Текст книги "Часть третья (СИ)"

Автор книги: Василий Варга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Нельзя: врачи запретили.

– Можно, но только немного, не более пятьдесят грамм. Это даже полезно. И попросите Бориса Петровича, чтоб вам достал путевку в Турцию, Болгарию, там вы быстро поправитесь. А то тут одной в четырех стенах, да еще переживаете, небось.

– Да, случается. А ты, ты замужем?

– Да, замужем, – соврала Маша. – Муж – водитель троллейбуса, зарабатывает не то чтобы..., но жить можно.

– А дети у вас есть?

– Нет. И я не знаю, кто из нас виноват. Надо обращаться к врачам, – сказала Маша, накрывая на стол.

– Ну и как без наследников?

– У нас, кроме квартиры, ничего нет, поэтому никто из нас не думает, кому останется нажитое после нашей смерти.

Ася немного выпила коньяку, сделала всего два глотка, и поела лучше, чем утром. Ее сразу стало клонить ко сну.

– Пойду, прилягу, – сказала она, вытирая губы и поднимаясь из-за стола. – А ты передай Борису, что я хочу к нему в Новые Черемушки, мне здесь тяжело.

6

Самая большая страна в мире по количеству населения – Китай. Это знает каждый школьник. Китай это уникальная страна во многих отношениях. Только китайцы могли соединить коммунизм с капитализмом, получив возможность, таким образом, не только возродить мертвую коммунистическую экономику внутри страны, но и совершить экономическую агрессию на всем пост советском пространстве. В России, на Украине и в других республиках бывшего Советского союза почти нет товаров из других стран, только из Китая, ...от чулок до компьютеров. Китайские товары самые дешевые в мире, но истинны ради, следует добавить, что китайские товары самые некачественные в мире. Это товары одного дня. И то не всегда.

Китайцы активно засылают не только свои никудышные товары в другие страны, но и своих граждан. Если рождаемость у белой расы будет и дальше катастрофически падать, то, в конце концов, она вовсе исчезнет с лица земли и на ее место придет желтая и черная расы. Белые, так много сделавшие для развития человечества, как бы выполнив свою миссию на земле, уйдут.

Как только Тимур оформил гостиничный корпус на себя, выкупив его за гроши у государства, которое уже было на грани развала, благодаря алчности чиновничьего аппарата, так в гостиницу ринулись китайцы еще в большем количестве. Они платили по двадцать долларов в сутки за каждого человека. Это была огромная сумма по тем временам. Среди тех, кто привозил негодные товары по дешевым ценам, были и дистрибьюторы, заключающие на первый взгляд выгодные для российских дельцов, торговые сделки.

Большая часть торговых посредников из Китая интересовалась металлоломом. Поначалу у российских чиновников, как и у всяких других дельцов предложение заключить договор на продажу и вывоз металлолома, вызывало просто удивление и недоумение. Как так? металлолом, который еще с советских времен валяется на каждом шагу, и никто не знает, что с ним делать, куда его девать, нашлись наконец чудаки, которые готовы очистить не только дворы от этого металлолома, но еще и предлагают за него деньги. Копейки, правда, но ничего. Территории заводов и фабрик, дворы и тупики будут очищены от валяющихся железяк, которые ни в какой мусорный контейнер не помещаются. Раньше хоть пионеры собирали во дворах металлолом, а теперь просто некому это делать. Беда, да и только.

При заключении договоров с китайскими компаниями, уже имеющими солидный опыт торговых сделок проклятого капитализма, внедренного чрезвычайно мудрым китайским политиком Ден сяо Пином, счет шел не на килограммы, а на тысячи тонн металлолома. Причем на металлолом шло уже и заводское оборудование: китайцы увозили целые цеха к себе на родину. А в России оставались только кирпичные коробки.

Жаль, что в Политбюро ЦК КПСС, начиная с Ленина, не было ни одного Ден сяо Пина, который направил бы экономическое развитие в нужном, правильном направлении. Тупоголовые вожди, именующие себя гениями, оказались недалекими, малообразованными евреями, кавказцами, да русскими медведями. Дальше безжизненных, закостеневших марксистских талмудов они не шли, и в экономических законах ориентировались исключительно плохо.

