Текст книги "Невеста столетия"
Автор книги: Вея Нечаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– Ещё бы. Сегодня чуть не убили поветрулю. Но не печалься. Прошло всего два дня. Все расы на месте. Полагаю, скоро нам предоставят невест, – спокойно произнёс Нориберт.
– Что ты сказал? Предоставят? – вздёрнул чёрные брови Флориан.
– А ты думаешь, всё не решено за нас? – печально улыбнулся Нориберт.
– Против моей воли меня не женят, – заявил Флориан.
– Нас даже не поставили в известность, какая раса будет второй доминирующей, – молвил Нориберт.
– Не поставили, потому что не договорились, – заявил Флориан.
– Да, ты прав. А сейчас они решают, кто виноват в том, что случилось с поветрулями. Знаешь, что сказал Штейн Креол? Гайтанка и Мистраль потребовали отменить налоги для восточного края, а наш папенька в резкой форме изволили отказать. Совет лордов так и бурлит.
– Откуда Штейну известно, что происходило в совете лордов?
– Не всё ли равно?
– Лукавишь. Ты тоже думаешь об этом.
– Ладно, признаю. Штейн много знает, – нахмурился Нориберт.
Принцы вошли в комнату глаз и ушей. Здесь перед пятью серыми зеркалами сидели пять немолодых женщин. В зеркалах можно было видеть и слышать всё, что происходит в опочивальнях невест.
– Можно ли мне войти? – спросил Флориан.
– Ныне в зеркалах вы не увидите ничего предосудительного, – хором ответили женщины.
Все они прислуживали принцам с детства.
Флориан кивнул. Женщины вышли, чтобы не смущать принцев своим присутствием.
Флориан подошёл к зеркалу дриад. Нахмурился. Одно ложе пустовало.
Две дриады лежали, сложив руки на груди. «Как покойницы», – с содроганием подумал Правый.
Нориберту же лица дриад показались похожими, как у близнецов. По зеркалу прошла рябь, высветила яркие краски, вьющиеся золотистые волосы девушек, и Нориберт увидел, что дриады ни капли друг на друга не похоже. Но потом зеркало посерело, и лица девушек приобрели пугающую схожесть, точно вылепленные из глины заготовки для мраморных скульптур.
На зеркало поветруль Флориан старался не смотреть. Это зеркало было тёмно-серым, почти чёрным.
Надолго остановился возле зеркала человеческих девушек, смотрел на Оану Стан. Она спала с поднятым пологом, утопающая в тёмно-каштановых волосах. Серебристый свет ровно ложился на её алебастровое, с классическими чертами лицо. Флориан заметил, что за ухом Оаны торчит круглый фуксиновый камень. Камень так и притягивал взгляд Флориана.
Флориан расфокусировал взгляд. Один его глаз видел только камень, другой – только лицо Оаны. Без камня лицо Оаны не казалось синеглазому принцу таким уж красивым.
Глаза Нориберта перебегали с Оаны на Огюстин, задерживаясь на Оане.
Огюстин спала на боку, укутавшись в перину. Видны были только её нежно-розовые пальцы миниатюрных ножек.
Наконец, Нориберт уставился только на Оану, не замечая Огюстин.
Флориан подошёл к зеркалу пэри.
Это зеркало было почти белым. Оба ложа огненных дев были пустыми. Дильназ Эль Амир сидела посреди комнаты в позе лотоса, вся обложенная подушками, и читала. Флориан присмотрелся. Дильназ читала протокол спора человеческих учёных о том, есть ли у дриад душа. Флориан был знаком с этим трактатом. Любопытно, что в нём ни одним словом не упоминались латыри. Учёные приняли решение девяносто восемью голосами против двух, что души у дриад нет. Любопытно, что пятьсот лет назад состоялся такой же спор, на этот раз на наличие души у человеческих женщин. Учёные почти единогласно решили, что у женщин нет души. Своё мнение они опровергли лишь спустя четыре столетия, как раз тогда, когда императрицей Санторини стала моргана Аннет Видаль.
Суад Абдул-авваль в опочивальне пэри не было.
Флориан перешёл к зеркалу морган как раз в тот момент, когда Окин Катуавр начала петь балладу о жизни морган древности. Жизель Жарр внимала. Флориан присел на стул и с живым интересом прослушал песню Окин.
