Текст книги "Ботаничка (СИ)"
Автор книги: Вера Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Она так никуда не придет. Следовало возвращаться на базу, поить Ксению молоком дальше. Да и время поджимало. Скоро привезут образцы. А в них одно и то же. Та же трава, что и почти месяц назад, та же земля, та же вода. Зачем нужны какие-то исследования? Не исключено, только для того чтобы создать у дурочки биохимика иллюзию деятельности. На самом деле в центре эксперимента находится она сама. Кому-то надо проследить, как скоро она сломается. Сойдет с ума? Наложит на себя руки? Обратится в подобие выпотрошенного поросенка? Попадет в компанию Полины и Сивухи?
Анна не оборачивалась больше. Задержись у пирамиды еще хоть минуту, вода доберется до ног, зальется в босоножки, обласкает горячую кожу нежной прохладой и поведет на глубину. Там спокойно и тихо, как в гробу.
Желтая змея выползла из перепутанной травы на среднюю тропинку, встала на хвост и закачалась из стороны в сторону. Анна закачалась в такт. «Иди за мной», – сказала змея. Она, конечно ничего не говорила, но Анна как-то поняла, тряхнула головой, прогоняя морок озера и шагнула.
Чем дальше от воды, тем легче становился шаг. А когда перестали путаться дорожки, змея исчезла. Тропинка осталась одна – не собьешься.
Маленький домик, по окна заросший лопухами показался из-за деревьев, когда русалий остров встал точно за спиной. Анна подошла к крылечку и уже ни о чем не думая, шагнула в распахнутую дверь.
За порогом оказалось сумрачно. В щели дощатых сенцев тонкими полосками проникал свет. У дальней двери кто-то стоял. Анна молча поклонилась.
– Я вам… вот, принесла.
Сумка с провизией встала на пол.
– Заходи, – последовал глухой ответ.
Дверь в жилое растворилась, хозяйка спиной попятилась, да так и шла пока не остановилась у подслеповатого окошка. Анна перешагнула через невысокий порожек и только тут подняла глаза.
– Тетя Саша!
– Садись на лавку возле двери, а я тут. Поговорить пришла?
– Тетя Саша, как же так?! Все думают, что вы уехали. А вы…
– Меня уехали. Алиса потребовала, чтобы я ей свой участок передала, я отказалась. Ночью пришли двое, меня в машину затолкали, долго везли, а выкинули уже здесь. От Алиски только записка была. Хочешь прочитать? Возьми, вон на стенку приколота.
Анна завертела головой. Большой лист оказался пришпилен к стене булавкой. Почерк Алисы она знала.
«Тебе отсюда не выбраться. Смирись. Тебе жить осталось только до сегодняшней ночи. Выбирай, кем станешь: с бесами будешь хороводиться, с русалками или сама по себе. Только и всего у тебя выбора. Человеком оставить тебя не могу. Если с бесами – выйди ночью в деревню. Если с русалками – иди в озеро. А еще можешь сплести себе венок из колючего вьюнка, надеть на голову и просидеть в нем всю ночь на ступеньках. Если к утру с ума не сойдешь, останешься себе хозяйкой».
– И ты выбрала?
– Последнее. Сидела смотрела, как кубло вокруг меня завивается, как лапы ко мне тянут. А уж выли! Русалки, все, какие есть, на берег выбрались, танцевали, звали к себе, обещали от бесов защиту. Я на порожке сижу и только кровь вытираю, которая из-под колючек течет. Бесья как сума посходили, собрались в кучу. Слышу: «Кровь, кровь!». А мне уже все равно стало. Страх куда-то ушел. Сижу жду последнего мгновения, как кинутся и разорвут. И тут пришли синие огни. Бесов половину сгорело тогда. Ты в деревне крайние заброшенные дома видела? Там они обитали. Теперь остались только Полинка и Сивуха, да еще пяток пожиже. Русалки успели в воду попрыгать почти все. А мня огни не тронули. Я и молилась и в голос кричала, чтобы меня вместе со всеми. Покрутились вокруг, один подлетел и легко так коснулся виска. Я сознание потеряла. Последним проблеском: все, отмучилась! А на рассвете пришла в себя. С тех пор тут обитаю.
