Текст книги "На вершинах знания (Русский оккультный роман, т. X)"

Автор книги: Василий Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

X

Аврора Джординеско лежала на низкой тахте, отдавшись во власть утренней истомы и совершенно не ощущая свежести восстановленных сил. Плохо проведенная ночь давала себя знать, а такие ночи все чаще и чаще посещали за последнее время изголовье красавицы-княгини. Античное тело валашки почти утопало в расшитых подушках, тщетно ища отдохновения. Желанного отдохновения не было, и все члены ее ныли и томились, в тысячный раз переменяя свое положение: княгиня, поздней ночью закончив свои занятия, так здесь и заночевала.

В обширном будуаре, убранном с оригинальной роскошью, царил полумрак: в большом окне была приспущена штора, почти не пропускавшая мутный свет петербургского позднего утра. Единственным признаком этого утра являлось то, что бархатные занавеси были широко отдернуты в обе стороны. У всех четырех сторон стояли низкие диваны с наваленными на них подушками всевозможных форм и сортов. Паркет покрывал толстый ковер во всю комнату, совершенно скрадывавший шаги. В камине весело трещали дрова и длинные полосы красноватого света перебегали из стороны в сторону, сменяя одна другую. Но главную достопримечательность комнаты составляла широкая и подвижная занавесь во всю длину у задней стенки. Перед занавесью стоял небольшой стол из черного мрамора странной и затейливой резьбы. Стол этот был несоразмерно высок и узок, напоминая своей формой католический алтарь. Сверху и с боков он был снабжен легкой обшивкой из палисандрового дерева, закрывавшей его донизу, – получалось нечто вроде деревянного футляра, открывавшегося со всех четырех сторон. При закрытых дверцах непосвященному глазу казалось, что это простая шифоньерка оригинальной и странной формы. Но стоило нажать кнопку, дверцы открывались, верхняя крышка откидывалась и появлялся черный мраморный алтарь.

Аврора была одета в странный костюм, простое с прямыми складками длинное платье из грубого шелка с длинными и широкими рукавами, позволявшими видеть обнаженные руки матовой белизны. Голову ее украшало подобие тиары, египетская повязка из той же материи, богато расшитая голубыми камнями.

Губы княгини шевелились, лицо слегка подергивалось.

– Неужели я влюблена? – шептала она. – Моя любовь – зерно, из которого вырастает цветок смерти… Что для меня те, кого я встречаю на своем пути? Виновата ли машина, давящая несчастных, неосторожно попадающих под ее колеса? Тем хуже для него: он подчинится мне, как другие, умрет, потому что смерть необходима для жизни. Но я? Влюблена? Какой вздор!

Она встала с тахты.

– В конце концов, это моя дорога, и я не властна в своей судьбе. Что делать: так нужно и так будет!

В ней, казалось, происходила какая-то борьба. Затем решение было принято и белая рука нервно нажала маленькую пуговку звонка. В дверях показалась пожилая женщина, почти старуха, отвратительного и отталкивающего вида.

– Ты меня звала, княгиня?

– Да. Опусти занавески, запри двери, разожги жаровню и приготовь куренья… все, что нужно.

Старуха опустила занавеси, вышла и через минуту возвратилась, с трудом неся большую металлическую жаровню, наполненную углями. Она поставила жаровню на ковер перед занавесью, крепко замкнула двери и дернула за шнурок. Занавесь отдернулась, обнаружив за собой большое гладкое зеркало из черного шлифованного стекла.

Аврора безучастно и лениво следила за всеми этими приготовлениями, однако, не упуская ни одной подробности.

– Где обрывок белой ленты, который я привезла от Репиных… вечером, помнишь?

– На столике, около алтаря, – ответила старуха.

– Хорошо. А стебель розы в крови?

– Лежит на алтаре.

– Хорошо. Начнем. Подай убор… Скорей. Поторопись, я чувствую силу.

– Опять? Так скоро? Ведь сегодняшней ночью…

– Молчи, старая! Не твое дело.

Старуха поднесла Авроре большой футляр, из которого княгиня вынула браслеты, ожерелье и золотое кольцо, усыпанные голубыми камнями. Она надела на себя эти драгоценности, бормоча:

– Бирюза и бериллы… Это то, что нужно для привлечения мужчины к женщине.

