Текст книги "Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века"

Автор книги: Вениамин Гражуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Таким образом, Шафирову и Толстому удалось завербовать муфтия, визиря, старую султаншу и ряд более мелких чиновников. Это и дало возможность выполнять указания Петра. Надо сказать, что эта агентура хорошо выполняла разведывательные задания. Правда, они при этом преследовали и свои интересы, как личные, корыстные, так и групповые. Но для нас важно установить, что русские дипломаты-разведчики нашли пути к реализации планов и заданий правительства России и провели это разумными, умелыми разведывательными действиями.

ПОЛЬША И РОССИЯ

Обманчивое спокойствие. – Польское «межкоролевье» и костры религиозной нетерпимости. – Комбинации резидента Никитина приносят успех. – Русская разведка разыгрывает польско-шведскую карту. – Ефимки [4]4
  Ефимки —русское название талеров. Имели хождение до середины XVIII века.


[Закрыть]делают свое дело. – Агентурная сеть И.-Р. Паткуля действует

Отношения между Россией и Польшей ко времени начала дипломатической деятельности Петра I были относительно нормальными.

Государственное устройство Польши было тогда своеобразным. По конституции Речь Посполитая являлась шляхетской республикой с избираемым королем. Это обстоятельство (отсутствие наследственной монархии) приводило к тому, что смерть короля сопровождалась всегда периодами междувластия («межкоролевья») и смутой. Между соседями Польши велась борьба за польский престол. Все государства стремились к тому, чтобы посадить на польский престол свою креатуру и этим обеспечить проведение своей политики.

Шляхтичи выбирали короля на заседании сейма. Борьба за голоса сопровождалась кровопролитными беспорядками и массовой коррупцией выборщиков.

Вторая особенность польской конституции заключалась в том, что наряду с королем существовал парламент-сейм, где все решения принимались единогласно; каждый депутат (посол) пользовался правом накладывать вето. Это право (Liberum Veto) давало возможность срывать любое предложение или голосование выкриком «Не позволям!». Подобной процедурой широко пользовались не только польские политические партии, но и иностранные государства: подкупить одного или нескольких депутатов было делом нетрудным.

Однако ко времени начала царствования Петра I Польша была еще соседом, с которым нельзя было не считаться. Польский король Ян Собеский только что одержал ряд побед (1674 – 1675 гг.) над турками, пользовался влиянием на Украине и не особенно считался с дипломатическими представлениями России, где обстановка тоже была достаточно неблагоприятной: Россия управлялась двумя царями – мальчиками Петром и Иваном, бунты стрельцов, заговоры царевны Софии, недовольство бояр, раскольничество – все это не могло способствовать усилению авторитета и влияния России в Европе. В отличие от западноевропейских государств Россия не имела еще своих постоянных послов, аккредитованных при иностранных дворах.

Дипломатические функции отправлялись резидентами – людьми малокультурными и неискушенными в политике. Два вопроса являлись предметом постоянных разногласий между Польшей и Россией: во-первых, вопрос о религиозной терпимости. В 1686 году между Россией и Польшей был заключен договор, по которому Польша обязалась соблюдать и уважать уставы православных монастырей и церквей на всей территории Польши и Литвы, не притеснять священнослужителей и не принуждать их к унии.

Однако поляки, верные сыны католицизма, вопреки этому стремились огнем и мечом искоренить православие в Польше и внедрить католичество среди довольно многочисленного русского населения в Белоруссии, Надднепрянской Украине и Червонной Руси. Орудием этой насильственной католизации являлись униаты.

Православное духовенство и миряне не переставали жаловаться русским патриархам и царским представителям на губительные меры насильственной католизации русского населения. Русские цари не могли отказать в покровительстве своим единоверцам в Польше, и это приводило к конфликтам.

Второй вопрос – Украина. Воссоединившееся после Переяславской Рады с Россией украинское казачество на Левобережье ко времени Петра еще не было достаточно крепко связано с Россией, и польская шляхта интриговала, поддерживала недовольство отдельных групп казачества, помогала дезертирам, повстанцам и сторонникам отделения Украины от России.

Таковым был общий фон отношений между Польшей и Россией ко времени начала царствования Петра.

