Текст книги "Разговор с электрическим мозгом"

Автор книги: Василий Захарченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Я слышу звуки пианино,– говорит испытуемый больной, хотя в операционной ничего не слышно, кроме напряженного дыхания врачей.

Хирург прикасается электродом к другой части мозга.

– Я слышу, что кто-то поет,– говорит пациент.

Но вот электрод передвигается ближе ко лбу, и у человека возникают новые ощущения.

Мы уже говорили, что височные доли – это хранилища памяти. Возбудив электродом нейроны памяти, хирург вызывает поток воспоминаний о давно минувших событиях в сознании больного.

Первые попытки проникновения в мозг и искусственного возбуждения его только начинают раскрывать нам загадки разума. Известный врач-хирург, нейрофизиолог Хозе Дельгадо провел серию сенсационных исследований мозга животных и человека. Он проникал в мозг тончайшей проволочкой, тоньше человеческого волоса, обнаруживая дотоле совершенно неизвестные центры, расположенные ниже коры головного мозга. Оказывается, там существуют особые зоны, заведующие эмоциями человека.

Вот "участок кротости". Злобный макака-резус, который яростно бросался на каждый приближающийся к нему предмет, вдруг становится мирным и ласковым, если у него возбужден центр кротости. Его можно взять на руки, он покорен и сентиментален. Но стоило на мгновение прекратить

действие электрического укротителя, как злобный характер немедленно возвращался к его хозяину.

Тончайшими электродами нейрохирург проникал в центры голода и жажды. Если возбудить эти центры, животное будет есть непрерывно на протяжении 2-3 суток, а если эти клетки будут разрушены, животное гибнет от голода, упрямо отказываясь от всякой, даже самой вкусной и заманчивой пищи.

Однажды я видел фильм, снятый в научно-исследовательском институте в Тбилиси. Ученые исследовали различные точки мозга животных. Был найден центр страха. При возбуждении этого центра электродом кошка приходила в ужас. Но стоило только отключить электрический ток, как она успокаивалась и тянулась к миске с молоком.

Если такие опыты можно проводить над животными, то над нормальным человеком проводить их невозможно. Однако с лечебными целями в мозг душевнобольных людей также вживляется до 50 электродов. В этом случае врача интересует не самый эксперимент, а возвращение больного в мир здоровых людей. Иногда результаты такого вторжения в смятенный человеческий разум бывают положительными.

Американский ученый Грей Уолтер изобрел аппарат, который назвал "Топси". Этот аппарат давал возможность исследовать электрические процессы, происходящие в мозгу человека. С помощью сетки электродов, подходящих к различным частям головы, можно наблюдать электрические возмущения, происходящие в мозгу в момент бодрствования, сна, в моменты активной или ослабленной мозговой деятельности.

Глядя на 22 мерцающих глаза "Топси", можно наблюдать своеобразное и поразительное блуждание электрических токов над чудовищной массой нейронов мозга. Но самым поразителькым оказалось, что в мозгу человека существуют непрерывно действующие колебания, с частотой 10 колебаний в секунду. Эти колебания были названы альфа-ритмами. Когда человек спит, этот ритм приобретает четкость и ритмичность. Когда он думает и переживает, картина резко меняется.

Зачем нужны эти ритмы? Что они дают человеку, да и всякому ли человеку? Обнаружилось, что у каждого седьмого человека альфа-ритм отсутствует, что у каждого человека свой "почерк", характерный, единственно ему присущий. До настоящего времени трудно понять сущность этих удивительных электрических колебаний. Основоположник кибернетики Норберт Винер предположил, что альфа-ритм – это своеобразные биологические часы, это синхронизирующее устройство, которое по времени согласует поступление и выдачу сигналов, несущих информацию к мозгу и от мозга. И действительно, ученые заметили, что всегда существует какая-то крошечная пауза между моментом, когда человек видит сигнал, и моментом, когда ом реагирует на него.

Исследование этого процесса обнаружило поразительное явление: человек в состоянии воспринимать внешние сигналы и посылать команду после восприятия этих сигналов только через каждую десятую долю секунды. А ведь это и есть не что иное, как частота альфа-ритма!

Удивительно и другое. Вернувшись к нашей аналогии с кибернетической машиной, мы видим в ней такую же картину: в машине постоянно работает синхронизатор, цель и назначение которого – распределять поступающие и выходящие из машины сигналы.

