Текст книги "Партнер для танго"

Автор книги: Вера Копейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вера Копейко
Партнер для танго

Пролог

– Вы только что из Англии? – услышала Ирина за спиной мужской голос.

Она уже взяла пальто в гардеробе и отошла к окну – одеться. В этом голосе была игра и насмешка. Но не та, обидная, на которую хочется ответить жестко и сразу, а другая. Обычно с ее помощью стараются обратить на себя внимание. Отличиться. Выделиться.

«Это что же, – сегодня вот так изысканно знакомятся за тысячу километров от Москвы?» Она с любопытством обернулась.

Молодой мужчина был примерно одного роста с ней, но «недомерком», как говорила о низкорослых бабушка, его не назовешь. Сама Ирина с детства была рослой. Соседка по лестничной площадке, из деревенских, бесхитростно подсмеивалась над ней: «Длинна ты, девонька. Но и в том польза есть: раскинь руки, набрось простынку, и готово дело – чучелка в огород». А потом, успокаивая свое большое рыхлое тело от смеха, добавляла: «Были бы кости, мясо нарастет. Как у меня». И она щипала себя за толстую вязаную кофту на животе.

Кое-что наросло, конечно, у Ирины, но ровно столько, чтобы глаза, которые смотрели на нее сейчас, светились вот так ярко. Вообще-то они темно-карие, заметила Ирина, это солнечный свет из окна заставлял их светиться. Узкое лицо казалось длинным из-за бороды, падающей на узел полосатого галстука.

– Н-нет, – проговорила она, переводя взгляд на его губы. Они розовели между усами и бородой. В густоте темных волос поблескивали рыжие, словно золотые нити. – Нет, – повторила она, уже отвлекшись от разглядывания незнакомца. – Я не только что из Англии.

Она приготовилась вдеть руку в рукав, он ловко подхватил пальто.

– Я помогу, – сказал он. – Но я все равно угадал.

Он самодовольно засмеялся.

– Угадали… что? – спросила Ирина, высвобождая волосы из-под воротника. Цветом они почти слились с бежевой шерстяной тканью.

– Я угадал в вас англоманку.

Он пристально оглядел ее.

Ирина почувствовала, что краснеет, и это ей не нравилось.

– Англоманы, – произнесла она как можно равнодушней, – это те, кто переехал туда жить.

– Понял. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Тогда вы вяткоманка. Если переехали в наш город.

Ирина улыбалась, застегивая крупные пуговицы.

– Вы хотите познакомиться, да? – спросила она, быстро взглянув на него.

– Совершенно верно. – Он едва заметно кивнул. – Я давно за вами…

– …слежу, – закончила она за него. – Заметила, – призналась Ирина.

– Совершенно верно, – повторил он. – Меня зовут Кирилл. Фамилия Вахрушев.

– А меня – Ирина Русакова.

– Я знаю.

Она молча пожала плечами.

– Вы уходите? Тоже? – спросил Кирилл.

– На сегодня хватит, – ответила она. – Переберусь в библиотеку.

Кирилл смотрел, как она поправляет на плече ремешок светло-коричневой кожаной сумки.

– Девушка в английском стиле и бежевых тонах, – пробормотал он. – Эффектно.

– А вы… тоже поклонник Англии? – спросила она, когда они вышли из института.

– Да, – признался он. – Не отказался бы составить компанию нашим соотечественникам, которые переселились туда. Я слышал, их уже двести пятьдесят тысяч. Но, – он нарочито шумно вздохнул, – оч-чень люблю родину.

Она засмеялась.

– Не верите? – Кирилл наклонился и заглянул ей в лицо. – На самом деле, я люблю Вятку.

– Что ж, – сказала она, – мне придется полюбить тоже. Надеюсь на взаимность с ее стороны. – Она усмехнулась. – Для того чтобы сдать английский в вашей аспирантуре, я училась на курсах в Бирмингеме. У меня до этого был только немецкий.

– Вас здесь уже… полюбили, – тихо заметил он.

Ирина вздернула подбородок и снова покраснела.

– Вы ведь поступили в аспирантуру? – Его глаза смеялись. – Значит, вас здесь полюбили. Я об этом.

Она сдержанно кивнула.

– Кажется, я знаю, чем вы занимались в свободное от уроков время.

