Текст книги "Нежность"
Автор книги: Вайолетт Лайонз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– А как, радость моя? – даже такие ласковые слова Мартин умудрился перевернуть в язвительное прозвище, прозвучавшее как оскорбление. – Расскажи, как Дэвид смог добиться такого успеха. Тебе хорошо было с ним?
Последовавшая за его словами омерзительная усмешка ясно давала понять, на что он намекал. Николь замешкалась, подбирая нужные слова, все еще теребя пуговицы, не желавшие слушаться ее. Он потянулся и снова взял ее за руку, как бы избавляя от бесполезного занятия, и притянул к себе.
– Поведай мне о Дэвиде, Николь, – с наигранной мягкостью в голосе не унимался Мартин, и каждое его слово словно превращалось в ледяную каплю, которая, падая ей на спину, медленно скатывалась, заставляя содрогаться. – Он тебе подходил, я имею в виду в постели, а? Он так же распалял тебя, как и я? Ты так же оживала в его руках, дорогуша, как в моих? И стонала и корчилась от удовольствия… и так же умоляла ласкать тебя еще и еще, как…
– Прекрати! Замолчи! – с трудом подавляя рыдания, очень тихо не сказала, а скорее выдохнула Николь.
Но он то ли не услышал, то ли специально пропустил мимо ушей ее мольбу и безжалостно продолжил свою экзекуцию.
– … Как со мной в прошлом году? И ты с тем же воодушевлением предлагала ему свое прекрасное, сексапильное тело, моя сирена? Заставлял ли он тебя таять от страсти… гореть в огне безумства… кричать в экстазе…
– Нет! Нет, нет, нет!
Николь в отчаянии яростно замотала головой, стремясь разогнать мрачные эротические видения, вызванные его словами. Глядя на него невидящими глазами, она изо всех сил старалась подавить в себе слезы, грозившие вырваться и пролиться бурным потоком.
С Дэвидом никогда не было ничего подобного. В этом-то вся беда. Наученная горьким опытом, она знала, что секс без любви не для нее. Николь имела твердые убеждения: сначала познакомиться поближе со своим партнером, вступить с ним в более или менее серьезные отношения, и только тогда искать и… обретать счастье в постели. Однако на поверку вышло совсем по-другому. Хотя она и общалась с Дэвидом несколько лет и их отношения были очень теплыми и сердечными, однако он никогда не вызывал в ней тех восхитительно-волнующих ощущений, никогда не доводил ее до такого экстаза, как Мартин Спенсер. В принципе этот незнакомый ей человек легким прикосновением и одним поцелуем сумел разбудить в ней невообразимую сексуальность. Казалось, он с успехом добился своего, заранее зная, на какие кнопки нажать, чтобы вызвать в ней желаемую ответную реакцию.
– И не говори мне… что вас связывала не постель, а нечто большее.
Николь уже открыла рот, чтобы сказать ему, что их отношения с Дэвидом распространялись куда шире, но вдруг ее пронзила шальная мысль… Как ни неприятно признать, но если вдуматься, то за все время общения с Дэвидом у них ни разу не возникало того слияния душ, которое произошло с Мартином во время поездки на Мдину или на тот же Гозо. И если совсем честно, хоть ей и было хорошо – с Дэвидом, но их мало что связывало, кроме работы в центре досуга, где они и познакомились. Дэвиду и в голову бы не пришло лазить с ней по древним развалинам, скорей всего, он бы занялся рыбалкой. А потом Дэвид никогда бы не стал обсуждать и советоваться с ней по поводу отеля «Виктория», ведь, как ни обидно признавать, но в глубине души она знала, что он всегда достаточно скептически относился к ее умственным способностям.
– Нет….
– Нет?