Затем она прибавила, возвысив голос:

– Курение! Скорей! Что ты копаешься? Скорей.

Старуха подала Авроре черную агатовую чашу, наполненную сероватым порошком. Аврора взяла щепотку и бросила в жаровню. Одуряющий дым поднялся перед черным зеркалом, где красноватыми бликами отражались огни жаровни и камина…

Старуха, коленопреклоненная, с низко опущенной головой, бормотала нечто вроде псалмов в ответ на возгласы Авроры. Аврора, сбросив с себя платье и оставшись совершенно нагой, блистая белизной своего тела и драгоценными камнями головного убора, браслетов и кольца, стояла перед мраморным алтарем, беспрестанно бросая в жаровню новые щепотки куренья.

Ее движения были торжественны и, священнодействуя перед черным зеркалом, она громким голосом говорила заклинания под аккомпанемент псалмов старухи.

– Шеваиот! Шеваиот! Шеваиот! – возглашала Аврора.

– Породи зло! Породи зло! Породи зло! – пела старуха.

– Именем Шелома, великим именем Семхамфораса, Шеваиот!

– Вдохни в нас твою силу. Породи зло! Породи зло!

– Велиал, князь слез, приди ко мне.

– Будь опорой моей слабости. Породи зло! Породи зло!

– Сахабиил, князь горя, помоги мне.

– Одень нас твоею силой. Породи зло! Породи зло!

– Адрамелех, царь тьмы, умножь меня.

– Будь нашей силой. Породи зло! Породи зло!

– Самхабиил, источник ужаса, покрой меня кровом твоих крыльев.

– Снизойди к нам. Породи зло! Породи зло!

– Во имя падучей звезды, во имя Шеваиота…

– Господь! Господь! Господь!

– Приди ко мне, Лилита, приведи Ноемаху левой рукой.

– Сотвори слезы несчастья, разожги ненависть!

– Во имя служителей зла, во имя темной нездешней силы, проснись, Молох, и уничтожь создания чистоты.

– Мы принесем тебе в жертву кровь чистых детей!

– Шеваиот! Шеваиот! Шеваиот!

Заклинания зла прекратились. Едкий и пряный аромат отравлял воздух. Дым становился все гуще и гуще и, освещенный красными отблесками жаровни, отражался в черном зеркале колеблющимися фантастическими фигурами.

Аврора преклонила колени, взяв в руки тяжелую пергаментную книгу в кожаном переплете с вытисненными замысловатыми знаками. Она с лихорадочной поспешностью перелистала несколько страниц, на которых были начертаны то обратные пентаграммы, то разные сочетания цифр, то длинные колонны имен, перемешанных с заклинаниями и призываниями духов, то отдельные буквы во всю величину листа. Наконец она нашла то, что искала и, наклонившись до земли, начала читать речитативом, то возвышая, то понижая голос и ритмически покачиваясь всем туловищем в такт изменениям своего голоса:

– И тех, кого избрал ты, превеликий и таинственный Шеваиот, тем ниспошли ты свою могущественную силу! И дай им крепость, и мощь, и знание, утверди сердце их к деланию зла во славу твою. Пошли им крылья полуночного ветра и быстроту твоих молний, чтобы скоры были руки их к крови, и к смерти, и к уничтожению благих. Да сопутствует им преступление, и порок и ложь да сгладят пути их и выровняют горы! Да облекутся они в гнев и ярость и сокрушат в веселии сердца всех слуг добра, ничтожных пред тобою! И в море крови, горя и слез явится нам дивное и священное лицо твое, Шеваиот, в пламенном огне, курении дыма и воплях истязуемых услышат верные твой сладостный голос и вечным светом загорится в мрачной короне твоей лучезарный дивно-сияющий Шин.

– О, Шеваиот, единый, вечный, живой источник зла, перед ужасом имени которого трепещут нечестивые служители блага! Порази врагов своих безумием и болезнями и ужасом сердечным, смертельной тоской, унынием духа и тяжкими бедами. И да грядет пред тобою славный апостол Иуда, гордый Искариот, пред чьим святым именем благоговейно преклоняются твои верные служители.

