Текст книги "Искусник. Испытание на прочность"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– У него много сильных амулетов, – глянув на один из своих браслетов, учтиво пояснил хозяину Юдган. – Туманный пояс может взять немного магии.

– Какой пояс? – так же вежливо, скрывая любопытство, осведомился старший из искусников.

– Думаю, защитный, – отстраненно буркнул Юдган и вдруг, поморщившись, с укоризной уставился на подопытного: – И не стыдно тебе? Ты же мужчина! Ну чего ты так испугался? Тебе ведь не больно!

– Горячо, – просипел побелевший барон трясущимися губами.

– В штанах? – задумался на миг Юдган и с издевкой добавил: – Ну это ты сам виноват.

– И что теперь с ним будет? – усмехнувшись, косо глянул на трясущегося барона Корди.

– С поясом? – Клоун вскинул честный, как у младенца, взгляд. – Ничего. Пояса уже нет, они сразу тают, когда прерывается связь со свирелью.

– Я про Фелина Отрейка.

– И с ним тоже ничего, я же пока испытываю только самые слабые пояса. А у барона очень сильные защитные амулеты… и боевые тоже.

– У меня нет боевых! – испуганно взвизгнул Отрейк.

– В правом сапоге огненный и воздушный, скорее всего начинен редким ядом, – снова покрутив свои браслеты, уверенно заложил Отрейка клоун. – А на спине отражающий, тоже огненный. Ну и какие-то мелкие заклинания в кольцах.

– Густав, ты неверно понял… – Теперь лицо Отрейка было не просто белым, оно отдавало трупной синевой. – Поверь, это просто на всякий случай! Ты же знаешь, какие про него ходят слухи! Он сумасшедший и сейчас сам это подтвердил.

– Сумасшедший испытывал бы артефакт на самых слабых и ничем не защищенных людях, – жестко оборвал его выкрики Юдган. – И делал бы это во дворе или в поле, где на стенах нет таких щитов, как здесь. И выпустил бы сразу самый мощный обруч. А я всегда сначала думаю, потом действую, и еще никто не может обвинить меня в неаккуратном обращении с артефактами и причинении вреда людям.

– А барон Хиллар? – тонко усмехнулся Корди.

– Он напал на меня первым, подло и исподтишка, – невозмутимо пожал плечами клоун, втягивая обратно в дудочку покорные облачка. – А таких поступков я не прощаю никому. Спасибо за покои, Густав, но мне бы комнатку внизу, я не люблю верхних этажей. И красивых служанок тоже. Но если дашь на время в помощники кого-нибудь из одаренных, не откажусь.

– Дядя! – состроив просительную мордочку, так и подпрыгнул Ленс. – А можно меня? Ну пожалуйста!

– Аленсин! – встревоженно охнула Лавиния. – Это опасно!

– Зато он фокусы умеет делать, – насупился Ленс. – А я давно хотел посмотреть поближе.

– Боюсь, он тебя не возьмет, – лицемерно поджал губы Корди и самым кислым тоном поинтересовался у искусника: – Устроит тебя такой помощник, Юдган?

– Если он умеет быстро бегать и не лазит по чужим шкатулкам, то подойдет, – равнодушно дернул плечом клоун, засунул куда-то свирель, поднялся с подиума и шагнул к выходу: – Так где мне отдыхать?

– Можно в моих комнатах, это близко, – обрадованно ринулся вслед за ним Ленс. – Я там все равно не сплю. Вылезают ночью из потайного хода всякие вампирки и набрасываются, как дикие. Но ты же не испугаешься вампиров?

– Нет, я давно ничего не боюсь, – небрежно отмахнулся Юдган и, приостановившись, оглянулся на Корди: – Но сначала нужно спросить у хозяина. Густав, как насчет этой комнаты? Кстати, помощник может спать по соседству, я сделаю ему амулет от наваждений.

– Выбирай, где тебе удобнее, – расплылся в широченной улыбке Корди.

Проводил искусника и мальчишку добродушным взглядом, и тотчас все улыбки стекли с его лица, словно смытые штормовой волной.