Николь не поняла, был ли это шок, триумф или он просто не поверил ей. Она заглянула ему в глаза, пытаясь разобраться. По правде сказать, она уже во всем запуталась, и собственное поведение смущало ее не меньше. Ведь умом она твердо понимала, что должна бояться и презирать этого человека и любыми путями стараться освободиться от него, однако все внутри нее говорило об обратном. Ей совершенно не хочется такой свободы. В ней живет одно-единственное желание обнять и поцеловать его, ощутить на себе тяжесть его сильного тела. И с каждой минутой становится все трудней бороться с собой.
– Расскажи мне о Дэвиде, – настойчиво, уже в который раз, попросил Мартин.
– Мы… собирались пожениться.
Как нарочно, нужные слова не приходили ей в голову, но она должна – нет, обязана! – сосредоточиться. Иначе произойдет самое ужасное – ее желание возобладает над ней…
– Или, по крайней мере, все так думали, но потом…
– Он бросил тебя? – Мартин пришел ей на помощь, когда она замялась, подбирая слова.
– Нет…
Неужели у него хватило наглости допустить, что она, будучи брошенной женихом, рикошетом отскочила в его постель? Неужели только так можно понимать ее действия? Интересно, а что, может, для нее было действительно лучше попасть именно в такую ситуацию?
– В какой-то момент, сама не знаю почему, я поняла, что не хочу выходить за него. Сначала все шло нормально – ведь мы уже были вместе около двух лет, но, когда он спросил моего окончательного решения, я ответила ему отказом. Просто в одно прекрасное утро я проснулась с сознанием, что ничего хорошего из этого не выйдет. Что-то подсказывало мне, что мое чувство к нему не настолько сильно, чтобы я могла стать его женой. А потом мне стало жаль себя – ведь я ничего не видела, не испытала в жизни, и я решила, что еще рано запирать себя в четырех стенах. Очевидно, я просто не была готова на такой шаг. Дэвид очень болезненно воспринял мой отказ… – Ее голос дрогнул. – Все осложнялось тем, что мы вместе работали в центре досуга. В конце концов, не выдержав, я решила взять отпуск и сбежать от всего этого кошмара… и встретила тебя.
– И встретила меня, – глухим эхом отозвался Мартин. – И я оказался именно тем, с кем ты испытала то, чего и не предполагала.
От его язвительного намека Николь поморщилась, как от боли, однако не нашла достойного ответа.
– Но вскоре позвонил Дэвид… Он попросил меня вернуться… – очень тихо произнесла Николь.
Она так и не смогла заставить себя сказать правду, ведь на самом-то деле звонил не Дэвид, а ее отец. Больше всего ей сейчас не хотелось вспоминать, а значит, еще раз переживать тот шок от того, что она услышала.
– Мне необходимо было возвратиться как можно скорее. Я… забыла обо всем.
Мартин побледнел и в ярости заскрипел зубами. Его орлиные глаза пронзили ее искрами-молниями. Боже, зачем она это говорит? Ведь в действительности все было совсем не так. Да, правда, в первую минуту после разговора она ни о чем не могла думать, кроме как о билете на самолет и о скорейшем возвращении в Англию, но после того, как все образовалось, Николь в первую очередь метнулась к Мартину. Она заглянула к нему в номер и, не застав его, очень огорчилась.
Лицо Николь омрачилось, в глазах появилась тоска… Решив написать ему несколько строк на прощание, она открыла ящик его стола в поисках листка бумаги и нашла там нечто, поразившее ее до глубины души. Как-то сами собой, совершенно непроизвольно, сразу же всплыли подслушанные ею размышления Мартина, произнесенные вслух, и только сейчас до нее дошло, как жестоко он обманывал ее – она всего лишь маленький ничего не значащий эпизод в жизни этого мерзавца. Ну почему бы ей тогда посерьезней не отнестись к тем словам? Круглая дура, полная идиотка!
