Текст книги "Тёзки"

Автор книги: Василий Клёпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Митя сорвал один каштан, и с трудом очистил его от колючей кожуры. Он дал Тоше чуть желтоватый плод и сказал:

– Нет, Теэн, рано ещё их собирать. Придется подождать с недельку.

Но Тоша, которому не терпелось побыстрее собрать семена для Кубы, всё же сказал:

– А ты влезь на дерево, может, там каштаны будут поспелее. Так всегда бывает: внизу – зелёные, вверху – спелые.

Он подставил спину, и Митя медленно полез на огромный ствол дерева. Но каштаны были и наверху зелёные. Грецкие орехи тем более, все ребята вымазались коричневой краской от кожуры незрелых орехов.

Тоша забрался с Митей на дуб и начал стряхивать с него жёлуди. Они, как град, застучали по земле.

Девочки только взвизгивали, когда на них сыпались эти жёлтые и коричневые плоды.

Набрали полные сумки.

– Сколько же мы набрали желудей? – спросила Натка, приглядываясь к ребятам, у которых за спинами висели тяжёлые сумки.

– Пол-Кубы засадить можно, – озорно засмеялся Митя.

– Интересно, как наши дубы, примутся на Кубе или нет? – спросил Ваня Зюзин.

– Примутся! – весело сказал Тоша. – Я читал, что у них дубы очень хорошо растут, да и Колумб пишет, что везде он видел дубы и падубы. А что такое падуб, ты не знаешь, Ваня?

– Падуб? Не знаю, это, наверно, только Колумб и знал…

– Сам-то ты Колумб! – сказал Митя. – Падуб – это ясень.

– Ясе-е-ень? – пропел Тоша. – Неужели ясень? У них на Кубе, наверно, и не осталось ни одного ясеня. Вот бы набрать семян!

– Сейчас уже не соберёшь… Они отцветают в мае, – рассудительно, как всегда, сказал Митя.

Он подвёл их к ясеню. Огромное дерево стояло, вцепившись могучими корнями в землю, на самом краю обрыва. Зелёная листва его ещё не пожелтела. На ней ярко выделялись белые кисти стручков.

– Ой, крылатки, крылатки! – закричал Ваня Зюзин.

Тоша достал один стручок и разнял его: внутри были остренькие продолговатые орешки-семечки.

Они набрали крылаток. Девочки начали выщелучивать из них маленькие удлинённые орешки. Митя посмотрел на них, усмехнулся и сказал:

– Нечего здесь этим мартышкиным трудом заниматься! Это можно и дома сделать. Пошли в город. Видите, солнце уже садится.

Солнце и в самом деле приблизилось к горе. Его лучи уже не грели, и ребята стали мёрзнуть. Тоша забросил за спину свой рюкзак и сказал:

– Кто будет проводником?

– Митя! Митя – очень хороший проводник, – закричали девочки, вспомнив, что имённо Митя вывел их из колючек.

Митя подтянул у рюкзака ремень, взял в руки большую палку и крикнул:

– Нечего валандаться! Пошли за мной!

Когда они, исцарапанные и растрёпанные, спустились вниз и собрались в речной долине, солнце уже скрылось за горой. Начало темнеть.

– Быстрей, ребята, иначе мы не успеем к последнему автобусу! – сказал Митя и пошёл вперёд по камням, выбираясь на дорогу, проделанную грузовыми машинами.

По городу ехали, освещаемые огнями пробегающих фонарей.

Натка вдруг начала декламировать:

 
Белый       ест       ананас спелый,чёрный –       гнилью мочёный.Белую работу       делает белый,чёрную работу –       чёрный.
 

– Зюзя, ты любишь стихи Маяковского? – спросил Тоша.

– Маяковского? Я не умею его читать. А вот когда кто-нибудь читает, тогда люблю…

– А я начал понимать стихи Маяковского с тех пор, когда прочитал его стихи о Кубе. Всё-таки хорошо он сказал о бананах и ананасах. «Белый ест ананас спелый, чёрный – гнилью мочёный». Теперь уже не то: чёрный ест всё, что хорошо на Кубе, и вот, если наши деревья у них примутся, тогда…

– Что тогда, Теэн? – спросил Митя.

