Текст книги "Искусник. Испытание на прочность"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вместе с моей сестрицей, – согласно кивнул Ленс и бесхитростно добавил: – Хотя я ничему не учился, но не раз слышал о таких амулетах. Они тянут силу через хозяина, и чем больше самоубийц будут пытаться снять амулет с искусника, тем скорее убьют его самого.

– Даже не ожидала, – пренебрежительно бросила брату Лил, – обнаружить в твоей пустой голове такие ценные знания.

– У меня там много чего напрятано, – с мальчишеским бахвальством сообщил тот и тут же простодушно поинтересовался: – А почему она не садится?

– Видишь ли, в чем дело, – лицемерно запечалился Корди, – у меня есть правило – не сидеть за одним столом со своими рабами.

Вот этих или похожих слов Алильена ждала с замиранием сердца и теперь сдерживалась изо всех сил, чтобы случайно не усмехнуться, прежде чем подложит проклятому дядюшке свинью, которой он от нее никак не ожидает.

– Я не ваша рабыня, – безразлично сообщила она Густаву.

– А чья? – выдал он себя невольным изумлением.

– Того черного искусника, который поймал меня в лесу.

– Как его имя? – В голосе барона прорезался недовольный рык.

– Не знаю. Он не назвался, – безучастно пояснила Лил. – Но даже если бы и сказал свое имя, вам я этого все равно не смогла бы открыть, тайны хозяина выдавать нельзя.

– Тогда зачем ты сюда приехала? – прищурился Густав.

– Он приказал сесть в карету и ехать – я и поехала. Теперь буду жить тут и ждать нового приказа, – по-прежнему монотонно поясняла магиня, в глубине души злорадно веселясь над озадаченным выражением, медленно появившимся на лице барона.

– А если… – начал было Корди, но Лавиния решительно его перебила:

– Густав! Ты мне обещал!

– Извини, дорогая, – небрежно процедил он и приторно улыбнулся Алильене: – Тогда прошу к столу, к чужим рабам мои правила не относятся.

Лил неторопливо опустилась на стул, услужливо подвинутый подскочившим лакеем, чинно положила руки на колени и с откровенным унынием осмотрела сидящих за столом. На Ленса глянула лишь мельком, так сморят на старого плешивого кота, которого держат уже даже не из жалости, а от нежелания пачкать об него руки. Как ей было известно, многие из ее сверстниц именно так и относятся к младшим братьям, мстя им за надоедливость, крикливое нахальство и, как им кажется, неравномерно поделенную любовь родителей.

На мать она тоже смотрела без особого интереса, хотя ее весьма насторожило странное поведение Лавинии. Никогда раньше та не была такой молчаливо-покорной, хотя и умела, если требовалось, изобразить любые чувства достовернее опытной лицедейки.

Но выяснять при дядюшке причины неожиданной перемены в настроении матери Лил не собиралась, да и без него тоже. Можно даже не сомневаться, за ней самой сейчас следит не одна пара глаз и различных амулетов. Не для того Корди затратил столько денег и сил, чтобы просто поужинать с незнакомой до этого момента дочерью троюродной племянницы. И значит, не сомневается в своей способности если не напугать Алильену, то хотя бы удивить или заинтересовать. Так почему бы не подыграть ему?

И она смотрела на дядюшку, не скрывая своего интереса, изучала так, Как рассматривают купленную за баснословную цену старинную картину или необычное украшение. Смотрела не только обычным зрением, а и особым, магическим, время от времени опуская взгляд к тарелке, куда вездесущий слуга успел положить еды со всех затейливо украшенных блюд.

И саркастически усмехалась про себя: за то время, пока она переодевалась, артефактов на Корди не поубавилось, наоборот. Теперь у него на поясе висело странное оружие, то ли узкий стилет, то ли копьецо, точнее сказать было трудно. Как и понять, ради чего его рукоять украшал огромный, напоенный магией камень, сиявший для Лил пучком рыжеватого жара.