– Зачем Алисе понадобился ваш домик, он же совсем маленький был, и от города далеко?
– Место там необычное. Тысячу лет на нем капище стояло. Алиска силу ищет. И тебя вон не пожалела. Остальные-то родственники твои где?
– Далеко: дядька в Канаде, мать на Дальнем Востоке, отец на крайнем Севере, Ванька на черноморском побережье.
– Всех разогнала, чтобы значит не мешали. Ты же чистая. Только такая может на Источник выйти.
– Какая же я…
– Такая! Ни зла в тебе, ни зависти, ни подлости. Но и страха в тебе тоже нет. Есть, конечно животный, глубинный, только ты с малолетства научилась через него перешагивать. Ко мне-то зачем пришла? Ты ж не знала, что я – это я.
Прежняя тетя Саша не умела так разговаривать. Она была мягкой и очень доброй. И кошка у нее никогда не царапалась, ласкалась и легко шла к Ане, а от Ваньки пряталась. Но Ваньку привозили редко, его отправляли на все лето в лагерь или детский санаторий. Ванька постоянно нуждался в каком-то лечении. А в чем нуждалась Аня? Наверное, в доброте, в теплых плюшках, в карамельках за двадцать копеек, которые несла из магазина и потом угощала ими тетю и кошку; в свободе от скандалов и в тихих вечерах вдвоем…
– Девочка, которая со мной сюда прилетела, искупалась в озере. Нас же ни о чем не предупредили. Она с ума сходит, беснуется. Я ее молоком отпаиваю, только не на долго хватает. Я ходила к доктору.
– Что она тебе сказала?
– Сначала дала траву. Отвар помог, только не до конца. Я просто не знаю, что делать.
– Отпусти ее.
– Почему?!
– Девчонка купаться побежала, а у нее как раз в этот день месячные пошли. Через кровь озерная вода к ней попала. Тут уже ничего не сделаешь. А будешь держать, она или тебя порешит, или на себя руки наложит. Отпусти. Пропащая она. Да тут ей, может, и лучше станет. С русалками кружить веселее, чем по чердакам да подворотням тощее тельце на стакан водки менять. Или ты боишься без прислуги остаться?
– Нет, тетя Саша. Этого я не боюсь. Просто без нее вообще рядом ни одного человека не останется. Старший охранник…
– Знаю. Был он у меня, просился или обратно в люди, или уж деревом. Только я ведь ничего этого не могу. Просидел до вечера, все про свою жизнь рассказывал, а как сумерки легли, вышел за порог, да тут и врос, до утра простоял и ушел. Всю жизнь его будто ветром мотало, убивал, но не со зла – работа такая. Но лжи в нем нет. Иной деревянный лучше живого станется. Только он тебе не помощник. Подневольный, что прикажут, то и сделает. Ты у Алиски-то часто бывала?
– Нет. Раз в полгода-год. Мы в последнее время редко встречались. Перед самой командировкой она мне дала это кольцо и очки. Ночью, когда Эти пришли, я про очки вспомнила, ну и увидела их… настоящих. Кто они?
– Бесы. Колечко никому не давай. Тут за него тебе не то что полмира, космос со всеми звездами пообещают и гору золота в придачу. Ты у Алисы мужчину не встречала? Высокий такой, худой, жилистый, лицо одутловатое, а глаза белые?
– Я вообще никогда в ее доме мужчины не видела.
– Если такой появится, обходи десятой дорогой.
– А Источник – это что?
– Ключ. Бьет раз в году в купальную ночь. Кто его найдет, получит великую силу. Но главное, кто его найдет, сможет закрыть этот мир от кромки.
– Я не понимаю.
– Бесы, упыри, русалки, мавки, да и я тоже – кромешники. Те, кто на переходе задержался и ни к тому миру, ни к этому. Вокруг озера место прозрачной границы. Тут кромешники могут жить как бы людьми. А для нас даже видимость жизни много значит.
Тетя Саша поднялась с табуретки и отвернулась к окошку. Кофточка сзади оказалась порвана. В дыру виднелись сухие желтые реберные кости, за которыми шевелился мрак.
