Текст книги "Сивый Чуб (СИ)"

Автор книги: Вендор Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Хто – хто? – Любомир слегка покраснел и прокричал уже без рук:

– Любомир Чорненко, скотина ти п'яна! – Эта фраза достигла ушей сразу. Возникла некая суета. Казаки стали объясняться с турками. Те их явно не понимали, нарастало напряжение, но прогресса в решении намечалось. Сквозь кричащую толпу грубо протиснулся мужчина в богатых одеждах с кинжалом на поясе и приставив руку ко лбу стал рассматривать Любомира и его спутников. Потом выкрикнул:

– Любомир це ти? – Любомир выкрикнул в ответ:

– Звісно я Охрим! Хто ж ще! – Охрим махнул им рукой, чтоб они приближались. Охрим Нестеренко был младшим двоюродным братом Любомира. Он страсть как любил деньги и зарабатывал их различными опасными и темными делами. Но самое парадоксальное было то, что сам он жутко опасался всего того, что он делает. К тому же скрыть такое было не возможно, и в казачьих рядах он слыл трусом. Но трогать его никто не решался, так как он был одним из советников Военного Атамана – должность, которую он купил у Атамана, узнав, что тому срочно нужны были деньги.

Любомир с отрядом приблизились ближе. Охрим крича: " Розступися" или " У сторону" растолкал казаков и турецких солдат, образовав некое подобие живого коридора через который въехали всадники. Любомир, въезжая отметил, что тутошние казаки и турецкие войны мало отличаются от тех, что он привез с собой. К тому же многие из них были уже на подпитке. Ему это очень не понравилось. Внутри лагеря он увидел остроконечную узкую палатку синего цвета с арабскими узорами золотого и красного цветов, над которой и развевался турецкий стяг. У входа в эту палатку стояли два война в сверкающих доспехах с остроконечными шлемами. Лица их были укрыты полупрозрачной паранджой. В руках у них были длинные тонкие копья, а на поясе у каждого висело по узкому ятагану. На спине крепился средний круглый щит. Чуть поодаль стояла низкая, но широкая палатка, из которой испуганно выглядывали турецкие девушки. На другой стороне лагеря были разбиты две простые палатки рядом. Возле одной из них стоял Дмитрий. Дмитрий Воронов – младший сын удачного Белгородского купца и воеводы, который являлся другом отцов Любомира и Охрима. Дмитрий выглядел очень молодо. На вид чуть больше двадцати, хотя на самом деле ему было тридцать три года. Охрим с Любомиром знали Дмитрия с самого детства как вечно болеющего и слабого. Но потом он подрос и у него появилась страстная любовь к деньгам добытыми почти любой ценой. Первую свою сделку он провернул в шестнадцать лет вместе с Охримом. Охрим знал о предстоящем сражении казаков с татарами. Они наняли обоз с сеном, переоделись в крестьянскую одежду и ждали не вдалеке когда какая – либо из сторон погонит прочь другую. Вскоре так и получилось – казаки погнали татар. А Охрим с Дмитрием спокойно подъехали к месту сражения и стали обирать еще не остывшие трупы. Брали дорогое оружие, золото. Срывали сережки, отрубывали пальцы с кольцами, срезали дорогую одежду. Причем проделывали это все как с татарами, так и с казаками. И все добро прятали в обоз под сено. Когда закончили спокойно уехали, и через неделю продали все казакам, занимающимися разбойными нападениями на русские деревни и города. Выручку они поделили пополам. Дмитрий до этого никогда не держал столько золота и серебра в своих руках. После он часто прокручивал с Охримом всякого рода делишки, и к тридцати годам был достаточно обеспеченный, учитывая тот факт, что он рос без поддержки отца, т. к. в двадцать два года разругался с ним и прилюдно отказался от его денег и наследства.