Со дня первой встречи с Мартином Николь настолько закрутил неописуемо бурный вихрь новых, еще не изведанных ею страстей и желаний, что она никак не могла, да и не очень стремилась вырваться из него, хотя, видя, как Мартин легко относится к вопросу предохранения, ей необходимо было серьезно обсудить это с ним. Однако ее воспитание в строго католическом духе претило ей самой касаться таких щекотливых тем. А посему Николь ничего не оставалось, как ругать себя за собственную беспечность и взывать к судьбе, чтобы Мартин не заметил ее слабохарактерности. Но неожиданное открытие с пачкой маленьких пакетиков из фольги заставило ее призадуматься…
– Даже и не представлял, что со мной может такое приключиться, – не раз удивлялся Мартин, и Николь безоговорочно верила ему, равно как и тому заверению, что их знакомство совершенно выбило его из колеи.
Обычно он небольшой любитель при первой же встрече прыгать в постель, да и она не меньше поражалась себе и своим поступкам. И, возликовав от его слов, вообразила, что он влюблен в нее, и была крайне горда этим. Еще бы, ей удалось увлечь такого красавца! И, ослепленной собственным чувством к нему, ей и в голову не пришло усомниться в искренности этого человека.
Теперь же с нее словно сняли розовые очки. Маленькие пакетики с презервативами открыли ей глаза: Мартин тщательно готовился к своему отдыху, уверенный, что не с ней, так с другой, но нечто подобное обязательно произойдет.
Ну лежало бы там один-два пакетика, можно было бы еще понять – рассудительный, сдержанный в своих желаниях человек прихватил их просто на всякий случай. Но такое количество говорило о том, что он не просто ожидал, а рассчитывал на гиперактивную половую жизнь.
Николь вспыхнула багровым румянцем, вспомнив, чем они занимались все дни их знакомства. Да, значит, Мартин, как и многие другие, приехал сюда поразвлекаться, завести пару-тройку курортных романчиков-однодневок, без всяких обязательств на будущее – чисто постельный вариант. Но что-то помешало разгуляться герою-любовнику.
Ну да, конечно, ведь отель почти пустовал. Она просто подвернулась ему под руку, потому что не нашлось других, помоложе и незанятых, и он стал обхаживать ее, как тигр осторожно подбирающийся к своей жертве, и очень быстро добился своего. А Николь, измученная притязаниями Дэвида, не смогла оказать должного сопротивления. Что тут говорить, конечно, она сама бросилась ему в объятия и в постель. Наверняка он подумал, что и первое и второе свалилось на него как рождественский подарок, с горьким отчаянием решила Николь. Наверняка Мартин рассчитывал потратить много больше энергий, времени и денег, чтобы обольстить, завоевать ее расположение. А получилось, что она сама стала бегать за ним!
– Ты забыла! – угрожающе тихим голосом повторил Мартин, так что у Николь волосы встали дыбом от страха, а по спине пробежали мурашки.
Она вдруг вспомнила, как он отреагировал на ее заявление, что ей с ним стало скучно. Тогда она просто ужалила его мужское самолюбие, ну а сейчас, судя по всему, нанесла сильный удар.
– Ты забыла! – шипел он.
От его голоса у нее от страха кольнуло в животе. Схватив, он с силой сжал ей руку.
– А знаешь ли ты… хоть на минуту представь, что я чувствовал, когда вернулся в отель и узнал о твоем бегстве.
Вероятно, то же, что и сейчас. Видимо, гордость Мартина горела в адском огне ярости и обиды, когда он обнаружил неожиданно опустевшее гнездышко – предмета его сексуальной победы и приятного времяпрепровождения.
– Тебя просто бесит, что не ты, а я ушла первой! – выпалила Николь, моля Бога, чтобы ни голос, ни глаза не выдали ее ничтожной, жалкой трусости. – Уверена, у тебя уже все было рассчитано и спланировано заранее, так ведь? Пройдут мои две недели отпуска, и ты, забыв обо мне, не моргнув глазом…
– Что спланировано?! Что за…
– Ну-ну, давай, Мартин! Хватит притворяться и строить из себя несчастного влюбленного!