Моргана лежала на животе и болтала в воздухе ногами. Флориан не мог оторвать взгляд от мелькающих продолговатых стоп и пяток Окин, от её макушки, от её скрывающих лицо волос, руки, подпирающей подбородок.
– Пора идти. Мало ли что о нас эти подумают, – Нориберт кивнул на дверь, за которой стояли женщины.
Флориан согласился. Бросив последний взгляд на Окин Катуавр, он вышел из комнаты глаз и ушей.
Встречающие на пути слуги низко кланялись принцам.
Принцы решили заночевать в Старом дворце. Снег и ветер охладили разгорячённое лицо Флориана, но не заставили принца замёрзнуть, пока он шёл к Старому дворцу. А вот Нориберт замёрз основательно.
Старый дворец представлял собой сто пагод, сто маленьких домов.
Старый дворец спускался к Стеклянной бухте. Своё название бухта получила в честь легенд о мире, в котором живут пантеры континента Котис.
Флориану показалось, что сквозь метель в бухте мелькает огонь. Преодолевая ветер, синеглазый принц направился к бухте. Нориберт неохотно последовал за братом.
Когда принцы спустился к бухте, их взорам предстало небывалое зрелище.
Обвиваемая белой метелью и чернотой ночи, по бухте скользила, плясала, изгибаясь с невыразимой грацией, Суад Абдул-авваль, и тело её цвело огнём, а волосы её летели за огненными лилиями. Она играла со снегом и ветром, заставляя их повиноваться движениям своего гибкого, точно живое пламя, тела, то собирая их в охапку, будто пучок гигантских, достающих до неба, цветов, то отпуская их, и тогда белогривая метель с удесятерённой яростью металась по бухте, скрывая в своей испещрённой белыми звёздами черноте алое тело пэри. Волны то яростно низвергали, то услужливо возносили Суад.
А в центре танца пэри стола рыбацкая лодка. Стояла мёртво, не колеблемая ни волнами, ни ветром. В лодке сидел молодой рыбак, совершенно очарованный девой пустыни.
Нориберт развернулся и направился в пагоду – опочивальню, а Флориан ещё долго смотрел на танец влюблённой пэри.
«И охота брату мёрзнуть», – подумал Нориберт. То ли дело опочивальня. Тепло, уютно.
Низкое ложе из кедрового дерева, украшенное прозрачной резьбой. Ковры на полу, изображающие бои народа пэри и маридов против чудовищ. Гравюры востока и живопись запада. Нориберт понял, что темпераментные пэри, от которых никогда не знаешь, чего ждать, не смогут жить в столь тихом месте.
В углу стоит зеркало, в которое можно наблюдать кое-что из того, что происходит во дворце. Напротив ложа Нориберта висит картина, написанная Росси Адано – таинственным странствующим художником, о котором говорят, что он лучший в мире живописец. На полотне изображены тигрица и Вечерняя звезда, которой поклоняются пэри. Между тигрицей и Вечерней звездой идёт бой.
Нориберт разделся, лёг в постель и почти сразу уснул.
А Флориан всё стоял на берегу Стеклянной бухты. Метель усиливалась, вот уже и пэри не видно, только живым огнём мелькают её волосы. Далёкий факел, не более. Синеглазый принц всматривался в исходящую платиновыми слезами темноту, надеясь увидеть в ней своё будущее.
Глава 10
Во сне Огюстин разговаривала с цветами.
– Где вы? – спрашивала Огюстин.
– Мы под землёй, – ответили розы.
Гладиолус печально промолчал.
– Разве вас не выкопали? – удивилась Огюстин.
– Под землёй.
Огюстин проснулась в предрассветных сумерках. Самый сказочный час после ночной вьюги.
В комнате стоял льющийся отовсюду ровный полусвет. Сегодняшний предрассветный час ни капли не напоминал вчерашний, робкий, жемчужно-трепетный.
Сегодня властный полусвет в робких полутенях был предвестником солнечного, ослепительно-белого дня.
Огюстин встала и подошла к окну. Двор покрывали беспорядочно наметённые сугробы. Ночью ветер несколько раз менял направление.
На небе ни тучки. Луны нет, но крупные, частые звёзды сияют мощно и ярко, как могут сиять только перед рассветом. Весь небосклон усыпан ими. Больше всего серебристых звёзд, но есть и мерцающе-розовые, и зелёные, и алые, льющие тонкий недобрый свет, но ярче всех, прямо над засыпанной снегом шёлковой акацией, горит крупная голубая звезда.
