Текст книги "Вино поцелуев"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Вы… вы что, собираетесь нести меня? – Она подумала про бесконечное число ступенек. – Нет, Леонардо, не надо! Если вы немного подождете, я оправлюсь и смогу пойти сама.

– Там, под скалами, есть другой ход в замок, через подвалы, которые, как вы, полагаю, догадываетесь, в давние времена использовались совсем для других целей. Как это ни печально, испанский коньяк не так хорош, как французские сорта, а один из моих предков любил приложиться к нему не меньше, чем заниматься контрабандой. Идемте! Мы пройдем тем путем.

– Но моя одежда! – воскликнула она. – Я оставила ее там, за камнями.

– Ничего, я кого-нибудь пошлю за ней. – Он шагал по пляжу, и его сандалии глубоко увязали в песке. Обогнув ступени, спускающиеся на пляж от замка, Леонардо двинулся к полукруглому отверстию в скале, вход в нее загораживали несколько высоких острых скал. Он вошел в пещеру, которая показалась Лизе очень темной, и она прильнула к его груди, чувствуя ровное тепло, пока он нес ее несколько ярдов в полной темноте. Несмотря на свою слабость, она испытала странный подъем, который приписала своему недавнему испытанию и счастливому спасению, а также тому, что именно Леонардо оказался поблизости и пришел ей на помощь. К тому же ее охватило восхитительное чувство приключения, когда они остались наедине в полумраке, в контрабандистской пещере, которую он знал на ощупь, еще с детства, и уже скоро они оказались перед старой дверью, ведущей в подвалы замка. В подвале он потянул за веревочку и включил свет.

И Лиза ясно различила, что их со всех сторон окружают деревянные стойки с бутылками с длинными горлышками, а вдоль шершавых, грязно-белых стен стоят старые фляги с медной обшивкой. Со старых потемневших стропил свисала пыльная паутина, и что-то быстро промелькнуло в углу.

В таком месте в детстве хорошо играть в пиратов, потерпевших кораблекрушение, и, взглянув на Леонардо, Лиза заметила на его губах легкую улыбку и поняла, что он вспомнил те далекие дни, когда убегал сюда в поисках убежища, переживая, что его родители несчастливы вместе.

– Как ты себя чувствуешь? – Он остановился под лампочкой, свисающей с потолка, и внимательно всмотрелся в Лизино лицо. – Ты еще бледная, но дышишь уже намного легче.

– Мне стало лучше, сеньор. Спасибо. Я могу идти сама…

– Нет, нам осталось только пройти коридор, подняться по ступеням, и мы окажемся прямо в холле замка.

– Но до пляжа так много ступеней, сеньор. – Несмотря на события вчерашней ночи и на то, что сегодня утром он спас ее, она все еще испытывала при нем непереносимый стыд и никак не могла заставить себя называть его по имени. Девушка почувствовала на себе его чуть насмешливый взгляд, пока они шли по сводчатому коридору, он прижал ее чуть крепче к своей груди, на которой был виден большой медальон, тускло отсвечивающий золотом.

– Это потому, что вы шли к пляжу со стороны сада, сеньорита, а он поднимается по склону постепенно, несколькими пролетами, но их почти незаметно, так как они закрыты густой зеленью и цветами. Мы очень гордимся нашим садом, в нем собраны растения и цветы из разных уголков земли, отовсюду, куда заезжали представители рода де Маркос-Рейес. Я, например, привез в сад кусты красных роз из Англии, а еще белую гортензию. Вы их видели?

– Ну, честно говоря, я так торопилась…

– А куда? Куда вы так спешили? Вы боялись встретиться со мной?

– Может быть, – призналась она, обрадованная, что они наконец вошли в холл замка, который она сразу же узнала, и что им больше не придется оставаться наедине в полутьме. – Сеньор, я теперь смогу сама идти, отпустите меня, пожалуйста.

– Нет, ни за что не отпущу. – Эти слова, Лиза не сомневалась, имели двойной смысл, и он пронес ее через холл наверх в комнату, где наконец поставил на пол.

– Хотя бы в таких случаях испанец рад, что девушка худая, – сухо пошутил он. – Сейчас пришлю к вам горничную, пусть сделает вам горячую ванну и проследит, чтобы вы некоторое время полежали в постели…

– Сеньор, – она схватила его за руку, – я все это могу сделать сама, не нужно никого ко мне присылать. Я не такая беспомощная.

– А были, еще недавно. – Он взял ее двумя пальцами за подбородок и долго, долго держал так, заставляя смотреть себе прямо в глаза. – Не нужно быть такой независимой, дорогая. У нас в Испании принято помогать друг другу, а не проноситься мимо, не обременяя себя проблемой. Я оставлю тебя одну только в том случае, если ты пообещаешь мне, что отмокнешь в горячей ванне, а потом постараешься заснуть и забыть все неприятности сегодняшнего утра.

– Обещаю. – Затем дрогнувшим голосом она поблагодарила его за то, что он спас ей жизнь.

– Слава богу, я заметил, что вы направляетесь к пляжу. – Он нахмурился. – В следующий раз, когда пойдете купаться, возьмите кого-нибудь с собой, меня или Ану. Вы, наверное, решили, что вода будет теплой? Увы, это не так. На этой части побережья очень большие глубины, и вы сегодня сами убедились, как это может быть опасно. А теперь идите в ванную. Скоро увидимся.

Он развернулся на каблуках и вышел, а Лиза послушно выполнила его указания. Она наполнила ванну горячей водой и долго лежала в ней. Потом сидела на краю постели, долго вытирала полотенцем мокрые волосы. В дверь постучали, и в комнату вошла молоденькая горничная с маленьким круглым подносом, на котором поблескивала серебряная чашка.

– Сеньор граф сказал, что у вас случилась маленькая неприятность на пляже, и велел мне принести вот это. – Девушка дала Лизе в руки чашку, и та сразу почувствовала аромат трав, крепкого алкоголя и лимонада. Попробовав пунш, она ощутила еще привкус меда.

– Как вкусно! – не удержалась она.

– Да, сеньорита. – Молодая девушка улыбнулась, разглядывая невесту своего хозяина, которая сидела с мокрыми взлохмаченными волосами, в махровом халатике, и была совсем не похожа на ту женщину, которая сможет управлять властным испанцем и целым замком. – Это специальное средство доньи Мануэлы.

– Как, ей уже все известно? – Лиза забеспокоилась. – Надеюсь, она не расскажет об этом графине. Со мной ничего страшного не случилось, и я не хочу расстраивать нашу милую хозяйку.

– Уверена, сеньор граф никому не позволит ее расстраивать, сеньорита. – Горничная взяла у нее из рук пустую чашку и накрыла Лизу одеялом. Я сейчас подоткну вам одеяло, а потом задерну занавески, чтобы вам не мешало солнце. Вот так хорошо? Подушки удобно лежат?

– Прекрасно, спасибо. – У Лизы уже отяжелели веки, и за мгновение до того, как погрузиться в сон, она подумала, что в пунше было что-то, от чего она погрузилась в сладкую летаргию, принесшую приятное расслабление телу и нервам. На губах у нее остался привкус меда и лимона, а соленый вкус морской воды исчез. Исчезли кошмарные навязчивые мысли, что она вот-вот утонет в море. Леонардо спас ее… вытащил из воды… нес на руках… он такой теплый… так трудно… так трудно ему противостоять.

Следующие несколько дней, к большому облегчению Лизы, она ни разу не оставалась наедине с Леонардо. Подробности неприятного инцидента, случившегося с ней, так и не стали достоянием графини, иначе она непременно заговорила бы об этом, и Лиза была очень благодарна Мануэле за ее такт. Это была одна из тех добрых душ, которые вечно участвуют в чужих романах, но никогда не заводят своих. Ана, правда, говорила, что, когда Мануэла была помоложе, ей нравился один человек, но он был беден и ему пришлось уехать в Мексику, где он сколотил состояние, а к тому времени Мануэла уже так привязалась к графине, что ни за что не хотела оставить ее. Она казалась довольной своей жизнью, однако Лиза, глядя на нее, думала, что женщина не может быть счастлива, если рядом нет любящего мужчины.

Эти мысли быстро промелькнули в голове Лизы, и она вспомнила заполненные работой дни в Лондоне, когда она жила не давая волю чувствам, где она не испытывала двойного притяжения замка и его хозяина.

Да, надо признать, хозяин замка очаровал ее, а после того, как он спас ей жизнь, она невольно стала проникаться новым, неведомым ей теплом к этому человеку. Она полагала, что теперь в ее глазах он превратился в героя, но, несмотря на это, упрямо твердила себе, что не имеет права соглашаться на эту фальшивую женитьбу, которая ему была выгодна во всех отношениях, легкое средство выполнить свой долг и сохранить связь в Мадриде.

Очень удобно! Молодая жена запрятана в Эль-Сефарине, и он постарается побыстрее обеспечить ей ребенка, а сам будет продолжать прежнюю веселую жизнь, развлекаясь в городе с женщиной, которой отдал свое сердце.

Лиза была погружена в свои невеселые мысли, когда услышала шаги, гулко отдающиеся на плитках дорожки, которая вела в беседку, скрытую в зарослях бугенвиллеи. Лиза сразу узнала широкий размашистый шаг графа, откинулась назад, в укрытие красных и белых цветов, в надежде, что он не заметит ее и пройдет мимо.

Но надежда оказалась напрасной, потому что на ней были ярко-оранжевые брюки, которые выдавали ее, и он сразу же заметил яркий цвет. Граф остановился у входа в беседку, закрывая собой проход, так что Лиза никак не могла ускользнуть.

– Ах вот вы где! Я вас искал, а вы скрываетесь в этом уединенном месте… – Его черные глаза сверкнули под шапкой смоляных волос, он стоял, глядя на нее, не вынимая рук из карманов темно-синих брюк. К брюкам очень шла голубая, в тон, шелковая рубаха, расстегнутая на вороте, в вырезе которого виднелась мощная коричневая шея.

Его молодой, энергичный вид так подействовал на Лизу, что у нее перехватило дыхание, и она замерла на фоне пышного тропического кустарника, который, как она узнала, был привезен одним из представителей рода Маркос-Рейес, некоторое время служившего генералом-губернатором Карибского острова. Долгой драматической истории этой семьи было бы достаточно, чтобы вскружить голову девчонке и без обаяния красивого смуглого мужчины, который казался таким высокомерным и был полон неотразимой мужской привлекательности, стоя сейчас перед ней. Даже прекрасная Франкиста не смогла настолько завоевать его сердце, чтобы он забыл о своем долге перед наследным именем и рискнул преподнести графине сюрприз, который, возможно, стал бы для нее смертельным ударом. Даже ей приходилось терпеливо дожидаться его вдали, пока он уладит свои семейные дела. Даже ей, потрясающей, обворожительной женщине, столь популярной в Испании, с бесподобной фигурой и черными кудрями.

Небрежно, не спуская с нее глаз, граф вытащил из кармана портсигар с тонкими черными сигарами и зажигалку. Нарочито медленно он извлек изящной смуглой рукой сигару и сжал ее губами. Затем щелкнул зажигалкой и поднес маленький огонек к кончику сигары, которая быстро раскурилась и задымила. После этого он облокотился плечом на дверной проем, и дым от его сигары смешался с пряным ароматом цветов.

– Вы больше не можете уклоняться от ответа на предложение, которое я сделал вам на днях. Сколько бы вы ни прятались от меня, вам придется дать на него ответ. Итак, я жду, и можно ли придумать более романтический антураж для этой сцены? Мы в окружении зарослей бугенвиллеи, а невдалеке, в патио, плещется вода в маленьком фонтане.

Левой рукой он снова поднес сигару ко рту, а Лиза зачарованно проследила за движениями его руки, потому что есть что-то притягательное и чувственное в манере испанцев курить. Впрочем, в этом мужчине все было притягательным и чувственным – его взгляд, рот, грация его тела.

– Вы отдаете предпочтение этой части сада, не так ли? – Ароматный дым вышел из его высоко вырезанных ноздрей. – Вон там – виноградная лоза, там – Пан в мантии, бог несчастья. Густой аромат можжевельника, заросли сладкого перца, свисающие рдяные плоды на стенах дома, маленькие башенки по углам замка. Подумайте о том, что одно слово – и все это может стать вашим, навсегда. Это и все остальное.

– И вы! – Она перебила его соблазнительные речи. – Прежде всего вы, сеньор, и уж вы постараетесь, чтобы я об этом не забывала. Мне придется расплачиваться…

– Да еще какой монетой! – В его глазах вспыхнула опасная угроза, угроза непредсказуемого действия. – Если уж мы сводим счеты, хорошо, давайте говорить начистоту. Вы считаете, что вам придется за это расплачиваться, я так понимаю, верностью и самой собой. Я прав?

– Да. – Она слегка покраснела. – Вы можете жениться без любви, но уж женщину вы не упустите. Жена должна будет исполнять свой супружеский долг, и если она чем-нибудь посмеет запятнать ваше имя, не сомневаюсь, что вы сломаете ей шею, а со всеми этими ступенями в вашем саду, которые спускаются к морю, всегда можно будет сказать, что она оступилась и упала.

– Ага, значит, вы считаете меня жестоким негодяем? Вы в самом деле думаете, что я так храню старинные испанские обычаи, что заблудшую жену буду наказывать самым жестоким образом? – Дым кольцами плыл вверх над его головой, за плечом у Леонардо цвела ветка пурпурных соцветий, он мрачно смотрел Лизе в лицо. Наконец наклонил темную голову, и в глазах его мелькнул страшный злой огонек. Он окинул ее взглядом, словно уже представляя в роли жены и своей собственностью. Он не мог относиться к жене иначе, Лиза чувствовала это.

– Итак, вы считаете, что я отменный образчик испанской жестокости, да? Впрочем, несколько смягченной налетом благовоспитанности – как железная рука в бархатной перчатке. – Он зашелся тихим издевательским смехом. – Так вот почему вы не соглашаетесь выходить за меня замуж, теперь все понятно. Вы боитесь, что однажды можете мне изменить, а я за это, разумеется, сломаю вашу прелестную шейку.

– А разве нет? – Слова сами сорвались с ее губ.

– Ну конечно, – ровно сказал он. – Я рад, что вы оказались достаточно проницательны, чтобы не обманываться на мой счет, потому что женщине, разумеется, не стоит вступать в брак с закрытыми глазами. Разве что она так отчаянно влюблена в мужчину, что ей все равно, что с ней будет, лишь бы быть с ним вместе. Но к вам, я так понимаю, это не относится, да, Лиза? Ну что ж, я рад, что наш брак будет скорее деловым соглашением, чем…

– Но я еще не говорила, что согласна выйти за вас замуж, – перебила его Лиза, и сердце ее учащенно забилось. – Я еще не решила, что отвечу на ваше предложение, и не намерена…

– Не решили? – Он бросил окурок сигары на землю и сделал шаг к ней. Потом еще один, еще, пока наконец Лиза не оказалась прижатой спиной к стенке. – Дорогая моя, вам нет нужды так отчаянно защищаться. Впрочем, ваша защита возбуждает мое любопытство – интересно было бы узнать, чего вы боитесь больше – моих поцелуев или моего гнева?

– Не смейте ко мне прикасаться! – Она стала хватать белые и темно-красные цветки, которые созвездиями окружали ее, словно хотела прикрыться ими, как щитом. Но они были слабыми и хрупкими в ее руках, такими же, как она сама. Она чувствовала, как лепестки опадают, как она срывает и мнет их, и пришла в ужас от собственного варварства, от своего бездумного панического вандализма. Ее не удивило, что Леонардо презрительно скривил губы, стоя перед ней. Дон Темный Ангел… дьявол и спаситель… ведь она не стояла бы здесь, если бы он не вытащил ее тогда из моря.