– Неужели? – рассмеялась Ирина.

Ей было приятно, что наконец-то этот заметный молодой мужчина перестал наблюдать за ней, а подошел. Она ждала. Он не решался или испытывал ее терпение?

– В перерывах между ними вы ходили по магазинам.

– Вы очень внимательны, – усмехнулась Ирина.

Кирилл говорил правду. Бежевые брюки выше щиколотки, бежевая блузка, бежевый пиджак, такого же цвета легкое пальто – все оттуда. С самого детства отец внушал ей, что женщина не должна походить на сойку – птицу в пестром оперении и с резким громким голосом. Он-то знал, о чем говорил, – полжизни провел в лесу.

Ирина заметила, что Кирилл придержал шаг возле синей «десятки». Его? Она ожидала кваканья сигнализации, но он прошел мимо машины. Собирается проводить до библиотеки? Наблюдательности тоже научил отец, у него на метеостанции Ирина проводила каждое лето.

На самом деле Кирилл убрал палец с кнопки брелока в кармане, решил «прогулять» девушку до библиотеки старыми улочками. Они всегда нравились ему – то игриво взбегали на пригорок, потом, ловко изогнувшись, спускались к оврагу. А сейчас он полюбил их еще больше – на месте старых построены новые дома из красного кирпича, с коваными заборами, но повторяющие облик прежних, деревянных. Со временем он будет жить в таком доме, обязательно.

Воображая себя хозяином, Кирилл пытался представить себе хозяйку такого дома. Особенную. Он увидел ее в коридоре института, долго наблюдал за ней – как ходит, как говорит, как одевается, и вот наконец познакомился. Теперь она идет рядом, не подозревая, какая роль ей отведена.

Он повернулся к ней.

– Можно я возьму вас под руку? – тихо спросил, когда они поравнялись с самым новым домом.

– Возьмите, – разрешила Ирина, немного удивившись старомодной вежливости.

Его рука быстро скользнула под ее локоть и слегка сжала. Ирина почувствовала, как вспыхнул бок…

1

– Я заметил тебя сразу, – бормотал Кирилл, утыкаясь носом ей в шею. – Откуда, думаю, взялась такая?

– А что особенного ты увидел? – фыркнула Ирина, отстраняясь от его жестких усов. Они щекотали тонкую кожу.

– Если сказать словами… – Он усмехнулся.

– По-моему, таких, как я, здесь полные коридоры, – бормотала она, уже не отстраняясь и закрывая глаза.

Он зарылся лицом в ее волосы. Она разгребла их пальцами и увидела, как темная борода спуталась с ее волосами.

– Очень правильная длина волос, – заметил он.

– Почему?

– Не мешают целовать…

– Что именно? – игриво спросила она.

– Спину. Она должна быть голая. – Он перевернул ее на живот и прошелся рукой по белой коже. – Ты не умеешь загорать. У тебя кожа цвета деревенской сметаны. – Он наклонился и лизнул. Ирина засмеялась, покрутила головой. Волосы разметались по шее. Он поцеловал между лопатками.

– А еще? – пробормотала она в подушку.

– Что – еще? – игриво спросил он. – Ты о чем – еще?

Она приподняла голову и сказала:

– Что еще необыкновенного ты увидел в девушке в коридоре?

– А… ты про это… Тебе интересно, да, как выглядишь в глазах мужчины? Но имей в виду, ни один мужчина тебе этого никогда не скажет.

Он отстранился от нее, сел, привалившись к стене, укрывшись простыней до пояса.

– Это почему?

Она быстро перевернулась и устроилась рядом с ним.

Кирилл схватил подушку и подтолкнул ей под спину.

– Ты очень, очень внимательный, – отозвалась Ирина на заботу. – Объясни, почему ни один мужчина…

– Потому что я твой единственный мужчина. Никаких других больше не будет. Поняла?

– А-а… Поняла, – кивнула она. – Тогда продолжай.

– На тебе были бежевые брючки. Ты носишь брюки покороче, чтобы показать, какие у тебя тонкие породистые щиколотки. Я это понял сразу.

– Но так придумали англичане, не я! – Она засмеялась. – А вообще-то, ты откуда знаешь про щиколотки? – Она сощурилась и пристально посмотрела на его красные губы.

– Много читал классики, – засмеялся он. – А туфли… – Кирилл прикрыл глаза.

– Сканируешь женский портрет? – усмехнулась она. – Можешь не продолжать. Знаю, на что ты поймался. На галстук-бабочку. Вот чего нет ни у кого в здешних коридорах.

– Нет и не будет, – подхватил он.

Она улыбнулась.

– Ты ходишь так ловко, никого не задевая.

– Другие топают, как слоны? – насмешливо спросила она. Ей нравилось слушать его голос. И то, что он говорил, ей действительно интересно.

– Не в том дело. – Кирилл покачал головой. – Местные девушки торопятся уступить дорогу. Те, кто приехал учиться из какого-нибудь райцентра, готовы влепиться в стенку, их пугает толпа. Так, как ты, ходят в больших городах. Мне нравится твоя ловкость, – заметил он. – Я наблюдал за тобой с самого первого дня, мне понравилось.

– Интересно. – Ирина склонила голову набок и смотрела, как двигаются его губы.

– Я заметил, ты не носишь некоторых деталей, без которых не обходятся женщины.

– Ты… о лифчике? – насмешливо спросила она.

Он быстро перевел взгляд на ее грудь.

– Ты можешь обходиться без него, как сейчас. – Он протянул руку, а она легонько шлепнула по ней.

– Спокойно, – предупредила она. – Мы разговариваем. Мы не слепые, а зрячие. Пальцами не читаем.

Кирилл засмеялся.

– Понял. Но я не об этой детали.

– А о какой?

– Я о цепочках на шее, о сережках с камнями или без них.

Ирина фыркнула.

– Зато галстук-бабочку ты меняла каждый день.

– Заме-етил, – протянула она. – Да, я меняла каждый день. У меня их семь, всех цветов радуги. Хочешь, удивлю?

– Удиви, – разрешил он.

– Я забрала их у отца. Ему привез их один австриец. На самом деле они мужские.

Кирилл кивнул.

– Я сразу понял – ты появилась здесь для меня.

– Гм-м… – неопределенно пробормотала она.

Вообще-то она появилась в этом городе по другой причине. Она уже рассказывала Кириллу, в первые дни знакомства. Ранней осенью, а сейчас зима. Забыл? Или ему так больше нравится думать?

– Так когда же? – Кирилл быстро повернулся к ней и обнял.

– Что – когда? – переспросила она.

– Когда мы с тобой украсим… когда поставим…

– …поставим елку и украсим ее? – перебила Ирина. – Хоть сейчас. – Она подскочила в кровати, он схватил ее за руку и потащил к себе.

– Не-ет, я не про елку. Но ее мы тоже украсим. Сама знаешь, о чем говорю. – Он обнял ее за плечи. – Я хочу знать, когда мы украсим наши паспорта штампом о законном браке.

– А тебе надоел незаконный? Если он тебе надоел, для чего нужен законный? Ничем не будет отличаться. В лучшую сторону – точно. – Ирина говорила быстро, словно много раз отвечала на подобный вопрос.

– Послушай, – он стиснул ей пальцы, – скажи мне, почему ты упираешься?

– Кирилл, зачем? Для чего – сейчас? – Она поморщилась.

– Разве нам плохо вместе? – Он привлек ее к себе.

– И я о том. Нам хорошо вместе. Это главное.

– Тогда почему – нет?

– Тогда почему – да?

Он поморщился, волоски на усах вздыбились.

– С тобой интересно разговаривать, – заметил он. – Ты на самом деле необычная женщина. Я всегда думал, что каждая из вас мечтает выйти замуж. Я готов сделать тебе такой подарок, а ты…

Ирина засмеялась.

– Если тебе не нравится мое предложение как подарок женщине, давай рассмотрим вопрос с другой стороны.

– Влез на трибуну? – насмешливо заметила она.

Но он не отозвался на шутку.

– Желание выйти замуж – нормальный природный инстинкт. Каждая из вас хочет удачно выйти замуж, – настаивал он.

Она вздохнула.

– Инстинкт, – повторила она. – Может быть. Но чем дальше человек отходит от первобытных предков… то есть от приматов, – уточнила она, – тем большее число инстинктов он утрачивает. – В ее голосе звучала насмешливая назидательность.

– Чем же, по-твоему, такой человек живет? – спросил он, поглаживая ее плечо.

– Разумом.

– Ага, а он, разум, тебе подсказывает: не стоит выходить за меня официально? – В голосе Кирилла звучала обида и еще что-то, чему Ирина не могла дать точного определения. Ей послышалась в его тоне легкая, едва уловимая угроза.

– Разум подсказывает, – объясняла она, – что замуж надо выходить, когда есть для этого… – она искала подходящее слово, – неотвратимые причины. Например, желание завести детей.

– У тебя такого желания нет, – ровным голосом заключил он.

– Пока нет. Можно подумать, ты этого хочешь, – усмехнулась она.

– Пока нет, – повторил он за ней.

– Тогда зачем? Я снова спрашиваю тебя – зачем?

– Чтобы ты никуда не… делась.

– Не смеши меня. – Ирина махнула рукой.

– Хорошо, не буду. – Он кивнул, глядя не на нее, а в окно, за которым серел короткий зимний день. Третий час дня, а уже сумерки. – Что ж, в таком случае, – он перевел взгляд на часы в углу комнаты: маятник, размером с большой медный половник, неспешно качался. – Если елка – то, чего ты хочешь, пойдем.

– Хочу.

– Одеваемся, – скомандовал он.

2

Семья Вахрушевых жила в центре города, на улице с переменчивой судьбой, как с иронией говорил Александр Иванович, отец Кирилла. Она побывала пешеходной – недолго. Потом в нее снова впустили поток автомобилей. Улица родилась со своим именем, затем, в угоду времени, название поменяли на революционное. А теперь она опять взяла «девичью фамилию» – Московская.

Но сам дом, построенный давно и на совесть, продолжал оставаться надежным и крепким в разные времена. Благодаря усилиям и житейской ловкости, в этом доме у Вахрушевых было две квартиры. Одна над другой. В нижней жили старшие, над ними – молодые. Состав молодых и старых менялся вместе со сменой поколений, но принцип расклада оставался прежний.

С некоторых пор верхняя квартира отошла Кириллу. Под ним жили родители и младший брат.

Кирилл очень скоро после знакомства пригласил Ирину домой, познакомить с семьей. Но она не торопилась. А что такого она увидит? Его отца, его мать? Ее представления о семье разбивались о собственный опыт – в семье Ирины каждый жил и живет сам по себе, хотя кто-то кого-то любит. Или любил. Или собирался полюбить сильнее…

Для самой Ирины все были любимыми. Бабушка, мать, отец… Но она не могла себе представить, чтобы они сблизились по-настоящему.

После долгих уговоров она все-таки согласилась прийти к Вахрушевым на воскресный обед. Познакомилась с ними и удивилась. Она почувствовала то, чего никогда не ощущала прежде.

Вахрушевы – это семья. В ней у каждого своя роль и свое место. Мать Кирилла преподавала математику в колледже. Отец – историк, профессор пединститута. Этот институт, как и улица, – тоже с «гибкой судьбой», шутил он. А потом добавлял:

– И мы должны быть такими.

Дело в том, что в новые времена институт стал гуманитарным университетом. Младший сын Вахрушевых, Павлик, – студент-юрист. Семья определила ему будущую роль – нотариус. Его главное дело – вернуться на общий путь Большой Семьи, которая издавна принадлежала к судейско-прокурорским кругам, как говорил отец Кирилла.

– Павлик буквоед. У него получится. Кирюшка всегда мыслил широко, ему тесно в узких рамках закона. – Сказал и сам рассмеялся. – Звучит двусмысленно. Но мы свои, понимаем, о чем речь. Это я выпал из гнезда Вахрушевых. Меня смутил свежий ветер, я поддался ему, распустил крылья. Улетел в историю… – Он снова усмехнулся. – Тоже звучит двусмысленно. Следом за мной устремился Кирилл. Мы хотели вырастить новую ветвь Вахрушевых-ученых. Расширить сознание рода, если угодно. Нас, конечно, нельзя назвать бесполезными для остальных Вахрушевых. Мой институт выучил всех, кого не могли бы выучить другие заведения. – Он подмигнул Ирине.

Все за столом понимающе рассмеялись.

– Но мы вернемся на свой главный путь через Павлика. А также через новые поколения Вахрушевых.

