Текст книги "Восстание насекомых (СИ)"

Автор книги: Veronika Smirnova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

***

В провинциальном городишке Верхние Задраловки царило оживление. Молодёжь гуляла с тыквами в руках, было много ряженых. Кабаки зазывали рекламными огнями, хранители скреп гневно кричали о бесовских забугорных праздниках, а на главной площади под музыку выбирали победителя в конкурсе на лучший костюм.

– А вы что стоите, чуваки? – хохотнул пробегающий мимо зомби, дружески хлопнув по круглым хитиновым спинам брата Клопундия и дона Жучино. – У вас, почитай, первый приз будет!

– Не-не, мы лучше в сторонке постоим, – шарахнулся дон Жучино, а брат Клопундий икнул со страху.

– Ну, как знаете! – снова хохотнул зомби и вприпрыжку помчался к площади.

– А вообще он прав, – прошептал Клопундий. – Видишь, сколько там палаток со всякой едой? Натырим – и никто не заметит в такой толчее.

– Ты это. Не того, – шепнул ему дон Жучино, переходя на ты. – А то это, как его – раз, и того, в смысле этого!

– Да я и не это, – отозвался Клопундий. – Ты, главное, сам не того, пока я там буду это самое, – и он вытащил мешок из-под надкрылья, чуть не выронив сморкфон.

Смешавшись с толпой, они прокрались к площади и вдруг заметили на помосте среди прочих ряженых знакомую фигуру.

– Мохнурий! – просипел дон Жучино, выпучив фасетки. – Что этот болван там делает?

– Да как всегда, красуется. Похоже, ему дали приз за лучший хэллоуинский костюм.

– Ну, правильно, из магистров попёрли, так хоть приз отхватить, – презрительно процедил дон Жучино и сплюнул. – Идём, что ли, а то всё вкусное съедят.

Музыку чуть приглушили, и счастливый Мохнурий разразился приветственной речью в микрофон. Он говорил чистую правду: что прилетел с коллегами с планеты Клопендра с целью завоевать землю и отправить людишек на космические работы, но каждую его фразу встречали весёлым смехом и аплодисментами.

– Наш начальник, главниссимус Паурон, командовал большим отрядом больших насекомых, – заливался соловьём Мохнурий. – А я, как магистр, создавал зимних мохнатых боевых комаров.

– Ахаха! – взорвалась толпа.

– Это у вас, на Земле, насекомые мелкие, а люди большие, – продолжал бражник, жестикулируя крыльями, – а у нас на Клопендре – наоборот.

– Ахахаха!

– А ещё мы, клопендрийцы, не боимся холодов и не впадаем в спячку…

Дон Жучино ткнул локтем Клопундия, бешено сгребающего верхними лапами всё съестное с прилавка в мешок, и шепнул:

– Этот придурок разглашает государственные тайны! Паурон его сожрёт.

– Не зевай, нагребай, – с набитым ртом ответил Клопундий. – Потом разберёмся.

Набив мешки под завязку, друзья бочком засеменили к кустам, где их ждал главниссимус. Тут как раз Мохнурий закончил выступление и начал спускаться со сцены с призом под мышкой, и продавщица наконец-то оглянулась на свою палатку. Прилавок был чист и пуст.

– Воры! – не своим голосом завопила обокраденная тётка, и праздник заиграл новыми красками.

Тут как раз по графику начался салют, и его грохот смешался с воплями «Держи вора!» В небо взметались разноцветные ракеты, рассыпаясь мириадами искр, а брат Клопундий и дон Жучино, встав на четвереньки, то есть, на шестереньки, закинули мешки с провиантом на спины и под шумок помчались в кусты. За ними, тяжело дыша, бежал на задних лапах Мохнурий, не в силах расстаться с увесистым призом.

– Где вас так долго носило? – прошипел Паурон.

– Потом, ваше высокоползие! – отмахнулся дон Жучино и свалил пауку на спину мешок. Главниссимус ойкнул и немножко просел на лапах.

– Этот дурак Мохнурий всё разболтал людишкам! – запричитал Клопундий и сгрузил на паука второй мешок.

– Сам дурак, – бросил Мохнурий и шмякнул на главниссимуса приз. – Уф, кажется, всё. Летим, ребята! – и, шумно хлопая крыльями, поднялся в воздух.