Может быть, эта аналогия не случайна?

Альфа-ритм дал возможность установить еще одно своеобразное явление. Мозг реализует информацию только в том случае, если она новая. Если сигнал повторяется, то информация запоминается, но происходящие при этом химические реакции ограничивают восприимчивость нейронов к этим повторениям – мозг как бы отключается.

Советский ученый Дубликайтис предположил, что альфа-ритм имеет отношение и к другому процессу, происходящему в мозгу, а именно к считыванию информации, осуществляющемуся 2-3 раза в течение долей секунды.

Кроме электрического влияния на мозг, на его деятельность активно действуют химические препараты. Здесь мы неожиданно попадаем, если можно так выразиться, в химию эмоций.

Это было в конце XVIII века. Занимаясь химией, двадцатилетний Гемфри Дэви случайно обнаружил, что закись азота при вдыхании оказывает очень странное влияние на человеке. Этот газ со слабым приятным запахом заставил Дэви безудержно смеяться, вызывал непроизвольную жестикуляцию, мимику... Но главное не это, газ вызывал притупление зубной боли, которой очень страдал Дэви. Так было открыто одно из первых анестезирующих, обезболивающих средств. И только полвека спустя Джексон, бывший врачом-хирургом, натолкнулся на второе обезболивающее средство.

Нечаянно разбив сосуд с хлором и вдохнув отравляющий газ, Джексон решил нейтрализовать его действие, вдыхая смесь аммиака и эфирных паров. Он думал так: соединившись с водородом эфира, хлор даст хлористый водород, который, в свою очередь, нейтрализуется аммиаком. Расчет, как мы видим сегодня, был наивным, но открытие оказалось поразительным. Ощущение раздражения и боли в горле пропали мгновенно. Все заключалось в наркотическом действии эфира. Значение этого открытия оказалось настолько огромным, что в 1867 году в Бостоне воздвигли памятник эфиру как символ победы над болью.

После открытия Джексона эфир начали применять для обезболивания при удалении зубов, при ампутации.

Мы рассказали об этих случайных открытиях, ставших историческими, только потому, что эти первые химические влияния на человеческий мозг не являются последними.

Выяснилось – целый ряд наиболее распространенных сегодня болезней, таких, как гипертония, инфаркт и т. п., во многом зависят от состояния нервной системы человека. Здесь решающую роль играют так называемые "отрицательные эмоции" – чувство страха, горя, душевной подавленности.

Если эти эмоции не очень продолжительны, перемежаются чувством радости, удовлетворения – они не опасны.

Но если они воздействуют длительно, то в человеческом организме наступают опасные для здоровья изменения.

Встает вопрос о воспитании эмоций. Что это такое? Это умение преодолевать отрицательные эмоции. Это стремление ослабить их хотя бы временно, чтобы организм успел восстановить силы для борьбы. Больше радости, больше смеха, больше хорошего настроения... Не зря все это издревле считалось лучшим лекарством!

Ученые задумались над тем, нельзя ли химически синтезирозать настроение человека, нельзя ли найти такие препараты, которые могли бы воздействовать непосредственно на эмоциональную сферу человека – на его настроение и характер. Радость окрыляет человека, гнев стимулирует активизацию его деятельности. Это – возбуждающие эмоции. Но есть и подавляющие: душевное огорчение угнетает психику.

Новые средства были найдены. Член Академии медицинских наук П. К. Анохин, на протяжении многих лет занимающийся проблемами мозга и кибернетикой, рассказывает:

– Теперь нам хорошо известно, что все эмоции человека, имеющие отрицательный характер, например тоска длительное состояние страха, горя и т. д., связаны с выбросом в кровь большого количества адреналина. Это настолько установлено, что уже дает возможность говорить о так называемой "адреналиновой тоске", Разрушить этот избыток адреналина в некоторых мозговых клетках значило бы предотвратить состояние тоски и страха.

Врагом адреналина является искусственный препарат аминазин. Он гасит тревогу, страх, успокаивает нервную систему. Его применяют при хирургических операциях, при душевных заболеваниях, при необходимости понизить температуру человеческого тела, вызывая в нем состояние, подобное зимней спячке животных.

