Текст книги "Гибельный мир"

Автор книги: Вера Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5

Аир привыкала. Сперва было очень тяжело, руки постоянно были липкими, да и все тело тоже – дома хоть посуду приходилось мыть, полоть огород, а после этого споласкиваться, а здесь вода часто оказывалась на вес золота. Девушка никак не могла забыть того случая, когда они вшестером лежали совсем близко от воды, а подойти не было возможности, и мучились от жажды. На счастье хлынувший дождь оказался достаточно силен, он разогнал большую часть опасных существ, и тогда же мужчины смогли расстелить на земле большой кусок ткани, которая служила им в качестве навеса и прекрасно держала воду. Они уложили ее с пониманием, на пологий склон и с желобком посередине, а под желоб вкопали котелок. За время дождя он дважды наполнялся до краев, и драгоценная влага была перелита во фляги. Подойти к текущей воде они так и не решились, но зато благополучно добрались до сравнительно безопасного участка реки. Там Аир даже смогла выкупаться. Хотя ей было нервно, потому что как-то случилось издали увидеть нападение тех самых летающих рыб, о которых говорил Хельд, на оленя. Тот даже не успел нагнуться к воде, как оттуда, вспенив поверхность реки наподобие кипятка, ринулись сотни маленьких, блестящих от чешуи тел, они облепили несчастное животное, олень забился, упал. Он еще шевелился, это была агония, а очертания его тела таяли, и когда насытившиеся, раздувшиеся вдвое рыбки поползли обратно в воду, от крупного животного остался только костяк.

Видела она и другие картины, тоже неприятные, но, к счастью, только издали. Вот когда им пригодилось послушание лошадей, обученных ложиться по первому слову или жесту. Таких коней дрессировали для солдат и наемников, и Империя закупала умных, пригодных для обучения скакунов для тех отрядов, которых готовили к разведке. Здесь требовалась особая порода коней, которую вывели и вырастили на юге. Опыт южан здесь был необъятен, они растили и готовили лошадей даже для походов через пустыни. Кони умели многое, они были почти лишены чувства страха, приучены к огню, резким звукам, звериным запахам, скудной пище и даже недостатку воды. В случае если водопой был недоступен, они находили траву посочней, а при внезапном нападении не выходили из повиновения, не боялись ни посвиста стрел, ни мечей. Четыре коня обошлись компании в целое состояние, Аир даже боялась представить, сколько за них заплатили Тагель и Фроун, но оно того стоило.

Они проехали гористую местность – там приходилось быть очень осторожными, перемещаться тихо и предпочтительно искать такие места, чтоб идти не через каньоны, но и не по вершине, где их могли углядеть голодные летающие, бегающие и ползающие существа. Девушка уже почти перестала бояться и поверила, что можно выжить и в таких местах. Часто бывало, что, заснув с вечера, она не просыпалась, когда ночью дозорный, или даже кто-нибудь из четверых спящих, вставший, чтоб помочь, приканчивал загулявшую на их лагерь тварь, а Аир узнавала об этом только утром, пробудившись.

По правде говоря, она очень быстро привыкла и не так уж страдала от походных неудобств. Что это за работа – готовить один раз в день, да утром кипятить воду для травяного напитка, которым все они запивали лепешки и мясо, съедаемое перед выходом в путь. Лепешки Аир тоже пекла с вечера, нагрев на костре камни и прилепляя к ним тесто. На дневном привале обычно тоже обходились перекусом, что-нибудь достать из сумки и пожевать, запивая водой, занимало совсем мало времени. Зато вечером Аир старалась как следует. Она варила, пекла, даже иногда жарила на крышке котелка добытую дичь, затевала какие-то совершенно необычные и не опробованные прежде похлебки из свежего мяса, круп, муки, грибов, а иногда даже подходящих ягод. И на пути к вечерней стоянке не уставала оглядываться. Все шло в дело – и лебеда, которую можно было покрошить в суп, и лопух, и крапиву. Выкапывала, останавливаясь у зарослей, корни иван-чая, а в маленькой дубравке, встреченной у самого края гористой области, пошарила в поисках желудей и вслух пожалела, что еще не конец лета.