Она поймала на себе взгляд Александра Ивановича, но не отозвалась на него. Ирина понимала, что ее готовы наделить ролью в семье. Ирина не хотела торопиться.

Да, в этой семье даже собака-такса Фрюня и кот с собачьим именем Шарик занимали свое собственное место. Фрюне принадлежало кресло, обтянутое зеленым гобеленом, – мать Кирилла Татьяна Михайловна считала, что блестящая темно-рыжая шерсть украшает зелень обивки. Шарик, серый, как дым костра, подчеркивал сочность вишенно-бордового гобелена.

В семье Ирины каждый сам по себе уже давно. А когда умерла бабушка, семья стала похожа на перчатку – все пальцы отдельно. Вахрушевы походят на варежку? Пожалуй. Она усмехнулась. Что ж, вместе теплее, когда холодно. И потом… пальцы легко стиснуть в кулак, дать отпор, если надо…

Ирина освоилось в семье Вахрушевых довольно быстро. Ее место закрепилось в сознании всех остальных: она – выбор Кирилла. Не важно, скреплен он печатью или нет.

На этот раз, как в прошлом году и как в позапрошлом, к новогоднему ужину Кирилл и Ирина спустились с четвертого этажа на третий. Елка у родителей выше, пышнее, многоигрушечнее, чем у них. Ирина удивлялась, как бережно сохранялись в семье стеклянные шарики, бусинные самолетики, картонные петушки. Они висели когда-то на елке у Саши Вахрушева. А после они вместе с Таней, которая стала его женой, покупали игрушки на елку сыновьям Кирюше и Павлуше. Были игрушки из детства предыдущих Вахрушевых – две дамочки в кринолинах. Над этими сокровищами наверняка рыдали бы в голос хозяева антикварных лавочек, которые неустанно, перед каждыми выходными, возят из Вятки в Москву на вернисаж в Измайлово свои чемоданы.

Мандариновый аромат остался в старом году. После полуночи его вытеснил запах мускатного ореха, которым Татьяна Михайловна сдобрила зажаристую корочку молочного поросенка. Телевизор работал «на картинку», как говорил отец, без звука. За окном грохотали петарды, на горизонте, открывшемся благодаря только что начатой стройке напротив, взлетали россыпи огней. Вахрушевы, ожидая, когда после закусок и горячего появится внутри место для торта и чая, неспешно разговаривали. В рюмках пьяно блуждали пузырьки шампанского, но оно уже никого не привлекало.

Павлик, проведя за столом положенное время, ушел к друзьям. Татьяна Михайловна присматривала за пирогом с клубникой. Александр Иванович, Кирилл и Ирина обсуждали дела на перчаточной фабрике.

– А почему бы не выпускать и варежки тоже? – спросила Ирина, глядя на Александра Ивановича.

– Не время, – коротко ответил он, растопырил пальцы и постучал по столу всей пятерней.

– Пальцы веером, отец? – насмешливо заметил Кирилл.

– Ты думаешь, этот жест прижился случайно? – Вахрушев-старший хитровато посмотрел на сына, потом на Ирину. – Не-ет. Смотрите, все пальцы – отдельно. Нынче время разъединенности людей. Все хотят сами, отдельно – быстрее, дальше, больше. А варежка, – он стиснул пальцы в кулак, – это все вместе. Такое время придет. Значит, и для варежек тоже.

Ирина кивнула. Она хотела сказать, что только сейчас думала именно об этом. Но удержалась. Кирилл уже заметил, что она с его отцом слишком хорошо понимают друг друга.

– Но в варежках теплее, а если найти толкового дизайнера, то… – не отступала она.

Александр Иванович покачал головой.

– Опасное дело – опережать время. Не только сам много потеряешь, но и другим дорогу покажешь. Могут обойти на полкорпуса. Он усмехнулся. – Но мысль правильная, Ирина. Вполне возможно, что в Москве уже пора вязать варежки. – Он рассмеялся. – Хорошо звучит.

– В Москве их уже носят, – сказала Ирина. – В моде комплекты: перчатки, варежки, шарф.

– В Москве происходит и слияние компаний, а у нас пока ничего похожего. Мы отстаем от Москвы по световому времени, не важно, что по официальному времени совпадаем. Ты знаешь, прежде у нас с Москвой была разница в час? – Она кивнула. – Это было правильно. А ты обратил внимание, – Александр Иванович повернулся к Кириллу, – наша Ирина являет собой пример одной новой интересной тенденции?

