Текст книги "Клятва верности Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Вера Окишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Ты узнаешь об этом первая, обещаю, – заверил её Дантэн.

Такой ответ вполне устроил Заречину, и она с улыбкой попросила у Дантэна:

– Мне тоже чай, но с сахаром. Два кусочка, пожалуйста.

Сильнейший рассмеялся, но не стал оглядываться. Сима радовала своей возможностью быстро брать себя в руки. Она отлично справлялась со своим хаосом, заодно обучала атландийца этому нелёгкому умению.

Когда молодые люди взялись каждый за свой бокал, в квартире появилась бабуля. Вид она имела весьма задумчивый и печальный. Мара Захаровна встала в проёме кухни, взглянула на внучку с её ухажёром и взгрустнула.

– Бабуля, что случилось? – всполошилась Фима.

– Не знаю. День прошёл весело, я бы сказала удачно, но такое ощущение, что он прошёлся по мне. Вчера я задала жару, давно меня так не накрывало. Все соки этот кровопийца из меня выпил, а как закручивал. Думала, спину сломает, поясницу до сих пор ломит. И главное, сам такой активный, живчик престарелый, – ворчала бабуля, усаживаясь на место внучки, которая даже отдала ей свой чай.

Девушка налила себе новый, а Дантэн, поймав её за руку, усадил себе на колени. Фима во все глаза рассматривала бабулю в окружении светлого ореола, чуть красноватого. Интенсивность его свечения была неровная, как и у голубой оболочки, что окружала её и Дантэна. Словно языки пламени то вспыхивали, то гасли.

– Видишь? – тихо шепнул Дантэн Симе, и та кивнула, ясно понимая, о чём её спросил атландиец. Биополя. Он хотел, как и сама девушка, выяснить, видит она их у других людей или нет. Получалось, что видела, поэтому и уточнила с тревогой:

– Это нормально, что она красная?

– Как красная? – удивилась Мара Захаровна и, легко достав из кармана плаща зеркальце, осмотрела своё лицо. – Ну да, до сих пор щёки красные. Давление, наверное, скакнуло. Я уж как выбралась из-под этого вояки, сразу домой сбежала. Неугомонный, как батарейку себе куда вставил.

Ход, тихо посмеиваясь, прошептал Симе на атландийском языке:

– Её биополе в спокойствии. Вчера она как маяк светила, и энергию вытягивала, а сегодня сытая.

Фима распахнула глаза на слове сытая, ужасаясь новым открытиям.

– Чего вы там шепчетесь? – обиженно воскликнула бабуля, а Фима с удивлением заметила яркий всплеск фиолетового оттенка.

– Вы лучше выглядите, чем вчера, – подольстился Ход к бабе Маре. – Вам бы поспать, отдохнуть и, думаю, плотно поесть.

– Эх, молодёжь, всё-то вам поспать, – хитро подмигивая мужчине, отозвалась Мара Захаровна. – Я вот хотела в спа-салон сходить, а теперь не знаю, как и добрести то до него.

– Бабуль, ты ночь не спала, может, отложишь спа-салон? Сначала поспи, потом похвастаешься подружкам.

Мара Захаровна усмехнулась.

– Всё-то ты знаешь, – пожурила она внучку, выпила залпом чай, кряхтя, встала и направилась в спальню.

– Старый маразматик. Что за дурная прихоть закидывать ноги выше головы? Сам бы себе позакидывал.

Фима проводила взглядом бабулю, затем обернулась на атландийца.

– А какого цвета биополе у людей? – задала она очень животрепещущий вопрос.

– По всякому, но у землян чаще красный и оранжевый.

– А голубой? – подняла ладонь девушка, а Дантэн переплёл их пальцы.

– Чем ярче звезда, тем светлее её диапазон. Когда же звезды гаснут, видны лишь самые длинные лучи – инфракрасное излучение.

Фима удивлённо моргнула, оглянулась на дверь в спальню бабули, затем испуганно на атландийца.

– Бабуля умирает? – в шоке спросила она у Сильнейшего, словно он мог это предвидеть. А тот кивнул.

– Все мы умираем, – успокаивающе прошептал Дантэн, пытаясь утихомирить всколыхнувшийся хаос души Заречиной. – И я, и ты, и твоя бабуля.