Есть Алильене не хотелось, она за время пути только и делала, что жевала от скуки всякие сласти, стараясь не вспоминать другую карету, где они с Ленсом тренировали магическое зрение на купленных искусником конфетах. Про самого Инка она тоже пыталась не думать, истово надеясь, что нашедшему ее черному предателю хватит умения и хитрости удержать ее нечаянного жениха от самоубийственной попытки вернуть пропавшую ученицу.

Она даже кольцо, подаренное любимым, попыталась снять, и когда это так и не удалось, неожиданно растрогалась до слез. А потом обвязала палец оторванным от подола лоскутком и больше на подарок Инка не смотрела.

– Ну, – произнес вдруг Густав, неторопливо отерев губы и пальцы хрустящей от крахмала белоснежной салфеткой, – раз наконец исполнено последнее пожелание моей дорогой Лави, я имею право объявить всем радостную весть, и первыми ее узнаете вы как ближайшие родичи. – Он обвел молчащих племянников пристальным взглядом, надменно усмехнулся и с превосходством объявил: – Мы с Лавинией решили пожениться, и поэтому я объявляю о нашей помолвке. Можете поздравить вашу матушку, с этого дня она обрела самого надежного и заботливого мужа во всех подлунных пределах. Свадьбу мы намерены отпраздновать через декаду, когда соберутся все гости.

Лил от всей души порадовалась, что правильно поняла предостерегающий знак Ленса, один из тех, которые они изобрели, когда жили в доме Парвена. Пользоваться при кузнеце известными искусникам шифрами они опасались, отлично зная, как непрост приютивший их мужчина.

Тогда их очень выручили эти простые на вид жесты – деревенские мальчишки не раз пытались доказать бледным Кузнецовым племяшам свое превосходство. И теперь, едва Ленс подпер ладошкой левую щеку и открыто зевнул, хлопнув себя по губам пальцами правой руки, магиня поняла, сейчас хозяин скажет какую-то гадость, и нужно постараться не обращать на его слова внимания.

Ну так она и старалась, однако был краткий миг, когда слова Корди всколыхнули в ее душе жгучее желание разом взломать мощным потоком магии все амулеты проклятого дядюшки. Но Лил справилась с собой, хотя и не без труда, пришлось даже добавить себе хладнокровия и терпеливости, а уже через минуту хвалила себя за это решение. Иначе не сумела бы спокойно смотреть, как Корди по-хозяйски смачно целует их мать.

Лил скосила взгляд на брата и огорченно стиснула губы. Аленсин смотрел в затылок дяди чуть прищурившись, и этот острый, изучающий взгляд брата был ей хорошо известен. И даже слишком хорошо: так Ленс смотрел только на тех, кого люто ненавидел и на ком уже мысленно поставил черный камень. И хотя обычно Лил во всем поддерживала брата и даже помогала ему придумывать ловушки или наказания, сейчас она не была согласна с Ленсом. Не стоило ему задевать Корди, вряд ли коварный барон не предусмотрел их возмущения или даже нападения. И не может быть, чтобы заранее не приготовил для ослушников примерного наказания, дабы раз и навсегда отбить охоту даже думать о всяких мятежах. Именно поэтому, хотя Лил и любила мать не менее, чем брата, сейчас она намного больше беспокоилась именно за Ленса. Лавиния далеко не наивна, и раз выбрала этот путь, значит, просто не нашла лучшего варианта.

Сухощавый мужчина неопределенного возраста, одетый с ног до головы в черное, подобно Алильене, торопливо прошел по залу в их сторону и застыл в десяти шагах от стола, покорно склонив голову.

– Что там у тебя? – недовольно буркнул Корди, рассмотрел скрученный в трубочку лист бумаги и приказал: – Давай.

Пока барон с самым невозмутимым видом читал поданное ему донесение, Алильена ковыряла пирожное, искоса поглядывая на брата, от скуки забавлявшегося постройкой башни из столовых приборов. Ленс брал их из аккуратно разложенной рядом шеренги и выкладывал на тарелку, пытаясь поднять свое строение как можно выше. И каждая из этих вилочек и ложечек вонзалась в сердце девушки острым ножом. Судя по количеству вложенных в башню ложек, Корди получил очень хорошие, просто замечательные известия и испытывал сейчас почти блаженство. И вряд ли барон радовался обычной покупке очередного табуна или артефакта, купить при желании он мог все лавки с диковинками. Но настолько бурно можно ликовать только в одном случае – когда получаешь нечто давно горячо желаемое, но ранее недоступное. И девушка пока знала только одну вещь, вернее человека, получение которого могло бы так осчастливить барона. Ее отец, Тарен Базерс.

– Как я понимаю, есть вы больше не хотите, – заявил вдруг барон, глядя на нее и Ленса. – Тогда можете идти отдыхать. Вас проводят.

И повелительно кивнул в сторону стоящих поодаль слуг. Лил немедленно поднялась из-за стола, бесстрастно пробормотала положенные слова вежливости и, не дожидаясь ни ответа, ни Ленса, направилась в сторону выхода. Там ее уже ожидала Салита, и вскоре они неторопливо, словно прогуливались, брели в выделенные девушке покои. Усталость навалилась на Алильену как-то разом, и она сначала даже удивилась, с чего бы? Весь день только спала и ела и всего час назад чувствовала себя жизнерадостной и бодрой. Неужели так подействовало на нее сообщение барона или поведение матери?

Внезапно Алильена поймала беглый внимательный взгляд служанки и сразу насторожилась. Салита смотрела далеко не так, как обычно глядят на хозяев вышколенные горничные. Ее взгляд более всего походил на те, какие бросают на своих жертв уверенные в себе шпионы и соглядатаи.

Следовательно, фыркнула про себя магиня, дядюшка, как она и подозревала, приставил к ней вовсе не заурядных служанок. Наверняка все они либо опытные ловцы, либо подсадные утки, умеющие просачиваться в доверие к жертвам десятками разных способов. А она чуть было не поверила их жалобам, даже мучилась, решая, как поступить.

Значит, и навалившаяся сонливость вовсе не проста, скорее всего проклятый Корди либо приказал добавить ей в еду зелий, либо навеял сон своим странным амулетом.

А о том, зачем ему понадобилось усыплять будущую дочь, даже подумать страшно. Судя по рассказам, Густав изобретателен в методах достижения своих целей, и значит, завтра утром Лил вполне может проснутся в чьей-нибудь постели, став законной женой негодяя вроде Юбельда. Разумеется, сегодня она незаметно снимет этот неестественный сон, но ведь нельзя же совсем не спать?

И как Лил ни прикидывала, но никакого выхода не находила. Показывать с первого же дня силу своих способностей не просто глупо, но и небезопасно; если дядюшка что-нибудь заподозрит, то начнет испытывать на ней, как на подопытном кролике, свои амулеты и снадобья. О том, как напорист в достижении своих целей Железный Густав, знает каждый наемник, ловец и искусник.

Салита опять испытующе покосилась на новую хозяйку, даже не подозревая, каких усилий стоило расстроенной девушке удержаться и не бросить в пронырливую служанку одно из незаметных, но очень неприятных заклинаний. Только воспоминание о Ленсе и удерживало: если она себя выдаст, то у брата не останется ни единого шанса вырваться на свободу.

Они почти прошли роскошный просторный зал, куда, кроме широких входных, открывалось еще не менее десятка различных дверей и спускалось со второго этажа несколько широких лестниц, когда позади раздались громкие крики и топот.

Сразу узнав голос брата, Лил стремительно оглянулась и застыла в недоумении. Позабыв про все правила предосторожности, Ленс опрометью мчался к ней, а за ним, что-то тоненько выкрикивая, бежала смуглая девчонка, которая танцевала для них во время ужина.

Нужно было срочно спасать ситуацию, а юной магине, как назло, приходили на ум только самые крайние меры. Усыпить всех подряд, взорвать стену и вместе с братом сбежать куда глаза глядят. Едва она представила, как это произойдет, в памяти отчетливо всплыло непривычно покорное и потерянное лицо матери, и девушку окатила холодная волна острой, как нож, жалости, сменившейся ощущением бессилия.