Крылатые друзья последовали его примеру. Нагруженный как самосвал главниссимус мстительно посмотрел вслед трём летящим тушам и рысью помчался к оврагу, к родным пенатам. Ему пришлось тяжко, ведь он бежал только на шести лапах, а остальными придерживал на спине добро, чтобы оно не рассыпалось по дороге. Хорошо, что его в темноте никто не видел.

К приходу начальника подчинённые прибрали в избе, даже мусор вымели и закопали. Мохнурий постелил на стол серый мусорный пакет и налил всем по стаканчику воды, так что, когда в дверь ввалился взмыленный Паурон, всё было готово для тихого компанейского ужина. Главниссимус скинул груз на пол, перевёл дух и залпом выпил всё ведро. Трое насекомых меж тем азартно разбирали мешки.

– Это тушёнка, – радостно оглашал Клопундий, – это сгущёнка, это хлебцы, это колбаса…

– Дармоеды, – проворчал Паурон. – Что бы вы без меня делали?

– Там бы нажрались, – ответил Мохнурий и, открыв сгущёнку, погрузил в неё хобот.

– Позвольте, коллеги, а ЭТО что? – негодующе воскликнул дон Жучино, вытаскивая из-под горы продуктов метрового глиняного гнома, расписанного в красное и зелёное.

– Мой приз, – на миг оторвавшись от сгущёнки, ответствовал Мохнурий.

– И я ЭТО пёр? – взревел Паурон и кинулся через стол на Мохнурия.

– А я что, мне подарили! – завопил тот и выскочил из избы под хохот Клопундия. Судя по топоту и крикам, они бегали вокруг штаба по зацикленному маршруту.

– Придурки, – досадливо поморщился дон Жучино. – И с ними я полетел завоёвывать планету!

========== 3. Зимовье ==========

Хибару заносило снегом. Северный и западный ветра поочерёдно выстуживали дырявое жилище. Главниссимус Паурон забился в угол, кутаясь в клетчатый плед, и угрюмо бормотал что-то себе под нос. Дон Жучино время от времени выбирался на дОбычу, но приносимых им жалких крох не хватало на пропитание: ну что такое пара-тройка выбитых из мёрзлого грунта кормовых свёкол для четырёх гигантских членистоногих с планеты Клопендра? Несколько недель они спасались рыбалкой, но в последнее время рыба почему-то исчезла. Брат Клопундий оценил масштаб бедствия и впал в спячку.

И только мохнатый бражник Мохнурий не унывал, продолжая порхать над заснеженным пустырём и весело напевая клопендрийский шансон:

– Тараканы и клопы-пы-пы

Бестолковы и глупы-пы-пы!

Только бражники умны-ны-ны,

И красивы, и сильны-ны-ны!

– Ты себя в зеркале-то видел, красавец? – ворчливо спросил дон Жучино, вышедший из избы с помойным ведром.

– Главное не внешность, а красота души! – крикнул с высоты Мохнурий, пролетая над ним и громко хлопая крыльями.

– Приземляйся, вертолёт недоделанный, – сказал Жучино. – Дома печка нетоплена, а у меня не семь рук, – и потопал на четырёх нижних лапах в сторону помойки.

– Вертолёт – это твоя Стрекозелла, – захихикал Мохнурий. – Что, бросили тебя, такого красивого? Никому не нужен лох?

Жучино раскрутил ведро с помоями и запулил в летящего бражника. Тот с визгом увильнул от посудины, но помои щедро оросили его мохнатые крылья. Полёт прервался по техническим причинам.

– Придурок, шуток не понимаешь! – обиделся Мохнурий и поплёлся к проруби отмываться. На его счастье, мороз стоял несильный. Бражник наклонился с мостка над круглым отверстием, проплавленным кастрюлей с кипятком, плеснул себе на крылья раз, другой… И вдруг увидел, как из глубины поднимается огромная плоская чёрная морда с рыжими китовьими усами. Широко расставленные фасеточные глаза смотрели мрачно, можно даже сказать – с голодом. Большие жвалы алчно подрагивали. Столкнувшись с мордой нос к носу, Мохнурий завопил не своим голосом и на шестереньках поскакал в избу.

– Чёрт меня дёрнул взять в экспедицию этого болвана, – прошипел Жучино и подошёл к той же проруби – мыть ведро. Но не успел его туда окунуть, как увидел ту же морду. – А-а-а!!! – заорал Жучино и, уронив ведро, с низким гулом полетел к избе.

От их воплей проснулся Клопундий.

– Что это вы тут опять устроили? – недовольно пропыхтел он и поёжился: в нетопленой избе свистал ветер.