– Значит, теперь я должна отдать долг за позавчерашнее спасение? – яростно спросила она. – Я так и думала, что этим кончится, когда вы стали говорить о том, что пора сравнять счет.

– А почему бы нет? – протянул он. – Вы у меня в долгу, а раз мне все равно нужна подходящая жена, так зачем мне искать ее где-то еще, разве я не прав?

– Но есть же Ана – она испанка и была готова, до моего приезда… принять ваше предложение руки и сердца. И графиня ее любит…

– И Чано тоже, – перебил он и так близко подошел к Лизе, что она разглядела ангельский профиль на золотом медальоне у него на смуглой груди, в распахнутом вороте голубой шелковой рубахи. Она явственно видела завитки волос, чувствовала запах мыла, которым он, видимо, мылся. О боже, она знала, что он человек безжалостный, однако все ее чувства были в смятении перед его непобедимым мужским обаянием. Вот он, любовник другой женщины, которая сейчас далеко от него, а Лиза здесь, совсем рядом, не в силах сдержать биения своего сердца. Она чувствовала, что сердце у нее куда-то проваливается, потом снова поднимается и начинает пульсировать прямо в горле.

Пульс бился бешеными скачками, нервы были на пределе, она знала, что он хочет обнять ее. И ей некуда было бежать, позади были густые заросли бугенвиллеи. Он протянул к девушке руки и резко притянул к себе, крепко прижимая к своему мускулистому жаркому телу, в котором билось его непостижимое сердце.

– Никогда не дразни испанца, – сказал он ей насмешливо. – Испанец выходит один на один с разъяренным быком… а у тебя, детка, шкурка гораздо нежнее, хотя упрямства в тебе через край. – Он наклонил голову и запечатлел мягкий поцелуй у нее на щеке, затем его губы приникли к ней, и она почувствовала опасную близость его гибкого тела, странная паника сковала ее, и она резко отвернула от него лицо. Но тут же поняла, что не надо было этого делать, потому что ее сопротивление только разжигало его страсть. И если бы она покорно поддалась на его поцелуй, он выпустил бы ее из объятий, а теперь он вместо этого только крепче прижал к себе.

– Перестань бояться, тебе пора уже учиться отвечать на мужские ласки как женщине, а не как испуганному ребенку. Обними меня за шею! Быстро!

– Не смейте мне приказывать! – Она стала крутиться в его руках, чтобы освободиться, но в результате оказалась только еще теснее прижатой к нему; в мозгу ее мелькнула догадка, что на самом деле ей совсем не хочется ему сопротивляться. Когда эти новые, незнакомые чувства захлестнули ее, она возненавидела себя за свое влечение, направив это раздражение на него, как острие ножа.

– Нет, я не испуганный ребенок! – взорвалась она. – Я женщина, которая не хочет терпеть объятия чужого любовника. За кого вы меня принимаете! Вы считаете, мне все равно, что я буду терпеть ваши ласки, несмотря на то, что мне известно о вас? – Ее серые глаза с вызовом смотрели на него, и она увидела, как в его глазах заплясал бешеный огонек. И беседка, в которой они стояли, сразу утратила свою романтическую атмосферу и превратилась в клетку, в которой пара разъяренных котов приготовилась сражаться когтями и зубами. Его пальцы впились в ее руку, и вдруг до них отчетливо донесся стук палочки по плитке дорожки, она увидела, как выражение лица Леонардо вмиг изменилось, за секунду до того, как его бабушка появилась из-за его плеча, замерев у входа в беседку, в сопровождении верной Мануэлы.