Нет, никогда она не сможет так поступить, да и убегать нельзя, пока не станет ясно, какую новую гадость приготовил для них проклятый дядюшка. Значит, до тех пор, пока Лил не сообразит, как разрушить планы Корди, ей придется по-прежнему изображать из себя высокомерную дуру.

– Аленс! Зачем ты меня звал? – собрав всю силу воли и спесиво поджав губы, процедила она, предупреждающе скрестив руки на груди. – Почему за тобой гоняется эта девочка?

– Она не девочка! – зло рявкнул Аленс, но тут же поправился: – Она вампир! Пришла по тайному проходу и пыталась выпить мою кровь! Я не буду жить в той комнате! Алильена! Ну разреши ночевать у тебя, а? Мне хватит диванчика в гостиной. А я за это сделаю все, чего ни попросишь!

– Моя не вампир… – Слезы ручьем текли по смуглым щекам, а в черных глазах застыл ужас, и Лил точно знала – девчонка не врет.

И отлично понимала, чего так боится рабыня. Вернее, кого, и это вовсе не они с Ленсом.

– Иди за нами, но не вздумай открывать без разрешения рот! – холодно разрешила магиня и добавила, надменно глядя сверху вниз: – Будешь моей горничной. Всех остальных дур я выгоню, надоела мне их наглость.

– Но, госпожа… – попыталась образумить ее Салита, получила в ответ полный холодного презрения взгляд и смолкла.

Однако до двери покоев упрямо шла за ними и даже попыталась было протиснуться в дверь. Но тут уж начеку был Ленс – зло рявкнул на шпионку и с неожиданной силой вытолкнул ее прочь. Сопротивляться Салита не решилась, лишь стиснула зубы да бросила на закрывшуюся перед носом дверь полный ненависти взгляд, полагая, что он останется незамеченным новыми игрушками господина. И тут же, почувствовав, как скрутило внутренности режущей болью, ретиво ринулась прочь.

Парнишка немедленно запер дверь, несколько секунд сверлил недоверчивым взглядом изящный серебряный крючок, какие ставят только на птичьих клетках, и обернулся к сестре.

– Можешь умыться в моей купальне, – пренебрежительно усмехнулась брату Алильена, отлично знавшая, чем он сейчас занимался. Добавил своей силы мягкому металлу и наверняка не забыл про сигналку, поэтому сама она может об этом больше не волноваться. – Потом займешь кабинет. Горничная будет спать на коврике в моей спальне.

Невозмутимо отвернулась и направилась в спальню, гадая, каким способом подсматривает за ними Корди. Следит через один из артефактов или посадил соглядатаев у незаметных глазков. Лучше бы второе, тогда она может усыпить их на часок и поговорить с братом. Разумеется, пока нет никакой уверенности, что проклятый дядюшка не использует оба метода о свободной беседе не стоит и мечтать.

Заплаканная смуглая танцовщица, поневоле смирившаяся со своей судьбой, довольно ловко перестелила Алильене кровать, принесла белоснежную сорочку и остановилась с самым покорным видом.

– Возьми одеяло и иди туда, – с деланым безразличием указала Лил в дальний угол спальни, где под огромной вазой с цветущим лимонным деревцем стояла изящная кушетка. – И не хнычь, иначе выгоню.

Девчонка стрельнула ненавидящим взором и тут же с притворной покорностью склонила голову, и не подозревая, какой горечью отозвалось в душе черной искусницы каждое ее движение. Давно ли она сама точно так же смотрела на мужчину, которого оказалось так непросто завоевать… и стократ тяжелее оставить. И пока неизвестно, сможет ли он когда-нибудь ее понять, о прощении Лил теперь и не мечтала.

Тяжело вздохнув, магиня шагнула под полог постели, решительно сбросила платье и дурацкие нижние юбки, чтобы тотчас, как в приоткрытую створку в мир свободных людей, нырнуть в прохладный батист сорочки. И пусть та останется белой всего несколько секунд, но в эти секунды можно смотреть на себя в зеркало и представлять, будто ничего не было: ни нудного пути в позолоченной клетке, ни самодовольной рожи барона Корди, как-то слишком уж бесстыдно лапающего их мать.