– Завтрак окончен. Фелин, тебя проводят к карете, меня пока не интересует тот вопрос. Лавиния, иди погуляй в садике, какая-то ты бледная. Можешь взять с собой Алильену, мои телохранители присмотрят, чтобы вас никто не обидел. Нилк, Бикет, со мной в кабинет.

Алильена спокойно наблюдала, как стремительно освобождают зал сотрапезники хозяина, мышками снуют слуги, закручивая краны винных фонтанчиков и собирая со столов почти нетронутые блюда, и понимала, как ошибалась, подсчитывая рабов Корди. На самом деле рабы здесь все, даже трусливый барон Отрейк. И хотя между ним и стоявшими вчера на крыльце одаренными глубокая пропасть, в одном все они равны. Если дядюшке потребуется, он не раздумывая подпишет смертный приговор любому из них. Вернее, тому, от чьей гибели получит большую пользу.

ГЛАВА 11

Инквар шагал за весело припрыгивающим учеником с самым безразличным видом, но на душе у него было тревожно, хотя он и был неимоверно рад увидеть учеников здоровыми и свободными. Лишь вид Алильены в черном платье больно кольнул сердце, этот цвет до сих пор был прочно связан в сознании Инка с самым плохим, что могло случиться с искусниками в жизни. Зато сердито поджавшиеся губы Лил, в тот миг когда девушка наконец узнала жениха, искусника очень порадовали и немного успокоили.

Значит, она не растерялась и не сломалась и вовсе не собирается сдаваться под ударами судьбы. И как Инку стало абсолютно ясно за последние дни, именно такую, колючую и непокорную Алильену он считал самой настоящей и больше всего любил. Он и сам неимоверно изумился, осознав этот факт, но тоска и боль, острым ножом пронзившие душу возле пустой берлоги, за прошедшие дни никуда не исчезли и ни на гран не ослабли. Наоборот, с каждым днем, проведенным вдали от Алильены, становились все сильнее и острее. Инквар горько усмехался, вспоминая свои недавние и, как выяснилось, глубоко ошибочные рассуждения, и заново осознал правоту старинной поговорки: «Истинная ценность любви познается только после ее потери».

Хотя сам он пока еще ничего не потерял окончательно и теперь сделает все возможное и невозможное, чтобы не потерять. Если нужно будет, встанет перед сотней врагов, но никому и никогда больше не позволит разлучить их по своей воле.

С того момента, как он заметил входящую в огромную столовую девушку, Инквар уже не мог не следить за ней исподтишка, отмечая внимательным взглядом и их короткие, безмолвные переговоры с Ленсом, и внешнее безучастие невесты к матери и брату.

Однако изначально брать Ленса себе в помощники он не собирался, слишком много глаз за ними следит, и потому чересчур опасна эта должность. Кроме того, искуснику очень не хотелось давать Корди хоть малейший намек на его истинное отношение к мальчишке.

Хорошо еще, что с Ленсом можно особенно не церемониться: юный маг ощущает истинные чувства и верит только им, а не сплетенным в лживое кружево словам.

– Вот мои комнаты, – распахнул двери парнишка и с преувеличенной гордостью оглянулся на учителя: – Красиво, правда? Тут у меня гостиная, там спальня, а там комната для занятий, осенью дядюшка найдет мне учителей.

– Тебе повезло, у тебя добрый родственник, – безразлично похвалил Инквар, оглядывая просторную комнату с письменным столом, конторкой для учителя и шкафами вдоль стен. Возле окна располагался большой стол для опытов и алхимии, а у дальней стены стояла низкая кушетка, заваленная подушками. – Но пока учителей нет, тут поживу я.

– А может, в спальне? – притворно скуксился Ленс и стрельнул в Инквара хитрым взглядом. – Мне там страшно. Лезут из стен разные вампирки.

– Никогда не видел вампиров, – с притворным спокойствием ответил встревоженный настойчивостью ученика Инквар. – Но я ведь обещал сделать тебе защитный амулет.

– У меня уже есть! – гордо показал мальчишка на висевшие на груди цепочки и подвески, звякнув о них украшавшим запястье браслетом, и искусник ехидно посмеялся про себя над наивными надеждами Корди.

Те из этих мнимых оберегов, которые могли бы вмиг обездвижить и оглушить мальчишку по приказу извне, были уже пусты, как только что принесенные из лавки ювелира. Выходит, Ленс нашел надежный способ вытягивать из них энергию.

– Тебе очень повезло, – так же безразлично повторил он, поворачиваясь к двери. – Дядя хорошо о тебе заботится.

– Он скоро женится на моей матери и будет мне отчимом! – напыжился мальчишка, и даже Инквар не расслышал в его голосе фальши, но ничуть не усомнился в бесстыдной лживости этого признания ученика. – Только сначала найдет могилу отца.

Последние слова Ленс выдохнул едва слышно, склонив голову и словно случайно почти уткнувшись губами в ладошку, но Инквар отлично разобрал каждое слово. Гексаграммы с рубинами, висевшие на его ушах, были усиливающими слух и чуткость амулетами.

– Это хорошо, – безучастно бросил Инквар, в душе гордясь находчивостью и сообразительностью мальчишки.

Ученик умудрился одной фразой рассказать учителю, ради чего Лавиния изображает глупую кокетку и на каких условиях она согласилась на предложение Корди. И хотя Инквар пока еще и близко не собирался прощать талантливой лицедейке ни жестокости, с какой она отобрала у него ученика и Алильену, ни недоверия к себе самому, одновременно он не мог не признавать героизма и преданности этой женщины.

Ведь раз она выставила дядюшке такое условие, значит, до сих пор не верит в гибель мужа и, отчаявшись найти его другими способами, выбрала самый непростой и опасный, зато самый действенный метод. Поставить на кон собственную жизнь и свободу и переложить заботу о поиске Тарена на широкие плечи и тугие кошели дядюшки.

Теперь Инквар не сомневался, что угадал второе условие Лавинии так же точно, как будто лично присутствовал при этой сделке. Найти ее мужа живым и провести ритуал расторжения святого союза, только тогда она со спокойной совестью выйдет замуж за Корди и родит ему таких же одаренных детей, как Лил и Ленс, а Тарен в этом поможет. Ведь ей он никогда не сможет отказать.

Но в еще большей степени искусник был уверен в другом. Его будущая теща нагло обманула барона, хотя наверняка клялась ему на самых сильных амулетах. Просто эта женщина умеет находить для себя такие каверзные доводы и лукавые оправдания, которые не позволяют магическим вещам точно определять степень ее правдивости. Вполне возможно, Лавиния даже заранее в этом тренировалась, но теперь это Инквара больше не злило. Женщина, решившаяся отдать саму себя злобному монстру ради спасения любимого, могла вызывать у него только чувство глубокого восхищения. Теперь искусник очень жалел лишь об одном: о своей роковой ошибке там, в Трааге. Он не сумел тогда разгадать замыслов Лавинии и доказать свою преданность ее детям и уверенность в собственных силах, поэтому она и не решилась посвятить его в свои планы.

Хотя теперь Инк предельно ясно понимал, как непросто ей было воспользоваться его помощью. Да и кроме того, никогда бы не поверил троюродной племяннице недоверчивый и подозрительный Корди, если бы дети Тарена достались ему слишком легко.

Инквар прихватил со стола алхимическую свечу и сухие листья черной паучницы и неторопливо направился в спальню ученика. Теперь ему оставалось только выяснить, кого именно Ленс называет вампирами.

– Что это ты хочешь делать? – любознательно заглядывал в руки искусника вертевшийся вокруг него Ленс, и Инк уже не изумлялся его актерским способностям.

Когда всю жизнь смотришь на такую женщину, как Лавиния, трудно не научиться хотя бы самым простейшим приемам лицедейства.

– Просто зажгу свечу и посмотрю, куда укажет пламя. Если в твоей комнате есть потайной ход, то не может не быть самых тонких щелей, – размеренно пояснял Инквар, неспешно обходя спальню и держа свечу почти у самой стены.

– Тогда ты не там смотришь, – наивно вытаращился мальчишка. – Она пришла из вон того угла, из-за зеркала.

– Кто «она»? – направился к зеркалу Инк.

– Вампирка. И бросилась на меня, хотела укусить за шею.

– А куда потом делась?

– Моя заносчивая сестрица взяла ее в горничные, она никогда не любила старых теток, они все время стараются ее поучать, – фыркнул Ленс и тут же перебил сам себя: – Смотри, смотри! Огонек туда показал! Давай откроем и посмотрим?

– Я выше обычных искусников и не подчиняюсь их законам, – с превосходством произнес Инквар. – Но некоторые их правила соблюдаю неукоснительно. И первое гласит – никогда не ходить туда, куда тебя не звали. Второе – не наносить никакого вреда хозяину дома, где ты живешь. А ты родственник хозяина этого дворца, и я за тебя перед ним отвечаю. Можешь сам сделать вывод?

– Фу, – капризно скривился Ленс. – Какие скучные у тебя правила. А в подземном ходу так весело.

– Нет, – возразил Инквар, – там не весело, а темно и душно. А сейчас будет еще хуже, я протравлю этот ход дымом паучницы. И тогда по нему к тебе не придут никакие вампиры.

Он специально объяснял это мальчишке так подробно, чтобы дать время уйти подальше сидевшим за стеной шпионам, которых видел в своем браслете блеклыми звездочками.

– А разве вампиры не любят паучницу?

– Никогда не встречал вампиров и не знаю, любят они паучницу или нет. Зато видел, как действует ее дым, усиленный опытным искусником, на всех остальных существ.

Ленс об этом тоже знал, Инквар понял это по тени скользнувшей по губам парнишки насмешки. И действия учителя считал правильными. Значит, раскусил намерение Корди сделать его ручным и покорным воле барона с помощью подосланной соблазнительницы, ведь всем известно, как трепетно относятся юнцы к своим первым любовницам. Как выяснилось, Ленс тоже об этом наслышан… и вряд ли не жалеет о проявленной несвойственной мальчишкам твердости. Хотя и абсолютно правильно поступил: нельзя ученикам искусников, еще не доказавшим силу характера и стойкость убеждений, бросаться в океан взрослых отношений.

И в этом снова видна воля Тарена Базерса, до тонкостей продумавшего, как помочь своим детям стать истинными мастерами, достойными братства искусников и жизни в Восточной долине. Не догадался Базерс только об одном – никакого города там пока еще нет, не под силу всего пяти сотням искусников выстоять перед жадностью и подлостью тех, у кого в руках собраны все деньги и вся власть.

Верный своему слову, искусник усилил и без того вызывающий слезы и кашель дым, точно зная, что сидящие в засаде шпионы будут держаться до последнего. А скользнувший от Ленса порыв ветерка, утянувший в щель потемневший и отдающий осенними кострами дым, не смог бы заметить никто, кроме Инка, настолько невесомо было его дуновение.

Несколько секунд скопившиеся за стеной мутные светлячки амулетов держались, потом начали тускнеть и таять, удаляясь. Но жалеть их мастер не собирался: даже в самой паршивой ситуации у человека есть выбор, каким способом зарабатывать на хлеб, и особенно на кусок ветчины к этому хлебу. Инквар ухмыльнулся про себя и поставил поперек хода плотный дымовой заслон, заперев его с двух сторон щитами. Пусть соглядатаи Корди пошевелят мозгами, придумывая новый способ наблюдения за особыми гостями.

– Все, – сообщил он, отдавая свечку Ленсу. – Больше вампиров не будет. Но на ту служанку я потом схожу посмотреть, мне стало интересно.

– Моя сестра тебя выгонит, – убежденно заявил Ленс, бросая на Инка хитроватый взгляд. – Она теперь рабыня. Знаешь, как черные искусники не любят свободных?

– Конечно, – с наигранным безразличием кивнул Инквар. – Но никогда раньше не слышал, чтобы Густав так поступал с собственными родственницами.