Русские резиденты (Волков, Михайлов) имели в Польше своих осведомителей, главным образом среди православных. Иногда они привлекали к осведомительской работе и униатов. Через агентуру собирали сведения об интригах поляков на Украине, о бесчинствах католического духовенства, связях польских вельмож со всякого рода предателями на Украине. Так, например, мы встречаемся в 1692 году с донесением резидента Михайлова о том, что на Западной Украине за небольшой сравнительно срок присоединено к католичеству более 700 церквей, что поляки силою изгнали православных пастырей из епархий, что были случаи избиения попов, мирян и разрушения православных церквей. Петр предложил резиденту потребовать от польского правительства прекращения бесчинств, но не мог принять более эффективных мер, ибо был занят обороной южных окраин от татар и изменников – украинских казаков. Предстоял Азовский поход. Это было важнее, чем вопросы о единоверцах в Польше. Петр имел в виду сохранить поляков как союзников в борьбе с Турцией.

После взятия Азова в августе 1696 года русский резидент Никитин обратился к польскому сенату с предложением выполнить союзный договор и направить свою экспансию против Турции. (Надо отметить, что это было как раз после смерти Яна Собеского, т.е. в период межкоролевья.)

Паны отслужили благодарственный молебен в варшавских костелах, чтобы этим выразить свою радость по поводу победы над бусурманами, а втихомолку продолжали проводить свою предательскую линию на соединение не с русскими, а с турками и их вассалами – татарами, чтобы не допустить завоевания Крыма Россией. Так доносил из Польши резидент Никитин.

В июне 1696 года умер король Ян Собеский – враг Турции и Франции. Наступил период межкоролевья, внутри Польши шла борьба между разными партиями. На время межкоролевья по конституции наместником короля являлся гнезненский архиепископ, так называемый примас [5]5
  Примасом в католической церкви называют первого архиепископа. Он соответствует титулу патриарха православной церкви. В Польше примас являлся не только духовным лицом, но и светским правителем.


[Закрыть].

В это время примасом являлсякардинал Михаил Стефан Радзиевский, который ненавидел Собеского и его супругу и поддерживал сторонников французской партии. Голос примаса во время межкоролевья мог сыграть решающую роль. Французская партия выдвинула кандидатом на польский престол герцога де Конти. Петр I, узнав об этом, дал указания русскому резиденту в Варшаве Никитину начать борьбу против французской партии, так как победа де Конти привела бы не только к отказу Польши от антитурецкой коалиции, но и к переходу ее в лагерь врагов. Между тем Петр тогда уже вел дипломатическую подготовку и к Северной войне, в которой отводил Польше значительное место.

Принятые Никитиным дипломатические и агентурные меры не дали, по-видимому, удовлетворительных результатов. Выявилась опасность победы французской партии. В это время Петр находился с посольством за границей. Получив информацию о состоянии предвыборных дел в Польше, он обратился с воззванием к примасу, всем послам сейма и вельможам Польши, в котором напоминал им, что Польша состоит в четверном союзе христианских держав против Турции, что этому союзу будет грозить опасность, если на польский трон будет избран француз де Конти, являющийся ставленником протурецкой «факции», что Россия не хотела вмешиваться во внутренние дела Польши и влиять на выборы короля и он, Петр, не хотел «заводить для того никаких партий, не употреблять ни пронырств, ни силы». Но что при создавшихся условиях царское величество «желает видеть на престоле польском королем такого, который бы пребыл с ними великими государствами в дружбе» ^{16} .

Царь не выдвигал пока никакой кандидатуры. Это отнюдь не значит, что русская дипломатия не имела своего кандидата. Таковым был саксонский курфюрст Август. Но до поры до времени решено было открыто не выступать с поддержкой этой кандидатуры.

Цитированное письмо было дипломатическим шагом, одним из многих в широко задуманной комбинации. Надо было поддерживать партию, противную французской, показать полякам, что и противники де Конти пользуются поддержкой крупных держав, и в том числе России. Поэтому, посылая вышеуказанную грамоту русскому резиденту в Варшаве, Петр предлагал ему не ограничиваться вручением ее примасу, а, размножив ее, «разсеять» широко по всей Польше.

В июне 1697 года состоялись выборы и победила партия сторонников Августа П. Сказалась поддержка России.

Но французские сторонники не успокоились. Они готовили вооруженное восстание в Польше. Войска должны были присоединиться к французским частям, которые должен был доставить морем де Конти, и изгнать Августа II из Польши. Тогда Петр предложил Никитину объявить, что Россия не допустит вооруженного вмешательства французов и что русскому корпусу, стоящему на литовской границе во главе с боярином М. Ромодановским, приказано быть готовым к интервенции, если де Конти посмеет войти в Польшу.

В этой связи интересно отметить, что уже в тот период русская разведка обладала материалами о координации французской политики в Польше с политикой Швеции.

Известно, что некоторые историки представляют Северную войну как немотивированную агрессию со стороны Петра против Швеции, которая-де ничего против России не замышляла. Такое изложение истории не соответствует действительности. Расстановка боровшихся тогда в Европе сил была такова, что Швеция склонялась к сближению с Францией. Это хорошо знал Петр. В октябре 1697 года к нему поступили секретные данные из Вены, что французы послали к Карлу XII посла Д'Афона с заданием получить помощь Швеции для де Конти. Французы намеревались нанести удар но Польше одновременно с севера объединенными франко-шведскими силами, а с юга – турецко-татарскими. Русские располагали сведениями, что Швеция склонна была принять французский план.

Вот почему Петр принял срочные меры к обеспечению безопасности польских границ и обратился к бургмистрам и ротманам Данцига с предупреждением, чтобы они не пропускали де Конти с войсками в Польшу. Еще раньше он обратился с грамотой к датскому королю по тому же поводу и просил помешать французам перевозить свои войска по Балтийскому морю. В результате такой активной поддержки Августа Петром француз де Конти и его партия потерпели поражение, и Август окончательно укрепился в Польше. Однако обстановка в стране не особенно изменилась. Король имел свою партию, польская шляхта имела свои партии, и внешняя политика Польши никогда не была представлена как единая политика государства. Мы видели выше, как вел себя польский министр во время Карловицких переговоров. В 1700 году, когда русские послы Украинцев и Чередеев вели в Турции мирные переговоры, они встретились с сопротивлением польского посла в Турции Лещинского, который уговаривал турок не заключать мира с Россией и при этом заявлял, что польский король – друг русского царя и поэтому скоро будет свергнут поляками. С такого же рода деятельностью польской дипломатии и разведки русским пришлось столкнуться и позже, когда началась Северная война со шведами. Русская дипломатическая разведка, с одной стороны, принимала срочные меры к закреплению отношений с Августом как с курфюрстом Саксонским и польским королем, а с другой – продолжала искать опору и в шляхетских кругах.

Основная задача русской дипломатии по отношению к Польше заключалась в том, чтобы не только сохранить Польшу как союзника против Турции, но и вовлечь ее в подготавливаемую коалицию против Швеции. Петр понимал, что без союзников он не сможет вести длительную войну с сильным противником. Именно в свете этой задачи нужно рассматривать деятельность русской дипломатии и дипломатической разведки в Польше в начале XVIII века.

В результате переговоров, проходивших в Москве в строжайшем секрете в ноябре 1699 года, был заключен тайный договор трех держав: России, Саксонии и Дании о войне против Швеции. Первыми выступили датчане, саксонцы вступили в начале 1700 года в Ливонию, а русские должны были выступить в Ингерманландии и Карелии, но не раньше, как после заключения мира с Турцией. Война, как известно, началась несчастливо для союзников. Датчане были разбиты и в августе 1700 года заключили со шведами мир. Как раз в это время русские объявили войну шведам и началась осада Нарвы. Но Карл XII сумел и здесь одержать победу, а затем обрушился всеми силами на польского короля Августа, которого он ненавидел лютой ненавистью.

Бездарность польского короля, внутренние неурядицы в Польше беспокоили Петра. Приходилось все время следить за тем, что делается в лагере у саксонцев и у поляков, и укреплять союз с Августом.

В феврале 1701 года в местечке Биржи Двинского уезда встретились оба монарха и после долгих пиршеств, на которые Петр не скупился, заключили договор, по которому Петр обещал королю военную помощь людьми и деньгами, а поляки обязались держать фронт в Лифляндии и Эстонии. При этом Петр вынужден был выложить королю 20 000 рублей, если можно так сказать, на секретно-оперативные нужды. В секретной статье говорилось: «Дабы некоторое награждение и милость показать тем из польских сенаторов, которые способы сыщут привести в поставленные союзы и Речь Посполитую».

