Текст книги "Седьмой канал"

Автор книги: Вениамин Кисилевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава седьмая
Лог не выходит на связь

Глеб открыл глаза и увидел над собой лицо дяди Гарика. Но не такое, как обычно, а серьезное и встревоженное.

– Ну, как дела? – спросил дядя Гарик, и улыбка на этот раз получилась у него совсем невеселой.

– Ничего, – ответил Глеб, удивляясь тому, что лежит в гостиной на диване. Главное, совершенно не помнит, как он сам и тем более дядя Гарик здесь оказались. Чувствовал он себя в самом деле ничего, только голова немного кружилась. Да еще слабость какая-то по всему телу расползлась. – А что случилось?

– Ты… ты совсем ничего не помнишь? – не сразу ответил дядя Гарик.

– Чего не помню? – не понял Глеб.

– Ну, что… про историю с Чуней, например.

Глеб попытался вспомнить, что было с ним до этого. Вспомнил, как ходил с дядей Гариком в парк, как на автодроме катался, мороженое ел. Потом отказался от прогулки на катере и пошел домой. Дверь долго не мог открыть… И все. Дальше – точно провал в памяти. Соображал Глеб хорошо, но мысли в голове были неповоротливые и вялые. Так бывает утром, когда не выспишься, а мама уже будит. Но почему дядя Гарик о Чуне речь завел?

– А какая, вы говорите, история с Чуней?

– Так, это я к слову сказал, – ушел от ответа дядя Гарик. – Может, еще немного поспишь?

«Еще». Значит, он спал? Пришел домой, лег на диван и заснул? Дядя Гарик с Димой вернулись, а он спит. И дверь, наверно, забыл закрыть – как бы иначе они в квартиру попали? У Димы ведь ключей нет. Странно все, однако…

– А Дима где?

– Как на катере мы собирались покататься, помнишь? – осторожно спросил дядя Гарик.

– Помню, – пожал плечами Глеб. Как же ему не помнить – это ведь не год назад было.

– Ну вот и хорошо, – вздохнул дядя Гарик (почему это хорошо?). – Не стали мы кататься без тебя. К тому же Дима… ну, в общем, одного человека в парке встретил.

– Знаю, какого он человека встретил, – улыбнулся Глеб. – Веру свою, небось.

– От тебя, вижу, не скроешься, – тоже улыбнулся дядя Гарик. – А вообще, Глеб, с тобой не соскучишься!

– С вами тоже.

Сказал – и сразу смутился. Не подумал. Хотел как лучше, а получилось… Нехорошо получилось. Не обиделся дядя Гарик? Нет, не обиделся – засмеялся, встал с дивана и сказал:

– Ты пока полежи, поскучай немного, а я пойду чай приготовлю. Тебе сейчас хорошо крепкого чаю выпить. Только ты не вставай, пожалуйста, я быстро.

Дядя Гарик ушел, а Глеб полежал немного и тоже в кухню направился. Почему он должен лежать? Не больной ведь!

Дядя Гарик в чайник воду наливал. Увидел Глеба – и лицо у него снова неспокойным сделалось. Видно, что не понравилось ему Глебово на кухне появление. Но он ничего не сказал, спросил только:

– Голова не кружится?

Голова у Глеба не кружилась, но, чтобы дядя Гарик не волновался, он сел на табуретку. Рядом, на другой табуретке, спала Чуня. Глеб вдруг подумал, что должен помнить какую-то историю с Чуней.

– А у вас во Львове есть кошка? – спросил он дядю Гарика.

– Есть, – отвечает тот. – И кошка и собака.

– И как они уживаются?

– Ничего, дружно живут, даже скучают друг без друга.

– Вы любите кошек, собак… вообще, животных всяких?

– Люблю.

– Я так и знал, что любите. Потому что вы добрый.

– По-твоему, если человек не любит животных, так обязательно злой?

– Злой, конечно.