Если кому и пришлось пройти через это, так только ей. Сейчас Николь было невыносимо больно, оттого что у него еще хватает наглости возмущаться. Уж лучше бы он сразу сознался и повинился. Да, судьба действительно благосклонна к ней, и все повернулось так удачно. В конце концов, это помогло сохранить пусть совсем малую толику ее самолюбия и уважения к себе.
– Я оставила тебе записку.
– Ах, да! – Это восклицание больше смахивало на негромкий звериный рык, чем на человеческий голос. – «Ухожу. Пока!» Прекрасно, – процитировал он.
Николь держалась из последних сил – ее нервы были на пределе.
– А ты хотел сам попрощаться со мной?!
Желваки на скулах Мартина снова заходили, зубы заскрипели, а глаза сузились в две золотистые щелочки.
– Да, как же забыть о твоей обходи… – Она застыла, оборвав себя на полуслове, увидев, как он бросил на нее взгляд, полный неистовства, и ругая себя на чем свет, что по забывчивости опять чуть не произнесла это слово.
– Возможно, в прошлом году ты и забыла обо мне, – прорычал он. – Но вряд ли такое случится еще раз.
Он вдруг с такой силой сжал ее руку, что она взвизгнула.
– Мартин… пожалуйста…
– Мартин… пожалуйста, – с дикой насмешкой передразнил он, в точности передав дрожь в ее голосе. – Пожалуйста, что, радость моя? Что ты хочешь от меня, Калипсо?
– Пожалуйста… – Николь запнулась в отчаянии. – Ты… ты делаешь мне больно… – чуть не плача, проговорила она, страдая больше от душевной муки, чем от боли в кисти. Конечно, это глупо, но где-то глубоко-глубоко в ней еще теплилась надежда – она ошибается сейчас так же, как ошибалась и тогда, год назад. По-настоящему Николь никогда не захлопывала перед ним дверь, до последнего момента оставляя узенькую щель в наивной надежде, что он убедит, докажет ей, что все происшедшее было не прихотью, не животной похотью. Но сейчас, глядя на него, увидела только беспощадность, холодное равнодушие и поняла, что ублажала лишь грязные животные инстинкты хищника, имя которому Мартин Спенсер, и в страхе поежилась в предчувствии беды…
– Тебе не холодно? – спросил он с такой участливостью и заботой, что она на мгновение даже усомнилась в своей оценке и ошалело уставилась на него. – Надо что-то сделать… зачем тебе мерзнуть… иди сюда…
Не успела Николь и глазом моргнуть, как он рванул ее на себя и, обняв, прижал к груди и стал ласкать ей руки, плечи. Его теплые ладони блуждали, скользя в разных направлениях, пробуждая в ней каждый нерв, каждую клеточку, пока из нее непроизвольно не вырвался чуть слышный, предательский стон.
– Ну что, теперь лучше, – прошептал Мартин, дыханием щекоча ей щеку, – теплее?
Если честно, Николь стало даже слишком тепло – ее сердце бешено забилось и разогнало горячую кровь, и теперь она уже словно горела в огне. Обмякнув, она прильнула к нему, а он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
– О, Калипсо…
Его хриплый шепот снова стал магическим, обволакивающим мысли, завораживающим ее разум и побуждающим, словно под гипнозом, думать только о нем и ни о чем другом.
– Что бы ты ни говорила, уверен, тебе никогда не забыть этого…
Его губы лишь коснулись ее, но и от такого легкого, почти невинного поцелуя у нее замерло сердце, и она, скорее, почувствовала, чем услышала, едкий смешок Мартина, но, уже не в силах остановиться, капризно хмыкнула, как бы протестуя против краткости их поцелуя.