– Она не его рабыня, – словоохотливо пояснил Ленс. – Ее поймал чей-то черный искусник.

– Сильные черные, способные на такое, есть только у троих баронов, – откровенно зевнул Инквар и направился к купальне. – Пойду умоюсь и посплю, а ты не пускай в мою комнату слуг и женщин. Они всегда суют нос в самые опасные места.

Искусник и на мгновение не сомневался, что каждое его слово немедленно станет известно Корди, хотя вблизи больше не ощущалось никого из шпионов. Но наверняка в стенах и мебели спрятано несколько слуховых трубок и где-то в особой комнате постоянно сидят соглядатаи.

И Инквар не ошибся. Написанное на листке сообщение принесли Густаву Корди уже через пять минут после того, как прозвучали слова искусника о трех баронах. Отличать жемчуг от песка старший соглядатай умел.

Корди сидел перед большим рабочим столом в удобном кресле с высокой спинкой, а напротив устроились все четверо его искусников, разложив перед собой бумаги, которые они сортировали по какому-то непонятному на первый взгляд признаку.

– Что там? – недовольно глянул барон на посыльного, но руку за донесением все же протянул.

А прочтя, некоторое время хмуро щурился, обдумывая, как быстрее, а главное, точнее решить возникшую перед ним задачу. Затем усмехнулся и приказал сидящим напротив рабам:

– Возьмите по листу бумаги и молча напишите имена пятерых хозяев самых сильных искусников.

Уже через пару минут он получил четыре листка, на каждом из которых стоял столбик из пяти имен. И очень скоро выяснил, как сильно не совпадают мнения его искусников. Двое мастеров, которых ему пришлось ловить по всем свободным землям, первыми написали баронов Орбонга и Фидгеля, а остальные, отобранные за долги у правителей соседних с поместьем Корди городов, сначала вспомнили барона Метьенга.

– Как ты это объяснишь, Бикет? – поизучав несколько минут лежавшие перед ним списки, обратился барон к самому старшему и сильному из своих мастеров.

– Все правильно, – едва взглянув на бумаги, уверенно объявил тот. – Мы ведь можем оценить силу только тех мастеров, с работой которых сталкивались лично. На слово никто из искусников не верит, такое у нас правило. Но вот у меня и Нилкеса совпало по три имени, и это тоже правильно, прежде мы жили не очень далеко друг от друга и знали одних и тех же мастеров. Но если вашей светлости хочется выяснить, кто из подневольных мастеров сильнее во всех городах и баронствах, придется спрашивать главу гильдии травниц. Именно они сдают искусникам на усиление самые ценные зелья и точно знают, чьи потом нужно разводить один к пяти, а чьи – к семи. А вот зелья Юдгана разводят к десяти. Кстати, Юдган долго не живет на одном месте, мотается в поисках артефактов по всем городам и знает намного больше мастеров, чем мы.

– Об этом мне известно, – подозрительно уставился на него Корди. – А вот почему ты так охотно о нем рассказываешь?

– Но ведь никаких тайн Юдгана я вам не открыл, об этом может рассказать каждый торговец диковинками, – устало вздохнул искусник, спать в последние дни им приходилось очень мало. – И ваша светлость давно знает, что старина Юд – вечный путешественник и объехал все пределы. Об этом слышали все мастера, бароны и наемники в свободных землях.

– Так ты думаешь, он и отсюда скоро уйдет? – мрачно насупился барон.

– Я ничего не могу предполагать, – отказался от ответа Бикет. – Юдган непредсказуем. Но есть одна тонкость, о которой тоже знают все, но мало кто обращает на нее внимание. Он но сути – большой ребенок и более всего обожает новые игрушки. И сегодня за завтраком я убедился в этом собственными глазами.

– Я тоже, – помолчав, жестко бросил Корди, собрал листы и стукнул указкой но колокольчику, вызывая секретаря: – Срочно пошли всем приглашение. И как только Юдган проснется – доложи.

Потом пристально оглядел сидящих за столом мужчин в черных одеждах, мрачно скривился и нехотя приказал им идти отдыхать, пока спит его необычный гость. Хотя все они уже твердо знали, что это чистейшая ложь. Юдган вовсе не гость, и он лично надел на себя невидимый ошейник раба в тот момент, как за ним захлопнулись ворота замковой ограды.

Впрочем, мало кто называл замком имение Корди, дед которого когда-то захватил в предгорьях Южного хребта небольшой городок Гавр, окруженный надежной каменной стеной. А потом много лет укреплял и перестраивал и огромный дворец, и стену, и весь Гавр, постепенно выселяя в окрестные деревушки тех, кто ему не служил или был уже не нужен. Каждый житель городка с тревогой поглядывал в окна, страшась появления помощников управляющего с купчей и мешком монет, но точно знал – однажды они обязательно появятся, и придется ставить подпись и срочно выбираться из дома.

Поэтому многие заранее строили надежные дома за стенами и переезжали туда, придерживая городское жилье на случай нападения или еще какого-нибудь невероятного поворота судьбы.

ГЛАВА 12

Алильена плелась по саду рядом с беззаботно щебечущей матерью с самым безразличным и скучающим видом, хотя в парке Корди было на что посмотреть. Чистенькие, словно вылизанные дорожки из розового гранита вились по поросшему подстриженной травкой пологому склону между роскошными клумбами, пышно цветущими кустами и раскидистыми, ухоженными деревьями, усыпанными пока еще зелеными плодами. Различные забавы вроде горок, качелей и каруселей чередовались с беседками, статуями, фонтанами и прудами, а на выложенном каменной мозаикой берегу быстрого прозрачного ручья вздымался поддерживаемый мраморными колоннами светлый купол летней сцены. Судя по всему, Корди любил и умел развлекаться, и это злило Лил все больше.

Пока он гулял по этим дорожкам и катался по прудам на белоснежных лодочках с красавицами, собранными по всем городам свободных пределов, ее отец, загнанный в угол безысходности, пробирался звериными тропами в Восточную долину, а они с Ленсом жили на чердаке у Парвена, потому что оттуда в случае нападения было легче всего сбежать через небольшое окошко. Пасли овец и гусей, чистили печь и копали грядки, словом, делали всю самую грязную и тяжелую деревенскую работу, лишь бы не попасть в рабство к человеку, для которого его собственные желания намного важнее, чем изломанные жизни и растоптанные мечты тех, кто ничего ему не должен и никогда ничего не обещал.

И теперь, наконец заполучив их с Ленсом, дядюшка искренне считает, что Алильена должна жить и поступать не так, как хочется ей, а так, как прикажет он.

Ведь у нее, в отличие от самого барона, есть совесть и способность к состраданию, и она никогда не захочет, чтобы за ее строптивость наказывали Ленса и маменьку, хотя та сама во всем виновата. Лил даже спрашивать не хочется, почему мать с братом оказались здесь, хотя направлялись совсем в другое место. Она ведь и сама ехала не сюда, хотя и догадывалась, как хитер и пройдошлив проклятый Корди и на какие пакости готов, лишь бы добиться своего.

– Лил, – пробился сквозь мрачные думы магини настойчивый голос матери, – я устала. Давай посидим вон в той беседке, мне там очень нравится.

Алильена глянула в ту сторону, куда показывала мать, и едва заметно усмехнулась. Беседка, где желала сидеть Лавиния, стояла на самой вершине холма, над почти отвесно обрывавшимся к ручью каменистым склоном. Неизвестный мастер умудрился почти повесить ажурное строение над ручьем, соединив его с дорожкой весьма непрочным на вид мостиком. Наверняка маменьке казалось, будто там их не смогут подслушать ни охранники, ни сновавшие по парку садовники, из которых почти половина была занята вовсе не подрезанием роз. В этом Лил убедилась по проблескам защитных и боевых амулетов. У простых садовников их не было.

Но спорить не стала, так же безучастно свернула к беседке, все равно делать больше нечего. Как всем известно, защитные амулеты и целительские зелья черные искусники не усиливают, а изготавливать для Корди боевые ей не хотелось. И без того небось все сундуки ими забил, имея в рабах четверых черных искусников и толпу одаренных.

– Посмотри, какая красота! – выдохнула Лавиния, проходя к перилам и вглядываясь в желтые крыши домов, почти скрытые шапками зелени, и наперстки сторожевых башен раскинувшегося внизу Гавра.

– Ничего особого, – бросила небрежный взгляд Алильена и села на скамейку, откинув голову на резную спинку.

– Ты несправедлива и обидчива, как ребенок, – печально вздохнула ее мать. – Хотя тебе уже девятнадцать!

– Без двух лун! – тотчас вспомнила магиня слова Инка.

– Возраст женщин измеряется не лунами, а жизненным опытом, – снова вздохнула Лавиния. – А ты повидала больше, чем некоторые женщины за всю жизнь.

– По-твоему, я должна считать себя старушкой? – лениво подняла бровь Алильена, догадываясь, к чему ведет разговор маменька.

Хотя вряд ли по собственному желанию, наверняка Корди приказал, но слушать все равно неприятно.

– Ну зачем сразу старушка! Ты умная и красивая молодая женщина. Только зря ради глупых правил чужих тебе людей добровольно обрекла себя на вечный траур. Неужели тебе не хочется носить светлые нарядные платья и нравиться мужчинам?

– А мужчинам нравятся только женщины в светлых платьях? – вопреки решению держаться равнодушно, съязвила Алильена.

– Не только. Но ведь все понимают, что означает цвет твоей одежды! Кому приятно привести в свой дом чужую рабыню?

– А из дома дядюшки меня уже выгоняют?

– Густав никогда не выгонит никого из родичей! – сердито поджала губы Лавиния, словно не замечая проблеска интереса, на миг вспыхнувшего во взгляде дочери. – Но ведь тебе пора подумать о своем будущем!

– Ты сама сказала, – холодно процедила Алильена, – что дядюшка меня не выгонит. А думать о моем будущем будет мой хозяин, и это известно всем.

– Но как ты могла дать ему клятву?!

– Он застал меня врасплох, – сказала чистую правду Лил. – Но говорить об этом запретил.

Гарат и в самом деле посоветовал ничего о нем не рассказывать, но клятву не взял, надеясь, что Корди не придет в голову допрашивать племянницу. Хотя сама Лил считала иначе и точно знала: только появление Инка в личине Юдгана отвлекло от нее внимание дядюшки, да и то на время.

– Ничего, – мстительно прошипела Лавиния. – Густав его найдет, и этот искусник еще очень пожалеет, что покусился на племянницу самого Корди.

– Мне все равно, – поднялась со скамьи Алильена и направилась прочь, размышляя, как предупредить Инквара о планах дядюшки.

Или постараться и близко к нему не подходить? Достаточно уловок Ленса. Как бы ни относилась она к Корди, но забывать о его хитрости и проницательности все же не стоило. Как и о том, что ее разговор с матерью он будет знать до последнего слова, и не важно, где они беседовали. Лавиния и сама доложит в подробностях, Алильена же не слепая, видит, как упорно та старается добиться полного доверия родственника. И очень надеется, что маменьке удастся все-таки обмануть Корди, хотя до сих пор таким успехом не могла похвастать ни одна из женщин.

Инквар раскрыл глаза ровно через два часа после того, как лег на кушетку, но он вовсе не спал все это время. Хотя никто не смог бы догадаться, чем он занимался на самом деле. А искусник проверял внутренним взором, которым с каждым днем пользовался все увереннее, защитные амулеты, установленные в самых неожиданных местах выделенных Ленсу комнат, и менял или ослаблял заложенные в них условия.

Да, черные искусники не могут наполнять силой исключительно светлые заклинания, но защита защите рознь. Свободные мастера вкладывают в амулеты щиты, которые при нападении неприятеля встают куполом над хозяином и ослабляют направленные на него удары. А вот защита темных искусников огрызается огненными или ледяными иглами, злыми молниями или ядовитыми каплями. И слушает эта защита лишь того, на кого настроена.

