Текст книги "Вино поцелуев"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Он хороший человек? – улыбнулась Лиза. – У него красивое имя…

– Он не такой высокий, как Леонардо, и не такой… представительный, но очень симпатичный. – Нежная кремовая кожа воспитанницы графини слегка порозовела. Она, видимо, тщательно скрывала свои чувства к Чано, заперев свое сердце на ключ, на тот случай, если все-таки ей суждено выйти замуж за графа. Теперь эти чувства можно было выпустить на волю, и Лиза испытала прилив радости от того, что эта фальшивая история может хоть кому-то принести счастье. Сколько можно думать об одном и том же! Девушка сжала в ладони цветок камелии, и вдруг на нее посыпался дождь из белых лепестков. Когда она стала стряхивать их с волос, Ана засмеялась.

– Это примета, что ты скоро выйдешь замуж, – весело сказала она.

– О нет! – Эти слова вырвались у Лизы невольно, прежде чем она успела подумать. – То есть я хочу сказать, нам не стоит торопиться со свадьбой, сразу после помолвки. Мы должны еще привыкнуть друг к другу.

– Но ведь вы с Леонардо помолвлены уже целый год, – удивилась Ана. – Графиня не захочет ждать, чтобы он затягивал со свадьбой. Она будет настаивать – наверняка сейчас они говорят об этом, – чтобы он отдал необходимые распоряжения и начал подготовку к свадебным торжествам.

– Нет… нет, это невозможно! – В приступе паники Лиза хотела было вскочить с места, рвануться к воротам замка и бежать на свободу. Ее удержало от таких решительных действий приближение высокой фигуры, появившейся из-за кустов. Она сразу узнала в ней графа. Он уже переоделся в светло-серый летний костюм, который выгодно подчеркивал его экзотическую испанскую смуглость. Лиза смотрела прямо на него, и в ее глазах ясно читалась паника. Он недовольно прищурил глаза, свел брови к переносице, но подошел к их столику с беззаботным видом, словно не заметил страха и волнения на лице Лизы.

– Вы уже подружились, девушки? – Он уселся на невысокую каменную изгородь неподалеку, которая отделяла апельсиновые деревья от лимонов – плоды свисали между зеленых веток, как маленькие цветные глобусы. Он улыбнулся Ане, потом перевел взгляд на Лизу, и она поразилась, сколько в нем уверенности. Девушке даже стало обидно, что ей самой так недостает этого, потому что она каждую минуту боится сделать неверный шаг и выдать их обман. Она чуть не оплошала только что, когда Ана сказала, что бабушка рассчитывает на скорейшее проведение свадебной церемонии.

– Надеюсь, графиня в добром здравии, – обратилась к нему Лиза.

– Она чувствует себя прекрасно, – сказал он с искренним удовлетворением. – Ей не терпится познакомиться с тобой, и это произойдет за ужином. Мы откроем бутылку шампанского и отпразднуем это событие.

Лиза встретила его учтивую улыбку и пожалела, что они сейчас не наедине и она не может потребовать, чтобы он не смел втягивать ее в притворную женитьбу, как произошло с этой балаганной помолвкой.

– О, я не знала, что испанцы пьют шампанское, – воскликнула она. – Мне казалось, вы пьете только свои местные вина.

– Как правило, это так, – согласился он, – но в некоторых случаях более уместно золотое вино, и Мадресита считает, что непременно должно быть шампанское. Она с нетерпением ждет встречи с тобой, и скажу по секрету, она приготовила для тебя подарок.

– Но…

Он протянул руку, словно закрывая ей уста, и, быстро посмотрев на Ану, улыбнулся:

– Да, британцы очень независимый народ, Ана. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило уговорить эту девушку стать моей невестой. У нее были ложные страхи, что моя семья ее не примет. Ну разве не абсурд? Ей казалось, что все к ней будут относиться как к чужой, отвергнут ее – как белую розу среди красных цветов.

Ана улыбнулась ему в ответ, и по ее глазам Лиза заметила, что девушка смутилась. Вообще сложилось такое впечатление, будто все женщины, даже те, которые знают Леонардо давно, испытывают робость перед его властной гордой натурой, что еще больше усугубляется его титулом и огромными владениями, которые тянутся от гор до самого моря.