– Или это…
Он порывисто обнял Николь так, что у нее дух захватило, и снова принялся ласкать, оставляя дорожки огня на спине, ягодицах, бедрах, прижимая ее все сильнее. Но ей уже было недостаточно такой близости…
– И это…
Теперь его поцелуй походил больше на яростную, стремительную атаку, но ей и этого уже не хватало. Все в ней кричало, вопило о физической близости, и она, затерявшись пальцами в золотистом шелке его волос, притянула голову Мартина, раскрыв губы ему навстречу… Они слились в жарком, чувственном поцелуе, и их языки радостно запорхали, приветствуя друг друга.
В захлестнувшей ее буре собственных страстей, сгорая от желания, она даже не заметила, когда Мартин расстегнул оставшиеся пуговицы, а лишь почувствовала, как платье соскользнуло с плеч и с шелестом упало на пол.
– И уверен, ты помнишь это…
По ней разлилось божественное тепло от обжигающего прикосновения его горячих рук и страстного, требовательного поцелуя, вобравшего в себя всю ее душу, и, ощутив его пылкое дыхание на груди, она затаила свое собственное в мучительной истоме.
– Мартин… – воскликнула Николь срывающимся голосом в порыве огромного внутреннего возбуждения и страстного желания, возрастающего по спирали и умоляющего дать выход чувствам.
И Мартин все понял. Он поднял ее на руки, осторожно положил на кровать и быстро снял, нет, скорее, сорвал с себя одежду. Оказавшись рядом с ней, он, осыпая ее поцелуями и применяя все колдовские чары своих ласк, вовлек Николь в состояние безумного, умопомрачительного транса, где нет места никому, кроме него, его рук, губ и тех восхитительных, потрясающих ощущений, посланных небесами.
Он всегда был необыкновенно галантным и внимательным в постели. Быстро разобравшись в ее неопытности, Мартин, возбуждаясь сам, никогда не забывал о ней, своими ласками доводя ее до полупомешательства, и всегда сдерживал себя, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия. И этот раз не стал исключением. Но сейчас в каждом его телодвижении, ласке, поцелуе появилось что-то новое. Казалось, поднимая ее на невиданные ранее вершины блаженства, так что ее страстное желание стало перерастать в болезненное наваждение, он старался оставить навечно ощутимый след в ее душе. Вновь и вновь он подводил Николь к той самой экстазной черте, и, наконец, она, не в силах выдержать пытки, взмолилась о пощаде.
– Ну, пожалуйста… – попросила она, задыхаясь, – Мартин, пожалуйста… пожалуйста…
И только тогда он лег на нее, подмяв под себя ее почти бездыханное тело, и, когда она напряглась в вожделенном предвкушении, из него вырвался торжествующий смешок.
– Конечно, сейчас, моя милая Калипсо… – В его голосе послышалось то же страстное нетерпение. – Что бы ни случилось, ты навсегда запомнишь это…
И вот наступил тот долгожданный момент, и он освободил ее от адских мук ожидания… Громкий, гортанный, восторженный крик Николь смешался с его стоном. Все слилось в одно необъятное единое целое, приведшее к умопомрачительной кульминации, сравнимой только с извержением вулкана.
– О, Калипсо… – прохрипел Мартин, перекатившись на бок. Его грудь вздымалась и опускалась. Он прикрыл глаза рукой. – Вот видишь, – самодовольно сказал он, – на что это похоже… и почему я не могу забыть. Тебе такое тоже не просто вычеркнуть.
– Забыть? – как в бреду переспросила Николь со вздохом огромного облегчения. – Никогда!
Ей было совершенно все равно, как он воспримет. Ее контроль над собой и своим разумом испарился, разлетелся на куски, а потом и вовсе сгорел в охватившем ее пламени страстного огня.
– Никогда, – выдохнула она снова и почувствовала, как затряслась кровать от беззвучного смеха Мартина.
– Держу пари, за все это время ты ни разу не вспомнила о своем любимом Дэвиде, – на торжествующей ноте закончил он.
Дэвид. При упоминании его имени Николь почувствовала такую боль, словно ей в сердце воткнули и повернули острый нож. Да, правда, она не думала о нем. Моментами, когда к ней возвращалось сознание, ее мысли крутились только вокруг Мартина, его тела, голоса, рук и губ, увлекавших за собой на вершину блаженства.
А сейчас ее словно окатили холодной водой и вернули назад, к реальности, подтверждающей, что она никогда на самом деле не любила Дэвида. Их поцелуи были нежными, теплыми, любящими, но по сравнению с той страстностью, которую она испытала с Мартином, более чем прохладными. Дэвид любил ее, но она не смогла ему дать того, что он хотел, и поэтому в конце концов разбила его сердце. Вспомнив в деталях все происшедшее, Николь не смогла выдавить из себя ни слова, а лишь тихо заплакала.
– Николь?
Мартин резко поднялся и с тревогой стал вглядываться в ее лицо. Она зажмурилась, чтобы подавить в себе слезы, а, с другой стороны, не видеть его реакции, и каким-то шестым чувством ощутила, как он напрягся в недоумении.
– Николь? – снова позвал Мартин, на этот раз более резко. – Скажи, я чем-то обидел тебя?
У нее не было сил что-то придумывать, изворачиваться.
– Дэвид…
Это имя прозвучало почти неслышно. Вдруг она почувствовала, как волнами зашевелилась постель, и поняла, что он встал. Боясь открыть глаза, Николь замерла, услышав, будто что-то затрещало по швам. В следующее мгновение послышался новый звук, словно рванули молнию на джинсах. Она не выдержала, открыла глаза и подскочила на постели, увидев его полностью одетого и направляющегося к двери.
– Мартин, – испуганно окликнула Николь и, заметив, как Мартин взялся за ручку двери, решила, что он не услышал ее. – Куда… куда ты?
– Прочь, – с сухим презрением бросил он с безучастным видом.
– Но почему?..
Она замолкла под горящим, испепеляющим взглядом. Ей все стало понятно. Произнеся имя Дэвид, она разрушила то невидимое хрупкое, что едва установилось между ними.
– Прости меня, – прошептала Николь, понимая всю бесполезность своих слов.
– Какого черта ты заявилась сюда?
Если правда, она уже и забыла зачем. Ей пришлось поднапрячься, чтобы наконец вспомнить о радостном известии Мэгги.
– Мэгги…
– А, да… ты хотела удостовериться, что я поставлю свою подпись на тех очень ценных для вас клочках бумаги.
Тон Мартина испугал ее. Она была слишком взволнована, чтобы перенести еще один всплеск его эмоций.
– Ты же не…
Мартин своим смехом ввел ее в оцепенение.
– Радость моя, тебе нечего бояться на этот счет. Я дал Стиву слово и сдержу его. Но позволь сказать… – голос Мартина стал волнующе-загадочным, – этому контракту никогда ничто не угрожало… с самого начала. Решение было принято до твоего приезда.
– Но ты же говорил…
– Э, нет, дорогуша… ты первая внесла слово «шантаж» в наш разговор… так сказать, преподнесла мне эту идею на блюдечке… а я далеко не дурак, чтобы ею не воспользоваться.
Николь не поверила своим ушам. Значит, он все время играл с ней и, манипулируя ею, заставлял выполнять его прихоти.
– Так что видишь, Калипсо, в конечном счете твоя жертва – предательство памяти драгоценнейшего Дэвида – никому не нужна.
– Ты ничего не понял… – начала было Николь, но Мартин пропустил ее слова мимо ушей.
– Буду крайне благодарен, если не увижу тебя, когда вернусь, – продолжил он непререкаемым тоном, – иначе не ручаюсь за последствия.
– Но, Мартин…
Николь уже говорила в пустоту. С последними словами Мартин вышел, хлопнув дверью. Она упала на постель, уткнулась в подушки, которые до сих пор хранили тепло и запах его головы, и дала волю слезам. Ей вдруг стало так горько, что Мартин теперь уже никогда не узнает, что у него не было и нет соперников.