– О, Шеваиот, единый вечный, живой источник зла! Ради пресвятого Иуды, принесшего жизнь свою на твой священный алтарь, его крепким предстательством, помилуй, услышь и помоги твоей смиренной рабе! И да будет с нею твоя победительная и крепкая десница и да почиет на ней твой всесокрушающий великий дух!

Она еще раз преклонилась до земли. Потом встала с колен, выпрямилась и замерла в трепетном восторге.

– Ленту… Ленту! – вдруг вскрикнула Аврора.

Она схватила лоскуток с черного алтаря и с дикой радостью бросила его в пылавшую жаровню. Яркое пламя поднялось оттуда и на мгновенье осветило зеркало. Аврора вне себя проговорила исступленным голосом:

– Тебе, Молох, это чистое счастье! Тебе, Молох, этот знак священного опьянения и радости сладостных мечтаний! Пожри, о Молох, твою жертву!

Старуха удалилась из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

– Я чувствую существо, входящее в меня… Я чувствую!.. Я чувствую! О, какая сладость… какой восторг!

Полными руками стала бросать Аврора куренья на раскаленные уголья. Потом заломила свои руки, конвульсивная дрожь потрясла все ее тело.

– Не мучь твою рабу, о, великий!.. Но благоволи принять ароматы, которые так покорно она пред тобой сжигает!

Прекрасное тело поверглось навзничь на землю, судорога свела классические члены. Нечто вроде опьянения овладело Авророй и она увидела сквозь дым и свет, как в зеркале постепенно появилось и просветлело изображение.

Комната…

За столом сидит молодая Варенгаузен, печально глядя на своего мужа. Он ходит большими шагами взад и вперед, как будто чем-то озабоченный, как будто чем-то взволнованный.

– Да! Вот он, – пробормотала Аврора, пьянея от страсти. – Это он! Это счастье, уничтожь его… отдай этого человека твоей рабе, Шеваиот!

…Варенгаузен остановился и взял свою шляпу. Надя подымается, удерживает его.

– Молох, – воззвала Аврора. – Молох! Это полнота добра: но позволяй жить этому опьянению!

…Варенгаузен спорит с женой, минуту колеблется и, вырвавшись из ее рук, уходит прочь. Надя в слезах и отчаянии опускает голову на стол…

Аврора испустила радостный крик и бросилась к зеркалу, но видение исчезло. Она возобновила свои заклинания, бросая пригоршнями куренья.

– Тебе, Шеваиот!.. Породи зло! Породи зло!

Но зеркало было мертво.

Аврора покорилась. Она затушила пылавшие угли и, набросив на себя капот, позвонила.

– Прибери все это, – сказала она вошедшей старухе, сбрасывая с себя золотые браслеты и берилловый убор. – Я пойду переоденусь.

Она вышла из комнаты.

Старуха с тщанием начала прибирать все принадлежности ритуала. Она унесла жаровню, задернула занавесь у черного зеркала, прибрала и спрятала браслеты, кольцо и убор, потом открыла форточку и подбросила дров в камин. Через какой-нибудь час в комнате не осталось даже и отдаленного запаха курения и будуар принял свой обычный вид.

Аврора вошла, одетая просто и не без кокетства в темный суконный костюм.

– Сейчас придут. Ты, ни о чем не спрашивая, оставишь нас вдвоем… Понимаешь? – сказала она старухе, заканчивавшей уборку комнаты.

Голос ее был звонок, движения изящны и женственны и голубые глаза спокойны и жестоки, как всегда.

– Понимаю, княгиня.

– Когда мы будем здесь, что бы ты ни слышала, берегись входить сюда… Ступай!

Аврора осталась одна.

Она задумалась.

– Вот опять новое разрушение, новое несчастье, новое зло вношу я в чужую жизнь. Но что же делать? Разве я сама себя создала? Чем виновата я, что все цветы вянут при моем прикосновении, и мне довольно встретить на моем пути чистейшую и пламенную любовь, чтобы эта пламенная любовь превратилась в ничто и погибла в моем вечном движении? Ах, да какое мне до всего этого дело! Я хочу жизни этого человека. Я хочу, потому что она мне необходима. Я хочу ее, потому что он влечет к себе все мое существо. Мне эта жизнь нужна, как солнце растению, как воздух птице! Ее жаждет мое тело и моя душа… Он связан с другой? Меня это нисколько не интересует. Тем хуже для нее, ее никто не просил становиться на моей дороге. Я, прежде всего, я – создание Шеваиота, духа зла. Зло – моя сущность, и пусть будет оно моей путеводной звездой!

Дверь тихо скрипнула. Аврора с живостью обернулась и разочарованно отступила назад: на пороге появился… Фадлан.

– Княгиня?.. Простите мое неожиданное появление. Вы, должно быть, ждете кого-нибудь другого?

– Да, я ожидаю, – ответила Аврора. – Но я очень рада вас видеть.

– Мой визит будет непродолжителен, я постараюсь вас не задерживать, – продолжал Фадлан. – Я к вам по делу.

– Вы не особенно любезны, доктор. Бедная я женщина! Ко мне приходят только по делу. Вы – враг женщин, доктор? Или вы, может быть, меня почему-нибудь не переносите? Это бывает. Но что же вы стоите? Садитесь, пожалуйста, – я вас слушаю.

Она опустилась в мягкое кресло, Фадлан сел против нее на маленький диванчик.

– Я приступаю прямо к делу. Мы встретились с вами, княгиня, совершенно неожиданно на вечере у Репиных, не будучи раньше знакомы, не правда ли?

– Совершенно верно, я помню эту встречу.

– Однако же это было предопределено, и мы узнали друг друга сразу.

– Я вас не понимаю, доктор, – холодно сказала Аврора. – Объяснитесь. Скажите яснее.

– Мои объяснения будут очень просты, княгиня. Мы идем одинаковыми путями. Но если я предназначен для того, чтобы подниматься, хотя и с громадным трудом, к Великому, вы, наоборот, носите знак черной пентаграммы, которая низводит вас в пропасть.

– Что вы хотите этим сказать? Я продолжаю вас не понимать. О чем это вы? – спросила Аврора с прекрасно разыгранным изумлением.

– Зачем нам играть в прятки, княгиня? Я мог ошибаться. Но ваше непременное желание сохранить тот стебель розы с каплей моей крови, вы помните? Оно открыло мне глаза. Иначе чем объяснить ваше странное желание? Вы видите, я говорю совершенно откровенно.

Аврора несколько раз пробовала пристально смотреть на своего собеседника, прекрасно зная силу своего взгляда. Но огонь, горевший в черных глазах Фадлана, каждый раз принуждал ее отворачивать голову. Она поняла, что имеет дело с сильнейшей волей, и решила, что притворство ни к чему не поведет и что лучше говорить всю правду.

– Хорошо, – сказала она. – Я тоже буду откровенна. Да, мы действительно не знали друг друга. Правда и то, что мы сразу распознали каждый своего врага. И вот, беспокоясь о будущем, и призвала к себе помощь.

– Но кто же вам угрожает?

– Сейчас – никто. Очень скоро – может быть, вы.

– Я? Никогда, если на меня не нападут. Никогда, пока вы не поставите на карту мою жизнь. Это будет для вас… не трогать меня будет для вас совсем легко, потому что, уверяю вас, я приехал сюда учиться, но никак не действовать. Итак, успокойтесь: я очень скромен, с утра до вечера занят и мы можем встретиться с вами только разве случайно, где-нибудь у общих наших знакомых, на вечерах или каком-нибудь бале.

Наступило молчание, Аврора обдумывала свой ответ.

Наконец она сказала:

– Эти невинные встречи достаточны, однако же, чтобы привести нас к неминуемой борьбе, и я все-таки нахожу необходимым себя обезопасить.

– Заметьте, княгиня: если бы я хотел действовать против вас как враг, как будто это было бы моим законным правом…

– Да, я знаю! Вы служите божественной магии, я – волшебству, каждый делает, что может. Но, так как все-таки мы враги, вы согласитесь, доктор, что если вы имеете право меня уничтожить, я имею право принять против вас предупредительные меры.

– Для чего, княгиня? Если бы я хотел выступить против вас, если бы я хотел вас уничтожить, неужели, вы думаете, я не мог бы этого сделать, не выходя из своего кабинета? Но я не хотел действовать так и вовсе не хочу ссориться с вами.