План Петра достиг цели: шведы были вовлечены в длительную войну и увязли в Польше. На кого бы Карл ни делал ставку в Польше, можно было с уверенностью сказать, что при том хаосе, который царил в этой стране, ни одна из партий не сможет организовать и объединить польский народ под своим началом. Тем не менее перед русской дипломатической разведкой выдвинулась задача следить за поведением Августа и его отношениями со шведами. Этим был занят с 1701 года князь Григорий Федорович Долгорукий, посол при польском короле. Князь знал, что Август – ненадежный партнер, и вел за ним непрерывное наблюдение. Ему была очень хорошо известна личная жизнь Августа, его увлечения оперными певицами, на которых тот тратил не только сотни тысяч своих ефимков, но и средства из казны и финансы армии. Долгорукий организовал разведывательную и контрразведывательную службу и выявил шведских агентов среди польских министров и духовных магнатов. Он сигнализировал Петру, что «также и в самой высокой персоне крепости не много», то есть что король Август тоже не прочь переметнуться в шведский лагерь.

Наряду с чисто информационной работой Долгорукий вел большую работу по разложению враждебного России лагеря в Польше – сторонников Сапеги и примаса Радзиевского. Основным инструментом этого направления работы было оказание влияния на политику Августа II, укрепление позиций сторонников России, предоставление им всяких государственных постов, званий, привилегий наряду с прямым их подкупом.

Польские магнаты получали от русской казны деньги или в виде субсидных сумм на содержание польского войска, или в виде прямых вознаграждений за работу. Мзда выдавалась ефимками, медными деньгами и, как тогда выражались, «мягкой рухлядью», то есть дорогими мехами.

Работой разведки в Польше руководил лично царь Петр или же направлял ее через Федора Головина, а потом через Петра Шафирова. Так, мы находим, например, в переписке Петра письмо к Григорию Долгорукому от ноября 1702 года, в котором он предлагает последнему:

«Если возможно учинить, чтоб Вишневецкого учинить великим гетманом и о том королю донеси, как возможно» ^{17} .

Чтобы удерживать польских магнатов в лагере союзников, русские должны были выдвигать их на высокие посты, используя агентуру и приемы, присущие разведке.

Помимо Долгорукого как главного резидента русской дипломатической разведки из России разведчики направлялись со специальными заданиями. Так, в 1702 году в Литву был командирован урядник Преображенского полка Павел Никифорович Готовцев: его прикомандировали к жмудскому генеральному старосте Григорию Огинскому. Сначала задания носили только военно-разведывательный характер: он должен был снабжать русские войска сведениями о движении шведских войск, о шведском короле и отношении к нему польской общественности.

По-видимому, Готовцев проявил себя как хороший разведчик, ибо по повелению Петра ему потом поручили большую работу по дипломатической разведке. Его приставили при сенаторах Вишневецком и Огинском, снабдили шифром и предложили разрабатывать связи этих магнатов, особенно их отношение к шведам, так как русской разведке стало известно, что Карл XII и его агентура в Польше (Сапега, Радзиевский и др.) вели большую работу по привлечению польских магнатов на свою сторону. Готовцев должен был «обещать им неотменную милость и некоторое знатное число денег», если «до царского величества склонность свою оказывати будут».

Инструкция Готовцеву представляет значительный интерес для разведчиков. Она вскрывает размах петровской дипломатической разведки в Польше ^{18} .

Значительную разведывательную работу вел в Польше И.-Р. Паткуль, перешедший на русскую службу в 1702 году. В 1703 году с ним был заключен договор о принятии его на русскую службу в чине генерал-майора, тайного советника и чрезвычайного посла.

Паткуль, возможно, и сделал много ошибок и как дипломат может быть расценен по-разному, но с точки зрения разведки надо признать, что он своевременно сигнализировал Петру об опасностях, грозивших России от польского короля и поляков. Он писал:

«Я возвещаю вашему царскому величеству, яко правдивой человек, что зело б я себя обманул, есть ли бы верил, что поляки на надежном основании с вашим царским величеством в союз вступили».

