земля, глинистая и мокрая, отвалилась под этим нажимом, упала на дно канавы – и зверь, разочарованный и еще более, чем прежде, раздраженный, как-то странно, вприпрыжку, побежал вдоль ямы, видимо искать брода и не теряя надежды по следу найти удравшего лося. Он негромко урчал, коротко взревывал, снова урчал на бегу. В этих звуках слышались и злость, и обида. Грозный и свирепый его рык чередовался с почти жалобным урчанием.

Уг все бежал и бежал, путая след, по ручьям и оврагам и потом, когда перешел на шаг, еще долго не мог успокоиться. Даже неожиданно взлетевшая ворона испугала его – он вздрогнул. И в этот момент как-то вдруг осознал, почувствовал, что опасность-то миновала совсем. Он глубоко вздохнул несколько раз и стал выбирать место для дневного отдыха.

4. Испытание

Белые ночи пришли как-то незаметно. Постепенно мгла к полуночи становилась все бледнее и наконец совсем исчезла. И тогда ночь стала прозрачной, как летний ручей, серебристой, белой. Снега уже давно не было, и тихие прогалины, покрытые обнажившимися зелеными мхами, были приятным ложем для Большого Уга. Проросла молодая трава, вкусная, сочная, приятно хрустящая на зубах. Ветви деревьев опушились листвой и при дуновении ветра уже шелестели, а не постукивали, как тогда, когда были еще голыми.

Наступила пора бурного цветения. А Уг все еще был один. И хотя он привык к одинокой жизни, иногда ему становилось не по себе, он искал встреч с другими лосями, а когда находил их, тяга к общению уже проходила, и он, совсем недолго побродив рядом, уходил, чтобы снова жить в одиночестве.

Был тихий теплый пасмурный день. Уг спускался к ручью, чтобы попить, прополоскать копыта в чистой воде. И вдруг на него дохнуло родным до головокружения запахом. Он быстро свернул в сторону, на запах, и увидел совсем рядом лосиху-корову, а за большим кустом можжевельника двух маленьких лосят. Уг подошел к ним. Лосиха приветливо пофыркала, переступила ногами, и Уг, и она осторожно обнюхали друг другу морды, корова даже лизнула его слегка, но Уг гордо качнул головой и отступил. Все трое ему понравились – и мать-корова, и лосята. Он долго обнюхивал одного из лосят, несколько раз лизнул – это лосенку понравилось. Он был очень тоненький, с нежной бархатистой кожей, неуклюжий и смешной. Малыш еще не умел как следует рвать траву, земля попадала ему в рот, и он забавно отфыркивался. Взрослые лоси смотрели, как едят лосята. Случайно увидев в этот момент Уга и лосиху-мать, можно было подумать, что они смеются, глядя на малышей. По-своему, по-лосиному, одними глазами.

Потом Уг учил лосенка пить. Маленький теленок уже многое умел: легко отыскивал по запаху мать-лосиху за кустами, быстро бегал на своих тонких ножках, но пил неумело – то и дело захлебывался. Хорошо он мог только высасывать материнское молоко.

Они заходили вдвоем в ручей – неглубоко, чуть выше копыт. Уг пил рядом с лосенком. Малыш глотал, захлебывался, смотрел на Большого Уга, как тот пьет, снова сам пил, снова захлебывался, но уже чуть-чуть меньше… Потом они бегали. Догоняли друг друга – играли. Мать в это время занималась вторым лосенком: пряталась, а он искал ее и находил. Всем четверым было хорошо и радостно.

Несколько дней провел Уг в обществе лосихи и телят и уже стал скучать по своей одинокой жизни. Даже игры с лосятами не доставляли ему такой, как прежде, радости, постоянное присутствие кого-то рядом раздражало быка, отвлекало его от привычных наблюдений за жизнью леса. Уг не показывал своего раздражения, но вскоре расстался со стройной и спокойной лосихой и ее маленькими телятами – игривыми, радостными, быстроногими.

Теперь он снова был один.

Белая ночь мягко опустилась на деревья и кусты, и они словно засветились изнутри. Уг прилег между мшистыми сухими кочками в редком осиннике на холме. Ночная дремота не пришла сразу, он лежал, закрыв глаза, и ему все вспоминались маленькие забавные лосята, которые заигрывали с ним, вставали на дыбы, поднимая свои тоненькие передние ножки, то один, то другой ласково лизали большую голову Уга…

Солнце уже взошло. Лось проходил через молодую березовую рощу, останавливался, выискивая на кочках свежую траву. Постепенно он подошел к асфальтированному шоссе и пасся среди кустарника, невдалеке от обочины. Иногда по дороге с шумом проносились машины, однако бык обращал на них мало внимания.