Кирилл взглянул на отца. С недавних пор стало заметно, что подобные похвалы отца его странным образом задевают.

– Что за тенденция? – Он повернулся к Ирине. Накануне этого Нового года она опять отказалась оформить их отношения официально. – Ну и что такого необыкновенного?

Ирина вздрогнула.

– Своим появлением здесь, у нас, в Вятке, она подтверждает, что начинается новый период в отношениях столицы и провинции. На первое место выступает дело. Человек устремляется туда, где можно сделать его быстрее, дешевле, с наименьшими затратами.

Ирина кивнула. Она чувствовала особенное тепло от Александра Ивановича. Не мужское, не отцовское. А какое-то уважительно-человеческое. Как будто он ценит в ней то, чего не замечает – или делает вид, что не замечает, – Кирилл. Но… пользуется.

– Я заметил, у провинциалов больше нет безудержного стремления переселиться в Москву, – продолжал Александр Иванович. – Совершенно ясно, что деньги дешевле делать здесь. – Длинным указательным пальцем он потыкал воздух. – Те, кто правильно понимает ситуацию, уезжают в города вроде нашего. Здесь нет толпы. Ты, Ирина, защитишь диссертацию без всяких проблем.

Она кивнула.

– А вы заметили, как мало стали продавать квартир в нашем городе, надеясь купить угол в Москве? – Он усмехнулся. – Время, смущающее самонадеянных провинциалов, ушло.

Одна моя коллега продала квартиру из трех комнат в центре, а теперь кусает локти в комнатушке на подступах к Москве. Она потеряла не площадь, она потеряла свою среду… Что такое одна ночь езды на поезде до Москвы? Ляжешь в чистую постель, закроешь глаза в Вятке, а откроешь в Москве. – Он засмеялся.

Кирилл молчал. Не только потому, что внимательно слушал отца. У него были на то иные причины. Он ожидал, когда наконец отец скажет то, о чем они говорили в последние дни много раз.

– Но если мы кое-что понимаем лучше других, значит – должны действовать. – Теперь он посмотрел на Кирилла. – Я думаю, наш опыт в Москве, столь удачный благодаря Ирине, следует перенести на местную почву.

– Ты говорил с…

Отец поднял руку, словно запрещая ему называть имя. Ирина заметила этот жест, но не приняла запрет на свой счет. Она уже привыкла к тому, что Кириллов отец любит таинственность и недоговоренность.

– Мы должны найти новые варианты, повторить успех… Так выпьем за это!

Никто не отказался. Почему не выпить за то, чего хочет каждый?

– Накануне Нового года нас посетила большая удача, – сказал Александр Иванович. – Дай Бог – не в последний раз! Будущие поколения Вахрушевых должны жить при полном семейном коммунизме!

Все выпили. Бокалы опустели и стали прозрачными.

– Я как специалист по идеологии с дореволюционным стажем, – продолжал Вахрушев, – понимаю, что соединяет возвышенное и земное.

Пауза не затянулась. Быстро, будто опасаясь, что кто-то опередит, Кирилл бросил:

– Я тоже знаю. Деньги. – Голос прозвучал хрипло, хотя шампанское не было слишком холодным.

Все трое засмеялись.

Татьяна Михайловна подала голос из кухни:

– Сейча-ас… Ждите появления…

Хлопнула входная дверь.

– Жена, ты объявила выход на сцену нашего младшего? Я разочарован. Во-первых, я ждал пирог. А во-вторых, без одного участника каждому досталось бы больше… – шутил Александр Иванович. – А вообще, чему обязаны твоим возвращением, сын мой?

Павлик поднял брови и загадочно крутил головой.

– Хочу узнать, – сказал он, – кто из нас годится в миллионеры.

– Все, – сказал отец. – Ты тоже.

– Не-ет, папа. Все, да не все. Мы только что проверили нашу компанию. Никто не дотянул.

– Ты тоже нет? – Отец изумился. – Что за тест?

– Шурик, – подала голос мать. – Я ослышалась или тебя вдруг заинтересовало тесто? Песочное, какое еще…

– Да нет, мам, мы говорим про тест, а не про тесто.

