Текст книги "Ботаничка (СИ)"

Автор книги: Вера Огнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Как-то на конференции в столице на междусобойчике биохимиков и физиологов зашел разговор об опытах китайских коллег по выведению межвидовых гибридов. Сразу вспомнили заявления одного отечественного физика, который якобы добился подобных результатов, но никто всерьез его изыскания не принимал и гибридов не видел. Еще тогда дружно посмеялись над авантюристами от науки, коих развелось, как собак нерезаных. Но у китайцев речь шла именно о межвидовых скрещиваниях. Если принять на веру, то что говорил Виктор, тутошние умельцы пошли куда дальше.

Открылась дверь.

– Эта машинка не работает. Можешь не волноваться – это просто кусок железа со стекляшками. Образцы принимать будешь?

– Камеры звук тоже пишут?

– Нет. Сбой в программе.

– Виктор, но это же все чудовищно! – сказала Анна не поворачиваясь. – Какие образцы? Кому они нужны? Меня заставляют делать ненужную работу. Ну в первое время – понятно – чтобы создать иллюзию занятости, но сейчас-то зачем?

– Ты не права. Иначе проверяющий не забрал бы журналы. Что-то они ищут.

– Ты знаешь о источнике, который якобы дает силу?

– Слышал. Биохимик, который до тебя тут работал, ушел его искать и не вернулся. Вообще-то источник вся деревня в купальную ночь ищет и люди и Эти. Никто пока не нашел.

Анна забрала коробку с образцами и привычно устроилась у микроскопа, включила остальные приборы. В дверь сунулась Елена.

– Ой, вы разговариваете, простите, что помешала.

– Нет.

Виктор невежливо отодвинул ее плечом и вышел.

– Такой большой и такой грубый! – в след ему засмеялась Елена. – Обед через час. Милости прошу.

– Нам не положено, – донеслось из коридора.

Что они могут искать? Все образцы были одинаковые, будто набирались из одного места. Буквально: земля из одной ямы, вода из одного источника. Отклонения в результатах в пределах погрешности. Что? Жаль она не догадалась скопировать старые результаты. Но все идет через центральный сервер, вдруг в памяти что-то осталось. Если засесть тут с выяснениями, насторожится Елена. Лучше Анна дождется, когда она уйдет и тогда покопается в памяти компьютера.

Почему новая помощница была ей так неприятна? Казалось бы, самая обычная тетка из среднего персонала. Почему ее присутствие на базе лишило Анну ощущения безопасности? Или все же паранойя? Значит, что? Значит будем улыбаться до выяснения.

А Елена, между прочим, дважды заглядывала в лабораторию до обеда, что сомнений по ее поводу никак не убавило. А еще вспомнилось, мимоходом брошенное замечание проверяющего, вас дескать нельзя оставлять без присмотра.

За обедом Анне очень хотелось спросить у Елены, знает ли она, что случилось с ее предшественницей. Но та опять болтала, так что слова не вставишь. К концу обеда Анна просто перестала ее слушать и видимо что-то пропустила.

– Что?

– Вы так задумались. Можно мне пригласить завтра доктора к нам на чай?

– Как хотите, – безразлично отозвалась Анна, поднялась и ушла к себе.

Бесконечный разговор ни о чем ее у томил. Доктор? Пусть приходит. Может быть с ней удастся поговорить без перманентного чувства, будто тебя проверяют на вшивость.

В младших классах их проверяли после каждых каникул. Анечка каждый раз боялась, вдруг у нее найдут. Треть класса после лета отправляли в кабинет школьной медсестры, дабы вытравить подхваченную на каникулах гадость. Однажды вшей нашли у умницы и отличницы Маши Иваниловой. Маша плакала. Они с родителями ездили на море, вернулись под самое первое сентября – и вот такая неприятность. Аню возили только к тете Саше. Но в ее аккуратном чистеньком домике взяться вшам было не от куда.

Если новый доктор окажется адекватной, Анна постарается ее предупредить, а Елена, если захочет, пусть прислушается. Отчего-то казалось, что новенькой любые предупреждения без надобности.

