Текст книги "Тёмные фантазии (СИ)"
Автор книги: Вера Окишева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Жена его пыталась превратиться в серую тень мужа. Нарядное платье, увы, мешало ей обесцветиться окончательно и стать невидимкой. А вот младший сынок Конуун держался так, словно он здесь хозяин и все должны пасть ниц. Его золотистые одежды шли в разрез с моими представлениями о нонарской моде. Я считала, что они предпочитали более спокойные тона. Но он же золотой мальчик, что уж тут поделать, только подчеркнуть. Я даже тихонько прыснула в кулак, до того мальчишка смешно вел себя. Он особо и не изменился, лишь подрос за два года.
А вот Лапушка был в черном. Увидел меня и усмехнулся, словно сразу догадался о моей мести, что я для него приготовила. По телу пробежалась дрожь предвкушения. Так и хотелось руки потереть, словно я паук, заметивший жертву. Усмехается, храбрится, но все равно то, что я для него приготовила, будет для него сюрпризом.
Да, я очень эгоистичная, как, впрочем, большая часть манауканок, сумасбродная, способная на спонтанные действия. Но унжирка во мне хотела эксперимента, с холодным беспристрастием просчитывая ходы. Что бы я ни натворила, мне все сойдет с рук. Я не Лапушка, которого до сих пор по ложному описанию ищут по всему Союзу. А еще он никому не нужный сын, обуза, а я всегалактическая любимица и художник. Я злодейка, которая вышла на охоту. Интересно, Лапушка так же чувствовал себя, когда охотился на меня? О, я обязательно у него спрошу, что он испытывал, следя за мной.
– Даш, что случилось? – рядом тихо спросила Лиза, просто вырывая меня из мира моих темных фантазий.
– Что? – удивленно моргнула, с трудом отрывая взгляд от Лапушки.
– Ты смеялась только что. Причем так странно, словно злорадствовала. Что тебе не понравилось в речи наместника?
– Лиз, прости, я задумалась и даже не слушала его.
– Точно? – не сразу поверила сестра. – Это я ему речь готовила и…
– Лиз, прости, но я честно задумалась и смеялась над своим, клянусь.
– Спасибо, успокоила.
Лиза сразу отвернулась от меня, и я вновь могла следить за Лапушкой. Тот не отводил от меня взгляда в ответ. Между нами словно канат натянулся. Его слова о том, что он поставил на кон все, даже свою жизнь, лишь бы выкрасть меня для своих коварных целей, все не выходили у меня из головы. Я пока никак не могла разгадать, что в полукровке преобладает больше: нонарец или унжирец. Ребенок для него лишь эксперимент, и его бросят сразу после рождения, если, не дай Создатель, разочарует родителя? Или все же ему нужен наследник, которого будут любить и обожать, вон как посол своего Конууна.
От этих мыслей меня отвлек один из репортеров, а я как раз заметила, что к наместнику присоединилась тетя Линда, прибывшая без сопровождения мужа, так как появление президента окрасило бы встречу в политический оттенок, чего делать было никак нельзя. Но и появление первой леди Манаукской Федерации подогрел градус напряжения в зале. Подобрались, мне кажется, все, потому как акулий оскал на лице тети вежливой улыбкой никак не назвать. Я, Лиза, наместник и его жена сразу напряглись и стали искать подвох. Это только неопытный взгляд не заметил наши осторожные оглядывания по сторонам.
И вот один из репортеров настойчиво просил дать интервью по поводу новой картины. Я подумала о портрете нанорского мальчика, но репортер указывал на малый зал, где я выставила старые экспонаты и новых там точно не должно было быть, но так как тетя здесь, то, кажется, меня ждал сюрприз. Я поспешила туда, репортер за мной, успевая задавать свои вопросы. Вообще, земляне отлично устраивали свою жизнь на Новомане, даже мужчины, хотя проку от них для поднятия демографии манаукцев нет. Очень слабые сперматозоиды не выживали, отторгаемые агрессивным организмом манауканок. Но наместник разрешил им селиться на планете, при этом мало кто из новых жителей Новомана знали, что за ними ведется тотальный контроль. Мне иногда казалось, что у Кошира Шияны появилось новое хобби – поставка мужчин для богатеньких манауканок и даже шиянарок, потому как чувствительность тел землян невероятна по сравнению с манаукцами. Даже я, имея половинчатую натуру, толстокожа, и возбудить меня какими-то манипуляциями сложнее, зато через голову проще простого. Наверное, поэтому манаукцы, такие, как ши Тамино, поддерживают художников, авторов, даже танцоров, так как творческим людям подвластно совершить практически невероятное.