– Но ты сказал, что у землян обычно ближе к красному, оранжевый, – Фима попыталась оттянуть момент ужасного признания Хода, что бабуля скоро скопытится.

– Никто не вечен, и атландийцы тоже, Сима. Не паникуй раньше времени. Она же не сегодня умрёт.

– А когда? – требовательно спросила Сима, а Дантэн призадумался.

– Лет сорок, но это с натяжкой. Думаю, с её аппетитами лет двадцать точно протянет. Ей бы гимнастикой начать заниматься, а то берёт много, а отдаёт мало, поэтому грязная энергия накапливается. Секс, конечно, полезен в её возрасте, но сердце тоже пожалеть стоит. А гимнастика выводит осадок плавно и естественно.

Девушка улыбнулась и, привалившись к плечу Дантэна, тихо спросила:

– А мне ты покажешь, как делать гимнастику?

Ход покачал головой.

– Сейчас мне хочется использовать метод твоей бабули, Сима, – ласково погладил девушку по ягодице Сильнейший. – Я думаю, может, пока она спит, немного прогуляемся? Посмотрим гостиницу в пригороде, а то Мара Захаровна не в том возрасте, чтобы ловить наши флюиды. Вон как укатала своего отставного, что сама еле ходит. И сбежала, наверное, чтобы не ухаживать за ним.

Серафима перестала хихикать, обернулась на окно, даже встала и подошла, чтобы взглянуть на балкон соседа.

– А он там не умер? – тихо спросила девушка.

– Что-то у тебя сегодня всё умирать должны, – развеселился Дантэн. – Хочешь, можем сходить и проверить его.

– Да нет. Я тебе верю, – тут же успокоилась Фима, понимая, что и вправду думать о смерти в такой прекрасный день странно.

– Я пойду переоденусь.

Обернувшись в кругу сильных и надёжных рук, девушка подняла свой взор на лицо атландийца. Смоляные кудри прятали хитрые глаза Дантэна, а его лукавая улыбка освещала озорством обычно хмурый лик Сильнейшего. Сейчас он был больше похож на обычного парня, молодого, раскованного.

– Надень красное платье и пальто, возьми сменное бельё. Я хочу украсть тебя на несколько дней.

– Но у меня работа.

Атландиец кивнул, а девушка смутилась ещё больше, так как хотела быть украденной хоть на всю оставшуюся жизнь.

– И я обещала помочь.

– Обещала.

– А может, не помогать? – с затаённой надеждой сипло спросила у Дантэна, но тот, всё так же безмятежно улыбаясь, ответил:

– Может.

– А ты как считаешь? – попыталась узнать его мнение Фима, правда, жутко стесняясь своей слабости.

– Что ты сама должна решить.

– Я хочу лететь с тобой.

– Лети, – кивнул Ход, склоняясь над девушкой всё ниже.

Поцелуй был, как и раньше, лишён целомудрия. Дантэн брал, сминал губы Симы, клеймя их, заявляя права. И она тонула в захватившем её водовороте, словно растворялась, теряя нить с реальностью. Держалась за плечи Дантэна, отвечала на поцелуй со всей искренностью, чтобы атландиец понял, как он нужен ей, что она уже не мыслит жизни без него.

– Что он мне в вино подсыпал? Чего меня так плющит? – бормотание бабули выдернуло Серафиму из мира грёз и максимального наслаждения. Девушка замерла, удивлённо поймала полный веселья взгляд Хода.

– А вы чего тут жмётесь? Я так понимаю, что покорение Эвереста прошло успешно, так идите к себе и закрепите результат, раз чай попили уже, – Мара Захаровна была несколько на взводе. Её нестерпимо манило вернуться к рыжему Елизару, чтобы вновь ощутить его сильные руки на своей талии, окунуться в его мускусный запах, потереться носом о его шею.

– Хотя нет, – резко передумала баба Мара, глядя на так и замерших у окна ребят. – Я же всё слышать буду, стенки-то тонкие, а у меня и так одни глупости в голове, да фантазия богатая. Идите в ванную комнату, там не слышно, – пробормотала бабуля и, прихватив кувшин с водой и стакан, удалилась в спальню.

– Давай, Сима, одевайся. Всё же мы слишком влияем на бабулю. Надо дать ей отдохнуть, – заговорщицки шепнул Дантэн, а Сима подозрительно прищурилась, затем бросила взгляд из-за его плеча на бабушку, которая скрылась за дверью своей комнаты.