– Разрешите доложить, ваше высокоползие! – Жучино встал во фрунт перед Пауроном, дрожа как телефон на вибросигнале. – На планете обнаружено гигантское подводное насекомое!

– Чушь порешь, – прокряхтел Паурон и чихнул. – Не бывает подводных насекомых.

В этот момент Мохнурий издал не то стон, не то сдавленный визг и накрылся старым плюшевым ковром с лебедями. Все посмотрели на трясущегося бражника.

– Что-то он темнит, – оглушительным со сна голосом пробубнил брат Клопундий.

– Колись, мохнатый, твоя работа? – повернулся к Мохнурию дон Жучино. – Опять свои эксперименты устраивал?

– Это не я! – забился в истерике Мохнурий.

Дон Жучино подошёл, сдёрнул с него тряпку и с размаху влепил бражнику оплеуху. Тот ойкнул.

– Чего наворочал? – грозно спросил жук.

– Н-ничего особенного, – заюлил Мохнурий. – Просто на этой планете обнаружилась разумная жизнь под водой – плавунцы, водомерки. Ну и я, как учёный, не мог не… – он не договорил: вторая оплеуха помешала. – Чего ты дерёшься! – обиженно протянул бражник. – Ваше высокоползие, скажите ему.

– Молчать! – гаркнул главниссимус. – Мохнурий, или ты рассказываешь, что ты натворил, или мы тебя посадим в морилку.

Мохнурий с коротким воем подпрыгнул и, икая с перепугу, начал рассказывать:

– После разгрома зимних мохнатых комаров… Ик! у меня осталось немного увеличительного порошка. А вы же знаете, что он на морозе… Ик! портится. И я, чтобы ценный препарат не пропал зря, пустил его в дело. Местные наземные насекомые на морозе тоже становятся никакие, поэтому я высыпал порошок в речку… Ик!

До троих клопендрийцев медленно доходил смысл его слов. Брат Клопундий пробормотал под нос: «Так вот куда вся рыба в реке пропала!» – поджал лапки и откатился в угол, изображая упадание в обморок. Паурон схватился за голову сразу четырьмя лапами. Дон Жучино трёхэтажно выругался дихлофосом, тапком и мухобойкой, а потом припёр Мохнурия к стене и потребовал:

– Отвечай, зараза, сколько больших подводных насекомых ты сотворил в этом болоте?

– Н-не знаю, – затрясся бражник. – Одного точно. Ты его сам видел. Может, ещё кого порошком задело. Я ж наугад сыпал.

– И этот болван носит учёный титул! – воскликнул Жучино, а Паурон выполз на середину комнаты и добрым голосом спросил:

– Ну что, Мохнурий? Как с тобой лучше поступить – в морилку тебя посадить, чтоб успел подумать о вечном, или сразу пустить на дрова? Печку всё равно нечем топить. Или, может, скормить тебя твоему изобретению – оно ж там теперь голодное плавает. Рыбу-то всю пожрало уже.

Мохнурий затряс крыльями и взлетел на потолок.

– Ты хоть понимаешь, что натворил, хренолог? – восстав из обморока, проскрипел брат Клопундий. – Если их там много, они же вылезут и пойдут на нас войной! Им же там, в воде, жрать нечего!

– Войной пойдут – это полбеды, – почесал в затылке дон Жучино. – А вот если они нас спалят…

– Палева нельзя допустить ни в коем случае! – крикнул Паурон и стукнул тремя кулаками по полу. – Мы еле скрылись после того разгромного поражения. У нас нет горючего, чтобы снова взлететь, поэтому сейчас мы должны сидеть тихо.

– Тогда зачем вы так орёте, ваше благородие? – спросил с потолка Мохнурий, похожий на огромную моль.

– Ма-алчать!!! Не отросли ещё хелицеры главниссимусу указывать! Значит, так. Даю указание. В течение суток изучить и приручить чудовище. Оно может встать на нашу сторону, и тогда нас будет уже пятеро. Клопундий, твоя задача обратить его в инсектицизм и наставить на путь истинный. Жучино, ты отвечаешь за дрессировку и муштру. Не может же быть, чтобы у членистоногого не было зачатков разума, даже если оно с этой непутёвой планеты.

– А я? – жалобно спросил Мохнурий.

– Сгинь, – шикнул на него Паурон и опять устроился в углу, обмотавшись пледом.