– Напрасно так думаешь. Я знаю много хороших людей, которые совершенно безразлично к ним относятся, а некоторые и в самом деле их не любят. Тут дело в другом. Не любишь – не люби, никто не заставляет. Но мучить их, бить, издеваться… Они же верят нам, людям, думают, мы им поможем, защитим. Потому и называются домашними. Им без нас почти невозможно выжить, а мы…

Глеб хорошо понимал, о чем говорил дядя Гарик. Не один раз приходилось ему видеть собак и кошек, выброшенных хозяевами, с перебитыми лапами. Да и не только лапами. Возле дома он часто видит одну кошку, ей кто-то хвост отрубил. Ребята поговаривали, что это Игорь «развлекается». Жаль, выследить не удалось. Игорь хитрый – пакостит, когда никто не видит. Но вот что он кошек в фонтан бросает – это точно. Глеб с Вовкой своими глазами видели. Подбежали к нему, а он смеется:

– Вы чего? Жара ведь какая – пусть прохладится. Поплавает немного – и вытащу.

Глеб и Вовка ни сказать ничего не успели, ни сделать, потому что подбежала какая-то девушка, босоножки сняла, в фонтан забралась, кошку из воды взяла, к себе, мокрую, прижала, а им сказала:

– Ну и мрази же вы! – И пошла от них с кошкой в руках.

Глебу до сих пор обидно, что девушка подумала, будто он и Вовка с Игорем заодно. А Игорь – в самом деле мразь! – еще вслед ей рожу скорчил и крикнул:

– Кошачья мама!

Но девушка даже не обернулась…

– Дядя Гарик, – спросил Глеб, – а что надо делать, если кто-нибудь кошку мучает?

– Я бы тебе сказал, – засмеялся дядя Гарик, – да непедагогично получится.

Но Глеб и сам догадался.

За разговорами дядя Гарик вскипятил чай, достал из шкафчика сахар и печенье. Глебу есть не хотелось, но чай он выпил и печенье одно съел, чтобы не получилось, что дядя Гарик зря старался. Когда почаевничали, дядя Гарик сказал:

– Тебе, пожалуй, засиживаться сейчас не стоит. Пойдем полежишь немного.

Вернулись в гостиную, Глеб снова лег на диван, дядя Гарик рядом сел. И все Глебу кажется, что он не просто на него смотрит, а как-бы присматривается, наблюдает. Будто вот-вот должно что-то случиться и он боится этого. И очень захотелось Глебу сделать для дяди Гарика что-нибудь хорошее-хорошее, чтобы исчезло у него из глаз это непривычное для него выражение. Посмотрел на телевизор, поколебался немного и решился. Пусть Лог не волнуется, дядя Гарик человек надежный. И голубой осьминог, что он из Адлера привез… может, это не просто совпадение?..

– Дядя Гарик, – сказал Глеб почему-то шепотом, – я вам открою тайну, очень важную. Только вы дайте честное слово, что никому не скажете. Потому что это… космическая тайна.

– Космическая? – поднял брови дядя Гарик. – Даю слово, конечно.

– Сейчас я вас познакомлю с человеком с другой планеты! – звенящим голосом сказал Глеб. И, увидев, как еще более неспокойными стали глаза дяди Гарика, поспешно добавил: – Вы не думайте, я с ума не сошел. Сейчас сами увидите. Я, правда, обещал, что сохраню тайну, но…

– Может быть, не надо, если обещал? – спросил дядя Гарик так же осторожно, как тогда, когда спрашивал, помнит ли Глеб, что собирались на катере кататься. Не верит, значит…

– Смотрите! – Глеб вскочил с дивана, подбежал к телевизору, включил, дождался, пока засветится экран, и щелкнул несколько раз переключателем, переводя на седьмой канал.

Экран был пуст… Лог не появлялся. Глеб растерянно уставился на тусклое стекло. Что же случилось? Почему Лог не вышел на связь? Может быть, не хочет показываться дяде Гарику?

– Ну, смотрю, – сказал дядя Гарик. – Что дальше? Это и есть твоя космическая тайна?

Глеба спас звонок.

– Шутник ты, однако, – сказал дядя Гарик и пошел открывать.

Глеб еще несколько секунд смотрел ничего не понимающими глазами на пустой экран, потом, услышав в коридоре Вовкин голос и еще чей-то, женский, выключил телевизор и, вконец расстроенный, вернулся на диван.

