Текст книги "Ад на земле I (СИ)"
Автор книги: Вики Филдс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Не буду, – пообещал Экейн, тяжело вздыхая, вновь сползая в кресле. Уже давно он не ощущал этой тяжести в мышцах, даже его руки дрожали. Ему требовался сон.
– Когда ты спал в последний раз? – Кэмерон тоже заметил вялость Рэна.
– Не знаю, – ответил он, потирая глаза.
– Мы должны спать, несмотря на все, – сказал Кэмерон. – Лиам вот спит словно убитый.
– Лиам забил свою голову химическими формулами, – буркнул Рэн.
– А я просил поступать тебя в МТИ, – напомнил Кэмерон. Беседа грозила перерасти из «важной» в «семейную», они поняли это одновременно, и Кэмерон решительно встал на ноги:
– Я должен идти. А ты должен выспаться, парень. Ты похож на зомби. Стой, мой телефон звонит…
Рэн отключился на минуту, а когда открыл глаза, натолкнулся на обеспокоенный взгляд Кэмерона.
– Почему ты так смотришь?
– Кристина пыталась дозвониться до тебя.
– Мой телефон утонул в озере.
– Она уже поняла, и поэтому позвонила мне. Она заперла Ауру в доме. А теперь, когда вернулась, проверить ее, дом был пуст.
– О нет… – Рэн встрепал волосы.
Адам Росс все испортил. Снова.
Глава 22
24 часа спустя
Иногда с нами происходят вещи, которые слишком сложно описать словами. Слова кажутся слишком блеклыми, слишком бессмысленными. Поэтому, когда людям есть что сказать, они часто молчат, боясь произнести, ничего не стоящие слова.
Мы стали испытывать слишком много трудностей, слишком много негативных эмоций, разбивающих сердца, что слова кажутся ненужными, и поэтому мы молчим все чаще.
Теперь мне кажется, что моя жизнь, на самом деле не существует, и я тоже не существую. Что все происходящее – лишь сон, который вскоре закончится. Так я думала, когда бродила по лесу, два года назад. Это я ощутила, очнувшись в том переулке, который сначала приняла за чудесное поле, с живописными цветами. Этого чувства не было уже давно, но оно вновь преследует меня. Мне вновь кажется, что я в чьем-то сне, который не подвластен ни мне, ни манипуляциям судьбы – это сон другого человека, который, словно кукольник, позволил себе управлять людскими жизнями, словно марионетками. Я стала такой марионеткой, безвольной и нелепой, пытающейся убежать неведомо куда. Но я знала, что кукольник не отпустит меня: он крепко держит за веревочки, наслаждаясь своей властью надо мной.
Эта безнадежность, что я ощущаю, она моя, настоящая? Или она принадлежит человеку, что путает мою жизнь? Несомненно, моя. Такая яркая, ослепительная безнадежность, что дух захватывает. Моя беспомощность и неуверенность в себе, и в окружающих меня людях настолько реальна и ощутима, что кажется, я могу дотронуться до нее, провести пальцами по поверхности. Когда я прикасаюсь к ней, в моей груди вспыхивает яростная боль, словно рана реальная, и из нее сейчас хлынет кровь, и остановится лишь тогда, когда я сделаю следующий, весомый шаг, который сможет исправить ситуацию.
Мое бездействие вызвало гнев, который подпитывался страхом.
Я вспоминала все, – свое недоверие к Кэмерону, когда впервые его увидела, в лечебнице. Я вспомнила его изумленное, перекошенное болью лицо. Почему я поверила ему, когда он сказал, что я его сестра? Хоть не сразу, но я поверила. Он был искренен, и добр ко мне. Так добр ко мне еще никто не был. Мое доверие было ошибкой. Так случилось, что все, кому я доверяла, предавали меня.
Я могла смириться с предательством Кристины. Оно ничто, по сравнению с Кэмероном. Он был моей единственной семьей, он был единственным человеком, которому я доверяла безоговорочно, который мог сказать, что угодно и я бы верила каждому его слову. Он лгал. Все произнесенное им – ложь.
Господи, насколько это ужасно – знать правду.