А в этом замке, как твердо были уверены все старшие мастера из высшего круга, все щиты подчинялись воле только одного человека – самого Корди. И можно даже не сомневаться в жестокости, с какой наказывали тех рабов, которые пытались схитрить или заложить в свои амулеты какие-нибудь дополнительные приказы. Вот потому и ходил барон по собственному дому так спокойно, не опасаясь ненависти окружающих его рабов. В случае малейшего неповиновения или попытки нападения на смутьяна обрушится мощь сразу нескольких амулетов. В том числе и тех, которые обитатели дома носят по приказу Корди на шее и поясе якобы для собственной сохранности.

Но пока злобный барон еще и подумать не может, как маю ему осталось наслаждаться надежно сплетенной защитой собственного замка. И вряд ли он когда-нибудь узнает, что привел в свой дом справедливое возмездие по собственной воле.

Пятеро высших искусников вовсе не отдыхали несколько дней, проведенных в тесноте и духоте различных повозок, постепенно приближающихся к Гавру. Собратья спешили научить Инка всему, что умели и знали сами, и одновременно все вместе старались придумать такой план, в котором у Корди не оставалось бы ни малейшей лазейки для победы.

Одновременно стремясь не забывать про хитрость, осторожность и звериную недоверчивость барона. И Инквар очень надеялся, что им все удалось.

Искусник небрежно откинул покрывало и вскочил с постели, пора было прогуляться по замку. Однако не успел он добраться до умывальни, как во входную дверь вежливо постучали. А через пару секунд – еще раз.

– Аленс, – позвал Инквар, догадываясь, кого на самом деле желают видеть настойчивые посетители, – к тебе стучат.

И спокойно скрылся за дверью умывальни. А через четверть часа, вернувшись в гостиную свежим и в желтой рубахе, вышитой не менее затейливыми рунами, убедился в собственной правоте. Барону потребовался вовсе не Ленс.

– Господин Корди просил вас прийти в его кабинет, – стараясь не показывать испуга, почтительно склонился перед Юдганом худой мужчина в обычной для прислуги барона фисташковой одежде. – Вашего помощника можете не брать.

– Иду, только выпью стакан сока, – согласился Инквар, делая вид, будто не замечает разочарованного взгляда ученика.

Прошел к столу, налил из кувшина сока, пригубил – и, сморщившись, выплюнул прямо на ковер.

– Аленс, разве у тебя бессонница?

– Нет, – в притворном испуге распахнул глаза парнишка.

– Значит, кто-то перепутал, – пожал плечами Инквар и, незаметно подмигнув ученику, направился к выходу. – Показывайте, куда идти.

Секретарь брел впереди него бледный, как тень, начиная с ужасом понимать, как опасно сейчас ошибиться, проявить излишнее рвение или неточно выполнить какое-нибудь указание. И не только самого Корди, но и вот этого, яркого, как попугай, свободного искусника.

Корди встретил их у дверей кабинета, повелительным взглядом отстранил секретаря и, широко улыбаясь, указал Юдгану на накрытый к чаепитию стол:

– К сожалению, мне не всегда хватает времени ходить в столовую. Присоединишься?

– Спасибо, – не стал отказываться искусник и, сев на предложенное место, спокойно взял кувшин с напитком. – А я, когда просыпаюсь, всегда хочу пить.

Налил полную кружку клубничного лимонада и выпил большими глотками.

– В гостиной Аленсина нет графинов с напитками? – Приподняв бровь, Корди вопросительно глянул на замершего у двери секретаря.

– Там случайно оказалось снотворное, – мученически сглотнув, принял тот на себя первый гнев господина.

– Мелочь, не стоит внимания, – отмахнулся нагружавший тарелку Инквар. – Мальчишка жаловался на видения, наверное, его не так поняли.

– Ты слишком добр к тем, кто ошибается так грубо, – прищурился Корди.

– Я же искусник, – светло и доверчиво улыбнулся Инквар. – Мы всегда верим людям и помогаем им исправлять ошибки.