Вовка не сразу вошел в комнату. Сначала о чем-то пошептался с дядей Гариком. Глеб только одно слово разобрал – «недолго».

– Ну, как дела? – спросил Вовка теми же словами, что раньше дядя Гарик. И лицо у него такое же встревоженное. И тоже будто присматривается к Глебу.

– Вы что, сговорились? – хмуро спросил Глеб.

А Вовка быстро оглянулся на дверь, наклонился к самому уху Глеба и прошептал:

– У тебя все цело?

– А что у меня может сломаться? – удивился Глеб.

– Ну как же! – Вовка только руками развел. – Попасть под автобус – это, знаешь, не шутка! Хорошо еще, что так все закончилось.

– А кто попал под автобус?

– Как кто?! – совсем уже раскрыл глаза Вовка. – Не я, конечно. Ты попал.

– Я?!

Вовка даже головой затряс, будто у него ум за разум зашел:

– Ты что, издеваешься?

И тут у Глеба в голове проясняться начало. Медленно, словно вынимая каждое слово из самых дальних уголков памяти, сказал:

– И дядя Гарик меня из-под него вытащил?

– Ну, конечно! Он тебя нес, а я Чуню.

Так вот, значит, почему дядя Гарик об истории с Чуней спрашивал… И Глеб, будто со стороны, увидел вдруг себя, скорчившегося с прижатой к животу кошкой на дороге, нависшее над ним громадное днище автобуса. И еще чью-то быструю, сильную, руку, хватающую его за ногу…

Тут дядя Гарик в комнату вошел, а с ним Вовкина бабушка. Он посмотрел сначала на Глеба, потом на Вовку, головой покачал и спросил:

– Ты, свет Владимир, ничего тут лишнего не говорил?

Вовка смутился, пробормотал, глядя в сторону:

– Да нет вроде…

А бабушка торопит Вовку:

– Пойдем, пойдем, пусть Глеб отдохнет. Слава богу, пронесло.

Какому еще богу?! Дяде Гарику слава. Вовка с бабушкой ушли, а Глеб все в себя прийти не может. Даже о Логе забыл. И еще испугался. Не только из-за того, что его чуть автобус не задавил. Представил, что будет, когда мама с папой узнают. Это уже третий раунд получится…

– Дядя Гарик, не говорите, пожалуйста, маме и папе про автобус. Меня и так на неделю наказали. И в продленку отдают…

Дядя Гарик снова, как раньше Вовке, головой покачал и вздохнул:

– Значит, не утерпел все-таки дружок твой. Зря, выходит, я его к тебе допустил одного, пока бабушку успокаивал. Хотя, может, оно и к лучшему. А с тобой действительно не соскучишься. Ладно, попробуем не говорить. Пусть у меня тоже будет космическая тайна.

И только произнес он эти слова, Глеб о Логе вспомнил. Ничего не ответил, подошел к телевизору, включил и уставился, закусив от нетерпения губу, на экран. И опять ничего, кроме тусклого свечения, не увидел. Подождал с минуту – не появился Лог.

– Что это ты за фокусы с телевизором проделываешь? – подошел к нему дядя Гарик.

Что ему ответить? Глеб выключил телевизор, перевел рычажок на место и поплелся к дивану. Лег, все так же закусив губу, молчит. Дядя Гарик сел рядом, положил руку ему на плечо:

– Ты мне ничего рассказать не хочешь?

Очень нравится Глебу дядя Гарик. Легко с ним и просто, как никогда почти со взрослыми не бывает, и если бы не он, Глеб, наверное, так под автобусом и остался б. Но без Лога… Неужели Глеб никогда больше не увидит его и не услышит? И кто может знать и сказать об этом? А что, если?..

– Дядя Гарик, вы знаете, что такое… Лабиоль?

– Лабиоль? – наморщил лоб дядя Гарик. – Может быть, вакуоль? Вакуоль знаю, а лабиоль… Нот, не припомню. А откуда ты знаешь это слово?

– Это не слово. Так планета называется, на которой голубые люди живут. Они уже с нами в контакт вступили.

