Текст книги "Мой порочный отчим (СИ)"
Автор книги: Вероника Франко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Нет, Марин. Мне некуда возвращаться. Ладно, я должна идти. Очень тебя прошу, не говори никому, что я звонила. Пока!
Из всех подруг я выбрала Марину, потому что всегда доверяла ей даже в самых интимных вопросах. Она ни разу не выдала ни один мой секрет. Собственно, как и не перемывала кости другим девчонкам. Однако, для пущей уверенности, вытаскиваю сим-карту из телефона и отключаю его.
Глава 38
Вадим
– Похоже, я в чём-то ошиблась, – тихо произносит Ольга, глядя в пространство. – Почему она так поступила со мной? Даже не позвонила ни разу за восемь месяцев.
– Оль, не расстраивайся. Уверен, что у Леры всё хорошо, – повторяю, как мантру, одни и те же фразы в тысячный раз.
Поиски Колючки не увенчались успехом. Она бесследно исчезла. Растворилась в этом огромном мире. Нам осталось только утешать себя мыслью, что если бы с Валерией случилось что-то совсем хреновое, нам бы об этом сообщили.
Удивительным образом пропажа Леры сблизила нас с Ольгой. Мне стало искренне жаль жену, когда я понял, что её алчные мотивы уступили место настоящей тревоге за дочь. Русакова больше не вспоминала о доле Валерии в компании. Несчастная женщина просто хотела знать, что её ребёнок жив и здоров. Вероятно, беременность сделала Ольгу более сентиментальной и заставила задуматься об отношении к Лере.
– Она ведь звонила мне из Испании до того, как исчезла. Плакала, говорила, что любит тебя, – шепчет Русакова. – Наверное, надо было отойти в сторону. Не мешать вашему счастью.
От запоздалого признания жены сердце болезненно колет, несмотря на то, что я был в курсе о любви Валерии. Угрызения совести атакуют меня с новой силой.
– Почему ты не рассказала раньше о её звонке? – задаю вопрос из чистого любопытства. Скажи она до нашей свадьбы о том, что знает про меня с Лерой, я бы всё равно женился из-за ребёнка.
– Я боялась, – по щекам Ольги текут слёзы. – Боялась, что ты уйдёшь.
– Думаешь, я настолько дерьмовый мужик, что мог бы бросить беременную женщину? – спокойно смотрю на жену.
Я не осуждаю её. За последнее время мы много разговаривали по душам. Жизнь Ольги нельзя назвать сахарно-ванильной.
Русакова выросла без отца. Мать тянула её, как могла, но денег вечно не хватало. После девятого класса Оля поступила в училище, чтобы получить профессию бухгалтера. А в семнадцать лет познакомилась с Андреем. Молоденькая девушка по уши влюбилась в красивого, богатого мужчину, который был старше её на девять лет. Когда она узнала, что он женат, то хотела порвать с ним. Но Русаков не собирался отпускать Ольгу, равно как и разводиться.
Около шести лет ей пришлось довольствоваться статусом любовницы без надежды на что-то большее. Все попытки Оли уйти и начать встречаться с другими парнями Андрей жёстко пресекал на корню. Любого ухажёра, появляющегося на горизонте Ольги, покойный Русаков давил авторитетом и силой. Неизвестно сколько бы продолжалось бесправное положение девушки, если бы она не забеременела.
В браке у Андрея детей не было. Несмотря на то, что ему хотелось стать отцом, он до последнего колебался с разводом и женился на Оле только после того, как она родила здоровенькую девочку.
Однако семейная идиллия продлилась недолго. Ольга беззаветно любила своего мужа, а он ей изменял. Она знала об этом и всё прощала. Боготворила его. В кругу друзей Русаковы казались образцовой парой. Никому даже в голову не приходило, что Андрей трахает кого-то на стороне, потому что ему хватало ума не афишировать свои внебрачные связи. Любовницам он щедро платил за молчание.
