Текст книги "Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир"

Автор книги: Вики Майрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Но Билл не умер, а продолжал мотаться по стране, пока не осознал, что ему уже перевалило за тридцать, что 1970-е годы подходят к концу, а он очутился почти в том же месте, откуда двенадцать лет назад начались его странствия. Война окончилась, его злость и возмущение остыли, или, во всяком случае, залегли на дно его души. Теперь он больше проживал на востоке разросшихся пригородов Лос-Анджелеса, по-прежнему работая то здесь, то там, каждые несколько месяцев переезжая с места на место, и, как только его снова охватывал страх, начинал пить и бродяжничать. Между делом он окончил в Алта-Лома колледж Чаффи, получил диплом лесничего, но оставался свободным, как и раньше: ни друзей, ни вещей, ни крыши над головой. В июне 1979-го он оказался в одном местечке под Лос-Анджелесом, где работал в маленькой компании, производящей трейлеры для туристов и подвесные кровати для кабин грузовиков (название компании он не мог вспомнить). Однажды Билл остановился перед светофором на безымянной дороге в центре маленького городка Сан-Бернардино, глядя, как на горизонте разгорается еще одно калифорнийское утро, и в этот момент нежданно-негаданно жизнь его круто изменилась.

Буквально над головой он услышал мощный удар, подобный взрыву гранаты, и инстинктивно пригнулся. Несколько секунд выжидал, но вокруг царила тишина.

Тогда Билл осторожно приподнял голову над приборным щитком. В этот ранний час, в половине шестого утра, улица с двумя рядами домов и темными витринами магазинов была совершенно пустой, не было видно ни людей, ни машин. Он приоткрыл дверцу и вылез осмотреть крышу своей машины, решив, что стал жертвой нападения хулиганствующих подростков. Действительно, на крыше появилась вмятина, в которой лежал какой-то черный комок, и оттуда в разных направлениях стекала красная жидкость.

Потом он понял, что это кровь. А комок – это не пакет, как он подумал сначала, а котенок. Кто-то швырнул котенка в его автомобиль. И судя по виду его распростертого тельца, с порядочного расстояния.

Билл осторожно достал котенка. Тот лежал у него на ладони с закрытыми глазами, с беспомощно свесившейся головкой, поджав лапки. Единственным признаком жизни было судорожное сокращение грудной клетки и сопровождавший каждый тяжелый вдох булькающий звук. Билл знал, что это означает: проникающее ранение легких, которых он достаточно навидался во Вьетнаме. Солдаты его батальона стаскивали с сигаретных пачек целлофановые обертки и прятали их в подсумок. Если приложить такую обертку к ране на легких, на нее тампон, а потом туго обмотать чем-нибудь подручным грудную клетку, можно было спасти жизнь товарищу. В то утро в Сан-Бернардино у Билла не было целлофановой обертки, поэтому он просто зажал отверстие раны большим пальцем, другой рукой провел по мордочке котенка, очистив его ноздри от крови, и оглядел улицу в поисках помощи.

Чуть дальше он заметил вывеску ветеринарной клиники. Окна ее были темными, но Билл издали увидел, что туда вошел человек. Бросив машину на перекрестке, он добежал до двери и стал стучаться. Внутри у котенка продолжало булькать, он истекал кровью.

Какой-то человек открыл дверь, и Билл сунул ему несчастное животное.

– Вызовите врача. Пусть он им займется. Я все оплачу вечером, а сейчас опаздываю на работу.

Человек забрал котенка, и Билл бегом вернулся к машине и успел вовремя примчаться на работу.

Когда вы спасаете животное, между ним и вами возникает особая связь. Допустим, вы вытащили из пруда тонущую собаку или освободили ее от цепи, стянувшей ей горло, или обнаружили где-то на заднем дворе брошенного без еды и питья пса и накормили его. Для вас это было просто волнующим событием дня, но собака отлично понимает, что попала в беду, а вы ее выручили. То же происходит и с кошкой, которую вы не только прикармливаете, так что она уже не хочет от вас уходить, а забираете домой, когда она больна или умирает от голода, и навсегда оставляете у себя. Так случилось с Дьюи, когда зимой 1988 года я достала его из короба для возврата книг. Подобно Дьюи, большинство животных на всю жизнь сохраняют благодарность своему избавителю, в противовес многим людям, которые – что бы вы для них ни сделали – находят повод отвернуться от вас.