Огюстин представила, что и Тиша Неспокой смотрит на голубую звезду, и думает о ней, об Огюстин. Нельзя, не думать о Тише! Скорее всего, он давно мёртв.
Заставить себя думать о принцах. О хищном, властном Флориане, о задумчивом Нориберте, о его умных серых глазах.
Да, сейчас Нориберт не спит, и его сероглазое лицо освещено чистым светом голубой звезды.
«Моя звезда, – подумала Огюстин, – мой…».
Она легла в постель и лежала, думая о принцах, пока в покоях не захрустела накрахмаленной юбкой служанка.
Завтрак принесли прямо в опочивальню. Кроме серебряных приборов, на подносе Огюстин лежала белая роза и алый конверт. Огюстин скосила глаза на поднос Оаны. То же самое.
Оана немедленно распечатала конверт. Так и есть, приглашение на бал.
– Ты собираешься надеть это на бал? – с царственным недоумением спросила Оана, увидев пышное платье Огюстин, – блондинкам не идёт пунцовый.
Огюстин промолчала, с тоской вспоминая дружелюбную Катю Сеймур. Как жаль, что Катя оказалась настолько трусливой. Отказаться от короны из-за того, что в поветрулю метнули нож… Огюстин этого не понять.
Выбрав для бала пунцовое платье, Огюстин пошла ва-банк. В любом другом наряде она просто-напросто потеряется на фоне морган и пэри.
Айка Роса наверняка придёт в своём излюбленном льняном платье. Она не конкурентка. Если бы поветруль было трое, это была бы не простота. Это был бы стиль, неповторимый и оригинальный. Огюстин рискнула предположить, что девы воздуха выиграли бы у дам в изысканных вечерних туалетах. Но один в поле не воин. В одиночестве Айка будет выглядеть, как деревенская девочка, по ошибке попавшая в высшее общество.
– В пунцовом твоё лицо будет выглядеть красным, – бурчала Оана.
– Моё лицо всегда белое. Безо всяких притираний, – парировала Огюстин, бросив презрительный взгляд на косметичку Оаны, которая была в два раза больше косметички Огюстин.
Оана проигнорировала слова Огюстин, продолжая втирать в лицо мазь.
Стан собиралась пойти на бал в бледно-сиреневом платье. Оана планировала взять драгоценностями. В её облике править бал будет гарнитур из крупный чёрных бриллиантов. Серьги, браслет, кольцо и ожерелье. Наверняка это фамильные драгоценности Стан, передающиеся из поколения в поколение.
Но какими бы роскошными не были драгоценные камни, у морган они будут лучше. На этом поле морских дев не переиграть. Огюстин планировала надеть колье, браслет и кольца из белого золота с белыми же бриллиантами, не такими крупными, как у Стан, зато чистой воды и изысканно-тонкой работы. В ювелирной лавке Мориито такой изящной работы не увидишь.
Зато таких туфелек, как у Огюстин, не будет ни у кого. Платье Огюстин было заблаговременно укорочено до лодыжек. Огюстин не рисковала доставать туфли при Оане Стан.
Служанка давно унесла подносы с завтраком, а Оана всё копошилась. Наконец, она вышла.
Огюстин вытащила из-под кровати крепкий сундучок с туфлями, открыла его и обомлела. В панике Огюстин выскочила в коридор.
– Что? Что случилось?! – всполошилась дремавшая служанка.
Огюстин сунула ей под нос туфли.
– Красота-то, какая! – воскликнула служанка.
– По-вашему, ничего не произошло? – Огюстин готова была не только позорно разреветься, но и опрометью бежать из императорского дворца.
Служанка нахмурилась.
– Принцев откопали из Старого дворца. Катя Сеймур ещё вчера изволила покинуть дворец. Поветрули Ведана Кот и Варна Миролюбовна выехали час назад. Не представляю, как они, бедняжки, добираться будут, по сугробам то таким. Видать, крепко они на нас, людей, обиделись.
– Нет, вы на туфли взгляните, – Огюстин перешла на крик.
– Красивые туфли, очень красивые, – мечтательно вздохнула служанка.
– На них нет демантоида!
– А? Что? Демантоиды во дворце? – встрепенулась служанка.