Во время войны появился новый препарат – феномин, который дает толчок возбуждению мозга. Стоит человеку, который не спал много дней и находился в напряженнейшем состоянии, принять таблетку феномина, утомление мгновенно исчезает. Мозг приобретает поразительную ясность, обостряются все чувства человека, слух и зрение.

Что же это? Доказательство существования химии радости, химии печали, химии страха, химии отваги. Пока что это еще не исследовано наукой. Но все новые и новые препараты, влияющие на работу мозга, появляются в настоящее время. Стелазин, действующий сильнее аминазика, резерпин, действующий успокаивающе, и другие.

Перед химией эмоций открываются огромные перспективы. Уже сегодня можно вполне реально говорить о возможности снимать усталость, боль, тоску.

Что же это, искусственное создание характера человека? Думается, что нет. При правильном и нормальном применении химических препаратов, в частности для лечебных целей, они станут друзьями человека, его помощниками в жизни и труде.

Но так ли думают о возможности влиять на мозг некоторые буржуазные ученые и господа милитаристы?

Даже такой крупный ученый, как Хозе Дельгадо, в результате своих смелых опытов делает вывод, который вызывает у нас некоторое удивление. Он говорит, что если эмоциями людей можно управлять с помощью электродов, из этого следует, что "к уже существующим управляемым снарядам надо прибавить еще один – мозг".

С такими выводами могут согласиться лишь господа, разыскивающие для своих грязных целей препараты, подобные наркотику героину, якобы необходимому солдатам в будущей войне, чтобы снять у них чувство страха. Новых возбуждающих средств ищут и коммерсанты, желающие сколотить состояние "а отравлении людей наркотиками. Ни для кого не секрет, что распространение наркотиков в Америке, в Западной Германии и Франции приобрело сегодня чрезвычайно большие размеры.

В настоящее время существуют подпольные международные организации, контрабандно торгующие наркотиками. Финансовый оборот этих гангстерских организаций превышает многие миллионы долларов.

Цель у них одна – обогащение любыми средствами. Поскольку государственные организации борются с контрабандои наркотиков, переброска их производится тайно. Иногда под видом других товаров, иногда в тайниках автомашин. Контрабандистов абсолютно не волнует то, что они торгуют ядом, отравляющим сознание молодежи, медленно уносящим здоровье.

Так в капиталистическом мире достижения химии используются против человека.

Исследуя химическое воздействие препаратов на мозг, подлинные ученые стремятся найти средство, помогающее человеку, излечивающее его от недугов.

Нет, мы говорим о благотворном воздействии на человеческий мозг, который требует еще исследования. Бесконечны возможности мозга, беспредельна дорога исследований. И аналогии, проводимые между мозгом человека и кибернетическими машинами, бесспорно, помогают нам на этом пути.

6 мая, среда

В Новомосковске отличная библиотека. Целый день сидел я там, не разгибаясь, по уши зарывшись в книги и журналы.

– Над чем это вы мучаетесь? – спросил Николай Иванович, глядя на мое измятое от бессонницы и напряжения лицо.

– Да вот хочу разобраться, чем это мы с вами думаем. Он рассмеялся.

– Это неплохо!

Потом открыл ящик стола, стоявшего совсем рядом с Кибером, и достал книжку.

– Почитайте. Очень интересно. По тому же вопросу. Это была книга известного американского ученого Росса Эшби "Конструкция мозга".

– Не пожалеете, что прочитали,– сказал Николай Иванович.

Позже я понял, что он был прав.

Вечером у меня состоялся второй разговор с Кибером. Я вновь задержался в зале Центрального поста управления, и мы беседовали, как говорится, с глазу на глаз. Я решил не выдавать друзьям маленькую тайну вечерних свиданий с машиной – поймут ли они меня?

– Ну что, разобрались немного в том, что такое наш машинный мозг? – как мне показалось, иронически спросил меня Кибер.

А. Конечно!.. Слушай: "Разумная машина может быть определена как система, которая использует информацию и обрабатывает ее так, чтобы достигнуть высокой степени подходящего отбора. Если эта машина должна показать в самом деле высокий уровень разумности, она должна обрабатывать большое количество информации и при этом с высокой эффективностью". (Это была цитата из книги Росса Эшби. Я "выдал" ее с удовольствием, тайно мстя Киберу за его вчерашний урок эрудиции.)