– Лиза очень симпатичная, – искренне сказала Ана. – Мы знали, что она такой окажется, судя по ласкательному прозвищу, каким ты ее называл. Она в самом деле bonita note 4Note4
  Хорошенькая ( исп.).


[Закрыть].

– Ну вот видишь, – сказал он Лизе со скрытой насмешкой в голосе. – Я же говорил, что тебе нечего опасаться со стороны Аны или графини. Они будут только рады, что ты станешь их родней и войдешь в наш дом.

– Но, – она выдавила смешок, – ведь мы еще ничего не решили окончательно, правда, сеньор? Возможно, мы с вами не уживемся, оказавшись на горячей испанской земле. В этом случае нам не стоит заходить слишком далеко, то есть соединять наши судьбы, тебе так не кажется? Я хочу сказать, что для испанцев брак – очень серьезное дело. Надеюсь, ты объяснил графине, что мы пока не планируем ничего конкретного, пока… пока не проверим до конца наши чувства.

– Британцы очень осторожные люди, – лекторским тоном произнес граф, дугой выгибая черную бровь. – Даже когда они влюбляются с первого взгляда, норовят убедить себя, по крайней мере поначалу, что это сенная лихорадка или просто головокружение от духоты. Но их женщины очень забавны, потому что под их ледяными, как у снегурочек, манерами скрываются пламенные души, и мужчина заранее не может предугадать, когда эта холодность перейдет в огонь страсти.

Все было сказано таким легким тоном, что Лиза решила не принимать это на свой счет… однако она поймала на себе его взгляд, и в глазах у него плясали чертики, как будто эти слова не были просто шуткой и в них заключался какой-то тайный смысл, который ей следовало понять. Она сразу отвела от него глаза и перевела взгляд на его губы… полные, твердые, с волнующим душу напоминанием о неистовой испанской страсти.

Лиза пыталась прогнать возникающую в воображении картину, как его губы, горячие, страстные, приближаются к ее губам, как они соединяются. И он целует ее настойчиво и даже жадно. Она старалась не думать о том, как его плечи, склоняясь над ней, закрывают собой весь мир. Она пыталась – отчаянно, но тщетно – не представлять себе, какой теплой и золотистой будет его кожа под ее руками.

Презирая себя за эти мысли, она все недовольство выплеснула на него.

– Я… я не хочу пока говорить ни о чем определенном, – сказала она. – Мы… должны убедиться в искренности наших чувств. В конце концов, мы еще так недолго знаем друг друга.

– Год – это недолго? – Ана широко открыла глаза, переводя удивленный взгляд с Лизы на Леонардо и обратно.

– Лиза имеет в виду, что мы не весь год провели вместе, – не задумываясь, ответил он. – Перестань, дорогая, не сердись. Я же не собираюсь заточить тебя в башне моего замка.

Хотя он улыбнулся, слегка изогнув бровь характерным для него насмешливым движением, Лиза не ответила ему улыбкой. Чем больше она его узнавала, тем больше убеждалась, что он не станет считаться с ее чувствами, если вдруг ситуация с этой псевдопомолвкой выйдет из-под контроля. Потому что его основная забота – ничем не расстроить графиню… А Лиза Хардинг – молодая девушка, крепкая и жизнерадостная, поэтому ей не страшны любые душевные травмы, которые могут нанести ей здесь, в Эль-Сефарине, – даже если все ее чувства будут взбаламучены и потрясены в первый раз в ее жизни!

Он окинул Лизу взглядом, отметив про себя каждую деталь, от тусклого золота ее волос до прохладной голубизны рубашки, и по этому взгляду было ясно, что он добьется своего любой ценой, заставив повиноваться упрямую девчонку.

– Надеюсь, в твоем багаже найдется хоть одно платье, в котором ты сможешь выйти сегодня к ужину, – сказал он. – Если нет, Ана одолжит тебе что-нибудь из своей одежды. Мадресита воспитана в строгих правилах и считает, что брюки носят только мужчины, несмотря на то, что сейчас и молодые люди далеко не безупречны: отращивают волосы чуть не до пояса. Я хочу, чтобы ты произвела благоприятное впечатление, моя дорогая невеста, будь любезна.