Когда он ступил на асфальт дороги, чтобы перейти на другую сторону, где, как ему показалось, трава была выше и гуще, из-за поворота выскочил грузовик. Уг не видел автомашин вблизи, не знал, что это такое, но они казались ему безопасными. Они всегда мирно проходили по шоссе мимо, не задерживаясь, их гуденье вовсе не напоминало рычание хищника, у них не было видно ни пасти, ни зубов – почему же их надо было бояться?

А сейчас можно было рассмотреть машину вблизи… Бык остановился посреди шоссе, с интересом разглядывая движущийся к нему автомобиль.

Шофер тоже увидел лося. Он и раньше встречал лосей около лесных дорог. Но чтобы прямо на шоссе – стоит и смотрит, – это было впервые.

В мозгу шофера лихорадочно мелькали мысли: «А если сбить его? Спрятать в кустах? Дорога пустынная, ездят редко, успею спрятать. Потом по частям и вывезу. Ух, сколько мяса будет! Бесплатно!» И он нажал на педаль газа. Бортовой пятьдесят первый газик, нудно завывая, быстро набирал скорость. А на дороге спокойно и мирно стоял зверь и, ничего плохого не подозревая, с интересом рассматривал незнакомое существо, движущееся к нему. Уг почувствовал угрозу столкновения в самый последний момент, он рванулся назад, в сторону, но было поздно.

Разогнавшийся грузовик сильно ударил лося в бок радиатором, быка развернуло, и он вскользь стукнулся головой о крыло машины.

От удара в глазах сверкнула белая вспышка, и Уг рухнул на асфальт дороги. Он лежал, распластавшись по серому жесткому полотну шоссе; на молодых рогах, еще мягких, не затвердевших, покрытых тонкой кожей и шерстью, в местах ссадин медленно просачивались яркие капли крови.

Водитель выскочил из кабины, огляделся. Машин не было ни видно, ни слышно. Шофер осмотрел капот, бампер, крылья своего грузовика. Незначительные вмятины не огорчили его – их и выпрямлять-то не надо было. Он удовлетворенно хмыкнул. «Хорошо, что не успел сильней разогнаться, – подумалось ему, – а то лось – махина большая, сильно ударишь – сам поуродуешься». И он полез в кабину за ножом, чтобы разделать тушу и по частям спрятать в кустах.

Первое, что почувствовал Уг, – близкий, удушливый, вонючий запах теплого, нагретого солнцем асфальта, смешанный с ядовитым духом машины.

Машина возникла в его глазах сначала расплывчатым зеленым пятном, похожим на большой куст. Потом она приняла четкие, теперь уже ненавистные быку очертания, и он резко встал на ноги. В голове шумело, тело его ломило, но злость, закипающая свирепость захлестнули быка.

В это самое время шофер искал под сиденьем нож. Случайно взглянув через переднее стекло на дорогу, он обомлел. Напротив радиатора, воинственно опустив голову, стоял сбитый им лось и свирепо смотрел на него своими большими, налитыми кровью глазами. Человек перепугался. В этом мрачном, ненавидящем взгляде он увидел злорадный огонек мести, близкой расплаты. У него похолодела спина… Но в следующее мгновение он облегченно вздохнул: ведь от разъяренного быка можно просто уехать!

Шофер включил зажигание. Стартер крутился, но машина не заводилась. Он попробовал еще и еще раз. Напрасно. Видимо, что-то случилось от удара, – может, главный провод выскочил или еще что… Надо было выйти, поднять капот, посмотреть и попробовать завести ручкой. Но выйти было нельзя.

Большой свирепый бык, немного постояв, подошел к машине спереди и вдруг, резко вскинув переднюю ногу, ударил копытом. Зазвенела разбитая фара, звон, видимо, понравился зверю, и он принялся бить машину ногами. Удары были мощными, железо гулко звенело, глубоко проминаясь и лопаясь под прочными копытами. Лось иногда бил поочередно обеими передними ногами, привставая на дыбы.

