Текст книги "Нестрашная сказка. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Вера Огнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Энке остался на месте. Глаза зло поблескивали.

Лекс вытащил лампу и кинул в сторону джинна.

– Тогда разбирайся со своим барахлом сам!

Бронзовая колба, попрыгав по камням, застряла в трещине. Энке смотрел на нее как на гадюку, которая выползла, объявила, что сейчас кусит, но пока не стала. Лекс успел преодолеть половину расстояния до пещеры. Возвращаться непутевый хозяин не собирался.

– Стой! – рявкнул джинн. – Лампу подбери.

– Зачем? Ящер, знаешь ли, жрет все подряд. Проглотит твою цацку вместе со мной и не подавится.

– Подбери, говорю. Расшвырялся он!

Лекс не стал спорить, вернулся, выковырял лампу и сунул на место.

– Пошли.

– Лампу береги, – сварливо напомнил джинн.

Следы уводили в темноту. Ящер копошился далеко впереди. Там грохотало, ревело и скрежетало. Воняло тухлятиной.

Лекс осматривался.

– Помоги.

Вдвоем они отвалили от стены плоский камень, напоминающий дверь. Коридор в этом месте сужался. Свод давил на голову. Они примерили камень к проему. То вошел без запинки, повторяя все изломы.

На этой стороне обнаружилась надпись. Энке пробежал глазами три неровно выбитые строчки, ничего не понял, но отметил, что последнее слово стесано.

– Вот сволочи! – бормотал Лекс, доставая плоский сверток из замши, который всегда таскал с собой. В нем оказались молоток и зубило.

– Держи камень.

– Как держать? – поинтересовался джинн. За сим должна была последовать нескончаемая череда уточняющих вопросов.

– Я тебя душевно прошу, – сквозь зубы процедил Лекс. – Держи камень, иначе в лоб молотком засвечу. Все вопросы потом. Зверюга может в любой момент вернуться. Точнее, она обязательно вернется, когда услышит стук. Держи!

Быстрые удары горохом запрыгали по пещере. В ответ задрожали стены от топота Покровителя. Камень затрясся. Лекс лупил молотком по зубилу, восстанавливая последнее слово.

А на той стороне творилось уже вовсе непонятное: рев и скрежет производимый динозавром отдалились, зато прорезались человеческие голоса. Люди выли от ужаса и колотились в камень.

Энке замотал головой.

– Держи! – приказал Лекс, не отрываясь от своего занятия.

– Он их там ест, – выговорил красный от натуги джинн.

– Держи!

– Поберегись! – сказал Энке и отпустил камень. Лекс едва успел отскочить, иначе припечатало бы как бабочку.

Через проем влетело четверо конных. Пятого невдалеке доедал ящер. Глаза у людей и лошадей были одинаковой величины. По всей пещере валялись кровавые ошметки.

Энке рывком поставил камень на место. Лекс успел высечь слово. Оставалась точка. Он установил зубило, размахнулся молотком и чуть не получил по носу. Пещеру тряхнуло до основания. Противник на той стороне пошел в последнюю атаку. Но Лекс успел закончить – точка заняла свое место.

Каменная дверь на глазах начала врастать в скалу. По краям проема запузырилось. Гранит плавился, стекая холодными ручейками.

– Бежим, – скомандовал человек.

Дважды повторять не пришлось. К выходу они неслись, обгоняя друг дружку. Гора стонала и тотчас, как выскочили наружу, осела, похоронив вход. Лекс обессилено рухнул на землю.

А у подножья в это между тем четверо конных рубились с толпой духов. Силы явно были неравны. Тощий лохматый людоед, орудуя дубиной, изловчился и сбросил одного всадника с коня, попробовал дотянуться до следующего, но получил саблей по затылку. Кудлатая голова развалилось надвое.

Верховые были одеты в теплые кафтаны. За их спинами мелко трепетали изогнутые крылья из полосок серебра.

– Ой – ё! Эти-то тут откуда взялись?! – простонал Лекс и тяжело начал подниматься.

Энке переводил взгляд с него на странных всадников. Тех уже почти смяли.

Лекс поплелся в сторону сражения, оступаясь на каждом шагу. Энке, обогнав его, бросил набегу:

– Лампу не потерял?

– На месте.