– Я так понимаю, вы мне приказываете? – вскинула она брови.

– Если хочешь, да, pequena. – Он посмотрел ей с вызовом прямо в глаза, словно прикоснулся к ней, а голос у него был при этом такой шелковый, словно это была угроза.

– А что, если я не послушаюсь? – Она вздернула вверх подбородок, словно вступая в бой.

– Ты уверена, что хочешь услышать ответ на этот вопрос? – мрачно поинтересовался он.

– Нет, видимо, здесь никто не принимает в расчет мои желания, – раздраженно сказала она. – Можете не волноваться, сеньор, у меня есть платье, в котором я выйду к ужину. Я не стала бы расстраивать старую графиню, выказывая пренебрежение правилам приличия, в которых ее воспитали. Уверена, она замечательная женщина, буду рада с ней познакомиться.

– Как ты понимаешь, она станет тебя расспрашивать. – Он прищурился, притягивая к себе взгляд Лизы, словно магнитом. – Уверен, она задаст уйму вопросов, станет заходить с разных сторон, чтобы понять твою натуру. Надеюсь, тебе это испытание окажется по зубам.

– Приложу к этому все усилия, – вдохновенно заявила Лиза.

Сразу же вокруг его рта углубилась сардоническая складка, и девушка тут же, на месте, поклялась себе, что будет относиться ко всему спокойно и с легким сердцем и отбросит всякое подозрение, что он способен зайти слишком далеко. В конце концов, ей известно про Франкисту, и не в его интересах допустить, чтобы графиня одержала верх, разрушив таким образом его собственные брачные планы.

Оказавшись лицом к лицу с этим маленьким Армагеддоном, Лиза даже немного повеселела и ответила ему такой же дерзкой самоуверенной улыбкой.

– Наверное, Ана подумает, что мы с тобой склочная парочка, которая так никогда и не дойдет до алтаря, – сказала она.

– Любовь моя, – протянул он, нарочно называя ее так, зная, что ей не нравится роль его карнавальной возлюбленной, и наслаждаясь этим. – Ане прекрасно известна тяга испанцев к таким словесным дуэлям, так что она была бы скорее шокирована, если бы я не пускался в них с моей невестой. Что стоит блюдо, если в нем нет соли и пряностей, которые придают ему вкус?

– А что за блюдо без капельки сладости? – запальчиво крикнула она в ответ.

– Ах, если тебе нужна сладость, я с радостью доставлю тебе удовольствие. – Он поднялся с заборчика, на котором сидел, и ленивым грациозным шагом подошел к стулу Лизы. Он склонился над ней, собираясь запечатлеть на ее щеке поцелуй, но его прервал звук торопливых шагов. К их столику спешила обеспокоенная маленькая дама, вся в шуршащих черных шелках. Она воздевала руки, в ее уложенных тяжелым пучком седых волосах поблескивал черепаховый гребень.

– Сеньор граф, прошу вас немедленно явиться к графине! Госпожа передумала и хочет познакомиться с вашей невестой немедленно. Она так разволновалась, что у нее сейчас будет нервное расстройство.

– Но ведь все было в порядке всего полчаса назад, когда я от нее уходил. – Он стоял под камелиевым деревом, высокий и статный, и хмурился, глядя на взволнованную женщину. – Она собиралась читать сегодняшнюю почту – ей пришло несколько писем – и казалась мне вполне довольной и спокойной.

– Надо полагать, сеньор, – она бросила возбужденный взгляд в сторону Лизы, – что как раз в одном из писем она прочла нечто такое, что заставило ее срочно вызвать вас к себе вместе с юной леди.

По-прежнему хмуря брови, он приложил палец к подбородку.

– Что ж, хорошо, Мануэла. Мы с сеньоритой Хардинг сейчас придем к Мадресите. Значит, она расстроилась, прочтя какое-то письмо. Это, случайно, не то, что пришло из Мадрида?