Хотя Леонардо не видел бабушки, Лиза поняла, что он узнал ее по стуку палочки, с которой она всегда ходила, прогуливаясь по саду. Как только девушка увидела графиню, Леонардо сразу же нагнул голову, чтобы скрыть выражение Лизиных глаз, и в следующую секунду он прижался губами к ее губам, шепотом приказывая ей обнять его за шею.

Она подчинилась ему в замешательстве. Ее предательское тело стало уступать требованию его рук, горячему прикосновению губ. И в головокружительном состоянии от его поцелуя она понимала, что бабушка следит за ними. И только когда та постучала палочкой по полу беседки и что-то проворчала, он оторвался от губ Лизы.

Насильственный поцелуй, который со стороны казался бурным проявлением взаимной страсти под пурпурной сенью бугенвиллеи.

Голые руки Лизы соскользнули с его плеч, но он на мгновение задержал руки на ее стройной талии.

– Я не мог позволить графине увидеть, как мы ссоримся, – проговорил он сквозь зубы. – Это наверняка расстроило бы ее, а я не могу допустить, чтобы ее и без того слабое здоровье ухудшилось. А теперь она предположит то, что очевидно – что мы не можем жить друг без друга. Лиза, может быть, ты все-таки согласишься носить имя Маркос-Рейес? Неужели тебе так трудно научиться терпеть мою испанскую гордость и… страсть?

– Вы… вы с графиней по какому-то тайному сговору, похоже, не оставляете мне большого выбора. – Лиза никогда еще не чувствовала себя такой загнанной в угол, настолько потрясенной действиями и личностью другого человека. Если бы только его страсть была искренней… если бы с его стороны это было нечто большее, чем требования долга и чести. Если бы в его поцелуях была любовь, а не эта злая страсть… злость на обстоятельства, которые довели его до того, что он вынужден взять в жены незнакомку, лишь бы угодить бабушке… и страсть мужчины, которая легко разгорается вдали от объятий желанной женщины.

– Вы оба… вы заставляете Меня чувствовать, что я обязана отдать вам всю себя, – сказала она потрясенным голосом. – Если бы я уехала сейчас, мне бы казалось, что я наношу старой графине смертельный удар, а вам я обязана своей жизнью. Все это так… так неумолимо, словно я уже не могу влиять на собственное будущее.

– А будущее в Эль-Сефарине представляется вам столь уж невыносимым? – Он снова сказал это со знакомой ноткой иронии в голосе и, прежде чем убрать ладонь с ее талии, сильно сжал пальцами, что было почти похоже на ласку. Она вздрогнула, не в силах совладать с собой, и он быстро убрал руку, вероятно решив, что это ей неприятно, и сунул руки глубоко в карманы брюк, кипя затаенной злостью.

– Да, – жестко сказал он. – Теперь это и твоя проблема, не только моя. Мне пришлось поцеловать тебя, чтобы ты не расстроила чем-нибудь Мадреситу. Я хотел показать, что мы специально уединились в беседке, чтобы насладиться нежностью. Теперь, когда она застала нас в объятиях друг друга, она наконец поверит, что мы страстно влюблены. Если бы это была твоя родная бабушка, старая, больная, цепляющаяся за надежду увидеть внуков, свою плоть и кровь, разве ты могла бы лишить ее этой надежды?

– Я… ну специально конечно нет, – неуверенно начала Лиза.

– А зачем вообще это делать? – спросил он, глядя на нее прищуренными глазами, не сводя темного взора с ее побледневшего лица и с раскрасневшихся от его поцелуя губ. – У вас в Англии нет молодого человека, к которому вы хотели бы вернуться, иначе вы не поехали бы одна в Испанию. Вы свободны, так что выбирайте.

– Нет… вы не можете так поступить! – воскликнула она. – У вас-то есть к кому вернуться.

– Это к делу не относится…

– А я думаю, как раз наоборот. – Лиза вздернула подбородок и выпрямилась в струнку. – Я не хочу быть на втором месте для мужчины, за которого выйду замуж. Я пока еще верю в любовь и в священное таинство брака, и, боюсь, меня не устроит, если у моего мужа с самого начала будет любовница в Мадриде. Мне это не нравится, так же как и вам не понравилось бы, если бы я запятнала имя Маркос-Рейес связью с другим мужчиной.

– Понятно. – Он долго стоял, прислонившись к стене беседки. Было тихо, слышалось только громкое жужжание пчелы где-то в сердцевине цветка. Этот звук казался каким-то символическим, Лиза чувствовала, что в ее собственное сердце проникает любовь, которая ей не нужна и совсем некстати. Всем существом она ощущала себя заложницей одного взгляда Леонардо, словно он видел ее насквозь и знал, как взволнованно бьется ее сердце.

– Итак, Лиза, вы полагаете, что я буду вести себя со своей женой так же, как мой отец поступал с моей матерью?

– Мы все наследуем черты наших родителей, разве не так? – Ей стоило огромного мужества посмотреть ему при этом прямо в глаза; ей оставалось только надеяться, что ее взгляд не выдаст опустошения, которое он вызвал в ее чувствах. – Видимо, в испанском характере заложена страсть к мученичеству, но мне это не очень по душе.

– Мученичество? – Слово прозвучало как удар хлыста, щелкнувшего в воздухе. – Так вот как вам представляется совместная жизнь с графом Маркос-Рейесом?

– Да. – Это слово пронизало тишину, как треск шелка на огне, как разбитое камнем стекло. И в нем была доля истины. – Да, сеньор, боюсь, что так.

– Боитесь? – переспросил он и улыбнулся ей очень странно, за этой улыбкой скрывалась бушующая ярость, и от Лизы это не укрылось. Ей захотелось немедленно вырваться из беседки, подальше от его рук, потому что она знала, что сейчас он по-настоящему разозлился на нее, и в глубине души очень жалела, что так вышло. Насколько проще было бы подчиниться ему, но она не могла смириться с мыслью, что он намерен бездушно использовать ее.

– Прежде чем ты уйдешь отсюда, – прошипел он, – я хочу предупредить тебя, что бабушке нельзя рассказывать правду. Мы будем продолжать нашу игру – ты меня поняла? Если для тебя это не слишком трудно.

– Думаю, вам это все равно, – возразила она. – Я не собираюсь расстраивать графиню, но вы должны придумать способ вывести меня из игры. Я хочу жить своей жизнью. Я хочу поступать по-своему. Да, вы, конечно, спасли мне жизнь, я вам очень за это признательна, но это не значит, что я готова жертвовать собой…

– Довольно! – На этот раз она вздрогнула от его окрика. – Вы и так уже сказали больше чем достаточно. – Он отошел в сторону от входа и провел рукой по кусту бугенвиллеи. В этот момент из одного цветка с громким жужжанием вылетела большая пчела, потревоженная им. Рассерженная причиненным беспокойством, она направилась к ближайшему объекту у себя на пути, и Лиза сдавленно вскрикнула, когда пчела уселась на лицо графу и затем стремительно вылетела из беседки.

– Черт! – Лиза успела заметить, прежде чем его рука быстро взметнулась к лицу, что укус пришелся как раз возле левого глаза. – Господи, больно, просто как раскаленная игла!

– Вам нужно немедленно показаться доктору, сейчас же! – Лиза подбежала к нему, беспокойство вытеснило из ее ума все остальное. – Сеньор, глаз может воспалиться, вам нужен врач.

– Вы беспокоитесь – обо мне? – Он с сардоническим видом посмотрел на нее. – Насчет глаза вы, пожалуй, правы. Не будете ли вы так любезны пойти в дом и позвонить доктору? Номер там, в телефонной книге, и имя врача. Нет, подожди минуту! – окликнул он ее, когда она уже собиралась кинуться в дом. – Говори тихо, чтобы Мадресита тебя не услышала.

– Разумеется, сеньор. – Лиза быстро побежала к замку, чувствуя, как тревога нарастает у нее в груди. Укус пчелы может быть очень опасным, ей показалось, что задет левый уголок глаза, поэтому нельзя терять ни минуты.