– Понимаю, все мы думаем, что наше дело самое главное и занимает всех вокруг, – говорила она, внося пирог на большом зеленом блюде. – Вот. Тест, стало быть? Что за тест?

– Мы узнаем, кто потянет на миллионера в нашей компании. – Павлик суетливо листал журнал.

– Ну что ж, пока стынет пирог, – начнем, пожалуй, – объявил Александр Иванович. – Бумагу, Татьяна. На всех, – скомандовал глава семьи.

– Итак, ответы А, Б, В. Очки – после. Вопрос первый, – читал Павлик. – Как легче всего делать деньги? Работать с утра до ночи, рассчитывать на наследство, взбираться по ступенькам карьерной лестницы? Вопрос второй… Третий…

– Какие глупые вопросы, – бормотал Кирилл.

– Но это же игра, – отозвалась Ирина.

– Самое новогоднее развлечение в ожидании прикосновения к клубничному… ах… пирогу, – сказал Александр Иванович.

– Считаем очки, – объявил Павлик.

– Что вышло? Зачти, – потребовал от Павлика отец.

– У тебя, пап, – почти… Где-то ты прокололся. Еще бы одно очко…

– Ну, что ж, читай как есть, – нарочито печально вздохнул отец.

– Для тебя богатство – результат труда. Спекуляции на финансовом рынке – не твое. Твое главное дело – карьера и высокий пост. Всегда будешь при деньгах.

– И на том спасибо, – рассмеялся Александр Иванович.

– Ирина. Ух ты… Ирина-а! Вот кто у нас реальный миллионщик. Вы поглядите! – Павлик тыкал пальцем в журнал.

– Если вы еще не стали миллионером – это случайность, – бормотал он. – Станете. У вас коммерческий склад ума, и ваше дело – приумножать свое богатство.

– Если оно есть, – фыркнул Кирилл.

Ирина засмеялась.

– Какая неожиданность, – заметила она.

– Поздравляю, – сказал Александр Иванович. – Среди нас есть человек, а значит, всю нашу команду он сделает миллионерской. Так, а что у нас насчет Кирилла?

Павлик пожал плечами:

– Точно то же, что у тебя.

Кирилл улыбнулся:

– Труд, труд и…

– Карьера, Кирюша, кресло начальника. Разве плохо? – смеялся отец.

– Павлик, а что же ты не похвастаешься про себя? – спросила Татьяна Михайловна, занося нож над пирогом.

– Ну…

– Дай журнал, – приказал отец.

Павлик отдал.

– Понимаю, у тебя первый вариант. Чтобы все было по-честному, зачитаем и о тебе.

Павлик махнул рукой.

– Читай сам.

– У вас один способ разбогатеть. Брак, наследство, лотерея. Охо-хо! Сразу даю совет – лотерею отбрось. Та-ак, наследство. Не особо рассчитывай. Ты не один сын в семье. Тогда… женись, Павлик! Только прежде проверь свою очередную Манечку на этот тест!

– Есть ли у нее шанс, да? – Он искоса посмотрел на Кирилла и подмигнул ему. Тот отвернулся.

– Ну вот, всем все ясно, приступаем, – сказала Татьяна Михайловна.

Она наливала чай, клала куски пирога на тонкие тарелки.

Павлик торопливо выпил чаю и встал из-за стола.

– Я пошел, – сказал он.

– Тестировать Манечку? – с заметной долей ехидства спросил Кирилл.

– Некоторым хорошо, никуда идти не надо. И так все ясно, – дерзко ответил Павлик, помахал рукой и убежал.

За окном взрывались петарды, свистели мальчишки, пищали и квакали потревоженные машины. А потом все стихло. За столом – тоже. То ли все отяжелели от праздничного ужина, то ли игра смутила. Александр Иванович нажал кнопку пульта и впустил телеголоса. Они, казалось Ирине, тоже грохочут, как петарды, квакают, как сигнализация, свистят, как мальчишки.

Довольно скоро Ирина с Кириллом ушли к себе. Она упала на кровать и, засыпая, слышала голоса из телевизора снизу, из-за окна. Ей казалось, все они на каком-то своем языке пытаются что-то сказать, предупредить о чем-то. Но она не понимала этот язык.