– Я тебе сразу показывать не стала. Ты и так перепугана. Теперь знаешь: видимость жизни. Прости, Анечка, ничем я тебе помочь не смогу. Иди, скоро темнеть начнет. Моя подружка тебя вокруг деревни проводит. Так-то быстрее доберешься.
Ане захотелось подойти, прижаться к тете Саше, как в детстве, когда теплее этих объятий ничего не было. Та как услышала, подняла руку в отвращающем жесте. Иди!
Желтопузик свернулся за порогом в солнечном пятнышке. Когда Анна вышла, змея распрямилась и легко заскользила по траве. Без тяжелой сумки, без необходимости все время смотреть под ноги, дорога показалась легкой. Анна как бы летела над травами. Никаких кочек или колдобин. Дорожка легла зеркалом.
Человек-дуб ждал у ворот базы, что называется, чернее тучи.
– Стоять!
Анна остановилась, змея тоже, но не уползла, наоборот, встала на хвост, будто приготовившись драться. Дуб заметил рептилию и отступил в сторону, давая дорогу.
– К берегине ходила? – тихо спросил, когда Анна с ним поравнялась.
– Это моя тетя. Все думали, что она уехала. А она тут.
Анна заревела. Шла боялась, увидела начальника охраны, приготовилась отбиваться, и вдруг разом пролилась слезами – так стало их жалко. Жалко своей жизни, которая уже никогда не вернется в прежнее русло. Не будет больше Анечки с фунтиком карамелек. Теперь всегда при воспоминании о детстве перед глазами будет вставать край рваной кофты из-по которого торчат мертвые ребра.
Ее обняли твердые осторожные руки. Анну трясло, она никак не могла остановиться. А дуб гладил ее по голове и что-то нашептывал, шелестел, ожидая пока не кончатся слезы.
– Уже почти стемнело. Ни тебе ни мне тут оставаться нельзя. Иди в дом.
– А вы?
– Я своих соберу, и в рощу. С девчонкой что делать будешь?
– Отпущу. Тетя Саша сказала, ничто ее не удержит. Пусть идет. Так лучше будет для всех.
– Не боишься, что увидят, как ты сама ей двери открыла? Я сейчас камеры отключить не смогу.
– Не боюсь.
– Скоро проверяющий пожалует. Дождись, пусть он решает. На него вся ответственность ляжет.
– Мне все равно! А девочку я отпущу, пока она с ума не сошла. Пусть к русалкам идет.
В кухне грохотало. Ксения колотила чем-то железным в бронированное кухонное окно. Анна распахнула дверь. Входную она тоже закрывать не стала. Калитка стояла нараспашку.
Ксюха развернулась от окна. Волосы у ее стояли дыбом. Майка и джинсы оказались изодраны и изрезаны. В руках девушка сжимала огромный тесак.
– Отпусти!!!
– Иди. Иди, слышишь? Я тебя не буду останавливать. Только умоляю, не задерживайся. Беги!
Нож выпал у Ксюхи из рук. В глазах на мгновение прояснилось, но они тут же подернулись дымкой. Анна едва успела отскочить. Девчонка вылетела из кухни, пробежала коридор, вырвалась на улицу и дальше, дальше в сумерки. На волю.
Ноги стали будто свинцовые. Анна кое-как доплелась до ворот, заперла их, закрыла ключ-картой входную дверь и пристанывая как старуха зашаркала в ванную. Одежду до последней нитки и босоножки она сняла, сложила в пакет и крепко завязала. От них как будто исходил запах тления. Ничего подобного скорее всего и не было. Но Анне стало спокойнее. Пребывая в некоем отупении, она пошла в душ и простояла под горячими струями не меньше получаса.
* * *
Она находилась в центре, очерченного мелом круга. По спирали летели и завивались вверх формулы и уравнения. Все время мелькало что-то знакомое, но бензойное кольцо на глазах разрывалось, обрастая радикалами, а простейшее уравнение из школьного курса физики, получая переменную, вырастало до размеров вселенной, на периферии которой по внешнему кругу скакали Полинка с Сивухой в компании мелких чертенят. Рогатый недомерок нес орифламу, пытаясь ею вытолкнуть из формулы интеграл. Русалки кружили на пределе видимости. Среди них танцевала Ксюха в рваных джинсах. Налетевший шквал вырвал древко из рук мелкого беса, оно зацепило вселенную, от которой начали отделяться строчки, складываясь в подобие лестницы. Нижняя ступенька вплотную легла к нарисованному кругу и начала его теснить. Анне оставалось все меньше и меньше места. Она уже встала на цыпочки, когда по лестнице к ней спустился Борюсик, взял за руку и выхватил из спасительного круга. Мир символов обрушился ей на голову. Стужа сковала тело. Твердые кристаллы воздуха забили горло…
За окном полыхало. Ливень хлестал по железной крыше базы, периодически переходя на градовую дробь. От грома тряслись стены. Оконные шторы свились в два спиральных жгута и мотались, будто танцующие змеи. Анна сползла с кровати, кое-как добралась до окна и захлопнула створку. Стало немного тише. Весь пол оказался залит водой. Она прошлепала до шкафа, достала стеганное одеяло и замоталась в него, пытаясь согреться.
Вспомнился сквознячный полустанок, страх от сознания, что может легко тут замерзнуть, и неожиданное спасение. Кто был тот человек? Куда он делся. Электричка уехала без него. Анна потом еще какое-то время просыпалась по ночам от воспоминаний. Даже звонила кому-то… кому? Ах, да – Максиму. Был какой-то Максим…
Над головой грохнуло, будто проломилась крыша. Исчезли огоньки индикаторов на панели видеосистемы. Стало абсолютно темно. Дробный шум заполнил все пространство спальни. Анна как в детстве накрылась одеялом с головой, чтобы пережит минуту жути, а когда выглянула, зеленый электронный глазок уже горел. Шум дождя стал утихать.
* * *
– План-наряд.
По щеке начальника охраны тянулась светло-розовая дорожка. Веточка над ухом оказалась обломанной.
– Что случилось? – Анна указала на кровь.
– Буря. Двое сломались под корень. У мня пара веток. План-наряд.
– Возьми. Как тебя звать?
– Дуб.
– А человеческое имя?
– Виктор.
– Ночью отключалось электричество.
– Я знаю. Есть резервный генератор, включается автоматически. Эти не успели. Сильно испугалась?
– Не знаю. Наверное. Спряталась под одеялом. Тут есть какое-нибудь оружие, вдруг еще раз…
– Осиновый кол. Лучше пока никто не придумал. Я тебе принесу.
– Обломки твоих…?
– Да. Еще, говорят, серебряная пуля помогает. Только, чего нет – того нет. Девчонка убежала?
– Да. Я ее во сне видела. Это Они устроили бурю?
– Я не знаю.
Анна подошла и стала вытирать ему щеку салфеткой. Виктор перехватил ее руку, прижал к прохладным твердым губам, другой рукой подхватил под коленки и посадил на сгиб локтя. Показалось, она и вправду сидит на дереве.
– Увидят. Камеры…
– Пусть. Мне уже все равно. Я сегодня ночью видел, как из переломленного ствола течет кровь. За что с ними такое? За что со мной? Хотя, со мной, наверное, по справедливости. Я контрактник. Убивал… много. Расплата.
– Если тебе прикажут, ты обязан выполнить волю хозяев. Будешь сопротивляться?
– Не знаю.
Он поставил ее на пол, легко, едва касаясь, погладил по голове и ушел. А в три часа вместе с образцами принес сырой осиновый сук. С одного конца торчали волокна розоватой древесины, с другой дрын оказался остро заточен.
– Носи с собой. Эти в поселке совсем озверели. Полинка кинулась на женщин у колодца. Но там каждая, выходя из дому, осину берет. Отбились. Этот кол посильнее обычного выйдет.
Анна все перебирала образы своего сна. При чем тут Борюсик? Не пришлют же его в качестве проверяющего. Можно, конечно, нафантазировать, будто весь их брак был заранее подстроен. Но если даже и так, инициатором такого перфоманса могла быть Алиса, но никак не руководство корпорации.
А что ты вообще о них знаешь? Ничего. На вывеске обычный пищевой синдикат. По сути – вообще не понятно, что. Чем она там занималась? Да ничем!