И вот я влетаю в малый зал, а там висит ЭТО! Триптих!
– Ну, тетя, это уже край! – в сердцах выдохнула на манаукском.
– Что вы сказали? – тут же подскочил ко мне репортер. – Не так повесили?
– Без комментариев, – сухо отбрила я мужчину и в некотором недоумении воззрилась на него, прикидывая на глаз, мог ли он быть купленным тетей, чтобы создать нужный ажиотаж вокруг ее порнографии. Да, да, именно порнография.
Слабая попытка скопировать мой стиль.
– Даш? – тихо позвала меня Лиза, бесшумно появившаяся за моей спиной.
Я закусила губу, чтобы не выругаться.
– Твоя мама себе могилу копает, а заодно и мне, – бросила ей через плечо, даже не оглядываясь. Сама же судорожно пыталась придумать, как экстренно исправить ситуацию. Нет, определенно, тетя решила объявить войну наместнику. И почему-то втянула меня в их взрослые и бессмысленные дрязги. Папа и мне, и маме строго– настрого запретил ввязываться в их противостояние, это было опасно, и теперь я видела насколько. Тетя ходила по тонкому краю, считая себя безнаказанной, раз жена президента.
– Почему ты так решила? – Лиза обескураженно оглядывала три полотна без рам, повешенных с небольшими расстояниями, чтобы композиция выглядела полной.
– Потому что обозвать наместника лицемером – это надо совсем мозгов не иметь.
О да, во мне кипела злость, потому что так бездарно подделывать мой стиль оскорбительно для меня как для автора. Не могла тетя хоть немного постараться? Решила совершить преступление, так делай все более ответственно! Что это за карикатура? Она же может лучше.
– Даш, при чем тут моя мама? – тихо шептала на ухо сестра, а я махнула роботу смотрителю, и приказала снять центральное полотно и сдвинуть крайние.
– А ты не видишь родовое кольцо Шияны на пальце у мужчины? Этот алый камень – манна. Данное кольцо хранится на Шиянаре, бабушка Маши запретила сыну его с собой брать. Мне Маша недавно им хвасталась и тебе тоже, а вот как твоя мама о нем узнала? Хороший вопрос на миллион кредитов.
– Ты уверенна, что это фамильное кольцо Шияны?
– А ты у Маши спроси, – ехидненько предложила Лизе, оглядываясь на вход, так как голоса стали приближаться.
Ага, вовремя же я успела. Робот справно делал свою работу и уже уносил провокационный элемент триптиха из зала в одну из хозяйственных комнат, которую выделили для меня под склад. Так что выкуси, тетушка, а подставить себя я не позволю. У меня своя игра, и вмешиваться в нее никому не дам, и портить мне вечер тоже.
Делегация, вплывшая в зал, была достаточно большая, чтобы сразу стало тесно. Наместник и его жена, тетя Линда, посол Нонара со своей семьей сразу подошли к нам с Лизой, внимательно рассматривая картины за нашими спинами. Конуун же глядел исключительно на меня, словно приценивался: нужна ему такая жена или нет. Обещание свое он, конечно же, благополучно забыл, но я ему напомнила, чтобы позлить его старшего брата, который притулился у стены возле входа, практически никем не замеченный, и кидал на меня насмешливые взгляды. Я старалась не обращать на него внимания, потому как у меня намечалась борьба за мое творчество. Как же было приятно, когда смех тетушки резко оборвался, стоило ей увидеть дело рук моих гениальных. Короткий взгляд на меня, в ответ моя кривая ухмылка, и я начала речь.
– Дорогие гости, рада представиться вам мой новый эксперимент. Картина называется «Лицемерие», – с этими словами я взглянула на тетушку, намекая именно на нее. Да, я не любила таких подстав. Я не любила глупых противостояний и пустых интриг. Да, девчонки часто меня включали в свои шалости, но разве хоть одна спросила моего желания это делать? Нет!
Все гости обратили свои взоры на картины. И даже Лапушка.
– Я пробовала сменить технику. Считаю, что это неудавшийся эксперимент, поэтому он выставляется здесь и сейчас один единственный раз. Возможно, кто-то захочет забрать его себе в подарок. Если нет, то просто выброшу.
Я ласково повела рукой по подбородку, глядя на тетю Линду, предлагая ей раскрыться. Но она лишь усмехнулась и стала ворковать, успокаивая меня, что картины прекрасны и не стоит так расстраиваться, считать их неудачными.
– Поверь, найдутся желающие приобрести их. Может быть, наш дорогой хозяин выскажется? Видишь же, что девочка нервничает.
– Не вижу задумки художника, – неожиданно сухо бросил мне наместник, подходя ближе и внимательно прицениваясь к лицу мужчины на полотнах.
О да. Похож. Отдаленно, не явно. К тому же тетушке хватило ума прикрыть лица мужчин тенью, как вуалью. У того что справа лицо было простодушным, открытым. Точнее пол-лица, то, что не пряталось за округлым женским бедром. По замыслу мужчина находился за женщиной, выступая из темноты, и, видимо, стоял на коленях, судя по уровню его лица и талии женщины. А еще у правого был грязновато-светлый фон в районе головы и издалека смотрелся как нимб ангелов из религий землян. А вот слева мужчина смотрел на нас издевательски зло и презрительно. Глаза его были колючими, злыми, холодными, а губы кривила то ли ухмылка, то ли настоящий оскал. И опять же это все было неясно прорисовано, потому что оценивать эмоцию, глядя лишь на половину лица, сложная задача, особенно когда еще и тень размывала четкие линии. У левого мужчины фон был темно-бордового цвета и тоже в виде нимба. Тетя Линда использовала мои любимые цвета: черный, особенно по углам полотен, кроваво-алый для глаз и губ, нежно золотистый для подчеркивания земной сущности женщины.
Персонажи картины были обнажены, судя по голым плечам мужчин и по отсутствию намека на белье на теле женщины. И только слепой поверит, что это нарисовала я. На моих картинах всегда есть контрольные точки, а моя подпись лишь для отвода глаз. Три элемента, которые всегда присутствовали на моих работах, даже если это семейный портрет для личной коллекции. Мастер Леон знал об этих точках, правда, я сама о них ему рассказала. Но с тетей он этой информацией не поделился.
– А почему шиянарец? – тихо спросила шия Шияна.
Я тепло ей улыбнулась.
– Потому что они прекрасны.
Да, не смогла удержаться от шпильки в адрес Лапушки. Даже взглянула на него, чтобы насладиться его реакцией, но он лишь равнодушно смотрел на картины, излучая скептицизм.
– Он мне кого-то напоминает, – еле слышно проговорила мать Марии, и вот тут я дернулась. Только бы она не узнала мужа.
– Мне тоже черты его лица кажутся знакомыми, – подлила масла в огонь моего напряжения тетушка, мстительно переглядываясь со мной.
– Он на Машиного Гри похож, – неожиданно спасала ситуацию Лиза, и я ей была безмерно благодарна.
– Я бы не сказала, что это так, – тут же попыталась вывернуть под себя ситуацию тетя Линда.
– Точно, на зятя похож! – обрадованно воскликнула Тамара Шияна, оборачиваясь к мужу за поддержкой. – Да, милый?
– Конечно, пирожочек, похож.
– Да нет же, не похож, – настаивала тетя.
– Мам, альбиносы на самом деле многие очень друг на друга похожи, к тому же Даша не имела четкого желания рисовать именно Гри, видимо, это собирательный образ.
– Да, у папы целый полк шиянарцев, так что было из кого выбрать.
– Как интересно, – протянул наместник и неожиданно посмотрел не на меня, а прямо на тетушку. – Не желаете приобрести картины? Все же, как мы здесь выяснили, шиянарцы лучше простых манаукцев, даже если те занимают пост президента.
Тетушка хохотнула, демонстративно закатив глаза.
– Ой, я вас умоляю, не смешите мои тапочки, да лучше Викрама нет мужчины во Вселенной. Никто с ним не сравнится, даже если это шиянарец.
– Ну, раз мы решили, что на картине Гри, то, думаю, стоит подарить ему эти полотна, – с напускной веселостью заявила я, предлагая перейти к портрету маленького кошмарика.
Ялайш
Месяц беспокойства и жизнь на грани выживания – вот что подарила несбывшаяся мечта Ялайшу. Он думал, что она его сдаст властям. Он жил как космическая крыса, что прячется в трюмах кораблей, превратившись для всех в невидимку. Весь отчаянный план полетел молодому Унгууну под хвост.
А ведь он переживал за коварную девчонку, которую пришлось бросить на станции землян. Украдкой следил за ней, чтобы ничего плохо не случилось. А она!
Он бы до такого не додумался. Когда его остановили через месяц бойцы «Галактического патруля» и попытались сличить с портретом, нарисованным Дарьей, Ялайш, наверное, умер, возродился и откровенно обиделся. Потому что с экрана комма патруля на него смотрел совершенно непохожий на него типичный нонарец: с плоским носом, безгубый, но с земными ушами.
После этого потрясения Ялайш понял, что ему нечего боятся. Ищут не его. Но зачем это Дарье? Она же искусный художник и нарисовать точный портрет своего похитителя для нее раз плюнуть. Так почему она этого не сделала? Какие планы преследовала? Что задумала?
Ожидание наказания – ужасная кара, что настигла Ялайша. Он вернулся домой, когда понял, что бояться нечего. Но все равно не мог себе позволить расслабиться, стал нервным, раздраженным. Мать даже отругала его за то, что несдержан по отношению к Конууну. Еще и о свадьбе заговорила. Посол нашел ему выгодную партию. Да только Ялайш сразу отказался от участи послушной куклы. Он собирался сам себе выбрать жену. Дал обещание, что сделает это к совершеннолетию Конууна, чтобы тот смог сочетаться законным браком с Солью, дочерью Дайрини.
А когда на днях он встретил телохранителя Дарьи на станции «Астрея», идущего ему навстречу, то подумал что все – вот и настал час расплаты. Смотрел на надвигающегося на него манаукца, как на собственную смерть. Пусть все манаукцы и выглядели как братья – страшные, хмурые двухметровые машины убийцы со зверскими оскалами на лицах – не узнать этого было невозможно, так как Ялайш запомнил этот злобный прищур и отпечаток извечного недовольства на лице.
Полукровка стоял на месте, прекрасно понимая, что ему не убежать в этот раз, слишком поздно он заметил манаукца. Посетовал, что так и не написал завещания.
Все свои сбережения отдал бы Дарье, чтобы семью его не трогали. Все же мать Ялайш любил и переживал за нее.
Но смерть прошла мимо. Даже не оглядываясь на него. Просто прошла мимо, и мир вновь заиграл радужными красками, и воздух, что ворвался в легкие, показался пьяняще сладким, и радость поселилась в сердце.
Ялайш не стал бы обманываться никогда, считая, что Даша не обиделась на него за похищение, за то, что испугал, за то время, что она была вынуждена провести с ним. Нет, она ничего не забыла. И это стало понятно, когда пришло приглашение с Новомана. Оно было как гром среди ясного неба Нонара. И вспыхнула молния, рассекая напополам небосвод над головой Ялайша. Не простила. Заманивала в ловушку, звала, откровенно издеваясь, конкретно приглашая посла прибыть с детьми. Обозвала его ребенком, могла же написать «с сыновьями», но нет, уничижительно – с детьми. Мало кто обращает внимание на такие мелочи, лишь те, кто пытаются уколоть, да побольнее.
Ялайш тогда улыбнулся, получив чистейший адреналин прямо в сердце. Он извелся уже за эти три месяца, места себе не находил, злился на себя за беспомощность, невозможность что-то сделать. Дарья. Он хотел ее всей своей душой. Она манила его своей запретностью, кружила голову, мучила ночами. Их общие дети станут поистине великими, уникальными. Совершенное существо, соединившее в себе ДНК всех рас Союза. Будущее, которому он даст старт.
Конечно, Ялайш мог избрать совсем иной путь, найти себе скромную жену, согласно нонарским канонам зачать с ней пару-тройку детей. Работать, благо статус приемного сына посла давал привилегии, но отнимал маломальскую свободу, которую он имел сейчас. Он мог бы найти отца, потребовать содержания, обучения в республике. Мог многое, но выбрал совсем другой удел. Он хотел дотянуться до запретного плода. Сорвать то, что недоступно никому из тех, в ком не течет кровь с примесью манны.
Манна давно и основательно тревожила умы наций. Манна – разрушительная мощь, которая могла привести как к погибели, так и возвысить над всей галактикой.
Но Ялайшу не нужно было все, ему нужно было…
Прикрыв глаза, мужчина улыбнулся. Обманывать себя он не привык. Знал, что никому в жизни не нужен. Поэтому и терять ему особо было нечего, кроме опять же своей никому не нужной жизни. Может быть, от этого в голове родилась мечта о Дарье. Просто случайно подсмотренная сцена чужой наглости пробудила его собственную. Наглость – второе счастье, как говорят земляне. И он это чувствовал сейчас. Да, он был счастлив. Держал открытым предложение на экране комма и, как мальчишка, улыбался. Приглашение заглянуть в ловушку, которую юная обольстительница приготовила для него. Если примет его, это может стать как шагом к смерти, так и к чему-то иному. Девчонка кровожадна исключительно на полотнах – это Ялайш уже понял. И очень хотел узнать, что она придумала для него. Лично для него. Это так мило. Как приглашение на свидание. Чуть ли не знакомство с родителями.
И он примет приглашение, но играть будет по своим собственным правилам.
Глава 6
«Когда меня бросил любимый, я задумала месть. А месть – это блюдо, которое подается холодным. Увы, я позабыла об этом правиле. Поэтому я мстила сгоряча, не думая, что творю, не оглядываясь на свои поступки. Я соблазнила всех его друзей, а их было очень, очень много. И я была с каждым, кто захотел меня. Я отдавалась им, представляя своего любимого и его лицо в тот момент, когда очередной друг расскажет ему, что делал со мной, в каких позах и сколько раз я кончала под другим мужчиной. Я позволяла себя унижать, пользоваться собой, как дешевой проституткой, пока в один прекрасный момент не очнулась от этого наваждения.
Проснулась в постели с очередным лучшим другом, запечатлела его спящим и отправила бывшему сообщением с припиской «Этот был последним». Так я поставила точку в своей мести. Затем собрала вещи и улетела на другую станцию, оставив позади когда-то счастливое прошлое, превратившееся в тлен, безжалостно выдрав эти порочные страницы из своей жизни. Но отголоски того безумия преследуют меня до сих пор.
Они звали меня бешеной, потому что я царапала их плоть до крови, кусала так сильно, как хотела причинить боль Ему. Вкус чужой боли, приправленной страстью, притупляла мою собственную.
И, казалось, что я излечилась. Смогла справиться с преданной любовью. Но месть не лечит и не дает успокоения. Особенно неправильная месть. И с тех пор мне иногда отчаянно хочется закрыть глаза, закусить до боли губу и отдаться незнакомцу, позволить ему делать с собой все что угодно, чтобы в ответ рвать его на части, стонать, слизывая кровь, слушая недовольное ворчание. Низменные, звериные желания. Мои темные фантазии, пугающие яркостью и эмоциональностью, тем, чего больше нет в моей реальной жизни».
Тяжело вздохнув, Феликс отложил нанотоп. Опять какой-то незнакомец хозяйничал в голове его ненаглядной. Непорядок! Определенно, с этой тайной фантазией жены надо что-то делать. Мало ей было лежать прикованной к кровати с завязанными глазами, видимо, захотелось повторения, чтобы получить этот драйв от фантазии о незнакомце. И Феликс мог создать полное погружение, дать Виолетте с лихвой насладиться острыми ощущениями, останавливала шиянарца лишь беременность. Действовать придется крайне осторожно и первым делом сменить парфюм. Именно это даст волю воображению изголодавшей по экстриму женушке. Он покажет ей, что даже в образе незнакомца муж роднее, приятнее и аккуратнее.
Альбинос даже усмехнулся, предвкушая развлечение для себя и любимой. Все же она у него искусительница. Ведь хотел беречь ее, да сил нет, руки так и чесались дорваться до желанного тела с таким большим округлым животиком, который так и манил к себе, притягивал, словно магнит. И будь на то воля Феликса, он бы наглаживал его и наглаживал, прижимаясь щекой, внимательно слушая сердцебиение своего ребенка.
Новоман
Даша
Сердце в груди просто зашкаливало от адреналина. Я давно не совершала столь безрассудных выходок. Так дико я себя чувствовала, когда выкрала дневник дедушки, Ясина Самира, а он – на минуточку! – как-никак сам сенатор республики Унжир. В общем, дневник давно попался мне на глаза, он был старинный, то есть обычная рукописная книга, я такие видела только в старых кинолентах. И, конечно же, мне захотелось узнать, что в этой книге, а когда украла и прочла, поняла насколько влипла. Как выяснилось, дедушка не такой уж и безобидный мирный унжирец, каким я его видела. Да с моих глаз пелена слетела, когда я осознала, о чем писал дедушка. Нет, уже в десять лет я прекрасно понимала, что для всех унжирцев наука превыше всего, а личные опыты – это цель их жизни. Так вот у дедушки была цель создать универсальное существо на основе манны, некий Абсолют. Однако была одна загвоздка: не манаукцам заполучить манну практически невозможно до сих пор, но дедуля выкрутился. Раз он сам не мог заполучить ценный материал, то он запрограммировал эмбрион на поиск и добычу особенного сырья для создания Абсолюта.
Тогда это объяснило мне то, почему мама не испытывала по отношению ко мне каких-либо душевных чувств. Просто я то самое сырье, которое нужно для создания Абсолюта. А мама запрограммирована на папу, на его ДНК, на манну, которая в его крови, в каждой клетке его тела.
Ужасно узнать что-то подобное в десять лет. Я долго ходила потерянной, пытаясь как-то примириться с этой реальностью своей жизни. Я даже поговорила с дедушкой, когда отдавала ему дневник.
Он лишь погладил меня по волосам и грустно признался:
– В молодости все видится иначе. И далекие звезды кажутся настолько близкими, что можно сорвать рукой. Но с возрастом приходит мудрость, что рвать их необязательно, а можно любоваться ими вечность, лежа в густой траве, вдыхая ароматы пряной летней ночи в обнимку с той, что светит ярче любой звезды на небосклоне. Светит только для тебя, понимаешь?
Я тогда кивала, хотя, конечно же, ничего не понимала, да и как понять, когда в тебе роста дедуле по грудь, а в голове мысли о справедливости. Глупая я тогда была, важничала от того, что дедушке пришлось оправдываться передо мной, такой взрослой уже и серьезной.
– Я не жалею ни о чем, Дарья. Мой эксперимент имел успех. И если бы выпал шанс все исправить, все бы повторил, кроме одного. Я бы никогда не оставил Елену. Вот тогда я совершил ужасную ошибку. Не повторяй ее и ты. Доводи свои эксперименты до конца. Не бросай все на самотек.
Вот это правило я взяла на вооружение и теперь всегда полагаюсь на себя, если хочу добиться успеха. Заметила, что мои советы в чужом исполнении не имеют того задуманного эффекта, если бы я сделала это сама. Но влезать в чужую жизнь я не хотела, мой совет сестре и подруге уже большой и щедрый подарок им, а если не сумели правильно воспользоваться, то я тут ни при чем – сами виноваты. Так вот себе давать советы я не планировала. Моя месть имела исключительно эффект маленькой шалости, но взрывной, как настоящая бомба.
Торжественная часть по вручению портрета юному нонарцу заняла чуть больше пятнадцати минут. Речь я не придумывала заранее, импровизировала на ходу, максимально льстя послу Оторуну, отмечая, как при этом кривилась моя тетушка. Поэтому не могла не кольнуть ее, поблагодарив заодно посла за помощь в практике тети Линды на станции «Астрея». Да, именно за ту самую практику, от воспоминаний о которой тетушку до сих пор воротит.
Подтолкнув Лизу, я попросила ее помочь снять белое полотно с портрета. Под тихий вздох восхищения ехидно подмигнула Лапушке и указала ему глазами на малый зал, откуда мы все только что пришли. Там как раз все было готово для моей маленькой мести. И Лапушка криво усмехнулся, еле заметно кивнул. Ты глянь, какой смелый. Миленько. Посмотрим, как он будет улыбаться чуть попозже.
Я пригласила всех к столу отпраздновать передачу подарка из рук в руки. Намекнула молодому Конууну, что я все еще жду, когда он вырастет, чтобы стать ему женой. Посол в тот миг подавился вином, а тетушка заботливо похлопала его по спине от всей души так, что его пришлось придерживать жене, чтобы не свалился.
– Не об-о-ойтесь, апа Оторун, сын Какхана. Это она-а-а та-а-ак шу-у-утит у на-а-ас.
– Я не шутила, – с самой беззаботной улыбочкой отбила укоризненные взгляды Лизы и тетушки.
– Шутит, шутит, – заверила зашедшегося в кашле посла Лиза.
– Ты страшная, – неожиданно выдал Конуун, надув губы, и важно сложил руки на груди.
Его братец посмел усмехнуться прямо мне в лицо, а я разозлилась. Подошла ближе к серокожему зазнайке, склонилась к нему и тихо шепнула:
– Ты тоже, мой кошмарик, не красавец. И не думай, что я забыла твое обещание. За свои слова отвечать надо. Ты все равно моим будешь. Никуда не денешься. Или умреш-ш-шь!
Нежно проведя пальцем по подбородку, закрыла распахнутый в беззвучном крике рот Конууна, подмигнула ему, замечая влагу в его зеленых глазах.
– Я никогда не женюсь на тебе. Ты страшная!
Полукровка бросился от меня прочь, его мачеха за ним. Посол стал извиняться перед наместником и остальными. Лиза тоже отвлеклась, поэтому я быстро кивнула Лапушке в зал и сама ушла туда.
Я ждала, глядя на картину тетушки Линды, прикидывая в уме, как подкорректировать ее идею под себя, прежде чем дарить эту мазню мужу Марии. Стыдно отдавать ее такой сырой. Наконец за спиной раздалось легкое шуршание одежды, и я развернулась, снова поражаясь тому, как тихо ходил Лапушка. Он точно не из военных? Неужели унжирская половина как сильна в нем?
– Ты хотела поговорить, женщина? – слегка надменно спросил полукровка меня, словно не боялся. Бесстрашненький, безрассудненький и бесстыженький. Забавненько.
– Да, – кивнула, протягивая руки, в которых держала наручники. – Хотела вернуть тебе. Красивая вещичка.
– Так и оставила бы себе на память.
Не купился Лапушка, вызывая во мне еще больше подозрений, что он притворяется тупеньким, а сам куда умнее, чем кажется.
– Ох, ну что ты. Такие украшения на тебе будут смотреться куда интереснее.
Быстрый выпад Лапушка отбил, но я была настроена решительно и наступала на него со всей сноровкой, которой обучал меня отец. Дрались мы с Лапушкой в полной тишине, стараясь не издавать лишних звуков. Больше я не буду слабой, покажу всю манаукскую ярость.
Я сумела сделать подсечку и скрутить Лапушку минуты через три, с победным смешком сковывая руки Лапушки наручниками за спиной. Склонилась так низко, что мои волосы осыпались водопадом, заслоняя лицо. Удивительно, как приятно он пах, хоть и нонарец с виду.
– Ну как, нравится чувствовать себя беспомощным? – прошептала ему, задевая губами его ухо, а затем укусила за мочку.
Лапушка судорожно вздохнул, а затем глухо рассмеялся, разгоняя мурашки по моей коже.
– Под тобой да, нравится. Тебе же тоже понравилось быть подо мной. Ты же поэтому позвала меня. Захотела. Или, может, ты созрела, а, Даша?
Я вздрогнула. Этот смелый и сильный голос будоражил меня и пугал немного. Ведь полукровка не боялся ни меня, ни того, что я сделала с ним. И могу сделать. Он словно наслаждался нашим общением. А это совсем не то, на что я рассчитывала. Что с этим мужчиной не так?
– Нет, не понравилось и не понравится, а знаешь почему?
– Хочу услышать, – отозвался дерзко Лапушка, слегка выворачивая голову так, чтобы хоть чуть-чуть увидеть меня.
Я склонилась ниже и мстительно шепнула:
– В тебе нет манны. Смирись.
Оттолкнувшись, встала и поправила подол платья. Развернулась к выходу, желая покинуть зал, оставив Лапушку лежать здесь в наказание, и замерла. В проходе стояла Лиза, заслонив его собой. Она, выпучив глаза, вопросительно приподняв брови, молча указывала руками на мужчину у моих ног, явно ожидая объяснения.
Я просто пожала плечами, переступила через полукровку, игриво проведя по подолу рукой. Подойдя к сестренке, увела ее в общий зал, где продолжались разговоры взрослых.
– Твою артиллерию, ты что творишь, Дашка? Совсем с ума сошла?
– Не шипи и делай вид, что ничего не видела.
– Я не видела? Да как я не видела? Дашка, он же всем все расскажет. Обвинит тебя в нападении. Ты хоть понимаешь что устроила? Это же скандал.
Я ущипнула сестру, чтобы не кричала и не привлекала внимания.
– Он никому ничего не расскажет.
– Ты уверена? – конечно же, не поверила мне сестра, явно подумав, что я свихнулась.
И, возможно, она была права. Но во мне просто зашкаливал адреналин, и я ощущала такой подъем настроения, что хотелось смеяться.
– Пусть только попробует кому-то что-то рассказать.
Затем решила принести извинения Конууну, который при моем приближении спрятался за отца, но я пообещала, что не буду претендовать на роль жены маленького кошмарика. Неужели посол решил, что я серьезно намеревалась с ним породниться? Наивненький он какой-то для посла, просто прелесть.
Инцидент был исчерпан, нонарцы собрались отбывать на станцию, и вот когда настал час расплаты и моего триумфа, Лапушка как ни в чем не бывало вышел из малого зала, глумливо мне подмигивая и потирая запястья, на которых золотых оков уже не было! Да как так-то? Он что, знает какой-то прием, как разблокировать наручники?
– Я оценил твои пристрастия, – шепнул мне Лапушка, проходя мимо.
И сделал он это так, что и Лиза услышала, толкнула меня, выпучив глаза, требуя объяснения, а я… Я скрежетала зубами от досады. Скользкий тип этот Лапушка. Выкрутился, извернулся и вышел победителем. Но ничего, я что-нибудь еще придумаю.
– Даша, – тихо рявкнула на меня сестрица, хватая за руку и разворачивая к себе лицом. – Что это было?
– A на что похоже? – уточнила я, оттягивая момент признания.
А признаться придется, причем не только перед Лизой, но и Марией. Потому что если не расскажу сама, придумают сами себе объяснение, и оно будет далеко от правды.
Вот только настоящую правду мне открывать тоже не хотелось.
***
– Итак, рассказывай! – хмуро приказала сестра, нависая надо мной.
Я в пижаме и теплых носочках с ногами сидела в глубоком кресле у нее в комнате. Спать этой ночью, кажется, не предвидится. Мои родители, даже не задумываясь, отпустили меня ночевать к Махтанам сразу после приема.
Мария смотрела на меня голографической проекцией над коммом Лизы, что лежал на журнальном столике. Молодая шиямата, как всегда, была при марафете, блистая своей белоснежной красотой альбиноса.