По поводу воеводы Хелмского Дзялынь-Дзялынского, направленного в Россию с посольством, Паткуль писал:

« Он является, что приятель вашего царского величества, но сие да будет во уведомление, что он вашему царскому величеству здесь в государстве по сие число всякие удобомышленные злые услуги чинил, а войне против Москвы на собрании Мариенбургском и везде жесточайше кричал, от шведа деньги получил и постоянной единомышленник кардинальской и его фракции был» ^{19} .

Паткуль вел разведывательную работу не только в Польше, но и в Пруссии и Австрии и имел в этих странах своих информаторов. Ему удавалось перехватить переписку шведского двора с прусским, и, что особенно важно, он знал о тайных связях саксонцев со шведами.

В мае 1704 года Петр награждает Паткуля, дает ему звание генерал-поручика, а Ф. Головин благодарит его за работу в Пруссии.

Паткуль добился значительного влияния на прусских министров. Головин ему сообщил, что Петр перевел ему 27 000 червонных для оплаты прусских министров.

В декабре 1705 года Петр уполномочил Паткуля вести переговоры с прусским королем о медиации между Россией и Швецией и при этом обещать прусскому королю, что в случае удачи Россия не возражает против уступки медиатору польской Пруссии. Все это свидетельствует о том, что Паткуль пользовался доверием Петра, несмотря на то что и поляки на него клеветали да и его русские коллеги, например Долгорукий и Голицын, его обижали. Долгорукий считал, что Паткуль нечист на руку в денежных делах, Голицын же, сидевший в Вене, оставлял его (Паткуля) без денег, а между тем он командовал большим отрядом русских войск, которые очутились в Саксонии отрезанными от России вследствие позорной, по существу предательской, роли саксонцев.

Летом 1705 года Паткуль настойчиво просил Петра указать ему место, куда бы он мог явиться с личным докладом по очень важному делу. Петр указал на выбор три города: Вильно, Ковно, Гродно. Если же вопрос требует немедленного решения, то передать шифром.

Паткуль так и не встретился с Петром. О чем хотел говорить Паткуль с царем лично? Надо думать, что только об одном: о готовящейся измене саксонцев и польского короля.

Русская разведка информировала о ненадежности польского короля, и заслуга в этом должна быть признана за Паткулем.

В августе 1705 года Август II отправил к Карлу XII двух министров: Имгофа и Фингстейна – для переговоров о сепаратном мире. Паткуль вскрыл это агентурным путем и сделал представление королю. Это послужило, по мнению Голикова, основанием к тому, что саксонцы решили его ликвидировать.

Предательски его заманили на конференцию, арестовали и заключили в тюрьму Зонненштейн. Там ему предложили на выбор – или молчать обо всех делах саксонских, о чем он должен дать подписку, и тогда его освободят, или оставаться в тюрьме. Он отверг эту гнусную сделку, и саксонские министры выдали вскоре после этого Паткуля палачам Карла XII, которые колесовали его.

Долгорукий тоже видел, что положение с польским союзником критическое и что шведы их принудят к сепаратному миру. В 1703 году он установил, что польские магнаты – кардинал Радзиевский и князь Сапега – на шведские деньги развивали значительную активность, стремясь подкупить или завербовать сторонников Карла XII. Долгорукий, в свою очередь, пускает в ход деньги, но разве можно было усмирить аппетиты польских панов! Они просили еще больше. Поэтому Долгорукий предупреждал, что на поляков нельзя надеяться и союз с ними – плохая помощь, что если шведы закроют доступ к Гданьску (Данцигу), то «к такой тесноте приведет их, что они и Богу солгут, не токмо нам». Долгорукий не ошибся. Он донес Головину, что не худо было бы, если б «милостью царского величества обнадежить мягкой рухлядью» гетмана Вишневецкого, канцлера, епископа Варминского и вице-канцлера господина Шембека. Да просит не забыть и министра саксонского Флюка. На это предложение Долгорукий получил ответ от Ф.А. Головина, что для Вишневецкого выдано уже соболей на 3500 рублей и что он может прислать за ними человека в Смоленскую дачу и может рассчитывать «на милость великого государя»; что епископа Варминского и вице-канцлера Шембека надо обнадежить, что они сполна получат обещанные деньги и «мягкую рухлядь», а что « Радзивиллу – канцлеру литовскому пришлется противу того, что прислано было напредъ сего к милости твоей на дачу ему» ^{20} .