А за тонну металлолома китайцы платили неслыханную сумму – пять долларов, (повысили цены), а этого металлолома на территории свободной России валялись сотни миллионов тонн. В этом деле был маленький штрих, на который русские чиновники даже не обратили внимание. В договоре указывалось, что пять долларов за тонну можно получить только, когда эта тонна пересчет русско-китайскую границу. Да это само собой понятно: не тащить же китайцам этот никому ненужный металлолом, на собственном горбу через всю страну.

Но, к великому сожалению, ни при одном главе государства не нашлось человека, который бы сел да посчитал, что тонна металлолома, преодолевшая расстояние от Москвы до Китая в семь –восемь тысяч километров обойдется нашей стороне в сто долларов за тонну. Итак, мы получали пять долларов за тонну, а сами теряли девяносто пять долларов. Обвинить в постыдном головотяпстве можно было бы Бориса Ельцина, но не он виноват в этом. Головотяпство тянулось еще с советских времен. К примеру, на далеком западе советской империи, укажем точный адрес: арматурный завод в Кобелецкой Поляне на Западе Украины производились задвижки для сибирских нефтяных скважин. Себестоимость одной задвижки выражалась в копейках, но когда их везли через всю страну, за десять тысяч километров, эта стоимость возрастала до тысячи и больше рублей за штуку.

Теперь же сотни вагонов с металлоломом двинулись в сторону Китая. Бизнес просто кипел. Если сказать о том, что бизнес цветет и пахнет, то он пах так, что первыми забеспокоились китайцы. Они боялись, что металлолом вскоре кончится, вывозить станет нечего и усилили атаку. Главный из тех, кто проживал в гостинице, Пын Дэн Хуан, а именно он вел расчеты с Тимуром за проживание, стал чаще подходить к нему с одним и тем же вопросом.

– Моя знает, твоя не знает, моя хочет, твоя не хочет купить-продать металл, дохлый металл, понимаешь, дохлый – ни президент, ни директор на завод не нужен.

– Да ты говори медленней и с толком, – сказал Тимур. – Я совершенно не понимаю, что тебе надо.

– Моя знает, твоя не знает...дохлый металл, такой...балка, кувадла, ми купить, ви продать, – лепетал Пын Дэн Хуан.

– Ты хочешь купить кувалду? зачем она тебе нужна? я тебе могу так подарить, пойдем со мной на рынок, там они копейки стоят.

– Много кувадла, очэн много, целый вагон, сотня вагон, не один вагон, а мульон вагон.

– Позови свою переводчицу, я что-то тебя не пойму, – сказал Тимур.

– А, Хуа Муа Ли, – сказал Дэн.

Пришла Ли и все объяснила.

– Господин Дэн, – сказала она, – беспокоится, что скоро запасы металлолома закончатся и тогда нам надо будет вернуться в Китай. Нельзя ли вам, господин Тимур, купить завод в Москве, распилить станки и другое оборудование на металлолом и продать нам. Мы согласны увеличить закупочную цену до десяти долларов за тонну.

– Это можно, – согласился Тимур. – Только вывозить будете сами. Я не стану платить за его доставку в Китай ни цента, так и скажи Дэну.

Ли перевела все, что сказал Тимур. Дэн побледнел, а потом залепетал:

– Моя, твоя, хю–ха хоха, дзянь–бянь–мянь...

Дэн говорил еще очень долго, и Тимуру показалось, что он превратился в кота, потому в речи Дэна была какая-то кошачья речь. Наконец, Дэн повернулся к переводчице Ли и произнес: сяо!

– Господин Дэн говорит, что ваше предложение будет доложено руководству в Китае и что солнечная страна Китай, над которой до сих пор реет красное знамя, знамя великого китайского кормчего Мао, чьи идеи о благосостоянии китайского народа, достигнутого любым путем, путем социализма или капитализма, живут и развиваются. И тогда, когда эти идеи достигнут металлолома, находящегося в России, дружественной нам страны, можно будет сесть за стол переговоров и подписать договор о дружбе и сотрудничестве между нашими компаниями и нашими народами с обязательным расчленением станков и превращением их в металлолом. Господин Дэн немедленно отправляет своего заместителя в Пекин к Пун – Хуан – Зун для доклада и для выработки единой линии в отношении закупки металлолома в России, если это не противоречит установкам великого кормчего, который развил и дальше продвинул собственное учение о путях развития китайского общества.

– Сьяо! – воскликнул Дэн.

– Достаточно, – сказал Тимур, видя, что Ли могла бы говорить еще бесконечно долго. – Я все понял. Пусть господин Дэн посылает своего представителя в Китай к Мао, пусть он советуется с ним, а я тут прозондирую, сможем ли мы купить такой завод в Москве, сколько он будет стоить, и сможем ли мы что-то заработать в результате этой сделки. Если же мы ничего не заработаем, то и браться за эту аферу не будем.

Ли перевела, а Дэн обрадовался, обнял Тимура и трижды по русскому обычаю поцеловал его в губы. Тимур долго вытирал слюну платком, а когда китайцы ушли, плевался и крыл их матом.

– Чукчи косоглазые, – сказал он и стал набирать номер Натали.

Натали в это время принимала хвойную ванну, но телефонная трубка лежала рядом на сухой мочалке, поскольку хозяйка отмокала. Ей так нравилось собственное тело, что она невольно приходила к выводу о том, что ее роскошное тело достойно другого тела, молодого, состоящего из одних мышц, бугристого, как перепаханная почва и...бесконечно жадного, неутоленного и ненасытного. О, если бы можно соединить экономические возможности ее благодетеля Ефима Андреевича с каким-нибудь обладателем такого тела, то ее счастью не было бы границ. И почему все так устроено: ни в чем нигде нет гармонии? Если в одном везет человеку, то в другом сплошной провал. Сама природа, что ли так устроила, чтоб человек никогда не был до конца счастлив?

Натали сильно закусила нижнюю губу до боли и трижды ударила ножкой по зеленоватой поверхности воды, пахнущей хвоей. Уже раздался четвертый сигнал вызова в трубке. Натали лениво взяла трубку левой мокрой рукой, думая, что это интересуется ее настроением все тот же Ефим Андреевич, но оживленно и четко произнесла:

– Я у телефона, мой пупсик.

– Я вовсе не пупсик, я Тимур. Впрочем, я не возражал бы быть на месте этого пупсика, – сказа Тимур твердым мужским голосом.

– Ах ты, кот! ишь, чего захотел. Давай выкладывай, а то я ... лежу в ванной, отмокаю.

– Мне надо с тобой встретиться. Как только ты отмокнешь окончательно, спустись вниз, у подъезда твоего дома будет стоять моя машина. Брякни, когда освободишься.

Спустя два часа, Натали одетая, расфуфыренная, спустилась, с тремя мобильными телефонами на шее и села в машину Тимура, не подозревая о том, что следом за этой машиной, в которой она сидела, следовала другая машина, старенькая "Вольво", но все еще прыткая, от которой и Мерседес не мог оторваться.

Но свидание с Тимуром было сугубо деловое, оно проходила в фойе гостиницы на первом этаже под посаженной пальмой.

Тимур подробно изложил ситуацию с китайцами и просил ее посодействовать в приобретении завода по максимально низкой цене.

– Здесь, на "Каховке", – сказала Натали, – в ста метрах отсюда есть небольшой завод метало хозяйственных изделий. Выкупи его, он все равно не выпускает продукцию. Всякие там кастрюли, щипцы, конфорки, гвозди, утюги, – кому все это нужно? Китай завалил нас этой продукцией. И эта продукция в три раза дешевле нашей. Люди, правда, страдают: потеряли работу, но что такое люди? Люди это овцы, а при советской власти человек стоил меньше букашки. Так что тут ничего нового нет. Я поговорю с Ефимом. Скажу ему, что ты хочешь возродить завод, начнешь выпускать утюги. Идет? А там делай с ним, что хочешь. Ефим мне рассказывал, что ваш Дураков пытался продать автозавод имени Лихачева, да Лужков вмешался. А тут мы сами хозяева.

– Ты не только сказочно красива, ты еще и чертовски умна, – сказал Тимур, глядя на нее масляными глазами. Наверное, этому Раскорякину нелегко с тобой, хоть он и хозяин большого района Москвы. Я боялся бы быть мужем такой красавицы. Вот, Пушкин, например, погиб из-за своей красавицы, она обошлась ему ценою в жизнь.

– Я думаю, что моего Ефима никто на дуэль не вызовет, не так ли?

– Жаль, дуэлей сейчас нет.

– А то что?

– Просто так. Короче, я ничего такого не говорил.

– Это правильно, – сказал Натали, и поднялась с кресла.

7

Завод метало хозяйственных изделий работал на старом оборудовании, которое было приобретено в Англии еще до революции. Это были массивные токарные и револьверные станки, небольшие печи для плавки и отливки металла, сработанные мастерами на совесть и рассчитанные на несколько поколений. После пятидесяти лет непрерывной работы, был произведен капитальный ремонт, заменены некоторые детали, и завод заработал снова. Он выдавал нужную всегда дефицитную продукцию для населения города. На нем были заняты полторы тысячи рабочих.

Бархатная революция, как это ни странно перевернула все с ног на голову. Завод тут же стал нерентабельным и прекратил выпуск продукции: утюги, стамески, сверла, дрели, топоры и всякий хозяйственный инвентарь, хлынул из-за границы в таком количестве, что народ просто растерялся – что покупать. Продукция завода на Каховке, по сравнению с импортной, выглядела сиротливо и жалко.

Администрация Юго–Западного административного округа просто не знала, кому бы этот завод сбагрить. Нашелся человек по фамилии Волков, который предлагал закупить за рубежом новое оборудование и возобновить выпуск продукции, но над ним только посмеялись.

Когда Натали сказала своему возлюбленному, что Тимур хотел бы выкупить завод метало хозяйственных изделий, Ефим Андреевич, будто речь шла о продаже устаревшего телевизора, сказал:

– Пусть этим займется Подь – Подько, я подпишу любую бумагу. Этот завод сидит у меня на шее, как и другие предприятия. Интересно, что он с ним, с этим заводом собирается делать?

– Он разрежет его на металлолом, и этот металлолом продаст китайцам, – сказала Натали. – Я сегодня к нему ездила в гостиницу. Он мне отсчитал двадцать тысяч долларов. Это моя прибыль за прошлый месяц.

– Я знаю, что ты к нему ездила, – сказал Ефим Андреевич и осекся.

– Ты что, следишь за мной? И тебе не стыдно? А что если я переоденусь в комбинезон дворника и махну на улицу Тверская? Ты этого хочешь?

– Успокойся. Если следят за тобой, это значит, что следят за мной. Есть службы, которые получают за это зарплату. Вот они и следят. Пусть следят.

– Это ужасно, – сказала Натали. Она была очень расстроена и тут же в присутствии гражданского мужа позвонила Тимуру и сообщила, что проблема с приобретением завода, решена и что ему надо согласовать этот вопрос с Подь – Подько.

Тимур не стал откладывать в долгий ящик решение этого вопроса и отправился к Подь – Подько на следующий же день. Том Иванович уже знал, он получил устное распоряжение от своего начальника Раскорякина, а так как договора не было, сколько же надо запросить за этот проклятый завод, то Том Иванович, руководствуясь собственными сиюминутными интересами, запросил всего четыре тысячи долларов. Тимур тут же вытащил эту сумму из портмоне и вручил их Том Ивановичу.

Через два дня все документы на покупку завода уже были в руках Тимура. Тимур стал собственником завода. Он и на этот раз не растерялся. Внимательно следя за китайцами, он заметил, что Дэн и его помощники никуда не отлучались. Следовательно, согласование по цене превышающей в два раза за тонну металлолома – это просто выдумка Дэна, его тактический ход.

Тимур не стал напоминать о сделке китайцам, и Дэн издали начал подбираться к этой теме.

– Моя не поехала на Китай, у нас металл так много, моя не знает, куда его девать этот металлолом: сушить, молоть, в землю закапывать, – говорил Дэн.

– Девай, куда хочешь. А я завод выкупил и в ближайшее время мой человек отправится в Южную Корею с предложением заключить договор на продажу десяти тысяч тонн металлолома. Корейцы покупают наш металл в Томске по шестьдесят долларов за тонну, а здесь я отдам им по сорок.

Дэн снова побледнел, резко повернулся и ушел, не оглядываясь. Он тоже мог платить по шестьдесят долларов за тонну, потому что у себя на родине фирма платила ему девяносто долларов за тонну. Дэн долго не появлялся, но его сотрудники следили за каждым шагом Тимура. Когда Тимур разгадал их тактику, он всем объявил, что уезжает в Сеул сроком на две недели. Он заказал билет на самолет, упаковал чемодан и стал спускаться к машине, что ждала его перед подъездом. Тут-то, на ступеньках и подкарауливал его Дэн вместе со своими помощниками и переводчицей.

– Твоя туда, моя сюда, ловить тебя и заключать договор на десять тысяч тон металл. Моя платить сорок доллар, это так много, так много, великий кормчий, прости раб твой, почитатель твой Пын Дэн Хуан и не дай ему разориться. Один тонн сорок доллар. Только никому не сказать, сколько ми платить, это есть коммерческий тайна. Сяо, кяо – рао. Хуа Муа Ли, переведи все пожалюста.

– Наш коммерческий директор господин Пын Дэн Хуан говорит, что во имя дружбы между нашими народами и защиты социализма в обеих странах, надо ненужный металл одной страны, переправить в другую страну, озаренную идеями Мао. Идеи Ленина – куку, идеи Мао живут вечно, поскольку они бессмертны. Там наш промышленность сделать ракета, ракета послать в космос, чтоб господин Буш видел и слышал мощь китайского народа, и никогда не планировал разрушить идеи Мао. Потому мы платить сорок доллар на один тонн металл, что подлежит строгой коммерческой тайне. Один тонн металл на граница с Китаем, сорок доллар на карман Тимур: ваш доллар, наш металл.

– Это другое дело, – сказал Тимур. – А то я уж в Корею собрался. Корейцы могли бы и пятьдесят долларов дать за тонну металлолома, они щедрые люди, я их хорошо знаю: сам служил в Монголии, а это по соседству с Кореей.

Дэн что-то долго говорил на своем родном языке, понятном только переводчице Ли и другим китайцам, что стояли рядом и смотрели на него, раскрыв рты, будто перед ними был сам великий кормчий Мао.

– Наш дорогой, наш мудрый директор Дэн, вооруженный идеями Мао говорит, – начала Ли, – что никуда Тимур ни ходить, ни ездить не надо. Корея это очень далеко, за высокими горами, за синими морями, за тысячи миль от поднебесной. И это Южная Корея, не такая дружественная нам страна, как Северная Корея с великим Ким Ир Сеном во главе, который после нашего кормчего Мао, занимает первое место в мире по уму, по доброте, по красоте, и по всем остальным показателям.

– Я ничего не понял, – сказал Тимур. – Зачем так много говорить и все вокруг да около, скажите конкретно: будете подписывать договор на закупку металла или нет?

Ли повернулась к Дэну, уставилась на него недобрыми глазами и произнесла, как показалось Тимуру, всего одно слово, типа, мяо–бяо–ляо.

– Будэм подписяо на договоряо, – проговорил Дэн на русско-китайском языке и снова повернулся к переводчице Ли. Казалось он произнес одну фразу, при этом дважды топнул ногой, после чего Ли стала пересказывать то, что запомнила.

– Наш выдающийся коммерческий директор Дэн имеет честь заявить, что он готов к подписанию договора о покупки ненужного металлолома, который годится только на переплавку и который можно переплавить только в Китае на заводе имени Мао, но у него нет печати, печать была только у Мао и Дэжн Сяо Пина. Когда Мао ушел на отдых до четыре тысячи пятисотого года, он забрал эту печать с собой, а нам разрешил заключать международные договора, в том числе на закупку металлолома за границей без печати, с одной только подписью

– Да хоть с отпечатками пальцев, были бы деньги, – сказал Тимур.

– Сьяо! произнес Дэн и срочно достал шариковую ручку.

Наконец, договор был подписан. Начался трудный процесс расчленения станков и другого оборудования, погрузка металлолома на самосвалы и доставка его на Казанский вокзал. Работа закипела и уже через месяц от завода, построенного когда-то вдали от города, а теперь оказавшегося в районе жилых домов, остались только стены. И стены подлежали сносу: к зданию профтехучилища, закрытому и тоже проданному коммерческим структурам, планировали пристроить еще один корпус.

Тимур выложил двадцать четыре тысячи, а заработал четыре миллиона долларов. Ни господин Раскорякин, ни господин Подь – Подько и вообразить не могли, что эти чудаки китайцы могли заплатить такие деньги не за военный самолет или баллистическую ракету, а за обыкновенный металл, никому не нужный в Российском государстве. Это гораздо позже, уже при новом президенте, дотошные журналисты стали кричать на всю страну, что на Дальнем востоке демонтируются целые, в том числе и оборонные заводы на металлолом и все это увозится в Китай для продажи. Даже взлетно-посадочные полосы разбирают и увозят. Русские губернаторы, чувствуя, что они далеко от Москвы и находятся как бы в зоне недосягаемости, просто творят чудеса: сами себе платят налоги, а когда им этого не хватает, распродают национальные богатства страны. И это не только заводы. Это и рыба, ценная рыба, икра, – все идет в Китай за зеленые бумажки. А министры в Москве, что они делают, как они реагируют на эти вопиющие факты? А никак. Министры тоже люди и они хотят жить. И не только сейчас. Каждый знает, что портфель министра – ненадежный портфель: сегодня он при тебе, а завтра надо его передавать другому, такому же голодному и потому ненасытному, как и всякий русский человек.

Кто из министров не отстроил себе дачу стоимостью в пятьсот-шестьсот тысяч долларов, кто из них не положил в швейцарский банк несколько миллионов долларов на черный день? Если это сделал первый президент, если миллиарды долларов украли и увезли за границу всякие Гусинские, Березовские, да еще гадят нам оттуда, то почему скромному министру, который никогда не будет гадить своей стране, а будет сидеть тихо, как мышка в норке, не сэкономить несколько миллионов долларов на черный день? Должна же существовать справедливость в конце концов.

Если учителя, врачи сидят на нищенской зарплате и получают ее с перебоями, то в этом нет ничего нового. И при советской власти учитель получал жалкие гроши, да еще отдавал половину своей зарплаты в долг государству после победы над Германией.

Получив все до копейки, Тимур позвонил Натали, и попросил встречи с ней. Он был в это время в своем номере в одних трусах, с рассыпанными волосами чернее гуталина. За дверью торчали не только его родственники, но и другие посетители, которые не давали ему теперь покоя. Любая конфликтная ситуация на рынке разрешалась только Тимуром. Ему достаточно было сказать одно слово, и все становилось на место.

– Натали, божественная Натали! у меня есть для тебя подарок. Если ты можешь вырваться так, чтоб этот твой прыщавый старик не знал, приезжай ко мне в гостиницу. Это ведь наша с тобой гостиница. Что касается Попикова: всякое может случиться, человек что роса – сегодня есть, а завтра его уже нет. И тогда у тебя, солнышко, будет не двадцать, а тридцать процентов акций. А вдруг, когда-нибудь мы их соединим, а?

– Ах ты плут, – сказал Натали в трубку, – я так и вижу твои черные глаза и черные как гуталин волосы, и все думаю, как бы их намотать на пальчик и подергивать во всех направлениях.

– Приезжай, на месте разберемся. Я на седьмом этаже. Машину послать за тобой?

– Нет, не надо, у меня теперь своя машина и я сама сижу за рулем, – сказала Натали, и повесила трубку.

Тимур ждал Натали недолго. Она ворвалась к нему в номер как вихрь, когда он уже был в брюках, но без рубашки и майки.

– Хорошо, что ты пришла. У меня для тебя королевский подарок. Здесь сто двадцать тысяч долларов. Двадцать твоя доля за аренду гостиницы, а сто я тебе дарю просто так из любви к тебе. Я думаю: ты вознаградишь меня за это.

– Прямо сейчас, что ли? Я психологически не готова к этому, да и время неподходящее. Знаешь, ты мне тоже нравишься и я...подумаю, как это сделать. Мы должны быть свободны, абсолютно свободны хотя бы в течение суток. Не животные же мы, верно? Увиделись, соединились и тут же разбежались. Я так не могу. А за подарок спасибо. Он просто так, за красивые глаза?

– В основном да, но ты еще и заслужила его.

– Каким образом?

– Благодаря тебе, я приобрел завод и продал его китайцам за четыре миллиона долларов.

– А купил его за двадцать четыре тысячи, так?

– За четыре тысячи, – ответил Тимур.

– Ну и жук же ты. У моего Ефима мозгов не хватило на это, а ты, ты облапошил нас всех. Придется прибавить..., сколько же прибавить? сколько не жалко? Говори, не жмись, как непочатая девочка.

Тимур растерялся.

– Ладно, назови цифру, прибавлю.

– Еще четыреста тысяч. Только не жмись.

– Пусть будет так, как ты говоришь, только не говори Ефиму об этой сделке, хорошо?

– И не подумаю, – сказала Натали. Она уже собралась поцеловать Тимура в щеку, как раздался звонок по мобильному. Это звонил всемогущий Ефим Андреевич.

– Мой пупсик, я здесь, в гостинице, сегодня у меня получка. Я сейчас спускаюсь вниз и сажусь на свой "мерсик". Целую, – сказала Натали ласково. Тут же нажав кнопку на телефонной трубке, нахмурила брови, схватила сумку с долларами, поправила очки и, забыв сказать "до свидания", вышла из номера.

8

Большая часть человечества влачит жалкое нищенское существование и только ничтожно малое количество людей утопает в роскоши, считая это обычным явлением, нисколько не задумываясь о том, что судьба им щедро раскрыла свои объятия. Среди этих толстосумов есть убогие души, развращенные роскошью, не вмещаются в своей шкуре и рвутся к власти или совершают поступки, недостойные даже животных. Однако и здесь им нет покоя: власть и деньги еще больше портят натуру человека, особенно, если этот человек, волею случая, вылупился из нищеты, где был всегда унижен и очутился на пирамиде власти с пустым саквояжем, который надо наполнить долларами во что бы то ни стало.

Тимур, как только сказочно разбогател, стал меняться на глазах. Он мог в одной майке с тяжелой золотой цепью на груди и босиком выйти на улицу и долго прогуливаться, вызывая недоумение у прохожих. За ним в десяти шагах шла охрана. Когда он перегораживал путь молодым девушкам, растопырив руки, как птица крылья, а девушки возмущались и даже грозили милицией, один из охранников подходил вплотную и елейным голосочком цедил:

– Извините, мадам, это король Марокко, вы понравились королю.

Если девушка менялась в лице, и ее взгляд выражал готовность познакомиться поближе с королем, Тимур лез под лифчик и выражал неудовольствие скромной грудью.

– А почему у короля Марокко нет даже тапок? – спрашивали некоторые и, хохоча, уходили своей дорогой.

Это забавляло Тимура. В его окружении тупые и малограмотные бузосмены стали употреблять наркотики и стремились во что бы то ни стало приобщить к этому зелью своего шефа. Тимур стал задумываться: а что если и самому попробовать?

Первое легкое прикосновение к волшебному зелью Тимур сделал в компании юных амазонок, на теле которых не было даже золотого пояска, кроме серьги в носу, да на интимном месте, и получил небывалый кайф.

По его команде амазонки выстроились в ряд, сделав чуть-чуть грудь колесом, он подходил к каждой, массировал грудь, а потом и волосяной покров между стройными ножками, а затем доставал пачки долларов и разбрасывал над их головами. Они поднимали стодолларовые бумажки и кидали в него, потому что им было совершенно все равно: доллары это или обыкновенные игральные карты. Никто из них ни Тимур, ни амазонки даже не пытались проявить хоть какой-то интерес к противоположному полу. Девушки были деревянными, а Тимур кастрированным котом: наркотики отняли у них все, что даровано человеку природой.

Дня через два, когда Тимур полностью пришел в себя, он дал себе зарок: не притрагиваться больше к этой гадости.

Тамила умоляла его вернуться к семье, хоть на какое-то время, дабы могло появиться потомство, но он только смеялся, а в качестве оправдания высыпал ей в угол целый мешок с долларами. Она испугалась, стащила одело с кровати и накрыла злополучные деньги, из-за которых ее могли придушить в любое время.

Тимур не захотел больше жить в своей квартире на Ломоносовском проспекте и в гостинице "Севастополь" тоже, он перебрался в центр города, в гостиницу "Пекин", что рядом с площадью Маяковского. Здесь он платил тысячу долларов за номер в сутки. Сюда же и позвонила ему Натали, когда ее любовник Ефим Андреевич, по приглашению мэра столицы Лужкова, выехал с ним в Севастополь всего на трое суток.

Натали была не только внешне роскошная девушка, на которую теперь работали многие модельные магазины города, но и шикарная любовница, прошедшая отличную школу еще задолго до знакомства со своим благодетелем Ефимом Андреевичем.

Она появилась в гостинице, увешенная телефонными трубками, в коротком платьице, едва прикрывающем прелестную попку, с оголенными руками и плечами без лифчика, с едва прикрытой шикарной грудью и без какой-либо подготовки, психологической притирки, расстегнула рубашку, а потом ухватилась за брючный ремень Тимура.

Тимур только мычал от блаженства и предвкушения чего-то необычного, не испытанного им ранее ни с одной Афродитой, такой огненной и красивой женщиной, сжигающий все на своем пути и превращающий любого мужчину в половую тряпку, после первого же контакта.

Но на этот раз какая-то сила, вернее, бессилие, неизвестно откуда взявшееся, подвело Тимура, вернее опозорило его перед Натали, от одного взгляда которой он воспламенялся небывалой до того страстью. Что такое? почему? – шептал он себе, щупая свою плоть и если бы это была не его плоть, а скажем плоть Бахтияра, он оторвал бы ее, как бурый стручок фасоли ни на что не пригодный и вышвырнул бы его в окно к подножью памятника Маяковскому.

Натали смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых застыл один единственный вопрос: что случилось, почему ты медлишь? Твоя царица перед тобой обнажена, она вся твоя, бери ее, а то будет поздно. Тимур начал дрожать. У него дрожали руки и ноги, а плоть уменьшилась до безобразия.

Натали оттолкнула его, чтобы посмотреть, что там и расхохоталась. Это был злой хохот, он звенел в ушах Тимура целую неделю.

– Ты что– кастрированный? Да там у тебя ничего нет, импотент! А я, дура, мчалась, как угорелая и у меня там, ниже пупка все пылало и пылает сейчас, я не знаю, что делать, как унять свою страсть. Ну-ка, покажи язык!

Тимур покорно высунул язык.

– Короткий, даже клитора не достанет, – отрезала Натали, и стала облачаться в роскошную одежду.

– Не уходи, я приду в себя, куда я денусь, – впервые в жизни попросил он женщину, которую никогда раньше не считал себе равной.

– У меня нет времени, – презрительно отчеканила Натали. – К тому же у тебя член, как у пятилетнего ребенка, а мне нужен...толстый, длинный, красивый, с большой шляпкой и чтоб эта шляпка дышала. Я, ты знаешь, беру эту шляпку в рот, она такая нежная и такая эластичная, просто балдеж; и когда начинаю чувствовать, что она как бы пульсирует у меня во рту, тогда я раздвигаю свои прелестные ножки, прижимаю колени к животу, и прошу партнера, чтоб он внедрил эту шляпку туда, где ей положено быть. А ты как думал? За что мы вас, оболтусов, любим? за эту шляпку. Тяжело рожаем и делаем аборты, и снова ложимся в постель и все ради этой шляпки. А ты что? Да у тебя там нет ничего, фу, ты не мужик...и не баба! прощай!