– А с кем мы пошлём свои семена? – вдруг обернулась к ним Натка.

– А дядя-то у меня зачем? Он же капитан и поедет на Кубу…

Автобус подходил к остановке «Советская». Ребята сгрудились, готовясь выходить из автобуса.

Вся комната Тоши наполнилась Кубой. С ним поселился дядя Сима и всё время рассказывал ему об острове Свободы. А тут ещё попугай и королевский дрозд целый день летали по комнате и кричали совсем не по-русски, так что Тоша не знал, что с ними делать.

– Дядя Сима, а что едят на воле попугай и дрозд? – спросил он капитана, который побрился и расчёсывал свои изящные усики перед зеркалом.

– Вот уж чего не знаю, того не знаю… Очевидно, дрозд собирает червей на земле, а попугай ест разные плоды и фрукты.

Через несколько минут Тоша уже подставлял попугаю очищенные мандарины, и тот быстро хватал их с ладони и начинал долбить своим кривым клювом. А дрозд действительно ел дождевых червей и всяких слизней, которых мальчик набрал в Ванином саду.

– Ты знаешь, Тоша, эти птицы очень любят тепло, – сказал дядя, принимаясь обрызгивать себя духами, – а у тебя здесь холодновато. Пожалуй, надо подтопить.

– Дядя Сима, а как у вас на теплоходе: строго насчёт того, чтобы проехать на Кубу?

– Да, насчёт этого очень строго… А ты что, не поехать ли хочешь?

– Неплохо бы… Вот когда закончу учебный год, обязательно поеду на Кубу. Ведь там у меня живёт тёзка, Антонио Ривера. Может, ты знаешь провинцию Ориенте?

– Конечно, знаю… Ведь порт Сантьяго находится как раз в этой провинции.

– И муниципию Эль-Кобре знаешь? Там есть ещё посёлок Пеладеро, вот в нём и живёт Антонио. Ты знаешь такой?

– Чего не знаю, того не знаю…

– Он расположен на самом берегу моря, вы, наверно, проезжали мимо. Вот бы хорошо, если бы ты смог заехать к нему, а?

– Хорошо, учту. Ты мне дашь к нему письмо, и я завезу.

– А ты завезёшь ему вот эти посылки, – показал Тоша на два мешка: один большой – с желудями, второй поменьше – с семенами ясеня.

Дядя Сима на всё соглашался, так что Тоша начал сомневаться в его серьёзности. Этих взрослых не поймёшь никогда.

– Только давай серьёзно договариваться, – строго смотрел на дядю Симу мальчик. – Значит, ты отвезёшь все семена, которые мы собрали и соберём ещё? Честное слово? Дай честное слово моряка!

– Честное слово моряка! – улыбаясь, сказал дядя.

– Смотри, а то я никогда не буду тебе верить, – пригрозил Тоша.

Пока дядя ходил в порт, где у него ремонтировался теплоход, Тоша сел писать Антонио.

На почте приветливая девушка спросила:

– Опять своему другу? И отвечает тебе друг? Что же он пишет? А у них ураган начался… Читал сегодня в газете?

– Нет, – проговорил Тоша. – Какой ураган?

– Ураган «Флора»… Ох и сильный ураган! Ещё первого числа он был над островом Тобаго в Карибском море. Потом прошёл над островом Гаити… Четыре тысячи человек погибло! А о Кубе пока не пишут, но известно, что это тот самый циклон «Флора».

Тоша прибежал домой, схватил газету и нашёл заметку:

«Ураган “Флора” продолжает свирепствовать».

Под этим заголовком было написано о том, что из Ольгина сообщают о человеческих жертвах. В провинции Ориенте и Камагуэй в результате проливных дождей реки вышли из берегов.