– Не было печали, – с раздражением прокряхтел Клопундий и заковылял к выходу. На пороге остановился и ворчливо окликнул ответственного за боевую часть: – Жучино! Я что, один попрусь к этому чудовищу? Возьми ему какой-нибудь жратвы, приручать будем.

– Вот уж точно не было печали, – вздохнул Жучино, повертел усиками и, взяв из закромов огрызок колбасы, потопал за Клопундием.

– Успехов, ребята! – хихикнул с потолка Мохнурий. Жучино запулил в него колбасной обёрткой, но не попал.

Мохнурий поползал по потолку, потом тяжко спрыгнул и, потирая ушибленные бока, стал наводить видимость порядка: подмёл полы, сложил разрядившиеся от холода сморкфоны стопочкой, постелил на стол новый пакет для мусора. Потом сходил за валежником, настрогал топором щепок и стал разжигать печку. С десятой спички это ему удалось.

Кочергой он скинул маленький круг с плиты и поставил туда кастрюлю с водой, намереваясь сварить похлёбку. Но из провизии обнаружилась только обёртка от колбасы.

– Нда… – протянул Мохнурий. Подумал. Посмотрел на безучастного главниссимуса. Поскрёб затылок. – А, была ни была, – махнул рукой бражник и вышел из избы.

Его внимание сразу привлекли крики возле проруби. Подлетев поближе, Мохнурий увидел орущих и прыгающих Клопундия и Жучино, к которым из проруби тянулась блестящая чёрная лапа.

– Не орите, дураки, – сказал Мохнурий, подлетая. – Спугнёте. Где приманка?

– Сожрал, – виновато ответил Жучино и облизнулся.

– Даже до проруби не донёс, бессовестный, – устыдил жука брат Клопундий. – На Клопендре я бы наложил на тебя наказание диетой.

– Тьфу на вас, – фыркнул Мохнурий. – Не умеете с живностью обращаться. Брысь оба! Смотрите, как надо. – Он отпихнул их, подошёл к проруби и поманил чудовище: – У-тю-тю-тю! – Ответом ему было утробное рычание и ощутимый толчок в толщу льда. – Ух какой ты глазастенький! Ух какой ты зубастенький! – сюсюкал Мохнурий, делая чудовищу козу. – Хочешь к нам? – сочувственно спросил он, и живность с удвоенной силой радостно толкнулась снизу об лёд. Мохнурий подмигнул монстру и со всем ехидством, на какое был способен, сказал: – А нельзя!

Осмелевшие Клопундий и Жучино заржали и начали строить в прорубь рожи. Это был ошибочный ход. То, что сидело под водой, взревело, на миг ушло на глубину и, разогнавшись, долбанулось с такой силой, что лёд пошёл трещинами. От дикого скрежета клопендрийцы аж присели. А существо, почуяв свободу, начало целенаправленно лупиться, увеличивая трещины – как в количестве, так и в размере.

– Что-то мне это не нравится, – пробормотал Клопундий и бочком, бочком засеменил с мостка на берег.

– Дихлофос тебя дери, Мохнурий, опять из-за тебя неприятности! – прошипел Жучино, пятясь.

– Да ладно вам, лёд крепкий, – бледным голосом ответил Мохнурий, глядя как зачарованный на лопающуюся толщу и выпирающие серые глыбы. – Но лучше, кажется, свалить. – И под оглушительный грохот галопом припустил к избе.

Друзья припустили за ним, и вовремя: овальное двухметровое чудо-юдо, похожее не то на щит, не то на лодку, с треском и плеском вырвалось из-подо льда и с победным гиканьем поползло за тремя героями. Герои, спотыкаясь и падая, мчались к избе.

Но главниссимус Паурон не даром был главниссимусом. Окинув поле боя глазом опытного стратега, он оценил обстановку и молнией метнулся к двери, чтобы накинуть чугунный крючок аккурат перед носом у брата Клопундия. Подчинённые сгрудились на пороге, помолотили немножко в дверь, но поняв, что это бесполезно, плюнули, выругались и вдарили от речного жителя, который их почти настиг. Это был самый обычный жук-плавунец: чёрный, блестящий, с оранжевой каймой по краям и невероятно длинными задними лапами. Ими он лихо отталкивался от заснеженной земли и ехал на пузе вперёд с малой крейсерской скоростью.

Клопундий, Жучино и Мохнурий бегали кругами вокруг избы. Они верещали и ругались на чём свет стоит, а новый друг радостно гоготал и хищно щёлкал жвалами, подгоняя перепуганную троицу. Тут Мохнурий вспомнил, что у него есть крылья, и взлетел. То же самое сделали брат Клопундий и дон Жучино, но недолго они наслаждались триумфом – плавунец тоже вспомнил, что умеет летать, подпрыгнул и погнался за ними на бреющем полёте. Гудел он как бомбардировщик.

– А-а-а! – завопил дон Жучино и, протаранив башкой окно, свалился на пол в избу вместе с грудой стекла. На него попадали орущие товарищи.

– Вы что творите, придурки? – скрипнул Паурон из угла. – Избу застудите!

Но тут в образовавшееся отверстие полез плавунец, и всем стало не до шуток. Копошащаяся куча-мала вмиг распалась. Мохнурий подскочил и прилип к потолку, Клопундий спрятался между печкой и стенкой, Жучино в панике забегал по горнице в поисках убежища, а Паурон бешено засучил всеми десятью ногами, поскользнулся на гладких досках и кубарем подкатился к порогу, намереваясь удрать на улицу. Откинув крючок, он толкнул хлипкую дверь… и оторопел. На пороге стоял человек. Все насекомые замерли. Кроме плавунца – тот благополучно застрял в раме и теперь барахтался. Пока у него не получалось ни тпру, ни ну.

– Ну, это. Здрасьте, что ли, – смущённо сказал человек. Это был молодой парень в зимнем камуфляже и с огромным рюкзаком.

– И тебе не хворать, – проскрипел Паурон и сел. – Кто таков? Зачем пожаловал? – многолетняя военная служба не дала пауку показать слабину.

– Меня Федя зовут. Я в рабство хочу. Пришёл записываться. Вы ж вроде как на целинную планету людей набирали? Вот я типа доброволец. Хочу в космос.

========== 4. Работник ==========

Первым очнулся от ступора Мохнурий.

– Ты как раз вовремя! У нас чай поспел, – бражник засуетился, прихватил полотенцем кастрюлю с бурлящим кипятком и поставил её на полиэтиленовую скатерть. По избе поплыл непередаваемый аромат. – Вот только заварить нечем…

– Мохнурий, три дня гауптвахты за нарушение субординации! – опомнился Паурон.

– Подумаешь, не привыкать! – задрал нос бражник. – Я и так вам каждый день картошку чищу. Проходи, служивый, присаживайся! Можешь не разуваться, у нас тут… э-э-э… прохладно.

– Четыре дня гауптвахты! – рявкнул Паурон и смерил восемью глазами мнущегося на пороге добровольца. – Ладно, заходи. Сейчас пройдёшь собеседование и, если годишься, поступишь на службу. Мохнурий, чай мне и соискателю!

– Заваривать нечем, – повторил бражник и поставил на стол пять гранёных стаканов.

– А у меня с собой, – спохватился доброволец и полез рукой в рюкзак.

Оттуда он выудил: пачку самого дешёвого майского чая в пакетиках, палку копчёной колбасы, пачку масла, две буханки хлеба, шарик сыра, бутылку красного, бутылку белого, жестяную банку самого дрянного кофе и целую груду консервов.

– Живём, ребята, – подал голос Клопундий и, схватив ложку, уселся между главниссимусом и добровольцем. – У кого открывалка?

– Я ножом открою, – сказал Федя и, вынув из ножен на поясе свинорез, вогнал его в банку с тушёнкой. К запаху горелого целлофана добавился запах тушёнки. Клопендрийцы восхищённо ахнули.

Но плавунец, застрявший в окне, тоже унюхал тушёнку. Он забрыкался ещё сильней, упёрся задними ногами в стену… и вынулся. Обежать избу и выломать хлипкую дверь было для него вопросом времени, точнее, трёх секунд.

– Мва-ха-ха-ха-ха! – злобно заржал плоский чёрный гигант и вломился в избу.

С криками: «Полундра!» – насекомые забегали по стенам и потолку. Тупой плавунец, привыкший бросаться на движущуюся дичь, с рёвом погнался за ними, лязгая жвалами, и даже отодрал от крыла Мохнурия одну чешуйку. Бражник взвизгнул.

Но человек не растерялся. Он выдернул из рюкзака котелку варёной колбасы и дразнительными движениями помахал ею перед мордой чудовища. Плавунец унюхал. Остановился. Неуклюже развернулся, сшибая мебель, и пополз к Феде. Федя, не будь дурак, выскочил на улицу, выманивая незваного гостя. У плавунца были мозги креветки – увеличение в размерах не помогло ему обрести клопендрийский интеллект, и водяной жук послушно полз за человеком, и дополз до самой проруби.

– Ты ему хоть очисть! – крикнул из избы Мохнурий.

Федя содрал плёнку и кинул колбасу в воду. Плавунец нырнул туда же. Через полминуты всплыл, с довольным видом уплетая добычу. Когда плавунец был обычным насекомым, он питался, вися у поверхности воды, но теперь маленький воздушный пузырь на корме не справлялся с его весом, и жуку приходилось время от времени отталкиваться ото дна, чтобы глотнуть кислороду.

– Ну и челюсти, – покачал головой Федя и вернулся к рабовладельцам. Те уже успели залепить дыру в окне мусорным мешком, приставили обратно дверь и сидели вокруг стола.

– Садись к нам! – пригласил Мохнурий. – Я уже сыр нарезал, чай заварил.

– Мы разве будем пить именно чай? – спросил дон Жучино, косясь на бутылки.

– И вообще, где это видано: сажать слугу за один стол с хозяевами? Пусть кормится на заднем дворе из корыта! – забухтел брат Клопундий, но Паурон махнул лапой.

– Этот двуногий избавил нас от подводного чудовища, так что может присоединиться к трапезе, – милостиво разрешил главниссимус.

– А ещё принёс нам жратвы, – добавил Мохнурий, сдирая острым когтем плёнку с пробки. – Штопора не найдётся, служивый?

Федя невозмутимо взял у него из лап бутылку, вынул из кармана универсальный ножик и отогнул штопор. Чарующий звук вынимаемой пробки огласил избу. Забулькало каберне.

– За Клопендру! – провозгласил главниссимус, держа в лапе наполненный на три пальца стакан. Паук ещё не растерял остатки патриотизма.

– За Клопендру так за Клопендру, – не возражал Федя и опрокинул свою порцию одним махом. – Чёрт, я ж за рулём!

– На печи проспишься, – хихикнул Клопундий. – Консерву-то открывай, рыбки хочется, сил нет.

Федя открыл банку скумбрии, но попробовать они не успели.

– Ваше высокоползие, разрешите доложить, – вдруг затараторил Жучино. – Плавунец опять ползёт!

И точно: по тропинке к избе ползло чёрное чудище. На этот раз Федя даже не оглянулся – он вынул из кармана ключи, нажал брелок, и из-за деревьев раздалось: «Пиу!»

– Сгоняйте кто-нибудь к машине, там в багажнике ещё колбаса есть. Но кормите только в воде – они на воздухе жрать не умеют.

Жучино, Паурон и Клопундий уставились на Мохнурия.

– Что вы на меня смотрите? – удивился тот и налил себе второй стаканчик.

– Так твоё ж произведение искусства, – нервно хохотнул Клопундий.

– А я вообще военный, а не скотник. Зашибу его ещё, – мрачно пробубнил Жучино, глядя в потолок. Паурон промолчал, считая, что начальство не должно объясняться.

– Скажите лучше, вы все струсили, – констатировал Мохнурий, выпил и встал. – Думаете, я не видел, как вы тут все по потолку бегали? – и, свистнув плавунцу, шумно вылетел в окно.

Мусорное ведро быстро наполнялось консервными банками и обёртками. Вторая бутылка почти опустела.

– Вот так мы и застряли на этом шарике, – подытожил общий рассказ дон Жучино и смахнул усом скупую слезу. – Она меня бросила…

– Вот стерва, – сочувственно сказал Федя. – Допьём?

Они чокнулись. В повисшей тишине было слышно, как Мохнурий сюсюкает с плавунцом.

– Да-а… – прокряхтел размякший Паурон.

– Эх ма, лето не зима, – загадочно произнёс Федя. – Сбегайте кто-нибудь до машины, у меня там под сиденьем пузырь беленькой. Да колбасы ещё захватите.

Главниссимус постепенно, лапа за лапой, выбрался из-за стола и, покачиваясь, побрёл за водкой. Жучино смотрел в пустой стакан и предавался воспоминаниям. Клопундий мёл со стола всё, что попадалось по руку, то бишь под лапу. Федя вынул смартфон и собрался немножко попыриться, как вдруг оба насекомых встрепенулись и с любопытством посмотрели на гаджет.

– У людишек тоже есть сморкфоны? – изумился Жучино.

– Щас получишь людишек, – посулил Федя и отвесил ему лёгкий подзатыльник. – По причине твоего пьянства прощаю. В следующий раз побольше выдам.