– Кажется, да, сеньор граф. Похоже, содержание письма очень сильно огорчило ее, если она стала требовать, чтобы я немедленно привела вас к ней, и непременно с этой очаровательной девушкой. Надеюсь, сеньор, это не нарушило ваши планы? Вы знаете, я не люблю вас беспокоить, но…

– Я все понял, Мануэла… – Он улыбнулся, глядя сверху вниз на взволнованную маленькую даму. – Прошу тебя, не надо так расстраиваться. Спокойно возвращайся к графине и передай ей, что мы уже идем.

– Вы очень добры, сеньор.

Компаньонка старой графини торопливо засеменила прочь, колыхая широкими юбками. Бусы позвякивали о золотые пуговицы на корсаже ее довольно старомодного и поношенного платья. Лиза посмотрела ей вслед и решила, что она, пожалуй, очень милая и симпатичная старушка, бесконечно преданная графине, которой отдала лучшие годы своей жизни. Возможно, Мануэла была родственницей из обедневшей семьи, Лиза слышала, что большинство дуэний происходили из обедневших ветвей аристократического рода и с радостью готовы были служить богатой родне в качестве дуэний или компаньонок в обмен на стол и кров. Так было заведено еще в викторианские времена, к которым относилось и одеяние Мануэлы, и Лиза невольно подумала, не относится ли кодекс правил старой графини к столь же отдаленным временам.

– Думаю, нам надо к ней пойти. – Над Лизой снова склонилась тень Леонардо, но теперь насмешливая ирония исчезла из его глаз, ее сменили серьезность и сосредоточенность. Он взял Лизу за руку и помог ей подняться. – Ничего, если мы оставим тебя одну, Ана? – спросил он.

– Я почитаю книгу, сеньор, – ответила девушка, приветливо глядя на Лизу. – Увидимся.

Вслед за Леонардо, который крепко держал девушку за руку, Лиза побрела к замку. И она вдруг испытала от его прикосновения сильный, словно электрический, импульс, пронизавший все ее тело, и еле слышно пролепетала:

– Мне пойти переодеться, сеньор?

– Нет, у нас уже нет на это времени. – Он говорил отрывисто, почти резко. – Ей придется принять тебя такой, какая ты есть!

Лиза хотела было возмутиться, сказать, что он должен дать ей время хотя бы причесаться, подкраситься, чтобы не выглядеть так, словно он тащит ее на мясо-бойню. Однако когда она попыталась вырвать у него руку, его пальцы еще крепче ухватили ее за запястье, так что она задохнулась от боли и злости, что теперь у нее останутся синяки.

Глава 4

Маленькая гостиная в покоях графини оказалась такой милой и уютной, что на мгновение Лиза забыла, что пришла сюда на встречу с графиней, бабушкой Леонардо, который широким жестом приглашал ее войти в комнату. Там стояли красивые угловые кабинеты, где размещалось множество фарфоровых безделушек. Пол устилал прекрасный розовый ковер. Стулья и диваны были обшиты гобеленовыми тканями, а на стене висел огромный портрет предка в деревянной раме, украшенной вырезанными орлами, зелеными ветвями и странными фруктами.

Лиза не могла оторвать от него взгляда – хотя по военной форме, в которой он был изображен, она поняла, что это не Леонардо, но сходство с нынешним владельцем замка было поразительное. Та же высоко вскинутая гордая голова, те же темные брови, сведенные в одну линию, надменные красивые черты.

– У него было прозвище Конкистадор, – раздался у нее за спиной голос Леонардо, слегка испугав ее. Она невольно обернулась к нему, с замиранием сердца понимая, насколько живые глаза завораживали ее больше, чем те, на портрете. – Он всегда отправлялся туда, где можно было добыть славу для Испании, ну и золото, конечно.

– Я много слышала о жестокости конкистадоров, – негромко сказала Лиза, ощупывая свое запястье, где под рубашкой, она знала, уже проступили синие пятна.

– Да, в некотором смысле это национальная черта испанцев, – согласился он. – Но не забывайте, сеньорита, что здесь, в Испании, нам не нужен закон, чтобы ограждать детей от жестокости. Мы любим детей и с почтением относимся к старым и мудрым.