Вечер прошел тихо. Мадам кухарка в своей комнате смотрела фильм с криками, выстрелами и погонями. Анна начала собирать и расставлять сброшенные на пол книги. В руках оказался томик серебряного века. Она когда-то «Капитанов» могла продолжить с любой строчки хоть пьяная, хоть трезвая, хоть во сне. Анна наугад раскрыла книгу. «Пять коней подарил мне мой друг Люцифер…»

А мне не моя бабушка-ведьма подарила кольцо и очки. Интересно – это чтобы остаток жизни прошел особо насыщенно? Чтобы видела и понимала, кто меня ест?

Анна села в оскверненное креслице у полок и раскрыла книгу. Пусть за стенкой стреляют, а потом истошно стенают, она будет читать, дабы зарядиться светом, а завтра пойдет в деревню.

* * *

Пекарка долго не открывала. В глубине двора шаркали, брякало железо об железо. Наконец калитка приоткрылась.

– А, это ты. Чего пришла-то?

– Хлеба взять.

– Не велено тебе отпускать. Чем-то ты свое начальство озлобила.

– Я куплю.

– Дорого станется.

– Мне все равно. Сколько скажете, столько и заплачу.

– По сто рублей за булку будешь брать?

– Возьму. Только у меня денег с собой нет. Послезавтра принесу.

Пекарка быстро вернулась с круглым еще теплым караваем. До этого она выдавала только стандартные буханки серого. Сегодняшний хлеб оказался из белой муки с румяной коркой и одуряющим запахом. Анна не удержалась и откусила. На что пекарка вдруг заулыбалась.

– Ну, иди себе. Про деньги не забудь. Тут даром нельзя. Даром тут только Коля в магазине лимонад берет да конфетки иногда. Говорит, мавка у него беременная. Кого родит-то? Лягушку? Да хоть кого. Иди себе.

Анна обгладывала булку до самых ворот молочницы. Там разговор повторился почти в точности. Фае тоже запретили давать молоко. Правда запросила она совсем уже пустую цену.

– Я послезавтра принесу деньги.

– Неси, неси. Я тебе сливок соберу. А наших не бойся, не тронут. Не ты виновата. Иди.

У колодца стояли женщины и высокий мужчина. Вид его показался вовсе не деревенским. Пока Анна пробиралась по тропинке, стараясь не приближаться к покосившемуся забору бесовских владений, мужчина ушел. Анна вышла к колодцу, молча поклонилась теткам и двинулась к себе. Пара кивков в ответ, означали примирение с деревней. Колю по дороге она не встретила.

Дальнейшая жизнь оказалась похожей на маятник. Качание утором и в полдень в сторону лаборатории, чередовались с широким размахом в сторону деревни раз в два дня. Селянки кланялись. Пекарка продавала всегда горячий и румяный хлеб, молочница выносила с молоком еще и баночку сливок. Деньги они обе забирали безразлично. Ни та, ни другая даже ни разу не пересчитали. Анна прикинула, что до конца командировки ее заначки должно хватить. Доктор на чаепитие не пришла.

Тишина последних дней развернула мысли на сто восемьдесят градусов. Если так пойдет дальше, она возможно и выберется. Что ей могут предъявить хозяева «Нутридана»? Отпустила Ксюху? Но та совершеннолетняя, а что не вернулась, так именно они должны были организовать поиск.

Иногда приходила мысль, пойти к озеру, вдруг к берегу приплывает бывшая помощница, посмотреть на нее, может быть даже поговорить. Анна себя останавливала. Достаточно ей бледного самоутопленца, его поросенка, внезапно постаревшей докторши и парочки бесов. Надо ли еще отягощать мозг? Он и так по временам плавился.

Виктор утром и в полдень повторял одни и те же слова да хмурился на любую попытку со стороны Анны заговорить. Обход базы вдоль периметра ничего не дал. До седьмого июля оставалось две недели.

* * *

– Ой, вы такая бледная. Я сегодня испекла пирог на ужин. Помните я спрашивала, можно ли пригласить доктора? Он сегодня придет.

– Он?

– Да.

– Доктор мужчина?

– В прошлый раз он не смог, сегодня согласился. Посидим, чаю выпьем. Жаль тут вина в магазин не завозят.

– Зато есть лимонад и карамельки, – закинула Анна длинную удочку.

Елена никак не отреагировала. За все время так ни разу и не встретила Колю?

Общаться с новым доктором от чего-то расхотелось. Анна натянула джинсы футболку и отправилась в деревню, прогуляться. Осиновый кол теперь все время был при ней. Очешник она сунула в небольшой рюкзачок, вдруг придется возвращаться в сумерках, будет на что посмотреть. Туда же сложила поросячий фартучек.

Она решила больше не бояться. Постоянно трястись, показалось унизительным. В голове тлело подозрение, что выхода отсюда может и не случиться. А раз так, месяцем раньше, месяцем позже…

За высокими синими заборами теплилась жизнь. Там ходили и разговаривали, оттуда долетали запахи жизни. Прошитые молодой сизой полынью заросли сухостоя на выморочных огородах затаились. Только у Сивухи с Полиной из трубы тянулся мелкий дымок. Анна вспомнила картинку в кольце, поднесла камень к глазам, но кроме сиреневатого свечения ничего не увидела. Ноги сами понесли на берег озера.

Плоское серебряное зеркало лежало в золотой раме песка. Ни дуновения, ни всплеска, ни стрекоз, ни водомерок – тишина и покой уснувшей сказки. Почти у самой воды лежало бревнышко – как раз присесть, полюбоваться.

Ксения появилась без всплеска, вынырнула и замерла в двух метрах от берега.

– Здравствуйте, Анна Сергеевна.

Анна молча кивнула в ответ. Девушка переменилась. От мусорного полуподростка не осталось ничего. Угловатое мелкое личико разгладилось, стало похожим на средневековые портреты: тонкость, нежность, бледность. Светлые волосы веером растекались по воде.

– Вы по мне скучаете? – спросила новая Ксюха.

– Да.

– А за вами кто-нибудь ухаживает?

– Да. Женщина…

– Она вам не нравится?

– Нет.

– Я ее видела один раз. Она злая.

– Почему?

– Она пришла на берег и начала кидать в воду сухую полынь. Мы просили ее этого не делать. Она обозвала нас отродьем и ушла.

– Как тебе… – Анна хотела сказать, – живется, – но проглотила неуместное слово.

– Ой, Анна Сергеевна, у нас прекрасно, – все поняла Ксюха. – Девочки такие добрые. Мы все время танцуем. Я во втором классе записалась в кружок танцев. Мне там нравилось, но потом оказалось, что за каждое занятие надо платить. Я ходила смотреть в окно зала, где они занимались. Меня охранник прогнал. А здесь меня все любят. И рыбы на глубине совсем не боятся. Мы же их не пугаем. Они сами в руки идут. Мы с ними играем. А под корягой живут раки. Они трусливые. Анна Сергеевна, я совсем, совсем не хочу обратно. Я как вспомню нашу квартиру и магазин, в котором работала, так сразу ухожу на глубину. Там тихо, прозрачно и очень красиво. Девочки говорят, я скоро все забуду.

– А ты хочешь забыть?

– Не знаю. Вы иногда приходите. Я вам ничего не сделаю и звать к себе не стану. Просто приходите, ладно?

– В деревню новый доктор приехал. Ты его тут не видела?

– Девочки рассказывали. Он купался. Они его окружили, а потом их наша старшая позвала и запретила к нему подплывать.

– Почему?

– Я не знаю. Она не сказала. Ой мне возвращаться пора. Вечерняя заря, мы сейчас петь будем. И вам, наверное, идти надо?

Анна спохватилась. Солнце сегодня как-то очень быстро спустилось к горизонту. Одно дело храбриться белым днем, другое оказаться в деревне ночью. Тут и двери-то никто не откроет, хоть обстучись.

Когда подходила к колодцу сельцо накрыл уже настоящий вечер. За синими заборами все замерло, люди попрятались в дома, зато на худых огородах началось шевеление. Анна прибавила шагу.

До околицы оставалось совсем немного, когда впереди зашевелились густые сиреневые сумерки. Пять смутных фигур встали на дороге, запирая выход из деревни. Анна сделала еще пару шагов и остановилась. Смутные начали приближаться.

Дверей никто не откроет, разве новый доктор отзовется на стук, если конечно он в данный момент не сидит на их кухне. Анна развернулась. От колодца в ее сторону сворачивали двое. Она и без очков узнала старика и девочку.