– Так я же в хорошем смысле слова! – Жучино потёр загривок. – Скажи, о человек, откуда у тебя этот сморкфон?

– Из магазина. И не сморкфон, а смартфон. Это у вас сморкфоны.

– У нас сморкфоны, – закивал Клопундий и вынул из-под правого надкрылия разрядившееся средство связи. – Но только не работают они у нас тут. Холодно…

– Дай-ка глянуть! Ну и техника. А где вы их, извиняюсь, заряжаете? Ведь до вашей избы электрификация, если не ошибаюсь, ещё не докатилась?

– Это не изба! – Клопундий воздел лапу вверх горделивым жестом. – Это наш комсический… космический корабль! Мы на нём в космос летаем! Ик… когда горючее есть.

– Тебе больше не налью.

– Честное слово, корабль! – выпучил фасетки Клопундий. – Вон у Жучины спроси.

– Кр-рабль, – икнул дон Жучино и кивнул, тюкнувшись лбом об стол.

– Оба готовы, – вынес вердикт Федя. – Слабаки. Где там этот десятиногий? Эй, главниссимус, как тебя там! Где валандаешься? За смертью посылать. – Он встал и направился к выходу.

– Надкр-крыльями заряжаем! – гнусаво заорал ему вслед Клопундий. – От тр-трения. Только в холод они сразу разрр… рдрж… рзрдржз… – удар хитинового лба о столешницу завершил эту несвязную речь.

Раб-доброволец вышел на крыльцо, потянулся. Пока они пили, день перешёл в вечер, а вечер в сумерки. Нечего было и думать об обратной дороге

– Давно мечтал пожить на природе, – сказал Федя и не торопясь пошёл к своему внедорожнику. Шлось легко, даже подозрительно легко. Федя глянул под ноги и вместо слоя снега увидел хорошо утрамбованную дорожку. – Когда протоптали? И кто? – забеспокоился он и ускорил шаг.

Возле машины его подозрения переросли в панику. Багажник был открыт, фары горели, а при ближайшем осмотре выяснилось, что из продуктов осталась только горчица.

– %&$#@, – сказал Федя, погасил фары и запер тачку. Она ответила жалобным «пиу». – Где эти сволочи?

Его внимание привлёк рокот не то самолёта, не то небольшого вертолёта. Федя оглянулся и увидел низко летящего Мохнурия. За бражником рысью нёсся Паурон и время от времени пытался сбить его лапой. Федя едва успел отскочить: клопендрийцы вихрем промчались мимо него, обогнули машину и устремились обратно к речке. Так они гонялись примерно полчаса, а потом паук устал. С ненавистью посмотрев на мохнатого товарища, главниссимус плюнул и скрылся в избе. Мохнурий тут же приземлился на крышу внедорожника, встряхнулся и обратился к Феде:

– Служивый, ну скажи хоть ты ему! Плавунец так хотел кушать. Зато теперь спит как миленький. А ты ведь ещё привезёшь, правда? Тебе же не трудно.

– Я тебе не служивый, – процедил Федя. – Ты что, ВСЁ скормил?

– Там было не так много.

– Там было на неделю, придурок.

– Почему меня все обзывают этим словом? – психанул Мохнурий и отвернулся, нахохлившись.

– Потому что придурок и есть. Зачем фары включил?

– Чтобы веселее было! Они блестят.

– А как я теперь ак буду заряжать? Об ваши надкр-крылья? Тьфу на тебя.

Он вспомнил о водке и нажал на брелок. От громкого «пиу» Мохнурий скатился в снег. Федя достал из-под сиденья бутылку, взял из багажника спальник и, не забыв запереть машину, пошёл в избу. Мохнурий вился вокруг него, рассказывая клопендрийские анекдоты, но Федя угрюмо пообещал прихлопнуть его мухобойкой. Такого оскорбления бражник снести не мог и весь оставшийся путь гордо молчал.

В избе заметно потеплело, несмотря на хлипкий заменитель оконного стекла. Войдя, Федя и Мохнурий увидели идиллию: пьяные Клопундий и Жучино сидели в обнимку и жужжали клопендрийскую народную песню. Главниссимус построил из пустых консервных жестянок ударную установку и отбивал ритм – криво и невпопад, зато всеми десятью лапами.

– Заткнулись оба! – гаркнул Федя. – Тарантул, не гвоздить! А ну навели порядок быстро – чтоб через десять минут изба сияла чистотой. Мохнатый, тебя тоже касается. А я пока газету почитаю – один чёрт у вас тут сеть не ловит.

И, рассевшись на лавке, он вытащил из рюкзака «Верхнезадраловские новости». Увидев сложенную вчетверо газету, Мохнурий побледнел, но Федя её тут же развернул и погрузился в чтение. А чтобы читать было не так скучно, он поставил рядом с собой бутылку и стакан. Без задней мысли свинтил колпачок, налил себе на два пальца прозрачной, как слеза, жидкости… И все клопендрийцы, учуяв запах спирта, благоговейно замерли. В их фасеточных глазах, прикованных к бутылке, засияла надежда на возвращение домой.

– Что вперились? – недовольно спросил Федя. – Вам не налью, и не просите. Вас и так уже развезло всех.

– Горючее… – замирающим голосом прошелестел дон Жучино, и его дрожащие верхние лапы сами потянулись к бутылке.

========== 5. Превращение ==========

– Ну да, горючее, – согласился Федя и, со вкусом хакнув, опрокинул стопку. Насекомые страдальчески застонали. – Хорошо пошла… – крякнул он и занюхал коркой хлеба.

– Ты не понял, Федя, – скорбно сказал дон Жучино. – Это действительно горючее. Наш корабль летает на этом сложнейшем веществе.

– И мы не знали, что на вашей планете кому-то известен секрет его приготовления, – добавил Мохнурий.

Федя заржал:

– Да на нашей планете секрет его приготовления известен всем деревенским жителям и половине городских, ха! Моя бабка знает аж восемь секретов.

Насекомые затрепетали. Брат Клопундий подался вперёд с надеждой:

– О, нельзя ли попросить вашу почтенную бабушку занять на Клопендре пост Главного Химика? Мы бы обеспечили ей комфорт и всеобщее поклонение. Дело в том, что секретная формула горючего нам не известна, и мы вынуждены покупать его на других планетах…

– Что, правда такие дураки? – искренне удивился Федя и налил себе ещё стопку.

– Мы умные! – набычился Паурон. – Единственное, чего мы не знаем – состав горючего.

– Ну вы даёте, – хохотнул Федя и выпил. Насекомые горестно охнули.

– Этой бутылки нам хватило бы для перелёта в соседнюю деревню, – простонал Клопундий.

– И тут неплохо, – откликнулся Федя. – Дай огурец. – Рабовладелец послушно поднёс рабу солёный огурец на вилке и отступил в тень. Федя просмотрел газету, сложил её вчетверо (клопендрийцы отшатнулись) и сказал: – Значит, так, ребяты. Горючего я вам привезу сколько понадобится, моя бабка нагонит. Но это через три недели, она только вчера заквасила. А пока подлатаем немножко вашу хибару, на лыжах покатаемся, порыбачим… Кстати, как тут с рыбой?

– Было хорошо. Пока вот этот, – Жучино показал на Мохнурия, – не вывел в воде монстра.

– Понятненько… – от «горючего» Федю развезло, и воевать он не хотел. – В общем, натаскайте на ночь дров, будем подтапливать. В смысле будете.

– Сделаем! – радостно пообещал Мохнурий.

– А утром я съезжу в город, потом заделаю окно. Вы-то, блин, безрукие все.

– И ты это, служивый, монстрику моему привези чего подешевле. Чем у вас тут скотину кормят.

– Окей, – сонно ответил Федя, расстелил на печке каремат, спальник и устроился на ночёвку, заняв лучшее место.

Наутро он, как и было задумано, съездил в город за продуктами и стройматериалами (к счастью, аккумулятор не успел разрядиться). Глубинному монстру он купил две упаковки куриного костного остатка по десять кило каждая. Плавунец получил кличку Ползук и уже осваивал первые команды под чутким руководством Мохнурия: «лежать» и «нельзя». Питомец оказался смирным и добродушным, просто при виде жратвы терял волю.

Подъезда к избе не было, продукты возили на Пауроне. Перетащив за четыре рейса всё содержимое багажника, паук объявил себя уставшим и приватизировал бутылку красного. Поскольку обращаться со штопором главниссимус не умел, он просто пропихнул пробку внутрь и теперь потихоньку потягивал из горла, наблюдая, как Федя чинит раму и вставляет новое стекло, а Клопундий и Жучино подают ему то молоток, то крепёж. Дверь была уже отремонтирована, петли – смазаны. Мохнурий, накормив животное, хлопотал у стола – чистил картошку. Жизнь налаживалась.