– Итак? – не без любопытства спросила Аврора.

– Итак, я пришел просить вас отдать мне тот стебель розы, который судьба дала вам в руки.

Аврора встала.

– Доктор, – сказала она холодно, – я вам скажу совершенно откровенно. Вы еще не выступали против меня. Но кто поручится мне за то, что завтра вы не нападете на меня? И вот тогда, когда я буду от вас защищаться, вы признаете, что я поступила благоразумно, сохранив немного вашей крови в качестве защиты от вас.

Фадлан улыбнулся.

– Это шутка, княгиня! Что вы будете делать с моей кровью?

Но Аврора, блеснув глазами, подняла с угрожающим жестом свои прекрасные руки и проговорила:

– Ибн Фадлан, ты принимаешь меня за новичка в черных знаниях? Или хочешь ты усыпить мою бдительность? Клянусь великой безымянной силой, клянусь могучей нездешней силой, которой действуем мы оба, но только в разных направлениях… клянусь, что если несчастье – обоюдное несчастье – хочет, чтобы я тебя встретила поперек своей дороги, твоя кровь свяжет наши жизни и зло, которое ты нашлешь на меня, возвратится сторицей тебе! Понял ли ты?

– Несчастная женщина, – ответил Фадлан с глубокой грустью в голосе, – вы очень ошибаетесь! Я повторяю вам еще раз: я приехал сюда, чтобы учиться, а не действовать.

– В таком случае, я не буду заклинать твою кровь. Верь моему обещанию, как я верю твоей искренности!

– Хорошо, княгиня. Но берегитесь предпринимать что-либо против меня или против тех, кого я люблю, потому что в этом случае…

Аврора вспыхнула и прервала угрожающую речь Фадлана.

– Потому что в этом случае я должна буду пойти против твоей силы? Пускай! Но тогда заговор твоей крови мне поможет, и, если твои заклинания могущественны и твой знак силен, то знай, что ты будешь их первой жертвой.

– Без угроз, княгиня! Маг не должен отступать перед опасностью на дороге, по которой посылает его Благо… До свидания, княгиня.

– До свидания, Ибн Фадлан, искренне желаю нам обоим, чтобы наши дороги разошлись!

Они в последний раз обменялись взглядами: глаза княгини горели угрожающим пламенем, глаза Фадлана выражали холодную решимость – и доктор вышел из будуара Джординеско.

Аврора вернулась на свой диван, бормоча:

– Ну вот, я тебя предупредила, Фадлан! Ты служитель добра – и, конечно, гораздо сильнее меня; но теперь наши шансы уравновесились; у меня твоя кровь. Я ею воспользуюсь, и ты теперь знаешь, что заплатишь своей жизнью за мою… Впрочем, что меня беспокоит? Что может стать между нами? Ни он, ни я никого не знаем в этом огромном городе… Тот человек? Но Фадлан не станет его защищать, он даже не подозревает о его существовании!

Она задумалась. Потом, вскочив с дивана, гневно проговорила:

– Что это значит? Почему он не идет?

Она подошла к камину, около которого на круглом столике стоял изящный серебряный кофейник. Маленькая спиртовая лампочка грела кофе и синий огонек ее отражался в тонком фарфоре китайских чашек.

Аврора сняла крышку; из кофейника поднялся теплый и душистый пар.

Она протянула левую руку и начертала указательным пальцем в теплом паре пятиконечную звезду острием вниз и тихо прошептала заклинание.

– Шеваиот, посвящаю тебе это питье: претвори его в напиток зла. И да вольет он нечистую страсть в тело, забвение в душу, и верные твои да восхвалят твое могущество… Шеваиот!.. Шеваиот!.. Шеваиот!..

Дверь снова скрипнула и в будуар вошел барон Варенгаузен, распространяя вокруг себя запах тонких духов.

– Княгиня?

Джординеско протянула ему руку.

– Добро пожаловать, барон… Я вас ждала.

Варенгаузен изумился.

– Вы меня ожидали?

Аврора улыбнулась.

– Да… Предчувствие! Садитесь, барон, вот сюда, на кресло.

Он сел против нее, в то самое кресло, где так недавно сидел Фадлан.

– Вы меня ждали? Предчувствие? Как это странно!

– Странно?

– Да! Может быть, я покажусь вам смешным, но… какая-то сила влекла меня сюда, и я не мог ей не подчиниться.

Он замолчал. Она загадочно улыбалась, плотоядно оглядывая Варенгаузена с головы до ног.

– Ну что же, барон, – сказала Аврора, – вы не знаете, как называется эта сила? Неужели я должна сказать вам ее название?

– Я вас не понимаю, – смешался барон.

– Храбрее, барон, храбрее!

Она снова улыбнулась.

– Ее имя хорошо известно. Эта сила, которой, как вы говорите, вы бессознательно подчинились, эта сила влечет молодость к молодости, мечту к мечте…

– Княгиня! – еще более смешался Варенгаузен.

Он посмотрел было на нее, но сейчас же опустил глаза: ее острый взгляд проник до глубины его души. Но княгиня еще раз улыбнулась, но на этот раз нежно и меланхолически, и продолжала:

– Я должна показаться вам странной, и вы можете очень худо подумать обо мне. Может быть, я слишком свободна в своих выражениях, что не прощается у вас, в вашем холодном Петербурге. Но m-me Репина, у которой я имела… имела удовольствие… познакомиться с вами, служит мне гарантией, что я…

Барон низко поклонился и сказал:

– Княгиня, вы меня конфузите!

Аврора бросилась к кофейнику.

– Ай, ай, мой кофе, кажется, убежит! Вы видите, барон, я настолько ждала вас, что даже приготовила кофе, чтобы вас угостить. Вы не думайте, что это что-нибудь обыкновенное. Это моя гордость: никто у вас здесь, наверное, не знает рецепта его приготовления. Хотите кофе?

Барон поднялся, взял чашку из рук княгини и поднес ее к своим губам.

– Какой аромат!

– Да, – ответила вскользь Аврора.

И потом прибавила с особенным выражением:

– В нем есть особенности, о которых вы не подозреваете.

Она стала наблюдать.

С бароном происходили странные вещи. Он чувствовал, как что-то вроде пустоты постепенно овладевает его мозгом; внутреннее пламя жгло его душу. Он больше уже не был самим собой; посторонняя сила господствовала над ним, и бессознательно он впал в полное ее подчинение; его мысли быстро сменялись одна за другой и были бессвязны и вместе с тем сладки, словно им овладело опьянение, похожее на опьянение эфиром или гашишем. Он чувствовал и действовал, но как бы во сне, и иная личность рождалась и развивалась в нем, и для этой личности все его прошедшее уже не существовало.

Он сказал, вероятно, под влиянием этого нового возрождения:

– Что за чудесный кофе! Или, может быть, это потому, что все заграничное кажется нам прекрасным?

– Люди или вещи?

– Все!

– Даже женщины?

– В особенности женщины.

Княгиня обворожительно улыбнулась.

– Это объяснение, барон?

– Может быть, – сказал Варенгаузен в полузабытье. – Да, княгиня, вы правы, вы тысячу раз правы, сказав мне имя той силы, которая привела меня сюда помимо меня самого! Я пришел под влиянием воли гораздо высшей, чем моя.

Он остановился и провел рукой по лбу. Аврора смотрела на него с торжествующей улыбкой, не спуская с него своих красивых, но жестких и холодных голубых глаз.

– С тех пор, как я около вас в этом будуаре, с тех пор, как я вдыхаю воздух, которым вы дышите, с тех пор, как я выпил из ваших рук напиток желания и страсти… О, с тех пор я понял все – и я ваш, ваш телом и душой, я ваш всем моим существом!

Он опустился на колени около низкой тахты, на которой полулежала Аврора, и обнял ее колени.

– Я не знал любви, теперь я знаю ее… Каким волшебством открыли вы мне глаза? Какими чарами разбудили мое сердце? Может быть, вы – маг? Может быть, вы – колдунья?

Аврора расхохоталась.

– Бог мой, как он смешон! Послушайте, на свете нет магии, кроме магии женщины, которая хочет любви!

– И вдобавок, когда она прекрасна, как вы, – пробормотал барон и, окончательно опьяненный, упал к ее ногам.

А Аврора медленно наклонилась над ним, как жрица зла, пожирая пламенеющими глазами распростертое пред ней тело…