– Ой, звёзды, какая же вы недалёкая! К правой туфле был прикреплён демантоид! Он пропал! Всё пропало! Я не пойду на бал!
– Пропал? И действительно, пропал. Вы поищите его хорошенько, может, найдётся.
– Где мне его искать?! С момента приезда во дворец я впервые открыла сундучок, в котором стояли туфли!
– Леди, постойте, постойте. Позавчера какой-то сундук открывали, и как раз с туфлями. Видите ли, на вещах дриады во дворец проник страшный паук и пробрался в чей-то неплотно прикрытый сундук с мебелью, – сказала служанка.
– Да, так и есть, – Огюстин прислонилась к стене, – перед отъездом отец решил врезать в сундук новый замок. Мне новый замок сразу показался ненадёжным, но что же теперь делать? Где искать демантоид?
– Леди, вы не переживайте ни о чём. Я пойду к распорядителю и всё у него выясню. Только, пожалуйста, не жалуйтесь на меня. В городе пошли слухи, что невесты покидают дворец потому, что они недовольны обслуживанием.
– Делайте, что хотите. Вряд ли я найду камень, – Огюстин швырнула туфли на пол, вошла в опочивальню, удобно устроилась в кресле и заплакала.
Служанка внесла туфли, аккуратно поставила их на прикроватный столик Огюстин, пробормотала что-то успокаивающее.
Наплакавшись всласть, Огюстин бросилась к туфлям. К счастью, туфли не пострадали от броска на пол. Но что делать без демантоида? Отковырять второй? Вид будет совсем не тот.
Лучше уж надеть вторые бальные туфли, попроще. Но к ним нужно другое платье, с закрытыми лодыжками. Было у Огюстин бледно-лиловое платье с высоким корсажем. Но в нём она потеряется на фоне морган и пэри.
Вошла служанка. Её лицо сияло.
– Этот? – служанка достала из кармана прозрачно-зелёный камень.
– Он, он! – от радости Огюстин запрыгала по опочивальне, – простите, не знаю вашего имени. Где вы его нашли?
– Меня зовут Ирэн, леди. Я пошла к распорядителю, рассказала всё как есть. Выяснилось, что он третий день носит в кармане этот камень.
Огюстин готова была повиснуть на шее у Ирэн, но в последний момент сдержалась.
– Благодарю вас, – чопорно сказала Огюстин, – нет ли во дворце ювелира? Камень нужно срочно вставить.
– Я знаю человека, который знаком с ювелирным делом. Разрешите, я отнесу ему туфлю. Он быстро всё сделает, – сказала Ирэн.
Огюстин с подозрением посмотрела на Ирэн. Почему это она такая услужливая? Уж не наняла ли её Оана Стан? Всё может быть. Ирэн пойдёт с туфлёй и потеряется на весь день.
Огюстин тут же устыдилась своих мыслей, но всё же предложила Ирэн вместе сходить к ювелиру.
Ирэн согласилась.
Они обошли добрую половину замка, потом Ирэн долго искала ювелира. Огюстин сгорала от нетерпения. Ювелир нашёлся и медленно, очень медленно принялся за работу.
– Нельзя ли побыстрее? – нервно воскликнула Огюстин.
Ювелир, седой старичок, от неожиданности выронил пинцет.
– Ему нельзя волноваться. Если у него задрожат руки, пиши пропало, – шепнула Ирэн.
– Я подожду в другом месте, – сквозь зубы процедила Огюстин, – а вы, будьте добры, проследите за этим чудо-мастером.
Ирэн поклонилась.
Мастерская человека, знакомого с ювелирным делом, помещалась под винтовой лестницей. Сверху тянуло холодом.
Открытая ротонда, догадалась Огюстин.
Девушка была легко одета, но решила подняться наверх и взглянуть на заснеженный императорский двор.
Огюстин дошла почти до края лестницы, когда услышала доносящиеся сверху голоса. Один голос был мужской. Сочный, тягучий, он наверняка принадлежал мариду. Хозяйкой звонкого девичьего голоска была, несомненно, Оана Стан.
«О чём она может говорить с маридом? Как она не побоялась подойти к мариду, остаться с ним наедине?», – полная недоумения, подумала Огюстин.
– Каждая девушка в Мориито мечтает лишиться невинности с маридом, – хихикая от смущения, проворковала Оана.
Горячая волна стыда залила лицо и шею Огюстин.
– Почему не с морганом? – хмыкнул марид.