– Значит, некоторая часть вашей природной жестокости достается женщинам, – дерзко сказала она, сжимая рукой то место, где он оставил синяки, словно ей вдруг захотелось еще раз ощутить эту боль.

– Женщины, – сказал он, намеренно глядя прямо ей в глаза, – как это ни странно, не возражают против жестокости… от любимого мужчины.

– Парадоксальное утверждение, – возмутилась она. – Или это просто мужское оправдание за то, что они не к месту используют свое физическое превосходство. Не думаю, что мне понравилась бы чья-то жестокость, даже если бы это был человек, которого я люблю.

– О, вы говорите так только по неопытности в подобных делах, – сказал он. – Любовь сама по себе чувство сродни мазохизму, не только в физическом смысле, но и в духовном. Любя искренно и от всего сердца, человек готов пойти на все, на любые муки ради любимого. Впрочем, думаю, ваши холодные британские сердца вряд ли способны на такое. Для вас любовь скорее приятная дружба, взаимопонимание, а не страстный захватывающий бой.

– А что плохого в хорошей, крепкой дружбе? – спросила она. – Лучше хранить тепло, чем все время жить в огне.

Он засмеялся над этими словами.

– Боже, как мало вы еще знаете, – поддразнил он ее, – как многому вам нужно научиться. Я почти завидую мужчине, которому достанется привилегия быть вашим наставником.

– Я заметила, – сказала она с въедливой ноткой, – что вы намеренно произносите слово «учитель». Мне даже начинает казаться, сеньор, что в вашем представлении женщины – это дикие кошки, которых надо хлыстом учить ласкаться и мурлыкать.

– Какое у вас бурное воображение, Лиза. – В его глазах на мгновение вспыхнул маленький огонек, словно она разбудила в нем желание проникнуть в ее душу и испытать ее своим изощренным умом. Одна только мысль об этом заставила каждый нерв в ее теле напрячься. Трудно было предположить, какие затаенные секреты он выудит на свою потеху, какие душевные тайны откроет, чтобы всласть посмеяться над ней.

Тоненькая, взволнованная, она снова повернулась к удивительному, словно живому, портрету.

– У вашего предка, завоевателя, удивительная внешность, – сказала она. – И вы очень на него похожи.

– Наверное, вы хотели сказать, что я пошел в него, и не только внешне, – протянул он. – Мадресита говорит, что она специально повесила у себя этот портрет, так как я отказываюсь позировать для своего портрета. А еще она считает, что таким я сам представляюсь себе. Может, она права, кто знает? Уверен, что вы с ней согласитесь.

– Несомненно, – призналась Лиза. – Бытует же такое мнение, что люди, похожие внешне, внутренне оказываются во многом схожи и что время от времени происходит воплощение в человеческом теле святого или дьявола.

– Ах дьявола. – Это слово сорвалось с его губ, как охлест хлыста. – Вы вынуждаете меня ответить вам тем же. Вы этого хотите, может быть, даже не понимая того? Хотите испытать меня, посмотреть, как далеко я могу зайти, приручая женщину? Я не святой, отнюдь, и, если меня довести, вполне могу стать дьяволом.

– Со мной вам это не удастся! – Девушка попятилась от него, и пальцы ее сжались, словно она готова была защищаться, как дикая кошка, если только он посмеет к ней прикоснуться. В глазах его была насмешка, они сверкали и искрились, и неизвестно, что бы произошло, если бы в этот момент не открылась внутренняя дверь из покоев и в маленькую гостиную не вышла бы Мануэла. Вздох облегчения Лизы смешался с радостным восклицанием компаньонки, увидевшей, что они уже пришли на аудиенцию к графине.

Лиза провела рукой по волосам, про себя отчитывая графа за то, что он не дал ей ни минуты, чтобы причесаться и привести себя в порядок перед такой важной встречей. То он говорит, что нельзя появляться перед графиней в брюках, теперь требует, чтобы она шла знакомиться с его бабушкой как есть. Лиза сделала глубокий вдох, словно пловец, ныряющий на большую глубину, и вошла с Леонардо де Маркос-Рейесом в спальню графини. Он показал жестом, чтобы девушка вышла вперед, и та машинально послушалась, как механизм, который завели на некоторый срок и который может сломаться, когда завод закончится.