Постепенно Ольга поняла, что чёрного кобеля не отмоешь добела. И как бы она ни старалась, как бы ни любила мужа, он никогда не перестанет *лядовать. Чтобы не наблюдать за его похождениями, Оля начала надолго уезжать за границу. Андрея такой расклад более чем устраивал. Однажды он сказал жене: «От тебя мне нужен был только ребёнок. Хочешь, дам развод прям завтра. Но в таком случае, Лерку ты больше не увидишь».
Поэтому, когда Ольга встретила меня, в неземную любовь она уже не верила. Её сердце зачерствело. Русакова стала прагматичной, расчётливой и холодной. Тем не менее, ей хотелось иметь рядом надёжное мужское плечо. Кто бы осудил её за это?
Наш союз вполне мог стать крепким и долгим, если бы не мой безумный роман с Колючкой. Догадавшись о нём, Ольга решила, во что бы то ни стало, удержать меня. Ей отчаянно не хотелось оказаться снова ненужной и одинокой.
– Прости… Прости меня, Вадим, – она начинает рыдать сильнее.
Вижу, как ей больно. Как она мучается из-за отсутствия новостей о дочери. Как её гложет вина. Хотя на самом деле виноват во всём я, а не Оля.
– Ну всё. Всё. Хватит, – встаю на колени около дивана, на котором лежит Русакова, и прижимаю её голову к своей груди. Это превратилось в своеобразный ритуал. Ольга плачет почти каждый день на протяжении вот уже полугода.
Сначала она держалась. Не показывала слёзы. А потом её эмоциональное состояние ухудшилось из-за тяжело протекающей беременности. Или, возможно, наоборот. Нервное напряжение и переживания за Леру отразились на здоровье жены. Ведь она, как и я, постоянно прогоняет в мозгу самые страшные сцены, где Валерию обижают, бьют, продали на органы или подсадили на наркоту и держат в каком-нибудь грязном притоне, заставляя за дозу обслуживать мужиков. Представляет ужасные картины, в которых дочери плохо, больно, голодно, холодно, и Бог знает что ещё.
Дважды у Ольги была угроза выкидыша. Её отправляли в клинику на сохранение, после чего врачи настоятельно рекомендовали соблюдать постельный режим даже дома.
Мне пришлось полностью взвалить на себя управление компанией Русаковой, при этом не забрасывая свой бизнес. Вымотанный в ноль, я приползал домой и наблюдал, как Ольга медленно угасает. А ещё говорят, что во время беременности женщина расцветает. Ага!
Бледная кожа, потухший взгляд, жёсткий токсикоз, боли в пояснице, варикоз, какие-то проблемы с гормонами и постоянная нехватка кальция в организме, от чего у Русаковой начали разрушаться зубы. Но самое худшее, что Ольга была подавлена морально.
Если Валерия хотела наказать мать, то она выбрала самый бесчеловечный способ. Нет ничего хуже неизвестности. Ничто не причиняет больших страданий, чем незнание, жив твой ребёнок или мёртв.
– Оль, пойдём в сад, – предлагаю, чтобы хоть немного отвлечь её от чёрных мыслей. – Прогуляемся. Тебе не помешает подышать свежим воздухом.
– А ты разве на работу не должен ехать? – смотрит на меня обречённо.
– Сегодня воскресенье, – глажу жену по щеке, вытирая мокрые дорожки от слёз. – Поеду после обеда.
Помогаю Ольге подняться с дивана. Живот у неё огромный. Не иначе, как наш сын будет богатырём. Жена надевает плащ и заматывает горло палантином. Я застёгиваю молнию у неё на ботинках. Нагибаться Русакова не может.
На улице стоит прекрасная погода. В этом году весна пришла рано. Апрель радует теплом и солнцем. Лёгкий ветерок колышет макушки деревьев. Кое-где на ветвях уже набухли первые почки. В воздухе пахнет свежестью.
Мы медленно идём по садовой дорожке. Поддерживаю Ольгу под руку. Вдруг жена останавливается и, серьёзно глядя в глаза, произносит:
– Вадим, если со мной что-то случится, а Лера когда-нибудь объявится, не бросай её, пожалуйста. Пообещай, что позаботишься о ней.