– Идите за мной, – раздался из темноты голос Коли. – Я вас выведу. На нашу гриву Этим хода нет.

Пробираясь переулком, она смутно различала перед собой спину доброго утопленника. Следом за Анной, почти наступая на пятки, скакал похрюкивая поросенок. От деревни клубилось и нагоняло. Эти приближались почти неслышно, только волна гнусного запаха настигала, потом откатывалась. Анна уже бежала, не разбирая дороги. Когда смрад накрыл, а до слуха донеслось бормотание, Анна остановилась и обернулась, сжимая в руке осиновый кол.

Было темно, но толпа Этих светилась как ворох гнилушек. Передние встали, на них налетели задние. Из кучи тел проорал Сивуха.

– Хватайте ее!

Поросенок Борька развернулся к нападающим, изогнул спину, на которой вырос щетинистый гребень и начал рыть копытом землю. Он уже не хрюкал, а раскатисто ревел.

– Быстрее, – позвал из темноты Коля. – Нам осталось совсем немного. Борька от них отобьется.

Когда Анна вслед за Колей взлетела на заросшую густым лесом гриву, внизу завывало и рычало сразу в несколько голосов. Их перекрывало рокотание вепря.

Ноги заплетались. Не хватало воздуха. Анна прислонилась к дереву и в свете восходящей луны увидела, как на гриву забежал ее спаситель. Ирокез на спине улегся, края распоротого брюха болтались, цепляя траву. Коля подошел к Борьке, присел на корточки, погладил по голове.

– Я вас заждалась, – прошелестело где-то рядом.

Луны стало так много, что Анна рассмотрела фигуру беременной женщины под деревом. Коля поднялся, приобнял мавку, поцеловал в висок.

– Мы пойдем и вам поспешать надо, – обернулась женщина.

Коля позвал Борьку. Они двинулись в сторону малого озера.

– Подождите!

Вроде и не далеко ушли, а догонять пришлось бегом.

– Вот возьмите. Это для Борьки.

Она кинула сложенный фартук. Мавка на лету поймала, развернула.

– Благодарствуйте. Коленька смотри.

Мужчина тут же стал наряжать поросенка, завязывая на спине веселые бантики.

– Ой, как хорошо получилось. Когда у нас ребеночек родится, мы его в ваш подарок заворачивать будем.

– Я вам еще принесу… – кое-как выговорила Анна и заревела в голос.

Перед ней была любовь. Не которая неумолимая страсть, а просто любовь без мелких суетных претензий, без необходимости соответствовать посторонним взглядам, моде, требованиям времени. Любовь без границ, которая, как оказалась, оставила смерть в дураках.

Вой прилетел издалека. Где-то в дебрях пробовал голос матерый волк. Низкие волны звука накатывали, смолкали на мгновение, и опять нарастали. Семья утопленников исчезла. Анна вдруг сообразила, что не знает, куда идти. Где-то внизу между деревьями вспыхивали и пропадали блестки воды.

Если встать к малому озеру спиной, примерно в том направлении должна находиться база. Анна пошла. Под ноги все время подворачивались коряги и толстые корневища. Деревья загораживали свет луны. Под кронами мрак становился вовсе непроглядным. Зато начал приближаться вой.

Она побежала, но тут же споткнулась и упала. Волнами накатывало отчаяние. Не разорвали те, сожрет самый обыкновенный хищник. Его колом не отпугнешь, только разозлишь еще больше.

Она пошла медленнее, стараясь выбирать лунные прогалы. Что будет, то и будет. Забиться под корни дерева и досидеть до естественной развязки она всегда успеет.

Поляна оказалась залита лунным светом, как ртутью. Траву ровно примяло ветром. Под ногами пружинило. Анна огляделась. На дальнем конце пространства стояло высокое дерево, раскинувшее ветви будто две мощные руки. Пока взбиралась, она сильно ободрала колени. На ветке можно было сидеть, даже не цепляясь, до того она оказалась толстой. Анна перекинула ногу и уселась верхом, привалившись спиной к стволу, свалишься только если заснешь. Но это вряд ли. Вояли совсем рядом.

Зверь выметнулся на серебряную поляну, сделал круг и остановился в центре. Он походил на сгусток мрака, только отдельные шерстинки поблескивали под луной. Волк сел, вскинул голову и выдал низкий стон. Анне показалось, что ее сейчас стащит этой волной. Она судорожно вцепилась в ветку. Зверь заметил шевеление и медленно пошел в ее сторону.

Колобок, колобок, я тебя съем! Не ешь меня серый волк, я не хочу…

Лучше не смотреть, закрыть глаза и погрузиться во внутренний мрак. Но и внутри угнездился огромный черный волк с горящими желтым глазами.

– Что тебе, лесной зверь? – спросила Анна. – Видишь, я высоко, ты меня не достанешь. Иди по своим волчьим делам.

По стволу зескребли когти. Волк встал на задние лапы, пытаясь дотянуться до Анны. Она поджала ноги, понимая, что зверь ее не достанет, но не в силах справиться с паникой.

Второй волк выметнулся на поляну беззвучно, словно тень. Первый почуял соперника, оставил свои попытки и вздыбил холку.

Они не ходили кругами, не присматривались. На середине поляны, как будто встретились два старых давно знакомых врага. В полной тишине они спелись и пошли кубарем, только черные и белые всполохи метались, как клочья шерсти.

Анна еще успела увидеть, как белый волк встал над черным, придавив того к земле, когда от поверженного полетели клочья. Один достал до нее и коснулся лица. Ее накрыло мраком и через мгновение болью.

Следующим мгновением случилось видение белой волчьей морды, с которой в траву капал мрак. Зверь надвинулся, загородив лунный свет.

Все! Ужас наконец сделал свое дело. Анна потеряла сознание.

* * *

Было очень жестко и холодно. Сильно болел бок. Анна пошевелила рукой. Рядом что-то упало. Нормальные звуки немного успокоили, но вспомнилась тетя Саша, ее рваная кофта и то, что под ней. Вдруг Анна уже не человек? Клок мрака прилетевший в лицо она помнила отчетливо и дальше смутно: белого зверя и еще… ее кто-то нес на руках.

В непроглядном мраке появился узкий луч, который начал разрастаться, пока не приобрел вид распахнутой двери.

– Очухалась? – неласково спросил оттуда голос Елены.

Анна попыталась ответить и не смогла. Во рту пересохло, язык походил на деревянный брусок.

– Сука, – констатировала Елена. – Сейчас я тебя напою.

Анна лежала на ящиках с консервами в подсобке базы. Вывод сам по себе принес облегчение, сравнимое с первым глотком воздуха после утопления. Как тут оказалась, она не помнила, да оно и было не важно, важно, что в безопасности. За что Елена обозвала ее сукой? Тоже не важно! Пусть только принесет попить. Но почему ее положили в кладовой, а не в спальне? Или спальню успела занять злобная помощница, думая, что Анна уже никогда не вернется? Да и черт с ней. Воды! Елена все не шла, а когда появилась, в руках у нее дымился ковшик.

– Воды, – кое как выговорила Анна.

– Ага, вот. Попей ка…

Женщину оттеснила от двери огромная фигура. В подсобку шагнул Виктор, неловко зацепил ковшик, содержимое которого выплеснулось на пол.

– Дубина! – обругала его Елена, развернулась и кинулась вон.

– Живая, – констатировал Дуб.

– Пить…

– Сейчас, подожди маленько. Я принесу. Только ничего не бери у этой.

Он быстро вернулся со стаканом воды, приподнял твердой рукой голову Анны и напоил.

– Почему я здесь, а не у себя в комнате?

– Нужна ключ-карта. Я не нашел.

– Я ее положила в рюкзачек. Потеряла, наверное, в лесу. Это ты меня нес?

– Я. Я все видел. Только ничем не мог помочь до рассвета.

– Кто они?

– Не знаю.

– Мне страшно.

– Мне тоже.

– А будет еще страшнее! – прошипела за его спиной Елена. – Уж будь спокоен, я все доложу и про нее, и про тебя. Если хотите, чтобы я молчала, пусть она отдаст свое кольцо.

– Что тут происходит?

Силуэт мужчины загородил свет под самую притолоку.

– Юрий Борисович, как вы тут оказались? – опомнилась первой Елена.

– Прибежал какой-то мужчина постучал в окно и крикнул, что на базе плохо. Вы на работу не явились. Вот пришел посмотреть, не нужна ли помощь.

– У нас Анна Сергеевна где-то гуляла до рассвета. Ее охранник принес в совершенно непотребном виде, – сладким голосом сообщила Елена. – Ключ-карту она потеряла, а больше положить нашу гулену некуда. Но уже, кажется, все в порядке. Не стоит беспокоиться. Пойдемте, я вас чаем напою. Нам же на работу. Там, наверное, люди ждут.

– Может быть, я все-таки осмотрю женщину? А Вы, Елена, в сама деле идите в амбулаторию. Посторонись-ка, любезный.

Врач вошел, стало больше света. На мгновение две тени слились, Елена выскользнула из кладовой. Виктор попятился, освобождая место, но не ушел, остался на страже. Аня попыталась сесть и охнула. В боку зашевелилась острая иголка.

– Что с вами случилось?

Врач присел на ящик рядом с Анной. Высокий подтянутый, среднего возраста. Его профиль напоминал древнюю монету: высокий лоб, тонкий крючковатый нос, узкий крутой подбородок. Волосы рассыпались надо лбом на две стороны и поблескивали в полумраке сединой.

– Я заблудилась в лесу. Залезла на дерево и кажется упала с него. Больше ничего не помню.

Мягкие длинные пальцы прошлись по ее бокам, нащупали болезненную точку, переместились на крылья таза.

– Так больно?

– Нет.

– А так?

– Нет. Только ребра, где вы надавили.

– При дыхании боль есть?

– Нет. Только, когда шевелюсь.

– Ну и замечательно. Отделались легким ушибом. Полежать пару дней, и все пройдет. Но желательно не здесь. Как-то тут неуютно. Где ваша комната?

– Я в лесу потеряла свой рюкзачек. Там ключ. Без него…

– Я пойду, поищу, – прогудел от двери Виктор.

Как только охранник удалился Юрий Борисович без спроса легко поднял Анну и вынес из темной кладовой.

– Где у вас кухня?

– Дальше по коридору, – проблеяла болящяя.

Голос перехватило. Врач донес ее до мягкого табурета и аккуратно усадил, а сам отвернулся к плите.

– Вот. Пейте.

На столе перед ней встала огромная чашка с чаем.

– Я добавил холодной воды, а то еще обожжетесь. Пейте.

Анна всосала всю чашку единым духом. Сразу отпустила внутренняя дрожь, и даже захотелось есть.

– Есть пока, не советую, – как подслушал доктор.

– Я вас однажды видела у колодца, – сообщила Анна. – Издалека, когда подошла, вас уже там не было.

– Тетки тут забавные. Все в халатах. А мужчин, считай, и нет.

– Парочку из-за покосившегося забора не встречали?

– Деда с внучкой? Видел однажды. Ребенок куда-то тащил старикашку. Я позвал. Они не откликнулись.

Перед Анной был нормальный человек. Тетки его забавляли, Сивуха и Полина даже тени сомнений не вызвали. Что если Анна банально сошла с ума? Что если бесы и русалки плод исключительно ее воображения? А веточка за ухом охранника Виктора мерещится!

По коридору пробухали шаги. Дуб-охранник ввалился в кухню с Аниным рюкзаком в руках.

– Нашел!

– Ну мне пора, – поднялся Юрий Борисович. – До комнаты сами дойдете?

– Уже да… наверное.

Врач двинулся из кухни. Виктор распластался по стене, пропуская. Кожа на его щеках как-то особенно позеленела и приобрела обычный желтоватый оттенок, только когда хлопнула входная дверь.

– Точно сама дойдешь? – уточнил он, поворачиваясь к Анне.

Она дошла, отыскал ключ-карту, открыла дверь и наконец оказалась в нормальной постели под одеялом.

Сразу сморил сон. Ничего не болело. Анна перевернулась на бок и тут же провалилась в темноту без сновидений.

* * *

Она не сошла с ума! Все, что с ней происходило, имело реальную основу. Она была, но Эти в купе с русалками и утопленниками тоже были!

Вывод по пробуждении явился сам собой и потащил следом нехорошие подозрения. Если с Еленой почти с самого начала все было ясно, то добрый доктор, которого так хотелось предупредить о странностях места их нынешнего пребывания, не казался теперь таким уж наивным. Он тоже происходил из команды противника, только был не так прямолинеен? Если они с Еленой работали в паре, чем не тандем: плохой следователь – хороший следователь?