Лиза ожидала королевского приема – и не была разочарована. Первым делом она увидела великолепный бархатный балдахин над кроватью, скрепленный в центре украшением в виде короны, от которой расходились складки блестящего бледно-желтого материала. Кровать стояла на возвышении, к которому вели несколько ступенек. Девушка смотрела на изогнутые рамы старинных окон, из которых открывался романтический, сказочный вид на башни замка. В огромной вазе из алебастра стояли большие пионы насыщенно-розового цвета. А на кровати, с самым царственным видом, сидела уже немолодая женщина, которой удалось сохранить бесподобную красоту. В недавнем прошлом волосы у нее были такого же цвета воронова крыла, как у Леонардо, теперь же они лежали белой серебристой шапкой. Темные повелительные глаза были подчеркнуты тушью и густыми синими тенями. Высокие скулы покрыты румянами, такими же яркими, как лепестки пиона. Полные губы были накрашены яркой помадой.

Лиза понимала, что неприлично долго смотрит на графиню, но ничего с собой не могла поделать. Когда Леонардо говорил ей о старомодных пристрастиях графини, она представляла себе суровую старуху в черном викторианском платье, с чопорным, некогда красивым лицом, не знавшим косметики.

Перед Лизой сидела женщина в кружевной накидке розовато-лилового цвета, опираясь на огромные шелковые подушки, подложенные под спину. Густо-розовое покрывало на постели было завалено журналами, письмами, гребнями, зеркальцами, коробочками со сладостями и драгоценными побрякушками.

Это было скорее похоже на роскошный будуар великой актрисы… или императрицы, и Лиза испытала почти истерическую потребность сделать реверанс или что-то такое.

Вместо этого широко открытыми глазами она таращилась на Леонардо, который подошел к графине и посмотрел на нее с вопросительным выражением лица. Говоря с бабушкой, он вкраплял в свою речь отдельные английские слова, чтобы Лизе было легче его понять.

– Мы пришли по твоей просьбе, Мадресита. Мануэла сказала мне, что ты сгораешь от нетерпения увидеть мою будущую невесту. – Граф повернулся к Лизе и поманил ее к постели.

Он стоял рядом, не поднимаясь на возвышение, но был таким высоким, что его глаза находились на уровне лица графини. Однако Лизе пришлось подняться по ступеням, чтобы оказаться прямо у постели графини, которая с нескрываемым интересом разглядывала ее с головы до ног. Лиза тут же смутилась, вспомнив, что непричесана, да еще впутана в ужасный обман. Ей трудно было поверить, что она дала втянуть себя в такую нелепую, двусмысленную ситуацию. Однако вот она стоит под пристальным взглядом гордой надменной старухи из старинного аристократического испанского рода и должна ее убедить, что ее не менее гордый и надменный внучок выбрал себе в невесты девушку с взлохмаченными светлыми волосами, с лицом не более чем по-юному очаровательным и фигурой скорее плоской, чем с аппетитными женскими формами.

Графиня наверняка быстро распознает эту дешевую комедию. И в тот самый момент, когда Лизе показалось, будто она заметила насмешливое выражение в прекрасных, густо подведенных глазах этой женщины, старуха протянула Лизе руку, унизанную тяжелыми перстнями, и сказала:

– Добро пожаловать в Эль-Сефарин, дитя мое. Леонардо мне о тебе рассказывал, да-да, но одно дело увидеть невесту своими глазами, и совсем другое – пытаться ее представить по описанию. – Рука, на которой блистали драгоценные камни, схватила Лизу за запястье с поразительной силой, и длинные костистые пальцы сжали его с хищной цепкостью. В какой-то момент Лиза запаниковала. Ей захотелось вырвать руку, закричать, что она не плод воображения Леонардо, который выдумал некую англичанку, якобы свою невесту, только чтобы предотвратить навязанный ему брак… брак без любви, сделавший несчастной его мать.

Лиза почти уже поддалась нахлынувшему на нее чувству, когда графиня вдруг притянула ее близко к себе и с властным взглядом темных глаз сказала ей ласково, но твердо:

– Можешь поцеловать меня, деточка. У тебя милое личико. Я приветствую тебя в качестве будущего члена семейства де Маркос-Рейес. Ты наверняка уже знаешь, что это старинный и славный род, несмотря на то, что сейчас от него остались только двое: старуха и взрослый мужчина, который, как я с радостью вижу, готов выполнить свой долг ради продолжения нашей линии.

Говоря все это, графиня подставила надушенную щеку Лизе, и та прикоснулась к ней губами.

– Благодарю вас, сеньора, за теплый прием, – сказала Лиза, как воспитанный ребенок, которого научили правилам хорошего тона.

– Можешь называть меня Мадресита. Скажи мне, дитя, ты все время ходишь в мужских брюках? Надеюсь, ты не будешь против, если я скажу тебе, что не одобряю этого? Если бы женские ножки нужно было скрывать, уверена, мать-природа не наделила бы их такой красотой и привлекательностью. Никак не могу понять этих нынешних девушек. В годы моей юности носили длинные юбки, и свои стройные ножки девушки были вынуждены демонстрировать максимум до колена. А теперь, когда ноги можно больше не скрывать, молодые женщины предпочитают их прятать под мужской одеждой. В длинной юбке есть некоторая загадочность, а когда женщина ходит Я брюках, она выглядит неуклюжей и приземистой. Длинная юбка прибавляет ей изящества и стройности, а брюки – никогда!

– Простите, – засмущалась Лиза, сильно краснея, не смея ничего возразить на тираду графини.

Когда граф выговаривал ей по поводу брюк, он насмехался над ее одеждой. А вот графиня, судя по всему, была и осталась элегантной женщиной и высказывала недовольство не для того, чтобы пристыдить Лизу, а из любви к прекрасному.

– Я… я бы переоделась, прежде чем идти к вам, но ваша дуэнья сказала, что мы должны идти к вам немедленно, и… у меня не было времени, чтобы привести себя в порядок. – Лиза прикусила губу, почувствовав, что Леонардо поднялся на одну ступеньку на помост. Ей показалось, что каждая жилка в ее теле напряглась, когда он обнял ее за талию – так остро она чувствовала его прикосновение.

– Да, что за срочность, Мадресита? – спросил он. – Почему ты вдруг передумала – ты же хотела познакомиться с Лизой позже, когда она могла бы приодеться и выглядеть более прилично?

Бабушка посмотрела ему в лицо испытующим взглядом, и Лизе показалось, что та ищет в его лице следы вины, какую-нибудь маленькую щелку в маске его безупречной учтивости. Она словно догадывалась, что он затеял с ней игру. Лиза чувствовала себя в ней невинной пешкой, но была настолько захвачена их поединком, что ей не терпелось увидеть, чем все это кончится.

Прежде чем ответить, графиня на секунду заколебалась, потом перстни на ее пальцах сверкнули, и она указала на письмо, которое, видимо, в крайнем раздражении было засунуто обратно в голубой конверт. Написано на цветной бумаге, значит, его писала женщина, отметила про себя Лиза и увидела, как длинный искривленный палец графини уперся в письмо.

– Как ты знаешь, Леонардо, у меня еще остались в Мадриде старые друзья. Тебе также известно, что я не могу теперь навещать их столь же часто, как раньше. Они снабжают меня всеми последними новостями. – Графиня перевела взгляд с его лица на Лизу. – Теперь, когда я наконец-таки встретилась с этой юной барышней, которую мой внук ни разу до этого сюда не приводил и с которой только сейчас соизволил познакомить, полагаю, я могу забыть о том, что написано в письме. Я получила его от Терезеты Дельмонде, которая, как ты знаешь, живет в самом центре Мадрида, и оттуда недалеко до домов моды, театров и ресторанов.

Графиня замолчала и так цепко впилась взглядом в лицо своего внука, словно пыталась прочесть его мысли.

– Понимать ли мне так, что твои частые, слишком частые встречи с той печально известной женщиной из Латинской Америки были продиктованы только деловыми соображениями? Моя подруга Терезета видела вас вместе несколько раз в маленьких ресторанчиках в Мадриде, и в опере, и на корриде. Не сомневаюсь, той особе должны быть по вкусу бои быков, но ты знаешь, как я к этому отношусь, Леонардо. Несмотря на то что я испанка по крови и воспитанию, терпеть не могу ненужной жестокости этой старинной забавы и уже много раз говорила, что всякая женщина, которая с наслаждением смотрит, как бык поднимает матадора на острые рога, затаптывает насмерть копытами или пропарывает ему живот, живет для страсти, а не для любви. Я не упрекаю тебя за твои интрижки, ты волен делать что хочешь, но я буду молиться и надеяться, что ты действительно намерен жениться на этой юной девушке, которую привел ко мне сегодня. Она невинна, хотя ей не хватает соблазнительности, я тебя предупреждаю…

– Мадресита, – он вытянул вперед руку, – сколько раз я должен повторять, что не позволю диктовать мне, что делать. Я обещал, что привезу тебе англичанку с безупречным характером, разве нет? Ну вот, она перед тобой, самая настоящая. Надеюсь, ты поняла это по ее поцелую, а может, и по тому, как она дрожит. Она выросла в семье, где ее от всего ограждали, и если ты ее убедила, что у меня множество любовных интриг, она сейчас швырнет мне в лицо кольцо, которое я подарил ей.

С глубоким гортанным смехом, в котором всегда была нотка насмешки, он поднял Лизину руку к глазам бабушки и показал графине кольцо, о котором шла речь.

– Видишь, у нее на пальце наш фамильный перстень с сапфиром. Он украшает руку невинной девушки, так что можешь успокоиться и забыть про эти сплетни твоей приятельницы Терезеты. Ты сама знаешь не хуже меня, что по делам бизнеса мне приходится встречаться со множеством мужчин и женщин, и если они находят удовольствие в зрелище корриды, то что, по-твоему, я должен, как сопливый мальчишка, говорить им, что бабушка не разрешает ходить мне на бой быков? – Он вдруг улыбнулся. – Ты как все красивые женщины, Мадресита. Всегда хочешь, чтобы все было по-твоему, и считаешь, что твое мнение самое верное и непогрешимое, так же как и твое лицо в зеркале. Когда ты говоришь о любви, мне кажется, на самом деле ты имеешь в виду долг.

При этих словах глаза ее вспыхнули.

– Можешь не сомневаться, Леонардо, тебе придется отдать долг своему имени и своему положению, но за столько лет, полагаю, мне удалось доказать тебе, как безгранично я тебя люблю. Поэтому я должна быть уверена, что твоей женой станет девушка, которая сможет любить тебя так же или даже гораздо сильнее, когда меня не станет. Ты привлекательный мужчина, Леонардо. Любая женщина легко может в тебя влюбиться с первого взгляда, но не каждая сможет жить с тобой в любви и гармонии – только если она обладает теплым, нежным, любящим сердцем. Я признаю, что твоя мать совершенно не годилась в жены твоему отцу, потому что она жила в себе, была склонна скорее к уединению, чем к выполнению естественных потребностей сильного и страстного мужчины. Но это не значит, что ты должен впадать в другую крайность, чтобы найти счастье в семейной жизни. Я рада, что ты сделал мудрый поступок и надел кольцо на руку этой английской девушки. Разумеется, ты понимаешь, я рассчитывала, что ты обратишь свой взор на… ну, в общем, на испанку, но твоя девушка очень мила и, пожалуй, подойдет тебе даже больше, чем та, другая. – Голос графини наполнился ядом, в глазах сверкнуло возмущение, и Лиза глубоко посочувствовала Леонардо, который любил и стремился быть вместе с женщиной, которую так яростно и беспощадно отвергала старая графиня. Как он может привести сюда Франкисту? Чего стоит ему признание, что «эта печально известная женщина из Латинской Америки» и есть та, которую он мечтает сделать своей женой? Он не в силах был противиться соблазну видеться с Франкистой, хотя знал, что рано или поздно это дойдет до графини. И Лизе вдруг пришло на ум, что тогда, на пустынной горной дороге, в столь поздний час, она, беспомощная девушка, наверняка стала для него настоящим подарком судьбы.