Джинн вломился в сражение как кит в стаю мелких рыбешек, замелькали руки. Пока его кололи, рубили, и лупили, конные, воспользовавшись заминкой, начали отходить. Лекс ухватил за узду, оставшуюся без всадника лошадь, вскарабкался в седло и погнал вверх по пологому склону. Всадники последовали за ним. Позже к компании присоединился Энке.

– Держись за стремя, – крикнул Лекс.

– Зачем?

– Чтобы не отстать.

– Ты меня сначала догони! – огрызнулся джинн и резво запрыгал по камням.

Гора дрогнула от основания до вершины в последней конвульсии. Подземный толчок расколол землю. Между их отрядом и преследователями пролегла трещина.

– Ой, же панове! Ой, же ж ой!

– Не орите, пан Збышек, дикари могут услышать.

– Пан Владислав, вы разве не видели, как разверзлась земля? Она их поглотила!

– Это вам почудилось, пан Збышек. Никто из варваров даже не оступился. Побегали по краю, поголосили и ушли. Когда они маленько придут в себя, не исключено, предпримут попытку обойти трещину. Как вы думаете, пан Янек, нас постараются изловить, или оставят в покое?

– Спросите у пана оборванца и пана черта. Они тут больше меня понимают.

Коней удалось напоить. Лекс остановил победный драп у ручья. Возражений никто не имел. Лекс рухнул из седла. Энке не успел его подхватить, а скорее, не стал озабочиваться. Остановка – так остановка. Джинн устроился в сторонке. Лекс растянулся в самой середине узенькой продолговатой полянки, покрытой короткой нежной травкой. Запаленные панове, сгрудившись в конце прогала, скороговоркой обменивались неслабыми впечатлениями. Поголосили недолго и занялись привычным и понятным делом – поводили и расседлали коней… которые и выпили всю воду. Людям пришлось дожидаться, пока ручеек опять соберется с силами и зазвенит.

– Ой, панове…

– Пан Збышек, вы уже третий раз лезете на стену, – огрызнулся на завывания щуплого товарища в длинном пыльном кафтане пан Владислав. Пан Янек сидел чуть в сторонке, кося в сторону Лекса и Энке. Двое оборванцев, один из которых вовсе был не человек, доверия ясновельможному пану не внушали, зато бередили страшное любопытство. Да не с руки было шляхтичу и первой сабле околотка заговаривать с какими-то забродами. Ой, горюшко! Кто тут заброды, еще вопрос.

Перед глазами все плыло, а закроешь, начинало вертеться. Панове по очереди сходили к ручейку, напились, немного расслабились, но разговоры со случайными спутниками не заговаривали. Нервный тощий шляхтич непрерывно выл на луну. Второй, заметно пошире в плечах, с красивым квадратным лицом чистил рукав движением, в котором тлела паника. Обшлаг уже начал сверкать золотым позументом, а он все тер и тер. Широкий плотный дядька лет на десять постарше остальных вел себя заметно спокойнее. Он, по всему видно, бывал в передрягах. Раньше выбирался и сейчас надеялся проскочить.

Охо-хо-нюшки! Что ж так в голове-то крутит! И этот сидит, дылда курчавая.

– Воды принеси! – скомандовал Лекс.

– В чем? – вежливо уточнил джинн. И рожа такая – стереть бы ее с черепа. Однако понимаешь, слаб ты и зависим, да к тому же успел проникнуться к этому демагогу нешуточной симпатией. Пришел же он на помощь, когда туземцы готовы были скормить тебя как кусок мяса Покровителю. И дверь держал…

– Ты почему дверь отпустил? – тихо спросил Лекс.

– Люди, – отозвался Энке так же шепотом. – Или ты их вместо себя в жертву назначил?

– Сейчас эти люди отойдут от перепуга, похватают сабли и станут нас с тобой рубить. Потому, как других виновников вблизи нет.

– Они вообще кто?

– Поляки.

– А это кто?

– Народ такой. Живут на север отсюда. Сколько их есть во всех секторах: воюют. А когда не воюют – пьют, гуляют и скандалят.

– Ой же ж, панове! – громче прежнего взвыл тощий Збышек. – Кто мне скажет, где моя родина? Панове! От тот смердяк нас завел на погибель!