Агентура в Польше подрабатывала «на мягкой рухляди», но боеспособность армии польского короля не увеличивалась. В январе 1704 года Карл XII ввел войска в Варшаву и созванный им сейм «свергнул» Августа II, а к концу года Карл «выбрал» нового короля – Станислава Лещинского. Начинается дальнейшая борьба Карла XII с Августом как курфюрстом Саксонским, и наконец в 1706 году Август, окончательно побежденный, капитулирует, отказывается от польской короны и выдает шведам русские войска, находившиеся в Саксонии.

Надо сказать, что это предательство оказалось неожиданным для Петра. Ведь еще в августе 1704 года был заключен с послом Августа Дзялынским договор о совместной войне со Швецией; по третьему пункту этого договора ни одна из сторон не могла вступать ни в какие переговоры с противником без ведома другой стороны ни посредственно, ни непосредственно. Как же мог ожидать Петр, что свершится такой акт предательства со стороны Августа?

«Бог весть какую нам печаль сия ведомость принесла и только дачею денег беду себе купили», —писал Петр Головину по поводу этой измены. Он понял теперь, чем следовало объяснить арест Паткуля. Он понял, что они хотят уничтожить Паткуля как свидетеля их преступных «факций».

Август повел себя как настоящий изменник. Свою капитуляцию он подписал со шведами 13 октября 1706 года, русским ничего не сообщил, встретился с Меншиковым, и выпросил у него 10 000 ефимков, и вел себя с ним как невинный агнец. 18 октября русские войска и войска «союзника» Августа встретились у Калгана с армией Мардефельда в 28 000 человек и разбили ее. Шведы и поляки Лещинского потеряли 6000. человек только убитыми. В плен попал сам командующий генерал Мардефельд. И Август «праздновал» победу…

Как это случилось? Голиков описывает эту историю так: у Августа была душа зайца. Он боялся признаться Меншикову, что помирился со шведами, но не меньше боялся и мести шведского короля. Поэтому начал отговаривать Меншикова от наступления. Но тот был непреклонен. Тогда король-предатель тайно обратился к шведскому командующему Мардефельду и, сообщив ему, что он помирился с Карлом XII, рассказал все, что знал о расположении своих и русских войск, советуя и ему не вступать в сражение. Мардефельд, однако, не был предупрежден о том, что произошло несколько дней тому назад в замке Альтранштадт, где был подписан мир. Он не поверил Августу. Он счел это военной хитростью и бросился в бой.

Август чувствовал себя после этой победы не как победитель, а как преступник. Чтобы загладить свою вину перед шведами (за то, что он принимал участие в сражении), он выпросил у Меншикова пленных генералов якобы для обмена и… послал их Карлу XII в виде подарка. Затем двинулся сам в шведский лагерь и 16 декабря прибыл в Лейпциг, обедал с Карлом и своим противником Лещинским…

И еще один штришок к портрету предателя: по дороге в Лейпциг он заехал в Варшаву и принимал участие в торжественном богослужении по случаю победы над супостатами под Калишем…

Неудивительно, что после этого Петр Великий решил искать нового кандидата на польский престол. Такими кандидатами были Яков Собеский – сын Яна Собеского и семиградский князь Рагоци. Переговоры с ним, однако, не привели к желаемым результатам, и русская дипломатия главное свое внимание обратила на то, чтобы удержать в своих руках влияние на польскую общественность – шляхту. Поэтому Петр усилил разведывательную и дипломатическую деятельность в Польше. Новый руководитель Посольского приказа (а затем канцлер) Головкин вел переговоры с посольством генеральной конфедерации из Львова, приехавшей в Петербург требовать денег и возвращения Польше украинских территорий. Петр не поскупился на деньги, не стал с ними торговаться насчет территорий, отложив обсуждение этого вопроса.

Затем Головкин командировал в Люблин Емельяна Украинцева, имевшего уже достаточный опыт работы в разведке. Он повез секретный фонд для оплаты польской агентуры и вскоре донес, что выплатил «секретно ночным временем, как сами того желали, жалованье примасу Шембеку, епископу Куявскому и коронному вице-канцлеру. Маршалу же конфедерацкому не успел еще выплатить, ибо не было подходящей обстановки: потому, что в суете пребывает, многие у него и он у многих бывает».

