Текст книги "Сивый Чуб (СИ)"

Автор книги: Вендор Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Вендор Райс
Сивый Чуб

1. Беседы

– Ти вважаєш, що мене це може хвилювати? Облиш це – произнес грубый с хрипотой голос который принадлежал казаку лет сорока пяти– пятидесяти. Его лицо скрывал полумрак, но белки глаз отчетливо выделялись на лице. Как и глубокий давний шрам на левой морщинистой щеке, проступавший через многочисленные свежие ссадины и синяки. Смуглую морщинистую кожу покрывала седая щетина. Также были отчетливо видны длинные свисающие вдоль подбородка черные усы и почти седой чуб – оселедец, заправленный за правое ухо. Казак вставил в рот прикус мундштука длинной курительной трубки и, причмокивая, затянулся. Лицо казака слегка осветилось малиновым оттенком от огня тлеющего табака в табачной камере трубки. Потом он выпустил облако насыщенного сизого дыма и откинулся назад, упершись спиной в холодную стену грубо сложенную из разнообразного камня. Одет он был в простую льняную рубаху с раскрытой грудью и серые шаровары крепко затянутые на поясе обычной веревкой. Ступни его были босы. Он сидел на невысокой кровати устеленной соломой не первой свежести, и оттого источающей смрадный запах. Напротив кровати на деревянном табурете сидел еще один казак средних лет в богатой одежде с короткой саблей на поясе. Он держался за голову и молчал, пока выпущенный дым медленно окутывал его силуэт. Когда сидящий на кровати казак снова, причмокивая, выпустил обильное облако дыма, сидящий вскочил и почти умоляющим тоном обратился к курящему:

– Любомиру я ще раз закликаю до твого розуму – підпиши ций папір! Я не розумію чому ти так вперто опираєшся? – Любомир снова слегка привстал с кровати и ответил:

– Я не опираюсь Охрим. Мені просто байдуже. Розумієш, мені все одно. Я готовий врешті решт прийняти покарання за всі мої гріхи! Облиш, все це, і покликай мені краще священика. Мені треба висповідатися – Охрим замычал простерши руки ввысь и зашагал взад – вперед покомнате. Потом остановился и снова обратился к Любомиру:

– Послухай, якщо тобі начхати на себе тоді згадай про мене! Про мене і багатьох інших. Підписавши цей документ ти, як колишній єсаул підтвердиш що саме Порта Османська при підтримці татарів вчинила підступний напад на стан козаків та Війська Білгородського! – Любомир кашлянул и сплюнув на пол сказал:

– Ми обидва знаємо, що Порта не нападала на нас з білгородцями. Козаки з білгоодцями перегризлися один з одним за нашим планом. Мені набридло брехати. Я хочу завершити своє нікчемне життя без брехні – Охрим аж подпрыгнул от услышанного и испуганно оборачиваясь зашипел:

– Тихіше-тихіше Любомир. За такі слова я разом з тобою опинюсь у цій в’язниці! Скільки ти можеш верзти ці нісенітниці! Підпиши ти вже цей клятий клапоть папіру і все. Якщо ти його підпишеш, тебе помилують. Ти посидиш у в’язниці деякий час, а потім я так усе зроблю, щоб тебе знов прийняли до війська. Даю слово честі! Ну Любомиру, будь ласка. Цим папіром ти дуже мене, як би так висловитись – врятуєш – Однако слова Охрима не задели сердце Любомира. Он снова затянулся, наполняя маленькое помещение тюремной камеры треском тлеющего пепла, и равнодушно смотря на своего собеседника, произнес:

– Ти даремно так репетуєш Охрим, наче дівка перед весіллям. Нічого з тобою не трапиться і надалі, якщо ти досі не зі мною у казематах. А ось кривавих грошенят у тебе буде трішки менше ніж є зараз, тому що доведеться ділитись з баготьма – После этих слов Любомир засмеялся полным издевки смехом. Охрим скривился и гневно выпалил:

– Що з тобою трапилося Любомир? Ти був такою людиною, таким козаком. А зараз з'їхав з глузду зовсім, і ведеш себе як повний бовдур! Я відчував, що буде щось непередбачуване. Але ніяк не сподівався, що несподіванкою виявишся ти, який зовсім втратив розум. Краще б я був поряд з тобою! -