Анна осторожно спускалась по влажной бетонной дорожке к деревне. Траву прибило бурей. Даже цветы не распустились, хотя к обеду в черных тучах стали появляться просветы. Она сегодня надела джинсы и ужаснулась, так похудела. Осиновый кол болтался на шнурке. Прятать не стала, пусть, если кому интересно смотрят.
Пекарка молча сунула ей булку и захлопнула дверь. У колодца никого не оказалась. Молочница долго не открывала. Анна уже приготовилась к неприятному моменту, когда с ней не станут разговаривать – не уберегла девчонку – но заплаканная Фая, наоборот, пригласила во двор.
– Сахади. Щего там стоять? Эти по поселку с утра бегают.
– У меня вот.
Анна продемонстрировала свое оружие. Фая только махнула рукой.
– Что тут случилось, почему у колодца никого? – спросила Анна.
– Доктор померла. Все на погост ушли, хоронят.
– А вы?
– Молоко возьми.
Фая на вопрос не ответила, стояла вытирала слезы краем платка. Анна поставила банку в пакет.
– Где кладбище? Как туда пройти?
– Не ходи. Люди тебя ругают. Лучше вообще в поселке больше не появляйся. Злые все. А эти празднуют. Хоть твоя девощка к русалкам ушла, а все им в радость.
– Мне берегиня сказала ее отпустить, иначе могла большая беда случится.
– И так случилась. Иди себе.
На обратном пути Анна увидела Колю в компании кабанчика. Они шли от магазина. Коля издалека поклонился. Анна тоже кивнула, хотя не была уверенна, можно или нет.
– Магазин закрыт. Мавка конфетку попросила. А магазин-то закрыли. Завтра приду. У вас веревочки никакой нет, Борьке брюхо подвязать, а то репьи набиваются?
Анна отцепила осиновый кол, отвязала шнурок и бросила Коле, тот поймал на лету и тут же начал обвязывать кабанчика. Шнурок оказался короток. Коля жалко развел руками – не получилось.
– Я ему фартучек сошью, – пообещала Анна. – А шнурок выбрось. Мне он не нужен.
– Тогда я его себе оставлю. Можно?
– Конечно.
Коля заулыбался. Не нашел конфетку, принесет своей подруге игрушку.
Слезы лились, не переставая. Руки были заняты: в одной несла пакет в другой осиновую палку, которая совсем недавно, возможно, была человеком. Было жаль доктора, жаль утопленника и его подругу, жаль злосчастного кабанчика, которому в выпоторшенное брюхо набивались репьи. Как теперь будет жить деревня? За что люди разозлились на Анну? Не удержала девчонку? Пошла за советом к ведьме? Не помогла доктору?
Почему она опять во всем виновата? В детстве тетя Саша говорила: не обращай внимания. И Анна со временем научилась отгораживаться от обвинений, которые сыпались на ее голову дома беспрерывно. Не вымыла пол, плохо вымыла пол; моешь пол, чтобы я поскользнулась; сиди в своей комнате, не сиди в своей комнате как затворница, не смей гулять во дворе, там одни хулиганы…
У нее в спальне кто-то был. Анна поставила пакет, перехватила осиновый кол в правую руку и рванула дверь. В мягком креслице у книжных полок сидел молодой человек с журналом на коленях.
– Вы кто? Что вы тут делаете?!
Анна была готова к тому, что из пушистых светлых волос вычикнутся рожки, а ботинки превратятся в копыта. Но ничего подобного не случилось. Молодой человек поднял глаза и улыбнулся.
– Я проверяющий из фирмы. Зовут меня Станислав. А вы, вероятно, Анна Сергеевна. Рад знакомству. И очень жду объяснений.
Не выпуская свое оружие, Анна дошла до стула и опустилась на краешек. Светловолосый проверяющий улыбался, на щеках собирались сухие морщинки, лицо при этом становилось не то чтобы злым, а каким-то брезгливым. Не улыбка, а маска фальши в чистом виде. Светло-серые глаза смотрели будто в микроскоп на давно знакомый ничтожный объект – то ли оставить препарат, то ли выкинуть в помойку.
– Объясняться придется вам!
Анну затрясло. И этот туда же – обвинять. Пусть сначала расскажет, зачем ее сюда отправили.
– Вы контракт подписывали? Подписывали. Никаких объяснений до окончания срока командировки вы не получите. Разглашение для вас может вообще обернуться тюрьмой. Так что ваше изложение событий будет первым… и единственным. Что тут произошло? Куда делась кухарка? Она не ночевала, хотя имела пропуск только до девятнадцати часов. Я наскоро просмотрел записи с камер. Вы ее сами выгнали. Если девушка не найдется, ваше дело будет направлено в прокуратуру.
– Я согласна прямо сейчас идти в правоохранительные органы. Я сейчас соберу сумку и уеду отсюда вместе с вами. А уже что решат в полиции, меня на данный момент волнует меньше всего.
– А зря. Они вам назначат психиатрическую экспертизу и отправят на обследование в закрытое заведение, из которого, могу поклясться хоть чем, вам никогда не выйти.
Он одновременно говорил и улыбался. Слова выползали сквозь улыбку. Перед Анной сидел инквизитор. Но те в средневековье ратовали по большому счету все же за Свет. А этот – за что?
– Зачем все это? – тихо спросила Анна.
– Обыкновенный эксперимент. Следует выяснить, как долго человеческая популяция продержится, если соседствует с не совсем простыми существами. За десять лет произошло уменьшение на пятьдесят процентов с той и с другой стороны. В последние два дня случилось нарушение паритета. У русалок прибавилась одна единица, у людей одна сбежала, одна выбыла полностью. Знаете, как тут хоронят? Жаль не догадались сходить посмотреть. Зрелище то еще. В грудь покойника вбивают осиновые колья, ждут, пока тело рассыплется в прах, только тогда закрывают крышку и опускают на глубину не менее трех метров. Из-за вас нам пришлось срочно искать двоих пригодных для работы в здешних условиях сотрудников. Доктор уже приступил к своим обязанностям. Вам я привез новую помощницу. Часть времени она будет проводить тут – вас нельзя оставлять без присмотра – часть в медпункте, работая медсестрой. Да еще, не советую любезничать с начальником охраны, это пагубно скажется на его судьбе. Он и так себе наворожил наказание со всеми отягчающими.
– Это когда дерево обливают бензином и поджигают?
– Его еще можно рубить ветку за веткой. Можно вырезать на нем пентаграмму, чтобы он банально сошел с ума. Представляете, такую махину в состоянии буйного помешательства? То, что творила тут ваша помощница, вам покажется детскими забавами.
– За что?!
– Вам и исключительно вам в назидание. Вы обязаны были оставаться один на один с зараженной кухаркой до последнего. А вы банально нарушили правила, испортили ход эксперимента, что плачевно отразилось на расстановке сил.
– Кто дал вам право использовать людей как подопытных крыс?
– Никто. Но мы имеем такую возможность и будем дальше продолжать свои изыскания. Ваша так называемая бабушка начала эту работу, но потом ей не хватило элементарно здравого смысла – возжелала абсолютной власти. Алиса Генриховна пала жертвой собственных амбиций. Быстро, сознавайтесь, что она вам приказала делать?
Абсолютная власть! Ни много, ни мало. Анна от потрясения даже не услышала последнего вопроса.
– А вы вообще кто? – тихо спросила она.
– Мы международный синдикат с очень большими возможностями. Президенты, партии и политические течения по сравнению с нами – детки в песочнице. Так что вам лучше забыть о вопросах и выполнять приказы. Иначе от вас даже пыли не останется. Сотрем и вытравим из памяти людей. Была такая Анна Сергеевна и не стало. Вас даже вспоминать некому. Брат только обрадуется, что вы пропали. Ему немного доплатят, чтобы не булькал. Пару копеек. Большего вы не стоите.
Он уже не сидел, расхаживал вдоль полок, пальчиком сталкивая на пол книги. Потом резко развернулся, надвинулся, навис над Анной.
– Быстро, отдала мне кольцо! Ну!!!
Остро отточенный кол разорвал элегантную рубашку мужчины, осаднил кожу и застрял под мышкой.
Вниз поползла красная ниточка крови. Сухие губы шевелились, стараясь что-то выговорить, но наконец мужчина собрался с силами, открыл рот и заорал, одновременно отталкиваясь от Анна, от воздуха, от орудия, которое его пригвоздило.
Анна испугалась и выдернула кол. Мужчина мешком осел на пол, задрал руку, стараясь заглянуть подмышку. Там оказалась небольшая царапина. Анна выставила свое оружие, на случай, если Станислав кинется еще раз. Но он предпочел отползти подальше.
– Ты за это ответишь!
– Что случилось?
– В дверь влетела миниатюрная женщина лет тридцати с пышными черными волосами и кинулась к пострадавшему.
– Станислав Геннадьевич, что с вами?
– Упал. Представляешь? Поскользнулся и упал, а тут эта палка. Хорошо Анна Сергеевна успела ее убрать. Только поцарапался. Помоги мне, Лена.
Медсестра-кухарка подхватила его под здоровую руку и повела. Ноги у проверяющего тряслись. Он кое-как преодолел два шага до креслица и со стоном опустился, держа крыло на отлете.
– Я сейчас. Не опускайте руку.
Елена быстро вернулась с плоской коробкой, в которой нашлись средства первой помощи. Вскоре Станислав Геннадьевич оказался профессионально перебинтован, но бледность так и не прошла – вот-вот наладится в обморок.
Наконец проверяющий и Елена покинули ее спальню. Анна заперла дверь на ключ-карту. С проверяющим с самого начала все было понятно, но и женщина вызвала мгновенную неприязнь.
Раньше такая неприязнь возникала, при встрече с цыганками. Не со всеми. Но иногда Анну прямо в дрожь бросало от невидимого, неслышимого, но всей кожей ощутимого наката. Однажды такая цыганка выскочила на нее в безлюдном переулке.
– Дай денег! – потребовала расхристанная тетка в грязном платке.
Рука с обломанными черными ногтями потянулась к лицу. Анна оторопела от внезапности нападения и от наглости требования. Но уже в следующий момент все мысли снесла волна ярости. Она развернулась и въехала сумкой попрошайке по физиономии. Не ожидавшая отпора цыганка отлетела к стене дома и сползла на асфальт. Анна побежала, подгоняемая в спину проклятиями.
Не иначе, черные волосы медсестры напомнили ту цыганку. Надо просто привыкнуть. Все же живой человек будет рядом. А какой?
На остром конце осиновой палки запеклась кровь.
* * *
Елена не плохо готовила. Гречневая каша с тушенкой и луком оказалась очень вкусной. Анна вспомнила, что не ела толком несколько дней; налила себе еще и молока из кувшина, но оно прокисло – к вечеру станет простоквашей, а сейчас можно было выпить кофе.
Утро Анна решила посвятить себе. Она давно не заглядывала в зеркало, как-то не до того было. Елена ушла в поселок к месту службы, никто не мешал хоть чуть-чуть привести себя в порядок. Новая кухарка оказалась словоохотливой, проболтала весь завтрак. В основном она рассказывала о своих знакомых.
– Вы как сюда попали? – осторожно спросила Анна.
– Я работала в «Нутридане», потом уволилась, пришла проситься обратно, мне предложили командировку. Всего-то три месяца. Я квартиру сдала на это время. Денег заработаю, поеду на море. Вы на море были?
– Да.
Анне не хотелось продолжать разговор. Поведение Ксюхи было понятно и оправдано. Миловидная женщина с пышными черными волосами, желто-коричневыми глазами и осиной талией не проявляла даже тени настороженности. Или все это паранойя? Может, Елена как раз нормальная, а Анна – сходит с ума?
Станислав Геннадьевич отбыли еще вечером. После инцидента с осиновым колом Анна его больше не видела. И замечательно, могла ведь не сдержаться и еще раз приложить.
Все его страшилки сводились к одному: надавить, довести до синего ужаса и вытребовать кольцо. Или отобрать, как получится.
Утром на вручении план-наряда Виктор выглядел как обычно, но как только Анна собралась задать неурочный вопрос, едва заметно сдвинул брови. Представить его беспомощным обрубком было страшно.
Мысль пришла, угнездилась и не желала уходить. Анну скорее всего отсюда вообще не выпустят. А даже если такое и случится, куда она пойдет, кому расскажет, кто поверит в дела, творящиеся на затерянной «делянке»? Прокуратура? Действительно смешно! Перспектива, оказаться пожизненно в сумасшедшем доме, могла стать вполне реальной.