Любомир знал о темных делах Охрима и Дмитрия. Порой даже принимал в них участите, когда деньги совсем подходили к концу, но на самом деле никогда не одобрял такой вид обогащения. Не по-казачьи это все было. Казак же как ветер – налетел и сбивает с ног. А что смог то и унес с собой. Вот и в этот раз получилось так, что необходимы были деньги. Где их брать – не ясно, а тут вот загадочное, но видимо денежное предложение. Пришлось согласиться. Но все-таки Любомиру это не нравилось. Не по казачьи это все…

С Любомиром поравнялся Лютый и спросил:

– Отамане, хлопці поки можуть відпочивати? – Любомир кивнул и ответил:

– Так. Тільки не напивайтесь дуже сильно. Невідомо, як обставини повернуться – Лютий усмехнулся и сказал:

– Не турбуйся Отамане. Головне, що я не буду дуже п'яний. А ці собаки у любому стані за мною, і відповідно за тобою підуть – Такой ответ не понравился Любомиру. Ему вообще не нравилось, когда не он один имеет власть над людьми, но ничего не поделаешь. Сам таких нанял. Он дал знак головой и Лютый удалился к своим ребятам. Любомир же подъехал к Дмитрию, который широко улыбался и раскрывал руки для объятий. Любомир соскочил и подошел к Дмитрию. Тот заключил его в объятия и похлопав по плечам произнес:

– Ну, привет брат мой! Сколько мы не виделись? Почти год? Слышал поход на Польшу не принес тебе денег – Любомир потер нос и ответил:

– Привіт і тобі Дмитрику. Що правда – то правда. Ляшські села якісь бідні виявилися цього разу. Та ще й побратимів з полону довелось викупляти – Дмитрий покачал головой и ответил:

– Так ты совсем разоришься, брат мой. Если б каждый побратим которому ты помог, подарил бы тебе по одному золотому, ты был бы богатейшим человеком… Ну что ж заходи. Я вижу, что писарь и племянник все еще с тобой – Вместо Любомира ответил Грыць:

– Так, пане! Ми ніколи зі Степаном не полишаємо батька. Ніколи! – Дмитрий усмехнулся и сказал:

– Похвальная преданность. Ну ладно заходите в палатку…Охрим, а ты чего там стоишь? – Охрим почти обиженным тоном произнес:

– Авжеж заходь! Щоб Любомир мене там прибив? – Любомир удивленно посмотрел на Дмитрия и спросил:

– За що, я щось не пом'ятаю – Дмитрий усмехнулся и сказал:

– Заходи уже. Он даже не помнит, что у вас стычка была – Дмитрий улыбаясь сказал Любомиру:

– В прошлую нашу сделку Охрим часть твоих денег себе присвоил. По ошибке конечно, но ты обещал его поколотить– Любомир пожал плечами и ответил:

– Взагалі не пам'ятаю цього – И после этих слов он вошел в палатку. За ним Дмитрий, Степан и Охрим. А Грыць крикнул: "Я поки тут залишусь" остался у палатки, сжигая жадным взглядом одну и турчанок несшую кувшин на голове. Ей это явно тяжело давалось, так как она шла очень медленно и постоянно придерживала кувшин руками. Белгородские войны видя эту картину начинали смеяться, и это еще сильнее создавало атмосферу неуверенности охватившую сознание девушки. Грыць до этого момента никогда не видел турецких девушек, но это не мешало ему развивать разнообразные мысли на их счет. Он подумал, что стоит познакомиться с этой неловкой турчанкой. Он стал неспешно к ней приближаться. Когда он был достаточно близко, шаткое равновесие кувшина на голове было окончательно утрачено, что привело к его падению вниз. Но Грыць оказался достаточно проворный, чтоб подхватить его. Турчанка ахнула и уставилась на него широко раскрытыми глазами. В ответ Грыць широко улыбаясь проворковал:

– Ну, що ж ви панночко його на голові несете? Його ж треба у руках нести, тоді нічого не проллється – и потянул ей кувшин. Она схватила его, прижала к груди и защебетала нежным, почти детским голосом:

– Teşekkürler. Teşekkür ederim, iyi kozak – yabancı (Спасибо. Спасибо тебе, добрый казак – незнакомец). Ben su getirmek vermedi kıdemli karısı beni cezalandırmak olacaktır. Benim teşekkürlerimi kabul edin (Старшая жена наказала бы меня, если б я не принесла воды. Прими мою искреннюю благодарность) – Грыць рассмеялся в ответ и сказал:

– Такий гарний голос і така жахлива мова. Нічого не розумію, що ти говориш. Давай краще знайомитись. Добре? – Девушка поняла вопросительную интонацию, но и она не знала языка Грыця. Она лишь вопросительно смотрела на него. Он же улыбаясь, ткнул пальцем себя в грудь и уверенно произнес:

– Я – Гриць! – Потом ткнул пальцем в ее сторону и спросил:

– А ти?… – Она поняла, что он хочет, но чтоб удостовериться проделала туже операцию, что и он. Поставила кувшин на землю. Ткнула пальцем себя в грудь и произнесла:

– Tangyul (Тангюль) – Потом перевела палец в его сторону и ломано произнесла:

– Груіць! – Грыць засмеялся и сказал:

– Яка кмітлива! Все вірно. Гриць и Тандуль! – Девушка сразу же его поправила:

– Tangyul! – Грыць хлопнул себя по лбу и вскрикнул:

– Все вірно! Гриць и Тангюль! Гоп – гоп-гоп! – и на последних словах станцевал элементы гопака. Это рассмешило девушку. Грыць остановился и сам стал смеяться. Но в миг лицо девушки под паранджой изменилось. Она умолкла и втянула голову в плечи. Грыць успел удивиться и тут же ощутил сильный удар по затылку, так, что шапка слезла на глаза. Он отскочил в стону, вытащив нож с криками:

– Що за чортівня? Що за паскудо? – Он поправил шапку и увидел, кто нанес ему удар. Это была высокая светловолосая, жилистая женщина в темных и красных турецких одеждах без паранджи. На вид ей было лет пятьдесят, но она еще не утратила обаятельности в своем облике. Однако суровое выражение на лице делало ее отталкивающей. А еще отталкивающим фактором в облике служила длинная тонкая сабля на её поясе, за рукоять которой держалась эта женщина. К тому же она была не турчанкой. Больше походила на полячку. Она злобно смотря на Грыця произнесла ломанным языком:

– Пшов звідсиля пес! Пшов до свойго хозяйна. Не сумій чіпати жінок з гарему! Іще раз побачу – буде гірше! – Грыць спрятал нож обратно в ножны и с возмущением произнес:

– Ти хто в загалі? Жінка чи відьма? Гадаю що відьма – така ж страшна і зла! Ось тобі хрест святий! – и он перекрестил ее. Она вынула немного саблю из ножен и вскрикнула:

– Ану пшов! – Грыць скривился и с отвращением в голосе ответил:

– Іду вже! – и не спеша, с видом победителя направился обратно к палатке, возле которой стоял протирая очки Степан. Грыць весь кипя от гнева остановился возле Степана и с негодованием воскликнул:

– Ти бачив цю химеру? Я тільки почав знайомитись зі справжньою турчанкою, а вона усе зіпсувала! Хто вона така?… Страшна баба! – Степан усмехнулся, одел очки и сказал:

– Я видел эту красивую женщину, что дала тебе хорошую затрещину. И она имела на это полное право – Грыць от возмущения на Степана скрестил нелепо руки на груди и выкрикнул:

– Що? Що ти верзеш таке? Чому це вона мала право мене чіпати? – Степан с иронической улыбкой на лице посмотрел на Грыця и ответил:

– Эх ты – тьма беспросветная. Эта женщина – старшая жена в гареме. Она обязана следить за младшими женами. Наказывать их и бить, если они ведут себя неправильно. Вот так то – Грыць почесал затылок и недоумевая спросил:

– А як же так може бути? Вона ж зовсім на турчанку не схожа…Вона ж на вигляд чиста полячка! – Степан кивнул и сказал:

– Все верно. Точно полячка. Но я объясню, в чем дело. Лет так двадцать – тридцать назад во многих восточных странах было престижно заполучить западную женщину знатного рода себе в гарем. А если еще обернуть в свою веру, так это было пиком совершенства. Такие жены в гареме считались самыми преданными, верными и невероятно жестокими. Если в гареме есть такая жена, то можно спокойно брать гарем на выезд, как вот здесь и ни за что не волноваться. У этой красивой полячки как раз такая судьба – Грыць удивленно покачал головой, поджав губи и сказал:

– Ти ба які дива у світі робляться… І як же щастить тим східним козакам, а? Стільки жінок і усі твої… Але одного не розумію, ти що справді вважаєш цю…старшу дружину гарною? – Степан слегка наклонил голову и ответил:

– Грыць, Грыць! Столько тебе лет, а все не поймешь, что в женщинах надо ценить опыт, а не молодость. А эта полячечка, скажем так – умудренная жизненным опытом женщина – Грыць достал маленькую люльку с широкой табачной камерой и распалив ее затянулся крепким табаком, продолжая представлять как бы он обходился со своими женами, если б у него был гарем.

Тем временем в палатке Дмитрия без лишних слушателей проходила беседа. Любомир уселся на небольшой диванчик. Напротив него разместился Дмитрий в кресле, устеленном легким расписным покрывалом синего цвета. Рядом с Дмитрием сел на стул Охрим. Между ними стоял небольшой турецкий круглый столик на одной ножке, на котором стоя пузатый серебряный кувшин и несколько бокалов. Любомир без разрешения налил себе красной прохладной жидкости, которая оказалась вином, отпил и обратился к Дмитрию:

– Ну, так що? Тепер пояснюй що ти вже вигадав до чого такий поспіх був? Ти собі не уявляєш який людський непотріб я набрав. Скільки сюди добирався – очікував стрілу у спину – Дмитрий улыбнулся и сказал:

– Хлам говоришь, набрал? Может это и хорошо… Кстати я ничего не придумывал. Я сам даже еще не в курсе окончательной цели всей задумки. Все это организовал наш общий друг Ибрагим Серкан. Я, как и ты занимался своими делами, неожиданно появляется он, весь встревоженный, и говорит: "Дмитрий набирай самых бесполезных войнов которых ты сможешь найти. Таких, что готовы мать родную за грош убить. Бери их не много человек пятнадцать – двадцать. Передай тоже самое Охриму и Любомиру. А после езжайте к лагерю, который указан на карте что я дам, и дожидайтесь моего появления. Перед моим прибытием я пошлю посланника с письмом. Я оставляю свою печатку, чтоб вас пустили в лагерь и золото. На этом все, надеюсь, что вы не подведете своего друга. А я вас всех озолочу в награду". И после этих слов скрылся из виду. Вот так…

А я сразу же организовал наем всякого сброда, как он и просил. Послал гонца к Охриму и к тебе. Но вернувшись ганец передал, что ты возвращаешься из Польского похода. Потому послал нового гонца с которым оставил только короткое письмо: " Собирай таких негодяев о которых никто не заплачет в количестве двадцати человек и езжай куда укажет карта. И не задерживайся!". Оставил грубую копию карты и часть денег. На этом все. С тех самых пор я с Охримом сижу в этом лагере и жду когда появиться Ибрагим с дальнейшими инструкциями. Но с каждым днем находится тут становится все напряженней. Пьяные драки и поножовщина случаются почти каждый вечер. Охрим похоронил уже двоих из своего отряда, я – одного. Однако если Ибрагим вскоре не приедет все может закончится для нас очень плачевно –

Любомир неоднозначно хмыкнул в ответ на сказанное Дмитрием и стал забивать курительную трубку табаком. Значит Ибрагим Серкан Бату затеял это все. Значит дело очень серьезное. Ибрагим был немногим старше Любомира, однако был знаком с дядей Любомира Сирком Сивашенко, который для последнего был вместо отца. Ибрагим и Сирко познакомились в совместном казацко – тюркском походе против Москвы. Они друг другу спасли жизнь и поклялись в вечной дружбе, закрепив ее на крови. Потом достаточно подрос Любомир и тоже крепко сдружился с Ибрагимом. Любомир ходил с Ибрагимом в походы против турков -дезертиров и вероотступников. Также спасал Ибрагиму жизнь. Но однажды, обманным путем был заточен в Стамбульскую тюрьму. Ибрагим долго пытался вытащить его из тюрьмы, однако это получилось только через пять лет заточения. После Ибрагим, через Любомира, познакомился ближе с Охримом и Дмитрием. Не смотря на все свое благородство Ибрагим жутко любил деньги, золото и драгоценности. В долгих беседах о возможностях совместного заработка без кровопролития и войны они нашли очень простую схему – работорговля. Охрим с Дмитрием заманивали распутных молодых девиц и отдавали их Ибрагиму. Тот же морем доставлял их в Турцию, а дальше продавал в рабство на Восток. Деньги получались приличные, так как славянки пользовались большим успехом, особенно сведущие в плотских утехах. Охрим в этом виде заработка проявлял особую настырность. Он называл этот процесс" Очищення землі від гріху". Но все знали почему он проявлял такой интерес. Жена Охрима была властной женщиной и постоянно командовала Охримом, когда он находился дома. А потом изменила ему с реестровым казаком. И аргументировала при всей громаде это тем, что Охрим сам подвинул ее к этому шагу своим не мужским поведением. И что она любит этого казака и уезжает с ним. Собрала вещи и в этот же день они с казаком ускакали в неизвестном направлении. Охрим позволил всему этом произойти напившись при всех самогона и упав лицом в грязь и свиной навоз. После случившегося Охрим остерегался женщин как огня, и постоянно приговаривал, что когда – нибудь Бог покарает блудниц и очистит от них землю… Любомир же участия в этой операции участия не принимал, однако и не порицал их за это. Он равнодушно относился к этому. Его больше заботили Поляки с Литовцами на западе страны и антипатриотичные настроения среди казацкой громады.

Любомир затянулся, выпустил небольшое облако дыма и наконец сказал:

– Якщо Ибрагім вигадав все це, особливо у такий поспіх, то це може бути щось дуже важливе для нього. Мабуть так. Що ж будемо чекати – Со своего места жестикулируя отозвался и Охрим:

– Так ще й грошенятки заробимо! Цеж взагалі добре! Мені ще трішки залишилось накопичити і я куплю собі цілий хутір! – Любомир строго посмотрел на Охрима и сказал:

– Наскількі я знаю тільки Польша зараз розпродає хутори! А Польша зараз ворожа до нас! – Охрим не обратив внимания на строгость в тоне махнул рукой и ответил:

– Яка різниця? Хутор то буде мій, а значить Український, а не ляшський – Любомир хмыкнул и сказал:

– Теж вірно… Може і мені хуторок придбати? – Охрим засмеялся и ответил:

– Я гадаю, що тебе радше повісять десь у Варшаві, ніж продадуть хоч клаптик землі – Дмитрий наполняя себе бокал засмеялся. Любомир угрюмо глянул на обоих и тоже засмеялся громким сиплым смехом, ответив:

– Оце ти точно сказав! Пошматували б кляті в раз! – Охриму эта тема казалась смешной и он решил, посмеиваясь продолжить её:

– Так і бачу Любомир привіз купу грошей та золота до поляків, і каже – землю хочу! А вони його за чуба, за чуба та на гілляку! Ха-ха-ха. І землі не побачив, і заплатив, щоб повісили – Эта шутка снова повеселила Дмитрия, и он смотря на хихикающего и широко улыбающегося Охрима сказал:

– Ну думаю это было бы самое бредовое и дорогостоящее самоубийство во всей человеческой истории! – Охрим опять засмеялся. Любомир тоже посмеялся и махнув на них рукой и сказал:

– От ви обидва телепні! – В этот момент с наружи стали доноситься агрессивные пьяные крики, и в след за ними звуки кулачной драки. Любомир вопросительно посмотрел на Дмитрия и Охрима. Дмитрий пояснил:

– Снова эти мерзавцы дерутся. Мы с Охримом уже даже не выходим когда такое происходит, хотя желание посечь их на куски есть очень большое – Охрим твердо кивнул в подтверждение сказанному. Любомир поморщился, причмокнув выпустил дым и сказал:

– Тоді настав час навести порядок у цьому бедламі! – Он вмиг затушил трубку наслюнявленным большим пальцем. Положил трубку на стол, снял с себя верхние одежды, обнажив тугие мышцы закаленные в смертельных боях и тело повсеместно усеянное различными шрамами и выскочил на улицу. Возле палатки мирно стояли Степан и курящий Грыць и спокойно смотрели на то, что происходило по среди лагеря. А там образовалась свистящая и горланящая толпа из казаков, турков и белгородских войнов. Посреди этой топы дерущиеся пять человек: один плотный турок, который постоянно падал от ударов, но с искаженным от гнева лицом снова подымался, два казака с сумасшедшими выражениями лиц и выпученными глазами, и такие же два белгородца. Все перепачканные кровью и пылью в изорванной одежде. Казалось, что они все дерутся друг с другом. Один казак делал затрещину другому, валил на землю белгородца, и теряя равновесие на шатких из-за выпитого алкоголя ногах падал сам. Белгородцы били пухлого турка, и друг друга, казаков и спотыкаясь падали. Но все с удивительной стойкостью подымались, бранились, матерились и продолжали с остервенением колошматить друг друга. Любомир широкими шагами преодолел расстояние отделявшее его от толпы и сильными уверенными толчками проделал себе путь сквозь живую горланящую стену. Потом он схватил двух казаков за шеи и силой столкнул их лбами. От удара они утратили силы и видимо сознание, распластавшись бесформенными грудами на земле. Белгородские войны кинулись на него. Одного Любомир с глухим рыком ударил в грудь ногой и тот улетел в толпу. Второго схватил за горло и с силой швырнул в пол. Пухлому турку тоже досталось. Любомир угодил ему кулаком в грудь, и тот размахивая руками, словно пытаясь взлететь, спотыкаясь повалился наземь. Из взбешенной таким ходом событий толпы на Любомира стали выскакивать орущие пьяные и турки и казаки и белгородцы. Любомир крутился словно вихрь раздавая рыча удары, которые сразу заставляли соперника терять сознание. Вскоре тола поняла, что происходит что – то неладное и ею овладел страх. Многие кинулись в рассыпную убегать с мета схватки. Любомир ждал этого момента когда пьяная толпа дрогнет. Он стал на пухлого турка, оказавшись чуть выше толпы и закричал повелительным тоном:

– Ану стояти всім, бісові виродки! – Бегущие остановились и обернулись смотря на страшного мускулистого казака со злым лицом. Любомир окинул пренебрежительным взглядом сброд который был перед ним и снова громко сказал:

– Слухай сюди! Кажу один раз, бо повторювати не буду – буду вбивати! Мене звати Любомир! І поки я тут у цьому таборі більше не буде жодних бійок без наказу. Від тепер усі ви розбиваєтесь на три бригади: казаки, білгородці і турки, як і було від початку. Ніхто з перелічених бригад не має право без наказу спілкуватись, пиячити чи битися с членами інших бригад. Усі бригади знаходяться виключно у своїх відведених для цього місцях, і не пересуваються без наказу! Зрозуміло!? – Многие, включая турок и белгородцев закивали тяжелыми хмельными головами. Любомир сплюнул и снова командным голосом сказал:

– Зозуміло? Тоді виконуй мою команду – розійтись усім по своїх місцях! Хутко! – Многие почти бегом начали исполнять команду. Любомир же отблескивая на солнце вспотевшим мускулистым телом широким шагом направился в палатку к Дмитрию, возле которой во всю заливался смехом от увиденного Грыць. В лагере воцарилась неестественная тишина.

На такой ноте этот день перешел в вечер, а после и закончился тихой теплой ночью наполненной богатыми ароматами степи под насыщенным звездами небесным куполом, облаченным в широкий молочный пояс – Млечный путь…

Однако не все спокойно спали в эту ночь. Грыць никак не мог найти себе места. У него из головы не шла турчанка с прекрасными глазами. Он был уверен, что под паранджой не менее красивое личико. Он даже отказался от выпивки. Все его сознание занимала эта особа. Он ходил с места на место. Курил трубку и все время смотрел на широкую палатку, в которой скрылась нарушительница его покоя. Однако она больше не показывалась. Но Грыць был парень упрямый. Он постелил себе овечьи шкуры на улице и разместился напротив широкой палатки.

Вскоре наполненное звездной тьмой небо стало блекнуть. С каждой минутой снова приближалось царство света во главе со своим царем – Солнцем. И как только розовый лик главы царства света взошёл над горизонтом в лагерь неожиданно ворвался запыхавшийся всадник в одеяниях привилегированных турецких войск. Он был коренастый и с пронзительным взглядом. Он так молниеносно влетел на середину лагеря, что напившиеся ночью охранники с белгородской части лагеря его не заметили. Всадник обернулся по сторонам, сложил ладони у рта и громко выкрикнул:

– Lubomir, Dmitry, Okhrim! Onlar burada? Nerede Kalınır onların yerdir? (Любомир, Дмитрий, Охрим! Они здесь? Где их место ночлега?) – От этого незнакомого громкого голоса прозвучавшего словно гром среди ясного неба переполошился весь лагерь. Белгородцы вскинулись с сонными лицам, не понимая куда смотреть. Из широкой палатки выскочила старшая жена в кремовых полупрозрачных одеяниях с обнаженной саблей в левой руке. Из-за ее спины несколько жен робко пытались рассмотреть, что же происходит с наружи. Казаки и турки были взяты врасплох. Некоторые их них так были сонны или пьяны, что не могли подняться с места, только несвязно что – то бормотали и вяло двигали головами или конечностями. Вскочил и Грыць. Но не из-за всадника, а в надежде увидеть свою турчанку. И увидел! На лице ее была белоснежная паранджа, но эти глаза Грыць узнал сразу. Грыць так обрадовался, что лицо его исказила глупая скошенная набок улыбка, обнажившая только часть верхних зубов. Он снял шапку и помахал ею, приветствуя девушку, а после прижал шапку к груди. Тангюль заметила этот знак внимания и широко улыбнулась под паранджой, прищурив глаза. Грыць заметил это. Он склонил голову набок с такой же глупой улыбкой на лице. Ему все стало теперь ясно – Тангюль тоже не равнодушна к нему. День начался замечательно!

Из своей палатки выскочил сонный Дмитрий кутаясь в халат, так как утро ему показалось достаточно прохладным. За ним следом еще более сонный Охрим. Из одежды на его волосатом обрюзглом теле были лишь короткие атласные брюки, которые немного сползли с него, обнажив часть зада. И последним из своего шатра вышел Любомир одетый в туже одежду что и вчера, только без доспехов, со свежим выражением лица, словно он и не спал вовсе. Они втроем подошли к всаднику и Любомир строгим тоном сказал:

– Я Любомир! А це Дмитро та Охрим. Тепер називайся хто ти, та чому турбуєш усіх з самого ранку! – Всадник одобрительно кивнул но ответил по своему:

– Burada olman iyi bir şey (Хорошо, что вы все здесь). Patronum İbrahim kampına zaten yakın ve ben o geldiğinde size üç uyanık olsaydım (Мой начальник Ибрагим уже приближается к лагерю и желает, чтоб вы трое бодрствовали, когда он прибудет). Onun gelişi bekleniyor! (Ожидайте его прибытия!). Hoşçakalın(До свидания) – после этих слов он резко развернул скакуна и помчался туда, же откуда прибыл. Охрим провел пятерней по лицу и сказал:

– Щось мені все це вже не подобається. Щось тут у всій цій задумці є дуже лихе – Дмитрий вопросительно взглянул на полусонного Охрима и сказал:

– Что ты имеешь введу? Ты вроде еще вчера был заинтересован – Охрим охнул и почесав затылок ответил:

– Мені якесь жахіття наснилось. Наче Ібрагім приїхав, а потім вогонь, стогони, кров… Все якось так разом. А потім оцей як загорланить я й прокинувся… – Любомир раскурил трубку и сказал:

– Годі дурниці верзти. Ідімо приведемо себе у порядок краще – Потом он окинул строгим взором копошащихся в лагере войнов и прокричал:

– Ану слухай мою команду! Швидко привести себе і побратимів у порядок і по місцях! Прибуває важлива людина, і не дай Боже він побачить що хтось спить, а бо п'яний. Таку скотиняку вб’ю особисто. Виконувати, хутко! – В лагере появилось хаотическое перемещение – все кинулись исполнять приказание Любомира.

Любомир и Дмитрий управившись со своим внешним видом спокойно сидели в креслах ожидая прибытия Ибрагима. Охрим же находился весь в неясной тревоге. Он время от времени охал и проводил рукой по лицу, чем сильно нервировал Дмитрия. Неожиданно в палатку заглянул Грыць и сказал:

– Батько, здається прибув отаман Ібрагім – Все трое поспешно вышли наружу. В это время как раз неспешно въезжал кортеж из десяти всадников, возглавляемых Ибрагимом на белом скакуне. Все они были в одеждах привилегированных войнов. Ибрагим был облачен в белый кафтан с золотыми и красными узорами. А на голове у него была высокая чалма кремового цвета с большим темно-синим камнем в виде капли над самым лбом. С боку висела средних размеров сабля в ножнах, рукоять которой была инкрустирована слоновой костью и золотом. Вслед за Ибрагимом и его свитой въехали две большие телеги, накрытые серым полотном. Ибрагим, словно не замечая троицы ожидающей его неспешно подъехал к узкой палатке с турецким стягом. Ловко соскочил с коня и приблизившись к двум войнам у ее входа и что – то сказал им. Один из войнов заглянул в палатку и в туже секунду из нее выскочил мужчина восточной внешности, лысый и с длинной седой бородой в красных одеяниях, лет семидесяти и заключил Ибрагима в объятия. Они расцеловывались и обнимались очень долго. Потом держа друг друга за руки о чем – то оживленно разговаривали. Ибрагим указал на повозку. Мужчина нахмурился, но Ибрагим улыбнулся, что – то сказал и мужчина махнув рукой тоже улыбнулся. Потом Ибрагим положил руку на грудь стал раскланиваться и понемногу удаляться. Мужчина одобрительно кивнул. Ибрагим, улыбаясь направился к трем товарищам с нетерпением ожидающих его. Мужчина внимательно смотрел ему в след. Приблизившись на расстояние нескольких шагов Ибрагим раскрыл руки и радушно воскликнул:

– Arkadaşlarım! Nasıl sevindim Seni görmek duyuyorum! Sana tüm sarılmak olsun! (Друзья мои! Как я рад вас видеть! Давайте я вас всех обниму!) – И он, смеясь крепко обнял каждого из троих и сказал:

– Içeri gidip kalbe kalbi birlikte konuşalım (Давайте же зайдем внутрь и побеседуем все вместе по душам) – Сказав это он повернулся к все еще наблюдающему за ним старику и низко ему поклонился, улыбаясь. Потом развернулся и незаметно подталкивая всех троих поспешно вошел в палатку. И вмиг его выражение лица изменилось исказившись гневом. Он сорвал с себя чалму и силой швырнув ее на пол прошипел полным ненависти голосом:

– Ben bu aşağılık SNAKE nefret ediyorum! (Ненавижу эту подлую ЗМЕЮ!) – Охрим отскочил в сторону от неожиданности. Дмитрий и Любомир переглянулись между собой – такого Ибрагима они не видели. Любомир коснулся его локтя и обратился к нему:

– Що з тобою, брате? Я тебе таким ще ніколи не бачив. Поділись з нами. Може щось порадимо чи допоможемо чимось… – Ибрагим резко развернулся, посмотрев Любомиру прямо в глаза и ответил:

– Evet, Lyubomir yardım. Sadece sen bana yardım edebilirsin. Senin dışında hiç kimse bana bu aşağılık çakal yok yardımcı olmayacak! (Да, Любомир поможете. Только вы можете мне помочь. Никто кроме вас не сможет помочь мне уничтожить этого подлого шакала!) Ben anlamıyorum biliyoruz. Ama bunu sana bilgi vermedi asla ailem, sırrını bilmiyorum ne. (Я знаю, что вы ничего не понимаете. Но это от того, что вы не знаете мою семейную тайну, которую я никогда вам не раскрывал). Senden sakladım Ne için beni affet. Ve son olarak, benim haklı öfke, tüm rasskazat.Posle bir kez benimle paylaştı duydum izin (Простите меня за то, что я скрывал это от вас. И позвольте наконец все рассказать. После услышанного вы сразу разделите со мной мой праведный гнев) – Охрим молча сел на маленький столик с подушкой. У него все происходящее вызывало сильнейшую тревогу. Дмитрий был заинтригован, и сказав:

– Ну что ж поделись тогда, друг с нами своей тайной – сел в кресло, забросив ногу на ногу. Любомир стал разжигать трубку, оставшись стоять. Он был обеспокоен такой эмоциональной нестабильностью друга. Ибрагим заметно успокоился. Выдохнул. Поднял с пола чалму. Вытрусил ее и направив взгляд в никуда начал рассказ: