Текст книги "Седьмой канал"

Автор книги: Вениамин Кисилевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Из первого «А», – отвечает Глеб.

– Скажите Наталье Викторовне, что я разрешила вам задержаться. Только быстро давайте: одна нога здесь – другая там!

Вот уж действительно – как началось хорошо, так и идет! Правда, Наталья Викторовна, когда они в класс вернулись, на них очень строго посмотрела: кто-то, наверное, наябедничать успел. Вика, не иначе.

– Разве вы не знаете, как себя нужно на перемене вести? Нельзя, выходит, вас на несколько минут одних оставить? А тебе, Андрей, вдвойне должно быть стыдно. Ты ведь знаешь, что сегодня твой отец в школу придет. Да, дети (это она уже ко всему классу обращается), сегодня вместо урока труда у нас состоится встреча с папой Андрея. Это будет первая встреча из нашего цикла «Кем быть?»

Глеб очень удивился. Самая первая встреча – и с папой Андрея! Глеб его хорошо знает, много раз видел. Он за Андреем в детский сад приходил. Ничего особенного. Одет обыкновенно и роста небольшого. На заводе работает. Лучше бы папу Глеба пригласили. Он бы рассказал, как в больнице людей лечат. Или, например, папу Славки Воронина – он на корабле плавает, в разных странах бывает. Вот уж, наверное, порассказать может!

Папа Андрея появился в классе перед звонком на последний урок. Стоял возле учительского стола, разговаривал с Натальей Викторовной. И был он такой красный и смущенный, будто учительница отчитывала его, как маленького. Тут звонок прозвенел, все по своим местам расселись, и Наталья Викторовна говорит:

– Пролетят десять лет, и перед каждым из вас встанет вопрос: кем быть, какому делу себя посвятить? Мы уже сейчас должны думать об этом. У ваших пап и мам самые разные профессии, интересные и нужные. Сейчас с нами побеседует папа нашего Андрея, Сергей Андреевич. Сергей Андреевич работает на комбайновом заводе. Его труд отмечен высокой наградой – орденом Трудового Красного Знамени.

Ух ты! У Андреева отца, оказывается, такой знаменитый орден есть! А никогда не подумаешь! И Андрей ни разу не похвастался даже. Молодец. Глеб, если бы его папе такой орден дали, не утерпел бы, наверное, всем и каждому растрезвонил бы!

– Прошу вас, Сергей Андреевич, – говорит Наталья Викторовна и руку в его сторону отводит, словно конферансье, когда артиста на сцену приглашает.

Сергей Андреевич перед классом встал, кашлянул несколько раз в кулак, а сам еще краснее сделался. И лицо у него растерянное. Ну, не то чтобы растерянное, а видно, что волнуется очень. Глеб даже удивился. Неужели взрослый дяденька может волноваться, если ему перед первоклашками выступить нужно? Наталья Викторовна ему помогает:

– Расскажите нам, Сергей Андреевич, за что вас орденом наградили.

– Орденом? – переспрашивает Сергей Андреевич. – За что у нас орденами награждают? Известно, за хорошую работу. За быструю и качественную. Только, по правде сказать, орден этот не мне одному следовало дать, а всей нашей бригаде.

И начал рассказывать о своей бригаде, о том, какие сложные и умные машины они делают. Его послушать – так ничего интереснее, чем собирать комбайны, на свете не бывает.

Славка Воронин вдруг говорит:

– Это не так интересно. То ли дело моряком быть! Везде побываешь, разные страны увидишь!

Сергей Андреевич помолчал немного, потом спрашивает Славку:

– Ты, значит, хочешь стать моряком?

– Моряком, – отвечает Славка. – Капитаном дальнего плавания.

– Что ж, дело хорошее. Ну, а ты кем хочешь быть? – спрашивает Леню Марунича.

– Космонавтом.

– А ты кем? – еще одного парня спрашивает.

– И я космонавтом.

– А ты? – обращается к Вике.

– Балериной, – отвечает Вика.

Со смеху умереть можно! Нескладеха Вика – и балерина!

– А ты, девочка? – спрашивает Олю.

– Хочу быть космонавтом, – медленным своим голосом отвечает Оля.

Глеб только глазами захлопал.

– Интересно получается, – потер лоб Сергей Андреевич. – Все в космонавты метите. Даже девочки. А комбайны строить, значит, неинтересно. Тогда вот что. Приглашаю весь класс, Наталья Викторовна, к нам на завод на экскурсию. Я с руководством договорюсь. Там мы наш разговор и продолжим. Потому что, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Ура! – закричали все. Некоторые даже захлопали. Представляете, как здорово на настоящем заводе побывать!

Сергей Андреевич подождал, пока класс успокоится, и спрашивает у Глеба:

– Ну, а ты, Глеб, о чем мечтаешь?

Глеб аж порозовел от удовольствия, что папа Андрея его по имени помнит. Встает, волнуется немножко и говорит:

– Еще два дня назад я хотел врачом быть, как папа. А теперь тоже космонавтом хочу стать. Мне это очень нужно.

– Что же изменилось за два дня? – спрашивает Наталья Викторовна.

– Ничего не изменилось! – быстро ответил Глеб и даже на всякий случай головой помотал, чтобы убедительнее получилось. – Просто я хочу жизнь на других планетах увидеть, встретиться с теми, кто там живет.

– Сказки все это! – говорит Славка Воронин. – Нигде, ни на каком Марсе жизни нет. Давно наукой доказано!

– Нет есть! – возражает Глеб.

– А я говорю – нету! – опять за свое Славка.

– А я тебе говорю – есть! – уже не говорит, а кричит Глеб.

– Ну-ну, – успокаивает их Наталья Викторовна. – Утихомирьтесь. Придется вам на несколько лет отложить свой спор. Пока он беспредметный. Но я, Слава, все-таки держу сторону Глеба. Давайте думать, что жизнь есть не только на Земле. Так интереснее. На Марсе, конечно, нет разумных живых существ, но ведь жизнь в космосе не ограничивается только нашей солнечной системой. Ты согласен со мной, Глеб?

– Конечно, согласен! – обрадовался Глеб. – Можно я расскажу о той планете, на которой хочу побывать?

– Вообще-то, встреча у нас сегодня не с тобой запланирована, – смеется Наталья Викторовна. – Сергей Андреевич, вы не возражаете, если мы немного вашего времени уступим Глебу?

– Я, например, с удовольствием послушаю. Так что это, Глеб, за планета такая?

– Это прекрасная планета, – говорит Глеб. – Она не похожа на нашу, но все равно очень красивая. Там не бывает ночи, потому что целых четыре солнца все время сменяют друг друга.

– А пять не хочешь? – перебивает его Славка. Но Глеб на него никакого внимания не обращает и дальше рассказывает:

– Целых четыре солнца! И техника у них очень сильно развита, и наука. А самые главные на этой планете – Совет Великих Мыслителей.

– И кто ж там живет, на твоей мыслительной планете? – никак не угомонится Славка.

– Голубые люди. Они не такие, как мы, но это ничего не значит. Зато у них такие же, как у нас, мозги.

– Ну, дает! – смеется Славка. – Почему ж они обязательно голубые?

– Напрасно ты, паренек, смеешься, – останавливает его Сергей Андреевич. – Глеб так хорошо рассказывает, как будто уже побывал на той планете. Не знаю, Глеб, станешь ли ты космонавтом, но из тебя может получиться писатель-фантаст.

– Я не буду писателем, – серьезно говорит Глеб. – Я буду космонавтом. Мне надо побывать на этой планете.

– Ждут тебя там! – опять не утерпел Славка.

– Да, меня там ждут!

И как только он эти слова произнес, все в классе, и ребята, и Наталья Викторовна, и Сергей Андреевич, сразу рассмеялись. Ладно, пусть смеются, если им так смешно.

Глава шестая
Во всем виновата Чуня

Глеб вышел из школьного подъезда и сразу увидел среди родителей, ожидающих первоклашек, дядю Гарика. А тот его еще не видит. Трудно, наверное, сразу отыскать, если одновременно выходят из дверей столько ребят, к тому же одинаково одетых.

– Здравствуйте, дядя Гарик! – подбежал к нему Глеб.

– Так мы вроде виделись с тобой сегодня, – отвечает дядя Гарик. – Но все равно здравствуй. Лишний раз пожелать человеку здоровья совсем не вредно. На, держи, – и протягивает Глебу мороженое в серебристой обертке. Его любимое, «Ленинградское». – Ну что, пойдем посмотрим, какие у вас в парке аттракционы?

Парк культуры от школы, где Глеб учится, недалеко. Подошли к нему так быстро, что Глеб не успел даже мороженое доесть. И, когда уже по дорожке «Луна-парка» шли, Глеб все-таки спросил дядю Гарика, о чем утром не решился:

– Дядя Гарик, а где вы того осьминога голубого взяли?

– В Адлере купил, в киоске возле вокзала. А почему ты спрашиваешь?

– Так просто. И много там таких осьминогов было?

– Ты знаешь, даже не обратил внимания.

– А почему вы именно его купили, а не что-нибудь другое? – не унимается Глеб.

– Почему? – пожал плечами дядя Гарик. – Приглянулся, вот и купил. Ты лучше скажи, как нам полезней всего время убить до Диминого прихода.

Говорил дядя Гарик об осьминоге слова самые обыкновенные, но улыбка была очень подозрительной. Или показалось Глебу?..

– Думаю, – говорит Глеб, – что полезней всего нам убить его на автодроме.

В городе, где вы живете, есть автодром? Если нет, то вам очень не повезло. Потому что нет ничего интереснее автодрома. Особенно, когда много машин на круг выпускают и компания подходящая собирается. Только успевай руль крутить. Можно, конечно, и не вертеться, катить себе спокойно по часовой стрелке. Тем более что по радио ругают, если правила движения нарушаешь. Но так просто кататься – какой интерес! Это для совсем уже маленьких, что за родителей цепляются и от страха трясутся. То ли дело самому в кого-нибудь врезаться или успеть в самую последнюю секунду увернуться, если кто прямо на тебя летит.

Глеб, если бы ему разрешили, мог бы целый день по автодрому носиться. И не надоело бы. Только, к сожалению, не часто приходится за рулем посидеть. Так, иногда, с третьего на пятое воскресенье. И то после всяких предварительных уговоров-переговоров с папой и мамой (вечно у них дела, дела!). Но больше двух раз покататься никогда не получается. Мама говорит, что это дорогое удовольствие. А папа считает, что это не удовольствие, если оно часто повторяется. И вообще, в этом вопросе много трудностей. Главное – на автодром всегда большая очередь. Пока достоишься – изведешься весь, на тех, кто уже катается, глядя. И что удивительно – совсем взрослые парни и даже дяденьки в очереди стоят, тоже покататься хотят.

Хорошо в парке в будний день! Еще и днем. У кассы – никакой очереди. Подходи, бери билетов, сколько хочешь и куда хочешь!

– Сколько раз прокатишься? – спрашивает дядя Гарик, когда они к кассовому окошечку подошли.

– Два, если можно, – говорит Глеб. Оказал бы, конечно, и больше, но постеснялся. Во-первых, как мама говорит, это дорогое удовольствие. А во-вторых, перед дядей Гариком неудобно.

– Не мало два?

– Нет, – твердо отвечает Глеб. – Не мало.

А оказалось, даже много. Подходят к автодрому – и там никакой очереди. Из пяти машин только три заняты, остальные стоят – пассажиров ждут. Как только Глеб сел – сразу и поехали. Четыре машины на весь автодром – это почти что ничего. Едут себе по кругу да едут, как заводные игрушки. Глеб попытался было против движения вырулить, сразу голос из будки:

– Мальчик! Будешь баловаться – выведу!

Вот и весь интерес.

Откатал Глеб свои два раза, вышел. Дядя Гарик спрашивает:

– Еще хочешь?

– Нет, – говорит Глеб, – больше не хочу.

– А на чем хочешь?

А Глеб ни на чем не хочет. Неинтересно.

– Пойдемте лучше, дядя Гарик, я вам наш город покажу.

– Хорошо бы, – говорит дядя Гарик, – только мы ведь обещали Диме, что дождемся его здесь.

Тоже верно. Сели на лавочку, сидят. А времени впереди видимо-невидимо. У Димы ведь много уроков, не то что у Глеба.

За разговорами время скорее проходит.

– Вы где живете, дядя Гарик?

– Во Львове, на Украине.

– Так вы, наверно, мою бабушку знаете! Она тоже во Львове живет.

– Знаю, конечно. И папа твой раньше во Львове жил. И мама. Я их давно знаю. Они тогда еще ни папой, ни мамой не были.

– А кем же они были? – удивился Глеб.

– Как тебе сказать?.. Товарищами были.

Интересно. Глеб уже не такой маленький, чтобы не понимать, что его родители не всегда были папой и мамой. Они даже могли вообще никогда не встретиться. Жили бы, например, в разных городах. Выходит, и Глеба тогда бы не было? Нет, он, наверное, был бы, только с другими родителями. Даже представить невозможно. Другой папа… Вот дядя Гарик, например…

– Дядя Гарик, – спрашивает Глеб, – а вы могли бы быть моим папой?

Дядя Гарик в это время сигарету прикуривал. Неудачно, наверное, дым вдохнул, потому что так закашлялся – аж слезы на глазах выступили. И на Глеба посмотрел, как Глеб на Лога, когда тот на экране телевизора появился.

– Ну, ты даешь, Глеб! – Вынул из кармана платок, вытер глаза. А потом зачем-то на небо посмотрел и негромко так, будто не Глебу, а самому себе, сказал: – Не мог бы я быть твоим папой. – Как-то потускнел сразу дядя Гарик. И глаза у него уже не как у Вовки, а как у обыкновенного взрослого человека стали. – Хочешь еще мороженого? – спрашивает.

– Хочу, – говорит Глеб.

Странный вопрос! Да он целый день может мороженое есть. Хоть сто порций. И ничего ему не сделается. И зимой тоже.

Глеб посмотрел вслед отправившемуся за мороженым дяде Гарику и вдруг вспомнил, что уже видел его раньше. Конечно, видел! Только не седого. А совсем молодого и худенького. На фотографии из альбома. С одной стороны дядя Гарик стоит, а с другой папа. Тоже молодой и лохматый. А между ними мама. В таком коротком платье, какие сейчас только совсем маленьким девочкам надевают. И все трое так смеются, будто их кто щекочет.

Хорошо, конечно, что дядя Гарик приехал. Не потому, что мороженое покупает, а вообще хорошо. И о продленке, может, забудут. Вот только седьмой канал теперь как включать? Неужели все-таки дядя Гарик к Логу никакого отношения не имеет? Глеб-то с Логом и поговорить толком ни разу не смог. Все мешало что-то… А если в продленку запишут, тогда… Даже настроение от этих мыслей потускнело.

Дядя Гарик вернулся не один, с Димой. Дима уже мороженое уплетает. И в шапочке своей, конечно. Интересно, он хоть в школе снял ее? И что еще интересно – как это он умудрился так рано в парке оказаться? Очень все это подозрительно.

Дядя Гарик протягивает Глебу мороженое и говорит:

– Возникла неглупая идея. Автор ее – твой старший брат, Дмитрий Зайцев. Сходить на набережную и прокатиться на катере. Мне, например, она нравится. А тебе?

Это очень здорово – прокатиться по реке на катере! А если выйти на нос, чтобы ветер в лицо, и не на берега, а вперед смотреть, то совсем нетрудно вообразить, что и не река это вовсе. И не маленький прогулочный катер-тихоход, а громадный океанский лайнер. А если шторм еще придумать – такой, как однажды на море видел!..

Неспокоен океан. Все сильнее ветер, все яростнее и выше волны. Белеют от страха лица пассажиров. Испуганно вцепилась в борт соломенноволосая девочка с прозрачными глазами. Но напрасно все они беспокоятся. Не знает страха и сомнений мужественный капитан, твердой рукой сжимающий штурвал. Спокойно смотрят вдаль из-под козырька капитанской фуражки с крабом его стального цвета глаза. И только затвердевшие скулы да глубокие, упрямые складки в углах крепко стиснутых губ говорят о напряжении. Девочка смотрит на это героическое лицо и сразу успокаивается. Этому сильному и уверенному человеку можно смело доверить жизнь. И еще ей делается очень стыдно. За то глупое слово с неправильным ударением, которое она ему когда-то сказала. Она подходит к капитану, хочет попросить у него прощения. Но тот даже не глядит на нее. Есть у него время разговаривать с девчонками, которые играют в куклы и шьют им разные нелепые платья! И вообще, это уже не океанский лайнер. Это легкая серебристая ракета с красными звездами на боках, стремительно летящая в черном межзвездном пространстве. И вот уже видна прекрасная планета, над которой восходят четыре солнца. Ее голубые жители приветственно машут приземляющейся (нет, не приземляющейся. А как же тогда? Прилабиолещеву… щейся… Ладно, это не так важно.) космической посланнице Земли. Смешно прыгает к нему на ножках-стебельках один такой знакомый лабиолец…

– Ну, о чем задумался, Глеб? – доносится до него голос. И моментально гаснут все четыре солнца.

– Не поеду я на катере, – говорит Глеб. – Домой пойду.

– Что ж так? – удивляется дядя Гарик.

– Я… я уроки пойду делать.

– С ума сойти можно! – Дима даже рот раскрыл. – Что это с тобой сегодня, Глеб? Голова не болит?

– Ничего у меня не болит, – хмуро отвечает Глеб. И тут же придумывает подходящее объяснение: – Я быстренько уроки сделаю, а когда все соберутся, мне и делать ничего не надо будет. А ты будешь над уроками корпеть. Понял?

– Это твое последнее слово? – спрашивает дядя Гарик.

– Это мое последнее слово, – отвечает Глеб. Ему очень нравится, что у него есть его последнее слово.

– Ну что ж, – медленно говорит дядя Гарик, – вообще-то, ты рассуждаешь резонно, не пойму только… Ладно, до скорой встречи, мы не задержимся.

Глеб бежит домой и совсем не жалеет, что отказался от прогулки на катере. Даже с дядей Гариком. Зато он сейчас включит телевизор, найдет седьмой канал, и на экране появится Лог.

В подъезде он столкнулся с Вовкой.

– А я у тебя был, – говорит он. – Звоню, звоню – никто не открывает. Ты почему в школе задержался?

– Так, – неопределенно отвечает Глеб. – К нам в гости папин товарищ приехал, я ему наш город показывал.

– В футбол сыграем? Сейчас пацаны должны собраться.

Вот ведь как получается! Вовка в футбол поиграть приглашает, а ему не хочется. Если бы ему совсем недавно сказали, что он будет стараться отделаться от Вовки – не поверил бы.

– Я сейчас не могу, – отводит глаза в сторону Глеб. – Мне уроки делать надо.

– Уроки? – удивляется, как Дима недавно, Вовка. – Ты ведь только из школы пришел. Отдохни полчасика. Я тоже еще не садился. А у нас, сам понимаешь, не первый класс. Знаешь, сколько задают?

– Нет, я пойду. Нам тоже много задали. Потом выйду, – с трудом выговаривает Глеб и почти бегом устремляется прочь от буквально остолбеневшего Вовки.

Хитрый нижний замок на этот раз не хотел поддаваться, сколько ни колотил Глеб по двери коленкой. А тут еще Чуня по ту сторону двери размяукалась. Что это с ней? Может быть, из-за утренней кутерьмы ее забыли покормить? Глеб еще раз дал двери пинка, и ключ наконец-то повернулся. И только он потянул на себя дверную ручку, как на площадку выскочила Чуня…

Кошка жила у них второй год, совсем маленьким котенком взяли, и ни разу еще не выходила из квартиры. Это участь многих кошек, живущих в больших, многоэтажных домах. Не водить же их гулять на веревочке! А если выпустить во двор, на восьмой этаж они уже вряд ли поднимутся. Глеб это хорошо знал. Перед Чуней у них жила кошка Фроська, пушистая и ласковая. Она кричала перед дверью до тех пор, пока папа ее не выпустил. Больше Фроську не видели. Несколько дней после этого всей семьей, во главе с виноватым папой, ходили по ближним улицам, заглядывали во все дворы и подъезды, расспрашивали – но безрезультатно. Фроська, вероятнее всего напуганная лавиной машин и многоголосым шумом города, забежала со страху так далеко, что вернуться уже не смогла. Чуня тоже порядком отравляла жизнь своим криком, особенно по ночам. Но с этим приходилось мириться. История с Фроськой еще не забылась…

Чуня выбежала на лестничную площадку, помедлила в нерешительности, а затем стремглав кинулась вниз по лестнице.

– Стой, Чуня! Куда ты? – закричал Глеб, сбросил ранец и побежал за ней.

На площадке между седьмым и шестым этажами он уже почти настиг ее. Но Чуня, испуганная непривычной обстановкой и топотом Глебовых ног, помчалась еще быстрее. Внизу, у входных дверей, она заметалась, не решаясь выскочить на залитую светом улицу. Но, оглянувшись на Глеба, кричащего и размахивающего руками, шмыгнула в раскрытые двери подъезда. Глеб помчался за ней. Краем глаза увидел невдалеке Вовку и с ним еще двух пацанов.

– Вовка! – успел он крикнуть на бегу. – Держи Чуню!

Чунин хвост мелькнул уже за углом. Совсем, видно, потеряв от страха голову, кошка понеслась наискосок через площадь. Глеб летел как ветер. Вот уже почти настиг Чуню. Пытается схватить, но в самый последний момент она меняет направление, и он только касается пальцами ее шерсти. Чуня делает еще несколько прыжков, уже не таких стремительных, и Глеб, пользуясь ее замешательством, падает на нее и накрывает сверху. В пылу погони он даже не заметил, что находится уже на проезжей части улицы. И тут же раздается визг и скрежет тормозов. Глеб успевает повернуть голову – и видит летящую на него с высоты чудовищную, многотонную груду металла. И хотя длилось это падение не больше секунды, много событий и много лиц пронеслось в его стынущей от ужаса памяти. В том числе – глазастое лицо Лога на телевизионном экране.

– Лог! – беззвучно прошептал одними губами Глеб, и тяжелая обморочная темнота разом обрушилась на него, не оставив места ни для чего другого…

Последнее, что он услышал – громкий, неестественно громкий и протяжный крик: «Гле-е-еб!!!»

…Вовке потом никто не верил. Да вскоре он и сам уже начал сомневаться: не привиделась ли ему от страха эта невероятная картина? Но не раз еще потом возникала она у него в памяти: лежащий на дороге Глеб с подмятой под себя кошкой и вздыбленный над ним автобус. Именно вздыбленный, как резко осаженный конь. Его передние колеса, вертящиеся с бешеной скоростью, зависли в воздухе. И какой-то дяденька с седыми волосами прыгает и выхватывает Глеба из-под приподнятого днища автобуса…