Текст книги "Показуха (СИ)"
Автор книги: Василий Варга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Ну, слава Богу, вернее, слава Ленину! наконец-то, в новой должности утверждать будут. А может, сразу в обком. Что секретарь райкома, разве Ильич с секретаря райкома начинал? Его сразу в обком взяли. Я согласен и на заведующего отделом агитации и пропаганды, или сельского хозяйства на худой конец. Надо новый костюм покупать. Не поеду же я в этом, в котором я уже показывался Ильичу, когда мы обымались и целовались.
Андрей Юхимович побежал в бухгалтерию, взял ордер на оплату ценных подарков для приема венгерской делегации, побежал в кассу, набил полный карман денег, сел на машину и укатил в Днепропетровск покупать костюм. Он объехал все магазины, пока не остановился в самом крупном универсаме на улице Короленко, где ему не только выбрали костюм, но и помогли примерить перед трехстворчатым зеркалом, подобрали галстук, рубашку и даже новые туфли с модными пряжками. Все это, разумеется, было строго и как будто скромно в партийном стиле, но Андрей Юхимович выложил все денежки.
Ему сказали, что работники обкома партии пользуются услугами закрытого ателье, где шьют на заказ и что есть отдельное ателье только для секретарей обкома.
– Я скоро стану одним из них, – заявил он директору универсама.
– Ну, тогда вы к нам даже и не заглянете, а жаль, вы хороший покупатель, – с ноткой сожаления сказал директор универсама.
– Два дня осталось, – сказал Юхимович.
– До чего, позвольте узнать?
– До бюро, на котором меня будут утверждать.
– Что ж, в таком костюме сразу утвердят, без проволочки, вы в нем так похожи на партийного лидера. Мы будем гордиться, что вы у нас этот костюм покупали.
Покупку ему упаковали и даже – не бывалый случай – открытку вложили с надписью : благодарим за покупку, и Андрей Юхимович, счастливый, вернулся в Николаевку.
На следующий день приехал председатель из Киева, радостный такой, всем жал руку, а в кабинет к Андрею Юхимовичу даже не зашел. Юхимович стал чесать затылок и размышлять. "Может, его в Киев переводят, отчего бы ему так высоко задирать голову? Но шалишь, два ящика коньяка я с тебя все равно сдеру. Как пить дать сдеру, ты у меня не вывернешься. Вот так-то, голубок, если ты не свинья, конечно".
К вечеру Юхимович сделался более великодушным, и сам зашел в кабинет председателя. Председатель улыбнулся, протянул руку и предложил сесть.
– Ну, как съездил в Киев?
– Хорошо, – равнодушно ответил Тарас Харитонович.
– Меня завтра на бюро обкома приглашают, ты не знаешь, по какому вопросу?
– Догадываюсь, – загадочно сказал председатель. – Только знаешь, давай об этом потом. Вернешься, расскажешь, и мы тут пир устроим по этому поводу.
– С парилкой?
– Вполне возможно.
– Девушки будут?
– А то как же?
"Гм, чувствует, каналья, что мы расстаемся, – подумал Юхимович, направляясь к себе в кабинет. – Погоди, такого второго парторга, как я, тебе не сыскать, а я оттуда, с Олимпа, посмотрю, как ты править один, без меня станешь".
15
На другой день Юхимович, одетый во все новенькое, был в обкоме партии за час до назначенного времени. При входе у него попросили партийный билет. «Вот для чего нужен партийный билет, – подумал он, – тут без партийного билета делать нечего, сюда для рядовых граждан путь закрыт. Сюда, эту пустышку Марьянку, ни за что не пропустили бы. Это уж точно. Я же могу пройти в любое время. Вот что значит: народ и партия – едины».
Бюро заседало в специальном небольшом зале на четвертом этаже. В приемной толпился народ. Их было так много, не повернуться. Довольно симпатичная женщина лет тридцати все время заходила и выходила из зала, где проходило заседание. Все говорили шепотом и то, как бы по очереди. Соблюдалась некая торжественная тишина, которую никто не решался нарушить. Андрей Юхимович бойко преградил путь молодой женщине и несколько громче, чем положено, спросил:
– Какой вопрос сейчас рассматривается на заседании бюро?
– Сейчас идет утверждение товарища Выпендренко директором завода имени Ильича. Кадровый вопрос решается, а потом пойдут персональные дела.
– Так я должен там находиться, я что– опоздал? Может, мне сейчас зайти? – Андрей Юхимович уцепился за рукав дамы и не отпускал ее.
– Уберите руки, это неприлично, – сказала она, нахмурив брови. – Впрочем, как ваша фамилия?
– Губанов Андрей Юхимович.
– Губанов, Губанов...ах, вспомнила. Так у вас персональное дело. Вас будут исключать из партии. Впрочем, как решит бюро.
– Да это какая-то ошибка! – закричал Юхимович, да так, что все повернули головы в его сторону.– Этого никак не может быть! Леонид Ильич здесь? Он сам и ведет бюро? Зайдите еще раз уточните, прошу вас! вы наверняка перепутали.
– Хорошо, вы, пожалуйста, не волнуйтесь, товарищ. Может, у вас однофамилец есть? Дайте мне свой партийный билет, я сверю по номерам, а потом пройду в зал и покажу Леониду Ильичу. У вас членские взносы уплачены, задолженности нет?
– Откуда задолженность? – спросил как бы сам себя Юхимович и извлек партийный билет из левого нагрудного кармана, который весил в десять раз больше, чем университетский диплом, свидетельствующий о высшем образовании.
Тамара Ивановна взяла билет в руки, куда-то побежала, затем прошла в зал заседаний и уже оттуда вернулась без билета.
– Ну что? – не унимался Андрей Юхимович.
– Этот вопрос уточняется на месте, – ответила она спокойным голосом, – ждите вызова.
Андрей Юхимович почувствовал, что ему стало жарко. Струйки пота покатились вдоль щек. Платок стал мокрый, хоть выжимай. Кто-то уступил ему место, он присел на краешек мягкого кресла, а что было дальше, он уже слабо запомнил. Кажется, та же Тамара Ивановна взяла его за рукав и провела в просторный зал, где заседало бюро обкома партии. Только здесь Андрей Юхимович как бы прозрел. Это случилось, когда его взгляд встретился со взглядом Леонида Ильича.
За длинным столом с обеих сторон сидело человек двадцать, а может и больше, из них два генерала. А дальше, в глубине, в торце стола, в большом кожаном кресле – сам Брежнев.
– Левонид Ильич, – вскинув руки, хотел произнести Юхимович, но язык не подчинялся ему. Брежнев только кисло, а может, и брезгливо улыбнулся и произнес:
– Докладывайте!
Это относилось к председателю партийной комиссии. Довольно молодой, но уже пузатый и краснощекий человек вышел к небольшой трибуне, развернул папку и начал докладывать:
– Товарищ Губанов, обиженный, что ему не вручили орден Ленина, сильно напился, и в состоянии алкогольного опьянения принудил шофера председателя Новомосковского райисполкома Бабко Серого по фамилии Алкашенко сесть за руль и отвезти его домой, так как его личный шофер лежал пьяный в неприличном виде. Но вместо того, чтобы поехать домой, где его ждала жена с грудным ребенком, он приказал шоферу отвезти его к лучшей доярке области кавалеру ордена Ленина Марьяне Ищенко. Зачем он отправился туда в два часа ночи?
Девушка пыталась закрыть окно, кричала, звала на помощь, чтоб защитить свою честь, но товарищ Губанов разбил окно, забрался в комнату, бросился на девушку как дикий зверь, порвал на ней ночную сорочку, пытаясь завладеть ею. Медицинская экспертиза свидетельствует, что изнасилования все же не имело места. Имеются небольшие ссадины на теле на правой руке выше запястья и на левой ноге выше колена и ниже влагалища. Партийная комиссия вынесла решение – исключить коммуниста Губанова Андрея Юхимовича из рядов КПССС за аморальное поведение, как того требует устав партии. Прошу бюро утвердить это решение.
В зале наступила торжественная тишина, которую никто не посмел нарушить.
Брежнев, ни на кого не глядя, спросил:
– Будут ли у кого вопросы?
Начальник МВД области комиссар милиции Козлов робко произнес:
– Может, ограничиться строгим выговором с занесением в учетную карточку. Мы товарища Губанова все хорошо знаем, как умного, способного, толкового...
Тут Брежнев сдвинул свои густые, длинные черные брови, посмотрел на генерала, тот лишился дара речи, глубоко втянул крупную голову в широкие плечи, так что голова, как большое чугунное ядро легла на золотые погоны.
– Я..я..я..ниче-его. Виноват, прошу меня спардонить, то есть, извинить, простить, я полностью снимаю свое предложение. Прошу простить меня, Левонид Ильич! Я больше не буду. Так, по глупости в башку взбрело. Черт попутал, право же...
– Кто "за"? – громовым голосом произнес Брежнев и поднял руку. -Единогласно, – добавил он. – С этим покончено.
Без пятнадцати минут семь вечера, в сумерках, Андрей Юхимович, уже был во дворе обкома, искал свою машину с шофером, но машины нигде не было. И денег в кармане тоже: вчера он все деньги, что взял в кассе колхоза, израсходовал на покупку костюма. Теперь в самый раз напиться бы до смерти, но даже на это не было денег. Ни копья, хоть стреляйся.
"А надо бы застрелиться, – думал он, – прямо перед обкомом партии. И повесить себе на грудь бумажку с надписью "с кем же ты, партия, останешься, если ты так легко избавляешься от преданных тебе коммунистов -ленинцев-сталинцев?"
Но вдруг спасительная идея пришла Юхимовичу в голову: надо бороться. Кроме Брежнева в Днепрпетровске есть еще и Киев! Эта мысль вернула его к жизни и помогла ему вернуться домой. Не успел он переступить порог своего дома, как ему приносят записку от председателя с требованием отдать два ящика коньяка.
– Передайте ему, что вопрос еще не закончен, есть еще ЦК, куда я намерен обратиться.
Шесть лет Юхимович вел переписку с партийными органами Киева и Москвы, а в ряды славной ленинской партии его так никто и не думал возвращать. Он снова писал. Уже привык. Кроме того, ему, как и всякому человеку, нужна была надежда. Без надежды тяжело жить. Простой человек, без партийного билета, если у него не выжгла партия веру в Господа, надеется на Бога и это помогает ему выстоять в самые трудные минуты жизни. Даже коммунистическая партия не решилась лишить веры человека. Она вынудила верить в невозможное, – в коммунизм.
2000−2017 г.