Слова Лекса начинали сбываться очень уж быстро. Тощий пан вскочил – сабля наголо. Шляхтич с золотыми позументом, лихорадочно шарил руками по земле в поисках оружия. Пан Янек пока не встревал.

Энке сгреб Лекса за шиворот и понес к воде.

– Пей.

Пан Збышек в результате налетел на пустое место и с размаху саданул саблей по зеленой травке. Пан Владислав вовремя остановился. Зато пан Янек, несмотря на тучность, сумел их обойти и оказаться между своими и чужими.

– Отзыньте, панове! Кому говорю! Саблю сломаешь пан Збышек. Ослеп? Там же нет никого. О, добре, положи оружие, руку отобьешь. Давайте знакомиться, господа заброды. Нам с вами, думаю, есть о чем перемолвиться.

– Сейчас… – Лекс никак не мог напиться. Невнятные струйки скользили мимо рта, он хватал их губами, глотал, кашлял. – Сейчас, ясновельможные, только в себя приду.

Энке не стал дожидаться, пока хозяин не хуже той лошади подберет всю воду, ухватил его поперек талии, и поставил на ноги.

– Позвольте представиться, панове, – поклон вышел корявым, голова кружилась, вело в сторону. – Я, Манус Аспер Лекс. А это мой товарищ – Энке Руст. Местный житель.

– Он с теми местными жителями, что нас рубили, не родня? – подозрительно уточнил пан Янек.

– Нет, – твердо ответствовал Лекс. – Он сирота. Но уверяю вас: сын наиблагороднейшего отца. Не смотрите на наше платье. Мы побывали в лапах дикарей, которые утором назначили нас в жертву своему божку. Энке отважно сражался. Вдвоем мы загнали мерзкого ящера в его логово. Отсюда вопрос, ясновельможные: вас-то какая холера туда занесла?! Что вам понадобилось в переходе?

Лекс разглядывал попутчиков. Пан Збышек ничего не слышал. Ухвативши себя за виски, он раскачивался из стороны сторону. Сабля валялась под ногами. Пан Владислав, тоже пока не включился в продуктивный обмен мнениями. Зато пан Янек был весь внимание.

– Какой такой переход? – уточнил он, скосив глаза, которые стали похожи на два апострофа.

– Не крути, ясновельможный! Лучше поправь меня, если ошибусь. Пришел к вам человек, как звать, не знаю. Он имена меняет чаще, чем я штаны. Пришел и посулил указать дорогу к золоту. Что он вам показал? Тропинку в горах, подземный ход, мост? Некоторым он именно мост показывает над невидимой рекой. Для затравки цацку какую-нибудь подкинул? Вы и клюнули. Пан тот вас вызвался проводить, да исчез. Был, был рядом, и – как корова языком?

Пан Владислав уже начал вполне осмысленно прислушиваться к разговору. Худой на голову Збышек только подвывал.

Пан Янек крякнул, расправил глазки, походил бровями, собрав над ними лоб толстыми складками.

– Откуда только ты про то знаешь? Не иначе – чалкун. А товарищ твой и вовсе чертяка.

Пан Янек, похоже, тянул время. Молодой шляхтич с надраенными обшлагами подошел ближе и встал вровень с боевым товарищем.

– Басаврюк! – наконец выдавил пан Янек, как выругался. – У, пся крев! Збигнев! От дурак-то. Той Басаврюк к нему подкатился и слитком золота поманил. Збышек к нам прибег. Мы и уши развесили.

Пан Янек сокрушался громко и вполне натурально. Если бы то был пан Владислав, Лекс возможно и поверил бы, но только не этому прожженному авантюристу. Сам каялся, а глазки задорно поблескивали. Чалкуна он не боялся ни капельки. Наоборот: не сторонние бы глаза, расцеловал бы в обе щеки. Забрезжил же ж какой-никакой просвет – возможность и тут проскочить, то есть вернуться домой. Пусть без золота. Какое золото, когда едва ноги от страхолюда унесли, товарищей потеряли, заплутали в такую даль…

– А где, позвольте спросить, пан Лекса, мы сейчас находимся? – осторожно поинтересовался пан Янек.

– На севере Аравийского полуострова, господа. Только вам от этого не легче.

– Да, занесло, – лицо у пана Янека и вовсе стало нормальным. – Слыхал я, и в эти места люди хаживали. А некоторые даже возвращались.