На последних словах Любомир подскочил с койки и схватив Охрима за руку злобно прохрипел:

– Замовкни бовдур! Нікому не можна бачити того, що бачив я! Нікому! Радій, що ти можеш ходити по цій землі переймаючись за свої мізерні проблемки, за гроші, та якусь там владу, не здогадуючись ЩО живе поряд з нами. Ніхто не повинен був опинитись поряд зі мною. І ніхто, чуєш, ніхто, яким би покидьком не був не заслуговував на те що трапилось з моїми хлопцями – Охрим явно не поняв о чем толкует Любомир резко отдернул руку и с еще большим отвращением на лице выкрикнул:

– Ти божевільний! Ти просто огидний божевільний! – И направившись к выходу из камеры покричал:

– Дмитре! Дмитре, я зробив все, що зміг! Можливо тобі вдасться щось втлумачити цьому бовдуру. Я залишаю його, бо власноруч вб’ю, раніш ніж його повісять! – Тяжелая дверь в камеру медленно отворилась и вошел высокий человек с бледным острым лицом в боярских богатых одеждах. Он казался молодым, но пронзительный, цепкий и холодный взгляд говорил о том, что у этого человека далеко не юношеские помыслы. Любомир, увидев вошедшего, засмеялся, хлопнув себя по колену, и сказал:

– Про вовка промовка! Ось и наш любий друже москалику – Дмитрику! – Дмитрий сдержанно поприветствовал Любомира:

– Здравствуй Любомир – Любомир резко уселся снова на кровать, нервно жуя прикус трубки и спросил вошедшего:

– Коли ж ви двоє знову зібрались? Ні! Мене більш цікавить – навіщо? Можливо ви нікуди і не роз'їджались? Цікаво… – Дмитрий прочистил горло негромко кашлянул, сел на табурет и спокойно ответил:

– Ты прав Любомир – Охрим не далеко ускакал той ночью. Мы снова встретились и последовали за тобой, но ты словно канул в воду. План немного изменился и нам следовало встретится с тобой, чтоб…обговорить новые условия – Любомир подскочил с койки с таким порывом словно намеревался ударить сидящего на табурете и выкрикнул с полным ртом дыма:

– Брешеш, собака! Нічого обговорювати ви не збирались. Я знаю, що ви замислили! Вам було мало всього, і ви бажали ще моєї частки. Вбити мене з хлопцями і забрати мою частку! Які ж ви тварюки! Але я здогадувався. Тому і не прибув у намічене за планом місце! Ось так вам тварюки. Дзуськи! – И Любомир сложив палец в кукиш покрутил им перед самым носом Дмитрия. Спокойствие того сняло словно рукой. Он подскочил и смотря на Любомира взбешенными, широко раскрытыми глазами закричал:

– Значит ты намерено не явился в назначенное место? – Любомир вздрогнул задорно бровями и весело выкрикнул:

– ТАК! – Дмитрий сжал кисти в кулаки и сотрясая ими перед лицом Любомира снова закричал:

– Скотина! Да тебя казнить мало! Из-за тебя мы чуть не попались! Это из-за тебя весь план чуть не рухнул! Если б не Ибрагим Серкан, то мы бы все тут с тобой сидели! Кому нужна была твоя доля? И так она была у тебя мизерная. Мы хотели поделиться с тобой своей долей, чтоб наверняка быть уверенными, что ты будешь молчать. А ты!? – В камеру снова вбежал Охрим с испуганным лицом, теребя в руках свою шапку и тревожным голосом обратился к Дмитрию:

– Та щоб вас чорти в пекло позабирали! Нащо ж ви так волаєте? Вже обидва неповні розуму? Вас чутно навіть на вулиці! – Дмитрий выкрикнул в ответ:

– Убирайся трус, пока я тебя не прибил здесь. Ты не смог с Любомиром договориться, значит не мешай мне! – Охрим в сердцах швырнул шапку себе под ноги и выскочил из камеры. Любомир уже остыл и нахмурившись сел обратно на кровать. Он выпустил дым и глухим голосом спросил Дмитрия:

– Ви справді бажали поділитись зі мною? – Дмитрий опустился на табурет, и все еще взволнованным голосом ответил:

– Конечно! Теперь врать уже не имеет смысла. Наша с Охримом доля изначально во много раз больше была, чем твоя, но мы скрыли это, и от тебя и от Ибрагима. Но потом… после, когда все уже было сделано мне пришла мысль, что ты мог заподозрить обман. Я встретился с Охримом и поделился своими переживаниями. Он согласился и мы решили догнать тебя и отдать часть своей доли. К тому же я послал гонца с Ибрагиму с повинным письмом, на случай если ты решишь поскакать к нему за разъяснениями. Но ты, чтоб тебя разорвало, просто пропал без вести! А теперь все твои подозрения вышли боком нам всем… Любомир, подпиши бумагу и всем станет лучше! Это же так просто – Взгляд Любомира был устремлен в пол. Он был очень хмурый, а голос, которым он ответил был совсем сухой и отрешенный:

– Навіщо щось підписувати Дмитре. Я не бажаю більше бехати, розумієш? Свідки що вижили розповідають тільки про мене, я так розумію. Нехай так і буде. Я заберу з собою у могилу усі секрети. Я благаю тільки про одне – приведіть мені священика. Тільки справжнього, бо рядженого я відразу впізнаю і задушу голими руками – Дмитрий провел ладонью по лицу, издав стон и спросил:

– Что с тобой случилось? Ты же не признавал Бога… Хорошо. Если я приведу тебе священника, ты подпишешь бумагу? – Любомир негромко ответил:

– Можливо. Спершу приведи його мені. В мене є бажання висповідатись – Дмитрий хлопнул себя по коленке и сказал:

– Хорошо, Любомир. Будем считать, что у нас произошел уговор. Я тебе священника, ты подписываешь бумагу. Согласен? – Любомир молчал, но Дмитрию, почему, то казалось, что это молчание не означает согласие. Он, молча, развернулся и вышел из темницы. Любомир же погрузился в мысли мрачнее самой темной ночи. Он сам виновен в том, что произошло. Если б не его постоянная подозрительность все было бы по-иному. Он был бы сейчас в роскоши, а не разбитый и ожидающий смертной казни.

Тягостные мысли Любомира нарушил вошедший человек. Это был коренастый турок примерно одного возраста с Любомиром. Он был ярким представителем своего народа – бронзовая кожа, темные волосы, маленькие глаза и аккуратная слегка вьющаяся борода. На голове его была белая чалма, украшенная золотой брошью. Он был одет в длинные роскошные одежды, под которыми были белые брюки, заправленные в синие инкрустированные сапоги. На поясе висел широкий ятаган в дорогих ножнах. Мужчина поприветствовал Любомира:

– Parlak gece sana Kazak Lubomir (Светлой ночи тебе, Казак Любомир) – Любомир вскочил, узнав этот голос и улыбаясь ответил:

– Невже це ти Ібрагім? Невже ти прийшов провідати мене? Гадаю, що тепер ти мене так вдало не витягнеш з в’язниці, як тоді у Стамбулі – Ибрагим заключил Любомира в объятия. Поцеловал в две щеки и присел с ним на кровать. Он взял из рук Любомира курительную трубку, затянулся, выпустил дым и сказал:

– Ben her zaman duman bildirmek için bu saçma alışkanlık sevdim (Мне всегда нравилась эта твоя глупая привычка – пускать дым). Ama tütün mükemmel!(Но табак отменный!) – Любомир был очень доволен встречей и с улыбкой произнес:

– Ато! Цим табаком мене сам гетьман пригощав! – Ибрагим вернул трубку Любомиру и серьезным голосом сказал:

– Burada, ölü ya da diri çıkmak mı – hepsi size bağlı (Выйдешь ли ты отсюда живым или мертвым – все зависит от тебя). Bir hata yaptım (Ты совершил ошибку). Büyük hata çok sayıda hayatlarını ödemiş (Большую ошибку, за которую многие заплатили бы своей жизнью). Ama size yardım etmeye hazır arkadaşlarım var (Но у тебя есть друзья, которые готовы тебе помочь). Ama önce bir arkadaş yardımcı olmalıdır (Однако, сначала ты должен помочь друзьям). Kağıt Burcu: Ne demek istediğimi anlıyor musun (Ты понимаешь, о чем я говорю: подпиши бумагу). Kendisi size yardımcı olmuyor kağıt… Ama elimden gelen her şeyi yapacağız (Сама бумага не поможет тебе…Но я сделаю все, что в моих силах). Sen ne diyorsun?(Что ты скажешь?) – Любомир наклонил голову. Выпустил еще дым и ответил:

– Я все розумію, Ібрагіме. Мені, насправді начхати на цей папірець. Я все можу підписати, але мені треба висповідатись. Розумієш, Ібрагім? Я ніколи не вірив в Бога. Усне життя я гадав, що тільки шабля та вдача кращі коханки кожного козака. Але це було до недавнього часу. Ібрагиме, я бачив те, що простий смертний не повинен бачити. А я бачив і залишився живий. Мені все одно що буде з моїм тілом, але я хочу врятувати свою душу…Спочатку сповідь, а потім усе що ви троє бажаєте – Ибрагим почесал подбородок. Кивнул и спросил:

– Onların manevi rehber ile konuşun ve sonra kağıt imzalamak istiyor? (Ты хочешь поговорить со своим духовным наставником, а потом подписать бумагу?) Ve bu sadece bir durumdur? (И это единственное условие?) – Любомир кивнул и ответил:

– Саме так, Ібрагіме. Розуміеш, якщо б я підписав папірець одразу, тоді не дочекався б служителя церкви. Але ти мене не обдуриш, я впевнений. Ти приведеш мені справжнього священника. Я благаю тебе Ібрагиме – Ибрагим подскочил радостно улыбаясь с кровати и воодушевленно произнес:

– Lubomir, bugün bu isteği yerine getirecek! (Любомир, мы выполним эту просьбу сегодня же!) Hiçbir aptal bize Lubomir Bak (Смотри не обмани нас Любомир) – И довольный устной сделкой широкими шагами покинул темницу. Любомир снова погрузился в тяжелые размышления. Сколько он пробыл в своих думах он не знал. Однако к действительности его вернула неясная возня за дверью камеры. Вскоре дверь отворилась и в темницу, толкаясь ввалились четверо человек – Дмитрий, Охрим и Ибрагим, ведущие под руки тощую фигуру в темных одеяниях, которая громко возмущалась. В руках у Дмитрия бы подсвечник, а Охрим держал еще один табурет. Ибрахим весело воскликнул:

– Lubomir – İstediğin gibi burada, senin ruhani lideridir (Любомир – вот ваш духовный лидер, как ты и просил). Konuştuğunuz bitirdikten sonra kağıdı imzalayın (Как только вы закончите беседу ты подпишешь бумагу) – Любомир молча, поднялся с кровати, сглотнул пересохшей от волнения гортанью и замер. Охрим поставил табурет и, надавливая на плечо, силой усадил на него тощую фигуру. Дмитрий поставил подсвечник на другой табурет и сказал:

– Мы на верху. Как только закончите разговор сразу зови нас Любомир. Договорились? – Любомир кивнул. Все трое удалились. Тяжелая дверь захлопнулась за ними. Тощая фигура повернулась лицом к Любомиру. Он увидел перед собой острое бледное лицо с седоватой бородой. Русые местами седые волосы спадали на сонные глаза священника. Он, поправляя свое одеяние, с укоризной сказал, обращаясь к Любомиру:

– Хто ж так робить, панове? Не одна порядна людина не вламується в церкву серед ночі і не викрадає її служителя! Це неподобство! – Священник был настоящим. Любомир это чувствовал. Весь вид этого человека указывал на его долгую службу в церкви. Глаза Любомира увлажнились, и он рухнул на колени перед священником, склоняя голову и прерывисто причитая:

– Грішний я…Я такий грішний… Благаю допоможіть мені…Я таке бачив, що неможна бачити живим. Допоможіть мені… – Священник сразу же спохватился. Взял под руки Любомира и помог ему сесть на кровать, приговаривая:

– Заспокойся. Усі ми грішні на цій землі, бо є діти Адамові. Що трапилось розповідай. Я так розумію мене для цього сюди привезли ці божевільні? – Любомир шмыгнул носом и ответил:

– Так святий отець. Для цього. Я бажаю висповідатись. Чи вислухаєте ви мене? Чи забажаєте слухати такого грішника як я? – Священник улыбнулся и ответил мягким и добрым голосом:

– Для цього я і служу Богові. Щоб допомагати йому збирати до купи синів блудних і лікувати їм душі. Ну розповідай, який тягар травить твою душу – Однако Любомир не знал как начать. Все фразы вроде бы уже крутилось на языке, однако никак не могли вырваться наружу. Он только беспомощно смотрел на священника, силясь выдавить хоть слово. От напряжения на лбу выступил пот, а на шее вздулись вены. Священник снова улыбнулся и протянул Любомиру толстую книгу в ветхом переплете, со словами:

– Ось, тримай. Це святе писання, воно допоможе тобі –Любомир взял в руки книгу и в самом деле ощутил некое успокоение и облегчение. Он сглотнул и сухим голосом спросил:

– Скажіть, святий отець, чи знаєте ви такі села як Оприньки і Наливайки? – Священник усмехнулся и ответил:

– А як то не знати. Я сам в Оприніківській церкві службу проводжу – Любомир кивнул и снова спросил:

– А чи знаєте ви про село яке раніше було між ними – Зарубки? – Лицо священника вмиг стало серьезным, и он весь вытянулся, словно гвоздь и сухо ответил:

– Знаю. Коли я був ще молодим, я там допомагав поводити служби у місцевій церкві. А потім почалась війна з Польщею и все село спалили… – Любомир отрицательно покачал головой и сказал:

– Ні, святий отець, не все спалили. Садиба на пагорбі залишилась цілою… – Голос Любомира стал совсем глухой когда он спросил священника еще раз:

– А чи знаєте ви, чому ляхи не наважились спалити її? – Его глаза пересеклись с широко раскрытыми глазами священника, в которых отблескивал дрожащий огонек свечи. Любомир понял, что священник знает ответ на поставленный вопрос…

2. Решение

Яркое солнце радовало своим ликом насыщенную синевой бездну неба. Редкие кремовые облака нежно ластились в ласковых лучах светила. На небе царила девственная идиллия, словно в Эдеме. Чего не скажешь о грешной земле, над которой рисовалась эта картина ангельской чистоты.

По земле неспешным ходом скакал отряд всадников количеством в двадцать человек во главе с бывшим есаулом – Любомиром Чорненко. Он был одет в роскошную красную рубашку красного цвета с закатанными рукавами и широко расстегнутую на груди. Вдоль воротника и на груди была инкрустация широкой стежки – вышиванки, узоры которой были выполнены в синих и желтых цветах. Поверх рубахи была надета мелкозернистая кольчуга, имевшая на себе следы соприкосновения с лезвием вражьего клинка и кое-где даже отверстия от пуль. На плечах к кольчуге крепился красный плащ. На шее красовалась широкая золотая цепь и цыганский медальон от порчи и сглаза из собачьих и детских костей. На ногах были синие расписные шаровары, умело заправленные в коричневые сапоги с высоким подбором. Шаровары на бедрах удерживал широкий кожаный пояс со старинной металлической бляхой изображавшей черта с чубом и люлькой во рту. К поясу, с одной стороны крепились старинной работы дорогие ножны, расписанные старославянскими узорами, в которых размещалась длинная сабля, рукоять которой была инкрустирована рубином. С другой стороны пояса крепились несколько небольших ножей в ножнах, работы турецких кузнецов и небольшой пистоль. За пояс была заправлена узорчатая чалма вишневого цвета с серебряной брошью и несколькими бусами. Носить чалму Любомир начал после того как побывал в пятилетнем плену в Стамбуле.

Лицо Любомира выражало надменную уверенность. Черный словно смола длинный чуб равномерно покачивался при езде, как и золотая серьга в левом ухе, выполненная в форме звезды заключенной в полумесяц. Он одной рукой держал уздечку, а другой длинную красивую расписную старинную курительную трубку и, причмокивая, пускал густое облако дыма. На вид Любомиру было сорок пять – пятьдесят, но чувствовал он себя на все тридцать. Да и силища в руках у него была такая, что не у каждого молодого. Конь под ним был вороненый и резвый. По правую руку неспешно скакал невысокий, слегка полный человек в очках, в темных запыленных одеждах, с добродушным лицом на сером небольшом скакуне. По левую – щегольского вида казак лет тридцати с коротким чубом и короткими усиками. На поясе у этого казака висел широкий нож, но любимым его оружием было копье средних размеров, которое его дед отобрал у поляка во времена войны с Польшей. Оно крепилось в специальных пазах вдоль седла и легко извлекалось. Возле самого острия копья были четыре латинские буквы "S.P.Q.P", которые от времени стерлись, и казалось, что написано" S.P.A.S". Нынешний владелец копья год учился в бурсе, потому знал, как читаются несколько латинских букв и долго не задумываясь, так и прочёл эти буквы как: " СПАС". И подумал, что это название оружия. Он так всем и говорил: " мій спис на ім'я Спас, ось як!" Большинство казаков оспаривать это не пытались, так как вообще читать не умели. А те кто все-таки решались усомниться, получали древком Спаса по спине или ногам, и тут же убеждались в том, что в самом деле копье зовут Спас. К тому же свое придуманное имя копье не раз оправдывало в смертельных с тычках с турками, татарами, поляками и белгородскими войсками. Оно никогда не вылетало из рук и почти всегда метко разило… Если конечно хозяин копья смело не спасался бегством. Но как бы, то, ни было, на счету этого казака было не менее пятнадцати заколотых насмерть врагов и как минимум в два раза больше раненых этим копьем.

За Любомиром скакали семнадцать всадников, которых казаками можно было назвать с большой натяжкой. Они больше походили на банду разбойников с большой дороги. Все растрепанные, разнузданные с угрюмыми лицами. У многих из них даже чуба казацкого не было. Головы их были либо бриты, либо покрыты бесформенной копной немытых волос. Вожаком среди них был одноглазый грузный казак по кличке Лютый, лет сорока с серебряным большим крестом на груди и с толстым коротким чубом. Он ехал будучи обнаженным по пояс, только перекинута через грудь лямка от колчана со стрелами за спиной– он был отличный стрелок. Лютый поравнялся с Любомиром и грубым сиплым голосом обратился к нему:

– Отамане, у хлопців в горлі пересохло! Треба зробити перепочинок – Любомир, не глядя на Лютого ответил:

– Та не вже? Що ще у твоїх пасинків трапилось? Може ще є якісь побажання? Може дівок і ліжко? – Лютый словно не услышав пренебрежительный тон в свою сторону ответил:

– Ні, отамане дівок поки що не треба. Зупинка необхідна. Розумієш – горло зовсім сухе – Однако Любомир был очень подозрительным. Он не осознавал очевидных вещей из-за этого своего качества. Сразу же видел во всем подвох и обман. Он покосился на Лютого, закусил по сильней прикус мундштука, освободившуюся руку положил на рукоять сабли и сквозь зубы прошипел:

– А може ви гадюки щось собі там уже вигадали недобре? Га? – Лютый усмехнулся, чувствуя как нарастает напряжение. Он знал, что Любомир хороший командир, но в казацких кругах славился жутким недоверием к окружающим. Над ним подшучивали, что он даже кузнечика заподозрит в чем – то плохом по отношению к себе, если тот запрыгнет ему на руку. Поговаривали, что эта привычка у него развилась, когда он был предан своей любимой и попал темницу в Стамбуле. Потому в разговорах с ним, а особенно в разговорах во время походов лучше было говорить начистоту. Иначе он мог разрубить своей саблей и глазом не моргнуть. Но Лютый усмехнулся с того, как можно было не понять столь элементарную, очевидную вещь, о которой он просил. И он в третий раз выразил просьбу, озвучивая ее максимально ясно:

– Отамане, нічого ми не задумали. Хлопці просто бажають хильнути. Вже пів дня скачемо, а з самого ранку у горлі ні краплини. А на ходу можна розлити, розумієш? – Любомир убрал руку с сабли и смерил Лютого недоверчивым взглядом. Однако ответил уже более спокойно:

– Хильнути говориш. Хильнути це добре. За одне подивимось скільки ще плентатись – Он развернулся к мужчине в очках и обратился к нему:

– Степане, діставай мапу і чарку – Однако Степан что – то пытался на ходу записывать в толстую книгу серого цвета в ручном переплете и абсолютно не слышал своего командира. Любомир еще раз окликнул его. Степан слегка улыбаясь кивнул и, не отрываясь продолжал делать запись корявым пером. Любомир терпеть не мог когда его не замечают. Он взял свою трубку слвоно булаву и стукнул ей Степана по спине, приговаривая:

– Ти що бісов син, не чуєш мене? – Горячий пепел и тлеющий табак выскочили из курительной трубки прямо на спину Степану. Такой вариант обращения к себе он заметил сразу: выгнулся весь, стал обтрушивать спину и улыбаясь спокойным голосом ответил:

– Как же это не слышу Атаман? Все слышу! Ты сказал – достань мне чалую! Я так понимаю чалую лошадь – Казак у которого было копье засмеялся от такого ответа. Любомир еще больше вскипел и прикрикнул на Степана:

– Що ти верзеш? Яку ще чалу? Ти що вже нализався поки я не бачив? – Степан улыбаясь ответил:

– Нет, Атаман. Мне пришла одна мысль, и если б я ее не записал в дневник, то она ушла б навсегда! – Любомир покачал головой и спросил:

– Навіщо я тебе тримаю поряд, ти мені не скажеш? – Степан еще щире улыбнулся и ответил:

– Конечно, скажу! Потому, что я верен тебе. И еще потому, что я записываю историю твоих походов в дневник, а потом издам книгу – С другой стороны к Любомиру снова обратился Лютый:

– Так що Отамане, робимо зупинку? – Любомир кивнул и ответил:

– Робимо! –

Коней остановили. Всадники спешились. Угрюмые лица немного повеселели. Местами стали даже слышны грубые шутки и сиплый смех. Прямо на дороге расстелили два старых покрывала и разместились на них. Появились несколько небольших стеклянных прозрачных бутылок с мутной жидкостью и крупные ломти сала. Пространство стало наполняться сладковато-едким запахом самогона и лука. Стал слышен звон ударяющихся кружек. Любомир соскочил с коня и направился к сидящим. К нему подбежал казак, который ехал по левую руку от Любомира и сказал:

– Батько візьміть цю чарку – Любомир взял средних размеров деревянную кружку, но спросил:

– А чому, Гриць саме цю? – Грыць усмехнулся и ответил:

– З неї смачніше! Це з дому. Я ще минулого разу хотів її взяти, але чомусь забув –

Грыць был троюродным племянником Любомиру. Его отец давно погиб, а нерадивый сыночек не смог учиться больше одного года в бурсе. Он постоянно влезал или зачинал драки и очень часто силой домогался близости с женщинами. Подобным поведением он не раз попадал под стражу. Но в один случай мог навсегда оставить его за решеткой. Будучи достаточно хмельным, он начал драку с сыном головы села. Подрезал его и пытался силой овладеть будущей женой сына старосты. В ночь того же вечера мать Грыця написала письмо Любомиру, чтоб взял к себе на службу ее сына и своего племянника, спася его от тюрьмы. Грыць захватил дедово копье, письмо и материнское благословление ускакал в ночь. Однако это все произошло почти, что десять лет назад. Много с тех пор воды утекло. И Грыць возвращаясь к себе в село слыл уже настоящим казаком – помощником самого Любомира Чорненко.

Любомир подошел сидящим и громко спросил:

– Так що, хлопці будемо пити? – Все как один замолкли, насупились и уставились на Лютого. Тот поднялся и улыбаясь ответил:

– А чому ж ні Отамане? Пити так пити! – Все кто сидел тоже вскочили и невнятно пробурчали: " Авжеж", " За Отамана", " Пити так пити". Любомир протянул свою кружку. Ему наполнили ее до краёв и протянули большой кусок сала с черным хлебом. Вслед за Любомиром кружки потянули Грыць и Степан. Любомир поднял свою кружку и спросил:

– Знаєте за що будемо пити? – Все дружно ответили: " Ні, Отамане! За що?". Любомир обвел всех взглядом и сказал:

– Пити ми будемо за Батьківщину! Пити ми будемо за рідну Країну! За те щоб дух козацький не перевівся ніколи. А коли вже доведеться помирати, то щоб на рідній матиці землі, а не на чужині! – Сказав это Любомир залпом осушил кружку с жидкостью имеющую такой едкий запах, что вызывала слезы на глазах. Остальные переглянулись между собой, не проникнув особо патриотической речью и пожав плечами тоже осушили свои кружки. Любомир прожевал сало и сказал:

– Давайте ще! – Ему налили еще. Потом Грыцю и Степану. Любомир снова поднял кружку и произнес следующую патриотическую речь:

– Піднімемо хлопці цю чарку за те, щоб наша земля ніколи не діставалася ворогові. Яким би покидьком ти не був, а рідну землю ніколи не зраджуй, бо це єдина і чиста любов! – Он снова залпом осушил свою кружку. Остальные так же переглянулись и тоже выпили содержимое своих кружек. Им было все равно за что пить. Только Грыць и Степан разделяли настроение своего вожака. Хоть Степан и был родом из Пскова, но проникался патриотическим духом очень сильно. Особенно когда начинала гулять кружка. Любомир забил табак в трубку и раскурив выпустил сизый густой дым. Многие последовали его примеру, вновь усевшись на подстилки. А Любомир недовольным взглядом осматривал сброд перед собою. Хмель уже начал действовать, и подсказывал ему, что находящиеся перед ним люди могут быть не достаточно патриотично настроены. Он причмокнул, выпустил дым и сказал:

– Щось мені здається, що ви усі нічого не второпали з того що було сказано. Ви що? Ану говорить, що таке Батьківщина для вас? Хутко! – Сидящие стали осознавать, что Любомир начинает гневиться, но что с этим делать никто не понимал. Они снова все насупились и потупили взгляды в землю. Любомир стал выходить из себя и схватился за рукоять сабли с криком:

– Ви що? Що таке Батьківщина, ану говорить! – Лютый знал о сильной привязанности Любомира к Родине, переходившей иногда все границы и доходившей до абсурда, в особенности когда он выпьет. Потому налил ему еще одну кружку и перевел внимание Любомира в другое русло:

– Ось тримай, Отамане. Ми усі любим Батьківщину, але не всі так гарно говоримо як ти. Давай краще подивимось, далеко ще нам, чи ні – Любомир выпил третью кружку и обратился к Степану:

– Ану Степан, дай мені мапу – Тот достал неопрятно свернутый клочок бумаги и протянул его Любомиру. Тот развернул его. Покрутил в руках, прищуривая глаза. Потом замер на несколько минут и произнес:

– Ми майже на місці. Все збираємось. Досить тут вилежуватися – Он отдал карту снова Степану и направился к своему скакуну, размышляя о том какой сброд он набрал. Вскоре они собрались и продолжили свой путь через море зелени, обильно усыпанное желтыми, синими и белыми полевыми цветами.

Когда солнце сместилось и оказалось ниже зенита, на горизонте показались верхушки острых палаток с реющими стягами Османской Империи. Любомир обернулся и выкрикнул:

– Ось майже і прибули! Давайте хутчіше! – Он пришпорил своего скакуна. Остальные последовали его примеру. Палатки увеличивались в размерах. Среди них стали видны люди – казаки и турецкие войны. Кое– где пробегали девушки в ярких узорчатых одеждах восточного фасона, с закрытым паранджой лицом. Грыць сазу их заметил, облизнув губы. Заметил раньше даже, чем казаков с турками…

Впереди находился лагерь из нескольких палаток и обозов, которые располагались кольцом. В этот импровизированный лагерь был въезд между двумя обозами, возле которого стаяли два турецких война с мушкетами. Они всполошились, когда осознали, что конный отряд приближается к лагерю. Стали что – то кричать. Заняли за обозами огневую позицию, и один из них выстрелил в воздух, наполнив пространство над собой густым бежевым облаком. Это был предупреждающий выстрел. Любомир дал знак своим остановиться. В лагере случился переполох и тут же перед обозами появились обнаженные либо в легких тканевых жилетах казаки с пистолями, мушкетами саблями и топорами. Один из них сложил руки у рта и выкрикнул:

– Агов! Хто такі? – Любомир тоже сложил руки у рта и прокричал:

– Любомир Чорненко! – Но казак видимо не понял, и переспросил недовольным голосом: