Текст книги "Нестрашная сказка 3 (СИ)"

Автор книги: Вера Огнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А ликантропы, – покивал Энке.

– Догадливый. Напоролись девушки на наших знакомцев. А направлялись Руджавара с товарищем именно сюда. Дюжина рабов при них частично являлась гранильщиками алмазов, частично кормом для охраны. Прознал, значит, Руджавара про бесхозные алмазные копи и решил поживиться.

– Откуда у него столько оборотней?

– Тетке он о том не докладывал. Пришли они в Румджапуристан и начали людей сгонять на разработки, а тут откуда ни возьмись...

– Бешеный слон.

– Кто у нас кому переводит?

– Я отдельные слова понимаю. Ты дальше рассказывай, – отмахнулся Энке.

– А дальше совсем интересно. Тетка говорит, что отряд Руджавары насчитывал до шестидесяти голов. Так вот слон их изрядно потоптал. Но и они его покусали. А один изловчился и в ногу животному вогнал копье. Слон ушел в джунгли. Пользуясь суетой и неразберихой, мать с дочерью спрятались. Их бы выследили, но хозяева ликантропов, решили дальше не испытывать судьбу, прихватили с собой алмазы, которые нашли во дворце раджи и ушли.

– Поставив на реке темпоральную ловушку, – уточнил Энке.

Он как раз шагнул с узкой тропки, скакавшей между валунами, на ровную площадку. Пятнисто-зеленая саблевидная трава окружала ее так плотно, что единственный просвет впереди, захочешь – не пропустишь.

– Давай, тетка, теперь ножками. А я друга своего понесу. Товарищ мой устал, да и не здоров пока.

– Чего это, ты? – на всякий случай спросил Лекс, хотя, конечно, был не прочь путешествовать посредством чужого горба.

– Нас ждут. Я, если что, убегу. А ты? Темно и пересечённо, ты ж в первую канаву угодишь, ищи тебя потом.

Сколько они говорили? Миг. А тетка тем временем умудрилась исчезнуть, будто и не бывало.

– А я что говорил? – потребовал признания собственной правоты Энке.

– Ты меня собрался нести, – напомнил Лекс.

– Погоди ка. Ты лучше встань пока мне за спину.

Лекс уже и сам почувствовал движение. Далеко впереди зашевелились невесомые травы, будто ветерок прошел. Откуда тут ветер? Густой от ароматов воздух обволакивал вроде одеяла. Шевеление приближалось. Колыхнулись жирные саблевидные стебли.

Лекс вдруг почувствовал, как он устал. В один миг отяжелели и затряслись колени. Натертые сандалиями пятки засаднило, будто с них вовсе содрали кожу. Чтобы не рухнуть во весь рост, он прислонился в Энке.

– Слушай, – озадачился джинн через некоторое время, – да оно совсем маленькое.

Лекс отважился высунуться из-за могучего плеча. На прогалинке стояла тоненькая очень бледная девушка. Луна как раз осверепела до полной белизны. В мире остались только две краски: черная и белая.

Черные брови, черные раскосые глаза, черные волосы. Остальное – белый струящийся свет. Видение постояло еще немного, развернулось и начало удаляться.

– Пойдем, – качнулся вперед Энке.

– Куда?

– Она нас зовет.

– Она же глухонемая, – возмутился Лекс.

– Я слышу... только не слова. Она сказала, чтобы мы шли за ней. Она просит, чтобы ты помог радже.

Впереди, вполне возможно, ожидала ловушка. Могла колдовская девица с той стороны Гималаев быть в сговоре с Руджаварой и кобриным дядькой? Могла! А с другой стороны, могла она заморочить джинна? Это вряд ли. Лекс застонал и, едва переставляя ноги, поплелся за товарищем. Больше всего ему сейчас хотелось прилечь тут же на саблезубую траву и не шевелиться хоть какое-то время.

За деревьями оказалось подножье широкой полуразрушенной лестницы. Светящаяся в лунном сиянии фигурка колыхалась на самой ее вершине. Энке наконец догадался от чего кряхтит и подстанывает Лекс, подхватил его поперек талии и забросил себе на плечо.

От дворца остался только каркас. Его когда-то сложили из огромных блоков песчаника, которые на сегодняшний день почти все обрушились или рассыпались. Колонны при входе торчали обломанными зубьями. Белое мерцание скрылось в тени арки, зато далеко впереди появился свет простого вполне себе обыкновенного факела.

– Уф, – простонал Лекс. – Дом с приходом темноты превращается в логово лис и барсуков...

– Это на островах Ямато тамошние жители по ночам мелких зверюшек шугаются. В Индии бойся ракшаса! А ракшас нам кто? – поднял указательный палец Энке. – Правильно: друг, товарищ и фактически брат. Разберемся!

Он, между прочим, тоже волновался. Лекс завозился, сполз с дружеского плеча и заковылял на своих двоих. Так оно и приличней. Все же царский дворец.

Владелец хором пребывал под факелом на подстилке из травы и старых тряпок. В дальнем углу сидела Эхайя с луком на коленях. Стрела с граненым наконечником сторожила каждое движение Лекса. На Энке дама внимания как будто вообще не обращала. За своего что ли приняли?

Девушка в мужской белой курте, которая была ей сильно велика, сидела на коленях возле ложа Румджагатапуры. Рубаха все время сползала с плеча, девушка натягивала ее, но широкий ворот опять перекашивался, острое тонкое плечико выскальзывало, девушка поправляла.

За их манипуляциями: за прищуром тетки с луком, за игрой бликов яркого пламени, Лекс наблюдал еще некоторое время, лишь бы не смотреть на раджу.

Собственно, человеком это можно было назвать с большой натяжкой. Тело в одних местах покрывала красноватая шерсть, в других серая слоновья кожа. Вместо рук – два обрубка, которые при ближайшем рассмотрении оказались уменьшенными ногами того же слона. Ноги, наоборот, остались человеческими. Одно бедро чернело осклизлой раной. А лицо! Вместо носа торчал короткий складчатый хобот, который шевелился, то вытягиваясь, то укорачиваясь. Иногда он превращался в подобие собачьего носа, из-под которого высовывались короткие бивни. Оно кряхтело и стонало. Передние ногоруки колотили воздух.

Раджа умирал. Лекс это определил не по общей синюшности и даже не по смраду, который немного разгоняло сквознячком. Тут присутствовала смерть – стояла у изголовья скудного ложа и ждала, когда погаснет последняя искра в исстрадавшемся теле.

Девочка развернулась на коленях и упала лбом в пол, потом вся вытянулась, опять собралась в комок, уткнулась в пол. Не-то танец, не-то молитва...

– Девчонка просит, чтобы ты его вылечил. Она говорит: "Посланник Небес сам недавно страдал, должен понять", – тихонько проговорил Энке.

Лекс лихорадочно дергал край тоги. Высохшая антилопа оторвала в полете изрядный кусок, еще один Лекс отодрал сам, чтобы не мешал идти. Ну не мог же он быть таким идиотом, чтобы с тряпкой выкинуть эликсир!

Или мог?

Его сверлили три пары глаз. Энке и тот напрягся. Этому то что? Этот то, чего так разволновался?!

Уф! Горошина оказалась у самого края оборванной полы. Лекс рванул ткань и вытащил лекарство.

Перед некогда помпезным входом во дворец простиралась мощенная камнем площадка или скорее площадь, обрывающаяся в сплошные заросли джунглей. В воздухе висела пыль.

Лекс устроился на самом краю, свесив ноги. Ландшафт внизу кипел зеленью, хотя некая упорядоченность все же прослеживалась. Внизу когда-то цвели сады, которые потом прогрызли джунгли.

Шаги Энке он услышал, но оборачиваться не стал. Все кругом будто замерзло. Хотя откуда тут взяться холоду? И тем не менее.

– Спит наш слоночеловек, – сообщил джинн. – Ты его успел разглядеть?

– Успел.

"Бедолага", чуть не добавил Лекс. Умирать раджа перестал. Эликсир свое дело сделал, только нормальный вид ему все же не вернул. Лекс сначала относил жуткие изменения человеческого тела к последствиям укусов ликантропов. Потом засомневался, а сейчас вообще терялся в догадках.

Энке устроился на камне рядом, но пузо, почему-то, чесать не стал. Он вообще пребывал в некоей задумчивости, природу которой Лекс объяснить не мог. А спросить остерегался. Дружба – состояние тонкое. Ее иной раз стоит и поберечь, не встревая в чужую душу с пустым любопытством.

– Красиво тут раньше было, – заключил человек. – Сады шумели.

– Джунгли тоже шумят, а еще цветут, только как-то... дико. Ты заметил, местные жители очень любят всякое украшательство: цацки, побрякушки, камешки, а поверх – гирлянды и венки, аж в глазах рябит.

– Какая природа, такие и люди. Прости за банальность. Всего тут сверх: солнца, воды, зелени, страстей, опасностей... и непоняток.

– Во-во, – подтвердил джинн. – Раджу жалко.

– Ты с девушкой разговаривал?

– Нет. Не успел. Она возле своего слоноголового сидела и сон его стерегла, а потом ушла куда-то. Ее мамаша еще раньше испарилась. О, тетка! Ходит как приведение. Отвернулся, ее и след простыл. Я ее самострел все время лопатками чувствую.

– Я – тоже. Что в принципе невозможно. Нас таки двое. И опять же – непонятки. Пошли, местность, что ли осмотрим.

В восточном крыле они набрели на лежку ликантропов. Тут смердело. Вокруг валялись кости, по большей части человеческие. Лекс быстро устал. Дальше шататься по заброшенному дворцу расхотелось.

Ойя, оказывается, ходила за провизией. Она принесла белые пупырчатые плоды, сладковатые, но почти не утоляющие голода. Только – желудок набить. Лекс подсчитал, что толком не ел дня уже четыре. Джинн тоже косился по сторонам голодным глазом. А раджа так и спал, только хобот шевелился от легкого храпа.

– Энке, пока девушка опять куда-нибудь не исчезла, следовало бы с ней поговорить.

– Давай попробуем. Только предупреждаю, она мир как-то по-своему видит. Я приблизительно понимаю, что у нее в голове. В двойном переводе может получиться вообще тарабарщина.

Глухонемая застыла, не донеся куска ко рту, посидела так немного, потом покивала, вроде соглашаясь, и вопросительно подняла глаза.

В переводе Энке получилось все довольно складно... но несколько ошеломительно. Так выходило, что девушка Ойя Руджавару раскусила на раз и всю дорогу придумывала, как сбежать. Их с матерью в пути использовали по прямому назначению. Днем они готовили еду, ночью ублажали хозяев. Ликантропы облизывались и пускали слюни на хозяйские утехи.

Откуда вообще взялись оборотни? Лексу даже не пришлось вслух задавать вопрос. Он только подумал, а Энке уже переводил ответ.

– Она говорит, что в земле появилось много ходов, как черви роют, только огромных. К нашим приятелям из такого хода явился человек и пообещал их озолотить. Следовало всего-навсего обзавестись армией.

– Понятно, – отозвался Лекс. – Наловили они красных волков, Локис, кроме него быть некому, зелье сварил – армия готова. Но это когда было! Локис уже год как в лампе обретается.

– Слушай, я ж тебе не книжку пересказываю, – возмутился Энке. – Я практически перевожу чужие воспоминания, о еще более чужих воспоминаниях на человеческий язык. Она считает, у них что-то не заладилось. Черный наставник спешно отбыл, да больше не вернулся.

– Думаю, отбыл добывать кровь королевского младенца. Без нее в таких делах не обойтись.

– Какая все же гадость!

– Кто б спорил! – согласился Лекс. – Мальчишку он не получил, вернуться по известным причинам не смог. Так и осталась наша парочка с недоделанным войском. Видимо и темпоральную ловушку он им оставил. Подождали они его, подождали и подались грабить помаленьку. С этим понятно. А с Раджапурой ?

– Ойя его нашла в джунглях, когда от ликантропов сбежала. Шла себе шла вдруг видит, лежит на земле слоночеловек вдоль и поперек искусанный. Врази к тому времени рассочилися, дорогу заперев. Ойя с мамашей раджу в дом перенесли, ну и выхаживали, пока он совсем помирать не начал.

– Это ж какими снадобьями его тетка поила, что он так долго протянул!? Считай месяца четыре, а то и все пять...

– Стой. Ойя... в общем, я так понял, на месте трагедии, она нашла копье, которое радже ногу разворотило, а на кончике нечто. Она не знает, что оно, только считает, будто эта штука во всем виновата.

Девушка вся подобралась. Воздух начал вибрировать, словно кто-то дергал невидимые стальные паутинки. Они тонко звенели, дробя тишину на режущие осколки.

Она владела стихийной силой. Лекс запоздало выставил барьер, загородился и даже закуклился, чтобы переждать. А Энке сидел себе и только глазами хлопал. Даже запустил пятерню под рубашку и пару раз проскреб живот.

Что-то шмякнулось об пол. От грубого вмешательства чары рассыпались, оставив в воздухе запах грозы. Лекс, не снимая барьера, покосился в ту сторону.

Это мамаша Ойи принесла добытую козу. Энке тут же сгреб дичину и потащил к очагу. Лекс протянул руку.

– Дай мне вещь, которую ты нашла в лесу рядом с раджей.

Девушка начала отползать, пока не уперлась спиной в стенку. Завозился раджа, протрубил хоботом, будто высморкался.

– Я верну. Мне только посмотреть.

Она боялась. Она так боялась, что чуть было не обрушила свод над ними. Опять засморкался раджа. Ойя инстинктивно качнулась в ту сторону, потом разжала кулак. Кусочек хитро изогнутой стальной проволоки с камешком в оголовке скользнул в руки Лексу.

Артефакт, никаких сомнений. Только сбитый. Вот так вот! Невероятно, но – факт. И такое случается, правда все больше в теории. На практике пока встречать не приходилось. Лекс принял железку, обмотав руку куском тоги. Рваная одежда удобнее целой в некоторых случаях.

Железка так фонила, хоть уши затыкай. Зуммер рвал пространство, закручивая мелкие смерчики эфира. Лекс ближе поднес к глазам железку и увидел, что в оголовке набилась гнилая плоть, вперемешку с истлевшими кусочками слоновьей шерсти. Или у них волосы?

Его так поразил сам факт находки, что мысли пошли странные, несообразные с ситуацией. Лекс вульгарно растерялся. Страх начал покалывать ладони сквозь ткань.

Когда подошел Энке, в углу спал раджа, над ним скрючилась Ойя. Лекс замер, боясь шелохнуться. Железка в его руках воняла смертью.

– Дай посмотреть, – протянул лапищу джинн.

– Не стоит. Боюсь, взлетит тут все на воздух праздничным фейерверком. Ладно, если только мы, может все плато на попа встать.

– Да, брось ты! – легкомысленно отмахнулся джинн. – Не хочешь, не отдавай, просто положи.

Лекс осторожно разжал пальцы, железка сползла в ладонь. И, оп-па! прыгнула в руки Энке.

Все во мгновение переменилось. Камни свода больше не шевелились, не летела сверху душная пыль, в воздухе перестали закручиваться мелкие зеленоватые спирали, прикосновение которых вызывало укол, достающий до самого сердца. В углу протяжно вздохнула Ойя.

– Раньше видел...? – у Лекса пересохло во рту.

– А я помню?

Энке поднес булавку к глазам. Камешек в оголовке ехидно подмигнул людям.

– Смутно. Вроде со мной и вроде не со мной...о! У нее должна быть пара.

– А немая девушка что говорит? Она вторую такую тут не находила?

– А немая говорит, что слепой видел, как безногий танцевать пошел! – заелся джинн. – Она сидит и трясется, вроде тебя. Тут не так давно побывал весьма оборванный белый человек. Так вот: он отобрал у девушки сей предмет. Представился он посланником магического совета. Противный, говорит, как мучной червяк и глаза навыкат.

– Час от часу не легче! – охнул Лекс. – Что дальше было?

– Парень хотел железку с собой унести, но как только отходил от раджи, начинало трясти землю. Арка у входа и половина сводов тогда обрушились. Его самого чуть не завалило. Ойя говорит, он сильно ругался.

– И где он есть в настоящий момент?

– Она не знает. Ушел. Будто бы его позвали. И наступила тишина.

– Согласен, тихо тут, как в гробу.

– Вообще тишина. Ойя больше не слышит голоса Лу. Как думаешь, что это такое?

Лекс и сам обратил внимание на молчание эфира, когда еще только прибыли на побережье. Он тогда отнес сей факт за счет собственного нездоровья, а, оказалось, молчало не в нем, а вовне.

– Что это такое, говоришь? Это похоже на трындец.

– Нам? – деловито поинтересовался Энке, без особого, впрочем, волнения.

– Этому сектору. Надежный древний артефакт взбесился, так, что штатный маг не смог с ним совладать, новые порталы возникают сами по себе. Ловушка чуть нас не схарчила. Я ее не услышал. Эфир молчит. Не зря махатма Мита забеспокоился. Локис начал расшатывать систему, до конца не преуспел, но процесс саморазрушения таки запустился. Двигать отсюда надо и разбираться Наверху. Артефакт в таком состоянии тут оставлять нельзя. И не унесешь...

Энке вдруг улыбнулся, как давно не улыбался Лексу – одними зубами. Обида, злость и вредность – в одной трудноописуемой гримасе.

– Ты чего оскалился?

– Объяснить мне про сей предмет ничего не хочешь? Хоть вкратце. Я, глядишь, что-нибудь дельное вспомню.

"Вспомню" вышло сквозь зубы, на манер шипения убиенной кобры.

– Трансформатор. Преобразует мысленный образ в реальность. На раджу лет примерно десять назад напали враги, отбиться не получилось, он и вколол булавку себе в бедро. А расстегнуть потом по понятной причине не сумел. Так и бегал по джунглям, народ топтал, пока ему копьем артефакт из ноги не вырвало. Только за это время почему-то, – я такого не встречал, – обратную трансформацию провести стало невозможно. Не подчиняется эта штуковина. Говорю же, надо срочно возвращаться...

– О! Точно! Вспомнил. Еще до... ну в общем, до моих больших злоключений... так стой!

Вскочила Ойя, затрубил окончательно проснувшийся раджа. Энке завертелся на месте, потом шагнул в вонючий угол к болящему.

– Хочешь, обратно человеком стать? – потребовал джинн у слоноголового. – Только в обмен на булавку. То есть, я тебе – ага, а ты ее – мне?

Раджа подскочил, будто снизу кольнули. Только вчера помирал! Всем своим видом, всем естеством, хоботом, руконогами и просто ногами он молил, требовал и выражал безоговорочное и полное согласие.

– Ага, – кивнул Энке. – Гляди, не передумай.

Застежка булавки подалась легко, будто смазанная. Лекс ее только что пытался разнять, чуть пальцы себе не сломал. Камень в оголовке мигнул и потух.

Эфир мгновенно успокоился: не сыпало, не трясло, не ухало под ложечкой. Лекс посмотрел на собственные раскрытые ладони. Пальцы ходили ходуном. Протяжно на одной ноте пела Эхайя.

Вместо грузной шерстистой туши в углу на грязных тряпках сидел довольно молодой человек с чистой смуглой кожей, тонким профилем аристократа и совершенно седыми волосами. Он ощупывал свое лицо, не в силах еще поверить.

Во парню счастье-то привалило! Побегай ка десять лет по лесам и полям, все зная, все понимая, но не в состоянии что-либо изменить.

Раджа поднялся с гнилых тряпок, обнял Ойю и прижал ее к себе.

– О! Тут полная благодать. Можно смело оставлять болящего. Девочка с мамашей ему пропасть не дадут, – заключил Лекс. – А нам надо поспешать. Медленно и печально следуем к выходу. Если с потолка посыплются камни, бросай булавку. Не хватало, тут погинуть за здорово живешь.

Они пятились, стараясь держаться открытых пространств. Но ничего не происходило. Бубнили голоса. Провожать гостей никто не вышел. И то ладно. Мало ли, раджа передумает и кинется возвращать собственность. За такую булавку можно целый сектор прикупить...

Железный конь Дисса вынырнул из ранних сумерек прямо на площадку перед полуразрушенным входом, развернулся на одном колесе и замер. Дисс проорал, перекрывая рев двигателя:

– Быстрее! Мы опоздали!

Лекс подбежал к люльке, из которой выскочила Ло, прыгнул в нее и сгреб женщину себе на колени.

– Энке!!!

– Я лучше пешком, – выпятил губу строптивый джинн.

– Ты там не пройдешь! – рявкнул Дисс.

Конь уже разворачивался, когда Энке на ходу взлетел на заднее сиденье, и мертво вцепился в круглый поручень.

3

Ночь случилась темной и душной. Население городка еще по светлому времени попряталось. Большинство предпочитали подвалы. Так-то оно надежнее, если по улицам шарахается чужая пьяная солдатня. При чем, шарахается в надежде даже не на поживу – развлекались служивые. Все более-менее стоящее уже давно пограбили, кого надо урезали на голову и теперь вот слонялись без дела в ожидании наступления.

Анхель-Иолантис, которого Гуго про себя кликал Иолом, шагал впереди. Гуго следом. Они искали трактир. Есть хотелось, спасу нет. Рынок, на площади которого они днем давали представление, огораживала прочная решетка. В мирные времена торговцы товар по домам не тягали, на ночь оставляли тут же. Нынче ни один дурак не согласился бы бросить без присмотра хоть корку погрызенную. Решетку по темному времени запирали.

Через рынок было бы ближе. А так приходилось петлять сквозь дымные переулки. Кое-где на перекрестках в бочках дотлевал мусор, производя немного света и страшную вонь

Они как шли, так и свернули – гуськом. Бочка в дальнем конце узкого как кишка проулка не тлела, полыхала. От чего фигура Иола превратилась в черную кляксу. То ли из-за света, то ли из-за того, что паленый хлам сильно раздражал чувствительный нос, человека у стены Гуго заметил в самый последний момент. Тот стоял спиной. Штаны спущены. Поблескивали голые ягодицы – нужду пристроился справить.

Неосторожный Иол внимания на него не обратил, а Гуго опоздал. Стоило незадачливому колдушку сделать еще шаг, как писун развернулся и направил струю на парня. Тут Иолантису повезло, увернуться. Гуго сгреб его себе за спину и уже качнулся, дабы произвести сатисфакцию, когда почуял неладное. Они были рядом. И их было много. Человек пять, может, шесть притихли за углом, дожидаясь продолжения. Сейчас поздние гуляки ввяжутся, а те выскочат и потешатся вволю. Для того и бочку ярче запалили. На свету оно веселее.

Он понял, что может не удержаться. Все что он делал последнее время – держался. Не ввязываться, не лезть, не отвечать, понять, оценить... добраться до Катана. Только бы добраться до Катана!

Тогда в деревне Иол начал быстро выздоравливать. Дня три и уже сидел, даже говорить пытался. Ел, правда, много. Гуго замучился ему кашу таскать. Пенкарий начал порыкивать, мол, неча дом зорить, пригрели бродягу, так он и всю шайку за собой тащит. Быстро забыл, как тот бродяга от находников деревню спас. После очередного выговора Гуго сам на него рыкнул, подхватил миску с кашей и пошел себе мимо оторопевшего мужика.

Иол сидел на бревнышке возле дома Проклы. Та копалась рядом. Парень грелся. Рана под мышкой начала затягиваться. Но изнутри еще подтекала вязкая сукровица. Прокла казалась довольной. Такие раны быстро не заживали, а тут как на диво.

– Ур! – Гуго сунул в руки Иола миску.

Тот подхватил, скривился от резкого движения. Прокла бочком, бочком двинулась к дому. Гуго давно понял, что она его смертельно боится. С чего бы казалось?

Иол смаковал, искоса поглядывая на волосатого спасителя, вычерпал все, выскреб остатки и облизал ложку.

– Позволено ли мне будет спросить? Простите, великодушно, не встречались ли мы с вами где-нибудь раньше?

Сам спрашивал, а сам тихонько отодвигался, не очень доверяя зверовидному мужику. Вдруг рассердится, хуже того, кинется? Прокла ему поведала, сколько тот народу положил, когда случился набег. И вообще, что-то с мужиком было неправильно. Свербело у колдушка под ложечкой, а от чего понять не мог.

– Ур-р-р!

Немой как-то по-звериному вытянул шею и зарычал с подвываниями, аж мороз по коже. То есть речь мужик понимал, ответить хотел, но не мог. Как так? Если слышит, почему говорить не может? Хотя, людей на голову больных встречать Иолантису приходилось. Может и тут история? Получил человек удар по черепу, а теперь мучается. Голова в отличие от немощного тела у колдушка работала нормально, он с кряхтением наклонился, подобрал прутик и начертил в пыли знак вопроса, без всякой впрочем надежды. Мужик скорее всего писать не умел. Но нарисовать-то мог! А тот прутик отобрал и вывел в пыли слово, от которого слабый колдушок чуть не рухнул с колоды.

– Не может...но, как же так...

– У-р-р.

Король развел руками. Вот так вот. Принимай, каким есть.

Прокла, наблюдающая за ними из темноты дома, выдвинулась на свет.

– Ты его знаешь? – спросила издалека у Иолантиса.

– Похоже, знаю...

– Немтырь!!!

Пенкарий – кому еще так некстати мог занадобиться король! Гуго махнул рукой, дескать, оставайтесь пока, и ушел. Ссориться с хозяином в его планы не входило.

– Ты не простой человек, – подсела Прокла к Иолантису. – Я сразу поняла. А этот – оборотень. Я чувствую. Еще когда он тебя ко мне нес... да только как отказать больному. Я его боюсь.

– Не надо.

– Кто он?

– Человек. В беде... я и сам мало что понимаю пока. Вечером придет, поговорим.

А вечером Гуго протянул ему булавку. Взять-то ее Иол взял, да тут же и бросил. Собственно, он и сам рядом рухнул, а еще чуть не завалился дом Проклы, так тряхнуло. В деревне поднялся крик, завыли собаки. Поговорить опять не получилось, Гуго убежал, забрав жуткую вещицу с собой. Только на следующий день они наконец начали выяснять кто кому король, а кто – колдун недостреленный.

– Я так понимаю, булавка все же нашлась? – полу утвердительно прошелестел Иол.

Гуго кивнул.

– У-у-у... на манер собаки вздохнул колдушонок. – Получается, вы ее себе вкололи, а убрать не смогли?

Гуго помотал головой. Понимай, как хочешь. Да оно было уже не важно. Имели они на сегодняшний день булавку, расстегнуть которую не оказалось возможности, и почти до неузнаваемости преображенного короля. К тому же немого.

– Что будем делать, Ваше величество?

"Шум" – нацарапал в пыли Гуго.

– Ваше величество Шум, что делать-то? Я с таким не встречался. В руки даже взять артефакт не могу. А еще странности творятся. Эфир онемел. Нам в школе говорили, что такое изредка происходило, да только очень давно.

Всю следующую неделю Иол так и так подступался к булавке. Деревню регулярно трясло. Прокла поневоле оказалась посвященной в их дела, да толку. Хотя единственная дельная мысль родилась именно у нее. Прокла протянула Гуго тонкую веревочку и велела вдеть в булавку.

– А теперь... накинь себе на шею.

– Ур-р-р!!! – Взревел Гуго, из чего обоим стало понятно, что он против.

Уговаривать взялся Иол. Кое-как они таки уломали строптивого немтыря. Может, сами потом пожалели. Благо, что это потом продолжалось ровно до момента, когда хлипкая веревочка лопнула на шее медведя. Штаны и рубаха пошли по швам. А когда мара рассыпалась, перед колдуненком и знахаркой предстал все тот же немой волосатый мужик только голый.

Пока знахарка заново перешивала одежки, Иол рассказал свою историю.

Тогда, год назад он пришел в себя во дворе крепости среди трупов. Пара каких-то оборванцев потрошила карманы мертвых, стаскивали обувку, у кого была, копались в мусоре. Обычные мародеры. Когда Иол застонал, оба кинулись за угол контрфорса, потом вылезли и для начала обыскали раненого. Сильно не церемонились, быстро прошлись по карманам, ничего не нашли и потеряли интерес. Вообще бросили – сам дойдет. Но потом вернулись.

Нескладный мужик с длинным изможденным лицом больше молчал, другой, высокий, плоский и весь какой-то дерганный сначала долго смотрел на раненого, потом поведал своему напарнику, что дескать видел, будто этот вот, который загибается, руками камни двигал.

– Ну и что? – безразлично спросил длиннолицый.

– А, то! Колдун.

– Тебе что, по голове прилетело? Какой колдун? Сбрендил?

– Точно говорю. Его вместе с королем сюда привезли. Я его сразу-то не узнал. Точно, с королем. Они ночку пересидели в подвале, а утром их на спрос привели. Когда мальчишка по верху стены бежал, под ним камень шатнулся, так этот руки выставил, вот говорю, сам видел, аж воздух повело полосами. Камень он удержал, а тут и орел подлетел, мальчишку утащил. А этому Вагай стрелу под ребра загнал.

– И на кой он тебе? По нем уже черви ползают.

– Ништо. Очухается, на нас поработает.

– Я месяцев пять провалялся. Кормили от раза к разу. Били, но это, когда начал подниматься. Они по округе безобразничали. Грабили помаленьку. Оказалось, что никто их не ловит. Распоясались. Потом меня начали с собой таскать на ошейнике. Кузнеца в какой-то деревеньке подрядили, и вот.

Иол потрогал железный обруч, который так и болтался у него на шее. Гуго взялся за концы ошейника и легко их разжал. Кольцо из плохого железа треснуло на разгибе.

– Как просто! – восхитился Иол.

"Что?" – вывел прутик в пыли.

– Как просто Вы... ты... что? Дурак я. Что творится? А я и сам не знаю. Понятно только, что в королевстве чужие. Власти нет, порядка никакого. Кругом разор.

Оно и так было понятно. Осталось, дождаться, когда Иол окрепнет, и уходить в людные места.

Они бы и ушли тихонько, да не случилось. Вернее, именно, что случилось очередное нападение. Только на этот раз пощипать деревню явились не сбившиеся в шайку бродяги, а вполне себе регулярный отряд, правда состоявший всего из пяти человек.

Крепкая лошаденка тянула доверху груженый воз. Кожи, бочата, мешки и кульки – все вперемешку. Сбоку полоскался край женской юбки, на который вытекал мед из треснувшего туеса. На самом верху воза тряслась притороченная половина свиньи.

Все это Гуго разглядел из-за заструганных вершинок забора. Представляться солдаты и не подумали, сноровисто, видно, что не впервой, вытянули из-под телеги таран с окованным наконечником, подхватили и пошли на штурм.

Стрелять оказалось очень уж неудобно. Гуго высунулся аж по пояс, изогнулся немыслимым изгибом и снял одного из нападающих. Остальные бросили таран и кинулись за телегу. К заднику у них оказались приторочены короткие луки и один маленький но вполне убойный арбалет. Стрелок почти попал. Болт разнес верхушку заструга рядом с головой.

Ждать легкой победы на этот раз не приходилось.

Иол приковылял от дома Проклы. Гуго обозлился: еще и за этим присматривай. Своих дел мало! Но колдушок быстро сообразил что к чему и заорал ополоумевшим крестьянам стаскивать к воротам телеги. Пока Гуго пугал находников стрелами, ворота кое-как подперли.

Стрелы кончились. Нападающие очень скоро об этом догадаются. Хорошо, если они впятером промышляют, а если за ними идет отряд? Хотя, какой тогда смысл таскать за собой телегу с награбленным? Никого за ними нет, решил Гуго, но четверых одному не одолеть. Это тебе не песня скальда: махнул одной рукой – десяток уложил, махнул другой – сотню. Вот если парни разделятся, тогда...

Иол за ним не поспевал. Гуго давно обнаружил хитро замаскированный ход в дальнем конце забора. Может, в деревне так решили, а может, кто лично для себя постарался. Они с Иолом выбрались наружу и, пригибаясь ниже травы, двинулись в сторону ворот.

Оставшиеся вчетвером находники, распрягали телегу. Иол недоумевал, Гуго соображал, как быть дальше. Сейчас они привяжут таран к телеге, разгонят ее и снесут ворота в один чих. Напасть на четверых в одиночку – верная смерть. Да еще телега! Для начала они за ней спрячутся... а!!!... да пропади оно все!

Гуго начал стаскивать одежду, прикидывая, хватит ли оторванной от подола полоски, чтобы сделать длинный гайтан, который не порвет медвежья шея. А когда уже приготовился рвануть край рубахи, Иол сунул ему в руки ремешок, сплетенный из тонких кожаных полосок. Такой разрубишь не враз.

Медведь только на вид неповоротлив, двигаться он может легко и почти бесшумно. Да те и не прислушивались. Чего им, закаленным в грабеже, было опасаться в маленькой лесной деревне? Жители поди уже попрятались или в лес убежали, заходи, кто хошь, бери, что хошь. Все твое!