Пан Янек затаращился в небо, стараясь высмотреть ранние звезды. Не прост оказался шляхтич, походил по свету, ориентиры знал. Надеялся даже своими силами обойтись. А чалкун, что ж, пусть идет своей дорогой. Станет навязываться – сильно пожалеет.

Лекс присел на корточки рядом с Энке. То, что он собирался сообщить бедовой шляхте, могло вызвать приступ натурального группового помешательства.

– Только… это совсем другая земля, пан Янек.

– Какая такая другая! Земля везде одна.

– Это когда с соседом на охоту едешь, а когда с Басаврюком – за золотом, можно оказаться в совершенно иных краях.

– Растолкуй! – глазки пана Янека сделались внимательными. На лице натянулись морщины. Поверил! Еще как поверил.

– Басаврюк умеет открывать коридоры. Он – открыватель. Только он всегда впереди себя пускает людей вроде вас: прощупать, что там и как. Он не исчез. Он отстал и шел за вами скрытно. Увидел, как вас ящер гоняет, и смылся.

– Ага… а коридоры те, выходит, в ад ведут? – сделал смелое предположение пан Владислав и покосился на Энке.

– Могут и туда, – согласился Лекс. – Но в данном случае, чуть ближе.

– Стало быть, не добежали мы до ада, – задумчиво протянул пан Янек. – Тогда, что ж, тогда ты мне скажи по совести, честно скажи: обратная дорога отсюда есть?

– Подумать надо, – Лекс внимательнее вгляделся в лицо присмиревшего пана. Тоскливо тому становилось и неуютно.

– И долго ты думать будешь?

– Скажи, кто у вас король на сегодняшний день? Кто Речью Посполитой правит?

– Яромир второй. Неужели тут не слыхали?

– Яромир… да еще второй. Где же у нас такой народился…? Ага, так… три перехода, направление по естественным зональным векторам…

– Ты что, колдуешь? – надвинулся на Лекса пан Янек.

– Соображаю, как вас быстрее отсюда вывести.

– А взамен, что возьмешь? Душу? – голос пана Владислава заискрил истерикой.

– Взамен, – веско отозвался Лекс, – вы мне все расскажите про Басаврюка: откуда пришел, кто с ним был, как выглядел, что говорил. Дословно. До последней точки. Я этого гада давно ищу.

– А ты-то, кто будешь, ясновельможный? – пан Владислав даже ножку выставил, так осмелел за плечом могучего Янека.

– Я? Я – закрываетль. Хожу по миру ищу, где двери в коридорах взломаны. И закрываю. А кроме того, ищу тех, кто взломом промышляет!

– А не получится так, пан Лекса, что заведешь ты нас прямиком в гости к папаше твоего чертяки? Наиблагороднейшему. Сатана, он ведь как-никак – князь тьмы.

– Тогда давайте так, панове: вы сами по себе, а мы пойдем, – обозлился Лекс.

Еще не хватало уговаривать всяких дураков, которые от жадности последний ум потеряли и за Басаврюком в переход поперлись.

– А!!! Изыди!!!

Позабытый всеми, Збышек сорвался с места и с саблей в руках кинулся на Энке.

– О! – такая прыть озадачила даже джинна. Но ждать пока тощий шляхтич добежит, замахнется и свершит угрозу, он не стал, не вставая с корточек, скакнул за спину Збышеку, ухватил его за пояс и поднял на вытянутой руке, которая даже немного удлинилась. Збышек трепыхался, орал и брызгал. Саблю он потерял.

– Ось, дурак-то! – сокрушился старшой. – Пан Черт, не губи парня, отпусти. Мы его сами вразумим.

– Да, пожалуйста, – безразлично откликнулся Энке и разжал руку. Пан Збышек мякнулся на травку и затих.

– Его зовут Энке, – терпеливо напомнил Лекс. – Не обессудьте, панове, если в другой раз он обидится на непочтительное обращение. А уж что сделает, даже я не знаю. А сейчас… – Лекс заметил некоторое беспокойство в товарище, тому следовало быстрее отправляться в лампу, – Мы с Энке пройдемся, разведаем дорогу. Завтра утром следует пораньше выступать. Путь не близкий.

– А не сбегут ли они? – громко спросил пан Владислав у тучного Янека.

– Зачем? – удивился старшой. – Хотя, кто их, чертей… прошу прощения, ясновельможные паны, кто вас знает. Оставьте-ка свой мешок. Зачем таскаться? А мы присмотрим.

Лампа покоилась за пазухой. Там же в карманчиках пребывали молоток и зубило. С остальными вещами можно было расстаться без всякого сожаления. Но Лекс наморщился, изображая задумчивость, постоял над полупустым хурджином и наконец согласился.

Лампа стояла в углублении причудливо выветренного валуна. Закат отгорел, потянув за собой черное дырявое покрывало ночи. В детстве Лекс был уверен, что выше всегда день, солнце стоит в зените, а небо – упругая материя, наподобие той, которую дед растягивал над столом во дворе. Деду не раз предлагали поменять тент. Он отказывался. Тряпка была самотканая и жила в доме лет, наверное, сто пятьдесят. Днем сквозь дырки и дырочки в стол били солнечные лучи, ночью иногда в прореху заглядывала звезда.

Потом Лекс вырос и ему объяснили, что над головой просто черная бездна, а в ней сами по себе плывут одинокие огоньки – звезды. Еще он узнал, что звезды живут, согласно своим законам.

Бледный спиральный вихрь вылетел из лампы, раздался в стороны, стал почти невидим, но тут же и сконцентрировался в мутную, быстро наливающуюся вещественностью фигуру. Энке после возвращения некоторое время бессмысленно таращился в ночь, потом поменял позу на созерцательную и замер.

– Эй! – позвал Лекс, которому надоело ждать. – Ты весь вернулся или частично? Энке!

– Я вот думаю, – невежливо перебил его дылда, – если их страна находится далеко на севере, сколько ж нам туда добираться? О три конь..? Тебя так и быть я потащу. Лошади продержатся от силы месяц: или падут от бескормицы, или их отберут местные жители, или съедят хозяева. Дорога впереди, знаешь ли, не располагает к сантиментам. Значит что? Значит, дальше придется топать пешочком. К следующей весне дойдем?

– А нам туда и не надо.

– Нам-то конечно. А людям? Мы их что, бросим?

– К сожалению, бросить мы их не можем. А надо бы. Дураков учат! Да, ладно. Нам не надо в здешнюю Польшу.

– А разве из здешней Польши до их родины не ближе?

– Может оказаться даже дальше.

– Но ты же рисовал…

– Погоди. – Лекс опять начертил круг и поделил его на сектора. – Знаешь, как делают кошели? Берут кусок ткани, продевают по кругу тесьму и затягивают. Так примерно обстоит и с секторами. Представь стянутый завязкой кошель. Только у него нет дна.

– Хм, одуванчик получается.

– О! Именно так дело и обстоит. Но каждая "тычинка" этого одуванчика не прямая, а весьма и весьма изогнутая. К другим "тычинкам" она примыкает разными сторонами. В общем, все перепутано.

– Мы их так три года водить будем! – заключил Энке. – А середка у "цветка" есть?

– Ты меня поразил в самое сердца. Гад, который тебя на лампу подсадил, был трижды гад, да к тому же и дурак. С твоими способностями надо было науку двигать, а не в землетрясения играть. Вполне бы на сегодняшний день был прописан местным Птолемеем, Аристотелем и Геродотом в одной шкуре.

– Смеешься? – набычился джинн.

– Ничего подобного. Помнится, когда меня посвящали в тайны мироздания, я несколько дней ум в кучку собрать не мог, все плоские модели рисовал. Центром нашего "цветочка" является матрица. Время там линейно. Там все линейно: вода мокрая, камень твердый, огонь горячий, джиннов нет, домовых нет, призраков нет. Одна голая цифирь. Закон и порядок! Зато оттуда можно попасть в любую точку любого практически сектора. Можно даже время по специальным таблицам рассчитать. Если бы наши шляхтичи возвращались домой по своему коридору, они бы вернулись с реальной временной погрешностью. Если двигаться вкруговую, ошибешься лет на двести, триста, бывает и больше.

– Погоди! Получается, если можно из матричного пространства попасть в сектор на раз, значит и обратно можно?

– Угу, угу… попасть можно, только нас там не особо дожидаются. А с меня вообще голову снимут. Хотя… хотя! Будем пробовать. Пошли.

Днем во время немыслимой гонки Лекс растянул связку. Прихрамывая, он двинулся в темноту. За спиной легко ступал Энке, но скоро отстал, а потом и вовсе остановился. Лекс обернулся и застал джина, любующегося ночным небом. Может, и его дедушка не хотел расставаться со старым пологом, сквозь который во двор заглядывала сказка? Просто Энке забыл. Или ему помогли забыть.

Шляхтичи сидели у мизерного костерка. Збышек больше не рвался рубить и крушить, только нервно вертел головой, высматривая ночные напасти. Владислав, не отрываясь смотрел в огонь. Старый Янек пребывал начеку.

– Ложитесь спать, панове, – распорядился Лекс. – Завтра рано поутру выступаем.

– Не хорошо кудакать в дорогу, да как не спросить, – ушлый пан немного расслабился, однако, недоверие прям таки текло из него, как простокваша из дырявого бурдюка. – Куда направляемся?

– Искать ваш дом. Не обессудьте, господа хорошие, если дорожка вам покажется странной. Только очень прошу, душевно, можно сказать, более того – требую: слушать меня даже не с полуслова, с пол-взгляда. Мысли ловить. А сейчас отбой. Энке, остаешься в дозоре. Остальным – набоковую.

За день с этими людьми случилось все, что только могло случиться, начиная со сладких мечтаний о золоте. Заканчивая мирной беседой с чертом у того же черта на куличках. А уснули, не прошло и получаса. Последовала команда: спать – свалились вповалку, даже костерка не затушив.

Лекс привел коней, вручил повод Энке, сам встал так, чтобы являться вершиной воображаемого треугольника, сосредоточился, и…

* * *

Махатма Казимир орал так, что жалко звенели стекла в окне. До ручки Лекса не допустили, как вошел, велели стоять на пороге.

И началось:

– Ты безответственный щенок, ты лоботряс, ты позор своих учителей, недоучка, бездельник…

Брызги летели через всю комнату. Опустив очи долу, Лекс гадал, достанет или нет. Если достанет, его разжалуют. Если реквизитору не хватит злости, заплевать его сапоги – обойдется.

– По какому праву и для какой такой крайней надобности ты привел сюда случайных людей?! Зачем ты притащил с собой существо, которому тут попросту не место? Ну и что, что они поляки?! Или ты думал, что я умилюсь и пролью над придурками, которые лезут в переходы за золотом, скупую слезу? Как ты посмел?! Ты обязан был оставить их там! Ты лоботряс, ты недоросль…

За спиной реквизитора открылась низенькая дверца, и в комнату приемов вошел щуплый носатый старичок, в накинутой на плечи шали. Было тепло, но он кутался, время от времени шмыгая носом.

Он легко мог раз и навсегда избавиться от хворей, но отказался, заявив, что предпочитает оставаться человеком. Разучись страдать и быстро превратишься в бездушную тварь… хотя и высшего порядка.

– Кричите, кричите, аж на улице слышно. Скоро под окнами люди соберутся. Махатма Казимир, стоит ли так расстраиваться? Молодой человек, вы опять нарушали?

– Махатма Мита, я не могу спокойно смотреть на это безобразие. Манус Аспер Лекс уже не в первый раз плюет на инструкции. Мы все подчиняемся жесточайшим требованиям, а он…

Махатма Мита поднял сухую ладошку, и поток излияний реквизитора прервался.

– Я поговорил с людьми, – мягко начал старичок, кивая в такт словам легкой сухонькой головой. – Они конечно перепуганы. Для обычного человека по меньшей мере странно уснуть в одном месте, а проснуться совершенно в другом. Они подавлены. Но, тем ни менее они рассказали много интересного. Махатма Казимир, давайте не будем рубить с плеча. Мне кажется, Манус Аспер не по недомыслию привел сюда отряд.

– Я преклоняюсь перед вашей добротой, махатма Мита. Но если спускать подобные проступки, любому порядку очень скоро придет конец, – уперся махатма Казимир.

– Лекс, ты разве не объяснил своему реквизитору, для чего совершил переход с обременением?

– Я не успел.

– Лекс принес нам интересные новости, – загадочно улыбнулся махатма Мита. – Как вы думаете, кто объявился в секторе F12759?

– Манус Аспер взял моду своевольничать, оправдываясь соображениями высшего смысла. Могу я узнать, от кого он спасал мир в этот раз?

– Конечно, конечно, Казимеж. В указанном секторе объявился Басаврюк.

Махатма Мита постучал по воздуху ладошкой, под которой тут же образовался уютный стульчик. Старик устроился на нем, достал из кармана четки и начал привычно перебирать нефритовые бусины. Лекс мимоходом отметил, что ни одна капелька слюны так и не долетела до его сапога.

Лицо махатмы Казимира исказилось до такой степени, что не знай его Манус Аспер много лет, не узнал бы вовсе: лоб и щеки покрыла пепельная бледность, нос заострился, губы вытянулись в цианотичную нитку.

Реквизитор Казимир Вишневецкий, теперь и давно уже – махатма Казимир, большую часть своей жизни провел в свободном поиске. На сегодняшний день он отправлял в него своих учеников, принимал их, инспектировал, учил, продвигал, ругал, наказывал, изредка даже отчислял. Но сам в поиск ходить уже не мог. Виной тому был Басаврюк или Локис или… у него было много имен. Их затянувшийся во времени поединок кончился поражением Казимира. Жив тот остался вообще по чистой случайности. Жутко искалеченного, его удалось вывести из боя. Физическую форму ему вернули, а вот способность перемещаться по секторам он утратил. С этим не смог справиться даже махатма Мита. Или Матрейя Мита – кому как больше нравится.

– Ты его видел? – глухо спросил реквизитор стенку за спиной Лекса.

– Нет. Но он рыскал где-то рядом. Он взломал коридор в запретный сектор. Судя по всему, проход держался не менее пятидесяти стандартных лет. Хуже то, что Басаврюк создал связку из двух коридоров – практически объединил три сектора.

– Из чего это видно?

– В сектор W35217 долгое время наведывалась разумная рептилия. Там даже успел сформироваться своеобразный культ. Аборигены предназначили меня в жертву ящеру. Секторов, где обитали бы такие твари – по пальцам пересчитать. Все они закрыты давно и накрепко. Но я сам лично видел взломанное клеймо. Я его восстановил. Пять сакральных клейм проходят еще на первом курсе. В течение всего обучения их могут спросить в любой момент. Их не забудешь, даже если забудешь собственное имя.

– Клеймо стерли полностью?

– Нет. Только последнее слово. Когда я начал восстанавливать буквы, в коридоре появились люди, которые там ну никак не могли оказаться случайно. Они и рассказали потом про Басаврюка. Я их привел сюда. Сканирование…

– Это понятно, – оборвал махатма Казимир. – Мой старый знакомец очень любит менять облики. Какое таки счастье, что ему не отпущено природой достаточно сил. Трансформировался бы каждый день, а так – раз в сто лет. У нас сегодня же будет его портрет. Ты лоботряс, Лекс, ты бездельник, ты авантюрист, но ты мой самый талантливый ученик.

Здесь воздух всегда был белес и свеж. Солнца же никто не видел. Оно только угадывалось. Ночь наступала мгновенно, и мгновенно рождался день.

В плотной дымке скользили и таяли фигуры. Кто-то позвал Ирку. Ирка, откликнулся высоким мальчишеским голосом. Ученики соединились в одно размытое волнующееся пятно и канули.

Лекс заметил очертания скамьи, потрогал сухой и теплый камень. Далеко внизу, в невидимости шелестела река с белой как молоко водой.

– Спрячься! – голос у матери срывался на беззвучный крик. Дверь сотрясали удары. С той стороны били тараном. Отец достал оружие.

– Уведи ребенка.

– Я останусь с тобой.

– Сначала уведи его.

Мать схватила упирающегося сына за руку и потащила в спальню.

– Лезь под кровать. В дальней стене есть ниша. Заберись в нее. Тебя не заметят.

– А вы? А ты, а папа?

– Я люблю тебя, мой маленький. Прости, что иногда наказывала тебя.

– Мама, почему ты со мной прощаешься?

– Заберись в нишу и не выходи, пока они отсюда не уйдут.

– Кто они?

– Нумериты. Спрячься, я тебя прошу.

Мать выбежала из спальни. Мальчик услышал, как выломали дверь. Дом заполнили чужие страшные звуки: крики, грохот, рев, визг. Дверь в спальню скоро тоже сломали. На кровать бросили тело. Кровать начала сотрясаться. Нападающие рычали и что-то требовали. Мальчик вдруг понял, что это мать, а требуют выдать его – сына. С ней делали что-то нехорошее, что-то очень страшное. А потом он почувствовал, что матери больше нет. Даже не по разочарованному реву врагов, по тому, что не стало ее присутствия. Отца не было уже давно.

И тогда мальчик начал вжиматься в стену. Он не хотел больше жить. Он хотел уйти вслед за ними.

Стена сначала была твердой, потом стала мягкой. Он даже не заметил, как провалился в пустоту. Звуки разгрома исчезли. Их заменил далекий переливчатый гул. Пустота несла мальчика в ту сторону, пока не окунула в воду. Он с облегчением подумал, что сейчас утонет, и уже не будет ни ужаса, ни пустоты.

Вода бережно подняла его и так же бережно опустила на отлогий бережок. Мальчик решил, что все таки умер. Но мокрая одежда липла к телу, ссадины на руках болели, а рядом катились белые как молоко волны.

Его нашел махатма Мита, почувствовал его присутствие и послал людей на берег.

– У нас пополнение, – улыбнулся старик своим помощникам, когда они внесли мальчика в дом. – Сам пришел. Надо же, столько лет никто не приходил сюда сам. Идите. Ему нужен покой. Я займусь им.

– Ты Бог? – спросил мальчик, едва двигая посиневшими губами.

– Нет. Я твой друг.

– Где мама?

– Спи. Сначала ты отдохнешь, а потом уже будем разговаривать.

Лекс все это помнил и не помнил одновременно. Образы застыли, как на старом выцветшем гобелене. Махатма Мита приложил тогда очень много сил, чтобы ребенок хотя бы остался жив. Потрясение оказалось столь велико, что разум отказывался существовать. И тогда Матрейя своим решением секвестрировал воспоминания. Они были, и их как бы не было. Первое время мальчик вообще ничего о себе не помнил. Только много позже вернулась память о том страшном, что случилось в его доме. Но душа уже выздоровела.

То, что у ребенка осталась способность к свободному перемещению из одного измерения в другое, махатма Мита назвал чудом. Он же дал мальчику имя. Вернее дал самому его выбрать. Так появился Манус Аспер Лекс.

– Ясновельможный пан Лекса, это Вы тут сидите, или мне блазнится?

– Присаживайтесь, пан Янек.

Удалый шляхтич бочком опустился на скамью. Какой там гонор, из пана сочилась доподлинная робость. Пристроил зад, поерзал. Лексу стало смешно. А с другой стороны, прав Матрейя: не каждый день сюда попадаешь.

– Дозвольте спросить, ясновельможный пан Лекса, а вот если я в тумане сорвусь в речку, то убьюсь или как?

– Вы не сорветесь. Никто не сорвется. Такая тут река.

– А! Да, да… а друг ваш, пан Энке, тоже тут или его, ну… вроде того, завернули?

– Тут, куда ему деться.

– Значит, таки не чертяка, – задумчиво протянул пан Янек. – А паны наши злякались. Сидят у дому, на улицу не выходят. Привыкнут, как думаешь?

– Зачем им привыкать. Скоро домой пойдете.

Хух! Обширная грудь Янека длинно выдохнула. Его как будто сдули. Плечи опали, но тут же и расправились, зад плотнее сел на лавку.

– Значит, домой. Домой… я тебе верю. А все одно не верится. Так как же я дома представлюсь? Мне ж никто не поверит. Что в аду побывал, с ящерюгой выше мельницы махался, потом вроде в рай занесло… или не рай это?

– Опасно такие вещи рассказывать. Что за сумасшедшего примут – полдела. Басаврюк может на след напасть, и тогда уже никакой пощады не жди. Он, кстати, большой выдумщик по части истязаний. Любитель.

– От ить напасть! Я ж молчать буду как пень, слово шляхтича. А хлопчики не сдюжат. Особенно Збышек. Обидел его Господь умом. Недодал маленько. Что делать-то, пан Лекса?

– Ничего, пан Янек. Махатма Мита ручкой махнет, и никаких воспоминаний у вас не останется. Все просто.