И Глеб рассказал дяде Гарику о своей встрече с Логом. Все-все, от начала и до конца. Тот слушал внимательно, ни: разу не перебил. Но иногда Глеб замечал, как мелькали в его глазах веселые искорки.

– Вы мне не верите? – огорчился Глеб.

– Почему не верю? – улыбнулся дядя Гарик. – Просто все это сразу в голове не укладывается. Так Лог этот, говоришь, очень похож на осьминога, что я тебе привез?

– Почти такой же. Только у него четыре руки и две ноги. Почему он больше не появляется, как вы думаете?

– Думаю, из-за меня. Ты же говоришь, что в их программу входит контакт пока только с одним человеком Земли. Вот я уеду, и ты снова встретишься со своим Логом. И потом, это еще ни о чем не говорит, что его нет на экране. Ты ведь можешь его позвать.

– А как я узнаю, что он тут? Я же его голоса не услышу.

– Случай будет – и узнаешь. Ну, может, не сразу, немного погодя.

В это время в дверь снова позвонили, да так громко и нетерпеливо, точно соседку снизу опять водой заливает. Дядя Гарик едва успел открыть, как ворвался Дима – весь взъерошенный, глаза круглые, велосипедная шапочка на одно ухо съехала.

– Живой, Глеб?

Ну вот… И он уже знает. Пацаны, наверное, встретили, рассказали. Так и мама с папой узнают, даже если дядя Гарик и промолчит. Та же Вовкина бабушка сообщит…

– Живой, разве не видишь?

– И все цело у тебя?

– И все цело.

– Ф-фу! – громко выдыхает Дима и садится прямо на пол. И, точно, как дядя Гарик, говорит: – С тобой не соскучишься! Я как услышал – чуть не помер со страха! Ну и деятель же ты! А дядя Гарик – как чувствовал: потом, говорит, покатаемся. Видно, не понравилось ему, что ты не захотел с нами на катер и один домой пошел.

А дядя Гарик поднимает Диму с пола и говорит:

– Вы, Зайцевы, склонны к преувеличениям. Все нормально, будем жить дальше.

– Будем жить дальше, – вслед за ним произносит Дима. – Вот тебе, Глеб, от меня на память, что все обошлось. – Стаскивает свою фасонистую шапочку и нахлобучивает на голову Глеба. – Пусть теперь она твоей будет, мне ни к чему. А тебе, я слышал, велосипед покупать собираются. Носи, чтобы солнце в глаза не светило. А то опять в какую-нибудь историю влипнешь!

Глеб даже не поблагодарил. Потому что сказать сейчас «спасибо» – почти ничего не оказать. Чуть слезы на глаза не навернулись. Не потому, что так уж нужна ему эта шапочка. Тут все вместе, словами не скажешь.

Вслед за Димой и мама пришла. Рано с работы вернулась. Глеб знает – чтобы с дядей Гариком подольше побыть. Папа тоже обещал пораньше прийти. Мама не вбежала, как Дима, а просто вошла. Значит, ей ничего про автобус не сказали.

– Как дела? – спрашивает у Глеба.

– Нормально, – отвечает Глеб, а сам в сторону смотрит, чтобы мама его глаз не видела.

Но маму обмануть трудно. Что-то в его голосе, видимо, насторожило ее, потому что она спросила:

– Ничего не случилось?

Тут дядя Гарик заговорил. То ли для того, чтобы разговор перевести, то ли просто так получилось.

– Я на переговорный пункт схожу, – говорит. – В Москву позвонить нужно.

– Зачем же на переговорный пункт? – удивляется мама. – Позвони от нас.

– Нет, – говорит дядя Гарик, – из дома не получится. Заказывать нужно.

– Так ты ж смотри недолго, – предупреждает мама. – Скоро Валентин придет, обедать будем.

– Я быстро обернусь, тут недалеко, я видел.

Сейчас дядя Гарик уйдет, подумал Глеб, и мама опять расспрашивать начнет. Эх, если бы папа не запретил на улицу выходить… Попробовать, что ли?..

– Мам, можно я, пока дядя Гарик вернется, погуляю немного?

– Папа ведь наказал тебя, ты разве забыл? – напоминает мама.

– Ну, ради моего приезда, – вмешивается в разговор дядя Гарик. – Пусть гнев Валентина падет на мою голову.

– Гарик, ты мне мешаешь ребенка воспитывать, – говорит мама, и не поймешь, в шутку или всерьез.

А тот смеется:

– Ты меня самого в свое время не воспитала, где уж мне!

Мама только вздохнула:

– Ты когда-нибудь повзрослеешь, Гарька? Седой ведь уже, ученую степень имеешь.

А дядя Гарик очень серьезно отвечает:

– Постараюсь, чтобы этого не случилось возможно дольше.

Глава восьмая
Ура! Наша взяла!

Напротив дома, у гаражей, тетя Варя – соседка, что живет этажом ниже, – кормила бесхвостую кошку. Рядом с ней стоял Вовка с велосипедом. Когда Глеб подошел, Вовка так обрадовался и так руку тряс, словно целую вечность не виделись.

– Ну, Глеб, и нагнал же ты на меня страху! Хорошо, дядя этот, что приехал к вам, выдернуть тебя успел!

– А знаешь, я, пока ты не сказал, и не помнил про этот автобус. От сильного испуга, наверно.

– Испугаешься! Повезло еще, что водитель классный попался. Как он это сделал – ума не приложу. Прямо автородео! Автобус на задние колеса встал, а передние вверх задрал, как пес лапы!

Тетя Варя свернула газету, в которой принесла кошке еду, и пошла к подъезду.

– Узнать бы, чья это работа, – кивнул Глеб на остатки кошкиного хвоста. – Точно Игоря.

– Поди докажи, – пожал плечами Вовка. – Он ведь не признается.

– А что это тетя Варя взялась ее кормить? Раньше вроде не замечал. Жалеет, наверно?

– И жалеет, и, говорит, котята у нее скоро должны появиться.

– Все-таки Игоря работа, больше некому, – рассуждает Глеб. – Помнишь, как он кошку в фонтан бросил? А тогда, на речке? Ой, я и не спросил, здорово тебе влетело?

Вовка только рукой махнул: зачем, мол, глупые вопросы задаешь? Сам разве не понимаешь? Тут Глеб вспомнил, что в кармане у него Димин подарок – велосипедная шапочка.

Достал, надел на голову и посмотрел на Вовку:

– Как?

– Здорово! – восхитился Вовка. – Где взял?

– Дима подарил.

С такой шапочкой на голове грешно, конечно, не прокатиться на велосипеде.

– Я сгоняю кружочек? – спрашивает Вовку.

– Давай, – говорит Вовка. – А я пока схожу домой, тоже что-нибудь кошке принесу. Ей сейчас много есть надо. Чтобы на всех хватило.

Вовка ушел, а Глеб несколько кругов вокруг дома сделал. По дороге дядю Гарика встретил – возвращался после разговора с Москвой. Глеб сказал ему, что скоро придет, сделал еще кружочек, а тут как раз и Вовка вышел. Подъехал к нему, только с велосипеда слез – Игорь появляется. И что интересно, с таким видом, будто ничего не произошло и отношения у них – лучше не бывает.

– Привет, – говорит, – паникеры! – Стаскивает с головы Глеба шапочку и натягивает на свою. И еще улыбается, словно одолжение сделал. – Не хнычь, поношу и отдам.

Глеб вдруг так разозлился, что даже дышать трудно стало. Не из-за шапочки, а из-за всего. Особенно из-за Игоревой улыбочки. Вздохнул два раза, чтобы немного успокоиться, и говорит:

– Смотри, как бы тебе хныкать не пришлось! Давай сюда шапочку. И деньги тоже, что на катер брал, живодер! По-хорошему.

– А то что будет? – скалит зубы Игорь.

– А то, – вмешивается Вовка, – сейчас выйдет Дима и накостыляет тебе по шее. Хотя, если надо, мы с Глебом и сами управимся.

– Это вы-то? Ой, не могу! – хватается Игорь за живот и делает вид, будто сейчас умрет от смеха.

Вовка, конечно, зря про Диму сказал. Тот Глебу не раз говорил, чтобы за его спиной не прятался, сам за себя мог постоять. Если не крайний случай, конечно. Но нельзя же, в конце концов, считать крайним случаем толстого Игоря. Видно, все-таки подействовало на него, что дело может дойти до Димы.

– Ладно, – говорит, – я сегодня добрый. На, держи свое богатство! – Снимает шапочку, комкает в руке и вдруг зашвыривает на дерево. И так удачно бросил – высоко повисла, на тоненькой веточке с краю.

Глеб от возмущения и обиды, что называется, света белого невзвидел. То ли застонал, то ли зарычал, то ли замычал – не поймешь даже, и неожиданно боднул Игоря головой в живот. И в самое, как Вовка потом сказал, солнечное сплетение. Игорь глаза выпучил, рот раскрыл, ни вдохнуть не может, ни выдохнуть. Потом согнулся пополам, тоненько, по щенячьи заскулил и медленно, как-то бочком, начал пятиться.

Если честно сказать, Глеб еще секунду назад не думал, что ударит. И обомлел, наверное, не меньше, чем Игорь. Что там ни говори, а Игорь все-таки в пятом классе и Глеб едва до его плеча дорос. Хоть и рядом верный друг Вовка, но все равно силы явно не равны. Сейчас он перестанет пятиться, придет в себя и… ничего хорошего, в общем, не будет. Но Игорь, рослый, самодовольный, всегда ухмыляющийся Игорь, отбежал подальше, выкрикнул несколько злых, нехороших слов и поступил так, как поступают в подобных случаях трусы: схватил обломок кирпича, швырнул в Глеба и пустился наутек.

Кирпич попал Глебу в плечо, но он даже боли не почувствовал. Потому что о какой боли можно говорить, если противник, к тому же в два раза сильнее тебя, бежит, а проще сказать, драпает так, что только пятки сверкают?

– Ура! – завопил ему вслед Вовка. – Наша взяла!

И Глеб тоже закричал «ура» и погрозил Игорю кулаком за его подлые слова и подлый кирпич. Он даже не заметил, что выпятил грудь и приподнялся на носочки, словно сразу стал сильнее и выше ростом. Да так оно, наверное, и было, потому что победитель всегда высок и силен. И красив тоже.

– Мало я ему дал! – сказал Глеб, чтобы придать окончательный блеск одержанной победе.

– Мало, – согласился Вовка.

Теперь, чтобы навсегда покончить со всем, что связано с Игорем, нужно было снять с дерева шапочку. Сначала они пытались сбить ее камнями и палками. На помощь пришел и Вадик, парень из их дома. Но ничего не получалось. К тому же эти метания могли плохо закончиться – все время приходилось смотреть, чтобы поблизости не было людей.

Делать нечего, надо лезть на дерево. Конечно, такое решение с самого начала было бы лучшим. Но возникает много проблем. Во-первых, ругают, если на дереве увидят, а во-вторых, – шапочка с самого краю повисла, ветки там ненадежные, ломкие.

Провели военный совет и порешили на том, что надо пробраться по толстой ветке, которая рядом, и сбить шапочку палкой. Сделать это вызвался Вовка. Сказал, что меньше всех весит, к тому же у Глеба ранено плечо. Но Глеб не мог, конечно же, допустить, чтобы Вовка лез за его шапочкой. Отыскал хорошую, удобную палку, засунул ее под рубашку, чтобы руки были свободными, и полез.

Для нормального человека влезть на дерево – пустяковое дело. Мешала, правда, торчащая перед лицом палка, но это тоже невелика беда. И минуты не прошло, как Глеб уже добрался до нужной ему ветки.

Ветка оказалась не такой уж надежной, какой выглядела снизу. А когда раздался подозрительный треск, Глеб понял, что дальше двигаться рискованно. Вытянул, сколько смог, руку с палкой – не хватает самой малости, каких-то сантиметров. Продвинулся чуть-чуть – и замер, потому что треск повторился, и еще более подозрительный. Цель была уже совсем близко. Он снова попытался дотянуться до шапочки, но только чиркнул по ней палкой. Теперь речь шла уже о миллиметрах. Глеб приступил к решающей попытке, но в это время прозвучал возмущенный мужской голос:

– Ты зачем туда забрался, негодник!