– Они живут среди рыб, осьминогов там всяких гадов. Мерзость.
Огюстин как наяву увидела: Оана брезгливо передёргивает плечами.
– Не могу не признать вашу правоту, леди Стан. Есть в морганах нечто противное.
– А некоторые девушки даже сбегают из дому в пустыню, – доверительно произнесла Оана.
Огюстин представила, как Оана широко распахивает глаза цвета бычьей крови.
«Мариду такие глаза должны понравиться. Тёмные, горячие, с перчинкой», – подумала Огюстин.
– И пламя разгневанной звезды, отразившись в томных очах девы юной, вырвалось в мир, – продекламировал марид.
– Что вы, господин Эль Баха! – испуганно воскликнула Оана.
Должно быть, марид обнял её.
– Зови меня просто Заки, – добродушно хохотнул марид, – и что же, человеческие девы, алчущие ласки марида, возвращаются домой, несолоно хлебавши, или гибнут в пустыне от жажды?
– Не знаю. Об этом не говорят.
– Ни к чему такие мечты. Познав марида, человеческая дева не превратится в пэри.
Огюстин с досадой скривила губы.
– Как жаль. А я бы хотела… – Оана замолчала, смутившись.
– Быть пэри? – пришёл на помощь марид.
– Обладать возможностями пэри.
– Здравый подход, леди Стан.
– Должно быть, маридам и пэри доступны все желания, – задумчиво молвила Оана.
– Сколько я помню своего отца, он сидит в чайхане посреди пустыни, курит или пьёт чай. Кому-кому, а отцу доступны все желания, потому что у него нет желаний. А я в какой-то момент захотел посмотреть, как живут люди. Но разве моё желание исполнилось? Лишь дворец я вижу, люди здесь – роли и маски.
– Частично я могу удовлетворить ваше любопытство, рассказав о себе, – предложила Оана.
«Расскажи ему, как ты ворожила ночью на балконе», – мысленно попросила Оану Огюстин.
– На то ваша воля, – ответил марид.
– Детство своё я провела в столице. Когда мне исполнилось двенадцать, умер дядя, старший брат моего отца, и я с семьёй переехала в замок Стан. Я и сейчас живо помню восхищение, испытанною мною, когда я в первый раз увидела замок. Он был полностью, представляете, полностью увит чайными розами! Белыми, жёлтыми, розовыми, алыми. А вокруг замка кружила пёстрая туча бабочек. Я могла часами разглядывать узоры на их крыльях. Говорят, дядя увил замок розами ради одного-единственного свидания с Александрой, королевой Леты.
«В городе ходили слухи, что твой дядюшка был увлечён женой императорского слуги по имени Александра», – подумала Огюстин.
– Перед смертью дядя целыми днями сидел в ротонде, вот как мы с вами, и думал об Александре. Солнце всходит – так угодно Александре, дождь пошёл – Александре захотелось дождя, значит, должно хотеться и дяде…
«Откуда ты знаешь, о чём думал твой дядя?», – подозрительно прищурилась Огюстин.
Марид же слушал Оану с неподдельным интересом.
– А потом розы завяли, – продолжала Стан, – потому что для ухода за ними нужно было содержать десяток слуг. Мой отец не любит лишние траты. Розы срезали и подарили в знак почтения Его Величеству. Теперь замок Стан совсем голый. Ни деревца, ни кустика. Одни камни. Особенно осенью тоскливо, когда серое небо цепляется за шпили, моросит мелкий дождь…
Огюстин позвала Ирэн. Ювелир наконец-то домучил туфлю.
Дильназ готовилась к балу. Она лежала на софе, пока служанка благоговейно расчёсывала её алые волосы.
– И совсем не жгутся, – шептала служанка, – а уж гладкие, что твой атлас.
– Они могут жечься, – улыбнулась Дильназ.
Служанка, надо отдать должное её выдержке, не отдёрнула рук от волос девы пустыни.
В дверь нетерпеливо постучали.
– Ваджи, это ты? Входи, – разрешила Дильназ.
Ваджи Эль Даниф вошёл и с недоумением осмотрел покои пэри.
– Ничего не скажешь. Скромненько тебя устроили, Дильназ.
– Какая разница, здесь ли жить или под небом пустыни, – царственно пожала точёными плечами Дильназ.
– У меня для тебя новость, – сообщил Ваджи.