– Оль, ну что ты такое говоришь! Что с тобой случится? – обнимаю её за плечи. – Вот увидишь, всё будет хорошо, – целую в висок. – А Лерка… Она обязательно появится. Рано или поздно. И ты сама выскажешь ей всё, что накипело.
– Я ничего не хочу высказывать ей, Вадим. Ведь она – всего лишь маленькая девочка, которая запуталась и не выдержала испытание первой любовью. А я её не поддержала.
Горячие слёзы снова текут по лицу Ольги.
После прогулки мы обедаем, и я уезжаю в офис. Погружаюсь в сметы, договора и прочие документы. Около семи вечера раздаётся телефонный звонок от жены.
– Вадим, началось, – сдавленным голосом сообщает она.
– Еду! – моментально вскакиваю из-за стола, сметая с него бумаги.
– Не надо. Я уже скорую вызвала. Она будет здесь с минуты на минуту.
– Ладно. Тогда я сразу в роддом поеду, – вылетаю из кабинета.
По подсчётам врачей Ольга должна была родить примерно через неделю. Мы забронировали платную палату в больнице и спокойно ждали, когда наступит положенный срок. Несколько раз я предлагал жене рожать в частной клинике в Москве или вообще в Европе. Всё-таки роды в сорок четыре года – штука опасная. Но с заграницей вариант пришлось отбросить, так как доктора запретили Русаковой летать на самолёте из-за проблем со здоровьем. А от Москвы она отказалась сама. Ольга выяснила, что врач, у которой она рожала Леру, всё ещё работает в местном роддоме, и настояла, что второго ребёнка будет производить на свет тоже у неё.
Валерия
– Обалдеть! – стоя на мысе Рока, восхищаюсь безбрежным океаном. Бирюзово-стальная вода простирается насколько хватает глаз. Сливается с линией горизонта, поглощая небо. Седые пенные волны с грохотом разбиваются об острые скалы. Пронизывающий ветер пробирает до костей.
Вокруг нас полно туристов. Они фотографируются на фоне старинного маяка и береговой линии, вгрызающейся в Атлантику. Я же не замечаю ничего, кроме океана. Его мощь настолько потрясла меня, что не могу пошевелиться. Замерев, как загипнотизированная, впитываю невероятную энергию природы, которой наполнено это место. Она такая сильная, что практически осязаема.
Мы приехали сюда с Антонио на выходные. «Где край земли встречается с бескрайним океаном», – гласят пафосные путеводители. Однако глянцевые буклеты не в состоянии передать и десятой доли тех красот и ощущений, которые испытываешь, находясь на сто сорока метровом утёсе, глядя в лицо поистине фантастической водной стихии.
– Пару фоточек, кариньо? – предлагает Антонио, закончив снимать на свой смартфон неподражаемые океанические пейзажи.
– Ну, давай, – соглашаюсь, выныривая из эстетического анабиоза.
Немного попозировав на камеру, зову Тоньо к себе. Он просит одного из туристов сфоткать нас вместе. Завершив фотосессию, мы берёмся за руки и идём по тропинке вдоль края утёса.
В кармане моего рюкзака вибрирует сотовый. Когда достаю его, на экране вижу российский номер. По низу живота тут же пробегает неприятный холодок. Мой португальский телефон знает только Марина. Она не сдала меня матери и Арсу, за что я ей бесконечно благодарна.
С подругой мы не разговаривали с зимы. После моего звонка в канун католического Рождества Марина на связь сама не выходила. Я тоже не напоминала ей о себе. Так что же изменилось сейчас?
А может, это не Маринкин номер? От старого смартфона я избавилась перед отъездом в Португалию, а в новый не заносила её контакт. Телефоны подруг переписала в блокнот на случай, если надо будет связаться. Заветная книжечка осталась в квартире в Порту, поэтому сверить цифры в данный момент не представляется возможным.
Что если Арс надавил на Марину? Или она кому-то проболталась из знакомых девчонок? Нет, так рисковать я не хочу. Без колебаний сбрасываю входящий.
Через минуту сотовый снова звонит. Номер на дисплее прежний. Моё беспокойство усиливается. На Маринку такая настойчивость не похожа. Отключаю телефон от греха подальше.