Глеб вздрогнул от неожиданности, и этого незначительного движения оказалось достаточно, чтобы ветка треснула.

Все-таки сегодня удачный день. Из-под автобуса целым-невредимым выбрался, и сейчас обошлось. Успел, падая, затормозить, хватаясь за мелькающие перед глазами ветки, и приземлился вполне благополучно, только руки исцарапал. Правда, не очень красиво – на четвереньки. А шапочка – такое только в кино бывает – упала ему на голову.

В другое время они хорошо посмеялись бы над этим приключением. Но сейчас не до смеха. Глеб встал на ноги и увидел, что кричал не кто-нибудь, а ругательный дед. Лицо у деда от негодования багровым сделалось. И сразу, как только Глеб поднялся, схватил его за воротник. Зачем, спрашивается, хватать? Глеб и так никуда не убежал бы. Сейчас он объяснит, что полез на дерево, потому что другого выхода не было, и все станет на свои места. Глеб уже открыл рот, но ругательный дед ему и слова сказать не дал.

– Я за тобой, негодяй маленький, давно наблюдаю! Шкода ты, каких свет не видел! Один раз пожалел тебя, думал, выводы сделаешь, теперь хватит! Узнаешь у меня, как себя вести нужно! В какой, говоришь, квартире живешь – сто двадцать третьей?

Надо же, такой старенький, а память хорошая!

– Ну, в сто двадцать третьей.

– Не нукай, не запряг! Давно мне с твоим отцом потолковать охота! Думает, если доктор, так его дети могут делать, что хотят!

Идти с дедом домой, особенно сейчас, да еще когда дядя Гарик в гостях, ужасно не хотелось. И Глеб сказал слова, которым уже тыща лет и которые почти не помогают, скорее даже наоборот:

– Я больше не буду.

– Он больше не будет! – хором повторили Вовка и Вадик.

– Теперь уж не бу-удешь! – удовлетворенно протянул дед и повел Глеба к подъезду, по-прежнему не выпуская воротника его рубашки. Он даже в лифте, откуда сам Фантомас не убежал бы, и то не разжал кулак.

Подошли к двери, и она, словно по волшебству, сама раскрылась перед ними. На пороге стоял Дима. Посмотрел удивленно, что Глеб не один, и говорит:

– Сколько можно тебя ждать? Папа пришел, все уже за столом сидят, меня за тобой послали. Здравствуйте, дедушка.

Дед посмотрел, прищурившись, на Диму, не поздоровался в ответ, сказал только:

– Твоя личность мне тоже хорошо известная! – И прошел в гостиную, где все сидели за столом.

Глеб остался в коридоре. Зачем, пока не зовут, на глаза показываться? За него и так сейчас возьмутся.

Сначала послышался папин голос:

– Проходите, сосед, как раз к столу поспели. Окажите, так сказать, честь.

– Это уж лучше вы мне честь укажите! – язвительно отвечает ругательный дед и сразу же, без перехода, начинает всем доказывать, какой Глеб плохой.

Глеб слушает и только удивляется – если бы не знал, что речь идет о нем, подумал бы, что говорят о каком-то разбойнике. Хуже всего, что дед говорит о вещах, о которых Глеб и понятия не имеет, – о разбитых лампочках в подъезде, о пропавшем с веревки белье. Но когда дед перешел на кошек, которым хвосты отрубают, Глеб не выдержал. Вбегает в комнату и кричит:

– Неправда это! Неправда!

А дед словно обрадовался его крику.

– Вот, – говорит, – полюбуйтесь. Теперь он меня, старого человека, вруном называет.

Все сидят с каменными лицами, то на Глеба смотрят, то на деда. А Дима даже за голову схватился. Папа встает, вытирает зачем-то салфеткой лицо и еле слышно спрашивает Глеба:

– Так что здесь правда, а что… неправда?