– Ты в самом деле жалеешь, что сейчас не осень? – лениво спросил Хельд. За время этого похода он уже наговорил больше, чем за все прежние путешествия, вместе взятые – очень часто приходилось что-то объяснять жене или советовать, – но с удивлением обнаружил, что разговаривать с ней по поводу и без повода ему приятно. Даже необходимость говорить больше, чем он привык, его не раздражала.

– Понимаешь, была бы осень, я бы желудей набрала, – объяснилась Аир.

– Зачем?

– Из них каша хорошая получается. Сытная. Я бы намолола в камнях и сделала. Ты сам сказал – провизию надо беречь.

– Да. Но ты и так экономна, причем куда более, чем я ожидал. У нас должно с избытком хватить на всю дорогу. Ты молодец.

Девушка только краснела в ответ – от удовольствия.

Да и то сказать – мужчины были довольны тем, как их кормят. Они с удовольствием рассаживались вокруг костра, когда Аир звала ближайшего снимать с огня котелок, в очередь черпали ложками и ели любую снедь, попадавшуюся в каше и похлебке – хоть траву, хоть корни, хоть ягоды. Сытно отдувались после еды, а иногда принимались поминать, как кто, что и когда готовил. Слушая эти рассказы, Аир только покатывалась со смеху.

Прошли еще отрезок пути по степи – здесь произошла схватка с двумя крупными существами, похожими на поросших чешуей гигантских пантер с хвостами рептилий, в результате Фроун был сильно ранен в бок и слегка, лишь скользнуло, в шею. Потом поднялись на небольшую возвышенность, как бы длинный гребень холма, и она увидела перед собой болото. Где-то далеко, не сказать точно, сколько миль пути, виднелась буро-зеленая, туманная ниточка леса, а дальше – все те же горы, тающие в облачно-чистой прозрачной белизне, в которую переходила густая синева неба. Хельд велел спуститься к болоту и встать лагерем.

– Пойдем завтра, – объяснил он. – Много что надо сделать. Аир, наготовь еды на… Да, на три дня, так, чтобы только разогревать. Или даже не разогревать. Тагель, Гердер – идите на охоту. Без дичи чтоб не возвращались.

– Не вернемся, – пообещал улыбающийся Тагель.

– Типун тебе на язык, – проворчал Фроун.

Ему было плохо – тяжело продолжать путь, даже и верхом, если на левом боку кожа и мясо рассечены до кости. Он слез с лошади и тут же повалился. Аир, подобравшись ближе, помогла ему перебраться на подстеленный плащ и размотала повязку. Она мало смыслила в ранах, не более чем любой житель ее родной деревни, где надо понемногу уметь все на свете, но уже знала, что муж ее отлично разбирается в травах, наварах, магических снадобьях, ловко и почти безболезненно зашивает раны, умело перевязывает, словом, играет в команде не только роль главы, но и роль лекаря. А кому же ухаживать за раненым, как не ей, Аир, которая в драке с нечистью все равно не значит ничего, и, кроме готовки, ничем не обременена? Она слушала все, что Хельд говорил о травах, и уже знала, что при каждой ране самое опасное – воспаление. Она запомнила, какой флакончик в подаренной им шкатулке чем наполнен (на каждой баночке, каждом сверточке было написано простейшей скорописью – что да от чего, но она не умела читать, и приходилось запоминать наизусть), и уже успела покопаться в сумке Хельда, где он вез готовые к употреблению целебные травы.

Он наклонился над Фроуном, аккуратно прикасаясь, посмотрел рану.

– Хорошо. Все хорошо. Аир, приготовь настой для промывания. Вот эти травы.

– Да, сейчас… Тут разные…

– Да. Разные. Зверобой, герань, тысячелистник, дескурайния… кое-что еще. Делай!

– Да, сейчас.

Аир заварила травы, подержала котелок в холодной проточной воде и тщательно промыла рану. Потом сделала примочку. Подержала. Потом из зарослей неподалеку бесшумно выскользнул Гердер, за ним – Тагель, оба несли какую-то дичь, издалека не разглядишь, и девушка поспешила перетянуть рану Фроуна полосой свежего льна, потому что ее ждала работа. Потрошить, обдирать, потом разделывать и готовить… То есть нет, обдирать сел Гердер, а потрошить – Тагель. Аир подсела к нему, отобрала из наваленной груды окровавленных внутренностей потроха и понесла их отмывать и чистить. Это будет на обед. А остальное она приготовит в путь. Жаль, нельзя устроить маленькую коптильню. Или завялить мясо. Времени не хватит.

– Когда-то, – причмокивая, рассказывал ей Тагель, – я закладывал полоски мяса под седло. И они так замечательно завяливались!..

Девушка сморщила носик и посмотрела на Тагеля с сомнением. Он улыбался.

– Ты шутишь, да? – уверенно заключила она.

Тагель, улыбаясь, покачал головой, но ничего не ответил.

– Он не шутит, – проговорил от костра Хельд – он смешивал на плоско расстеленной кожаной сумке какие-то сухие травы и корешки. А может, и грибы. – Он серьезно. Степняки такое мясо делают и едят. А Тагель родом из степей.

– И ты так ел? – недоверчиво спросила она.

– Ел. – Хельд фыркнул. – С голодухи и шишки будешь глодать. Но мы пока не голодаем. Так что не надо нам тагелевских деликатесов. Приготовь что-нибудь более привычное.

И Аир принялась готовить. В конце концов, опыт у нее был, если в лесу ее отец или брат валил оленя или медведя, мясо надо было как можно скорее завялить или закоптить, словом, приготовить для длительного хранения. Большие куски мяса вялятся и коптятся долго, это понятно, и нет возможности устроить подобное вяление или копчение в Пустошах. Но если нарезать большие куски тонкими полупрозрачными пластинками, то дело другое. Тагель и Гердер помогли ей накатить камешков и сложить их как надо, Ридо принес дров – тех, что дают самый ароматный дым. Аир сама притащила воды, теперь сидела, щурясь от дыма, то и дело брызгала водой. А потом пробовала пальцем – готово или нет. Рядом, поставленный на пылающее бревешко, кипел котелок, распространяя завлекательные запахи каши с жирными потрохами. А Хельд рядышком варил что-то в маленьком котелке – темное и вонючее.

Спать легли поздно, и впервые предводитель достал и пустил в ход данный магом защитный артефакт. Муж Аир был чем-то озабочен, хмурился, но ничего не говорил, она же боялась к нему приставать, спрашивать. Что, если он обдумывает какой-нибудь особенно важный вопрос? Всплеск силы, воздвигший вокруг стоянки защитный купол, был небольшим, а сам купол ощущался, должно быть, лишь с нескольких шагов, да и то не обязательно. Оставалась надежда, что ни одно вредное существо, передвигающееся по Пустоши вместе со своим прайдом, не забредет на то расстояние, с которого защиту можно попытаться учуять. Аир таки спросила, почему не пользовались артефактом прежде, и Ридо охотно ответил, что области были малоопасные, где можно обойтись обычным ночным дозором, а магический фон (что это такое, девушка уже знала твердо) там слабый. Можно сказать, что его нет. И потому любое самое неприметное употребление магии будет замечено, даже простой повышенный магический фон обязательно уловит какая-нибудь жадная до магии тварь. А дальше начнутся области повышенного фона, и там такое слабое воздействие вряд ли обратит на себя хоть чье-либо внимание. Там только живая и мощная магия притягивает нечисть, будто магнитом.

– А что такое живая магия? – спросила Аир.

– Заклинания, выходящие прямиком из рук мага. И даже его аура, самая простая. А слабенькие амулеты или вот артефакт вроде этого не должны привлекать.

– А я не привлеку?

– С чего это?

– Так я же… сами сказали, что я… этот, ред.

– Так не маг же. – Ридо дивился ее недоумению.

– Но все равно что-то вроде…

– У мага, который обученный, аура такая, что даже мы, рейнджеры, ее чувствуем, что уж говорить о местных тварях. А у тебя такой ауры нет. У тебя все естественно.

Она успокоилась. Улеглись спать все, не оставив дозора, да он и не был нужен. Купол не только защищал от проникновения, но и скрадывал свет костра, запахи, звуки, и вообще старался представить дело так, словно не только его тут нет, но и того, что он скрывает, тоже нет и никогда не было. Ни рейнджеры, ни девушка этого знать, конечно, не могли, но догадывались. Кроме того, Тагелю Вален Рутао обстоятельно объяснил, какую именно защиту обеспечивает дареный артефакт, и его заверения вполне успокоили настороженных мужчин.

Утром Хельд поднял всех на рассвете, заставил перекусить и показал на маленький котелок.

– Вот. Это репеллент. Давайте живо, нам до темноты надо дойти до твердого островка. Да с лошадьми.

– А зачем это? – спросила Аир.

– От комаров. Тут есть такие комары, что если хоть один тебя куснет, придется тебя потом не один день откачивать. Конечно, есть и простые, только крупные. Ничего серьезнее волдырей с два ногтя в величину не оставляют. Чешешься, конечно, как свинья, но это не смертельно. Вот только опасные от обычных ничем внешне не отличаются.

– Ну и гадость. – Ридо нагнулся, понюхал варево и скривился. – Это что, пить?

Хельд захохотал и не мог остановиться примерно минуту.

– Как хочешь, – отсмеявшись, просветил он. – Вообще-то натираться, но если хочешь, то можешь и попить. Только брюхо будет болеть, предупреждаю.

Ридо показал ему кулак.

Натираться принялись без особого воодушевления, поскольку запах был крайне неприятный, но потом притерпелись и перестали его замечать. Кожа стала липкой, но, ступив на болото и пройдя первые несколько сот шагов, Аир заметила, что настой работает без осечек. Вокруг кружили целые комариные тучи, каждое насекомое было больше своих собратьев, живущих вне Пустошей, по крайней мере раза в четыре-пять, страшно смотреть, но на нее не садился ни один. И жужжали как-то оскорбленно. До крайности.

– Какие огромные! – ахнула она, увидев первого комара. – Представляю себе, какие здесь должны быть лягушки!

Хельд покосился на жену со странным для нее, непонятным выражением.

– Нет, детка, – вздохнул он. – Ты не представляешь.

По болоту людям было несложно идти, в особенности это касалось легкой Аир. А вот для лошадей это оказалось нелегким испытанием. Мужчины настилали слеги в два слоя – один слой поперек, другой вдоль, – но их копыта все равно то и дело проваливались, испуганные животные начинали биться, и большого труда стоило их успокоить. Рейнджеры были мрачны и злы, и не будь они рейнджерами, матерились бы в процессе настилания пути все время, виртуозно и с выдумкой. Только Аир, которая почти не участвовала в этом адском труде, держалась спокойно. Она не однажды хаживала за клюквой, возвращалась нагруженная, как каждый житель приболотных областей, дотянувший до возраста, когда можно заводить собственную семью, умела находить «окна» каким-то шестым чувством и даже с лошадью справлялась лучше других. Она излучала уверенность, и животное, доверяя хозяйке, охотно шагало за ней по разъезжающемуся настилу.

Уже в вечерней полутьме, быстро сгущающейся меж кривоватых болотных деревьев, добрались до островка – скального, густо поросшего вереском. Меж валунов были понатыканы елочки, а ближе к краям, там, где еще не скалы, но и уже не торф, а полоса неплохой почвы, росли сосны. Тоже, впрочем, хилые и невысокие. Добравшись до твердой земли, четверо рейнджеров повалились на реденькую, колючую траву, Гердер остался стоять, настороженно оглядываясь и, кажется, даже принюхиваясь. Аир вывела лошадей, подвела их к кустарнику, с которого те могли пощипать листву, и стала доставать миску – поить их.

Хельд встал, слегка пошатываясь от усталости, подошел к животным, жадно накинувшимся на лакомую зелень, и принялся их расседлывать.

– Здесь нет источника, – сказал он. – И сушняка взять неоткуда.

– Есть сухие камыши и ветки, – проговорил Тагель. – Можно набрать…

– Разве что на самый маленький костерок.

– Хоть бы обсушиться…

– Обсушиться можно. – Хельд пожал плечами и пошел собирать сушняк. – Лошадей расседлай.

Его сменили Тагель и Ридо. Гердер ушел с Хельдом, пристально разглядывая елочную гущину, в которой могли прятаться какие-нибудь опасные создания, и не опуская лука. Он работал не меньше других, устал так же, если не больше, но долгая практика рейнджерства приучила его в Пустошах не уставать никогда, поскольку любая слабость может стоить жизни.

Аир разложила на своем сухом плаще припасы, поставила две фляги с водой, рассудив, что жидкость надо беречь, кто знает, вдруг на следующем островке тоже не будет источника. Они запасли много воды, во всех котлах и даже четырех бурдюках, изготовленных Тагелем из подбитых у реки животных, напоминающих баранов, только диких и каких-то странных. Пустошенских. Девушка наконец поверила, что смуглый спутник действительно из степняков, только они, легко догадаться, могут так ловко, быстро и правильно ободрать зверя, чтоб изготовить необходимые емкости для воды. Да и то – не только Аир после лежания с пересохшим от жажды ртом в двухстах шагах от реки стала бояться остаться без воды.

Развели костерок, но слабенький и в ложбинке между двух больших валунов. Все с удовольствием обсушили мокрую одежду (обувь сушилась на ногах, поскольку если делать это иначе, то потом «севшую» кожу будет не натянуть на ступню), потом закусили мясом и лепешками, потом откинулись на вереск отдыхать…

– Как красиво! – ахнула Аир, подняв голову и обнаружив на небе с западной стороны, куда не так давно скрылось солнце, растянувшиеся вдоль горизонта разноцветные яркие полосы, которые меняли и цвет, и положение, и размер, словом, это сияние больше всего напоминало титанических размеров развевающиеся парчовые ленты, освещенные солнцем. Только солнца никакого уже не было, небо постепенно темнело, и хоть еще было бледным, уже не могло породить такого потрясающего по красоте и яркости сияния. Впрочем, Аир об этом и не думала. Она любовалась.

Мужчины все, как один, проследили за ее взглядом, а Тагель и Хельд даже привстали.

– Что там? – спросил предводитель.

– Да вон же! – Она вытянула руку по направлению к лентам, которые как раз свились в причудливый и тугой комок, блистающий, как талантливо ограненный драгоценный камень.

– Что там? – повторил слегка раздраженный Хельд.

– Как что? – опешила Аир. – Ты не видишь?

– Что я должен видеть?

– Это сияние…

– Какое еще сияние?

Гердер тоже привстал и положил руку на плечо мужа Аир.

– Девушка видит магическое сияние, – буркнул он. – Над Ходавой. Мы его не увидим.

Хельд, слегка пристыженный своей вспышкой раздражения, сел обратно. Аир растерянно переводила взгляд с лица на лицо.

– Так вы не видите? – огорченно спросила она.

– Мы не можем, – объяснил Ридо. – Это свечение насыщенного магического фона… То есть насколько я понимаю. Я его не вижу, как и остальные.

– Жаль, – выдохнула она и, взглянув последний раз на буйство цвета и блеска, снова уселась на свернутый плащ. – Очень красиво… А что там?

– Ходава, – ответил Хельд. – Старый имперский город. Город магов и ученых. Там один из центров распространения нечисти.

– А-а… Мы туда пойдем?

– Нет. Зачем? В городах и даже просто близ домов и брошенных ферм куда опаснее, чем в лесу. Там больше всего самых разных тварей. Мы и так будем рисковать, когда сунемся в столицу, и очень даже будем рисковать. Лишнего риска нам не надо.

– В Ходаве я был, – сказал вдруг Фроун. – Мы оттуда унесли семь килограммов золота.

– А сколько товарищей оставили? – сердито спросил Хельд.

– Ушли восьмеро. – Фроун сморгнул. – Вернулись я и Тандо. Помнишь его?

– А как же…

На следующее утро отправились в путь, даже не разводя костра, чтоб попить теплого настоя. Было тяжело, даже, пожалуй, тяжелее, чем накануне, но мужчины уже втянулись в ритм своей нудной и утомительной работы. Аир и Фроун шли налегке, несли часть багажа, чтоб облегчить лошадям путь, и вели испуганных животных через поросшее густым мхом и редкими низенькими сосенками болото. Девушка расспросила, куда надо идти, то и дело забегала вперед, складывала вещи на кочку посуше и полными горстями набирала клюквы в котелок. Клюква на этом болоте росла крупная, продолговатые ягоды лежали так густо, что собирать ее было одно удовольствие. Аир набрала два полных котелка, пока Гердер не вмешался, по привычке сделав мрачное лицо, и не велел ей держаться поблизости.

– Ты знаешь, какие в болоте существа водятся? – спросил он.

– Нет, – честно призналась она.

– Ну так и держись поближе к мужчинам.

Но даже и нагруженная, она то и дело наклонялась за самыми завлекательными ягодами. К вечеру, когда команда все-таки добрела до большого скального острова и уставшие мужчины снова повалились отдыхать, девушка быстро отыскала ручеек с чистой, вкусной водой, а потом и три сухие сосенки, повалила их (тонкие, перекривленные, даже ребенок повалит, а ей-то в своей деревне и не такие деревья порой приходилось валить), сложила, как надо, и развела костерок. У нее еще оставалась мука и зеленое конопляное масло в высушенной и старательно заткнутой тыковке, и мед, прихваченный тогда и почти не израсходованный. Она посмотрела на отборную клюкву в котелках и, улыбнувшись, завела тесто.

Пироги, конечно, получились не те, что готовила ее мама – ни пышности, ни нежности, – но после изнурительного пути, после работы и однообразной еды даже такие пироги мужчины встретили воплями восторга, настолько громкими, что Гердер не выдержал и рявкнул на них. Остаток клюквы Аир добавила в навар, который потому получился особенно вкусным. Мясо, конечно, тоже подъели, а потом разлеглись по сторонам от костра, само собой, не выпуская из виду оружие, продолжая внимательно коситься по сторонам, хотя в этих местах всякого рода тварей водилось немного.

– Так, – сказал Хельд. – Завтра еще один короткий переход по болоту, а потом в обход гор и вдоль реки. Там начинаются опасные места.

– Можно подумать, здесь неопасно, – проворчал Ридо.

– Там настолько опаснее, чем здесь, насколько здесь по сравнению с Беаной.

Тагель хмыкнул.

– В Беане опаснее. Там не нечисть, там люди…

– Тагель!

– Прости.

– Я прошу тебя, Гердер, не спускай глаз с Аир.

– Я и так с нее глаз не спускаю.

– А ты, Аир, присматривайся к тому, что вокруг, и прислушивайся к своим ощущениям. Ни от одного ощущения не отмахивайся.

– Хорошо.

– И дай мне вот тот кусок пирога.

– Это мой! – шутливо возмутился Ридо.

– Не хлопай ушами… Так, значит, отдыхаем как следует и завтра в дорогу.

Они сидели на ровной, поросшей низенькой травой полянке, удобной, но расположенной не в глубине острова, а с краю. Аир все поглядывала на небо, надеясь снова увидеть то дивное сияние, которое так очаровало ее в прошлый раз. Деревья раскидывали свои кроны прямо над головами, но впереди их почти не было, и зрение ничто не застило…

Девушка, конечно, не успела заметить мгновенную судорогу внимания, прошедшую по телу Гердера, полулежащего рядом. Он слегка поднялся, потом повалился обратно и крикнул ей (она как-то сумела понять, что ей, а не кому-либо еще):

– Падай!

Не раздумывая, девушка упала, прижалась к траве, а над головой ее что-то странно длинно свистнуло.

– Отползай! – прошипел ей Гердер. – Да не так! Не поднимайся. Всем отползти!

Кто-то схватил ее за ноги и потянул прямо по земле туда, за кромку костра. Пока она ехала лицом вниз, Тагель, расположившийся справа от Аир, вдруг крутанулся на месте, взмахнул оружием, одновременно от чего-то уклоняясь, снова свистнуло, и девушка расслышала, как молодой человек неразборчиво, на выдохе выругался.

– Сильно задела? – прошептал Хельд, и девушка поняла, что за ноги волочил ее как раз он. Муж прижал ее к себе, а потом пригнул пониже, так близко к костру, что стало жарко до боли.

– Ерунда, – с задышкой ответил Тагель. – Скользнуло.

– Впрыснула?

– Бог ее знает. У меня же нет аллергии, как у Ридо…

– Молчать! – приказал Гердер.

Он единственный встал во весь рост, и девушка, сумевшая-таки вырваться и тоже приподняться, увидела, что он смотрит пристально в болото, куда-то не слишком далеко от моховой кромки. Она попыталась проследить за его взглядом, это было невозможно, конечно, потому что смотрела она из-за слепящего костра и в темноту, но, присмотревшись все-таки, она различила какую-то темную тушу, выступающую изо мха наподобие валуна, только странной формы, необкатанного ветром и дождями сверху, в неровностях и выступах. Потом валун шевельнулся, дернулся, и Аир поняла, что это не камень, а живое существо, скорее всего нечисть.

Слева от нее подползшего поближе, постанывающего сквозь зубы Тагеля Хельд тщательно вязал толстым шнуром – по рукам и ногам. Высунувшийся из-за костра Ридо привстал, дернулся вбок и отмахнулся мечом, судя по всему, удачно, шевельнулся и Гердер, но так быстро, что его движения Аир почти не различила. С болота донеслись неясные звуки, похожие на смесь стона и уханья, живой валун дрогнул и внезапно исчез.

– Я сказал всем отползти! – зашипел Гердер, повернувшись к Ридо.

Тот, сидя на земле, тщательно протирал меч травой и мхом. Он поднял голову и дернул плечом.

– Вот если бы я погиб, тогда ты был бы прав. А так стоило бы признать, что я тебе немного помог.

– Я и без тебя бы справился.

– Как говорлив сегодня наш Гердер, – проворчал Фроун, привставая. – Что она там, уплыла?

– Уплыла, – подтвердил Хельд. – Кто будет держать Тагеля? – Он копался в шкатулке с лекарствами.

– Все будем… Ну повезло, повезло нам, что она напала только теперь. – Ридо качал головой.

– Что это было? – тихо спросила Аир, встав.

– Да тварь одна. Болотная лягушка размером с теленка, мы ее называем кауном. Очень опасная тварь, ядовитая. Главное, что у нее три языка, а не как у обычной лягушки, и любым она может не только схватить, но и свой яд впрыснуть. Вот как Тагелю.

Девушка испуганно посмотрела на крепко связанного мужчину. Он лежал, закрыв глаза, стиснув зубы, и громко, со всхлипами дышал. Лицо у него было темным, а может, так казалось из-за тени от костра.

– И что теперь с ним будет?

– Да ничего. Побрыкается, пока противоядие не подействует. Понимаешь, если много яда попадает в ранку, то человек умирает, а если немного, то он буйствовать начинает, а еще идет туда, куда его эта тварь позовет. Прямо ей в пасть. Потому мы его и связали, чтоб он никуда случайно не отправился. Понимаешь, взрослого здорового мужика, которому после укуса кауна приспичило в болото лезть, даже четверо не удержат. О, смотри!

Тело Тагеля вдруг содрогнулось, он дернулся и принялся изгибаться как полураздавленный червяк. Веревки глубоко врезались в тело, но, похоже, ему было все равно. Хельд мигнул товарищам, и они втроем навалились на обезумевшего рейнджера, двое как следует, а Фроун – слегка, чтоб не разбередить свои раны. Он прижал его голову, стиснул ее коленями, достал нож и ловко вставил его между Тагелевых зубов. Разжал, и Хельд влил в глотку пленника какой-то жидкости из флакончика.

– Отпускай, – разрешил он.

Тагеля отпустили. Несколько мгновений Ридо внимательно смотрел, как связанный смуглый рейнджер извивается, иногда испуская неясное шипение, а потом спросил:

– А долго он так будет?

– Не знаю. Я на Тагеле противоядие еще не проверял. Ты дергался полчаса.

– Ну а сколько может?

– До трех часов.

– Так, может, его к дереву привязать, чтоб не присматривать постоянно? А то уползет.

– Ну, давай.

Тагеля привязали к дереву так, чтоб мог лежать, но не мог далеко откатиться, и пристроились отдохнуть. Часа через два Тагель затих, а потом, вновь пошевелившись, но уже слегка, простонал:

– Какого демона вы меня так скрутили? Полегче можно было? У меня все тело затекло.

– Нечего было давать себя кусать, – проворчал Хельд, развязывая его. – Умойся и ложись. Спать надо. И так из-за тебя два часа потеряли. Даже больше.

Они продвигались дальше и дальше. Болото осталось позади, и измученные лошади повеселели. Повеселела и Аир, поскольку гористая местность, изобилующая следами человеческой деятельности вроде прекрасно мощеных дорог, каменных строений, небольших ладных храмов и даже изваяний, расставленных на перепутьях или возле мостов, была весьма красива. Мрачны были только мужчины, справедливо ожидающие от этих мест только неприятностей.

Теперь каждый вечер Хельд обязательно использовал магический артефакт, обеспечивающий компании безопасность на привале.

То и дело по сторонам дороги встречались небольшие двухэтажные каменные строения, иногда со следами пожара, иногда целые. Ридо объяснил Аир, что раньше это были постоялые дворы, и располагаются они ровно в дне пути друг от друга, если передвигаться на телегах и не слишком торопиться. Иногда встречались небольшие поселки, покинутые жителями, их компания обходила по широкой дуге. От спутников девушка уже знала, что во всех населенных пунктах нечисти особенно много. «Дело, должно быть, в ауре обжитых человеком мест», – пояснил Хельд, и Аир вынуждена была согласиться. Она не раз уже по ночам видела висящий над поселками, которые они обходили, странный светящийся туман, но он был очень слаб, и девушка понимала даже, что видит этот туман не глазами. Не так, как обычно, когда магическое свечение было для нее столь же реально, как и то, что видели глаза всех.

Схватки с нечистью отмечали почти каждый день, иногда рейнджерам приходилось отбиваться и несколько раз за сутки. Аир даже пыталась участвовать, но только первый день. Она быстро убедилась, что ее реакция все равно настолько посредственна, что даже сравнивать ее с реакцией рейнджеров просто смешно. Ее поражало, насколько они, вроде и расслабленные, и невнимательные, умели мгновенно собраться, в какие-то доли секунды понять, откуда исходит опасность, и отразить ее.

Передвигались осторожно, прижимаясь к скальным обрывам, конечно, если в каменном монолите не наблюдалось трещин и разломов, где любили гнездиться гигантские летучие мыши, чем-то напоминающие внешне ящериц, ядовитые и очень агрессивные. На открытом месте они налетали тучей, как рассказывал жене Хельд, вырывали из тела куски мяса своими острыми как бритва зубами и улетали. За секунду от человека оставался только костяк с клочьями жил. Единственное спасение было не растревожить их, днюющих в изломах скалы, в тени. Встреча с ними была смертельно опасна даже для опытнейшего рейнджера, но к скалам они все равно прижимались, потому что тогда нападающие твари из тех, что жили и охотились на открытых местах, могли налететь только с одной стороны.

Фроун, еще иногда морщившийся от боли, прокатывающейся по боку, участвовал в стычках в полную силу, разрабатывая мышцы. Он объяснил Аир, обеспокоенной его состоянием, что такие раны могут заживать очень долго, до года, а ему нужно поправиться как можно скорее. Девушка тихо восхищалась им – во время резких движений, которыми изобилует бой, от боли его пробивал пот, но Фроун не становился ни медлителен, ни менее внимателен. Так же и Тагель, плечо которого, задетое кауном, на следующий же день распухло и болело, не давал себе поблажки. Только после того, как нападавшая тварь переставала шевелиться, он позволял себе побаюкать плечо и пожаловаться иногда, при этом не переставая поглядывать вокруг. Гердер неизменно отвечал ему на это, что «не надо было хлопать ушами».