355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вернор (Вернон) Стефан Виндж » Ложная тревога » Текст книги (страница 28)
Ложная тревога
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 19:31

Текст книги "Ложная тревога"


Автор книги: Вернор (Вернон) Стефан Виндж



сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

– В чем дело? Зажигалка закончилась?

– Нет… – задумчиво ответил Сирбат. Он надавил на металлическую трубку, на носике заиграл огонек. Я выругался и выхватил зажигалку из его лап. Перегнувшись через ограду, я рассмотрел около тридцати шиман, которые отчаянно царапали стену в надежде добраться до нас. За спиной закричала Тсумо. Потом послышался мясистый шлепок. Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка долбит по голове молодого шимана какой-то шваброй. Наконец-то она нашла занятие поинтереснее, чем играть в кошки-мышки со своими коллегами-полицейскими. Горст тоже не стоял в стороне. Его дубинка только успевала опускаться на головы подбирающихся шиман. Дети с криками падали на крышу внизу. Может быть, у нас будет несколько секунд, пока монстры будут есть своих раненых собратьев.

Я подтолкнул Сирбата к вентилю и велел крутануть его. Бак теперь весь был охвачен огнем, вентиль раскалился, и до него нельзя было дотронуться. Горе-экспериментатор подобрал кусок арматуры и просунул его в ручку вентиля.

«Поворачивай! Скорее!» – кричал ему я. Сирбат помедлил, затем надавил на арматурину. Ничего не произошло. Он крутанул еще сильнее. Шланг дернулся и начал вздуваться под напором газа. Я почувствовал, как шланг похолодел, а вместе с ним начала коченеть и моя рука. Я поднес зажигалку к отверстию шланга. Ничего не произошло.

Чтобы было не так холодно держать, я обернул конец шланга курткой. Давление в баке падало, нужно было срочно поджигать. Жидкий газ упругой струей бил из отверстия. Через пять метров он начинал рассеиваться и смешиваться с воздухом. Ага! Я вытянул руку и попытался поджечь подальше. Результат в прямом смысле оказался оглушительным. Взрыв был таким сильным, что меня чуть было не снесло с ног. Шипящая сине-белая огненная дуга материализовалась в пяти метрах от конца шланга. Будь облако газа побольше, нас бы просто снесло с крыши. Я перекинул шланг через парапет и начал водить им из стороны в сторону. Рев пламени глушил крики горящих шиман. Тс, кто не погибал от огня, разбивались при падении с крыши. Мои руки начали затекать. Сколько еще газа осталось в емкости? А что если она рванет благодаря так мастерски разведенному Сирбатом костру? Стены церкви обуглились и почернели. Крыша и улица внизу утопали под обугленными телами.

Я пришел в себя, только когда Тсумо потянула меня за рукав куртки. Повернувшись, я увидел, как пять или шесть серых фигур выпрыгнули на крышу через проломленную дверь. Ничего не оставалось делать, как развернуть шланг. Горящий газ ударил в непрошеных гостей; во все стороны полетели куски каменной кладки. Весь центр крыши вместе со стоящим посередине крестом были разрушены. Пол подо мной вздыбился, и я упал на одно колено. Удерживать шланг в руках было так же трудно, как если бы это был хвост разъяренного тигра. Отпустить его было нельзя, иначе бы весь верх церкви сгорел. Наконец мне удалось снова развернуть шланг и направить огненную струю за пределы крыши.

Газ перестал гореть столь же внезапно, как и начал. В ушах продолжало шуметь. Капельки пота стекали по носу, а во рту чувствовался солоноватый привкус крови. Я выпустил шланг из окоченевших рук – они отливали мертвенной бледностью.

Сирбат суетился у резервуара с газом, пытаясь потушить огонь, который сам же и развел. Сам он выглядел сносно, а вот на одежде живого места не осталось. Тсумо облокотилась на ограду крыши. Один рукав ее костюма и накидка оторвались в пылу боя. Брат Горст лежал на крыше и всматривался в дыру в середине крыши. Если там кто-то и остался в живых после взрыва, то эта тварь должна быть бессмертной.