Лабораторные образцы, набранные за два дня, как обычно лежали в контейнерах. Анна взялась за них, лишь бы себя занять. По большому счету можно было вообще не заходить в лабораторию, но многолетняя привычка не позволила, послать обязанности к черту. Вот и сидела, пялилась сначала в окуляр микроскопа, потом в монитор. Все как обычно… почти. Во всех последних пробах обозначилось защелачивание. Даже в биологических образцах отмечался сдвиг РН.

Гипотеза возникла сама собой, Анна не вдумывалась. Идея прошла фоном. Хозяева «Нутридана» или чего там еще пытаются понять, какие изменения предшествуют появлению купальского родника. Зачем еще изо дня в день брать пробы с одного и того же места? Возможно именно там родник бил в прошлом году. Тогда – да. Тогда и она станет тщательнее изучать образцы. Вон уже и Елена вернулась, гремит посудой на кухне. В лабораторию не суется, справедливо полагая, что может получить в лоб. Пусть себе гремит. К ее стряпне Анна больше не прикоснется. Есть кладовая. Но если злобная тварь закроет ее на ключ, может стать совсем кисло. Желудок скрутило голодным спазмом.

Анна еще раз все перепроверила, записала результаты в журнал и выползла на поиски съестного. Кладовая, естественно, оказалась запертой. Елена выглянула из кухни.

– Откройте, – потребовала Анна.

– Замок заклинило. Не открывается. Будете есть, что я приготовила, – только раздвоенный язык не высунулся.

– Не буду. А дверь просто взломаю. Можете прямо сейчас бежать докладывать.

Интересно, чем она станет ломать дверь? Ничего похожего на шанцевый инструмент в жилой части базы Анна не видела. Разве попросить Виктора. Но за окном вечерело. Зеленые, скорее всего, ушли в лес.

– О! Вы уже встали. Рад за вас. Смотрите, девочки, что я вам принес.

Длинноногий Юрий Борисович преодолел коридор в три шага, на ходу распахивая сумку. В ней булькало молоко в банке и бугрился каравай, рядом с которым в промасленной бумаге лежал кусок чего-то копченого.

– Как вы вошли? – потребовала Елена, забыв подпустить в голос патоки.

– А там открыто. Калитка настежь. Я ее притворил. Вы знаете, что ваш забор бьется током?

– Опять охранник не запер! – заключила Елена. – Дубина!

– Торопился, наверное, – беззаботно отмахнулся Юрий Борисович. – Пошли на кухню.

В котелке на плите, что-то кипело. Запах был приятный, но Анна ни за что не стала бы это есть. С Елены станется, подмешать в пищу снотворное и стянуть у сонной Анны кольцо с пальца. Травить ее насмерть, она вряд ли решится.

В пакете оказалась копченая рыбина. Анна чуть слюной не захлебнулась, пока доктор ее чистил и резал.

– Это вы сами поймали? – заглянула ему в глаза Елена.

– Да что вы! Я на такое не способен. В деревне купил. Ешьте. Должно быть вкусно.

Мысли о том, что добрый доктор может быть сообщником Елены куда-то испарились. Много ли человеку надо, дабы поменять мировоззрение? Не корми его пару дней, не давай воды, а еще посади в темный холодный погреб, и вот вам полный непротивленец. Первый кусочек рыбы со свежим хлебом улетел мгновенно. Анна потянулась за следующим, почти случайно стянула с тарелки самый большой и еще молока прихлебнула. Ночью ей станет плохо? Зато сейчас организм находился в состоянии эйфории.

– Юрий Бо…

– Просто Юрий, можно даже Юстас. Меня так… дедушка называл. А вас как звали в детстве?

– Тетя Асенькой, а мать по-разному, чаще всего девчонкой.

– А вас, Елена?

– Ленчиком, Ленусенькой, Аленкой. Выбирайте любое имя, я откликнусь с огромным удовольствием, – постаралась кухарка вытеснить Анну на периферию общения.

Доктор понимающе улыбнулся и принялся за свой кусок рыбы. Анна исподтишка его разглядывала. Лет сорока пяти или чуть больше. Широкий лоб, светлые серо-голубые глаза. Когда он улыбался на щеках собирались морщины. Но не возрастные, а какие-то очень мужские. Волосы имели странный оттенок: у корня темно-стальной, который к концам переходил в платину.

Не дожидаясь, пока женщины доедят, Юрий выплеснул из чайника остатки воды, налил свежей и поставил кипятить.

– Заварка где?

– Ой, а у меня есть травки, – влезла Елена, чуть не подавившись последним куском. – С ними будет вкуснее.

– Леночка, не все травы одинаково полезны. Давайте, просто чай. Очень пить после рыбки хочется.

– Да, конечно, давайте.

Он Елене нравился и в то же время раздражал. Женщина поднялась из-за стола одернула и без того туго натянутый топик, так что в декольте показался край лифчика. Очень короткая юбка открывала идеальные для ее возраста ноги. Анна никогда в жизни не решилась бы на такую провокацию.

Вот и отправляйся спать. Попьешь чайку, и под одеяло. А эти пусть дальше на кухне воркуют. Доктор уже точно никуда не пойдет, темно на дворе. Тут останется. Спать, кроме кухаркиной постели негде. Договорятся!

Аня вдруг неожиданно для себя широко улыбнулась. Она, оказывается, злится. Или завидует? Ну, нет. До этого пока не дошло. Хотя… хотя…

– А почему дедушка так вас называл? – спросила Елена.

Двигаясь к плите она как бы ненароком задела Юрия бюстом. Тот посторонился, не выпуская заварного чайничка из рук.

– Он и сейчас меня так называет.

– Он юрист? – хохотнула развеселившаяся Анна.

– Скорее, философ. О, чай должен уже завариться. Давайте попьем и мне пора.

– Вы уходите? Но, там же темно!

Домоправительница, кажется, была по-настоящему обескуражена.

– У меня есть фонарик. Добегу, как-нибудь, – беззаботно откликнулся доктор. – Кстати, я днем забыл у вас в кладовой свой фонендоскоп.

– Там замок сломался, не открывается, – влезла Анна, подталкивая мужчину к единственно правильному решению.

– Отвертка найдется? Хотя, вот нож. Откроем.

Дверь клацнула секунды через три.

– Я оттуда прихватил печенья. Вы не против?

– Что с замком? – поинтересовалась глуповатая Анна.

– А черт его знает. Я на всякий случай заклинил язычок, а то вы без припасов останетесь. Чай вкусный, печенье замечательное, а вы, девушки, вообще волшебницы. Я побежал. Елена не опаздывайте завтра на работу.

Юрий Борисович пошел к выходу. Анна потащилась следом, исключительно, чтобы проверить заперта ли внешняя калитка. Доктор намотал на руку куртку и толкнул железную створку под напряжением. Запахло паленым. Юстас вышел за контур, встряхнул прожженную куртку.

– Обидно, но в темноте и так сойдет.

– Я сейчас поищу какую-нибудь ветку, – засуетилась Анна. – Иначе ворота не закрыть.

Возле скамейки валялся изогнутый сухой прут. Анна наклонилась и краем глаза заметила, как Юстас толкнул пальцем калитку, запор клацнул. Палец при этом засветился зеленым. Юрий Борисович спрятал его под курткой.

– Она сама захлопнулась, – сообщил доктор, обернувшейся Анне. – Спокойной ночи.

– И вам… добраться без происшествий.

Пожелание вылетело на автомате. Двести двадцать – это вам не абы что. Ночные обитатели зачумленного села должны такого десятой дорогой обходить. Анна сама примерилась коснуться калитки, но прислушавшись к ровному гулу и потрескиваниям, передумала. Что можно Юстасу, не пройдет даром тихой козе вроде нее.

Дверь в дом стояла нараспашку, оттуда на дорожку выпадал ровный четырехугольник света. Анна опустилась на скамейку, на которой обычно проводила свободное время с книгой. Ее вдруг посетило странное ощущение свободы. До сего момента вокруг существовала невидимая пелена или вернее сеть. Она вроде и не сковывала, но не давала дышать в полную силу. И в одночасье исчезла.

За спиной отцветал сумасшедший жасминовый куст. Слегка кружилась голова от густого как сироп аромата.