Это больно, до смерти. Я готова умереть, лишь бы не знать, того, что знаю сейчас. Я отдала бы все, чтобы никогда не знать ни Экейна, ни Лиама, ни Кристину, ни даже своего брата, Кэмерона, который оказался братом этих Коллинзов. Хотя, возможно они просто так называли свою банду?
В мозгу вновь вспыхнула боль, когда я услышала разговор Экейна и моего брата. Они, разумеется, не знали, что я слышу каждое их слово, а мне не составило труда спрятаться: когда я увидела этих двоих вместе, и услышала их разговор, я почувствовала, как часть меня умерла, и больше никогда не восстановится.
Кэмерон сказал, что он разберется со мной.
Я вспоминала его улыбку – улыбку человека, которого считала своим братом. Он был моей семьей, единственным, на кого я могла положиться, но, оказалось, что даже это было ложью. Я так переживала за него – за его личную жизнь, за то, что у него совсем не остается времени на себя, из-за гиперзаботы обо мне. И я едва не отдала в лапы этих преступников Ясмин. О боже, как хорошо, что она не понравилась Кэмерону. Если бы это был его типаж, я бы оказалась виновна в ее смерти…
Я вспомнила, как Кристина узнала о том, что случилось с моей семьей, и как она изобразила изумление, и во мне вновь проснулся гнев. А как она притворно испугалась, когда я стала обвинять Лиама, хотя, несомненно, он был виновен! Кристина настоящая актриса! Теперь понятно, почему она была добра ко мне, и все время крутилась вокруг меня. Теперь стало ясно ее отношение к Экейну. Вот почему она была против нашего общения. А я-то думала, что она просто пережила какую-нибудь драму, связанную с Экейном, и даже подозревала, что она была влюблена в него, но я в корне оказалась не права. Кристина удерживала меня от общения с ним, для того, чтобы я случайно не вспомнила какую-нибудь подробность. Но, несмотря на то, что Кристина и Кэмерон пытались удержать меня от общения с Экейном, запугивая, все равно он искал со мной встреч. Он приходил ко мне, наверное, для того, чтобы пережить прежние ощущения, или он приходил за тем же, зачем и навещал меня два года в больнице – чтобы удостовериться, что я не помню его.
– Аура, почему ты не говоришь со мной? – Адам пытался быть самим собой, но я чувствовала нервозность в его голосе. – Куда мы едем? Что случилось в доме Экейна?
– Я не хотела, чтобы все это произошло, Адам, – с расстановкой сказала я. Мой безжизненный голос пугал меня. Но это уже не важно. Больше всего пугало то, что Кэмерон, Лиам и Экейн – братья.
Как они могли столь долгое время скрывать это? Как они нашли друг друга? Почему мама и папа никогда не говорили о том, что они усыновили Кэмерона? Это какой-то бред.
Мысли, одна хуже другой, вертелись в моей голове, отравляя. И Адам, сидящий рядом, действующий мне на нервы, совсем не помогал.
– Ты можешь объяснить, что происходит? – он откинулся на сидении, скрещивая руки на груди. – Ну, или хотя бы написать? Намекнуть? Громко подумать?
– Из-за меня у тебя могут быть проблемы, – только и сказала я.
Я давно не водила машину. Несколько лет, точно. И я думала, что утеряла все навыки, но когда я вышла из дома Экейна, случайно услышав то, о чем говорили те двое, я не думала, что делаю. Я оттеснила Адама с водительского сидения, и уехала.
Я не могла бросить его.
Если с ним что-то случится, я никогда не прощу себя.
– У меня уже из-за тебя проблемы, – со смешком сказал он очевидное. – Мои ноги занемели. Я хочу прогуляться. И я хочу есть. Мужчина должен есть в день три тысячи калорий, а я всего-то выпил воды за эти часы, что мы в дороге. Ты хочешь меня убить?
Я бросила на него взгляд:
– Адам, мне чертовски жаль, что все это происходит. Клянусь.
Его лицо сменилось на тревожное:
– Аура, ты никогда не ругалась. – Я рассмеялась, не выдержав. Адам еще сильнее обеспокоился: – Скажи мне, что ты узнала… я помогу тебе.
О, милый-милый Адам, помощь нужна вовсе не мне.
Я покачала головой, продолжая усмехаться. Я чувствовала себя свихнувшейся, но я не хотела показывать Адаму свое сумасшедшее состояние.
Что я скажу?
«Адам, из-за того, что ты все время был рядом со мной, из-за того, что у меня длинный нос, нас хотят убить»?
Ха-ха, Аура, посмотрим, как он отреагирует на подобное заявление. Это же Адам. В ответ мне прозвучит целая делегация специально подготовленных шуточек. Но это не смешно. Это правда.
Я действительно ему скажу.
Я все расскажу ему, но лишь тогда, когда я смогу убедиться, что беседа между Кэмероном и Экейном не послышалась мне.
Я найду свидетельство о рождении Кэмерона, и тогда я просто… я просто…
Я съехала с дороги окруженной зимним лесом, и выключила двигатель.
Адам молчал, терпеливо ожидая, когда я что-то скажу, но я не могла выдавить ни звука. Мое горло сдавили слезы, я не могла дышать. Я ненавижу это.
Внезапно, парень произнес:
– Я помню, как первый раз увидел тебя.
Я резко посмотрела на него, но в темноте не увидела лица. Голос не был измученным, расстроенным, или напуганным.
– Что ты подумал?
– Я подумал, что у тебя отличная фигура. – Мои брови взлетели, и Адам поправился: – Я подумал, что никогда еще не видел человека, способного высвободить столько эмоций во мне за столь короткий срок.
– Это были хорошие эмоции, надеюсь?
– Да, бесспорно хорошие. И даже сейчас, когда тебе грустно, мне хочется сделать все, чтобы высвободить твою внутреннюю энергию на волю, чтобы ты перестала страдать. Поэтому я хочу, чтобы ты выплеснула ее через слезы.
– У меня нет сил, Адам.
Он взял меня за руку, и переплел свои пальцы с моими.
– Я хочу, чтобы ты рассказала, что произошло. Ты должна мне. Хотя бы за то, что я ехал с тобой в машине на протяжении суток, и ни разу не выдал испуга, когда ты неумело сворачивала на поворотах.
– У меня есть права, – сказала я, все же улыбнувшись. Его пальцы в моей руке… это приятное ощущение. И, несмотря на то, что я чувствую вину, за то, что втянула Адама в неприятности, я… рада, что он здесь, со мной. Он был надежным, веселым, принципиальным, и легким на подъем. Он мне нужен. Его чистая искренность, словно луч света, во мраке тьмы, что окружала меня. Притягательным было и то, что он заставлял меня улыбаться, даже в такое тяжкое время, как сейчас.
– Что? – Адам немного смутился, – почему ты так смотришь на меня?
– Просто смотрю, – сказала я.
– Ты меня пугаешь.
Я знаю.
Я и себя пугаю тоже, Адам.
– Хочешь, я поведу? – спросил он. – Ты устала. Я чувствую, как дрожит твоя нога.
Я сосредоточилась на том, что он говорит, и поняла, что он прав. Мое колено нервно подергивалось, задевая его бедро. Я отстегнула ремень безопасности:
– Да. Да, если ты не против. Мне действительно, нужно сосредоточиться на чем-нибудь другом.
Он с видимым чувством облегчения поменялся со мной местами, завел двигатель, включил фары. Потом посмотрел на меня:
– Так ты теперь скажешь, куда мы едем?
– В церковь, – сказала я, откидываясь на спинку сиденья, и позволяя всему телу расслабиться. – Я еду в церковь, чтобы найти свидетельство о рождении Кэмерона.
***
Открыв глаза, я обнаружила, что вновь еду в машине с Экейном. Я держу карту, и ворчу:
– Может, позволишь мне сесть за руль?
– Нет.
Я зло посмотрела на него. Почему этот парень такой?
– Почему? – вслух спросила я.
– Почему? Потому, что у тебя нет прав.
– У меня есть права. – Он начинал меня всерьез раздражать. То, что он старше меня на несколько лет, не дает ему права так вести себя со мной.
– Это не права, а сущий пустяк. – Не уступал Экейн. Мне хотелось свернуть карту, которую я держала в руке, и треснуть по его макушке со стильной прической, чтобы он ощутил хотя бы неудобство.
– Можешь даже не думать об этом, – предостерег Экейн, недовольно посмотрев на меня. Я в ответ покачала головой:
– Какой же ты странный.
– Я знаю.
– И? Тебя это вовсе не заботит?
– А почему это должно меня заботить? – спросил Экейн, с равнодушным видом, и я не знала, действительно ли ему безразлично мнение окружающих, или он прикидывается. Поразмыслив, я выбрала первый вариант:
– Да, ты прав. Тебе незачем переживать о таких пустяках.
***
Не понимая, что происходит, не понимая, где я, я открыла глаза, и уставилась потолок. Белый потолок. Белоснежный.
Я в психушке?
Я повернула голову вправо.
Розовые обои, с блестками. Я посмотрела влево, и увидела трюмо, с косметикой, и украшениями. Там так же стояли чьи-то фотографии. С такого расстояния я не смогла рассмотреть кто на них изображен. Я шумно втянула воздух, и выдохнула. Потом села.
Голова раскалывалась, перед глазами поплыли круги. За окном – призрачная ночь; снежинки продолжают свой путь с небес на землю, словно желая засыпать все вокруг своим мягким, девственно чистым ковром.
Я вздрогнула, когда дверь открылась и в комнату вошел Адам, с характерным бумажным пакетом с едой. В моем желудке заурчало, но я все равно, сварливо спросила:
– Почему ты оставил меня одну?
– Боишься, что тебя унесет чудовище? – пошутил Адам, ставя пакет на белоснежный круглый стол. Он стянул куртку, все еще стоя ко мне спиной, поэтому не увидел моего лица.
Я боюсь не за себя, а за него. Нет, было бы ложью, сказать, что мне не страшно, но страшнее прожить остаток жизни с двойной виной… я не знала, что случилось с мамой и папой, и это мучило меня; если с Адамом по моей вине…
– Я не помню, как мы здесь оказались, – сказала я, потирая глаза основаниями ладоней. Адам произнес, поворачиваясь:
– Ну, ты отключилась, сразу же, как только я сел за руль. По пути в Дарк-Холл я затащил тебя в номер. – Тут Адам засмеялся: – Пацан хотел дать нам номер для новобрачных, но я сказал, что мы с тобой молодожены в ссоре, и не спим вместе. Видела бы ты его лицо.
Адам сел в винтажное кресло, с розовой обивкой, и изогнутой спинкой, и продолжил:
– Но я сразу же забрал тебя оттуда, когда у тебя начался жар. Вокруг были клопы, жуть. – Он сокрушенно покачал головой. – Я думал, у меня начались галлюцинации, но они действительно были там, эти маленькие монстры... Кроме того, горничная мне нагрубила. Я сказал горничная, потому что не знаю, как назвать мужчину, который убирает в отеле. Это горничный? Кто?
Я продолжала молчать. После сна мой мозг туго соображал. Я снова осмотрела комнату, словила свой взгляд в зеркале, и быстро пригладила волосы.
– То есть, мы не в отеле, – сделала я вывод.
– Нет, мы в доме моей второй мамы.
Не знаю, шутил ли он, или говорил правду, но зная его характер, я решила не улыбаться и не фыркать. Я смотрела на него подозрительно, и он повторил:
– Ты ненадолго пришла в себя, и я сказал тебе, куда мы направляемся.
Похоже, он не шутит.
– У тебя две мамы?
– Да, но ты действительно думаешь, что сейчас подходящее время для разбора моего генеалогического древа?
– Да, я так думаю.
– У моего отца три жены. Моя первая мать бросила меня в приюте, отец женился во второй раз, и меня воспитала его вторая жена; она моя мама. Третья жена сейчас с отцом в Японии.
Я помолчала, прикусив щеку.
Зажмурилась.
– Прости, я не знала, что все так запутанно… я… решила, что ты снова шутишь.
Поэтому он живет всегда один? Поэтому он никогда не говорил о своей семье? Если подумать, я и не спрашивала. Хороша же я! Лишь жаловалась на свою жизнь, а возможно у него самого проблемы в семье. Он таким пренебрежительным тоном говорил о своей матери. О настоящей маме.
Она бросила меня в приюте.
– Нет. Ты не виновата в том, что эта женщина бросила меня, – жестко сказал Адам, и тут же замолчал. Я не спешила говорить, мне казалось, что, если я открою рот, для вопроса, или комментария, он испугается, и перестанет рассказывать, поэтому приходилось молчать. Я оказалась права, спустя, наверное, полторы минуты, Адам заговорил вновь. – Мне было… – он усмехнулся, словно какой-то шутке, впрочем, улыбка вышла болезненной, так, что у меня защемило сердце: – Мне было, пожалуй, лет пять, когда она ушла…
Слово «ушла» он произнес с большей горечью.
Адам прикусил щеку, помолчал немного и с улыбкой сказал:
– Знаешь, я тогда не понимал, что произошло, но… эм…она сказала… – Адам говорил с таким трудом, что даже у меня горло перехватывало, но он еще успевал бросать на меня фальшивые веселые взгляды: – Она сказала, что я никогда не был действительно ее. Она не приняла меня, когда я родился. Я делал все, чтобы понравиться ей. Другие дети шли гулять, я же сидел за учебниками, чтобы мама лишний раз меня похвалила, но я никогда не был достаточно хорош для нее. Всегда было что-то не так.
В глазах стало больно.
– Помню, как она крестила меня, – усмехнулся Адам, и я поняла, что в его следующих словах не будет ни капли веселья. – Она держала меня под водой минуту…две, я не помню, сколько… и время длилось…
Судя по тому, как он сжимал подлокотники кресла, я поняла, что он никогда никому не рассказывал этой истории.
– Мне казалось, что моя голова лопнет, но я не сопротивлялся, я верил, что моя мамочка отпустит меня, до того, как в моих легких закончится воздух. Но она не отпускала. Я очнулся в ванной, спустя час, в кромешной тьме, запертый на ключ. Я стал звать ее, но она не отпирала дверь. Два дня я спал на полу ванной комнаты, закутанный в грязные простыни, что нашел в корзине для белья. На третий день она отперла, и я был счастлив видеть ее. Кроме нее у меня никого не было, и я знал, что заслужил все наказания.
Я встала, и нервно обняла его, стискивая в своих руках. Его голова была на уровне моего живота, и я услышала его невеселый смешок, а потом, сдавленный всхлип. Внутри меня образовалась пропасть, и его слова которые тяжелыми булыжниками, скопились в горле, не давая слезам прорваться наружу, стали с тяжелым грохотом скатываться вниз.
– Эй… – Адам приободряющее похлопал меня по спине, и я отстранилась. Его глаза были покрасневшими, а губы влажными. Он фыркнул: – Да, стоило рассказать эту историю, ради таких вот привилегий. Я прижался к твоей груди.
– Заткнись. – Я ударила его по плечу.
Своими идиотскими шутками, развязным поведением и выпадами, он пытается скрыть свою боль. Пытается забыть о том, что произошло с ним, в его детстве. И сегодня он позволил мне прикоснуться к своей душе, он впустил меня в свой мирок, за стену, которую возможно он когда-нибудь разрушит, обнажая себя настоящего всему миру. И я ценю это.
***
– Нравится дом? – беспечность в голосе Адама, не обманула меня.
– Да. Теперь ясно, где ты берешь деньги, – сварливо сказала я, залпом выпивая кофе. Мои глаза сегодняшней ночью не должны сомкнуться.
– Что значит, где я беру деньги? – Адам вскинул бровь, выглядя мягко говоря привлекательно. – Я ведь работаю в автомастерской.
– А я думала, деньги ты обманом выманиваешь у прохожих, – парировала я, желая, чтобы он снова сделал это лицо, но он в ответ усмехнулся:
– Это было лишь раз. И я потом вернул деньги.
Я внимательно посмотрела на парня, пытаясь понять, шутит он или говорит правду, и сразу же расслабилась, когда увидела ямочку на его правой щеке.
Приглушенный свет торшеров на его кухне, делал Адама похожим на запретный плод.
Запретный плод?
Что за чушь?
– Мм, – я неловко поерзала на стуле. – Этот дом, значит, в Дарк-Холле. Возможно ли, что мы… с тобой и раньше встречались?
– Нет. – Адам качнул головой. – Предки недавно сюда переехали.
Он внезапно стал угрюмым, но лишь на несколько секунд. Затем, вернулся прежний добрый Адам. Он отодвинул тарелку с лазаньей в сторону, заговорщицки наклоняясь ко мне:
– Итак. Вот каков план: я иду в церковь, нахожу записи, приношу тебе, ты любуешься ими, и я их возвращаю. Или не возвращаю, я уверен их не хватятся.
Мои брови взлетели вверх:
– Ты хотел сказать «мы», верно? Мы договорились, что мы будем делать это вместе.
– Да, ты договорилась, только явно не со мной, – продолжал в том же духе юноша.
– Кто назначил тебя командиром?
– Я сам. Я тебя старше, и я мужчина. – Под моим мрачным взглядом, его лицо изменилось. – Почему ты так смотришь?
– Я не смотрю. – Сказала я, краснея, и зачем-то повторила: – Я не смотрю.
– Смотришь. Я же тебе нравлюсь. – Он с полной уверенностью в голосе продолжал буравить меня своим взглядом карих глаз. Я откинулась на спинку стула, увеличивая между нами расстояние.
– В твоих мечтах.
– Нет, в твоих. Наверняка ты без ума от меня, я уверен. Особенно, после того, как я отказал тебе в прошлый раз.
– Чт-т-то?
Он шутит, верно?
– Ничего. Просто скажи, что ты без ума от меня, и я отстану.
Я закатила глаза к потолку, вставая на ноги. Я собралась убрать со стола, и затем вновь обсудить сомнительный план Адама, но, когда я прошла мимо него с нашими тарелками, он взял меня за руку, и медленно поднялся.
Я удивилась и хотела спросить, что он делает, но всякая необходимость в вопросе отпала, когда он забрал из моих рук посуду, и затем переплел наши пальцы. Температура моего тела подскочила на несколько градусов, а сердце на секунду замерло, и тут же понеслось в диком ритме.
Только не здесь, и не сейчас. Не тогда, когда он открылся мне, не тогда, когда я на грани, не тогда, когда мы одни во всем мире.
– Что ты делаешь? – вопрос сорвался с моих губ, каркающим звуком. Он склонил голову на бок, пристально изучая меня, и заставляя мое сердце тревожно забиться.
– Что ты делаешь? – повторила я вопрос, довольно громко, потому что из-за шума в ушах ничего не слышала.
– Я хочу тебя поцеловать. – На губах Адама расплылась коварная, соблазнительная усмешка, и, взяв меня за плечи, несмотря на то, что я отклонилась, он нагнулся ко мне.
– Я не думаю, что это хорошая идея, – пробормотала я, отводя взгляд, и отворачивая голову.
– Почему? – Его губы были у моего уха, и от его горячего дыхания по моему телу прошла дрожь.
– П-п-потому что мы… у тебя стресс. Мы… мы здесь одни и это не очень хорошая идея.
–Ты что, не доверяешь мне? – Он, все еще держа меня за плечи, отстранился, глядя на меня сверху вниз с насмешкой. Я положила руки поверх его, желая отцепить его от себя, но это было не в моих силах.
Адам снес мне голову своим настойчивым поцелуем.
И я не сопротивлялась, потому что в этот раз все было по-другому. У меня не осталось ничего кроме как сдаться, приблизиться к нему, соединить наши тела, сверху донизу. Мое сердце разрывалось в груди от этого поцелуя, но это было приятное ощущение – оно высвободило мою внутреннюю энергию.
По телу прокатилась волна возбуждения.
Мои руки взлетели с его узкой талии на его плечи, затем запутались в волосах. Откуда-то сверху на меня нахлынула волна холода, когда наши языки соприкоснулись, и когда Адам прикусил мою губу, холод сменился адским жаром. И вот, я уже хочу большего – еще сильнее его поцеловать, слиться воедино в поцелуе.
Это совсем не похоже на меня, но я не думаю об этом.
Я хочу этого больше всего на свете.
Через минуту, мы уже яростно целуемся – Адам приперт к стенке, и мне почему-то хочется смеяться, от того, что он подчиняется мне, ничего не соображая. Я отстраняюсь от него, чтобы сказать это, и с воплем ужаса, отскакиваю, больно ударяясь бедром об край стола.
Это уже был не Адам, а Экейн.
По моему телу прокатилась волна страха, смешанная с желанием – опасный коктейль.
Боль от удара об стол, стукнула мне в голову, и на глаза выступили слезы. Я простонала, потирая ушибленное место.
– Что? Что? – испуганно спросил Адам, оглядываясь чтобы узнать, что именно меня напугало.
– Ничего…просто…показалось.
– Что показалось? – он медленно выдохнул, проводя по груди рукой, словно успокаивая сердце. Его волосы были встрепанными, а глаза сверкали демоническим блеском. К своему ужасу, я заметила, что две пуговицы на его рубашке расстегнуты.
Это я сделала?
Не помню.
Он подступил ко мне, желая как-то помочь. Я выдавила:
– Паук. – Почему именно Экейн? Как он мог мне померещиться, я ведь даже не думала о нем. – Меня напугал паук.
– Паук. – Адам повторил, что я сказала, что меня очень нервировало. Я прислонилась к столу, нервно проводя языком по нижней губе. Адам покачал головой. Мы оба были шокированы тем, что произошло только что на кухне, а я еще и не могла отвести взгляда от пуговиц, которые я расстегнула. Я же… чуть не изнасиловала его.
– Ты меня напугала, – наконец сказал он. Я вздрогнула, но неправильно истолковала его слова, потому что следующим, что Адам сказал, было: – Я подумал, что ты представила вместо меня кого-то другого, и потому отшатнулась, словно я тебе противен.
Я нервно рассмеялась.
Я больна.
***
Над машиной проплывала луна, изредка теряясь в сероватых облаках на черном небе, с россыпью звезд.
– Может, остановимся в мотеле? Я хочу спать. Я очень устала.
– Ты устала? – спросил Экейн, подперев голову рукой, согнутой в локте. В его голосе я услышала издевку.
Я посмотрела на него, пытаясь подавить зевок. Не похоже, чтобы он устал.
– Я думала, для тебя это не проблема – быть за рулем. Ты сам не хотел, чтобы я вела.
– Нет, это проблема.
Я оценила Рэна тяжелым, злым взглядом, но конечно он не отреагировал на него. Неужели, он не понимает, как это важно для меня?
– Посмотри на меня.
– Я не хочу.
– Ты должен, – надавила я, чувствуя злость и неуверенность. Экейн в любую минуту может повернуть назад, следуя своим собственным принципам, и я никак не смогла бы его остановить. – Ты не можешь оставить меня одну.
– Да, не могу. – Экейн не стал возражать. Он достал из кармана пачку с сигаретами, вытряхнул одну, и закурил. В этот раз, я не стала отворачиваться, потому что знала, что именно этого он добивается. Он хочет, чтобы я оставила его в покое, но я не сделаю этого.
Я хочу увидеть его настоящий характер, а не эту маску невозмутимости и безразличия, которую он носит не снимая.
Мы продолжали ехать в ночной тишине, и меня вновь стало клонить в сон. Экейн выдыхал в салон моей машины тонны дыма, от чего в горле начало першить. После того, как он понял, что я не сдамся, он сказал:
– Да, остановимся в мотеле.
– А чего хочешь ты? – спросила я, невпопад. Я знаю, он думает мне не важно это, но на самом деле, важно. Я хочу знать, чего он хочет, хочу знать, что он здесь, со мной, по собственной воле, а не потому, что я заставила его.
– Я хочу остановиться в мотеле, – сказал Экейн, выдыхая дым через нос.
– Скажи мне, чего ты хочешь на самом деле.
Он усмехнулся.
– Что я хочу?
Я внимательно смотрела на его губы.
– Я ничего не хочу, Аура.
Экейн вытащил изо рта сигарету, выкинул ее через окошко, второй рукой поворачивая руль. Он свернул в лес, и затормозил.
Я не испугалась, но встревожилась. А еще, я ощутила волнительное предвкушение, собравшееся где-то в животе.
– Разве ты не этого хотела? – спросил Экейн, вытаскивая ключи из замка, и поворачиваясь ко мне: – Разве нет?
– Я…
Я представила, как его восхитительные руки ложатся мне на талию, как он нежно целует меня…
Экейн медленно наклонился ко мне, отцепляя свой ремень безопасности, а я вся напряглась, ожидая его следующего шага. Я сглотнула, решая, поцеловать его первой, или нет, и что он сделает, если я все же поцелую? Желание было так велико, что еще секунда, и я бы впилась в его губы жарким поцелуем (в моей голове все было именно так), но, внезапно спинка моего сиденья резко опустилась, и вместе с тем я услышала сдавленный смешок Экейна. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться. Экейн выпрямился, а я так и лежала, испуганно прижав руки к груди, и глядя на его спину.
– Боюсь, что пока мы доберемся до отеля, ты разобьешь себе голову о боковое стекло.
– Ты правда этого боишься? – прохрипела я. Рэн обернулся, и я увидела лишь часть его лица; затем он повернулся ко мне полностью, положив одну руку на подголовник, вторую, с внешней стороны бедра. Он навис надо мной, когда говорил:
– Когда я усну, тебе покажется романтичным это, верно? Когда я закрою глаза, ты будешь любоваться моим лицом, и представлять, как я целую и ласкаю тебя?
О БОЖЕ.
Я сжала зубы, и проскрипела злым тоном:
– Да…из-за твоего милого личика, я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.
Я резко проснулась. Сердце гулко колотилось о ребра.
Это все было так реально… нет… это и было реально. Это не было моим сном изначально – это было мое потерянное воспоминание. Которое мой мозг подавил. Экейн и я… мы действительно были вместе в тот год. Мы были вместе, и я ехала куда-то. Я держала карту. Я точно помню ее. Помню, как я сосредоточено разглядывала ее, когда Экейн выдыхал клубы дыма прямо мне в волосы, и помню, как мне хотелось приложить этой картой по его возмутительно красивой голове.
Это было по-настоящему. В прошлом. Три года назад.
Я не боялась его.
Я была влюблена в него.
Я потерла руки, и уставилась в окно, на церковь. Сколько времени прошло с тех пор, как Адам ушел? Он просил довериться ему, просил помочь мне, но я не думала, что он заставит меня отсиживаться в машине.
Адам спросил, быстро ли я бегаю, и я сказала, что не знаю, а он тут же сказал, что, если его поймают, ему легче будет сбежать, если меня не будет рядом. Я вынуждена была согласиться потому что в этом была доля правды.
Теперь я нервничала, но я решила подождать еще десять минут. Если он не появится, я пойду за ним, и мне все равно, что он будет возмущаться.
Я уставилась на подвал церкви, неподалеку от входа.
Адам где-то там. Ищет свидетельство о том, что Кэмерон был усыновлен. А я сижу тут, и думаю о Рэне Экейне, этом гаде ползучем. Я думаю о том, что со мной, с нами случилось. Рэн все еще такой же осел, как и в прошлом, но я не была такой зажатой, как сейчас. Это – то, что сделал со мной Экейн в той поездке – он забрал это из меня, то, что делало меня сильной. Он просто сломал меня, ничего не желая объяснять, и, более того, даже не желая как-то оправдаться. Все, что ему нужно, это чтобы я не вспомнила о том, что они сделали со мной.
Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее хочу узнать. На самом деле, теперь многое стало на свои места – например, вот почему Кэмерон все время повторял, что я не должна ничего вспоминать. Я думала, он переживает, беспокоится, что воспоминания окажутся слишком болезненными, но все оказалось намного страшнее, и чудовищнее – его беспокойство было вызвано обычным страхом.
Я сделала вдох, и открыла окно в машине, чтобы освежить голову, и в салон тут же проник ледяной воздух; снег прекратился. Я задрожала, но продолжала стойко выносить порывы ветра.
Я могу это сделать, чего бы мне это не стоило. Я могу дойти до конца, несмотря ни на что. Им меня не запугать, я не стану прятаться, выжидая своего часа. Они меня сломали, и может быть я не смогу полностью восстановиться, но я могу заново себя создать. Шаг за шагом; просто нужно очень сильно постараться, нужно заставлять себя поступать правильно, а не прятаться.
Во мне яростным огнем затрепетало снежное, колючее пламя ненависти. Морозный воздух с улицы не только не остудил меня, но кажется, даже наоборот, разгорячил. Я полна энергии. Окажись в моей руке кол, я бы всадила его в грудь их всех, не раздумывая: даже в Кэмерона, и Кристину. Я бы казнила их словно проклятых вампиров, из телевизора – они такие же кровососущие твари, они выпили из меня всю энергию, выпили все до дна.