А если животное ранено и нуждается в серьезном уходе? Тогда связи становятся еще крепче. Мы с Дьюи привязались друг к другу за ту неделю после его спасения, когда я лечила его обмороженные подушечки лапок. Дьюи сразу понял, что моя доброта не сиюминутна, что я буду с ним до тех пор, пока он во мне нуждается. И я тоже его узнала. Это звучит банально, но как иначе сказать? Я узнала его открытый и приветливый нрав, его доверчивость и дружелюбие. Я видела его в беспомощном состоянии, поэтому поняла его истинную натуру. Я знала, что он мне благодарен, даже любит меня, хотя мы провели вместе всего несколько дней, и что он никогда меня не оставит. Мне нравится говорить, что мы смотрели друг другу в душу, и, возможно, так оно и было. Думаю, между нами действительно зародилась глубокая взаимная связь, становившаяся все сильнее в течение последующих девятнадцати лет. А может, просто мы слишком много были вместе и поняли, что мы оба существа с открытым сердцем, готовым к любви.

Нечто подобное произошло и с Биллом Безансоном. Он еще не любил котенка, когда бежал с ним к ветеринару. Это был просто акт милосердия со стороны человека с добрым сердцем, который никогда не оставлял без помощи попавшее в беду животное. И наверное, было бы преувеличением думать, что он полюбил малыша, когда пришел к ветеринару после работы и узнал, что каким-то чудом котенок выжил. Ведь с того памятного сентября 1968-го Билл Безансон ни с кем не завязывал серьезных отношений. Напротив, он двенадцать лет старательно избегал таких отношений и ожесточал свое сердце против любой связи.

Будет более правильным сказать, что Билл Безансон пришел в восхищение от стойкости и живучести котенка. Это крошечное создание весом всего в несколько фунтов и возрастом не старше полутора месяцев оказалось настоящим борцом за жизнь! Билл ошибался, когда думал, что котенка швырнули в машину или что он сорвался с балкона. Нет, он выпал из когтей хищной птицы. Ранним утром охотится за пищей только сова. Она пикирует на маленькое животное, наносит сильный удар своим острым клювом, стараясь перебить позвоночник, и только в гнезде окончательно его добивает. Котенок выдержал первый удар и стал драться с совой, поэтому у него на мордочке были следы от ее когтей, и во время схватки сова случайно выпустила его.

– Да, ну и кот! Просто ужас берет! – изумленно повторял ветеринар, которым оказался человек, утром вышедший навстречу Биллу, описывая ему полученные котенком повреждения. – Надо же, упал с неба прямо вам на крышу… Даже представить страшно!

– Так он и получил свою кличку, – обычно заканчивал Билл рассказ о том случае. – С того момента он стал называться Спуки [13]13
  Страшный, ужасный.


[Закрыть].

Спуки оставался в клинике целую неделю. Восхищенный им доктор лечил его бесплатно, Биллу приходилось только покупать лекарства, правда в большом количестве. Спуки нуждался в серьезном лечении и уходе. Он получил травму от удара, колотую рану и в дополнение ко всему инфекцию. Все его крошечное тельце было в синяках и глубоких царапинах, к тому же у него были настолько серьезные внутренние повреждения, что в течение месяца он не мог принимать твердую пищу. Билл кормил его с ложечки несколько раз в день. Спуки зашили рану на груди, нанесенную острым клювом совы, поэтому на шею ему надели защитный конус из пластика, чтобы он не мог порвать швы зубами. В этом воротнике, похожем на мегафон, малыш выглядел невероятно жалким и трогательным.