После экскурсии мы едем в Синтру, где у нас забронирован номер в гостевом доме. Посещение дворца Пена и прочих важных достопримечательностей оставляем на завтра. А сегодня, немного погуляв по центру города, заходим в уютный ресторанчик и предаёмся настоящему гастрономическому разврату.
Мясное ассорти, тыквенный крем-суп с гренками, жаркое из свинины – со стороны мы кажемся оголодавшими бездомными котами.
Приятный момент в том, что в Португалии, да и в Испании, в ресторанах на посетителей в кедах и потёртых джинсах не смотрят как на инопланетян. Здесь всё настолько демократично, что никто не станет выказывать тебе презрение из-за скромной одежды.
Венчает наше пиршество изумительный апельсиновый пирог.
Сытые и довольные мы заселяемся в гостевой дом, который ничем не отличается от недорогой гостиницы.
Пока Антонио принимает душ, я из любопытства проверяю телефон. На него приходит уведомление об одном пропущенном и сообщение: «Лера, это Марина. Возьми трубку или срочно перезвони».
Так… По ходу, произошло нечто эпичное, раз подруга не успокоилась. Глубоко вдохнув и выдохнув, нажимаю на вызов.
– Ну, наконец-то! – раздаётся голос Марины. – Привет, Лер, – добавляет она странным тоном.
– Привет! Что стряслось?
– Лер, мне очень жаль…
– Чего жаль? – нетерпеливо перебиваю подругу. – Ты сдала меня?
– Нет. Твоя мама умерла.
Глава 39
Валерия
Смысл слов Марины доходит до меня сразу. Ну, то есть стадии замешательства, отупения и отрицания минуют моё сознание. В груди резко становится больно. Так больно, что нечем дышать.
– Я сегодня в универе от Лизы узнала. А ей Орлов сказал, – поясняет подруга, будто мне есть дело до подробностей, как к ней попала эта информация.
Из горла вырывается безумный крик. Сгибаюсь пополам и падаю на кровать. Слёзы хлещут из глаз, как из пожарного рукава. Я ненавидела свою мать последние восемь месяцев за то, что она стала причиной нашего разрыва с Арсом. Но клянусь всеми богами, смерти я ей не желала.
На мои истошные вопли из ванной выбегает Антонио.
– Что случилось, кариньо? – он в ужасе смотрит на меня.
– Мама… Мама… – бормочу, заходясь в рыданиях. На всех известных мне языках это слово звучит одинаково.
– Что с твоей мамой? – Тоньо забирает сотовый и завершает вызов.
– Она… Её больше нет. Нет! Понимаешь? Она умерла! – ору, как невменяемая. Трясу Антонио, вцепившись в него обеими руками.
– О, Боже! Валерия… Мне очень жаль, – он пытается меня успокоить, но бесполезно.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем истерика отступает.
– Я должна поехать на похороны, – сиплю сорванным голосом.
– Конечно, кариньо. Ты уже знаешь, когда будет церемония?
Отрицательно мотаю головой. Пишу сообщение Марине. Однако она не в курсе таких деталей. Покупаю билет на самолёт в Москву на ближайшую дату.
Перелёт я помню смутно, как и дорогу до дома. В памяти кадрами кинофильма проносятся воспоминания о маме. Она читает мне сказку на ночь. Шьёт моей кукле платье. Вместе с папой ведёт меня в первый класс. Печёт торт на мой День рождения. Мы наряжаем ёлку. Катаемся на коньках на катке.
В ушах звучит мамин голос: «Лера, успокойся!», «Лера, перестань дурачиться!» В детстве я была жуткой непоседой.
«Ты у меня такая красивая девочка! Все женихи будут у твоих ног!»
Мама! Мамочка! Как же так получилось? Почему ты так рано ушла?
В грудине будто серную кислоту разлили. От боли хочется выть в голос. Я не думаю ни об Арсе, ни о его ребёнке, ни о нашей предстоящей встрече. Внезапно всё, что связано с Вадимом, стало не так уж и важно. Пусть бы он до самой старости жил с мамой, только бы она была жива.