Не всех магнатов, однако, удалось удержать. Некоторые из них последовали примеру своего бесславного короля-предателя Августа и переметнулись в лагерь врагов. Среди них оказались гетманы Вишневецкий и Синицкий. Как только Петр получил первые сведения о том, что они ненадежны, он дал указание иметь за ними неусыпное наблюдение, а в отношении Синицкого приказал путем комбинации заманить его на вечеринку, напоить «и взять его за честной арест, понеже в нем есть неверность царскому величеству…»

Синицкому нужно было предложить затем впустить в Быков русский гарнизон, а если он не согласится, то разоружить весь его отряд и отправить в Смоленск.

В борьбе за влияние на Польшу прошли весь 1707 и 1709 годы. До Полтавской битвы Лещинский и Карл XII могли считать себя хозяевами в Польше. После Полтавской битвы, когда жалкие остатки шведских войск переправились через Днепр и перешли в Турцию, шведские войска из Польши ушли в Померанию, а русские войска, с одной стороны, и саксонские с Августом – с другой, двинулись в Польшу. Осенью Петр и Август встретились у Торна и заключили новый союзный договор. Начался новый этап во взаимоотношениях союзников.

После Полтавской победы Петр сосредоточивает свое внимание на Юго-Востоке, и до 1711 года основная деятельность русской дипломатической разведки была направлена на разрешение кризиса в русско-турецких отношениях.

Но Петр не упускал из виду и северный театр военных действий, готовил там провиантские склады («магазины»), держал войска наготове. И как только мир с турками был окончательно подписан, он сообщил послу в Польше Григорию Долгорукому, что освободившуюся армию он собирается повести через Польшу в Померанию против шведов.

Основная задача Долгорукого заключалась в том, чтобы добиться от поляков согласия кормить проходящие русские войска. Это требование вызвало в Польше значительное сопротивление. Все польские партии объединились против требования русских и угрожали России войной. С трудом был улажен этот конфликт, когда в 1713 году стало известно, что Август ищет пути к соглашению со шведами при посредстве французского короля.

Головкин предложил русскому резиденту Дашкову срочно «разведкой секретно, через кого можешь, о королевских поступках и намерениях, которые могут повредить северному союзу, а что уведаешь или сам предусмотришь, о том давай знать обстоятельно».

У Дашкова была в Польше неплохая (знакомая уже нам) агентура: канцлер Шембек, епископ Куявский, коронный маршалок и другие. Они были абсолютно в курсе политических событий в Польше, но не знали точно, что делается у польского короля, который смотрел на Польшу как на поместье, а на поляков – как на своих данников. Саксонец до избрания на польский престол, не уверенный в своем завтрашнем дне, зная, что с его смертью всякая связь его «королевского» дома с Польшей закончится, не особенно жаловал польских сановников и правил Польшей через саксонских министров. Он полякам не доверял, и те ему отвечали «взаимностью». Поэтому сеть осведомителей в Польше не была достаточной для освещения королевской камарильи. Дашков знал, что агентурные возможности его сотрудников ограничены. Поэтому он предложил Головкину пока законсервировать часть своей агентуры. Он пишет:

«Бискуп Куявский хотя по-прежнему нам приятель, но никогда при короле не живет, приедет разве на неделю и опять уедет и уже от публичных дел начал отваливаться, а живет по своим деревням, строит и деньги собирает и ему давать не за что…»

Но Дашков знал, что при очередном польском конфликте, когда потребуется «разорвать» сейм или провести свою резолюцию, эти агенты потребуются. Поэтому он предлагает: «Когда бы пришло какое дело на сейме, то и тогда ему можно вексель дать».

В отношении коронного гетмана, который тоже не располагал большой информацией, он предложил временно приостановить оплату, тем более что он (гетман) держался на плаву только благодаря России. Но зато Дашков хлопотал о нужном человеке – о канцлере Шембеке и просил:

« Чтоб я вашему сиятельству донес о годовом ему жалованье, ибо уже год давно минул, а трудов его, правда, здесь много и об интересах царского величества имеет всегда старание и беспрестанно при короле живет…»