– Спасибо, сестрица, – раздался от двери сочащийся ядом голос брата, но Лил не оглянулась, лишь ответила отражению Ленса в зеркале пренебрежительной усмешкой.

И еле успела прикусить язык, заметив, как мрачнеет, наливается горечью взгляд брата, рассмотревшего чернеющую сорочку. Но уже через секунду в его глазах полыхнул огонь неукротимой ненависти, и парнишка ринулся прочь, резко хлопнув дверью.

– Злой щенок, – вовремя вспомнив про шпионов, холодно процедила Лил и принялась тщательно расчесывать на ночь сколотые служанками волосы, попутно вспоминая ходившие по городам байки про черных мастеров.

Как абсолютно уверены все жители баронств и свободных земель, искусники, став черными, теряют почти все чувства и привязанности, и главным смыслом жизни для них, после послушания хозяину, становится забота только о себе. Однако теперь Лил точно знала, как сильно веселят эти россказни самих черных.

ГЛАВА 10

Как ни странно, но утром никто не решился потревожить сон Алильены. Не прибегали запуганные посыльные с приказом срочно отправиться к Корди, не пытались проникнуть в ее покои под каким-нибудь предлогом настойчивые шпионки в платьях служанок.

И завтрак тоже никто не принес.

Проснувшаяся с рассветом магиня успела, не вылезая из мягких перин роскошной кровати, спокойно обдумать все показавшиеся ей с вечера странными поступки и слова барона и матери, изобрести несколько новых знаков для переговоров с Ленсом, сходить умыться, одеться и проголодаться.

А в дверь все никто не стучал. Уже проснулась юная танцовщица, неслышно, мышкой сбегала в умывальню, убрала с кушетки покрывало и подушечку и села на ковер у самой двери, безмолвная и неподвижная, как статуя.

Потом появился Ленс, так же крадучись пробежал мимо балдахина стоящей на небольшом возвышении кровати, вскоре вернулся, постоял, изучая танцовщицу, и тихо направился к постели.

– Сестрица? – приподняв полог, позвал он, обнаружив сидящую в подушках Лил, одетую в очередное почерневшее платье.

Магиня задумчиво грызла яблоко, а рядом с ней стояло блюдо, на котором в причудливом порядке было разложено немного фруктов и сладостей. Мальчишка бдительно оглядел небрежно растопыренные пальцы сестры, конфеты, фрукты и скорчил кислую рожицу:

– Я хочу есть.

– Возьми, – безучастно буркнула Лил.

– Это не еда, у меня от яблок в животе бурчит.

– Возьми конфету.

– Я хочу блинов. Позвони, пусть принесут!

– Я не хочу, – отказалась магиня, бросила огрызок и принялась преувеличенно тщательно вытирать пальцы.

– Можно я пошлю вон ту черномазую?

– Она моя горничная.

– А кормить ее ты не будешь? – осведомился Ленс, внимательно поглядывая на мелькание загорелых пальцев сестры.

– Меня не интересует, где едят слуги, – огрызнулась Лил, резко отодвинула блюдо, смешав тщательно выложенную картинку, и спрыгнула с постели.

Прошла в умывальню, распахнула дверь в сад и остановилась, заметив перечеркнувшую проем тонкую, как волос, светящуюся линию. Похоже, выходить из дома ей все-таки нельзя, и кто-то только и ждет, чтобы пленница начала нарушать неизвестные ей правила. Или показала, на что способна, если попадется в очень подлую ловушку.

А вот этого ей делать пока не стоит, и предупредить Ленса тоже нужно очень незаметно. Караулящие их шпионы были бы полными идиотами, если бы круглосуточно не следили за этой дверью, а дураков, как всем известно, Корди возле себя не держит.

Лил снова захлопнула дверь, задвинула засов и направилась прочь, решая по дороге, как поступить с танцовщицей. У девчонки вполне хватит ума попытаться уйти отсюда этим путем, но вряд ли кто-то станет ее спасать. Методы Корди, особенно когда он намеревается посадить кого-то на незримую цепь, не только далеки от порядочных, но и откровенно бесчеловечны.

– Где тут завтракают? – отряхнув с платья несуществующие соринки, высокомерно осведомилась Лил у уныло бродившего по гостиной брата, потом оглянулась на новую горничную и приказала: – Сходи узнай, где тебе поесть, потом вернешься.

Больше она пока ничего для девчонки сделать не могла.

– Я покажу дорогу в столовую, – опередил их Ленс, схватился за засов, секунду помедлил, решительно распахнул дверь и двинулся вперед, изредка важно оглядываясь на сестру.

В огромном трапезном зале по-прежнему били вверх фонтанчики с разными напитками, сновали накрахмаленные, как куколки, служанки, слышался звон бокалов и вилок.

А на том возвышении, где вчера танцевала смуглая степнячка, сидел клоун в невероятно яркой одежде. На нем были широкие алые атласные штаны, нежно-зеленая рубаха, расшитая разноцветными алхимическими знаками, синяя, как колокольчик, парчовая жилетка и золотистые сапоги. На плечи клоуна спадали ярко-рыжие волнистые волосы, украшенные повязанной по-пиратски косынкой, черной в крупный алый горох, а в ушах покачивались серьги черненого серебра в виде гексаграмм с огромными рубинами в центре.

В руках затейник держал серебряную свирель, но выдувал из нее не звуки, а легкие облачка разноцветного дыма, расплывавшиеся в зыбкие круги. Под потолком летало уже не менее двух десятков таких туманных обручей, а клоун все продолжал свое занятие. Неторопливо и спокойно, так, словно за столом перед ним сидел не самодовольный, раскрасневшийся от вина барон Корди, а простой лавочник.

– Какие красивые штучки, – рассмотрев летающие облачка, с преувеличенным восторгом выдохнул Ленс, многозначительно глянул на Алильену и высокомерно окликнул служанку: – Эй, ты! Принеси блинов и шоколаду!

И уверенно шлепнулся на стул в ближайшей нише.

– А мне булочки, сыр и кипяток, – велела подскочившей горничной магиня. – Да побыстрее.

И словно не поверив словам брата, нехотя присмотрелась внимательнее к плавающим под потолком кругам. Ничего особенного, если не считать того, что для магического взора каждый чуть светится от влитой силы. Ну это и неудивительно, вряд ли лицедею удалось бы заинтересовать Корди простой дудочкой.

– Доброе утро, – вежливо поклонился почти бегом прибежавший к ним дворецкий. – Его светлость велели вам сесть за свой стол.

– Началось, – откровенно скривился Ленс. – Сейчас воспитывать начнет. Как надоело.

Алильене очень хотелось отказаться и ехидно сообщить лакею в фисташковом камзоле, что она не служанка барона Корди и подчиняться ему не должна, но она прекрасно понимала, какой глупостью это будет. Слишком много у дядюшки возможностей наказать и их самих и маменьку. Да и со всех сторон, как ни прикинь, им с Ленсом намного выгоднее сидеть поблизости от барона.

Поэтому девушка невозмутимо поднялась и неторопливо направилась в ту часть зала, где завтракал барон. Корди выбрал довольно длинный стол, стоящий посредине зала, и восседал прямо напротив подиума с клоуном. Справа от него сидела мать Алильены, слева – несколько роскошно разодетых господ, явно из числа друзей и приближенных Корди.

Сегодня сидящих за столами людей было намного больше, чем за ужином. С правой стороны от Лавинии, нарядной, как манекен в лавке портнихи, пустовало два места, и трудно было не понять, для кого они приготовлены. И можно даже не сомневаться, теперь так будет всегда. Оставлять их с Ленсом без присмотра дядюшка явно не собирался.

Подходя ближе к барону, Алильена почти безотчетно, скорее по привычке, чем сознательно, проверила магическим зрением всех окружающих и едва не оступилась, рассмотрев сияющий почти рядом хорошо знакомый синий огонек магического резерва. Как удержалась, сумев и дальше передвигать ноги так же безмятежно и размеренно, и сама не поняла, но через десяток секунд, поймав прилетевший от Ленса крохотный комок силы, выдохнула почти спокойно, хотя в голове бешеной каруселью неслись заполошные мысли.

Теперь Алильена изучала клоуна почти в открытую, благо повод был. Все вокруг с таким же интересом смотрели на одетого до неприличия ярко мужчину. Но лишь они с Ленсом могли видеть, как жарко горят рядом с его аурой огоньки не менее двух десятков амулетов и артефактов. Медальонов, браслетов, пояса, серег и колец.

«Кольцо!» – обожгло девичью душу воспоминание, и Алильена тотчас нашла взглядом пальцы клоуна, лениво перебирающие кнопки волшебной свирели. И на миг пойманной птичкой замерло сердце, когда ее взгляд различил среди светящихся на мужской руке огоньков самый яркий, солнечный лучик. Отдавая свое колечко, Лил щедро добавила в его защиту магии.

И если до этой секунды у нее еще оставались крупицы сомнений в том, кто именно скрыт под маской безвкусно наряженного клоуна, то теперь девушка окончательно убедилась в своей правоте. Это он, Инк, и он все-таки пришел, не остался на свободе, не захотел про них забыть.

Жаркое счастье внезапно полыхнуло в душе буйным костром, и сердце заспешило куда-то с суматошной радостью, выплескивая на щеки предательский румянец. И пусть она вовсе не единственная, ради кого он сюда заявился, есть еще Ленс. А как всегда говорил их папенька, для искусников ученики дороги, как родные дети. Самое главное – он здесь, рядом, и можно прикоснуться невидимой лапой магии к его рукаву, хоть на миг заглянуть в любимые глаза, поддержать энергией в крайнем случае.

Но, несмотря на бушующую в душе радость, где-то в глубине разума Лил никак не желала смириться с безрассудным и самоубийственным решением любимого. И если бы имела в этом замке хоть какую-то власть, то искусника уже выводили бы за ворота. И он бы даже сопротивляться не стал, бить ни в чем не повинных людей светлым мастерам не позволяют правила гильдии.

Жаль только, подобное не в ее власти. Как ни печально, но Алильене сейчас ни взглядом, ни движением пальца нельзя показать Инку всю величину ее несогласия с его сумасшедшим поступком. Ведь трудно не сообразить, как сильно мнение сестры не понравится Ленсу, ликующему в этот момент ничуть не менее ее самой. Однако братишка прячет свою радость намного лучше, чем Лил, и ей тоже нужно быть побдительнее и не забывать ни на секунду, как внимательны их враги.

Девушка высокомерно поджала губы и невозмутимо прошла мимо искусника к своему месту, холодно усмехнувшись, когда опередивший ее Ленс втиснулся в стоящее возле матери кресло и получил в вихрастый висок нежный поцелуй.

Сама Лил буркнула короткое приветствие с безликой вежливостью и удобно устроилась рядом с братом. Небрежно приняла торопливо поданную горничной чашку с горячим чаем и только после этого скучающе глянула на клоуна.

И едва сдержала разочарованный вздох: он снова был немолод и ни грана не похож на самого себя.

– Что скажешь о нем, Аленсин? – добродушно поинтересовался дядюшка у будущего пасынка, по-хозяйски обнимая плечи Лавинии крепкой рукой, усыпанной очень непростыми кольцами.

Услышав этот провокационный вопрос, Лил ехидно усмехнулась про себя столь откровенной ловушке барона. Можно даже не сомневаться, одаренные рабы и черные искусники Корди давно рассмотрели с помощью своих артефактов все амулеты искусника и доложили о них хозяину. Но никому из них не под силу разглядеть огонек запаса магии учителя. Хотя, как однажды признался на тренировке Инк, полный резерв Алильены через артефактный браслет виделся ему как небольшой амулет.

По счастью, такие мощные артефакты имеются далеко не у каждого искусника, да и резерв, или аура, учителя пока намного меньше, чем у нее самой. Но даже если кто-то очень внимательный и сумеет рассмотреть резерв искусника, то сочтет его спрятанным на теле амулетом, поэтому разоблачение Инку пока не грозит. И посвященный в тайну сестры Ленс тоже должен это понимать.