Подъехав к коттеджу, не сразу выхожу из такси. Ноги будто свинцом налились, а желудок сжался в судорожном спазме. Мне страшно идти туда, где всё напоминает о маме. Смотрю в окна родного дома. В них не горит свет. Только на втором этаже угадывается приглушённое освещение в коридоре.
Глубоко вдохнув, поднимаюсь по ступенькам на крыльцо. Почему-то не решаюсь открыть дверь своим ключом, а нажимаю кнопку звонка. Через пару минут на пороге появляется Арс.
У него такой вид, словно он приведение увидел. А у меня внутри творится что-то невообразимое. Я всё также сильно люблю этого мужчину, как и год назад. В моей душе ничего не поменялось. Горечь утраты и отчаяние смешиваются с лавиной тёплых чувств к Вадиму. Сердце буквально лопается на части от полярных эмоций. Они такие мощные, что кажется, грудная клетка вот-вот взорвётся.
С минуту мы с Арсеньевым молчим, переживая потрясение от встречи, а потом я тихо произношу:
– Привет.
По моим щекам начинают струиться слёзы.
– Здравствуй, Валерия, – сухо отвечает Вадим.
Делаю шаг к нему. Протягиваю руки, чтобы обнять. Но Арс отстраняется. Не говоря больше ни слова, уходит в дом.
Я растерянна и совершенно сбита с толку столь холодным приёмом. Со второго этажа доносится детский плач. Иду на звук, который острым лезвием режет слух. Никогда не любила маленьких детей, особенно если они капризничали. Однако сейчас не испытываю раздражения. Меня охватывает совершенно новая гамма чувств. Тревога, беспокойство, желание успокоить малыша.
В одной из спален, переделанной под детскую, обнаруживаю незнакомую пожилую женщину с пищащим свёртком на руках. Как раз в тот момент, когда я захожу в комнату, незнакомка передаёт ребёнка Вадиму.
Он бережно берёт малыша, завёрнутого в голубое покрывальце. Прижимает к своей груди и баюкает, приговаривая:
– Шшшш… Всё хорошо, Ромаш. Я здесь. Я с тобой.
Малыш затихает.
От умилительной сцены мои глаза в очередной раз наполняются слезами. Здоровый брутальный мужик качает своего сыночка. По цветовой гамме, в которой выполнена детская, и игрушкам делаю вывод, что у Арса родился мальчик.
Никогда не представляла Вадима в роли отца. А сейчас, когда увидела его с малышом на руках, понимаю, что он смотрится очень естественно. Будто всю жизнь только и делал, что с детьми возился.
– Можно? – робко спрашиваю, приближаясь к сладкой парочке. Хочу взглянуть на личико младенца.
– Руки помой, – цедит сквозь зубы Арсеньев.
Женщина, которая продолжает находиться в спальне, протягивает мне пачку влажных салфеток.
– Познакомься, Ромаш. Это твоя сестра, – уже более миролюбиво говорит Вадим, подпуская меня к сыну. – Валерия, это Роман Арсеньев.
Едва я беру на руки тёплый свёрток, моментально ощущаю прилив неконтролируемой любви к младенцу. Как я могла ненавидеть его? Винить в том, что из-за него Арс меня бросил? Какая же я была дура!
– Сладкий котик, – улыбаюсь сквозь слёзы малышу. У беззащитной крохи глаза Вадима.
Понимаю взгляд на Арса. Он с хмурым выражением лица наблюдает за нами.
Когда Роман засыпает, Вадим головой указывает мне на дверь. Мол, на выход. Без возражений подчиняюсь.
– Кто эта женщина? – интересуюсь, пока мы спускаемся на первый этаж.
– Надежда. Медсестра из роддома. Временно занимается Ромой, пока я не найду ему постоянную няню. Ты успела на похороны. Они будут завтра, – резко меняет тему Арс.
– Вадим, как это случилось? Ну… мама…
– Тебе вдруг стало не похеру на неё? – тут же ощетинивается Арсеньев. – Она умерла во время родов. Ещё вопросы?