Последнее слово он тяжело произнес. Папу понять можно. Нелегко ведь сказать пожилому человеку, что тот обманывает. Но и поверить всему, что он о Глебе говорит, тоже нельзя.

– Почти все неправда! – говорит Глеб и кулаки изо всех сил сжимает, чтобы слезы сдержать. – Только про песок правда, но я его не разбрасывал по всему двору, а взял немного руки отмыть. И про дерево. Игорь на него мою шапочку забросил. Что же, оставлять ее там? При чем здесь белье и кошкин хвост?

Папа еще раз салфеткой лицо вытер, но на этот раз заговорила мама, а не он.

– Окажите, – спрашивает она деда, – ваша фамилия Проценко?

– Проценко, – отвечает тот. – А какое это имеет значение? Вы вместо того, чтобы фамилии спрашивать, лучше бы сынков своих…

– Ну, вы уж позвольте нам самим решать, как сыновей воспитывать! – не дает ему договорить мама. – Наши дети, если хотите знать, никогда не обманывают. И мы им верим.

– Хотите сказать, что это я вру? – повысил голос Проценко.

– Я хочу сказать, что очень благодарна за участие, которое вы принимаете в наших детях. А сейчас извините, мы собрались обедать. Нельзя ли отложить этот разговор?

Дед Проценко уходить не хочет. Получается, что ничего он не добился. Никто Глеба не ругает, а, похоже, даже защищают. И еще, как Глеб заметил, очень ему не понравилось, что мама фамилию спросила. Только он снова рот раскрыл, поднимается дядя Гарик и медленно, каждое слово отдельно, говорит:

– Вы же слышали, папаша, мы собираемся обедать. Сейчас я еще один стульчик принесу. Сядем рядком, выпьем по рюмочке за подрастающее поколение. Пусть оно будет умнее и счастливее нас. А мы будем стараться поступать так, чтобы дети не стыдились нас и верили нам.

– Сами пейте! Некогда мне с вами рюмки распивать! – буркнул дед – и побежал к выходу. Но по всему было видно, что очень смутили его слова дяди Гарика.

Мама, когда за ним дверь закрылась, вздохнула и сказала:

– Я так и думала, что это Проценко. Он напротив живет, в пятиэтажке. Весь район терроризирует! Старик ведь этот… – не договорила, посмотрела на Глеба: – Иди руки мой, не стой здесь. Только кран не забудь закрыть, а то опять наводнение устроишь!

Глеб пошел в ванную, и так и не удалось ему услышать, что мама знает о ругательном деде. Зато, когда шел обратно, услышал слова дяди Гарика:

– А ты что, строгий папаша, никогда в детстве по деревьям не лазил?

Папа ему ничего на это не ответил. Потому, наверное, что увидел входящего Глеба.

Когда Глеб тоже сел вместе со всеми, папа налил взрослым в рюмки вино, а Диме с Глебом компот и сказал дяде Гарику:

– Ну, за твой приезд!

– Нет, – отвечает дядя Гарик, – мой приезд уже был. Давайте выпьем за тех, кто рискует жизнью ради друзей. Даже если этот друг – кошка. – И подмигнул Глебу.

И Дима тоже подмигнул. Папа заметил и спросил:

– Что это вы размигались?

Знал бы он про автобус, не улыбался бы, наверное, сейчас. Глеб посмотрел в угол дивана и увидел голубого осьминога. Все это хорошо, конечно, но как же теперь с Логом будет? Может, прав дядя Гарик и Лог опять появится на экране, когда Глеб останется в комнате один? А если нет? Вот уедет дядя Гарик, и даже поговорить о Логе не с кем будет. И вдруг Глеб вспомнил, как дядя Гарик сказал, что заехал «на пару деньков». А эта «пара» уже прошла. Что же получается?..

– Дядя Гарик, вы еще долго у нас поживете?

– Нет, надо ехать, – отвечает дядя Гарик. – Заканчивается отпуск, ничего не поделаешь. Теперь ваша очередь гостевать.

– А когда вам надо ехать?

– Да сегодня и надо. – Посмотрел на часы: – Чуть больше четырех часов до отхода поезда осталось.