Безысходность навалилась душным облаком. Анна легла, натянула одеяло до самого носа и даже подышала на руки, так вдруг стало холодно. Фая права, в деревне появляться опасно, лучше вообще никуда не выходить, сидеть тут, запершись в своей комнате. Будет в отсутствие Елены, пить воду, грызть сухое печенье, выдавать план-наряд по утрам и смотреть образцы после обеда. Что они могут сделать? Да хотя бы отключить напряжение на периметре… тогда черноволосая ведьма с глазами цвета старого болота приведет сюда бесов, и они разорвут строптивого биохимика на миллион частей, а потом соберут свой собственный пазл. А хозяева проанализируют процесс восстановления и сделают соответствующие выводы.
Она так точно рехнется! Анна вылезла из-под одеяла, натянула спортивный костюм и пошла на кухню. В углу валялся фартук, в котором щеголяла Ксюха. Елена себе нашла другой. На подоконнике стояла коробочка с нитками и похожей на ежа игольной подушечкой. Анна разорвала на полоски одну из своих блузок и пришила по краю фартука длинные завязки. Она завтра пойдет за хлебом и молоком, если встретит Колю – отдаст. Неправильно, в самом деле, чтобы репьи набивались в брюхо несчастному поросенку.
Небо хмарилось. До трех оставалось еще время. Анна никогда не обходила базу по периметру. Осиновый кол она подвесила на удобный поясок, который сшила из остатков блузки. Ничего, что он болтался и иногда больно стукал по колену, зато так она чувствовала себя почти в безопасности.
Колючая проволока под напряжением тянулась вдоль всего здания, захватывая еще и заросший лесом участок, в глубине которого стоял домик с односкатной крышей. К нему шли провода. Едва заметная тропинка бежала от домика к воротам, запирающим территорию базы с этой стороны.
– Что ты тут делаешь? – проскрипело за плечом.
Виктор стоял, широко расставив ноги и слегка покачивался. Анна могла поклясться, что только вот проходила мимо этого места и его там не было. А что было? Ага дерево.
– Я думала, вы только ночью укореняетесь.
– Ночью – обязательно. Днем могу так, могу не так. Решила прогуляться?
– Что в том домике?
– Адская машина.
– В каком смысле?
– В прямом. В одной комнате нары, в другой тебе предлагают встать у стенки, якобы надо сделать дополнительные фото на документы. Ты только приехал, ничего не знаешь, идешь, встаешь. У противоположной стены аппарат вроде того, что стоит в лаборатории только больше, а между вами дерево в кадке. Из аппарата вылетает «птичка» в виде белого луча, насквозь прошивает деревце и человека. Это не больно. А через несколько дней у дурачка начинают в разных местах расти ветки, ночью тянет выйти на улицу и стоять, чувствуя, как ноги превращаются в корни. Совсем не хочется есть, только хлещешь воду с утра до ночи. Тебе пора уходить.
– Почему?
– Женщина, которая вчера приехала, возвращается из деревни.
– Можно я тебя поцелую? – внезапно для себя самой спросила Анна.
– Не надо. Вдруг я потом буду плохо спать, – невесело хохотнул Виктор. – Иди.
Анна едва успела переодеться и зайти в лабораторию, как услышала шаги. Елена проскочила коридор, подошла к двери и некоторое время стояла, прежде чем постучать.
– Да войдите.
– Анна Сергеевна, что вам приготовить на обед?
– Все равно.
– Но как же так? Давайте, я сделаю, что вам нравится.
– Лобстеров нет, свежей клубники тоже нет. Готовьте, что хотите.
– Вы зря шутите. Надо было попросить Станислава Геннадьевича, он бы распорядился.
– Идите, Елена. Скоро принесут образцы. Мне надо работать.
Женщина улыбнулась и тихо прикрыла дверь. Анна подошла к странному аппарату в углу и, стараясь, не пересекать траекторию возможного луча, начала рассматривать. Система линз, какой-то блок, еще один блок, назначения которого не определить, но видно, что изготовлено все кустарным способом. На торце станины виднелись значки напоминающие клинопись, их линия обрывалась на середине.