– Мы на неё влияем? – переспросила девушка, так как не улавливала связи.

– Да, и не только на неё. Думаю, у вас во всём доме будет бум рождаемости после сегодняшней ночи.

Серафима забеспокоилась, вцепилась в Хода, как тогда, в общественной библиотеке на Урнасе, неосознанно, рефлекторно, словно боялась упустить что-то важное.

– А при чём тут мы? Я не понимаю.

– Ты права, при чём тут мы, – согласился с ней Дантэн, признавая, что слишком увлёкся игрой в слияние. – Я, Сима, это я влияю на твою бабулю и всех соседей. Просто щит снял, не подумал, что дом жилой. Нужно срочно найти более уединённое место.

Фима, распахнув глаза в изумлении, слушала атландийца. Картинка нехотя складывалась и пугала. Уединённым был и дом у океана. Рядом ни одной жилой постройки. Ход жил отшельником. Если подумать, то теперь девушка поняла почему. Он влияет на окружающих!

– А ты и на меня…

Сильнейший тоже перестал улыбаться. Он чувствовал попытки Симы закрыться, разорвать связь. Это было ожидаемо, и он, казалось бы, был готов к этому, но отчего же вдруг заболело сердце.

– Я спрашивал у тебя, ты сказала, что тебе не тяжело. Ты видела, что наше биополе общее. Неужели не догадалась, что это значит?

– Я думала, ты о другом спросил, – возмутилась Сима. Её хаос вновь ожил, оплёл атландийца, а тот перевёл дыхание. Слишком рано было разлучаться. Ему требовалось больше времени. – И я же спрашивала – это нормально или нет, что поле с тобой одно, ты сказал что да. А оказалось наоборот.

Ход обхватил ладонями лицо Серафимы и тихо прошептал:

– Это нормально. Ты впустила меня, ты приняла силу, всю, без остатка и жива. Ты совершила практически невозможное и это нормально, потому что ты Сильнейшая, Сима. Пока среди своих, но твои возможности ошеломляют. Да, я влияю на тебя, потому что… – Дантэн замолчал. Простые слова просто застряли в горле. – Потому что ты даже не представляешь, что я испытываю рядом с тобой, – тихо закончил он, всматриваясь в глаза Симы. – Но можешь почувствовать. Если захочешь.

Заречина молчала, оглушённая словами Дантэна. Она слышала его боль, его тоску, и в глазах видела жадный тёмный огонь. Да, она не представляла, что он чувствовал, но видела эти эмоции, и они могли напугать, но только не Фиму. Она хотела окунуться в эту заводь, чёрную, как сам мрак. Видела Дантэна и водную гладь между ними. Осторожно прикоснулась к ней пальцем. Он провалился, оставив круги после себя, а потом подушечки коснулись горячие губы атландийца, и мир дрогнул, осыпаясь.

– Сим, тебе рано строить щиты, – проворчал Ход, прижимая к себе непутёвую землянку. – Надо выковыривать тебя из скорлупы, а ты новую себе преграду возводишь. Потерпи немного. Обещаю, ты не пожалеешь.

– Как долго ждать, Дантэн? – тихо спросила у него девушка. – Не лучше рассказать всё прямо сейчас, так как чем больше ты молчишь, тем страшнее мне становится. Что за щит, что за влияние, почему я вдруг оказалась Сильнейшей?

– Почему Сильнейшая? – задумался атландиец и с улыбкой притянул девушку к своей груди, вглядываясь в окно на балкон ухажёра Мары Захаровны, где, как и прежде, не было движений. – Сложный вопрос. Почему ты, почему я. Просто так захотела Вселенная. Так сложилось. Я прекрасно понимаю, как тебе тяжело сходиться с более слабыми. Бессилие их делает злыми и обиженными. Они думают, что их обделили конкретно Сильнейшие. Они не понимают, что мы рождаемся такими, какие есть. Просто развиваем силу, открываем в себе внутренние резервы. На это способны единицы, хотя у большинства есть свои скрытые резервы и способности, которые можно развить, было бы желание. У нас для этого Сильнейшие набирают учеников, а у вас есть целые древние школы.

– То есть у нас тоже есть Сильнейшие? – тихо спросила девушка. Она ловила себя на мысли, что её нравится слушать тихий голос атландийца, млеть в его объятиях и слышать его дыхание, которое шевелило волосы на макушке.

– Есть, Сима, и могу сделать предположение, что в скором времени ты нашла бы себе наставника на Земле. Тебя зовёт сила. Ведёт, – усмехнулся Дантэн.

Если бы не её полёт по обмену в республику, то вряд ли бы они встретились. На Землю Ход не планировал прилетать. Да и на Урнасе тоже не было желания появляться. Поневоле поверишь в Судьбу, толкающую их с Серафимой навстречу друг другу.

– Но ты никогда не раскрылась бы полностью, – тихо закончил атландиец, провёл рукой по густым волосам Заречиной, отстраняясь. – И не бойся, Сима. Страх лишь отбрасывает тебя назад. Надо вырабатывать в себе силу воли. Как бы долго ни пришлось ждать – жди. Я же ждал тебя три месяца. Поверь, тебе не так долго осталось, – беззвучно усмехнувшись, Дантэн почувствовал раздражение Симы, подтрунивать над ней – непередаваемое удовольствие. Как будто снежный цветок расцветал на краткий миг, колясь своими ледяными иголками. – Нам пора, Сима. Одевайся, а я пока посмотрю предложения.

Девушка подняла взор. Дантэн улыбался, и искры веселья блестели в его глазах. Заречина даже забеспокоилась, ведь определённо атландиец что-то задумал. Доводить её он просто обожал, испытывая при этом извращённое чувство удовольствия, и тем неприятнее было осознавать, что она тоже уже была не прочь пикироваться с ним.

Оставив лёгкий поцелуй на щетинистой щеке, девушка упорхнула их объятий атландийца собирать вещи. Она надела красное платье, положила на всякий случай розовый спортивный костюм и джинсы с тёплым свитером. Осень обманчива, и лучше быть во всеоружии. Когда в чемодан были собраны и косметика, и все дамские прелести, девушка, услышав, что Дантэн ещё занят поисками, заглянула к бабуле в спальню, застав ту возле книжного шкафа с открытым баром. В руках Мара Захаровна держала бутылку и при появлении внучки чуть не выронила её, так глубоко задумалась с кем бы распить напиток богов.

– Бабуля, – укоризненно протянула Фима, подходя ближе, – ну чего ты опять.

– Это я для вас достала, – тут же нашлась опытная дама и вручила бутылку внучке. – Очень тонкий ягодный вкус, пятилетняя выдержка.

– Спасибо, бабушка, – приняла подарок Фима и убрала его в чемодан.

Пить она не собиралась, а вот поберечь бабулю от пьянства стоило. Выпрямившись и поправив волосы, Серафима покрутилась, чтобы бабушка по достоинству оценила старания внучки.

– Ну как? – нетерпеливо спросила она, так как баба Мара придирчиво вглядывалась в внучку и молчала.

– Ты само очарование, только не светись так ярко счастьем. Более сдержанной будь, а то наскучишь ему быстро. У тебя же на лице всё прочесть можно.

– Что всё? – не поняла её Фима и нахмурилась.

Мара Захаровна любовно погладила внучку по волосам, взмахнула ресницами, чтобы согнать набежавшие слёзы.

– Что ты влюбилась в него по самые гланды.

– Бабуля, – строго одёрнула внучка развеселившуюся родственницу, а та обняла её за плечи.

– Как же быстро летит время. Казалось, недавно такая кроха была, а теперь вот невеста.

– Ну меня замуж ещё никто не звал.

– А ты и не жди. Мужчины такие тугодумы. Сама предложи.

– Бабуль, это неприлично.

– Да я тебя умоляю, – возвела расстроенно очи к потолку Мара Захаровна. – Просто предлагаешь ему расписаться. Так и говори, если я тебя не нужна как жена, тогда и ты мне нах…

Фима прикрыла рот бабули рукой, выпучив глаза.

– Бабушка, ну когда ты перестанешь так грубо выражаться? – взмолилась она, но Мара Захаровна отняла её ладонь от своего рта и припечатала:

– Не х*** тратить своё драгоценное время на того, кто не ценит тебя. Так что имей в виду, я даю тебе год. Через год, если вы не распишитесь, найду тебе более достойного мужчину, которому не нужно много времени, чтобы понять какое ты у меня чудо.

– Бабуль, – попыталась остановить разгорячившуюся от сантиментов родственницу, – это не тебе решать, за кого я выйду замуж.

– Тут ты права, не мне, – тут же взяла себя в руки Мара Захаровна и отстранилась. Держа расстроившуюся внучку за плечи, она хитро подмигнула, не преминув подколоть: – Но не будем загадывать.

Атландийца Фима любила. Это виделось и во взгляде и в том, как она вела себя с ним. Да и кудрявый инопланетянин явственно давал понять свои намерения. Странный, конечно, будет зятёк у сына Мары Захаровны, но внеземная любовь внучки радовала своим положением. Кое-что старшей Заречиной удалось выяснить и тем спокойнее она отпускала внучку с хитроглазым республиканцем.

Фима поцеловала бабулю в щёку, и пора было уже уходить, да только держал её один вопрос.

– Бабуля, я сильно изменилась?

Та задорно рассмеялась.

– Изменилась? – переспросила она, обнимая ладонями лицо внучки. – Фима, ты же взрослая девочка должна понимать, что секс не меняет людей. Подумаешь, переспала…

– Нет-нет, бабуль, ты не поняла, – стала вырываться Фима, смутившись откровений бабы Мары. – Я изменилась после полёта в республику?

Вопрос о том, влияет ли на неё Сильнейший, не мог не тревожить её. Она помнила слова мудреца, что любое путешествие меняет человека. Поэтому и хотела узнать мнение бабули, ведь со стороны виднее. Она только надеялась, что эти изменения были в лучшую сторону.

– Ах, это, – перестала веселиться Мара Захаровна и с улыбкой серьёзно ответила: – Да, изменилась. Ты стала взрослой. Полёт тебе пошёл на пользу. У тебя появились друзья. Ты словно расцвела. И виной всему любовь. Так что запомни: не секс превращает девушку в женщину, а любовь. Ты была тугим бутоном, но твои лепестки наконец-то постепенно распускаются, тянутся к солнцу. Так что держись его, Фимка, не потеряй. Мне он нравится. А перед родителями не бойся, я заручусь, если надо, надавлю куда следует, они не будут против.

Фима удивлённо моргнула.

– А могут быть против? – ахнула она, так как и не думала, что всегда добрые и милые родители могут ей в чём-то отказать.

– Вообще-то да. Он же атландиец, милая. Хотя вроде расистов среди нас не водилось, но вдруг. Это я так, на всякий случай тебя предупреждаю. Ты только не переживай, – бабуля поняла, что наговорила лишнего и поспешила выставить внучку за дверь спальни, где её уже поджидал Дантэн.

– Благодарю за всё, – тихо отозвался он, такой же серьёзный и собранный, как и Фима.

– Ну ты-то чего?! – воскликнула баба Мара, понимая, что кое-кто подслушивал под дверью. – Ну нашли кого слушать, бабку старую.

Ход усмехнулся. Мара Захаровна выглядела как красивая и шикарная женщина лет тридцати, и точно на старушку не тянула.

– Всё, уезжайте, а то чую, сейчас ещё и слёзы начнутся – не остановишь, – проворчала старшая Заречина и молодым людям ничего не оставалось, как покинуть гостеприимную хозяйку квартиры.

– Даже вино и то отобрали, – обиженно шепнула Мара Захаровна, когда дверь за внучкой и её пришельцем закрылась. – Как теперь стресс снимать? Правильно, звонок другу!

Фима взглянула на Дантэна, который привычно разворошил ей волосы.

– Ну что, полетели? Я нашёл отличный домик на берегу Чёрного моря.

– Где? – опешила Фима, которая только-только сделала первый шаг.

– Всего два часа лёту, не так и далеко, – отозвался Дантэн, обнимая за плечи девушку и уводя к лифту.

Чемодан Заречиной плавно левитировал за ними, как призрак того, что всё уже решено, и Фима сама подписалась под согласием, что Ход руководил в их тандеме.

Глава 5

Дантэн краем уха слушал разговоры Симы то с родителями, то с подругами, то с Ахметовым, то с начальником. Никто не верил, что Заречина могла всё бросить и умчаться к морю с атландийцем.

– Он что и вправду прилетел за тобой? – ахала Анита, а Фима скромно поглядывала на ухмыляющегося Дантэна и не знала, что и ответить.

– Да, – после долгих сомнений смело ответила она.

Другой причины вообще не было. Ну что Сильнейшему делать на Земле, если он с трудом переваривал пробки и, хмурясь, устраивал опасные трюки, перелетая с одного уровня транспортной трассы в другой, лишь бы поскорее вырваться за пределы столицы и её пригорода.

– Ну ты и смелая, – поразилась отваге Заречиной блондинка. – Я бы не смогла как ты. А как же работа?

– Я уволилась.

– Да ты что?! – снова заохала Анита, а Ход фыркнул и чуть склонил голову, чтобы заглянуть в экран Симиного комфона.

– Добрый день, сиара Суханова, – спокойно поздоровался с блондинкой атландиец, а девушка ахнула, испугавшись.

– Он что? подслушивал? – прошептала она, глядя на Фимe, которая попыталась рукой отодвинуть Хода.

– Анита, прости, но я не понимаю, чего вы все переполошились? Вы же с Юлианой знали, что мы спим вместе.

Анита молчаливо ахнула, прикрыв ладошкой рот и выпучив глаза. Затем залепетала, оправдываясь перед Заречиной:

– Вы не думайте, мы не думали ничего неприличного. Ну спали и спали. Не раздеваясь же. Ой, ну то есть спали, просто спали, а не в том смысле спали.

– В самом прямом спали, – усмехнулся Ход, а Серафима шикнула на развеселившегося атландийца.

– Анита, он за штурвалом, так что ты прости, но я потом тебе позвоню.

– Ага, давай. Ты прости, если что не так. Я же не знала, – тихо прошептала Анита и отключила связь.

А Серафима обиженно насупилась, молча сверлила в бессовестном Сильнейшем дыру. Но, увы, безуспешно.

– Ход, так нельзя, – отринув попытки воззвать к совести бесстыдника, девушка перешла на более действенные способы – разговор по душам. – Ты ещё простынь вывести с девственной кровью, чтобы вообще все знали про наши с тобой отношения.

Глаза атландийца заискрились весельем. А сам Дантэн чарующе улыбнулся, словно мысль ему понравилась, Серафима даже на секунду испугалась, что он повернёт флаер, но вовремя вспомнила, что ту самую простынь благополучно отправила в стирку, и уж точно следов крови на ней больше нет.

– Я изучал вашу историю, – с нескрываемым любопытством заговорил атландиец, – неужели у вас ещё где-то сохранилась эта традиция каменного века?

Под его жарким взглядом девушка почувствовала себя обнажённой. Да, зря она затронула эту тему, так как у неё перед глазами вплыл образ атландийца в душевой, сидящего на корточках и протягивающего ладонь с окровавленными пальцами. Что в тот миг она испытывала, девушка не смогла бы описать словами. И стыд, и гордость, и радость, и благодарность – всё смешалось тогда в ней, а сейчас смущение вновь овладевало Симой.

– Ход, – настойчиво позвала его Сима, – не уходи от ответа.

Сильнейший усмехнулся и перевёл взгляд вперёд, на дорогу.

– Тебе не нужен мой ответ. Ты всё прекрасно сама знаешь. Меня удивляет, что ты родителям ничего не сказала о нас с тобой.

– Пф-ф-ф, – фыркнула Фима, струхнув. Только знакомства с родителями ей для полного счастья не хватало. Она сама ещё не поняла, в каком статусе нужна Дантэну. – Рано ещё, – тихо отозвалась, смотря за окно, за которым мелькали верхушки деревьев. Ход взял напрокат самый скоростной флаер, который был в наличии, и не позволил машине включать автопилот, нарушая очередное правило дорожного движения: за пределами города при скорости свыше двухсот километров в час запрещено ручное управление транспортным средством.

– Страх, Сима. Опять этот страх, – проворчал Дантэн, не смея настаивать.

Ему нравилось дразнить Симу, очень увлекательно выводить её на чистую воду перед знакомыми, лишь при разговоре с родителями он не лез, внимательно слушая. Девушка нервничала перед матерью, отец для неё был ближе. Это показалось Дантэну странным. В его семье мать всепрощающая и понимающая, а с отцом всегда сложнее установить контакт.

Заречина кивнула, признавая правду. Да, она боялась. В человеке всегда живут сомнения. Если бы их не было, то, наверное, Фима была похожа на… Девушка взглянула на Дантэна и улыбнулась своим выводам. Да, именно так. Она бы была как Ход – самоуверенной, самовлюблённой нагловатой хамкой. У Сильнейшего, казалось бы, отсутствовали все положительные качества. Он намеренно отталкивал от себя всех, кроме неё. За ней он прилетел. И с ней он стремился быть рядом, требуя в ответ того же. Фиме хотелось верить, что она права, что она, наконец, разгадала таинственную душу инопланетянина.

– Итак, пятый пялец, – напомнила ему девушка, желая услышать полюбившийся голос.

Ход практически не дёргал штурвал, флаер нёсся по пустынной скоростной трассе, встречные флаеры были на уровень ниже, не в состоянии развить ту скорость, которой придерживался атландиец.

– Землю терраформировали рептилоиды, – отозвался Ход, прислушиваясь к мыслям девушки.

Она тут же всполошилась. Лёгкий вихрь закрутился, чуть щекоча биополе атландийца. Чувство сродни крепким объятиям. Хотя ничто не могло заменить настоящих касаний, чувственных, страстных. Всего сутки прошли, а Ход хотел поскорее познать все прелести интимной жизни ларнов. Успокоить свой проснувшийся голод, своё любопытство, свою алчность.

– Как рептилоиды? – удивилась Фима, оглядывая пейзажи родной планеты. – Это наша планета, – немного неуверенно отозвалась она.

– Сейчас ваша, а тогда, когда атландийцы потерпели здесь аварию, это была колония рептилоидов. Они полностью обустроили Солнечную систему так, чтобы Земля оказалась в относительной безопасности. Сама же знаешь, что некоторые планеты вашей системы нарушают законы логики. Это всё имперцы. Поэтому мы надолго потеряли связь с исследователями. Лишь немногим позже стала известна их судьба. Они стали рабами.

Фима сглотнула, в ужасе представляя, каково это – потерять свободу, то, что так высоко ценили республиканцы.

– То есть все, кто был на корабле?

– Да, все, кому удалось выжить, попали в рабство. Давай закроем эту тему, – вдруг попросил Дантэн, и Фима кивнула, понимая, как ему тяжело. Но в голове у неё кое-что стало проясняться.

– То есть животных тоже они создали?

– Можно сказать и так, хотя большинство привезено с их родной планеты. Поэтому и пять пальчиков у кошечек и мышек, Сима. А то, что вы похожи на атландийцев, так это спасибо нашим сильным генам. Кровь республиканцев не вода, так просто не разбавить, – с гордостью заявил он и потрепал Симу по волосам. – Атландийцы не сдаются и поднимаются из пепла, как огненные птицы.

– Фениксы? – удивилась Фима тому, что атландиец знает такие древние легенды Земли.

– Дкарансы, – поправил её Дантэн. – Жутко опасная птица, питающаяся живой плотью. Так что будь осторожна в лесах Зудаба. А лучше вообще без меня там не появляйся. Всё же ты землянка, ловкости не хватит убежать от дкаранса.

Фима включила тилинг и с самым серьёзным видом набрала название птицы, чтобы потом с открытым ртом смотреть, как огромная птица, объятая огнём, нападает на стадо парнокопытных полосатых оленей. Одному не удалось спастись, и хищница взмыла ввысь, угасая, превращаясь в чёрного гигантского сокола, унося в своих когтях обгоревший труп животного.

– Что это? – тихо шепнула Фима, все ещё не веря, что увидела настоящего феникса.

– Дкаранс – очень опасный хищник. Он практически неуязвим, только во время проливных дождей охотники выходят на его промысел. Мясо дкаранса очень питательное, но жёсткое. Я вообще не понимаю тех любителей, кто готов выкладывать бешеную сумму, чтобы поесть пережаренный кусок мяса.

– Это феникс? – повторила Фима, указывая на экран.

Ход чуть помолчал, приглядываясь к девушке, затем рассмеялся.

– Нет, это не ваша волшебная птица феникс. Он не возрождается из пепла в прямом смысле. Просто не горит в огне и любит спать в тлеющих углях.

– Но они раньше водились на Земле? – попыталась установить историческую справедливость.

– Думаю да. Кто-то из исследователей мог быть с Зудаба и везти с собой пару экземпляров на том корабле, но упоминаний этого я не видел. Правда, так внимательно и не изучал полный состав экспедиции.

– У птиц четыре когтя! – выпалила Фима, а Ход рассмеялся.

– Ну это не прямое доказательство, что птиц завезли на землю атландийцы.

– А как иначе объяснить сей факт?

– Сима, я не биолог, ты тоже. Так что давай не будем строить ложных гипотез. Тут нужны более узкие специалисты, а не мы с тобой, – попытался успокоить свой персональный вихрь хаоса Сильнейший, которым только обучался управлять. И у него с каждым разом получалось это всё лучше. Девушка продолжала лучиться радостным возбуждением, но делала это молча, погружаясь в свои раздумья.

– Сима, – позвал её Дантэн. – Это ничего не доказывает, – попытался становить полёт фантазии атландиец, чтобы Серафима нечаянно не наломала дров. – И поверь мне на слово, не стоит об этом с кем-то делиться. Сделаешь только хуже.

Фима моргнула, удивлённо оглядываясь на мужчину, а потом вдруг подумала, что земляне и так не очень-то любят атландийцев, а если во всеуслышание утверждать, что они произошли от порочной связи рептилоида и атландийки, то это ещё больше разозлит землян.

– Да, ты прав, – немного расстроенно шепнула Фима. Такая сенсация, а рассказать о ней никому нельзя.

– Рад, что ты это признаёшь, – мягко отозвался атландиец и вновь потрепал шелковистые волосы цвета жареного каштана. В ответ он услышал лишь тихое фырканье.

Заречину задевало то, как самоуверенно держался Сильнейший. Она не была пока способна чувствовать себя так же, как он, хотя мечтала. Дантэну нравилось, что девушка перенимала его манеру общения и вела себя с другими не так, как с ним, а жёстче, холоднее, более отчуждённо. Понимала, что так проще и ей, и тем, кто пытался с ней общаться. Её хаос был намного сильнее других землян, он подавлял, задавая и темп, и траекторию чужим вихрям. Она становилась центром для остальных, как сейчас Дантэн для вихря Симы. Увы, успокоить её биополе Дантэну пока не удавалось. И приходилось воздвигать щиты между ними, чтобы не тратить силы, не отвлекаться на метания чужих потоков. Но Ход решил, что первым, чем они займутся по прилёту, будет гимнастика. Пора было приручить Симу, чтобы привыкнуть к её неожиданным, ярким, ослепляющим всплескам.

Слово «домик» к тому особняку, который выбрал Дантэн, абсолютно не подходило. Серафима стояла, оглядывала трёхэтажное здание из белого кирпича с балконами, покатой крышей, блестящей на солнце зеркальными панелями автономных батарей. Отдельно гараж для флаеров. Трасса, увитая виноградником. Сколько бы девушка не приглядывалась, она не нашла ни одну гроздь.

– Ноябрь, урожай уже собрали. Вам бы раньше прилететь, наелись бы вдоволь, – заметил любопытство гостьи хозяин особняка, проходя мимо Заречиной. Он показывал Ходу, где что расположено, пока Фима, пребывая в культурном шоке, пыталась переварить впечатления от места, куда её привёз атландиец. Море было, правда, далеко. Сам особняк стоял на склоне горы, подальше от оживлённых улочек небольшого посёлка. Назвать городком Абрау-Дюрсо язык у Фимы не поворачивался. И это с учетом того, что это название сразу двух посёлков. Дюрсо располагался у самого берега моря, а Абрау-Дюрсо, где, собственно, и снял особняк Дантэн, на берегу озера Абрау.

– Я думала, это вообще название вина, – тихо шепнула Фима, когда хозяин покинул их, и девушка уже вместе Дантэном оглядывала апартаменты.

На первом располагалась просторная кухня, крытый бассейн, ванная комната и гостиная с огромной плазмой на всю стену. Второй этаж был отведён для спален, а на третьем этаже спортивный зал, и ещё одна спальня с видом на озеро, которое приветливо искрилось в лучах вечернего солнца. Девушка вышла на балкон, любуясь горным пейзажем и морским простором, видневшимся тонкой лентой вдали.