– Вадим… Зачем ты так? – давлюсь слезами. – Я ведь… Я…
– Ты – эгоистка, Валерия. Думаешь только о себе! Избалованной девочке не дали любимую игрушку. За это она решила наказать свою маму. Ну вот. Получи результат, – ледяным тоном произносит он.
Из моего рта вырываются всхлипы.
– Давай, давай. Поплачь! Пожалей себя, – злобно ухмыляется Арс. – А знаешь, сколько твоя мать выплакала слёз за последние восемь месяцев? Знаешь, как она ждала тебя? Хотя бы звонка или сообщения.
Ничего не могу ответить. Меня корёжит от боли. Мышцы выкручиваются жгутами, а нервы лопаются. Разве можно быть таким жестоким? Он же видит, что мне и так плохо!
– Ты в своей жажде мести даже не задумалась ни разу, что твоя мать была беременна, что ей нельзя было нервничать, – продолжает морально уничтожать меня Арсеньев. – Но самое мерзкое, что ты всё-таки общалась с кем-то из своих подружек, если узнала о смерти Ольги. Сука ты, Лера, конченая. Больше мне сказать тебе нечего.
Вадим разворачивается и выходит из гостиной. Я безвольным кулём валюсь на диван, захлёбываясь рыданиями.
Глава 40
Валерия
Следующий день проходит как в тумане. На церемонии прощания присутствует невероятное количество людей. Мамины подруги, дальние родственники, которых я толком не помню, знакомые, партнёры по бизнесу соболезнуют нам с Арсом, говорят слова утешения и поддержки. Пропускаю всё мимо ушей. Сжимаю в руках большой букет белых хризантем и смотрю только на маму. Она такая безмятежная и красивая. Кажется, что просто спит.
Вадим стоит рядом со мной, но по ощущениям он где-то далеко. Его лицо застыло непроницаемой маской. Арсеньев не выказывает ни единой эмоции. Я тоже стараюсь держаться. Срываюсь только на кладбище, в тот момент, когда служащие ритуального агентства закрывают гроб и начинают опускать его в землю.
– Мамааа! Мамочка! – рвусь к краю могилы, но Арс успевает схватить меня за руку. Он делает это без нежности и пиетета, чисто механическим жестом, чтобы я не свалилась вниз.
Звук падающих земляных комьев на деревянную крышку невыносим. Он отдаётся глухим стуком в мозгу, означая, что это точно конец. Самый близкий человек покинул меня навсегда. В данный момент я предпочла бы оглохнуть.
– Уведи её, – сухо бросает Вадим Орлову.
– Лер, пойдём, – Никита обнимает меня за плечи и отводит в сторону.
Реву белугой у него на груди. К нам подходит Лиза и Марина. Девчонки гладят по голове, по спине, пытаются успокоить.
Когда народ расходится, я возвращаюсь к могиле, покрытой венками и живыми цветами. Уже не плачу. Просто хочу побыть с мамой наедине. Без посторонних глаз.
– Прости меня, – шепчу одними губами. – Пожалуйста, прости.
***
Поздно вечером нахожу Арса в кабинете. Нам надо расставить все точки над «I». Этот день не может быть хуже. Терять мне уже точно нечего.
– Я бы хотела поговорить о том, как мы будем жить дальше, – сразу иду ва-банк.
Вадим отрывается от ноутбука. Бросает на меня усталый взгляд.
– Мы... Будем… Жить? – медленно повторяет, делая паузы между словами.
– Да.
– С тобой, Валерия, мы никак не будем жить, – спокойно отвечает Арсеньев.
– То есть? – недоумённо поднимаю брови.
– Я с Ромой завтра перееду из этого дома в свою квартиру. А ты живи, где и как считаешь нужным.
– Но…
– Послушай, если ты вернулась в надежде, что после смерти Ольги мы счастливо заживём вместе, то ошиблась. Можешь ехать обратно в свою Испанию или туда, откуда ты прикатила.
– Я не могу вернуться. Я нарушила визовый режим. В ближайшее время меня не пустят ни в одну страну Шенгена.
– Это меня не касается. И предвосхищая твой следующий вопрос: бизнесом, оставшимся от Ольги, я буду управлять ещё полгода. До момента вступления в наследство. От своей доли откажусь в пользу сына. Мне чужого не надо. Таким образом, ты станешь владелицей большей части компании. На дом и прочую вашу недвижимость я также не претендую, – Арс по-деловому холоден и безразличен, будто разговаривает с чужим человеком.
– Почему ты говоришь только о деньгах? А как же Рома?
– А что Рома? – он, не мигая, смотрит в глаза.
– Ты не сможешь справиться с ним один. Ему нужна женщина, которая будет заботиться о нём, пока ты на работе.
– Найму круглосуточную няню, – равнодушно пожимает плечами. – Если понадобится, найму двух нянь. Тебе-то какое дело?
– Я могла бы…
– Валерия, я не хочу, чтобы ты общалась с Романом, – жёстко прерывает меня Арс, даже не дослушав.
– Что? Почему? – эмоционально восклицаю, чувствуя, как внутри закипает обида. – Ты не можешь запретить мне общаться с братом!
– Могу. Я его отец. А у тебя нет никаких прав на Рому. К тому же, я видел, как ты ценишь родственные связи, – Вадим кривит губы в презрительной усмешке. – Чему ты сможешь научить моего сына? Забивать болт на близких? Любить только себя? Ставить свои обидки превыше всего? Веселиться на дискотеках? Вести беспорядочные половые связи? Спасибо, но такой сестры Ромке не надо.
– Как ты смеешь обвинять меня в эгоизме? – повышаю тон до крика, задыхаясь от несправедливости. – Я сделала всё, чтобы не мешать вам с мамой! Исчезла, чтобы не маячить у вас перед глазами! Или мне надо было поселиться с вами под одной крышей и наблюдать, как мой любимый мужчина строит семью с другой женщиной? Или трахаться с тобой втихаря за спиной у беременной жены? Так, по-твоему, я должна была поступить? Да?
– Не строй из себя жертву. У тебя были варианты, чтобы «не мешать нам», как ты выразилась, и в то же время не доводить мать до ручки.
– Да ну? Какие, например? – упираюсь руками в столешницу и подаюсь вперёд всем корпусом.
– Вот что ты дурой сейчас прикидываешься, а? – Арсеньев начинает раздражаться. – Если так сильно ненавидела свою мать, то могла хотя бы мне позвонить и сказать, что остаёшься в Испании, что у тебя всё нормально. Не говоря уже о том, что могла вернуться и жить в отдельной квартире. Но нет, ты предпочла поступить, как избалованная, капризная малолетка. Мол, мучайтесь, суки. Кусайте локти.
– А с чего мне было печься о вашем с мамулей спокойствии? Ммм? – ехидно прищуриваюсь. – Ты предал меня дважды! Она залетела, чтобы удержать тебя! Думаешь, я не раскусила её коварный план? Она же знала, что я люблю тебя, но ей было похеру на мои чувства!!
– Я не предавал тебя, Валерия. Я с самого начала говорил, что женюсь на Ольге.
– И я смирилась с этим! Уехала. Но ты примотал ко мне аж в Испанию. Клялся, что любишь! Что порвёшь с моей матерью! А потом опять предал! – на удивление от болезненных воспоминаний на глаза не наворачиваются слёзы. Видимо, я исчерпала их запас на ближайшее время.
– Мой долг был дать полноценную семью ребёнку. Если ты это называешь предательством, то да. Я предал тебя. И поступил бы так снова, если бы пришлось. Как показала практика, ты не тот человек, в пользу которого стоит делать выбор. Ты на родную мать хер положила. Что уж говорить о твоём отношении к другим людям.
Понимаю, что Арс для себя уже всё решил. Он считает меня никчёмной эгоистичной пустышкой, причиняющей близким только боль и страдания. Что ж, я костьми лягу, но докажу ему обратное. И от брата своего ни за что не откажусь.
Вадим
Смерть расставляет всё по своим местам. Отрезвляет так, как ни один ледяной душ не способен. Уход человека в другой мир – момент истины. Не для уходящего, но для тех, кто остаётся. С глаз спадают шоры. Ты видишь мир и окружающих тебя людей без прикрас. Вмиг учишься отличать зёрна от плевел. Ужасная лакмусовая бумажка заставляет задуматься: кто ты есть? Куда ты движешься? И к чему приводят твои поступки?
Валерия может и дальше твердить, что любит меня. Но с любимыми так не поступают. Не заставляют их мучиться неведением почти год. Терзаться мыслями о том, жив ты или мёртв.
Когда я увидел Колючку на пороге дома, чуть не поддался порыву схватить её в охапку и зацеловать. А потом хорошенько отходить ремнём по заднице. Так бы и сделал, если бы трагедия с Ольгой не прочистила мне мозг. То, что случилось, перевернуло моё сознание. Я посмотрел на жизнь совершенно под другим углом.
И теперь всё, чего хочу – это стать сыну хорошим отцом. Дать ему любовь и заботу. Оградить от людской подлости, нездорового эгоизма и пороков, который он порождает. Валерия, к сожалению, олицетворяет собой пример, какой быть не надо. Поэтому её придётся исключить из нашей с Романом жизни.
Просьбу Ольги – позаботиться о Лере, я не забыл. Если понадобится помощь с бизнесом, не откажу. Но кроме советов, связанных с компанией, участвовать в судьбе Колючки не собираюсь.
Однако сказать проще, чем сделать.
Вскоре после того, как я съезжаю из дома Русаковых, к нам с Ромкой заглядывают в гости мои приёмные родители.
– Ну, привет, тёзка! – отец берёт на руки малыша, названного в его честь. – Будем знакомы!
– Какой он красавчик! – умиляется Светлана, жена Романа. – Весь в папу!
– Ага, и такой же шебутной, – смеюсь. – Я читал, что новорожденные дети спят двадцать два часа в сутки и только два бодрствуют. А этот прохиндей наоборот. Если так будет продолжаться, мне придётся уйти в декрет.
– Слушай, Вадим, а почему ты Валерии не разрешаешь помочь тебе? – интересуется Рома-старший.
– Потому что, – тут же закрываю щекотливую тему.
– Зря ты так. Она же родная сестра, – недовольно бурчит Света. – И показалась мне хорошей девушкой.
– Что значит «показалась»? – настораживаюсь.
– Она приходила к нам, – поясняет Роман. – Просила повлиять на тебя. Говорила, что ты запретил ей видеться с братом.
Зависаю на пару минут, переваривая полученную информацию. Был уверен, что Колючка обрадуется полной свободе, пустится во все тяжкие, как она это умеет, начнёт транжирить родительское состояние и уж точно не вспомнит о Ромке.
– Не знаю, какие у тебя мотивы так поступать, но ты не прав. Валерия – единственный человек, который связывает Ромашку с матерью. Кому, как ни тебе, понимать, что значит остаться без родственников, – Светлана с укоризной смотрит на меня.
– Полностью согласен, – кивает отец. – Что бы между вами ни произошло, но лишать брата и сестру общения в корне не верно. Подумай над этим.
К числу парламентёров от Леры присоединяется Орлов. Друг настаивает на том, что я должен засунуть свои аргументы против Валерии в задницу и руководствоваться интересами сына. На мой ответ, что я именно так и делаю, Никита презрительно фыркает.
– Ты просто бесишься, что она забила на тебя, а не стала таскаться по пятам, как верная собачонка, – говорит он. – Ты же запал на неё. Это было видно. Не удивлюсь, если вы спали.
Проницательность Орлова неприятно задевает. Он не в курсе нашей истории с Валерией, однако давно и хорошо знает меня.
Никита сообщает, что Колючка восстановилась в институте и перевелась на заочное отделение. С нового учебного года она возобновит занятия.
Не успеваю я порадоваться тому, что Лера взялась за ум, как Орлов сообщает новость, от которой у меня в душе просыпается уже забытое чувство ревности. К Валерии приехал её испанский жених.