– Надеюсь, хорошая? – вальяжно прищурилась Дильназ.
– Ручаюсь, таких новостей ты не слышала.
– Всем выйти, – скомандовала Дильназ.
Служанки торопливо покинули опочивальню девы пустыни.
– Говори, Ваджи.
– Вечерняя звезда отдала Юлдуз аль-Джабир демантоидам с континента Солнечного Тигра, – сказал марид.
Дильназ расширенными глазами смотрела в одну точку.
– Ваджи, повтори. Ты сказал, что Вечерняя звезда отдала Юлдуз…
– Проклятому народу с континента Солнечного Тигра, – терпеливо проговорил Ваджи.
Дильназ повернулась к мариду, вздёрнула надменные брови.
– Как она могла это сделать?
– Вероятно, демантоиды принесли ей богатые жертвы.
– Да, жертвы… Вечерняя звезда охоча до жертв. К тому же Вечерняя звезда не любила Юлдуз, потому что многие считали Юлдуз аль-Джабир третьей звездой, – Дильназ в смятении опустила голову; тревожно вспыхивающие жёлтыми исками, её алые волосы тяжёлой вуалью заструились по софе, – но зачем демантоидам нужна Юлдуз?
– Не знаю. Сомневаюсь, чтобы их поэтам понадобилась муза, а художникам – натурщица.
– Они делают нечто мерзкое со своими телами, – ужасные воспоминания не заставили содрогнуться пэри, лишь тревожная желтизна гуще разлилась по её волосам, – неужели Юлдуз понадобилась им для этого? Но ведь пэри – не игрушка. Как бы там ни было, она будет драться.
– Демантоиды принесли Вечерней звезде ОЧЕНЬ богатые жертвы. Вечерняя звезда вручила им Юлдуз, не способную к сопротивлению.
– Ужасно, – с чувством произнесла Дильназ, – как же это ужасно. Но откуда ты узнал?..
– От Утренней звезды.
– Ваша утренняя звезда добрее к вам, маридам, чем Вечерняя звезда – к нам, пэри.
– Если демантоиды принесут Утренней звезде жертвы и попросят у неё марида, не могу ручаться, что она не отдаст им меня.
– Ещё на одно жертвоприношение у демантоидов не хватит ресурсов. Я знаю аппетиты Вечерней звезды, – без особой уверенности сказала Дильназ.
– Надеюсь, ты права, – отстранённо произнёс Ваджи.
Остаток дня прошёл для Огюстин в хлопотах.
Служанки вились вокруг ней роем, изо всех сил старясь угодить потенциальной невесте принца, которая хотела всего и сама не знала чего.
Огюстин казалось, что у неё начинается лихорадка.
Причёска! Как мама учила. Но разве этим дурёхам объяснишь замысел леди Буво? И почему не разрешили взять своих слуг? Сказали – чтобы уровнять в правах невест всех рас. Нет, враньё, враньё, враньё! Всё это делается для того, чтобы посмеяться на балу над Огюстин!
Перчатки! Где кружевные перчатки? Да не эти, а сеточкой, с чёрными кружевами!
Что? Вы умащиваете мои волосы розовым маслом? Да оно же перебьёт аромат моих духов!
Ногти. Отполировать ногти. Вообще-то, мне их полировали несколько дней назад… Нет-нет, полируйте. И руки смажьте специальной эссенцией, придающей коже гладкость.
Лодыжки! Мои лодыжки, выставленные на всеобщее обозрение, должны быть в идеальном состоянии. Взгляните-ка, кажется, на них успели нарасти белые волосы. Брейте! Нет волос? Всё равно, брейте, брейте, и про эссенцию не забудьте! Да не экономьте её – не ваша!
Макияж! О, звёзды, только моя служанка знала, какой макияж мне к лицу! Не трогайте мою косметику! Вы меня накрасите, как НЕ умеете, и я буду как все! Почему вы стоите! Начинайте делать мне макияж! Конечно, рядом с пэри и морганой мне никакой макияж не поможет…
Что это за ухмылки! Вон! Все вон!
Ирэн, что же это происходит? Все меня бросили. Не плакать? Как – не плакать? Ах да, мои глаза. Они же покраснеют. Уже покраснели?! Звёзды, что делать?
Капли? А у меня не будет на них аллергии?
Платье! Почему на платье лежит пудра! Я её туда пода бросила? Ну-ка, повторите, что вы сказали?
Всё, платье испорчено. Нет, не пытайтесь меня успокаивать. Я же вижу крупинку на платье. Всё кончено. Мне никогда не стать…
Туфли! Где мои туфли? Потерялись! Как это – мне! Как это – я надела их, чтобы они не потерялись? Действительно, на мне. По-моему, ювелир плохо закрепил демантоид.
Огюстин стоило больших трудов взять себя в руки. На балу она должна быть холодно – спокойной, даже отстранённой, и в то же время милостиво приветливой.
За хлопотами Огюстин не заметила, что заснеженный двор нежно окутали сумерки, загорелась первая звезда.
– Вечерняя звезда, – тихо произнесла Ирэн, – надо поторапливаться, леди Буво, – бал начнётся через несколько часов.
Огюстин в изнеможении опустилась в кресло. К счастью, каждой невесте выделили отдельную комнату для сбора на бал. Огюстин не видела, что происходит у Оаны.
А Стан, оказывается, смелая. Вот так запросто завести разговор с маридом…
Зачем Оане понадобился марид? Вербует лояльных сторонников?
Как бы то ни было, счёт пошёл на часы. Подходит самое главное событие в жизни Огюстин.
«Я должна выстоять, и я выстою. Если в этом столетии на роль второй доминирующей расы предназначена человеческая, победа будет за мной. Если же нет, я сделаю всё для того, чтобы стать фавориткой одного из принцев. Я обязана понравиться им, и понравлюсь им», – подумала Огюстин Буво.
Глава 11
Бал решено было провести в Малом, так называемом семейном зале. Тот, кто был приглашён на бал в семейный зал, либо делал блестящую карьеру, либо делал блестящую карьеру и пропадал без вести.
Напряжённая, как струна, Огюстин вошла в бальный зал.
Девушка хотела, чтобы поэты сказали: «Она вплыла в тронный зал, подобна хрустальному лебедю, вся в блеске юной красоты. Она затмила собой всех красавиц; все взоры были устремлены на неё. При виде Огюстин Флориан выпустил руку пэри, Нориберт равнодушно отвернулся от дриады и морганы. Принцы разом шагнули к Огюстин. Прекрасная дева уронила платок, принцы бросились поднимать его и столкнулись лбами. Раздался серебряный смех Огюстин. Нориберт покраснел. Синие глаза Флориана яростно сверкнули».
Увы, мечтам суждено оставаться мечтами. На Огюстин обратили внимание в рамках этикета.
Гостей встречал лично Его высочество наследный принц
– Рад видеть вас на балу, Огюстин Буво, – сказал Флориан.
Огюстин склонилась в глубоком реверансе.
– Надеюсь, вы с наслаждением проведёте этот вечер. Гости ждут вас, леди, – улыбаясь, промолвил Нориберт.
В глаза Огюстин бросилась невысокая девушка с очень тонкой талией, в белом в широких розовых разводах декольтированном платье. Лицо девушки обрамляли блестящие букли. Страшно представить, сколько на них изведено драгоценного бриллиантина, куда входит редкое сырьё из Королевского моря и восточных земель.
Девушка стояла в окружении пожилой матроны и молодого человека. Мать и старший брат? Но что же это получается… Человеческая невеста взамен Кати Сеймур? А почему ей разрешили привести родителей? Нет, это несправедливо, в сильнейшем смятении думала Огюстин.
Девушка с буклями обернулась, и Огюстин узнала в ней поветрулю Айку Росу.
Огюстин постаралась не выдать охватившего её изумления. Поветруля, лесная дева, и вдруг такой наряд, такая причёска?
Огюстин увидела членов совета лордов от людей: герцогиню Ядвигу Вацлавскую, канцлера Целия и круглого, узкоглазого, точно древняя статуэтка, Кэйташи Ито.
А что это за женщина стоит в компании маридов? Женщина одета в простое белое платье, у неё несоразмерно узкая талия и широкие бёдра. Судя по волосам, собранным в тугой пучок на затылке, это пэри. Другая пэри, присланная на замену Юлдуз аль-Джабир? Алые волосы этой пэри щедро отливают болезненной желтизной. А белый цвет у народа пустыни – разве не символ траура?
Огюстин подошла ближе. Эта пэри была Дильназ Эль Амир. Но что за странный облик! Хотя выглядит Дильназ необычно и эффектно, этого Огюстин не могла не признать.
Дриад, как всегда, было слишком много. Все трое, как одна, оделись в платья по последней моде, изысканно-неопределённого цвета. Золотистые волосы дриад были свободно распущены по плечам.
Огюстин услышала, как принц приветствует морган. Она дошла до стены и только тогда обернулась. Морганы не изменили себе, задрапировавшись в шелка и увешавшись драгоценностями. Но – Огюстин глазам не поверила – одеяния морских дев имели на ноге глубокие, доходящие до бедра, вырезы! Как морганы будут танцевать в таких платья? Ноги ведь полностью оголятся!
Мимо Огюстин прошли пэри и марид.
– Заки, не влюбился ли ты часом в человеческую девушку? В каждой девушке можно разбудить пэри! И это слова марида! – говорила Дильназ.
Марид многозначительно улыбался.
Огюстин пропустила тот момент, когда в зал вошла Оана Стан. Оана ступала грациозно, как лебедь. Огюстин посмотрела на неё и обомлела. На Оане были такие же туфельки, как на самой Огюстин.
Не может этого быть! Выходит, прославленный мастер, согласившийся принять мать Огюстин лишь после того, как весь его двор был осыпан золотом, сделал ещё одну пару туфель?!
Огюстин готова была нестись прочь из дворца, выцарапывать глаза хитрому обувщику.
Но уже объявили сарабанду. Танцевали её одни невесты, выстроившись в шеренгу.
Первой поставили Оану Стан. За ней стояли: Огюстин, Айка Роса, Дильназ Эль Амир, Жизель Жарр, Окин Катуавр, Идриль и Мария Каталония.
«Не смотреть на туфли Оаны, не смотреть на туфли Оаны», – повторяла про себя Огюстин.
Если она собьётся, то всё пропало. Девушки в сарабанде двигались синхронно, напоминая батарею оловянных солдатиков. И если один солдатик даст осечку, его тут же выбросят вон из зала.
Если этот солдатик будет морганой, то ещё ничего. Природное изящество морган компенсирует любые ошибки. Не страшно, если и пэри ошибется. Всё равно, все смотрят только на её формы. Идриль и Мария Каталония двигаются, как заправские танцовщицы. Кстати, а где третья дриада?
Поветруля танцует, едва касаясь паркета миниатюрными ножками. Уж кто-кто, а она, похоже, не ошибётся.
Оана Стан лучше откусит собственный язык, чем нарушит хоть одну фигуру в танце.
Значит, слабое звено – Огюстин. Только бы не ошибиться, когда на неё устремлены десятки пар изучающих глаз. Только бы не ошибиться!
«Должно быть, у меня движения, как у механической куклы. Я напряжена, потому что всё время думаю об ошибке», – решила Огюстин.
К счастью, сарабанда кончилась. К каждой девушке подошёл кавалер, и оркестр заиграл санторинскую павану.
Партнёром Оаны был сам Флориан. И почему эту заносчивую гордячку поставили первой в шеренге!
Огюстин достался Штейн Креол, смазливый молодой человек, по слухам, друг детства Нориберта.
Пару Айке Росе составил Нориберт.
Дильназ танцевала с Заки Эль Баха. Жизель Жарр скучала в компании Шеннара Корлей, заведующего императорской библиотекой. Окин Катуавр танцевала в паре с Орони. В пару Марии Каталонии достался Шарль Крайт, в пару Идриль – Иво Запад.
– Вы сегодня очаровательны. Не каждой девушке к лицу пунцовый, – галантно молвил Штейн Креол.
Огюстин показалось, что Креол произнёс две фразы. Первая, льстивая, предназначалась для тех, кто ненароком мог её услышать. Вторая же…
– Талию Айки Росы можно обхватить пальцами одной руки. Морганы изящны, подобно струям воды в фонтане. Пэри блистательна. Дриады удивительно живые. Оана Стан держится, как императрица. Что вы можете противопоставить им, милое дитя, помимо этого до неприличия яркого платья?
О да, вторая фраза предназначалась только для ушей Огюстин. Она мило улыбнулась. Её безмятежный взгляд показал, что неуместная колкость Креола не достигла цели.
– Бедная маленькая инженю в пунцовом платье. Зачем Фабрис поставил её в пару с этим Штейном Креолом? – спросила Ядвига Вацлавская Кэйташи Ито.