– Клоун спокойный и не злой, – внимательно посмотрев на замаскированного учителя, чистосердечно сообщил мальчишка и тут же с детской любознательностью поинтересовался: – А много фокусов он умеет делать?

– Не то слово, – довольно хохотнул Густав. – У меня писари, записывающие все его выходки, уже третью книгу заканчивают.

– Не может быть, – совершенно искренне не поверила Алильена и краем глаза заметила, как сидевший рядом с ней мужчина утвердительно кивнул, внимательно глядя на свой браслет.

– Еще как может, – снова развеселился дядюшка. – Если знать, кто перед тобой.

Лил равнодушно покосилась на соседа и смолчала, а Ленс, наоборот, так и подпрыгнул от любопытства:

– А кто?

– Искусник Юдган, – объявил барон так гордо, словно нашел клад с грудами самых невероятных артефактов.

Хотя именно так и было на самом деле, тотчас сообразила Алильена. Судя по слухам, этот Юдган делал самые мощные защитные и целительские амулеты и лекарственные зелья на всем центральном континенте.

– Но ведь… – задумался Ленс, – говорят, он никогда никому не попадается!

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – усмехнулся Корди, и его взгляд на миг стал жестким и тяжелым. – Хотя Юдган мне и не попался. Я просто пригласил его в гости и намерен сделать все, чтобы ему здесь понравилось.

Лил постаралась сохранить невозмутимое выражение лица, хотя ей хотелось зло рассмеяться прямо в эту нагло лгущую морду. И одновременно выбросить проклятого дядюшку на середину зала и добавить магии всем его мощным артефактам, чтобы, не выдержав напора, начали лопаться кристаллы камней, вскипая вокруг жестокого самодура лавиной огня и молний. Вот этот фокус надолго запомнился бы льстиво заглядывающим в глаза хозяина прихлебателям.

Но так поступать пока нельзя ни в коем случае, от ринувшихся на защиту хозяина преданных охранников барона достанется всем без разбора. И матери, и Инку, и кучке слуг, напряженно поглядывающих на барона и его гостей в ожидании указаний.

– Юдган, – приветливо, как родного и самого любимого брата, окликнул клоуна Густав, – ты не устал? Может, тебе хочется перекусить или искупаться? Для тебя приготовлены лучшие гостевые покои на третьем этаже, и там уже ждут шесть самых красивых служанок, которые с удовольствием выполнят любое желание.

– Спасибо, – вежливо, но слегка отстраненно поблагодарил клоун, выдул еще один туманный ободок, на этот раз сиреневый, пустил его под потолок и безмятежно признался: – Но прерывать испытание сейчас нельзя.

– Какое испытание?! – неверяще нахмурился барон, мгновенно убирая руку с плеча Лавинии и хватаясь за самый яркий из замеченных Алильеной амулетов. – Разве это не фокус?!

– Это артефакт, – так же невозмутимо сообщил Юдган, выпуская розовый дымок. – Мне его достали совсем недавно. Нужно было проверить, и как раз пришли твои люди. Тут у тебя проверять удобнее всего, много энергии и одаренных.

– А что умеет этот артефакт? – звонко осведомился Ленс, глядя на клоуна наивно, как пятилетний ребенок.

– Я как раз пытаюсь понять, – задумчиво ответил ему Инквар, сделал свирелью размашистый знак, словно в его руках была удочка, и в тот же миг одно из колец скользнуло на голову крупному мужчине в роскошной одежде, сидевшему за столом неподалеку от Корди.

Тот подавился непрожеванным куском мяса, вытаращил глаза и, стремительно бледнея, затрясся мелкой дрожью.

– Почему ты выбрал барона Отрейка? – суховато осведомился Корди, открыто делая рукой условный жест.

И в тот же миг вокруг него, отодвинув в сторону кресло с невестой, живым щитом встали четверо черных искусников, сидевших до этого за соседним столом.