Но даже в таком виде он был прелестным. Хотя ему не было еще и двух месяцев, можно было представить, что он станет стройным и худощавым. У него была длинная узкая мордочка, похожая на морду пантеры, в посадке головы с большими умными и спокойными глазами чувствовалось нечто царственное, как у кошек на древних египетских резных изображениях. При обычном освещении он казался совершенно черным, но на солнце, которое он очень любил, высвечивался блестящий рыжеватый подшерсток. Вел себя Спуки ровно, на людей не бросался, не приставал к ним с жалобным мяуканьем, не таскал карандаши, но этот медный оттенок шерстки выразительно говорил о таящейся под внешним благодушием смелой и сильной натуре. Уже теперь было ясно, что он не даст себя в обиду.

Привязался ли Билл к Спуки всей душой за тот месяц, когда кормил его с ложечки? Если допытываться, вероятно, он сказал бы, что именно тогда и полюбил котенка. Но спустя тридцать лет это трудно было бы утверждать. Да и кто может точно сказать, когда и от чего зарождается любовь?

Впрочем, это не так уж важно. Важно то, что сам кот полюбил Билла Безансона сразу и навсегда. Перебравшись в новое жилище, Билл первым делом вырезал отверстие в натянутой на дверную раму москитной сетке, чтобы Спуки мог свободно входить и выходить. Пока Билл работал на конвейере или в гараже, Спуки разгуливал по улицам и по окрестностям городка. Но как только Билл возвращался с работы, он мчался домой. Если Билл не заставал его сидящим у двери в дом, то стоило ему крикнуть «Спуки!», и тот летел на зов сломя голову. Зачастую он бежал издали, и Билл видел, как кот буквально перелетает через забор. Он с разбегу налетал на Билла, терся и вился вокруг его ног, не давая ему шагу сделать. Билл укладывался с банкой пива на диван, а Спуки ложился ему на живот, вытянув на его груди лапы, и лизал его в нос. Улица его уже не интересовала, он предпочитал находиться со своим другом. Иногда они целый вечер сидели рядом.

Их связывала не просто дружба, а родство душ и похожий жизненный опыт. Подобно Биллу, Спуки столкнулся с темной стороной жизни. Подобно Биллу, он мог погибнуть, но остался живым и здоровым, не утратив природной жизнерадостности, которая смягчала тяжелое нравственное состояние Билла. Ночью Спуки забирался к нему в кровать. Билл всегда спал на боку, а Спуки укладывался на подушке, прижавшись мордочкой к его бороде. Затем лапкой тянул его руку к себе, пока Билл не обнимал его. Даже если Билл засыпал один, проснувшись, он всегда обнаруживал, что Спуки лежит клубочком в его объятиях. И это было очень важно: спустя десять лет после возвращения с войны он впервые стал спать спокойно, без кошмаров, постоянно чувствуя во сне маленькое теплое тельце своего друга и стараясь не придавить его.

Однако не каждый вечер проходил так мирно и спокойно. Как многие ветераны войны во Вьетнаме, Билл частенько устраивал вечеринки, и тогда в его доме шумели мужские голоса, гремела музыка, рекой лилось пиво и всю комнату застилали клубы дыма от сигарет. Бродила ли еще в них молодая кровь, пытались ли они таким образом заглушить страшные воспоминания или пускались во все тяжкие от ощущения собственной обреченности, но так или иначе это был не просто разгульный образ жизни. Если в доме становилось чересчур шумно, Спуки уходил в заднюю комнату и укладывался на рюкзак Билла или забирался в его спальный мешок, но вообще против гостей он не возражал. Обыкновенно он сидел на спинке дивана и принюхивался к дыму или соскакивал на пол и тыкался холодным влажным носом кому-нибудь в ногу. Это был коронный номер Спуки – подкрасться к человеку и прижаться носом к оголенной коже между носками и брюками. Ощущение было такое, как будто на это место плеснули холодной водой. Так он привлекал к себе внимание. Человек нагибался, чесал ему за ушком, гладил по спинке, и если кот чувствовал в нем дружелюбие, то забирался к нему на колени и сворачивался клубочком. Ему очень нравилось лежать на коленях.

Холодный носик Спуки был его визитной карточкой, его предупреждением. Что бы ни происходило вечером, Билл Безансон был уверен, что ровно в половине шестого утра ощутит на себе прикосновение холодного носа друга. Как многие кошки, Спуки обладал внутренним чутьем времени. Он точно знал, во сколько ему должны подать еду, и задержек не терпел. Как бы отвратительно ни чувствовал себя Билл, в половине шестого он брел в темную кухню и ставил перед Спуки мисочку с едой.