Шум в ушах постепенно ослабевал, теперь я слышал завывание сирен в отдалении. Криков детей не было. Снизу доносился запах подгоревшего мяса.

Сирбат пнул Горста ногой. Святой отец отмахнулся от него своей когтистой лапой, затем сел и вздохнул. Шофер бросил на нас взгляд и поинтересовался, все ли у нас в порядке. Я утвердительно буркнул в ответ, а Тсумо лишь кивнула головой. Огромный синяк покрывал половину щеки Девушки, на руке было четыре глубоких пореза. «Ничего, до свадьбы заживет! – заверила она меня и достала протектрон из кармана. – Нам повезло, что прибор не пострадал. Вот только что делать дальше?»

Ей ответил Сирбат. «То же, что и сейчас. Переночуем здесь. А завтра вы отправитесь на кладбище, если это вас еще интересует». Он осторожно приблизился к краю дыры. Луна выглянула из-за туч, и стало понятно, что зданию нанесен непоправимый ущерб. Стены в комнате под нами были разнесены в клочья, пол наполовину прогорел. Комната еще этажом ниже выглядела не лучше. Теперь предстояло решить, как спуститься вниз.

Брат Горст вскочил на ноги и побежал к нише в дальнем углу крыши. Назад он вернулся с мотком веревки. Сирбат закрепил один конец вокруг полуразрушенного креста. Его движения были медленными и нескладными. Я пытался рассмотреть, был ли он поранен, но в лунном свете не было заметно. Шиман дернул веревку, проверяя ее на прочность, потом бросил моток в зияющую дыру. «Будем надеяться, что дети сделают соответствующие выводы и на сегодня оставят нас в покое. Больше всего на свете они боятся огня, так что пускай поищут легкой добычи в другом месте», – с этими словами он начал осторожно спускаться вниз. Мы последовали за ним.

Окоченение в руках прошло, теперь шершавая веревка жгла ладони. Когда до пола оставалось несколько метров, веревка выскользнула из рук, и я больно ударился об пол. Шимане и девушка бросили на меня сочувствующий взгляд, потом занялись своими делами. Тсумо вновь возилась с протектроном в попытке настроить защитное поле.

Остатки крыши скрывали нас от корабля землян. Сквозь рваные дыры в потолке луна освещала остатки комнаты. После взрыва пол вздулся и пошел трещинами, куски мраморной столешницы разлетелись во все стороны. Когда глаза привыкли к полутьме, я смог различить обгоревшие трупы детей. Повсюду виднелись следы недавней бойни.

Горст подошел к западной стене и стал расчищать завал. Оказалось, что в этом месте была лестница, которая вела вниз. Святой отец пригнулся и начал спускаться. Все это время Сирбат неподвижно стоял и смотрел на пол. Только когда Горст позвал снизу, Сирбат вышел из своего оцепенения и тоже стал спускаться. За ним Тсумо, а потом уже я. Спускаться в темноте было неудобно, ступеньки были расположены через пятнадцать сантиметров.

Единственный луч света освещал нам дорогу. Если бы не он, то в кромешной темноте я бы не разобрал, что же произошло дальше. Серая тень с душераздирающими воплями бросилась на нас из темноты. Горст уже стоял на полу, но из-за неожиданности ничего не успел сделать. Мерзкое создание набросилось на него и сбило с ног. В следующую секунду святой отец уже лежал на полу со свернутой шеей. Детеныш развернулся в нашу сторону.

Наверное, в каждом из нас дремлют древние рефлексы, о которых мы даже не подозреваем. Не помню, как нож оказался у меня в руках. Детеныш был готов наброситься на Сирбата, когда я одним ударом поразил его в позвоночник. Что ни говори, иногда полезно знать анатомию. Молодой шиман повалился лицом на землю и больше не шевелился. Мы тоже какое-то время не двигались. Если в темноте прятались другие, то у нас не было ни малейшего шанса. Секунды медленно текли, но больше никто не появлялся. Ничего не оставалось, как продолжить спуск. Когда я протянул руку, чтобы забрать нож, я не мог не обратить внимание, что молодого шимана словно обдали кипятком. Наверное, его так сильно тряхануло во время взрыва, что он не смог убежать с другими.

Сирбат перешагнул через тело Горста и велел нам идти дальше. Почему-то он казался обиженным, как будто я только что подверг его риску, а не спас.

Наконец мы добрались до места, где лестница уже не была обгоревшей. Мы продолжали следовать за Сирбатом в темноте. Для меня до сих пор остается загадкой, как никто не сломал ногу во время спуска по заваленной обломками лестнице. Сирбат либо был полным идиотом, либо у него была причина думать, что мы в безопасности. Впереди забрезжил свет ламп, и мы спустились в длинный пустой коридор. На какое-то мгновенье Сирбат остановился у приоткрытой двери, принюхался, а затем велел нам переждать ночь в этом месте.

Я заглянул внутрь комнаты и увидел окрашенный в зеленый цвет барельеф, который изображал лес. В центре комнаты стояли три широких кровати, на полу лежал ковер (такое я видел на Шиме впервые). Интересно, для чего раньше использовалась эта комната? Сейчас это было неважно. Главное, что здесь безопасно. Единственное окно в комнате было зарешечено, так что опасность с той стороны нам не угрожала. Дверь была массивной и запиралась на замок изнутри.

– А ты с нами не останешься? – поинтересовалась Тсумо у шимана.

– Будет безопасней, если я уйду. Вам нужно будет встать за два часа до рассвета, чтобы вовремя добраться до цели. И настройте свой аппарат! – с этими словами он вышел из комнаты.

Необразованный чурбан! Это место было достаточно безопасным для нас, но не для него. Я вышел вслед за шиманом, пытаясь найти причину, которая помешала бы мне выколотить из него дурь. На ум приходило только две: во-первых, все может закончиться тем, что он меня побьет; во-вторых, приходилось играть по его правилам, чтобы не угодить в лапы полиции. Я вернулся в комнату и захлопнул дверь. Замок весело щелкнул.

Тсумо рухнула на одну из кроватей и тут же достала протектрон. Несколько секунд повертела его в руках, потом взглянула на меня: «Нас еще не нашли. Но у меня есть тревожные предчувствия. Таких массовых побегов из школы не было вот уже три года. Если мы надолго застрянем здесь, невезенья будут преследовать нас по пятам… пока не случится непоправимое».

В ответ я пробормотал нечто нечленораздельное. Тсумо продолжила с воодушевлением: «Если я права, нам нужно хорошо отдохнуть. Завтра у нас все должно получиться с первого раза». Я потушил свет и расположился на кровати. Полосы серого света пробивались сквозь маленькое окно и освещали потолок. Призрачный лес на стене выглядел совсем настоящим.

Завтра будет нелегкий день. Для изучения ритуала смерти мне предстояло воспользоваться новым оборудованием – протектроном Тсумо – за пределами лаборатории и на безопасном расстоянии от умирающих шиманов. Нельзя было сбрасывать со счета земную полицию. Некоторые детали требовали тщательной подготовки, но всякий раз, как я пытался их обдумать, перед глазами вставала картина, как молодые шимане карабкаются по церковной стене. За последние столетия мне трижды приходилось сталкиваться с внеземными цивилизациями. До этого самые неприятные воспоминания были о расе драэлингов – хищников с умственным коэффициентом 0,8 по сравнению с человеческим. До сегодняшнего дня мне не приходилось сталкиваться с инопланетянами, чья хитрость и напористость приближались к людской. Шиманы начинали свою жизнь с убийства родителей. Усеянная бездыханными телами аллея красноречиво свидетельствовала, что они продолжали убивать и после рождения. Человеку нужно было изрядно потрудиться, чтобы хоть частично повторить то, на что шиманы были запрограммированы по своей природе.

Из другого угла комнаты послышался голос Тсумо. Наверное нам в голову пришла одна мысль: «А они все схватывают на лету. Посмотри, как многому научился Сирбат за последние два года. Представь, сколько бы он узнал, живи он до ста лет! Любой представитель их общества даст фору нашим гениям. Еще пятьдесят лет назад они не имели представления о паровом двигателе. До этого они додумались без нашей помощи».

Тсумо приблизилась ко мне и села на край кровати. Мои обмороженные руки сами стали поглаживать ее по спине.

«Мертвецам деньги ни к чему. Мы все умрем, если ты завтра допустишь ошибку», – она нежно дотронулась до моей шеи, ее лицо застыло в сантиметре от моего. Девушка была готова на все, лишь бы убедить меня.

Уже после неожиданного любовного приключения я лежал в темноте и с сожалением думал о маленькой Мисс Макиавелли. Она все время произносила мое имя, – Роджер.

Я проснулся от того, что кто-то тряс меня. Надо мной нависло лицо Тсумо. Ядовитый свет слепил глаза. Спросонья я не мог понять, чего от меня хотят.

– Сирбат говорит, что пора отправляться на кладбище.

– Понятно… – я поставил ноги на пол и медленно встал с кровати. Все мышцы ныли от боли; невероятно, что я вообще смог заснуть. На фоне стены чернел проем окна. Еще не рассвело. Тсумо уже облачилась в свой костюм и теперь протягивала мой.

– А где, черт побери, Сирбат? – спросил я неторопливо. Затем я увидел его. Лежащего на полу, свернувшегося клубком. Налитые кровью глаза беспрестанно вращались, пока не остановились на мне.

Скорее всего от такого зрелища мой рот открылся до пола. Сирбат странно квакнул: «Профессор, вы все время наблюдаете за шиманами, вот только упорно не замечаете моего состояния. Если бы я не принимал лекарства, то был бы в таком состоянии давным-давно». Он сделал паузу и закашлял красной пеной.

Признаться, я был слеп, все симптомы были налицо: лишний вес, медлительность в последние часы, его загадочная фраза о том, что на рассвете он нас покинет. Моим единственным оправданием было то, что я отвык видеть смерть от старости. Конечно, я читал про это в книгах, но уже несколько веков не сталкивался с этим.

Одной промашки было достаточно. Она вела за собой целый ряд последствий. Я плотнее затянул свой костюм и закрыл лицо накидкой. «Тсумо, бери Сирбата за ноги, понесли его вниз», – отдал приказ я. Сам же взялся за плечи. Оказалось, что шиман весит около семидесяти пяти килограммов – примерно на пятнадцать больше нормы. Если он принимал лекарства, чтобы замедлить перерождение, то теперь мог умереть до того, как мы окажемся на месте. Теперь появилась еще одна причина появиться там вовремя.

Мы не сделали и нескольких шагов, как Тсумо начала устало вздыхать. Она ежесекундно останавливалась, чтобы дать рукам отдохнуть. Мои ничего не чувствовали после вчерашнего. Все это время Сирбат держался за живот. Его голова безвольно моталась, из приоткрытого рта на пол капала красная слюна. Он уже давно должен был переродиться.

Страшно хрипя, он дал нам указания: «Поворачивайте налево, первый этаж». Еще два пролета, и мы оказались на земле. После поворота налево мы вышли на автомобильную стоянку. В этот ранний час здесь никого не было. Морской туман плотно окутал город, размытый свет фонарей едва просвечивал через пелену. Молочная стена скрывала от нас другую часть стоянки. За все время здесь воздух впервые был относительно чистым.

– Красная… – указал нам Сирбат. Дверцы большой красной машины с правительственными номерами были закрыты. – Ключи здесь… – я вытащил связку из нагрудного кармана шимана. Из последних сил мы перенесли Сирбата на заднее сиденье.

– Ты умеешь управлять этой штуковиной? – спросил я Тсумо.

– Конечно нет, а ты что, не можешь? – ее глаза метали молнии. Такого прокола мы не могли предвидеть.

– Когда-то давным-давно, – я жестом предложил ей занять место спереди, – очень давно.

Сев за руль, я рассмотрел панель управления. Из глубин памяти всплыло назначение переключателей и рычагов. Руль был не больше тридцати сантиметров в диаметре. Как выяснилось позже, для переключения скоростей руль нужно было повернуть вполоборота. Переключатель сцепления был расположен рядом с рулем. Не без помощи Сирбата мне удалось завести машину и задом выехать со стоянки.

Три фары серебристыми стрелами пронзали гущу тумана. Видимость была не больше тридцати метров. За все это время мы столкнулись лишь с одним шиманом, точнее, полусъеденным трупом у обочины. Я повел машину по пустынной улице, Сирбат указывал мне дорогу.

Через некоторое время я испытал радость человека, который давно не сидел за рулем. Все улицы вели к реке. Мы не успели отъехать и на три квартала, а я уже несся со скоростью ста километров в час.

«Поднажми, ну давай же… – подстегивал меня Сирбат с пассажирского сиденья, – Нас точно остановят, если мы будем так плестись». По сторонам дороги мелькали здания, перед нами бежало серебристое облако освещенного фарами тумана. Как шиман вообще мог остаться в живых два года, если он ездил даже быстрее меня? Я резко свернул в сторону, когда грузовик – если я правильно разглядел – вывернул на шоссе из переулка.

Я надавил на газ, мотор натужно загудел, теперь за окнами было одно размытое серое пятно.

Прошло минут пять, а может быть, и больше. Трудно сказать. Вдруг Сирбат выкрикнул: «Поворот налево и потом еще двести метров!» Я вдавил тормоза в пол. Слава богу, что шиман выучил английский, а не японский, в котором нет терминов для обозначения расстояния. Пока бы он обдумывал, как же это сказать по-японски, мы бы уже пролетели мимо поворота. Либо шоссе было мокрое, либо шины здесь делают из старья, только нас вынесло за ограждение. В конце концов я справился с управлением и повернул налево.

* * *

Здесь вести машину было труднее – каждые пару кварталов приходилось поворачивать, повсюду висели дорожные знаки, о значении которых я лишь догадывался. К тому же к такому маленькому рулевому колесу было трудно привыкнуть. Казалось, что с ладоней содрали кожу. Сирбат не останавливаясь повторял, чтобы я ехал быстрее. Я пытался изо всех сил. Умри он сейчас, мы бы оказались в ловушке наедине со стаей пираний.

Туман сгущался, но в местах появлялись просветы, и тогда можно было увидеть весь квартал. Мы стрелой взлетели на арку моста, доехали до середины, потом почувствовали невесомость, пока машина снова не приземлилась на землю на другом берегу реки. Откуда-то с реки донесся свисток корабля.

С заднего сиденья вполне связно заговорил Сирбат: «Землянин, ты знаешь… что тебе улыбнулась судьба?» Я не понимал, на что он намекает.

Дорога впереди сужалась и змейкой вилась по горам, которые отделяли город от океана. Вскоре мы оказались над туманом. Звезды освещали ватное одеяло тумана, которое накрыло все, кроме каменистой гряды, по которой мы сейчас взбирались. В небе к северу от нас все так же находился корабль.

Сирбат опять прервал молчание: «Вам не составляет труда быть хорошими. Вы такими рождаетесь. Нам же приходится прикладывать нечеловеческие старания, чтобы стать такими, как Горст. Я в конце своего жизненного пути… и все еще плохой… я все еще хочу есть. Такой сильный голод». Его речь прервалась водянистым бульканьем, и я с опаской посмотрел назад. Шиман жевал обивку сиденья.

Город остался далеко позади. Высоко в горах можно было разглядеть ограду кладбища. Даже в неярком свете было видно, что земля здесь была голая, изъеденная.

Я опустил накидку на лицо и надавил на газ. Последние пятьсот метров, которые отделяли нас от кладбищенских ворот, мы проехали одним рывком. Охранники у ворот дали нам знак проезжать – в их обязанность входило следить за тем, чтобы никто не покидал кладбища, а не наоборот. Я припарковал машину на стоянке и вылез из машины. Вокруг было полно шиман, к счастью, было еще достаточно темно. Мы вытащили Сирбата и понесли его вверх по асфальтированной дорожке. От ближайшей группы шиман нас отделяло метров двадцать, но когда они увидели, кого мы несем, то возбужденно зашептались и поспешили отойти на безопасное расстояние. В руках у нас была бомба замедленного действия, и они не хотели случайно пострадать.

Сирбат лежал на дорожке лицом к небу, каждые несколько секунд его тело сотрясала судорога. Его горло издавало нечленораздельные звуки. Вдруг он сказал на английском: «Скажи ему… я его прощаю». Он поднялся на ноги, постоял в раздумье и бросился в темноту. Топот его ног стих вдали, Теперь можно было различить лишь приглушенный разговор шиман на стоянке.

Еще какое-то время мы безмолвно стояли на промозглом воздухе. Потом я спросил у Тсумо: «Как долго?»

«До рассвета еще примерно два часа. Протектрон не сможет скрывать нас больше трех часов. Если ты хочешь увидеть перерождение, тебя наверняка поймают».

Я развернулся и бросил взгляд на туманный берег. Говорят, на этой планете тридцать миллиардов жителей. Если бы рождаемость не контролировали на тысячах таких же кладбищ по всей планете, шиман могло бы быть намного больше. И каждый рождается вундеркиндом с задатками убийцы. Заверши я свой эксперимент удачно, эта раса стала бы бессмертной, и через незначительный промежуток времени они бы вторглись в наши владения – именно этого и добивался Сэмюэльсон. Именно эту плату он потребовал с шиман в обмен на бессмертие – освоение космоса и создание достойной конкуренции для землян. А что если они намного опередят нас, как того боялась Тсумо? Тогда нам придется выдумывать что-то новое, чтобы догнать их. Я отчетливо представил эту фразу в устах Сэмюэльсона. Теперь я не был уверен на все сто. В те далекие дни, когда мы были детьми и жили в Чикаго, у Сэмюэльсона были странные представления об уличных драках. Он считал, что может многому научиться у того, кто его поколотил – например, у меня.

Я выхватил протектрон у Тсумо и включил его, чтобы провести предварительное сканирование кладбища. Неважно, прав или нет был Сэмюэльсон, только следующие несколько веков будут чертовски интересными.

Солнце ослепительным пятном выделялось на горизонте. Ловушки и пулеметы получили свою добычу. Из появившегося на свет миллиона выжило не больше тысячи. Этих оставят в покое.

Во главе стаи был самый сообразительный и сильный. Он с радостью побежал по направлению запаха еды. Там в своих пещерах их ждали первые учителя. Детеныш хотел наброситься на других выживших, но те уже знали, как себя вести в подобных ситуациях и проворно разбежались. На какой-то миг солнце согрело его спину, и чувство голода показалось не таким опустошающим. Как удивительно быть живым, свободным и… безгрешным.

* * *

Рассказ «Первородный грех» был написан примерно в 1970 году и на протяжении многих лет оставался моим любимым. Мне казалось, что я продвинул вперед наше знание о человечестве. Мне особенно дороги те провокационные эпизоды, в которых описывается будущее нашей цивилизации (помните военный корабль?). Я намеренно не упоминал изобретения, которые появились после 1940-х, и поставил перед собой цель попытаться нарисовать будущее языком 40-х, который, как мне кажется, столь же подходит для этой цели, как и язык 70-х. Меня интересовал также вопрос, какие основные английские выражения использовали бы инопланетяне. Оказалось невероятно трудно писать на упрощенном английском. Однажды мне попалась на глаза знаменитая Геттисбергская речь Президента в адаптации. По своему красноречию она ничем не уступала оригиналу. Я осознал, какую непосильную ношу взвалил на себя, только когда сел писать рассказ.

Парадоксально, но из моих рассказов именно этот труднее всего было продать. Ранняя версия скорее походила на шифровку. Ее отфутболивали из одного издательства в другое. Как правило, редакторам нравились лишь какие-то части. Только благодаря совету Бена Бовы и Харлана Эллисона я написал вариант, который дошел до прилавка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю