Текст книги "Место нашей любви (СИ)"

Автор книги: Вера Окишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Вера Окишева
Станция "Астрея" – место нашей любви

«Приятны добрые дела, но пакости милей для сердца».

«Возлюби своих врагов... и они сойдут с ума, пытаясь понять, что же ты задумала!»

(Жизненные кредо Линды Новик)

ПРОЛОГ

На космической станции «Астрея» есть одно место, куда я бегаю прятаться от навалившихся проблем. Здесь можно расслабиться, потому что никто не сможет меня найти.

Я даже представить себе не могла, что практика на станции может быть настолько тяжелой и нудной. А все почему? А потому, что мне, как всегда, не повезло. Хотя, когда это мне, собственно, везло? Никогда и ничего само в руки не падало. Всего добивалась только сама. В этот раз я просто не успела на распределение! Проболела неделю и вот результат!

Досталась мне самая вредная, противная и дотошная из всех раса – нонарцы, между землянами прозванная жабёнышами. Серая кожа, большие жёлтые глаза с продолговатым зрачком, как у рептилий. Температура тела очень низкая. Они, как трупы, холодные, и даже прикасаться к ним очень противно.

А как меня достал их посол Оторун сын Какхана. Его постоянные придирки, одёргивания и жесткий дресс-код жутко выматывали. Так что, в руководители мне достался самый настоящий изверг! Только вот моим основным заданием было влиться в чужое сообщество так, что бы они приняли меня и хоть немного доверяли. Вот и приходится терпеть и стараться всем угодить. Надеюсь, у меня это получается, и я не просто так ношу это уродское серое длинное платье, да ещё голову платком покрываю.

Но больше всего расстраивала нетерпимость жабёнышей к косметике. Я и так не красавица, а без нее вообще моль белая! Лицо хоть платком обматывай, чтобы не пугать своих однокурсников. Все наши девчонки практику проходят у унжирцев. Они нежные, возвышенные философы, храмовники, которые выступают на стороне объединения всех рас в единое сообщество. Очень мирная, красивая, спокойная раса вольных мыслителей. Молодых землян всегда привлекала их идея свободных отношений. Никакой привязанности, никаких упрёков. Унжирцы в этом плане были полной противоположностью нонарцам. С этой несправедливостью под названием "Почему всем всё, а мне ничего" я и борюсь. Чуть ли не каждый день жалуюсь нашему руководителю, а заодно и послу землян, Игнату Юрьевичу на тяжкую долю. Но он только разводит руками и говорит, что я, якобы, наберусь самого полезного опыта общения с нонарцами, и не будет мне потом в этом равных. Ага…. С кем сравниваться-то? Кто же добровольно захочет работать с жабёнышами?! Если меня направят к ним помощником посла, я тут же повешусь!

Сегодня смогла на удивление быстро выполнить все поручения посла Оторуна Какхана. И он благосклонно отослал меня в мои комнаты читать молитвы, восхваляя богов их мира за предоставленную мне честь, что свалилась мне, как кирпич, на голову! Лучше бы кому другому так повезло! Кто мне подскажет, чем конкретно их богам моя голова понравилась? Надо мной теперь весь поток смеётся и близко к себе не подпускает, чтобы окружающие не подумали, что они такие же монашки, как и я. Как же меня всё это достало! Сил никаких больше нет… Поэтому я вновь здесь спряталась от всех. И опять со мной мой альбом и карандаши, и я незаметно подсматриваю за самой красивой и воинственной расой – манаукцами. Они жители планет звёздной системы Манаук. Тела их из стали, образно выражаясь. Я ещё ни разу не видела, чтобы мечи и кинжалы, с которыми они тут каждый день тренируются, хоть раз поранили их. При этом бьются они на полном серьёзе, без брони и защиты, только голые торсы и кожаные брюки. Красавцы! Мечта скульпторов и художников. Ни капли жира, ни одной уродливой линии. Жаль только, что слишком неуравновешенные и агрессивные.

Манаукцы утверждают, что они отдельная раса, хотя на самом деле это не совсем так. Они – модифицированные земляне, одни из первых переселенцев. Когда учёные определили, что наша звезда Солнце совсем скоро погаснет, было разработано множество программ по переселению человечества в космос на другие планеты. Правда, ни одна не увенчалась успехом, так как свободных планет, хотя бы условно пригодных для жизни землян, ни одна экспедиция не нашла. Но, почти через пятьсот лет после начала поисков, выяснилось, что одна пригодная для жизни система всё-таки была, да только нашедшие её переселенцы решили скрыть эту новость, отделиться от землян и объявить себя другой расой.

Совсем недавно чуть не разразилась война. Земляне, то есть мы, хотели захватить систему Манаук. Но в защиту модифицированных встали унжирцы. А против них наше правительство не пойдёт никогда, так как они создавали для нас межпланетные корабли и гигантские, рассчитанные на миллионы жителей, космические станции, на которых теперь жили земляне. Ведь после того, как наша звезда потухла, у нас больше нет дома. Вся наша раса расселилась по галактике на таких вот станциях. Мы всё ещё ищем новый дом для себя. Заодно тайно прорабатываем планы по захвату чужих миров. Помимо дипломатии послов обучают устраивать саботажи, свергать установившийся строй, вносить раздоры, сеять сомнения. Правда, эти действия до сих пор никаких заметных результатов не принесли.

ГЛАВА 1.

Обычно я прячусь на третьем этаже спортивного комплекса. Когда сюда приходят тренироваться манаукцы, то весь уровень закрывают. Никто чужой проникнуть сюда не может. Один раз я чуть не выдала себя, испуганно вскрикнув, когда в самого... ну просто самого лучшего из манаукцев станции, попали метательным кинжалом. Он увернулся, но по коже острым краем проскочило, я видела. Кинжал оставил после себя красноватый след, но крови не было.

Я думала, что всё, мне конец. Притихла, прикинулась частью мебели, которой в каморке, скорее всего, и не было никогда. Сижу, молюсь, жду, когда за мной придут, но нет. Никто ловить меня не спешил, я оказалась вообще никому не нужна! Когда я осторожно выглянула в окно через несколько минут, то поняла, что никто меня не слышал. Хотя мне показалось, что я вскрикнула достаточно громко. Наверное, показалось.

Каморку эту я нашла случайно. Произошло это знаменательное для меня событие, когда погасила случайно какую-то чрезвычайно важную для посла нонарцев лампу. Я искала, куда бы спрятаться, пока он не понял, кто это сделал. Заплутав в коридорах на третьем уровне, дёрнула на себя еле заметную дверь в тупичке и, о боже, она была открыта! Потом нашла от неё ключ. Ну, как нашла, украла у коменданта уровня. Всё равно об этой комнате никто не знает, и уже не узнает, так как на плане станции она больше не значится. Да, я не монашка и не праведница. Так что, воровала заветный ключ без зазрения совести. Ведь за этой самой дверью у меня была возможность любоваться в своё удовольствие и без последствий, только если случайно не поймают, прекрасными созданиями из системы Манаук и возносить молитвы своему Создателю, что ниспослал мне за мои мучения «маленькое» окошко в рай, размером два на два метра!

Сегодня решила нарисовать манаукца в боевой стойке с мечом в руке. Скептически оценила намеченные штрихи и взглянула вниз на оригинал. Вроде, всё так. Я ведь не профессионал и нигде не училась. Поэтому мне требуется постоянно сверяться. Печально вздохнув, прикинула, где купить ещё один альбом. Настоящая бумага стала так редка, а на планшете рисовать я не люблю, не тот получается эффект. Хотя, наверное, придётся переходить на него.

Рисунки я отправляю домой сестре. Она, в отличие от меня, пошла в художественную школу, и сейчас была известным на всю галактику художником. Страсть к красивым, спортивным, подтянутым телам двухметрового роста у нас была общая. А вкупе с красными глазами и белоснежной кожей это смотрелось нереально красиво. Словно волшебные создания сошли со страниц книг. Поэтому сестрёнка всегда с большим нетерпением ждёт от меня посылки. На радостях, любуясь красавцем манаукцем, она закидывала меня всем необходимым, только вот альбомы стала присылать реже.

Жаль, что познакомиться с ним у меня никогда не получится. Его раса очень агрессивна и высокомерна. Они считают, что мы презираем их, хотя сами считают нас ущербными. Их не брали в содружество независимых рас, сокращенно СНР, в которое сейчас входило три расы, так как правители этих рас никак не могли прийти к единому решению. При голосовании земляне всегда были против вступления манаукцев. Унжирцы были только за, но противные нонарцы держали нейтралитет, и при голосовании всегда воздерживались, так как не хотели ни с кем ссориться. Жабёныши зависят от каждой из рас и постоянно ищут, где получше.

В итоге, манаукцы присутствовали на всех заседаниях содружества, но у них не было права голоса, им было разрешено только вносить свои предложения. А они стремились в содружество, но как отдельная раса, и это очень не нравилось нашему правительству.

Изучая в архиве исторические документы "Последняя война", которую и войной-то назвать нельзя, так, небольшая стычка между земными расами, я поняла, что манаукцы могли бы нас завоевать. Но они к этому не стремились, лишь немного расширили и укрепили свои границы, чтобы никто к ним не лез и всё! А ведь легко могли бы потребовать большего!

Я слишком глубоко задумалась, из-за чего одна из линий легла немного неправильно, придав глазам хищное выражение. Нет, он не такой, совсем не такой! Он строгий и требовательный, но не злой. Самый главный, не то тренер, не то командир. Я грезила им уже две недели. Изрисовала все листы в альбоме, пытаясь оставить для себя память о нем. Всё же стоит выпросить у Наты ещё один альбом, пусть это дорого, но оно того стоило. Иначе последние две недели до окончания практики мне нечем будет себя развлекать. Громкие команды, доносившиеся из тренировочного зала, меня уже давно не отвлекали от работы, и я погружалась в мир фантазии, где он подходит ко мне, как Адам, без всего. А зачем нам лишнее? У него есть всё, что надо и там, где надо. А я вся такая разгорячённая, лежу на шёлковых простынях. Эх, мечты! Шёлк тоже редкость, ещё большая, чем бумага. Голые торсы мужчин внизу блестели от пота, соблазняя идеальными формами. Так что разыгравшееся воображение уже давно избавило их от одежды. Длинные волосы развевались на ветру, которого, конечно же, здесь не было, а за спиной виднелось закатное солнце, отражаясь в глади спокойного моря. Так, а при чём тут шёлковые простыни? Тут должны быть крики чаек и шум прибоя, которые я слушала только в комнатах релаксации.

Закусив карандаш, выглянула в окно и ласково прошлась взглядом по широкой спине, задержавшись на соблазнительной... Коммуникатор завибрировал, получив сообщение от Оторуна Какхана, что время молитв закончилось. Грустно вздохнув, встала с пола, чтобы направиться на каторгу. Мысленно взвыла: как же я не хочу туда идти! Ну почему манаукцы не брали практикантов, я бы всё на свете отдала за это!

Осторожно выглянув из-за двери, лёгкой тенью выскочила в коридор. Закрыв дверь на ключ, поспешила в сектор нонарцев. Сегодня ещё предстояла ежедневная планёрка, на которой собирались все шишки нонарцев. Каждый вечер они устанавливали связь с родной планетой, чтобы докладывать своему отцу народа, что с ними произошло за день. Мне, как представительнице землян, было ужасно весело на такой встрече родителя и его детишек. Правитель планеты Нонар по-отечески выслушивал бред, которым делились с ним посол и все прочие сотрудники, хвалил и ругал их, наставлял, воодушевлял и под конец встречи отправлял всех на очередную молитву.

Я как-то провинилась перед послом: протанцевав в клубе полночи, проспала утреннюю молитву. Тогда этот изверг заставил меня провести весь день в женской часовне при станции, в молитвах и покаяниях очищая мою карму от грехов. Никому такого не пожелаю! Восемь часов я выслушивала нудных тёток, у которых на серых лицах нет нормального человеческого носа. Как они мне выговаривали о том, что учёба – это зло. И я, как женщина, этим себя порчу. И что я давно уже должна была выйти замуж, нарожать детишек и восхвалять богиню, что могу ещё и ещё рожать, ублажать мужа и даже мыть посуду. Ведь это великая честь! Как вспомню, так и вздрогну. Не выдержала и сплюнула на пол от досады. Из-за того случая я теперь с девчонками не пью, не танцую и вообще уже практически с ними не вижусь.

Успокаивает меня только то, что осталось всего две недели. Контрольную работу и отчёт по практике я уже написала и отдала на проверку нашему послу Игнату Юрьевичу. Тот очень удивился такой скорости и, прочитав, повторно удивился тому, что всё верно. Конечно, верно! Он же не стоял на коленях восемь часов кряду, голодный и злой. Я же тогда вообще сбежать с практики хотела, но! То окошко в рай меня остановило и даже сил придало.

– Привет, Линда! – окрикнул меня мой друг по несчастью. Вздрогнула от неожиданности. Что-то я в последнее время постоянно летаю в облаках. А всему виной голый торс, лоснящийся в свете ламп, который уже во сне меня преследует.

– Ва-а-а-адик, – ласково протянула я по-нонарски, помня, как учили меня это делать серые жабы.

– Линда, хватит подкалывать, – обиженно протянул сокурсник, единственный из всех, кто меня понимал. – И так тошно, ещё и ты начинаешь! Я же не говорю тебе: "Стой, женщина, встань на колени передо мной и рот открой, чтобы удобнее было".

Громкие аплодисменты заставили нас вздрогнуть и обернуться. Изверг собственной персоной стоял около входа в зал совещаний и, радостно улыбаясь, обратился к сокурснику на своём языке:

– Молоде-е-ец, Ва-а-адик, скоро мне не-е-е-чему будет тебя-я-я обуча-а-ать. Ты са-а-ам приступил к прируче-е-ению же-е-енщин, так как про это написано в свяще-е-енных кни-и-игах.

– О да, – сразу изменился "друг", подходя к послу. – Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?

– Да-а-а, несомне-е-енно. Только я не по-о-онял, заче-е-ем ты приказа-а-ал ей открыть ро-о-от?

– Ну, чтобы она не могла м-м-м... разговаривать! – воскликнул Вадик. – Женщины такие трещотки.

– У-у-умница, вам све-е-етит хорошее бу-у-у-дущее, – посол растянул в улыбке губы, превращаясь в самую настоящую жабу. – Я даже не удивлю-ю-юсь, если ско-о-оро встре-е-ечу вас в земном посо-о-ольстве на нашей плане-е-е-те.

– О, вы мне льстите. Спасибо! – Вадик лебезил, сладко улыбаясь в ответ.

Я молчала. Смотрела на них, не мешала общаться. Молчала я не потому, что смирилась со своим положением женщины, не потому, что считала такие высказывания в адрес женщин нормальными. Нет! Я молчала, потому что так положено у нонарцев. Потому что осталось ровно тринадцать дней. Потому что, как только этот мерзкий жабёныш уйдет, я от души пну Ва-а-адика. А потом уйду дорисовывать Его! Так что я молчала, крепко стиснув зубы. Ненавижу нонарцев!

Изверг ушел в зал, а я выплеснула свое недовольство, отчего Вадик согнулся, шипя как змея. А я что? Я ничего, стою, радостно ему улыбаюсь.

– Линда! – простонал парень, укоризненно глядя на меня снизу вверх.

– Озабоченный пошляк, – прошептала ему, с наслаждением рассматривая выпученные глаза и пунцовое лицо Ва-а-адика.

– Линда, ну я же не виноват. У меня же из-за этой практики знаешь, как давно ничего не было! – возмутился Вадик, разгибаясь.

– Знаю, представь себе. Ещё как знаю! – насмешливо отозвалась я.

– Слушай, а давай вечером подготовим материал для отчёта? – предложил юноша, прощая мне всё. Он обнял меня за талию, крепко прижимая к себе. Идти с ним в таком положении было крайне неудобно, но я терпела, благо идти было недалеко. Парню явно было тяжело без женской ласки. Он знал, что руки распускать я не позволю, поэтому просто держался за моё бедро. Завуалированный намёк я поняла, и самодовольно усмехнулась.

– Я уже давно всё написала и сдала, – промурлыкала, отталкивая от себя Вадика. Он расстроенно выдохнул и отцепился от меня.

– Ладно. Пошли, монашенка моя, посмеёмся над послом, – примирительно сказал Вадик. – Я краем уха слышал, что он сегодня посмел сомневаться в приказах правителя. Будет весело!

Я усмехнулась, а в душе было пакостно. Скорее бы эта практика закончилась.

– Знаешь, – обратилась к сокурснику, – что-то устала я смеяться.

Как и предсказывал Вадик, правитель посла раскатывал и вдоль и поперёк, да на глазах-то у всех подчиненных. И самое главное, все прониклись и пали ниц. Посол на животе вымаливал прощение у отца народа. Мы с Вадиком жались в углу и тихо посмеивались, поражаясь пресмыканию перед правителем. Закончилось всё тем, что отправили бедного, но прощённого посла поститься и молиться до завтрашнего утра! Я чуть от радости не визжала! Есть все же справедливость! Есть!

После собрания мы с Вадиком отправились на ужин, где собирались все наши. Я, как обычно, присоединилась к моей подруге, а сокурсник к нашим парням.

– Линда, он такой! – мечтательно закатила глаза Люся, рыжая красавица с нашего потока. – Он позвал меня сегодня к себе в каюту!

– Будешь круглой дурой, если пойдёшь, – равнодушно высказалась я, с завистью глядя на безупречный маникюр подруги. Унжирцы очень щепетильны в вопросах красоты. Они считают, что мир прекрасен, и все обязаны соответствовать ему. Уродства они не терпели. Интересно, как они нонарцев терпят. Или я красоты этой расы не заметила?

– Не завидуй, – бросила она мне, все ещё продолжая мечтать о сладком унжирце, который предложил ей подарить свои хвостатые мужские клетки.

– Чему завидовать? – усмехнулась я. – Он на тебе опыты будет ставить, а не в любви признаваться.

Так хотелось дать ей ложкой в лоб, чтобы сняла с глаз розовые очки.

– Да, что ты такая вредная! – возмутилась подруга, недовольно глядя на меня. – Пусть ставит, мне не жалко. Он же мне такую особенную ночь подарит!

Ночь… Неужели она готова ради одной единственной ночи позволить себя осеменить! Не понимаю, а как же гордость? Или чувство собственного достоинства, самолюбия. Не такие уж они и красавцы, чтобы сходить по ним с ума и ложиться под них.

– Не понимаю я тебя. Тебе реально себя не жалко. Они же свободные мыслители. Ты влюбишься, а он пойдет по другим, – попыталась я образумить Люсю.

– Линда, какая же ты зануда, – бросила мне подруга. – Всё, не пойду я никуда, успокойся. Всё настроение романтическое сбила!

Вот тут уже не стерпела я:

– Да какая романтика! Он вчера с кем был?

Под моим возмущённым взглядом подруга стушевалась.

– С Тори, – недовольно буркнула она, пряча глаза, и что-то высматривая на полу.

– Вот-вот, а на завтра кого запланировал? – язвительно спросила, зная, что Люсе наверняка об этом уже известно, а может, она даже расписание свиданий унжирца на эту неделю вызнала. – Стоит одна ночь этого?

Люся молчала, обиженно отворачиваясь от меня, поэтому я продолжила:

– Поверь, не стоит. Пусть и красивые они, но меня от них оторопь берёт. Одна их идея смешения ДНК о многом говорит. Как мотыльки перелетают из кровати в кровать. Люська, тебя Вовка любит! Дай ему шанс, всё больше пользы будет!

– Не хочу, – высокомерно ответила та, косясь на брюнета, который не сводил с девушки взгляда.

Вовку мне всегда было жалко. Он давно уже в неё был влюблён, да так сильно, что многие завидовали и не понимали девушку. Правда, это её жизнь, и я не имею права вмешиваться. Но как же хочется, чтобы и меня так же преданно кто-то полюбил. Унжирцы – прекрасные создания, но, на мой взгляд, были слишком сладкие, аж зубы сводило!

После ужина, прихватив с собой альбом, отправилась в свой уголок. Вечерние тренировки – это мечта художника! Они там такие разгорячённые сейчас. Удары сильнее, резкие, опасные, движения плавные, отточенные. Пластика и грация. И самое возбуждающее – это, конечно же, спарринги.

Незаметно прокравшись в каморку, выглянула из своего укрытия в окно и радостно улыбнулась. Пока ещё никого не было, только Он! Мужчина разминался, размахивая длинной палкой, нанося удары невидимому противнику. Открыв альбом, вглядывалась в уверенные линии, пытаясь уловить вдохновение. Закусив карандаш, бросила взгляд вниз и увидела! Рука ожила и, паря над листом, наносила новые линии. Вот волосы взметнулись от резкого движения. Но глазам лучше остаться хищными. Именно таким он казался мне сегодня. Поза полная напряжения, тугая как пружина. Неосторожный шаг, и он накинется на тебя, поймает и... Неожиданно картина стала настолько реалистичной, что дыхание сбилось в груди. Всё тело проснулось, сладко заныло. Он был готов, я тоже. Затронь и я взорвусь. Тряхнув головой, отогнала очень яркое видение.

Выглянув в зал, испуганно взвизгнула, натолкнувшись на внимательный взгляд красных глаз. Замерев от страха, услышала, как бешено бьётся моё сердечко. Хищная улыбка тронула его тонкие губы, а глаза... О, нет! Резко села на пол, прикрыв ладонью рот. Что же теперь будет! И чего я расселась, меня же сейчас поймают! Похватав все свои вещи, бросилась из каморки, боясь быть настигнутой. Манаукцы не шутят. Они даже земные анекдоты уже не понимают. Так что, тут не отшутишься, и влетит мне по полной программе.

Ворвавшись в свою каюту, устало упала на кровать. Тяжело дыша, проклинала свою легкомысленность. Как я умудрилась выдать себя? Не понимаю. Вроде ничем себя не запалила! Вздрогнула, когда дверь в ванную комнату открылась и из неё вышла Люська в одном полотенце.

– О, Линда, что-то ты сегодня быстро, – обрадовалась подруга моему присутствию. Подойдя к кровати, она вальяжно разлеглась на ней, томно глядя на меня. – Покажи, что хоть рисуешь-то, – попросила она и, ловко дотянувшись до альбома, быстро выхватила из него лист.

Среагировать я не успела. И Люся смогла лицезреть прекрасный образ моего воина.

– О, мать моя женщина! – в ужасе воскликнула подруга, выпучив глаза, уставилась на меня. – Ты совсем с головой не дружишь! Сожги эту дрянь! Как тебе такое может нравиться?

Я встала и выхватила из её рук моё сокровище. Разгладила любовно лист и спрятала обратно в альбом. Вот что она понимает в искусстве!

– Отвали, – огрызнулась я, – всё красивее твоих унжирцев.

– Да ты совсем ополоумела, что ли?! Манаукцы страшные, как ... как не знаю что! Даже нонарцы и то приятнее выглядят, – припечатала Люся, садясь на кровать.

– Отвали, он красивый, – взвилась я. Вот, что она пристала! С лица воду не пить. – Ну, подумаешь, шрам на щеке. Страшно, конечно, не спорю. Но глаза-то у него какие, а тело! – пыталась объяснить я ей очевидное.

– Он урод, – припечатала Люська и занялась приготовлениями к вечеру.

– Ты не права, он – красавец, – пробурчала я, устраиваясь на кровати.

– Да ни разу! – воскликнула подруга и начала перечислять недостатки манаукца. – Что это за нос? Широкий такой, что муха залететь может. А брови! Проредил бы для приличия. А губы?

– Нормальные губы, – спрятала я альбом, засунув под кровать. Как же я хотела поскорее отправить его сестре, чтобы некоторые эстеты успокоились уже.

– А глаза-то, глазюки, – пыхтела Люся, намазывая крем себе на лицо. – Не смотрит, а дыру прожигает. Это хорошо, что рисунок чёрно-белый.

– Всё, замолчи! – приказала я ей. – Иди, давай, размножайся и плодись с унжирцами.

– И пойду, – обиделась Люська, забирая с собой косметичку, отправилась в ванную. А я осталась лежать в одиночестве. Перед глазами всё ещё стоял образ манаукца. Настоящий хищник, выслеживающий свою добычу. Поймав настрой, я свесилась с края кровати и достала альбом. Села удобнее на подушках, приготовила рисунок и принялась дорисовывать по памяти. Не понимаю Люську. И чего она говорит, что он урод? Конечно, не классическая красота, но в этих выразительных чертах было что-то удивительно притягательное, особенное. Я таких никогда не встречала, даже среди манаукцев, которые занимались с ним в том зале.

Подруга ушла, пожелав спокойной мне ночи, и заодно похваставшись, что ей покоя сегодня не предвидится. А я продолжала рисовать, с наслаждением нанося последние штрихи. Осмотрев законченную работу, прикоснулась к листу губами. И что мне теперь делать? Я же умру, если не смогу вновь его увидеть. Грустно вздохнула и убрала рисунок. Забравшись под одеяло, стала придумывать план. В детстве я часто на палку зеркальце привязывала и подглядывала за родным братом. Может сделать так же. Не пройдет, есть вероятность, что зеркало отблеск поймает и всё, конец мне придёт. Были случаи, когда манаукцы, не объясняя причины, могли с лёту без предупреждения бить неугодных. Только потом при разбирательстве выяснялось, что пострадавший посмел нелестно отозваться о них. Нет, мне подглядывания манаукец точно не простит. Мне так резко стало плохо, когда, наконец, до меня дошёл весь ужас происшествия. Да какое там, ещё раз! Я теперь платок стану завязывать так, как нонарцы учили, одни глаза только видны и будут!

Вот я глупая! А если записи с камер посмотрят? Я же прямиком сюда прибежала! Хотя кто ему даст. Он же модифицированный, а станция земная. С облегчением выдохнула, расслабляясь, и со спокойной душой прикрыла глаза. Тяжелые веки сомкнулись, и я уснула практически мгновенно. Сквозь сон я услышала, как в комнату прокралась подруга, мышью юркнув к себе в кровать. А вот когда я чётко услышала приглушенные всхлипы, поняла, что поспать не получится.

– Люся? – прошептала я в темноту. Подруга притихла, потом перебралась ко мне на кровать и завыла. Понятно, всё же влюбилась. Хотела бы я знать, на что все эти глупышки рассчитывают? Она же будущий посол, должна же понимать, что унжирцы никого не любят. У них нет этих понятий. Выплакавшись, Люся решила излить ещё и душу.

– Я не спала с ним, – первое, что она мне сказала. Вздох облегчения я сдержать не смогла. Даже представить не могу, что с рыжей сделала бы её бабушка, если бы она, не дай Создатель, решилась довести всё до конца.

– Он Маришку ещё пригласил, представляешь?

Открыв рот от удивления, ещё раз воздала молитву Создателю, что надоумил унжирца на групповой сеанс. Самовлюбленная Люсенька такое никому не прощала.

– Подлец! – воскликнула я, в поддержку подруги.

– Козлина! – поддакнула мне она, горько всхлипнув.

Я тяжело вздохнула. Не знала, что ещё сказать, так как была рада сложившейся ситуации.

– Знаешь, что он мне сказал? – жалобно спросила Люся, желая ещё поделиться своим горем.

– Откуда?

– Он сказал, что я закрепощённая и фригидная! – с жаром воскликнула она, доверчиво вглядываясь в мои глаза.

А я что? Округлила глаза, насколько могла и заругалась:

– Да, что он о себе возомнил? Да кто он вообще такой? Фригидная! Да он вообще знает, кто это такие?

– Козлина, – всхлипнув, жалобно протянула подруга, вытирая слёзы одеялом.

– Тварь, – выдохлась я на последнем слове и стала продумывать план мести. – Нам нужен Вова и Вадик.

– Зачем? – не поняла меня Люся.

– Как зачем? Будем мстить! Мы ему ещё покажем, кто тут фригидная. Слово откуда-то узнал стародавнее, – негодовала я, разглядывая белый потолок, просчитывая шаги. – А как? – пискнула Люся, с надеждой глядя на меня.

– Ну, есть намётки. Правда, нам потребуется мужская сила. И эта, как её, ну та, которая у нас из архива нос не показывает. Как звать её? Всё время забываю. Наша старая дева, чьей девственностью пугали плохих мальчиков у нас на курсе.

– Линда-а-а-а, – восторженно выдохнула подруга, садясь на кровати. – Ну, ты и стерва!

– Ой, да ладно, сама такая же, – радостно оскалилась ей в ответ. – Завтра приглашаешь его и говоришь, что согласна на всё и уже всё для этого приготовила. Раскаяние сыграй как надо, чтобы поверил и проникся. А я с Вадиком приготовлю комнату свиданий. Вовка у нас приведёт книжного червя, а ты унжирца и всё, мышеловка захлопнулась.

– А вдруг не получится? – засомневалась Люся, нервно теребя одеяло.

Я усмехнулась, но наш с Вадиком секрет открывать не собиралась. Вот если бы она проходила практику с нами, то тоже бы знала, что в одну очень занимательную комнату никак нельзя входить. А то любой находящийся рядом с тобой сокурсник оказывается до безумия привлекательным и таким соблазнительным. Если бы нас посол Оторун Какхан за уши оттуда не вытащил, то я просто не знаю, как смотрела бы ему в глаза. Ладно, Вадик, он сам оказался в такой же ситуации, а вот изверг верещал на нас целый час, противно взвизгивая, что ходим без присмотра, суём нос во все щели.

– Всё получится! А теперь спать! – скомандовала я, забираясь под одеяло, и мечтательно улыбнулась. Как же я люблю делать людям приятное, но инкогнито. Уже представляю счастье старой девы, как она обрадуется. Ведь ночь с унжирцем особенная, волшебная!

***

С утра я носилась как угорелая. Сначала сбегала на первый уровень, отправила по почте рисунок сестре. Потом поднялась в сектор нонарцев на утреннюю молитву, потом, пока никто не видел, сбегала в тайную комнату, откуда украла ароматические палочки. Вернулась в часовню, где усердно помолилась, так как помощь свыше никогда не помешает. А потом договорилась с Вадиком, который настолько устал от нудной размеренной жизни нонарцев, что принял предложение с большим энтузиазмом, обещал даже жучков натыкать, чтобы подсматривать за экспериментом и записывать весь процесс. А вдруг всё пойдет не по плану! Я была не против, к тому же компромат, как нас учили – это сила давления во время переговоров. К обеду я так вымоталась, что идя в столовую, не сразу сообразила, что я вижу, когда смотрю на монитор. Спасибо подруге, которая дернула меня за рукав и громко крикнула на весь холл, полный разнообразного народу.

– Линда, это же твоя картина!

Приглядевшись, я чуть не умерла. У меня душа ушла в пятки. Точно, на всех мониторах, которые были вывешены вдоль всей стены коридора, показывали репортаж об открытии выставки моей горячо любимой сестрёнки. Испуганно оглянувшись, присмотрелась, вызвала ли передача у кого-нибудь интерес, но, кажется, пронесло. Никто не обращал внимания на мониторы, жители станции шли каждый по своим делам, уткнувшись, кто в планшеты, кто в коммуникаторы.

– Смотри, вот вчерашняя, – воскликнула Люся, больно цепляясь за мою руку. Но я вглядывалась в черный проем коридора манаукского сектора. Только бы никто из этих не увидел.

– Тихо, не ори, – зашипела на подругу, отцепив её от себя, прошептала: – Иди вперёд, я скоро буду.

***

Викрам напряжённо всматривался в экран, не веря своим глазам. Он просто не мог поверить, что она решилась. Эта серая мышь решилась опозорить его на всю галактику. Желваки заходили на его щеках, шрам побелел. Разминая пальцы, он с трудом сдерживал себя от желания сжать тонкую шею землянки. Ведь казалась такой забитой, а на поверку – знаменитой художницей. Картины были в цвете и глаза на портретах у него были ярко-синие, но не узнать его было невозможно. Звонок коммуникатора вырвал мужчину из тягостных мыслей. Он перевёл взгляд на мигающий экран, недовольно поморщившись. Ну вот, пошли первые звонки.