– Он очень ко мне привязался, – объяснял Билл. – Он очень ко мне привязался.

И Билл Безансон тоже испытывал к нему сильную привязанность, без кота никуда не ходил. Если Билл находился дома, Спуки был рядом с ним, если выходил погулять, Спуки степенно следовал сзади. Теперь, если на Билла накатывала тоска, гнавшая его бродяжничать, он уже не был одинок, с ним был Спуки. Походный котелок, рюкзак с небольшим запасом продуктов – вот и все, что они брали с собой в дорогу. Пока Билл голосовал у обочины, Спуки охотился в траве на кузнечиков, наскакивал на бледно-желтые головки нарциссов, которые покачивал легкий ветерок, или играл со своей тенью. Как только какая-нибудь машина тормозила, Билл окликал кота, и тот моментально подбегал, вскакивал на сиденье, и они отправлялись в путь.

Если Билл выводил свой «Харлей» – тот, что приобрел на Аляске, – он привязывал переноску Спуки к багажной сетке за собой. Но однажды он увидел человека с чихуахуа, который сидел на бензиновом баке, прямо за рукоятками мопеда, и подумал, что Спуки это наверняка понравится. Понимая, что лапки Спуки будут съезжать с металлического корпуса бензобака, он нашел кусок ковра и прикрепил его к баку двусторонним скотчем, но ковер сползал, и тогда он приклеил его к поверхности бензобака. Когда Билл снижал скорость до двадцати миль в час, Спуки щурил глазки, прижимал уши к голове и наслаждался встречным ветром, который ерошил его шерстку. Но как только Билл превышал эту скорость, Спуки сразу спрыгивал со своего сиденья. Он не злился, просто ему не нравилась слишком большая скорость. Сидя в своей переноске позади Билла, он спокойно переносил любую скорость, но только не на бензобаке. Однажды Билл решил принять участие в ралли на мотоцикле, которое проводилось в Стерджисе, Южная Дакота, и, преодолев расстояние больше тысячи миль, въехал на главную улицу городка с сидящим на бензобаке Спуки. Встречающие хохотали, выкрикивали приветствия, отпускали грубые шутки, но Спуки хранил презрительное молчание. Прижав уши, он проследовал через городок, как самый крутой и хладнокровный мотоциклист.

Они повсюду разъезжали вместе. Разбивали лагерь в лесу, собирали насекомых для коллекции Билла, карабкались по горам Сьерра-Невада, на попутных машинах добирались до Аризоны, чтобы увидеть громадные валуны и залежи кварцитов и песчаника, ездили на фестивали рок-музыки, и Спуки сидел с Биллом рядом на одеяле, брошенном на траву. Когда Билл переезжал в новое жилище, что он делал теперь каждый сентябрь, Спуки безропотно перебирался вместе с ним. За исключением пивного бара и работы, они повсюду были вместе – неразлучные друзья Билл и Спуки.

В 1981 году их семья пополнилась еще одним членом – женщиной. Во время извержения вулкана Святой Елены на западе штата Вашингтон ее дом накрыло толстым слоем пепла, и так случилось, что она сняла комнату у Билла, когда он жил в Южной Калифорнии. Билл заправлял пивным баром, а его квартирантка обслуживала посетителей придорожной закусочной, и они частенько сиживали вместе за кружкой пива. Билл и Спуки по-прежнему вели скитальческую жизнь, каждый сентябрь меняя место жительства, и, когда после какой-то ссоры эта женщина вернулась в родной штат Вашингтон, они последовали за ней. Билл и опомниться не успел, как они поженились. Билл устроился на металлообрабатывающий завод, остепенился и… стал пить.

– Все они были поверхностными, – позднее говорил он о своих отношениях с людьми. – Ничего глубокого и серьезного. Только у животного душа верная и преданная.

В тот сентябрь они снова снялись с места, и на следующий год, и через год. Он и не думал о том страшном сентябре 1968 года во Вьетнаме, прошло уже пятнадцать лет, и он не видел здесь связи. Просто каждый сентябрь его охватывало непреодолимое стремление снова отправиться в дорогу, и он уже не думал ни о жене, ни о работе, даже о Спуки. Страх, который преследовал Билла все эти годы, был сильнее всего.

Нечего и говорить, что брак Билла длился недолго. Он был обречен на неудачу в самый день венчания, когда Билл встал и в ответ на вопрос священника, желает ли он взять эту женщину в жены, произнес «Да» и подумал: «Что я делаю?» Отношения резко испортились уже через год, когда как-то ночью Билла разбудил испуганный вопль жены. Спуки, по ночам бродивший по лесу, принес им подарок – большую и толстую садовую змею, которая извивалась на простынях.

– Прогони этого проклятого кота! – потребовала жена. – Чтобы его духу здесь не было!

Стало ясно, что их отношения скоро прервутся. Они разошлись на год, затем еще год прожили вместе, но в 1986-м развелись официально. Спуки снова устраивался на коленях у Билла, спал с ним рядом на подушке. С тех пор их семья состояла из одних мужчин.

Спуки притащил змею в постель супругам вовсе не из ревности и не от одиночества. Ему не требовалось доказательств любви хозяина, потому что они оба чувствовали сильнейшую связь друг с другом. Уют и спокойствие – вот как я определяла такие же отношения с Дьюи. Уверенность во взаимной любви. А змея? На то он и был отважным Спуки.

Он был непоседливым, живым и игривым котом, готовым к любым приключениям. Однажды Билл с женой жили в доме у самого озера. В каждой квартире имелся балкон, а квартира Билла находилась на первом этаже, всего в нескольких футах от земли. Каждое утро жившая этажом выше женщина бросала со своего балкона пригоршни зерен кукурузы обитавшим на озере уткам и канадским гусям. Спуки стоял у задвигающейся застекленной двери и мяукал на птиц, а его хвост подрагивал от возбуждения. Таким уж он был, никогда не упускал возможности поиграть.

Однажды Билл отодвинул дверь балкона, но Спуки не бросился сразу на балкон, а попятился в глубь комнаты, разбежался и, перелетев через перила, плюхнулся прямо в стаю уток и гусей. Те с перепуганным гоготом бросились спасаться, всполошенно хлопая крыльями и в панике наскакивая друг на друга. Задрав хвост и голову над водой, Спуки выплыл на берег и, гордый собой, важно зашагал к дому. С тех пор, стоило Спуки завидеть стаю, он мяукал и терся о ноги Билла, пока тот не открывал ему дверь.

Но однажды Спуки разогнался и прыгнул… прямо на голову громадному гусю. Испуганный гусь выскочил из воды футов на пять, загоготал, опять плюхнулся в воду и, с шумом хлопая крыльями, из которых так и летели перья, побежал по воде, подпрыгивая и пытаясь взлететь. Спуки изо всех сил прижался к его спине и быстро оглянулся на Билла. Билл успел увидеть его обезумевшие от страха глаза. Затем гусь оторвался от поверхности воды, пролетел около десяти футов и, рухнув на землю, покатился вниз по берегу. Перед взглядом Билла мелькали то клюв, то красные лапы гуся, то кошачий мех. Потом гусю удалось встать на ноги, и он опрометью побежал к озеру. А Спуки припустился домой. С тех пор он больше не рисковал прыгать в гущу стаи.

Но он оставался собой и вечно что-нибудь выкидывал. Не раздумывая, бросался он навстречу опасности, а потом со всех ног мчался домой. В этом и было его очарование: он был самым любящим и ласковым существом, но при этом неутомимым искателем приключений. Он мог, уютно свернувшись, дремать у вас на коленях, а в следующую секунду броситься вслед прошуршавшей в траве змее.

Когда в их семье появился черный кот по кличке Зиппо, Спуки встретил его очень приветливо. Это произошло вскоре после знакомства Билла со своей будущей женой, когда после работы он часто задерживался за игрой в бильярд и решил, что Спуки нужен приятель. Где-то во время путешествий Спуки заразился кошачьей разновидностью СПИДа, поэтому Билл поместил в местной газете объявление, что ищет дружелюбного кота с положительной реакцией на ФИВ. Нашлась одна молодая семья, у которой не было средств на лечение своего больного котенка, и через несколько дней в доме Билла появился Зиппо.

Спуки сразу его полюбил. Он не только принял его, а стал относиться к котенку, как к младшему брату. Они удивительно дополняли друг друга. Спуки был лидером, вечно что-нибудь затевавшим, а Зиппо был толстым и добродушным лежебокой. Спуки гонялся за насекомыми, а Зиппо валялся в доме. Спуки сопровождал Билла на улице, а Зиппо следил за ними из окна. В те редкие случаи,когда Зиппо выходил из дома, он забывал, что нужно вернуться домой, когда его зовут. Его внимание отвлекали высокие стебли травы или пляшущие тени на заборе, так что он возвращался в дом, только когда на пол ставили его миску с едой. Однажды Зиппо решился выйти на прогулку и встретил в траве очень большого паука. Он играл с этим пауком весь день и вернулся домой, когда игра ему наскучила. Спуки дремал на кровати. Зиппо прыгнул к нему и стал пристально на него смотреть. Спуки вскинул голову. Выслушав бессловесное сообщение, он спрыгнул на пол, побежал прямо к пауку и в свою очередь затеял с ним игру.

Насколько близки они были? Как-то раз Билл сделал одну за другой три фотографии. На первой Зиппо лизал Спуки ухо. На второй Зиппо высунул язык с таким видом, как будто только что попробовал что-то ужасно неприятное, а Спуки выглядел усмехающимся. На третьем снимке уже Спуки лизал ухо Зиппо, будто хотел сказать: «Все в порядке, братишка, в тот раз я тебя провел, но мы все равно друзья».

Трое мужчин жили очень дружно, но не все было так гладко. После развода Билл чувствовал себя растерянным. Он не мог понять, что произошло между ним и женой, но был уверен, что с ним не все нормально. Почему его не может любить женщина? Почему его семейная жизнь не удалась? Между ними была стена. За пять лет супружеской жизни они ни разу не поговорили друг с другом откровенно, по душам, но он винил не жену, а себя.

– После развода я некоторое время сильно пил, – признается Билл. – И нагружал себя всякой тяжелой работой.

Ребенком, на ферме родителей в Мичигане, Билл мечтал стать лесничим. Он получил эту специальность, участвовал в тушении лесных пожаров, даже работал в Бюро охраны природы, но в течение нескольких лет на свои заявления в Службу леса получал вежливые отказы. На экзаменах у него всегда были высокие оценки, но работа почему-то доставалась менее квалифицированным соискателям. После одиннадцатого отказа и развода он пришел в такое отчаяние, что заглянул в контору первого же завода, которое встретилось ему на пути. Когда он заполнял заявление, вошел мастер, швырнул на стол секретарю пачку бумаг и сказал о ком-то:

– Подпишите ему последний чек. Он уволен. – Потом повернулся к Биллу и спросил: – Ты умеешь «тушить мясо»?

– Конечно, – не моргнув глазом, солгал Билл.

– Тогда ты принят. Утром приходи с заявлением.

Билл сразу направился в библиотеку узнать, что значит «тушить мясо». Он понятия не имел об этой работе. Оказалось, это означало спаивать разные медные части, как делает водопроводчик, когда спаивает вместе трубы. Биллу почудилось в этой работе какое-то сходство с двумя одинаковыми существами (человеком и кошкой), которые становятся крепким и неразрывным единством. К тому же эта работа обещала карьеру. Завод производил лопасти для вертолетных двигателей, и с «тушения мяса» он постепенно перешел к сборке вертолетов. Билл работал на «Боинге» двадцать лет с небольшими перерывами, пока не ушел на пенсию в 2001 году. И отдавал тяжелой работе все силы, стараясь заглушить неудовлетворенность жизнью.

