Текст книги "Ложь (СИ)"
Автор книги: Вера Голубкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
– И Вам его поступок кажется правильным?..
– Признáюсь – да; я предпочитаю жить, а не прозябать. Я не согласна с людьми, которые всё берегут, не растрачивая: деньги, жизнь, чувства. Я лучше отдам свое сердце, даже если это принесет мне боль и слезы, буду бороться, чтобы победить или проиграть, я хочу любить и ненавидеть сполна.
– Тут я с Вами полностью согласен, сеньорита Кастело Бранко. Я тоже считаю, что есть только две вещи, которым можно посвятить свою жизнь целиком: любовь и ненависть. Я собираюсь жить ради страсти или ради мести. – В серых глазах Деметрио промелькнула странная вспышка, и Вероника зачарованно смотрела на него. Лицо Сан Тельмо выражало непреклонную решимость, а его слова опаляли, как жаркое пламя. Перед Деметрио девушка чувствует себя точь-в-точь как Джонни перед ней: ее влечет к нему, и в тоже время он ее пугает. Стараясь скрыть смятение, Вероника слабо улыбнулась краешком губ. – Мои слова кажутся Вам смешными?..
– Ничуть, Ваши слова не могут быть смешными. Мне кажется, Вас следует опасаться. К тому же, Вы всего лишь подтвердили мои слова. Я тоже считаю, что могу жить ради большой любви, сильной страсти, или ради великой ненависти…
Деметрио собрался возразить, но на застекленной ротонде показалась белокурая головка Вирхинии.
– Они здесь, Джонни, – прощебетала Вирхиния. – Думаю, вы простите нас, если мы прервали ваш интересный разговор, – тут же обратилась она к Деметрио и Веронике. – Мы с Джонни минут двадцать, не меньше, бродили повсюду, разыскивая вас. Мы вам не помешали?..
– Ради Бога, сеньорита!.. Не желаете присесть? – Деметрио встал со стула, и Вирхиния тут же поспешила занять его место. Джонни медленно, даже с некоторой опаской, подошел к ним, и вопросительно взглянул на Веронику.
– Тебе стало плохо, Вероника? – спросил он с тревогой.
– Плохо? Что за чушь!
– Но вы перестали танцевать.
– Это – моя вина, – поспешил ответить Деметрио.
– Сеньор Сан Тельмо настаивал, что он скверный танцор, хотя, на мой взгляд, было достаточно немного потанцевать, чтобы исправить это. Одним словом, сеньор Сан Тельмо предпочел беседу танцам.
– Не могу осуждать его, поскольку на его месте, я выбрал бы то же самое.
– Тысячу раз прошу простить меня, сеньорита де Кастело Бранко. Надеюсь, в ближайшее время Вы с лихвой компенсируете пропущенный танец.
– Именно это мне и нужно. Вы меня простите, не правда ли?
– Ну что Вы, право, не стоит беспокоиться.
– Идем, Вероника? – Джонни предложил ей руку.
– Идем, Джонни... И не тревожьтесь о том, что не умеете танцевать, сеньор Сан Тельмо, беседовать с Вами тоже приятно. – Вероника приняла предложенную руку, и Джонни чуть ли не силой увлек ее за собой подальше от Деметрио.
– Сразу видно, что они нравятся друг другу, – с напускным равнодушием улыбнулась Вирхиния.
– И в самом деле… Ваша сестра очаровательна…
– Мы и не сестры с ней вовсе, даже не кузины… Вот Джонни и я – кузены. Мой отец и дядя Теодоро были родными братьями, а отец Вероники был им не то двоюродным, не то троюродным братом, словом седьмая вода на киселе. То, что у нас одинаковые фамилии, не более чем простое совпадение.
– Я догадался. Вы с ней почти не похожи, точнее совсем не похожи.
– В этом мне ее не победить, Вероника – настоящая красавица.
– Каждая из вас красива по-своему, – осторожно заметил Деметрио, силясь быть галантным. Он не понимал, почему, но девушка была ему неприятна. К тому же, сам не желая того, он украдкой следил за Вероникой. Где-то вдалеке, в ярко освещенном салоне, она танцевала в объятиях кузена – волнующая, прекрасная и непохожая на других. Глядя на Веронику, Деметрио неожиданно осознал, что именно из-за таких женщин мужчины лишаются разума и воли, и внезапное подозрение вонзилось в его душу, словно маленький смертоносный дротик.
– Возможно, мой вопрос покажется Вам нескромным... – Деметрио снова посмотрел на улыбающуюся Вирхинию.
– Вопрос?.. Какой?
– Вопрос, без сомнения, щекотливый, но, возможно, Вы меня простите. Иногда лучше узнать все заранее, чем потом оказаться бестактным. Ваш кузен и сеньорита Кастело Бранко обручены?..
– Вовсе нет!.. С чего Вы взяли?
– Просто мне так показалось, и на миг я испугался. Надеюсь, Вашего брата не встревожило, что он нашел нас здесь.
– Не беспокойтесь, сеньор сан Тельмо. Джонни хочется, чтобы никто не приближался к Веронике, но, что поделать, если все молодые люди увиваются вокруг нее, а она ко всем благосклонна.
– Хм…
– Впрочем, это естественно. Если девушка такая хорошенькая и привлекательная, поневоле потеряшь голову. Вероника очень славная, и ни в чем не виновата, но тот случай…
– Какой случай?.. В чем ее вина?..
– Не обращайте внимания на то, что я сказала. Право, я обмолвилась, подумав, что Вы из Рио, и в курсе того, что известно всему обществу, но раз вы ничего не знаете, мне лучше помолчать.
– Прошу Вас, расскажите.
– Это было бы дурно с моей стороны…
– Но, если все об этом знают, какая разница, что узнает еще один?
– Ну, хорошо. Если я не расскажу Вам, то расскажет кто-нибудь другой. Понимаете, родители Вероники вели плачевную, достойную сожаления жизнь. Отец был гулякой, и поневоле свел ее несчастную мать в могилу. Веронике тогда не исполнилось еще и пяти. С тех самых пор она жила только с отцом, в окружении его любовниц и слуг. Об этом доме рассказывают всякие гадости, так что, представьте, чего она насмотрелась, и чему научилась там. А когда ее отца, этого скверного человека убили, Вероника пришла в дом тети Сары, но было поздно, она была неисправима.
– Сколько лет ей тогда было?..
– Думаю, чуть больше девяти, но она уже тогда показывала свой характер.
– Вот как?
– Вы даже не представляете, сколько натерпелась от Вероники тетя Сара. Бедняжка, она совсем замучилась с ней. Плохо, что я рассказываю Вам все это... Я не гожусь для подобных рассказов. Я очень люблю Веронику, и от души прощаю ей все неприятности, что она мне доставляет. Ведь она не виновата, правда?..
Деметрио не ответил, лишь обжигающе-пристально посмотрел на Вирхинию. При виде ее ясных глаз, по-детски мягких, невинно улыбающихся губ, нежных щек и по-монашески застенчивых жестов волна неприязни, поднявшаяся в душе Сан Тельмо от слов девушки, мгновенно угасла. Деметрио успокоился, словно перед ним стоял безумец или невольно обиженный им ребенок.
– Ваш кузен влюблен в Веронику, не так ли? – Сан Тельмо не устоял перед искушением продолжить расспросы.
– В Веронику все влюбляются, но ненадолго, поскольку ее любовь ко всем мимолетна. Что с Вами? Почему Вы встали? Хотите танцевать?
– Я ужасно плохо танцую, сеньорита… Но мы можем прогуляться по террасе. Эта ночь по-летнему жаркая…
– Да, Вы правы. Идемте на террасу.
***
Дверь с противоположной стороны салона выходила на террасу поменьше, над которой расстилалось легкое, сладковато-нежное благоухание жасмина и жимолости. В конце танца Джонни улучил момент и вместе с Вероникой вышел на террасу.
– Сегодня ночью слишком жарко. Давай выйдем, подышим свежим воздухом, а то мне что-то нехорошо.
– Я заметила это, когда мы танцевали. Ты ни разу не попал в такт… Что с тобой?
– Ничего.
– Ты чем-то недоволен?
– Да.
– Подумать только. Чем же?
– Так, пустяки. Мало того, что сам праздник – скука смертная, так не доставало еще танцевать всякие кадрили и лансье. Чушь какая! Словно мы живем шестьдесят лет назад.
– Послушай, Джонни, ты же только сегодня утром восторгался величественной атмосферой светских вечеров, сохранившихся в нашем обществе.
– Вероятно, утром у меня было хорошее настроение.
– Да уж, конечно, лучше, чем сейчас. Тебе не понравился ужин?..
– Можешь издеваться надо мной. Это – твое любимое развлечение…
– Джонни, что ты говоришь?.. Когда я над тобой издевалась?
– Каждую секунду… Внимание и заботу ты бережешь для других.
– Надеюсь, твои слова не относятся к сеньору Сан Тельмо? Ведь он твой гость.
– И поэтому ты так любезничала с ним?..
– Я считаю, что быть любезной с гостями, часть моих обязанностей, учитывая, что я живу в этом доме.
– Конечно, но, ты казалась такой довольной, беседуя с ним, и слушала его с таким интересом.
– Он – незаурядный мужчина, и я поняла, почему ты мгновенно проникся к нему симпатией. У него необычная и заманчивая жизнь.
– Недаром я боялся, что ты будешь думать о нем, когда наблюдал за тобой из столовой. Я видел, как ты слушала его. Ты никого не замечала, кроме него.
– Мне приходилось смотреть на него, ведь он разговаривал со мной.
– А вот я смотрел только на тебя, и не обращал внимания на соседку по столу.
– Твоей соседкой была Вирхиния, боже правый!
– Почему ты посадила ее рядом со мной?
– Не я, а тетя Сара. Это она расставляла карточки по местам, а потому вполне логично, что она
посадила рядом с королем праздника любимицу Вирхинию, девочку, взлелеянную в этом доме…
– Ты знаешь, что для меня – ты самая прекрасная и единственная в мире.
– Вот еще.
– Почему ты посадила рядом с собой Деметрио де Сан Тельмо, а не меня?
– Это совсем другое дело. И, кстати, он заранее попросил меня об этом.
– Вот как? Да как он посмел?!
– По-моему, в этом нет ничего особенного. Думаю, ему было бы неловко в обществе, где он никого не знает, а со мной он уже худо-бедно, но поговорил.
– Поручим его заботам Вирхинии. Раз праздник в мою честь, мне и командовать. Так что я повелеваю тебе не отходить от меня ни на шаг, танцевать только со мной, а когда музыканты отдыхают, развлекать меня беседой.
– Ты с ума сошел? Какая муха тебя укусила?
– Ты сама это знаешь и понимаешь, Вероника. Не потешайся надо мной, не смотри такими насмешливыми глазами. Этим ты приводишь меня в отчаяние, воспламеняешь мою кровь… Вероника, я тебя…
– Джонни, замолчи, прошу тебя.
– А ты знаешь, что я хочу сказать?
– Не сегодня, Джонни… Ничего не говори мне… Подожди, прошу тебя… Не сегодня…
– Я люблю тебя, Вероника… Люблю!.. И не могу больше молчать! – Джонни пылко сжал ладони девушки в своих руках, ища взглядом глубину ее черных зрачков, спрятавшихся за опущенными ресницами. Вероника молчала: под бледным лунным светом она казалась холодной, словно статуя.
– Вероника, почему ты молчишь? Ответь мне.
– Я просила тебя замолчать, умоляла подождать, не говорить ничего... только не сегодня, не сегодня... Оставь меня, Джонни!
– Оставить?
– Не обижайся, и не воспринимай все в штыки. Пойми, ты застал меня врасплох… Я так потрясена твоими словами, что…
– Этого не может быть, Вероника, все не так. Если ты просила меня ничего не говорить, значит, знала, что я хотел признаться тебе в любви. Ты просила меня замолчать, потому что хотела отказать мне, отвергнуть меня.
– Именно этого я и не хочу, Джонни, не хочу отвергать тебя. Ты был так добр со мной! Ты достоин того, чтобы тебя любили, Джонни, ты такой милый...
– Вероника… ты хочешь сказать, что я добрый, милый, достойный любви, но ты не можешь полюбить меня, так? Что ты отвергаешь мою любовь и не хочешь быть моей женой?
– Джонни, я знаю цену твоим словам и любви, которую ты мне предлагаешь… Я знаю глубину твоей души и верности...
– Но ты меня не любишь.
– Я люблю тебя, но как брата…
– Вероника…
– Возможно, люблю с чуть большей нежностью, уважением, благодарностью…
– Тебе не за что благодарить меня, разве что простить за то, что был слеп и не понял, что всего этого мало, чтобы желать твоей любви.
– Джонни, прошу тебя, хватит… Не говори глупости. Я же сказала, что считаю тебя самым лучшим мужчиной на свете, самым очаровательным и самым прелестным созданием на земле…
– Хм, созданием… сущим ребенком, верно?.. Маменькиным сыночком…
– Баловнем судьбы и родителей, и это хорошо. Тебя нельзя упрекнуть, ты заслуживаешь это, а я…
– Ты любишь другого?..
– Нет, Джонни…
– В таком случае, что удерживает тебя?
– Множество вещей, Джонни… Ты подумал, например, о том, что скажут твои родители?
– Отец знает о моей любви к тебе и рад этому.
– А тетя Сара?..
– С мамой придется повоевать… Я дам ей бой и одержу победу!
– Не так легко, как ты думаешь. Если ты скажешь маме, что хочешь жениться на мне, то, как нельзя больше, огорчишь ее.
– Ну и пусть, пусть так! Мама несправедлива, и будет очень печально, если она станет упрямиться и стоять на своем, но это меня не остановит. Мне не хватает решимости в других делах, но хватит, чтобы защитить и безумно любить тебя.
– Джонни… ты – очень славный, но…
– Если ты не любишь всем сердцем другого, то ради чего отвергаешь меня? Позволь мне идти рядом с тобой, обожать тебя, бороться до тех пор, пока я не завоюю твое сердце… Если ты меня не любишь, то не отвечай прямо сейчас, я подожду… Если нужно, я смогу ждать, надеяться и молчать…
– Джонни…
– Сейчас уже я прошу, нет, умоляю тебя… Не отвечай мне, не говори ничего. Позволь мне любить тебя, дай возможность тебя завоевать… смотри на меня как на друга, как на брата, а я буду бороться за твое сердце, чтобы когда-нибудь ты полюбила меня, как я тебя люблю… Пылко!.. Всей душой! – Джонни наклонился, чтобы поцеловать девушке руку.
– Хорошо, – потрясенная и растроганная Вероника боролась со слезами, – я согласна… но с одним условием. Мы – только друзья, друзья и не больше. Отныне мы станем чаще вращаться в обществе. Ты начнешь общаться с другими девушками и дашь мне общаться с другими молодыми людьми, а если через полгода ты скажешь, что по-прежнему любишь меня также сильно, как сейчас, если решишь, что только со мной сможешь быть счастлив, я постараюсь сдлать тебя счастливым.
– Вероника, любимая, жизнь моя!
– Тише, Джонни!.. Не так. Друзья не целуются в губы. Ты должен оставаться таким же благоразумным, каким был до сих пор, и даже стать чуточку серьезней.
– Как я люблю тебя, моя королева, мучительница моя, – Джонни снова осыпал поцелуями руки любимой, однако пылкие поцелуи не доходят до сердца Вероники, заставляя его бешено биться. В сердце девушки уже другой. Вероника начала мечтать о других глазах и других губах…
***
– Как Вы находите этого? – поинтересовался у Деметрио Джонни.
– Восхитительный чистокровка, – ответил тот.
– Это – любимый конь Вероники.
– Для девушки он слишком горяч.
– Но не для нее. Позже Вы увидите, как она с ним справляется. Вероника – непревзойденная наездница, – пояснил Джонни, а затем повернулся к одному из конюхов. – Что касается нас, Эстебан, вели оседлать для гостя вот этого гнедого, а для меня бурого.
На часах около семи. Кажется, что этим ярким утром природа ликует и поет от жарких поцелуев золотистого солнца Рио.
В конюшне семьи Кастело Бранко есть все необходимое для верховой езды, в том числе отменные лошади на любой вкус. Конюхи благаговейно сновали взад и вперед, пока Джонни и Деметрио выбирали себе лошадей.
– Да, у этих двоих превосходная стать, – согласился Сан Тельмо, – однако на днях, я увидел в деннике непокорного и довольно дикого гнедого жеребца. Мне хотелось бы поехать на нем.
– Вы, верно, говорите о Султане. Он, действительно, превосходен. Плохо только то, что это конь Вероники. Отец купил его, восхитившись великолепной статью жеребца, или вообразив себе, что из Америки я вернусь ковбоем. По правде говоря, я сидел на нем всего один раз, и это были скверные минуты.
– Возможно, следовало пустить его вскачь, промчаться немного карьером… Если Вам не суть важно, дайте его мне…
– Я не возражаю, но замечу, что это строптивый конь, а мы едем с девушками...
– Нужно быть предусмотрительными, когда имеешь дело с такими отважными девушками, как Вероника де Кастело Бранко… Ни этот прекрасный бурый, на котором поедете Вы, ни гнедой, которого Вы хотите дать мне, не сравнятся с лошадью Вашей кузины. Ее жеребцу они не соперники, а вдруг он взбунтуется?
– Не думаю. Как я говорил, Вероника замечательно с ним справляется, к тому же, как гостеприимный хозяин, я должен позаботиться о Вашей безопасности.
– Обо мне не беспокойтесь, прикажите оседлать Султана.
– Как?.. Вы поедете верхом на” демоне Анд”? – вмешалась в разговор подошедшая Вирхиния. – Так прозвали Султана конюхи, – с улыбкой пояснила она.
– С добрым утром, – почтительно поздоровались молодые люди, повернувшись к ней лицом.
– Видишь, Джонни, я решилась поехать с вами, хотя Вероника хотела испугать меня, убеждая, что к семи мы должны быть готовы. Я встала пораньше, успела сходить к мессе, переодеться, и, как видите, я уже здесь, а Вероники все еще нет. Я славно подшутила над ней – спрятала сапоги для верховой езды. Ну и задала я ей работенку, пусть поищет.
– Право, Вы озорная, как ребенок, – заметил Деметрио.
– Шутка была бы очень прелестной, Вирхиния, если бы не задерживала всех нас, – вскипел Джонни. – Может, скажешь мне, где они лежат. Я пойду и помогу Веронике.
– Сапоги лежат в моем шкафу, Джонни, а ключ от него у меня.
В чудесных брючках для верховой езды и белой шелковой блузке Вирхиния похожа на малышку. Она кажется совсем маленькой и хрупкой: золотистые волосы разметались по спине, губы улыбаются, а в глазах – смешинка.
– Отдай мне ключ, Вирхиния.
– А вот и не отдам! Я отдам его только сеньору Сан Тельмо, поскольку он один улыбнулся, а ты вместо этого корчишь из себя судью.
– Если мы выедем слишком поздно, то не доберемся до Копакабаны.
– Тем более, что вы поедете со мной, и я буду вас задерживать. Ты же это имеешь в виду, правда? Ну так я обещаю вести себя, как наездница, и даже скакать галопом, только будь всегда рядом со мной.
– Отдай ключ, быстрее.
– Я уже сказала, что отдам его только сеньору Сан Тельмо.
– Вирхиния!
– Я с большим удовольствием передам ключ служанке, а вы тем временем попросите оседлать для меня этого пресловутого “демона Анд”.
– Не беспокойтесь, Эстебан приведет его сюда.
– Почту за счастье. Думаю, что найду кого-нибудь в холле. С Вашего позволения. – Взяв у Вирхинии ключ, Деметрио стремительно зашагал к дому. Сейчас на нем не было смокинга, но и в повседневной одежде в движениях Сан Тельмо сквозила горделивая надменность. Вирхиния слегка усмехнулась в спину гостю, заметив легкую небрежность в его манере одеваться.
– Почему он не надел галстук? – вкрадчиво начала она, обращаясь к Джонни и указывая в сторону уходящего Деметрио. – Ты обратил внимание, он и перчатки не носит. Этот твой друг больше похож на старателя, чем на преуспевающего молодого человека. Впрочем, возможно, общение с тобой придаст ему немного аристократизма.
– Не думаю, что ему это нужно, Вирхиния. Все люди разные, и он хорош по-своему.
– Возможно, Веронику порадует, что я спрятала ее сапоги. Ты заметил, что ее интересуют грубые и неотесанные мужчины?
– Нет, не замечал.
– Тогда присмотрись, и увидишь. Я уверена, что она в восторге от Сан Тельмо.
***
– Как?.. Вы уже готовы?..
– Я опоздала на пятнадцать минут, но не по своей вине.
– Знаю, я принес ключ от шкафа Вашей кузины Вирхинии.
– Я открыла шкаф ножом для разрезания бумаги. К счастью, замок был хилый.
– Ножом для бумаг?
– Ну да, я воспользовалась им, как ломом.
– Вы очень находчивая и ловкая.
– Защищаюсь, как могу, от мелких гадостей Вирхинии.
– Вы считаете ее испорченной девчонкой.
– Она уже не ребенок... Впрочем, в данном случае я не придала ее выходке никакого значения, поскольку, как мне кажется, разгадала ее намерения. Вирхиния боялась, что если я соберусь и приду раньше нее, то Джонни настоит на том, чтобы мы уехали, не дождавшись ее.
– Вот как?
– Не думайте о Джонни плохо, и не судите его. Он очень славный и добрый. Джонни – сущий ангел, а Вирхиния донимает его своими глупыми выходками и жеманством. Он терпеть не может ее детские шалости и капризы, особенно на верховых прогулках. Мне часто приходится одной возвращаться домой и просить, чтобы за ними послали машину, потому что Вирхиния, намертво вцепившись в руку Джонни, рыдает в три ручья и отказывается снова садиться на лошадь.
– Могу представить, как она расстроена и недовольна тем, что ее кузен упорно предпочитает Ваше общество.
Вероника и Деметрио вышли через заднюю дверь холла на мраморную лестницу, ведущую прямо в сад. Спустившись на несколько ступенек, они остановились, чтобы спокойно поговорить.
Собираясь на прогулку, Вероника не стала надевать жакет, и теперь белая шелковая блузка выгодно подчеркивала красоту ее фигуры. Восхитительно-роскошные черные волосы девушки обрамляли немного бледное лицо, на котором почти не было косметики. Ее глаза казались Деметрио глубокими, почти бездонными, а губы напоминали кроваво-огненный рубин. Его влекло к Веронике. Все в этой девушке очаровывало, покоряло, манило его – даже страх и опасение, что именно она окажется той женщиной, которой он должен мстить за смерть брата. А счастливая Вероника упивалась вспышкой невольного мужского восхищения. От нечаянного восторга серые глаза мужчины на миг смягчились подобно тому, как меняется вкус простой воды от незаметной капли меда.
– Я понимаю чувства Джонни, – продолжил Деметрио, – а также лютую зависть и ревность Вирхинии, которую она не может скрыть.
– С чего бы Вирхинии завидовать мне? Ее участь гораздо лучше моей.
– Она завидует Вашему достоинству и красоте. Вы столь прекрасны, что...
– Сеньор Сан Тельмо!..
– Простите… Я не смог сдержаться. Мне кажется, что на свете больше не найдется такой восхитительной, очаровательной, удивительной девушки.
От смущения щеки Вероники стали пунцовыми. Кажется, она влюбилась, ибо впервые в жизни ее волнует мужское восхищение.
– Не думаю, что все это так, – тихо прошептала Вероника, – но мне очень приятно, что Вы считаете меня такой и сказали мне об этом... Однако, мы слишком задержались, идемте к остальным!..
***
– С добрым утром, Вероника!
– Привет, Джонни… как ты?
– Замечательно, ведь ты уже здесь. Я не думал, что ты придешь так быстро. Дружище Сан Тельмо, должно быть, кудесник.
– Это Вероника совершила чудо. Вот Ваши ключи, Вирхиния.
– Вы его открыли? Вероника, как ты открыла шкаф? Надеюсь, ты не выломала замок.
– Нет, дорогая, не выломала, всего лишь сломала. Так что защита твоих секретов будет не такой надежной.
– У меня нет секретов. И если бы я знала, что ты сломаешь замок, то...
– То не шутила бы со мной и не прятала сапоги. И кстати, не шути больше так, а то мы теряем время.
– Ваша лошадь, Вероника.
– Вероника, осторожней!.. Хенаро, держи его крепче, – приказал слуге Джонни.
– Разрешите, я буду стремянным, – учтиво предложил Деметрио.
– Я сам собирался подать Веронике стремя, – в тон ему ответил Джонни.
– Не тревожьтесь, мы сделаем это вместе. Готовы?
Вероника отважно и ловко запрыгнула на английского скакуна прежде, чем Джонни успел помочь ей.
– Тебе, видимо, не важно, что я сверну себе шею, Джонни, – Вирхиния мгновенно вцепилась в руку кузена. – Помоги мне сесть на лошадь.
– Твоя кобылка смирнее, комнатной собачки. Ну, залезай же!
– Спасибо, Джонни, ты очень любезен. Достаточно попросить тебя о чем-нибудь всего два-три раза.
– Сейчас тебе не пришлось долго упрашивать меня. Деметрио, Вашу лошадь уже ведут.
– Как? Вы поедете верхом на Султане?
– Джонни был достаточно любезен, чтобы дать мне его.
– Эта лошадь опасна.
– Я люблю таких.
– Вам по душе трудности?
– Да, чтобы преодолевать их. То же самое сказали вы во время нашего первого разговора.
– Должна признать, что это – правда. Но будьте осторожны… Султан может испортить жизнь кому угодно.
– Ваша лошадь тоже не тихоня, а Султан, по крайней мере, сможет догнать ее, если она понесет.
– Вам не стоит беспокоиться.
– Это так, на всякий случай. К тому же несправедливо, чтобы самая горячая лошадь несла девушку.
– Ах, скажите, пожалуйста! Проблема мужского превосходства.
– А Вы не верите в превосходство мужчин, не так ли?
– Иногда…
– Иногда – очень точное слово. Чтобы командовать нами, вы, женщины, полагаетесь на силу, заключенную в вашей слабости.
– Это – наша единственная защита от мужского бахвальства.
– Что ж, это почти что бой.
– А сеньор Сан Тельмо не упустит случая объявить женщинам войну.
– Не женщинам – женщине.
– Надо же! А я и не предполагала, что Вам близки идеи Шопенгауэра.
– Вероника, по-моему, ты встретила достойного соперника, – вмешался в спор Джонни.
– Султан отомстит за меня.
– И не рассчитывайте. Я хорошо разбираюсь в лошадях. Этот конь не такой ужасный, каким кажется. Вот, смотрите.
Деметрио на удивление быстро и легко запрыгнул на горячего жеребца и за считанные минуты укротил его.
– Превосходно!.. Поразительно!.. – раздались восторженные голоса Джонни и Вирхинии.
– Против такого доказательства не поспоришь – заметила Вероника.
– В путь! – весело воскликнул Джонни.
***
– Превосходный вид!
– Я бы сказала – чарующий. Я слышала от многих приезжих, что это – один из самых красивейших уголков на земле.
Деметрио и Вероника добрались до склона горы и остановились на самом краю, залюбовавшись раскинувшейся под ними изумительной картиной. Во всей красе предстали их взору подножие горы Пан де Асукар (Сахарная Голова), бухта Рио-де-Жанейро и пляж Копакабана.
Яркое полуденное солнце подкрашивало дивную лазурь небес и моря и буйную зелень побережья, заставляя их сверкать среди свободных, широких мазков золотистого песка и четких очертаний современных зданий.
Разгоряченных лошадей они привязали к стволу росшего неподалеку тенистого дерева, и те мирно щипали траву, отдыхая от быстрой скачки.
– Порой слова бывают бесполезны, они меркнут перед подобной красотой, правда? – Вероника с восхищением смотрит на сказочный пейзаж, а Деметрио, не отрываясь, смотрит только на нее, и в его печальных глазах отражаются сомнения, вопросы и безумная тоска.
– Где-то здесь, среди камней есть узенькая тропка. По ней можно спуститься к пляжу. А вон в той стороне, возле песка, находится грот с родником. Мы могли бы попробовать спуститься, если бы не было так поздно.
– Сразу видно, что Вы знаете это место, как свои пять пальцев. Вы часто бывали здесь и раньше, верно?
– Иногда... Это любимое место Вашего друга Рикардо, он обожал гулять здесь.
– Вот как?
– Правда, мы очень редко ездили сюда на лошадях. Почти всегда мы приезжали на машине, а потом спускались на пляж по дорожке, о которой я Вам рассказала. Эти прогулки устраивала Вирхиния.
– Вы ездили только втроем?.. Или Джонни тоже ездил?
– Джонни не был знаком с Рикардо.
– Вы решили прогнать Рикардо до возвращения Джонни.
– В каком смысле прогнать? Я Вас не понимаю.
– Неужели?
– Что я должна понимать, и почему?
– Не обращайте внимания. Это все глупости.
– Вы так грустите всякий раз, когда думаете о друге. Вы боитесь, что он попал в беду?
– Вам действительно интересна судьба Рикардо, и Вы хотите ее узнать?
– Конечно, ведь мы дружили, так что вы должны мне рассказать. Он прожил вместе с нами почти два года. Много раз я думала написать ему, но не знала, где он.
– Ваше письмо пришло бы слишком поздно.
– Я не понимаю, что Вы имеете в виду.
– Я хочу сказать, что Рикардо очень далеко, в беспросветных чащобах отчаяния и тоски. И бог знает, почему? Впрочем, это известно: ему пожелали такую судьбу – ад в земле.
– На что Вы намекаете?.. Рикардо умер?..
– А Вы пролили бы о нем хоть слезинку, будь это так?
– Мне было бы очень больно и горько, если бы он умер… Но это неправда, Рикардо жив. Если мы ничего не слышали о нем, то это еще ни о чем не говорит. Те, кто уехал в дикие леса, часто исчезают на годы.
– А чаще навсегда.
– Зачем думать о худшем? И почему Вы говорите об этом так, будто хотите меня помучить?
– Если бы я был уверен в том, что смерть Рикардо для Вас и в самом деле боль...
– Конечно, мне было бы больно. Но почему Вы говорите со мной так?.. Иногда я не понимаю Вас, Деметрио. Порой мне кажется, что Вы сошли с ума… По правде говоря, мне как-то неуютно.
– Не бойтесь, Вероника… Подобные вспышки мимолетны. Иной раз я предаюсь фантазиям, иногда меня посещает нездоровое любопытство, и мне хочется заглянуть в женские сердца… Это была своего рода шутка, боюсь, что довольно скверная!.. Сделайте милость, простите меня.
– Хорошо… Но, уверяю Вас, мне было не по себе. Вам удалось напугать меня… Кстати, не кажется ли Вам, что Вирхиния и Джонни слишком задерживаются?..
– Они уже здесь… Пойду, займусь лошадьми, чтобы они отдохнули.
***
– Ты чем-то озабочен, сынок?
– Что ты сказал, папа?
– Ты какой-то рассеянный, все думаешь о чем-то… И не отрицай, уж я-то тебя знаю. – Дон Теодоро любовно опустил свою холеную, царственную руку на плечо сына и понимающе-ласково посмотрел на него. – Утром ты вернулся с прогулки не в духе. Что случилось?
– Ничего.
– Ты уверен?.. Я сильно подозреваю, что твой друг, я имею в виду сеньора Сан Тельмо, очень некстати влез в твою дружбу с Вероникой.
– Я тоже так думаю, папа, но беда уже случилась. Кроме того, я ничего не имею против него. Сан Тельмо – истинный кабальеро и очень достойный человек, даже слишком.
– Слишком для кого?..Ты не уверен в себе?.. Увидел в нем соперника?..
– Прошу тебя, папа, давай оставим это.
– Но почему? Больше всего на свете меня интересует твое счастье, и затем счастье Вероники. Я видел их, они шли куда-то вдвоем. Да что случилось, в самом деле, раз всё так изменилось? И когда мы выпьем, наконец, шампанского на твоей свадьбе?
– Не знаю, папа.
– Ты так и не решился поговорить с Вероникой об этом?
– Я говорил.
– И что же?
– Я сказал ей, как сильно люблю ее… а она попросила меня подождать.
– Подождать?..
– Да, подождать, чтобы она могла подумать, разобраться в своих чувствах и убедиться в моих. Я считаю, что это каприз избалованной девчонки.
– Если это всего лишь каприз, то все зависит от тебя, убеди ее в своей любви.
– Я от всей души надеялся, что сумею это сделать, папа. Я поговорил с ней почти две недели назад, тем праздничным вечером, когда мы танцевали. Тогда я был уверен в себе и силен. Я был самонадеянным оптимистом, а сейчас все по-другому.
– Из-за Сан Тельмо?..
– Деметрио де Сан Тельмо в десять раз лучше меня, папа, и Вероника, как женщина, понимает это и ценит.
– Не говори так, и не сдавайся – воюй, защищайся, покажи, какой ты есть, и чего стóишь. Будь храбрым, борясь за сердце Вероники. Она знает тебя и любит. Вероника – славная девушка, и если ты так сильно ее любишь, то стоит потрудиться.
– Это правда, папа! Я так сильно люблю ее, что моя огромная любовь заменит достоинства, каких мне не хватает. Я безумно люблю Веронику, папа. Я обожаю ее, боготворю, и всеми силами буду бороться, чтобы вернуть ее… Вероника была почти моей, мне почти удалось завоевать ее сердце, но… Вирхиния! – Повернув голову, Джонни увидел Вирхинию. Побледневшая, но красивая, она стояла в дверях кабинета, жадно слушая его слова. Ее губы кривились от горя, а огромные, ясные глаза сверкали.
– Простите меня, своим приходом я прервала ваш разговор. Дядя Теодоро, тетя поручила мне найти тебя. Она в своей комнате. Ты идешь к ней?
