Текст книги "Магия греха (Двойная жизнь)"
Автор книги: Вера Кауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)
9
Когда Марк позвонил, на часах было ровно 9.30. Нелл сидела за столом и смотрела на лежащие перед ней личные вещи Филиппа: прекрасные часы «Картье» тридцатых годов, отлично сделанное портмоне «Луи Вуиттон» из тонкой кожи, точно такая же записная книжка, толстая, как телефонный справочник, ключи на брелоке, очень похожем на маленький круглый камешек, хотя на самом деле это был настоящий неограненный алмаз. Здесь также находились очки в золотой оправе и кольцо, которое он всегда носил на мизинце левой руки. Нелл не знала, что на внутренней стороне его выгравирована какая-то надпись. Теперь она случайно ее заметила и прочитала: «Филиппу Прекрасному – Париж, 1938. Я тебя обожаю».
Услышав голос Нелл, Марк спросил:
– У тебя все в порядке? Ничего не случилось?
– С Синди – нет. Она уехала к своей сестре в Паддингтон, – ответила Нелл.
– Надолго? – У Марка был резкий голос.
– Она сказала, надень или два. Прости. Мне надо было узнать, где живет...
– Не важно, – ответил Марк. – Я сам это узнаю. Итак, что случилось?
– Сегодня днем умер Филипп. Я пришла навестить его, но это ему уже было не нужно. О нем уже заботились другие. Мне просто отдали его вещи.
– Я искренне сожалею. – Марка действительно огорчила смерть Филиппа. – Он был твоим очень старым другом, да?
– Даже не знаю. Все так странно. Мы никогда не были с ним духовно близки и не доверяли друг другу. Но, как ни странно, теперь, после его смерти, я чувствую, будто это моя жизнь оборвалась, а не его. Он ведь имел к моей судьбе самое непосредственное отношение, ты же знаешь. Он научил меня стольким вещам...
– Я постараюсь приехать как можно скорее.
– Не надо, действительно... у тебя и так много важных дел, которые не терпят отлагательств...
– Я думал, ты давно поняла, что для меня нет ничего важнее, чем ты.
Нелл закрыла глаза и тихо вздохнула.
– Я буду ждать, – негромко сказала она, – даже если это будет очень поздно.
Когда он вошел, она бросилась ему на грудь, стараясь найти там спокойствие и уют, которые, как ей раньше казалось, никогда не будут ей нужны.
– Люби меня, Марк... сейчас и всегда. Мне очень надо, чтобы ты меня любил.
Он обнял ее и поцеловал.
– Филиппа за его жизнь любили несколько раз, и он этим очень гордился, но мне он говорил, что сам любил только однажды. Любил и не мог быть с этим мужчиной. Порой я задаю себе вопрос, не это ли послужило причиной его столь циничного отношения ко всему в жизни? Филипп был не из тех, кто мог смириться с неудачей.
– Ты будешь по нему скучать?
– Да. И это мне кажется очень странным. – Она слегка наморщила лоб. – Я никогда не считала Филиппа таким другом, каким он был для Лиз. Между нами всегда лежала пропасть, которую ни я, ни он были не в состоянии преодолеть. Лиз безоговорочно доверяла ему все свои тайны, и я вынуждена признаться, что не помню ни одного случая, чтобы он ее предал. Но тем не менее я никогда не могла ему полностью довериться. Знаю, что он всегда относился ко мне с предубеждением, но мы как-то ладили. Мне кажется, мы просто привыкли друг к другу, но все равно так и не смогли стать друзьями. Мне нужны были его советы и рекомендации, а также профессиональная проверка клиентуры, а он, в свою очередь, нуждался в том жалованье, которое я ему платила за это и за то, что он являлся наставником Клео Мондайн.
– А он случайно не хотел стать твоим крестным отцом?
– Только в стиле Вито Корлеоне!
Марк рассмеялся. Он чувствовал, что после смерти Филиппа Фолкнера ему почему-то стало немного легче. Может быть, потому, что порвалась еще одна прочная нить, связывавшая Нелл с ее прошлым? Кто еще ее знает? Только клиенты Клео. Но ведь она может бросить и их тоже, когда для этого наступит подходящее время.
Марк сильно прижал ее к себе. «Я такой же эгоистичный, как и все мужчины, – подумал он. – Я хочу всего и сразу: Нелл и следующую ступеньку в карьере. Это очень рискованно, но стоит того, чтобы попробовать. Очень даже стоит. Все, что мне надо сделать, так это схватить эту банду педофилов и упрятать за решетку Тони Панаколиса». Марк уже думал о тех подготовительных мероприятиях, которые ему следует провести следующим вечером для обеспечения операции. Группы наблюдения и слежки уже готовы занять соответствующие позиции вокруг заброшенного склада – все это прорабатывалось заранее. Привлечены будут несколько человек из медслужбы для оказания необходимой помощи детям, используемым в оргии. У всех будут радиопередатчики, связь централизована. Он также задействует в операции фотографов, которые снимут скрытыми камерами лица прибывающих на склад. Стивенс сам осмотрел здание и окрестности на случай, если члены банды, проявив необычайную предусмотрительность, захотят установить собственное наблюдение. Он нашел большую пустую пещеру у входа, тщательно обследовал все побережье, где, по словам Нелл, они репетировали и снимали «Леди Чатгерлей», там он обнаружил остатки сцены и оборудования, а также рубильники и розетки для электрооборудования. Видимо, они снимают очень качественные видеофильмы с четким изображением всех подробностей. Эти люди приходят сюда не только для того, чтобы принять участие в сексуальной оргии, но чтобы потом смотреть снятые Тони Панаколисом фильмы снова и снова. Его беспокоило только одно – те подробности, что Синди рассказала Нелл спьяну о членах банды.
– Если бы ты узнала их имена, у тебя бы глаза на лоб полезли, говорю тебе... причем все там будут собственной персоной... – Когда Нелл изобразила на лице снисходительное недоверие, Синди выпалила: – Никаких имен я тебе не назову, но двое из них из палаты лордов, вот так-то! И несколько членов парламента. Один из них очень даже известная личность... Смешно, что среди них есть судьи и прокуроры. Те, кто, по идее, должен сажать за решетку подобных извращенцев, сами же являются извращенцами. Ну как тебе? Вот почему Тони так везет и он всегда надо всеми смеется! И никто, даже наш Всемогущий Английский Истеблишмент, пока не собирается вмешиваться в эти дела... Если вдруг что-то случится и запахнет жареным, ты даже глазом моргнуть не успеешь, как тебе крышка! И все шито-крыто. Предлог упечь любого за решетку или куда подальше обязательно найдется, особенно в этой стране.
– Тогда какой же смысл идти и закладывать его в полиции? – спросила Нелл.
– Потому что рано или поздно его все равно сделают козлом отпущения, как того парня во время скандала с Кристин Килер... Там же тоже все было замешено на сексе, и этот проклятый английский истеблишмент явно приложил к истории свою руку. Они так же и с ним расправятся, а он будет бессилен. Просто его втопчут в грязь быстрее, чем он думает, повесив на шею лет двенадцать отдыха где-нибудь далеко-далеко!
Зная склонности Синди к преувеличению, Марк все еще колебался. Он знал, что истеблишмент всегда защищает собственные права, он и сам не раз сталкивался с этим за время службы в полиции. Когда он еще был молодым сержантом, их группа по расследованию сексуальных скандалов и взяточничества обнаружила злоупотребления со стороны некоторых высокопоставленных должностных лиц. Чем дальше они расследовали дело, тем больше известных имен всплывало на поверхность. И вот, когда они уже дошли почти до самых верхних ступеней иерархической лестницы, где тоже находились некоторые подозрительные лица, их расследование внезапно прекратили и дело закрыли. Все документы были изъяты, и ходили слухи, что их впоследствии уничтожили. Поговаривали, что приказ об их уничтожении пришел из министерства внутренних дел. «В данном случае никто мне пока не запрещал проводить расследование, – подумал Марк. – Но еще никто не имеет представления о личностях членов банды. И мы не узнаем этого, пока не арестуем их всех». Несмотря на то, что все было подготовлено, чувство неясной тревоги у Марка не проходило.
– Ты думаешь о завтрашнем вечере? – спросила Нелл.
– Нет. Все, что можно было сделать, уже сделано. Я думаю о том, что рассказала Синди о тех людях, которые являются членами банды.
– Не стоит верить всему, что она говорит. Она всегда изо всех сил старается показать, что что-то собой представляет, – предупредила Нелл. – Ведь если бы эти люди действительно занимали столь высокие посты, то разве до нее дошла бы эта информация? Сомневаюсь. Я вообще не верю, что об этом кто-то знает, кроме самого Тони Панаколиса. Ну ладно, завтра вечером ты уже точно выяснишь, врала она или говорила правду. Подумай лучше о завтрашнем вечере. Ты сегодня останешься у меня?
– Я очень хотел, чтобы ты задала мне этот вопрос. – Для того, чтобы обезопасить Нелл и предупредить всякие возможные неприятности, Марк установил за ее домом наблюдение. В специально оборудованном для этого вагончике с надписью «Бритиш телеком» размещались двое полицейских. И хотя Марк понимал, что суперинтенданту, ведущему расследование подобного дела, не стоит попадаться на глаза простым полицейским ранним утром выходящим из дома источника информации, тем более женщины, он все равно решил остаться и провести эту ночь с Нелл.
Утром она встала вместе с ним и приготовила ему завтрак.
– Позвонишь мне, когда все закончится, хорошо? – Она старалась скрыть волнение.
– Конечно, – пообещал Марк. – Постарайся не думать об этом и не волнуйся.
– Слава богу, у меня не будет времени. Завтра предстоит просто сумасшедший день, потому что Филипп указал меня в завещании как наследницу. А это значит, что надо объехать слишком много всяких мест и повстречаться со многими людьми.
После посещения многочисленных инстанций Нелл заехала к юристу Филиппа. Он объявил ей, что она, согласно завещанию, назначена главным исполнителем. Сам юрист, очень старый и преданный друг Филиппа, коротко объяснил ей:
– Филипп очень не хотел, чтобы после его смерти распространялись всякие слухи, особенно в его кругах... Он прекрасно понимал, что не сможет отдать предпочтение никому из своих друзей, потому что это вызовет у них, как ни странно, самую настоящую детскую зависть и ревность. Поэтому он выбрал вас. Он оставил вам также несколько небольших сувениров и вот эту записку. Здесь сказано о порядке освобождения занимаемой им квартиры.
– А что с ней произойдет? Ведь он прожил там очень долго...
– Да, и по договору об аренде он мог бы прожить там еще несколько лет. Я буду постоянно следить за документацией. У вас есть ключи?
– Да.
– Тогда, когда вы разберетесь с вещами, дайте мне, пожалуйста, знать. Хорошо?
– Конечно. А что там сказано о похоронах?
– Все предусмотрено еще несколько лет назад. Он был слишком щепетилен и точен в своих инструкциях. Никакой службы, никаких плакальщиков и плакальщиц, никого из посетителей, кроме обслуживающего персонала и меня, с тем чтобы проконтролировать соблюдение всех формальностей. После официальной процедуры его друзья могут помянуть его, как им заблагорассудится.
– Насколько я знаю, он всегда хотел, чтобы после смерти его кремировали?
– Да, так оно и есть.
– А что с пеплом?
– Будет развеян на четыре стороны.
Нелл и юрист понимающе улыбнулись друг другу.
– Это так похоже на Филиппа, – сказала Нелл.
Нелл вернулась домой поздно вечером, не обратив внимания на вагончик «Бритиш телеком», одиноко стоявший на другой стороне улицы. Когда Нелл появилась у входа в дом, один полицейский со скучающим видом обратился к другому:
– За целый день даже муха не пролетела. Спрашивается, какого черта тут сидеть? За кем мы наблюдаем?
– За всеми случайными посетителями.
– Но их просто нет.
– Она работает на суперинтенданта, и, насколько я слышал, именно она предоставила информацию об этом злосчастном Тони Панаколисе.
– Не может быть! Что общего у такой женщины с этим дешевым порномагнатом?
– Говорят, она тоже грешит этим делом и иногда принимает участие в таких играх.
– Да брось! Не может быть! Тебя кто-то разыграл. Сразу видно, что она не проститутка!
– Ты что, не слышал? Я же сказал, что она просто принимает участие, но не сказал в чем. Она явно не из тех, кого «снимают» на улице. Я имею в виду, что она высококлассная, высокооплачиваемая «девочка по вызову». У таких любая часть тела на вес золота.
– Кто это тебе сказал?
– Никто, просто я случайно слышал.
– Если она может позволить себе такой шикарный дом, то, думаю, тебе пришлось бы заложить самого себя, чтобы провести с ней ночь! – Полицейский на секунду замолчал, потом встрепенулся: – Послушай... ну-ка посмотри... кто это еще?.. – К дому подъехало такси, и из него вышла какая-то блондинка.
– А, чтоб меня разорвало! Это же стервочка Тони Панаколиса! Что она тут делает?..
– Поменьше раздумывай! Лучше побыстрей шевелись, сними ее, чтобы потом были доказательства...
Нелл очень удивилась, Синди же, напротив, была невозмутимо спокойна. Как ни в чем не бывало она зашла в дом:
– Привет! Ты же говорила, что я всегда могу воспользоваться твоим гостеприимством. На мою сестру рассчитывать теперь не приходится. У нее завелся новый хахаль, и она не хочет, чтобы им мешали. Поэтому я решила вернуться. – Она спокойно прошла в комнату, полностью уверенная в том, что Нелл ей очень рада. – Надеюсь, ты ничего не слышала о Тони? – спросила она.
– Нет. Откуда?
– Ну, просто он позвонил моей сестре... Но я, конечно, заставила ее сказать, что она меня даже в глаза не видела. Поэтому я подумала, что он вполне мог бы позвонить и тебе.
– Меня не было дома целый день, – ответила Нелл. – Я только что вернулась.
– А-а... это тот твой друг... который умер. Ты ходила на похороны, да?
– Он назначил меня своей наследницей, – уклончиво ответила Нелл.
Синди кивнула с таким видом, как будто ей все было ясно.
– Я бы с удовольствием сейчас выпила чашку чаю. Нелл почувствовала, как у нее внутри все сжалось. Ей так не хотелось, чтобы сегодня Синди оставалась у нее.
К восьми часам все уже были на местах, камеры включены, радиосвязь проверена и отлажена, но первый объект появился только к девяти. Он припарковался в пяти кварталах от места. Воротник пальто был поднят так высоко, что нижней части лица мужчины практически не было видно, к тому же он как можно ниже опустил поля шляпы, но его все же несколько раз сфотографировали с разных позиций. Точно так же снимали и остальных приезжающих «гостей». Все прибывали по отдельности, осторожно приближаясь к условленному месту, затем проходили через потайной ход в ограде. К тому времени, как в сопровождении двух человек появился мальчик, полицейские насчитали двенадцать человек. На вид ему было лет четырнадцать. «Для своих лет неплохо сложен, и, как ни странно, нет никаких признаков страха или наркотического опьянения», – подумал Марк, внимательно вглядываясь в розовощекое лицо мальчика через бинокль. У него было не по годам взрослое выражение лица, никак не соответствующее юному возрасту.
Запищала рация, Марк прислушался. Сидящий наверху наблюдатель что-то хотел сообщить.
– Что там? – спросил Марк.
– Босс, вы ни за что не поверите, но они все в масках.
– В каких масках?
– Дети иногда надевают такие на праздниках, только эти резиновые. Тут прямо сборник мультфильмов. И Порки Пиг, и Микки Маус, и Гуфи... вот еще и Супермен... Да... у них есть чувство юмора, босс. Они все голые и в масках.
– Ничего страшного, мы их будем различать по членам, – пробормотал Марк.
– Простите, не расслышал, сэр?..
– Снимайте все на пленку.
Все ждали, когда же начнется само «действо». Поступила информация, что первый клиент приступил к «работе» над юношей. Остальные наблюдали за этой сценой, лаская свои возбужденные половые органы. Некоторые помогали соседям получить удовольствие, занимаясь оральным сексом. Кое-кто пристроился в позу любящих собачек. Когда первый клиент удовлетворенно отошел в сторону, ему на смену сразу же поспешил другой. Перерыва практически не было. Третий клиент пристроился так, чтобы мальчик мог ему делать минет. Оргия набирала обороты.
Через некоторое время из рации раздался голос:
– Черт! Ситуация выходит из-под контроля, шеф! Эти двое слишком насели на парня, и тот сейчас находится в опасной ситуации...
– Снимай все, что видишь! – повторил Марк. Он хотел, чтобы на пленке осталось как можно больше доказательств. Ни один из присутствующих на оргии не должен избежать ареста, и в то же время он не мог позволить, чтобы мальчику был причинен вред. Поэтому он скомандовал: – Стивенс обращается ко всем подразделениям! Вперед!
Входные двери с шумом распахнулись, и в помещение ворвались люди в полицейской форме. Раздался истошный вопль: «Полиция!» В панике заметались обнаженные тела: некоторые сопротивлялись полицейским, другие были полностью парализованы шоком. В течение минуты все было кончено. Роскошная видеокамера и пленка были арестованы вместе с теми, кто надеялся потом воспользоваться ими, чтобы продлить удовольствие. В шкафу были найдены еще несколько видеопленок. Мальчика с белым заплаканным лицом увели для проведения судмедэкспертизы. Всем остальным участникам «развлечения» возвратили их одежду и приказали одеться. Лишившись масок, они избегали смотреть в глаза друг другу и смущенно отводили взгляды в сторону. К половине одиннадцатого в опустевших помещениях склада снова воцарилась тишина, на близлежащих улицах в слабом свете редких фонарей тускло блестел маслянистый асфальт. Шел тихий дождь.
Изучая список арестованных, Марк оперся подбородком на ладони и нахмурил брови. В кабинет вошел сержант. На лице у него застыло снисходительно-презрительное выражение.
– Один из них прямо соловьем поет, сэр. Работает бухгалтером. Фамилия – Эрдли. Боится за свое благополучие. Женат, трое детей, безупречная репутация, все его уважают. Говорит, что теперь всему конец и его жизнь растоптана и уничтожена. Клянется, что ничего не слышал о других пленках. О тех, на которых заснято убийство Билли Ноулза и Кевина Пила. Утверждает, что никогда не принимал участия в оргиях, заканчивавшихся убийством детей, что они всегда пользовались услугами мальчика, которому за это платили... Ну, короче, все как вчера. Но Билли и Кевин были задушены .А он признается только в том, что гомосексуалист, не более. Все остальные поют ту же песню. Один или два отказались говорить до приезда их адвокатов, но мне кажется, что, в общем, все в порядке и нас можно поздравить. Пришлось потратить два года, но все-таки мы добились своего.
Марк поднял глаза и улыбнулся, но сержанту показалось, что в этой улыбке не было радости и удовлетворения. «Устал, наверное, – подумал он. – Так всегда бывает после перенапряжения».
– Сегодня был слишком тяжелый день, почему бы вам не пойти домой? – предложил он Марку. – Оставьте всю остальную работу нам.
– Наверное, я так и сделаю.
Когда сержант вышел, Марк пододвинул к себе телефон и набрал номер Нелл.
– Уже поздно, а ты еще не спишь, – проговорил он, услышав, что она взяла трубку.
– Я ждала твоего звонка. Все кончилось?
– Да, вечером.
– Успешно?
– О да.
– По твоему голосу не скажешь.
– Так оно и есть. Мне надо сейчас кому-нибудь выговориться, и, знаешь, я не нахожу никого, с кем бы мне хотелось встретиться так, как с тобой.
– У меня Синди, – недовольно заметила Нелл.
– Что?!
– У ее сестры появился новый любовник, которому Синди не очень понравилась, поэтому она вернулась ко мне.
– Где она сейчас?
– Смотрит какой-то фильм для полуночников. Я на кухне... подожди минутку...
Нелл на цыпочках вышла из кухни и тихо приоткрыла дверь в гостиную. Синди сидела на софе. На коленях у нее был пакет, с хрустящим картофелем, который она уплетала за обе щеки, не отрываясь от телевизора, где шла очереднаяя серия «Крестного отца».
– Она сейчас душой и телом с Аль Пачино, – сообщила ему Нелл.
– Лучше бы она душой и телом была сейчас где-нибудь в Атлантическом океане, – зло ответил Марк. Он услышал, как Нелл вздохнула.
– Мне очень жаль... – Голос Нелл был настолько жалобным, что Марк не мог промолчать.
– Ну ладно, это еще не конец света. Что там у тебя завтра?
– Я собираюсь съездить к Филиппу на квартиру посмотреть его вещи.
– Это на Эшли-плейс, да? Как раз напротив Виктория-стрит.
– Да.
– Буду там, как только освобожусь. Я хочу присутствовать на этой церемонии. – После этих слов Нелл рассмеялась и, попрощавшись, повесила трубку.
Позвонив на следующее утро на работу, чтобы выяснить последние новости, Марк узнал, что к его секретарю приходил какой-то лысоватый чиновник лет пятидесяти, оставивший для него запечатанный конверт. Процесс передачи был настолько церемонным, что не оставалось никаких сомнений: послание направлено откуда-то сверху. Марка вызывали в министерство внутренних дел.
– Вы прекрасно выполнили работу, суперинтендант, – заверил его постоянный заместитель министра. У него было прекрасное английское произношение, которое ставили в былые годы в Итоне. – Это было нелегко, потребовались терпение и выдержка, не так ли? Теперь негодяи надолго угодят за решетку, вы согласны? – Марк ничего на это не ответил, и он продолжал: – Я так понимаю, что вся эта крайне неприятная сцена была заснята на пленку?
– Да, сэр. Но так как все участники были в масках, будет крайне трудно идентифицировать их личности. Но у нас есть другие способы сделать это.
Прозрачно-голубые глаза, такие же безжизненно-равнодушные и холодные, как булыжники мостовой, посмотрели на него тусклым взглядом.
– Конечно... – Тон заместителя министра был резким и категоричным, и Марк понял, что об этом они говорить не будут.
«Ледяные глаза, ледяное сердце, – подумал Марк, – и мрачная тень вечности. Правительства могут приходить и уходить, а постоянный заместитель министра остается здесь навсегда. Таким доверять нельзя».
– Интересно, как это вам удалось? Вроде бы не было никакой информации, и тут вдруг она появляется неизвестно откуда, и вы начинаете штурмовать дом с извращенцами.
– Терпение и настойчивость, сэр...
– И постоянная опасность, которой в связи с этим подвергаешься, да?
– Время от времени, сэр. Преступники должны понимать, что мы никогда не остановимся и что найти их – дело времени.
– И все-таки от кого вы получили информацию?
– Один человек сам предложил нам свои услуги.
– И эти сведения оказались очень полезными, да?
– Да, сэр.
– Но вы не можете сказать, кто это?
– Как и журналисты, мы защищаем наши источники информации, сэр. Мы обязаны их защищать.
– Конечно, конечно, – голос был спокоен, – как же полиция может обойтись без... стукачей, вы, кажется, так их называете?
– Нет, это совсем другое дело, сэр.
– Что? Ах да. Ха-ха, конечно. – Пальцы заместителя привычно скользнули в карман жилетки за золотыми часами.
Этот жест означал, что ему надо четко следить за своим временем.
– Итак, теперь вы наконец арестовали всех членов этой злосчастной банды?
– Нет, сэр. Их покровителя никак не могут найти.
– Покровителя?
Марк с трудом выдержал натиск его голоса и глаз.
– Этот человек организовывает подобные мероприятия, поставляет жертвы и потом избавляется от тел. Это киприот греческой национальности Тони Панаколис. Он исчез.
– Но ведь вы найдете его, не так ли? – Это был не вопрос, а приказ.
– Его ищут, сэр.
– Хорошо, хорошо. Нельзя позволить ему уйти. Так что вам снова предстоит нелегкая работа.
– Не тяжелее, чем найти тех людей, которые его прикрывают.
Марк почти физически почувствовал, как холодные голубые глаза пытаются просверлить его насквозь.
– Тем не менее вы все равно проделали огромную работу, суперинтендант, и она будет по заслугам оценена теми, кто должен это ценить в силу своего положения и власти. Я уверен, что впереди у вас будет немало приятных мгновении. – «Приклеенная» улыбка и вялое рукопожатие ясно дали понять, что пора уходить. – Удачи вам, суперинтендант.
Встреча закончилась.
Нелл вошла в квартиру Филиппа ровно в половине десятого, как раз тогда, когда Марк направлялся в министерство внутренних дел. Синди еще спала, поэтому Нелл, перед тем как уйти, не спеша закрыла на ключ все шкафы и ящики, которые могли каким-то образом выдать Синди ее тайну. С собой она взяла большую тетрадь с полным списком своих клиентов. Среди них был и Доминициан. Несмотря на то, что все записи в тетради были сделаны шифром и никто, кроме нее, не смог бы их прочитать, Нелл решила, что лучше обезопасить себя сейчас, чем потом горько жалеть о собственной беспечности. Она и так уже раскаивалась в том, что дала Синди запасные ключи, поэтому совершать вторую ошибку ей не хотелось.
– Я их не потеряю, честное слово, – поклялась Синди. – Ведь и тебе, и мне надо то уйти, то прийти, правильно? А если я приду раньше и не смогу попасть в дом, то мне придется еще черт знает сколько ждать тебя под дверью, разве не так? Это всего на пару дней, не волнуйся. Там, я надеюсь, ситуация прояснится, и я наконец разузнаю, как дела у Тони. Как только все будет в порядке, я сразу же уйду.
Нелл хотела было солгать, что у нее только одни ключи, но она знала, что Синди сразу же предложит сделать дубликат, поэтому отказалась от этой мысли и решила все-таки дать ей запасные ключи. При этом ей пришлось предупредить Синди, на что та, впрочем, не обратила никакого внимания.
– Будь осторожней с ними, Синди. Это не мой дом, я уже говорила тебе. Я здесь всего лишь гостья, так же, как и ты, но я еще и несу ответственность за его сохранность. Честно говоря, я не имела права разрешать тебе здесь оставаться, но ты ведь помогла мне, когда у меня были серьезные проблемы, поэтому я обязана отплатить тебе тем же. Прошу тебя, береги их! Если дом ограбят, у меня будут большие неприятности. – И это действительно было правдой.
Она снова не обратила внимания на фургончик «Бритиш телеком», как будто его присутствие напротив дома было вполне нормальным явлением, однако в душе порадовалась, что Марк серьезно беспокоится о ее безопасности. Но так как Тони не имел ни малейшего представления о том, где сейчас находится Синди, то вряд ли можно было предполагать, что он станет искать ее именно здесь. Но Марк был профессиональным полицейским, а значит, он знал, что делал.
Нелл с нетерпением ждала встречи с ним на квартире у Филиппа, чувствуя, что любит его все сильнее и что теперь они уже не выпустят друг друга из объятий очень долго. Она улыбнулась и подумала, что Филипп наверняка бы это одобрил. Первое, что она сделала, войдя в его огромную квартиру, слишком большую для одного человека, это стала открывать бесчисленные ящички и ящики, шкафы и столы. Она пришла к выводу, что, помимо всего прочего, Филипп был самым настоящим барахольщиком. Он хранил все до единого подарки, которые когда-то дарили ему его любовники. Его столики и тумбочки были украшены хрусталем и серебром, а ящики набиты всякими безделушками: портсигарами, зажигалками, рамочками для фотографий, сделанными из редких металлов и инкрустированными драгоценными камнями.
В гардеробе висели костюмы, туфли, рубашки и шелковое белье. Все вещи были отличного качества, и их было так много, что можно было заполнить целый магазин. Нелл наконец-то начала понимать, в чем заключалась загадка Филиппа Фолкнера. «Может, это все расплата за грехи? – подумала она. – Ты так часто любил повторять, что нельзя верить в сказочных принцев, не так ли? Поэтому сам ты верил только в случайные чаевые и дополнительный приработок. Эх, Филипп... – Нелл почувствовала грусть и горечь. – Ты всегда чувствовал себя несчастным, да? У тебя было так много знакомых, но так мало друзей, и Лиз была самым верным из них».
Нелл достались все вещи, оставленные ему еще Лиз. Помимо этого – большие старинные часы, стоящие в холле. Сделанный в восемнадцатом веке массивный ореховый корпус весь был инкрустирован драгоценными металлами и украшен резьбой. Она достала письмо, переданное ей адвокатом Филиппа. Письмо, лежащее в плотном конверте с витиеватой надписью, было коротким.
«Эти часы могут рассказать гораздо больше, чем то время, которое они прожили. Если ты слегка надавишь на инкрустированную вазу в центре основания, то откроется потайная дверца. Внутри ее есть еще одна дверца. Она открывается при помощи маленького ключика, лежащего сразу за первой дверцей.
Внутри потайного отделения ты найдешь мои дневники. Да, я прекрасно помню, что часто говорил о том, что никогда не надо ничего фиксировать на бумаге, но если бы я этого не говорил, причем неоднократно, то кто бы мне доверил свои секреты? Поначалу я намеревался написать воспоминания. Эти записи были своего рода вспомогательными материалами, черновиками. Но жизнь распорядилась по-другому.
Эти записи я оставляю тебе. Прочти их и улыбнись. Ты удивишься, узнав, как я жил. Если хочешь, опубликуй их. Прочитав имена некоторых августейших персон, с которыми я встречался во время своих путешествий, ты поймешь, что я имел в виду, когда кое-что недоговаривал. Насколько ты знаешь, я побывал практически везде. За исключением той страны, которая навсегда останется неизвестной для человечества, если, конечно, кто-нибудь случайно не вернется оттуда и не опишет, на что она похожа. Тебе не кажется, что это достойный вызов моему самолюбию, который я не могу не принять?
Вспоминай меня иногда.
Твой друг Филипп».
Тетрадей было десять. Толстые, в кожаных переплетах, без всяких надписей, за исключением тисненных золотом цифр тех периодов, которые в них были описаны.
Нелл наугад открыла одну из тетрадей, датированную . 1979 годом. Именно тогда она познакомилась с Филиппом.
Там было все. Читая его комментарии о девятнадцатилетней «оборванке», Нелл возмущалась, краснела и кусала губы: «Не больше чем дешевка, которую интересует только плохая бижутерия». Но его последующие более взвешенные и серьезные оценки ее достоинств служили как бы оправданием и смягчали первоначальную резкость. Когда дело дошло до его размышлений о причинах, приведших ее на этот путь, Нелл не могла оторваться от тетради. Филипп не смог понять истинную причину, и эта невозможность объяснить логику ее поступков постоянно терзала его самолюбие.
«Как странно, – подумала Нелл, – что один человек, прожив со мной рядом столько лет, так и не сумел понять, кто я такая, а другому для этого понадобилось всего несколько дней. Это, наверное, потому, что для Филиппа я никогда не ассоциировалась с нормальной живой женщиной из плоти и крови, а была просто объектом исследования. Он никогда не относился к людям как к живым существам, обладающим гаммой чувств, для него они всегда были совокупностью недостатков. Филипп так много времени тратил на поиски недостатков, что практически не замечал достоинств и преимуществ, сияющих в бездне раскопанных им отрицательных черт. Все это подтверждалось его записями в тетрадях о тех людях, с которыми он имел дело. Когда она читала их имена, у нее от удивления иногда даже дыхание захватывало и глаза невольно несколько раз перечитывали фамилию, чтобы убедиться, что она не ошиблась. «О боже! Не может быть! Даже он! – поражалась Нелл. – Этого просто не может быть! Это невозможно!» Но это все было; и все это было правдой.