Водитель сидел, обхватив руками голову, глубоко вдавившись в сиденье, и слушал гулкие скрежещущие звуки ударов, превращавших его почти новый грузовик в металлолом. Он вздрагивал при каждом ударе – такими сильными они были – и с ужасом думал о том, что бы произошло, не окажись он в кабине в момент нападения быка. «И зачем только связался я, – с горечью сожалел он, – с этим диким злобным зверем…»

Изуродовав в машине все, что можно было изуродовать, Большой Уг спокойно прошествовал в лес, на ту сторону, на которую он хотел перейти, когда его сбил грузовик, и скрылся за весело шелестящими листвой березами.

Только тогда водитель отважился выйти из кабины…

Хотя Большой Уг и чувствовал себя победителем, но ему было плохо. От удара тошнило, иногда кружилась голова. И его вдруг потянуло в глухую чащобу, туда, где, он знал, росла ароматная целебная трава. Ему так захотелось понюхать ее, поесть. Она росла только в одном месте, и бык двинулся туда, перешел через несколько оврагов, пересек ручей.

Солнце уже стояло высоко, когда лось подошел к болоту. Оно раскинулось перед ним – широкое, топкое и зыбкое, пьяняще пахнущее багульником. А та самая, желанная, заветная травка росла как раз по другую сторону болота, где невдалеке виднелась березовая роща, а чуть повыше – молодой сосновый лес.

Большой Уг прошел вдоль берега болота в одну и в другую сторону – топям не видно было конца.

Он осторожно пошел по болоту. Зеленая трясина, покоящаяся на плотных сплетениях корневищ осоки и камыша, зыбко колебалась, но держала быка. Густые болотные запахи мягко втекали в его большие ноздри. На слабом ветру чуть шелестели стебли голубики и багульника, розово-лиловые цветы андромеды словно приветствовали его, чуть покачиваясь. Бело-розовые, на длинных ножках росянки настороженно смотрели вверх, приготовив свои аккуратные хищные листочки, чтобы схватить волосками-щупальцами неосторожного комара и растворить его в светло-желтом соке… Лось медленно ступал, пружиня сильными большими ногами. Обе половинки копыта при этом расходились в стороны, растягивая жилистую перепонку, ступня быка становилась намного шире и не проваливалась. Терпеливо, не спеша пробуя перед собой почву, прежде чем окончательно ступить, Уг шел через топь. Оставалось совсем немного до берега, до желанной березовой рощи, когда лось обнаружил, что почва впереди не выдерживает тяжести его копыта. Едва он пробовал надавить ногой – нога проваливалась. Осторожно, зная коварство таких трясин, бык попытался нащупать опору справа и слева от себя. Но и здесь почва уходила из-под ног. И тогда опытный и умный зверь лег на бок и медленно, отталкиваясь ногами от цепких кочек, пополз к близкому берегу. Его не очень длинная летом, гладкая шерсть хорошо скользила по влажной траве и мхам трясины, но все равно продвигался он с большим трудом. Появившиеся вместе с первым теплом комары и слепни, пользуясь его беззащитностью, где могли пробиться сквозь шерсть – на голове, морде, в паху, нещадно впивались в него, кружились и гудели над ним целым роем.

День уже перевалил за середину, а бык все еще упорно и без отдыха полз. Едва почувствовав передними ногами твердую почву, он зацепился за нее копытами, подтянулся, вскочил на ноги, взбежал на пригорок и начал кругами бегать по овеваемой ветром полянке. Ветер разогнал комаров, чистый прохладный воздух освежил зверя, прояснил голову, одурманенную запахом багульника. Достаточно размяв мышцы после однообразных и утомительных движений, Уг пошел на знакомый ему склон оврага искать свою лечебную травку.

Она была терпкой и горьковатой, но очень приятной, бык съел ее совсем немного – столько, сколько хотелось. Потом спустился к ручью, сделал несколько глотков и больше пить не стал – вода, хоть и проточная, показалась ему не очень чистой. В ручье росли желтые кубышки и белые кувшинки, они по-разному сильно пахли, привлекая внимание лося. Он сорвал несколько цветков, съел. Он любил иногда ими полакомиться, но в лесу они попадались нечасто. Поднявшись на склон холма, лось пошел вдоль ручья вверх, против течения, шел довольно долго и обнаружил маленький чистый приток. Пройдя по нему несколько шагов, нашел небольшой лесной родничок – студеный и очень чистый.

Уг долго и с удовольствием пил, потом спустился к ручью, вошел в него почти по колено, потоптался, походил, освежая ноги, опустил в воду морду, искусанную комарами, выскочил на берег, отряхнулся и, звучно ударяя копытами, побежал по узкой звериной тропе через молодой сосновый бор к светлеющей поодаль опушке леса.