Кибер молчал. Он явно смутился. Видимо, в его электронной памяти мнение ученого не было запрограммировано. Кто знает, может быть, книга вышла позже...

К. Не помню. Вероятно, Эшби?

А. Ты угадал... Но как сказал один выдающийся мыслитель прошлого: "Все жалуются на свою память, но никто на жалуется на свой ум!"

К. Но как же при таком определении разумности машин понимать разумность живого?

А. Цитирую тот же источник: "В биологических процессах подходящий отбор и разумность проявляются в основном в регулировании: живой организм, если он действует "разумно", ведет себя так, чтобы поддержать себя живым. Другими словами, он действует так, чтобы поддержать основное переменное, от которого зависит его существование в биологических границах".

Как видишь, определение совсем в стиле предыдущего.

К. Значит, живой мозг и мозг искусственный действуют одинаково?

А. Прости, о каком искусственном мозге ты говоришь? Разве такой существует?

К. А почему бы и нет? Если две системы работают одинаково, они сначала могут быть смоделированы, а затем может быть создано их подобие – в данном случае искусственная копия живого мозга!

Я растерялся. Аргументация Кибера звучала более чем убедительно. Мне пришлось готовить второе наступление на машину. Опять груды книг. Опять торопливые записи...

ИСКУССТВЕННЫЙ МОЗГ

Любая машина всегда была усилителем физического труда человека. Собственно, машина и была для этого изобретена.

Кибернетическая машина должна стать усилителем умственной работы человека – именно усилителем, а не заменителем, как думают некоторые. На каких же путях искать необычную схожесть двух начал – мозга и машины?

Когда-то известный русский врач И. М. Сеченов писал в своей книге "Рефлексы головного мозга":

"Мысль о машинности мозга, при каких бы то ни было условиях, для всякого натуралиста клад. Он в своей жизни видел столько разнообразных, причудливых машин, начиная от простого винта до сложных механизмов, которые все больше и больше заменяют человека в деле физического труда, он столько вдумывался в эти механизмы, что если поставить перед таким натуралистом новую для него машину, закрыть от его глаза ее внутренности и показать лишь начало и конец ее деятельности, то он составит приблизительно верное понятие об устройстве этой машины и ее действии".

Ведь мозг – это тоже закрытая от наших глаз машина. Открытой может быть машина кибернетическая. Но оба механизма во многом по внутреннему устройству схожи.

Кибернетическая машина составляется из большого количества электронных ламп или полупроводников. Работа машины очень проста – лампы либо пропускают ток, либо не пропускают его. Можно считать эти два состояния как плюс или минус или как ноль и единицу. Комбинация двух сигналов – основа счетного дела. Машина прислушивается к информации, отвечая "да" или "нет". Выбирая каждый раз одно из этих решений, она в конечном итоге приводит к окончательному и правильному выбору.

Но ведь те же вспышки биотоков, та же проверка на "да" и "нет", происходит в человеческом мозгу. Клетки либо пропускают через себя биоток, либо не пропускают его. Нет промежуточного состояния клетки мозга, так же как нет промежуточного состояния элементов кибернетической машины. Только "да" и только "нет"!

Связанные между собою клетки и составляют мозг. Какое бы решение мозг ни принял, он должен произвести своеобразные вычисления.

Представьте себе на мгновение: вы входите в ярко освещенную комнату. Помимо вашей воли и сознания зрачки у вас немедленно сужаются.

Как это могло произойти?

Видимо, в мозг немедленно поступила информация о том, как освещена комната. Мозг знает, что должен делать глаз – всматриваться в даль или читать мелкий шрифт в книге. И он немедленно определяет, какого размера должен быть зрачок, в зависимости от освещенности или от цели обзора. Затем он сравнивает эти размеры с существующим состоянием зрачка, после чего приказ направляется мышцам и они прикрывают диафрагму хрусталика на соответствующую величину.

Эта работа производится непрерывно, с абсолютной точностью – до десятых долей миллиметра.

Разве не так работает кибернетическая машина?

Возникает вопрос: можно ли построить модель мозга? И если раньше мы не торопились ответить на этот вопрос, долго и мучительно сопоставляя возможности радио и электроники, то сегодня, на новом уровне развития техники, мы уверенно отвечаем: да, можно!

...Академик Виктор Михайлович Глушков возглавляет Институт кибернетики, находящийся в пригороде Киева. Среди огромного количества интереснейших, чрезвычайно важных и нужных для развития народного хозяйства нашей страны проблем институт занят сегодня и проблемой моделирования человеческого мозга.

– Конечно, весь процесс моделирования мы должны начинать с самого простого,– рассказывает Глушков,– с создания модели ячейки мозга, с модели нейрона. Пускай в мозгу этих клеток бесчисленное множество – миллиарды, но, познав состояние одной клетки, взаимосвязь ее с другими, мы сумеем, как нам думается, создать модель этой клетки и ее взаимосвязи в машине. Если условно оценить стоимость лишь одной модели клетки, предположим, в 10 копеек, затраты на моделирование всего мозга будут исчисляться колоссальной цифрой в несколько миллиардов рублей. Но,– улыбается он,– давайте начинать с малого.

Мы отлично понимаем, что следовать тем принципам, по которым работает наш мозг, при создании новой машины неприемлемо. Надо искать обходные пути, копии, аналогии, замены. Только тогда мы сможем добиться реального успеха. И вот перед нами первая модель маленького кирпичика разума – нейрона. Машина называется "Нейристор".

Что требуется от "Нейристора"?

Пропускать без затухания импульсы. Посылать импульсы, соответствующие силе раздражения. Реагировать на возбуждающие и тормозящие сигналы, которые поступают на вход и выход модели.

"Нейристор" обязан не пропускать сигналы в обратном направлении. При превышении порога чувствительности он не должен захлебываться, но обязан отвечать не во всю свою силу.

Все это в какой-то степени копирует работу клетки мозга.

Одна из возможных схем "Нейристора" построена на четырех полупроводниковых элементах. По сравнению с микроскопически малой клеткой живого мозга "Нейристор" – гигант. Чтобы из таких приборов сложить машину, моделирующую мозг, вероятно, потребуется объем небоскреба, а может быть, даже целого квартала города.

Но работники института уверены, что эту преграду они тоже преодолеют. Происходит постоянный процесс беспредельного уменьшения элементов кибернетической машины. Когда-то употреблялись лампы. Сейчас выпускаются устройства, изготовленные печатным способом, и схемы собирают из крохотных элементов. Схема, по объему занимающая несколько квадратных миллиметров, уже может запоминать до 500 тысяч знаков.

Как и у людей, у ЭВМ существует несколько поколений. И это не метафора – в технике электронные машины различают именно по поколениям.

Первое поколение вычислительных машин занимает десятилетие с 1946 по 1956 год и характеризуется применением

электронных ламп. Машины эти требовали много энергии, огромных площадей. Скорость их работы, надежность и долговечность желали много лучшего.

На смену этим машинам пришли ЭВМ второго поколения. Они действовали на полупроводниках, которые имели малые размеры, не нуждались в охлаждении, были надежными и быстрыми в работе.

На место неуверенных, медлительных гигантов пришли надежные и расторопные карлики.

Однако этот процесс продолжался – развитие ЭВМ шло по пути миниатюризации и увеличения надежности. Машины третьего поколения работают на тонких пленках, которые именуются интегральными схемами.

Тончайшие пленки (стотысячная доля миллиметра!) наносятся напылением в вакууме друг на друга в десятки слоев, образующих сложные разветвленные схемы. В одном кубическом дециметре их может быть до 350 тысяч, 100 миллионов приборов в одном кубическом миллиметре – уму непостижимая конструкция!

Но на этом не остановилась человеческая мысль. Применить в конструировании оптико-электронные устройства, заставить не только электричество, но и свет трудиться для обработки информации. В этом случае на место электроники придут лазеры, вводимые, в действие импульсами света длительностью в стомиллиардную долю секунды.

Фантастическое быстродействие, предельно малые и надежные машины на новой основе составят четвертое поколение машин, где вычислительной ячейкой станет молекула, атом. Но уже существуют проекты машин пятого поколения, которые будут отличаться принципиально новой системой переработки информации.

Эти машины условно названы машинами "картинной логики". Они в состоянии перерабатывать исходные данные не значками, не строчками, а целыми массивами информации.

Вычислительный элемент в этих машинах будет воспринимать одновременно не строку, не страницу, а десятки тысяч картин, каждая из которых будет состоять из 1010 знаков. Полмиллиона томов информации в состоянии вместить одновременно "память" такой машины. Эти машины, допускающие 1020 операций в секунду, произведут подлинную революцию в электронной технике, значение которой сегодня даже трудно определить. Стремительное развитие ЭВМ голосует за возможность существования пятого поколения машин.

– Придет день, и мы сумеем построить модель мозга,– говорит Глушков,по весу своему соизмеримую с весом живого мозга человека. Тем более, что последние исследования говорят о том, что конструкция мозга не может быть беспредельно сложной. Она должна быть значительно проще, чем мы до сих пор предполагали.

Об этом очень интересно рассказывает в своей книге "Конструкция мозга" Эшби.

Касаясь моделирования процессов, происходящих в человеческом мозге на инженерном уровне, ученый приводит один характерный пример:

"Вот перед вами 1000 вращающихся колес. На ободе каждого колеса две буквы – "а" и "б" – на соответствующей половине. Как сделать, чтобы все колеса одновременно повернулись к нам стороною с буквой "а"? Для решения задачи может быть несколько путей. Можно одновременно вращать всю тысячу колес и ждать, пока на всех колесах не появится буква "а". Расчет показывает, что на это должно уйти ни много ни мало, а две в десятитысячной степени секунды, то есть практически – бесконечность. Можно действовать другим образом. Будем вращать колеса по очереди: повернули одно на "а", затем второе и т. д. Для того чтобы, накапливая постепенно колеса с буквой "а", дойти до конца операции, потребуется уже несравнимо меньше времени 500 секунд,

Есть, наконец, третий, самый правильный путь: давайте одновременно вращать тысячу колес и останавливать те, на которых появится "а", продолжая вращать колеса с буквой "б". Когда выпадут все колеса с буквой "а", пройдет всего лишь половина секунды".

По мнению Эшби, мозг – это тоже своеобразное сочетание систем, которые приспосабливаются к внешней среде подбором необходимого состояния равновесия, Видимо, мозг использует не первый и не второй метод, а третий метод, наиболее выгодный и наиболее простой, постоянно накапливая то или иное состояние. Именно об этом говорит приведенный эксперимент. Какой же вывод делает ученый?

Он говорит:

"Вероятно, мозг был бы более емким, более гибким, если бы между его нейронами существовало как можно больше связей. Но такое положение значительно удлинит приспосабливаемость мозга к внешней среде, то есть решение может быть и должно быть каким-то промежуточным. Мозг обязан быть достаточно сложным, но не слишком сложным".

Такие выводы обнадеживают конструкторов искусственного мозга.

– Не беспокойтесь,– говорят они.– Когда мы начнем всерьез конструировать модель искусственного мозга, мы изрядно упростим ее!

7 мая, четверг

Ребята никак не могут понять, почему я все время таскаю с собой книги. Чудаки! Они даже не предполагают о моих беседах с Кибером.

– Это что же, все для одного очерка? – недоверчиво спросил меня Петя Кузовкин, глядя на очередную стопку книг, аккуратно перевязанных веревкой. Это моя очередная порция для конспекта.– Вот уж никогда бы не подумал,продолжал Петя,– что для журнального очерка о химкомбинате понадобится такое количество литературы.

– А как же иначе, Петя? – смеялся я.– Ведь это все-таки рассказ о технике и о людях. И если возможности техники для нас более или менее ясны, то о возможностях человека я бы этого не сказал. Мы даже не можем внятно сказать ну хотя бы о том, как мы воспринимаем окружающий мир, по каким каналам поступает к нам информация о нем.

– То есть почему не можем сказать? – возмутился Кузовкин.– Человек видит, слышит, осязает, ощущает вкус, запах – вот вам все пять чувств. Восемьдесят процентов всей, как вы сказали, информации человек получает через зрение. Ну, а на все остальные чувства – понемножку!

– Ну, а что вы скажете тогда о кожном видении? Вы слышали о способностях Розы Кулешовой? О ней много писали в газетах. Она видит пальцами рук!

– А ты понимаешь, что такое гипноз? – вмешался в разговор Николай.– С помощью какого чувства передается воля одного человека другому?

А как с передачей мыслей на расстоянии? Ведь есть же еще не изученные, таинственные стороны человеческого сознания – психика!

Разговор явно приобретал характер спора.

Мои слова были подобны камню, брошенному в тихий пруд,– они подняли целую волну. Спорили горячо, высказывая совершенно противоположные мнения.

– Как мы видим?

– В чем секрет обоняния?

– По каким признакам мы узнаем тот или иной предмет, животное?

– Можно ли когда-нибудь сконструировать искусственные чувства для электронных машин? Вечером я спросил Кибера:

– Вы слышали наши споры?

К. Еще бы! Вы так кричали, что я не мог не услышать вас. Не понимаю только, почему вы горячились. Все зависит от характера поступления информации, а со своими чувствами вы уж сами разбирайтесь. Что касается меня, то, повторяю, я получаю точную программу. Чувства машины – программа. Она нас никогда не обманет.

А. Но ведь вас, машин, тоже учат видеть, узнавать, слышать, вспоминать.

К. Больше того, наши чувства могут быть еще острее, чем ваши, человеческие. Мы можем видеть сквозь непрозрачные преграды, разглядывать в полной темноте, слышать неслышимое. Вы нам только откройте, как это у вас, у людей" делается, а уж мы восполним ваши недостатки.

А. А действительно, в чем секрет наших чувств? И сколько их?..

К. Вопрос непустой. За последние годы все чаще идет разговор о расширении каналов связи человека с окружающим миром.

А. Ты о чем? Об опытах видения кожей? О передаче мысли на расстоянии о телепатии?.. Но ведь это пока еще не доказано.

К. Ты прав. Но практика требует научного анализа и обоснования. Вы, люди, попробуйте сами разобраться в своих тайнах.

СЕКРЕТ УЗНАВАНИЯ

Мир, потрясающий в своем разнообразии, стучится в наше сознание. Мир, полный радужного цвета – синевы неба, зелени лугов и лесов, ярких вспышек цветочных созвездий. Мир, полный неповторимых звуков – щебета птиц и нежного обаяния человеческого голоса, шума машин и дробного звука падающих капель. Мир, полный запахов земли, аромата цветов, чуть ощутимого дыхания наступающей весны. Мир, полный теплоты танцующего пламени, легкого прикосновения ветра. Мир вкусовых ощущений – кислоты плодов, терпкости вина, горечи и сладости того, что дает нам щедрая природа. И все это приходит к человеку по каналам чувств. Пять дорог, Пять путей – это пять человеческих чувств: зрение, осязание, слух, обоняние и вкус. Вот каналы, через которые входит в нас окружающий мир. А ведь он является частицей того огромного, что называем мы коротким словом – жизнь.

Это лирика. А что говорит математика?

Да и возможно ли, чтобы математика вообще имела свое суждение о восприятии живой жизни?

Ведь математика возникла в свое время не из потребностей живой природы, а в связи с конкретными потребностями землемерного дела, астрономии, механики, техники, позже – физики. Поэтому она еще далека, в какой-то степени примитивна, а порой и малопригодна для изучения живых процессов: биологических, физиологических и психологических.

Все это справедливо. Для математической оценки живых процессов, вероятно, нужна другая математика, учитывающая сложнейшие взаимодействия всех переменных, существующих в живой природе и обществе.

Однако этой новой математики живого не существует, и мы вынуждены пользоваться тем, что имеем.

Так появились разновидности математики: математическая статистика, теория вероятностей и теория информации.

На основе теории информации и появилась математическая единица измерения информации "бит", то есть каждое новое сведение, поступающее к человеку, электронной машине, прибору или аппарату. Количество бит и определяет, как много нового познаем мы своими чувствами.

Обратимся к цифрам. Наибольшей пропускной способностью из пяти линий связи сознания с миром, говорит математика, обладает зрение. Оно воспринимает световые сигналы в количестве одного миллиона бит в секунду. Хороший телевизор обладает такой же пропускной способностью.

На втором месте стоит осязание. Оно обеспечивает 100 тысяч бит в секунду,– это поток информации, равный способности обычной электронно-вычислительной машины.

На третье место выходит наш слух. Слуховые каналы гораздо беднее всего 10 тысяч бит в секунду. Такой пропускной способностью обладают радио и телефон. Еще меньшим источником информации для нас является вкус и запах.

Ну, а сам головной мозг? Сколько информации он может пропускать? Увы, несравнимо меньше – всего 50-100 тысяч бит в секунду. То есть по своим возможностям он приближается к телеграфу.