И по мере того, как месяцы работы на заводе превращались в годы, с ним были Спуки и Зиппо. Порой Билл Безансон проводил на заводе по шестнадцать часов и даже несколько дней, но когда он возвращался домой, усталый или пьяный, Спуки неизменно встречал его у дверей. Прежде чем расположиться на отдых перед телевизором, Билл ставил на столик все, что могло понадобиться: пиво, чипсы, бумажные салфетки, телевизионный пульт и книги. Он знал, что стоит ему усесться на диван, Спуки сразу вспрыгнет ему на колени, и не хотел потом вставать, чтобы не беспокоить кота. Потом он ложился спать, и Спуки пристраивался у самого его лица, требовал, чтобы он его обнял, и Билл засыпал под его равномерное урчание и вдыхал запах его мягкой шерстки. А Зиппо сворачивался клубочком за спиной у Билла.

Наконец Билл почувствовал себя готовым к переменам. Он устал от монотонного чередования пьянства, отупляющей работы и жизни в дешевых наемных квартирах; компанию ему составляли только Спуки и Зиппо.

В Калифорнии, как раз перед женитьбой Билла, одна из его подружек заболела СПИДом. Это было в начале 1980-х, все страшно боялись этой болезни и сразу от нее отдалились. Один Билл не испугался и стал за ней ухаживать. Готовил ей еду, мыл, убирал за ней – словом, делал все, кроме инъекций анестетиков. Он оставался рядом до самой ее смерти. Впервые с 1968 года Билл почувствовал себя нужным.

Спустя десять лет он снова бросил пить и начал искать подобную работу в системе здравоохранения. Простояв у конвейера на вертолетном заводе десять часов смены, он отправлялся на десятичасовое ночное дежурство в центре реабилитации наркоманов, но от постоянного недосыпания едва держался на ногах. Когда один из его приятелей заболел раком мозга, Билл устроился на работу в медицинский центр по мозговым травмам, где помогал выхаживать пострадавших во время серьезных аварий на дороге. Он стал лечить гипнозом, помогая жертвам преступлений, несчастных случаев и насилия справиться с посттравматическим стрессом, не осознавая, что и сам был такой же жертвой. Работа была невероятно утомительной физически, эмоционально и умственно.

Но почему он ею занимался?

– У меня было такое чувство, что я возвращаю долг.

– Как это?

Пауза.

– Потому что я вышел живым и невредимым из некоторых тяжелых ситуаций. – Снова долгая пауза. – Благодаря тому, что мне кто-нибудь помогал.

Во время особенно долгого прекращения деятельности завода Билл поступил на работу в хоспис, ухаживал за умирающими у них в доме. В первый раз компания направила его к одной из самых трудных пациенток в списке. Она была очень раздражительной, невоздержанной на язык и изводила тех, кто за ней ухаживал, непрерывным нытьем и жалобами. Неудивительно, что санитары менялись у нее через каждую неделю. На второй день работы Билла она грубо закричала на него, а он повернулся к ней и спросил:

– Вы смерти боитесь, да?

Она замолчала, возмущенно уставилась на него и хотела что-то сказать, но опустила взгляд. Билл присел к ней на кровать, и они стали разговаривать о жизни, о прошлом и будущем. Он не вставал, пока она не выговорилась до конца.

Через несколько дней, когда у него был выходной, ему позвонили дети этой женщины.

– Мама умирает и хочет вас видеть.

Он пришел, и она выслала детей из комнаты.

– Расскажите мне, на что это похоже, – дрожащим голосом попросила она.

– Представьте себе самое красивое место, где вам приходилось бывать, – сказал Билл, – и вы перенесетесь туда.

Она закрыла глаза. И когда снова заговорила, казалось, будто ее голос доносится откуда-то издалека.

– Вы были правы, Билл.

И с этими словами умерла.

«Вот это и есть мое предназначение», – подумал Билл.

Он оставил работу на вертолетном заводе и посвятил все свое время ухаживанию за безнадежно больными. Он нашел медицинскую сестру, которой полностью доверял, и организовал компанию. Они работали по очереди по пять дней, обеспечивая больным постоянный уход и внимание. Уходя на работу, он оставлял Спуки и Зиппо пятигаллонную емкость с кормом, который поступал из его днища в миску котам. В москитной сетке было отверстие, так что коты могли в любую минуту выйти наружу. Зиппо предпочитал оставаться дома и спать, а Спуки обожал бродить по лесам, окружавшим такие городки на северо-западе штата Вашингтон, как Дарлингтон и Греннит-Фолс, в которые Билл постоянно возвращался из своих долгих странствий. Лес с высокими деревьями, каких никогда не видел Спуки, подходил к самым домам. В погоне за белкой он опрометью взлетал на сорокафутовую сосну, затем ложился на ветку и отдыхал, а белка с верещанием пряталась от него на самом конце тонкой ветви. Спуки невероятно привлекали эти проворные красивые зверьки. Ему казалось, что они созданы исключительно для того, чтобы доставлять удовольствие кошкам – в отличие от мышек-полевок, которые жили у подножия деревьев под толстым слоем хвои и существовали для того, чтобы их есть. Спуки разрывал хвойное одеяло, танцевал на задних лапках, когда находил мышь, и потом бросался на беззащитное существо. Если бы это зависело от Спуки, он охотился бы на полевок целыми днями.

Но как только Билл приходил домой и звал его «Спуки! Спуки!», кот бросал свое любимое занятие и бегом мчался домой. Иногда он оказывался на заднем дворе, иногда за десять домов от своего жилища, но на оклик Билла стремглав несся к нему. Минута – и вот он перескакивает через забор. Билл понятия не имел, чем Спуки занимался, но очень любил смотреть, как он взлетает над забором и приземляется во дворе. Не в силах остановиться, кот с разлета скользил по траве и врезался Биллу в башмаки. И они проводили дома весь день, лежа на диване. Билл отдыхал от эмоционального напряжения пяти дней, посвященных уходу за умирающими, а Спуки приходил в себя после пяти дней без Билла, с одним Зиппо.

Но природа не терпит постоянства. Сегодня ты охотник, а завтра – добыча. Однажды вечером, в Греннит-Фолс, Билл вышел выбросить мусор и услышал где-то рядом злобное рычание койотов. Он уловил какое-то движение, мелькнувший в тени хвост койота, и вдруг увидел Спуки. Кот висел в воздухе, буквально цепляясь лапами за морды четырех койотов, которые с яростным рычанием щелкали клыками. Схватив топор, Билл заорал «Спуки!» и бросился бежать на выручку своему любимцу. Тот продолжал болтаться в воздухе, отталкивая от себя морды хищников, но как раз в тот момент, когда на помощь подоспел Билл, один койот сомкнул челюсти на мордочке Спуки и стал тащить его в сторону. Со страшным криком Билл замахнулся топором, и койоты бросили добычу и стремительно скрылись в лесу. Спуки вскочил и помчался в другую сторону, к дому. Войдя в дом, Билл увидел Спуки, лежавшего на своей любимой подушке в луже крови. Билл побежал с ним к ветеринару. У кота оказалась глубокая рана и сломанная челюсть, но, принимая в течение нескольких недель только жидкую пищу, он полностью выздоровел. Несмотря на нанесенные койотами раны, Спуки не утратил жажды жизни и прежнего величественного облика египетской кошки.

В Даррингтоне, Вашингтон, маленьком неприглядном городке на северо-востоке от Сиэтла, расположенном на окраине Национального заповедника на горе Бейкер-Сноукалми, Спуки повстречался с медведем. Дом, в котором в тот год поселился Билл, стоял на берегу реки Сок, и каждый день медведь, тяжело переваливаясь с боку на бок, брел через двор к реке, вылавливал лосося и, усевшись на берегу, с аппетитом закусывал. И каждый раз Спуки потихоньку подкрадывался, проскальзывал между мохнатыми лапами медведя, хватал кусок рыбины и убегал. Косолапый лениво взмахивал лапой, но Спуки успевал удрать. И вот однажды Билл смотрел в окно и увидел, что медведь поймал большую рыбину. И Спуки тут же скользнул между его лапами, чтобы ухватить кусочек. Медведь лениво занес для удара лапу… Но на этот раз Спуки вцепился в мясо рыбы, еще не отделенное от скелета, который медведь прижимал к земле другой лапой, так что коту пришлось напрячь все силы, чтобы оторвать лакомый кусок. В этот момент его и настиг мощный удар медвежьей лапы и отшвырнул через кусты в соседний двор.