Провинция Ориенте! Это как раз там, где живёт Антонио!

Тоша бросился к карте. Кауто, Контра-маэстре, Баямо – все эти реки разлились и представляют собой огромное море! Где же сейчас Антонио? Успели ли они прийти из похода? А что, если ураган захватил их в горах? Да и маленькие хижины бойо не спасут людей от урагана.

Он побежал к Ване Зюзину.

– Ураган! Ты слышишь, ураган на Кубе? Реки вышли из берегов. Много человеческих жертв!

– Человеческие жертвы? – ручка выпала из рук Вани, и большое фиолетовое пятно мёдленно расплылось по тетради. – А Антонио?

– Не знаю, – с трудом проговорил Тоша.

Тоше вспомнилось всё, что он читал об ураганах на Кубе. В книге говорилось о мерах предосторожности против урагана. Заклеить окна крест-на-крест бумагой шириной в ладонь. Освободить от всяких грузов крыши и балконы. Плотно закрыть все окна. Большие деревья спилить. Не выходить на улицу. Как при бомбёжке в Ленинграде!

Вдруг в комнату ворвалась Натка и с порога закричала:

– Вы что же тут сидите? Ведь ураган на Кубе! Я просто не знаю, что и делать…

Она посмотрела на бледные лица ребят и поняла, что они уже всё знают.

Они втроём помчались в школу. Жёлтые листья платанов шуршали у них под ногами. Стояла тихая осенняя погода, и казалось, что на всём земном шаре установились тихие осенние дни. А между тем где-то над островом Свободы ревёт ветер, бушует дождь, и реки выходят из берегов и смывают всё живое.

По дороге ребятам встретился Антон Иванович.

– Вы куда бежите? – спросил он, останавливаясь.

– Ой, Антон Иванович! – проговорила Натка. – Вы знаете, на Кубе ураган? Там такое делается, такое…

– Много человеческих жертв, – добавил Тоша, глядя на Огнева с какой-то надеждой.

– Д-да, – задумчиво протянул ученый. – Надо им как-то помогать…

В школе стояла та деловая тишина, которая бывает в начале урока. Ребята на цыпочках пробрались в пионерскую комнату. Там несколько человек из первой смены стояли у карты и водили указкой в районе Карибского моря.

«Уже знают», – подумал Тоша.

Они отыскали старшую пионервожатую и стали её расспрашивать. Нина Григорьевна читала о циклоне на Кубе. Она сказала те же слова, что и Антон Иванович: надо как-то помогать.

– Давайте, ребята, завтра соберёмся и подумаем, что можно сделать… – сказала она.

Тоша не находил себе места. Он подождал, когда придёт из порта дядя Сима, но того всё не было и не было. Тогда он побежал в порт. Там отыскал теплоход «Кубань» и пошёл по нему. Он и не подозревал, что корабль такой огромный. Когда он поднимался на второй этаж, его окликнул дядя Сима.

– Ты как сюда попал? – строго спросил он.

– Я к вам, дядя Сима. Вы что так долго не идёте? Ведь пора уже обедать…

– Не могу, Тоша. У нас очень жаркая работа. Надо срочно отремонтировать теплоход. Да, брат, такое дело, – и Тоша услышал в его голосе неожиданно грустные нотки. – На Кубе ураган, и надо быть ко всему готовым.

– Вы что, туда поедете?

– Не знаю, не знаю…

К ним бежал какой-то матрос и нёс телеграмму. Дядя взял её и прочитал.

– Ну вот, Тоша, кончились наши каникулы. Завтра вечером отправляемся.

– А когда вы придёте домой?

– Приду только завтра, перед самым отправлением. Так что ты за меня там извинись.

Он пошёл своей моряцкой походкой по палубе, а Тоша снова остался один.

Дома ещё никого не было. По комнате летали птицы. Тоша подошёл к ним и дал несколько штук червей дрозду и пару мандаринов попугаю.

– Вот, попка, ураган на Кубе, – проговорил он.

И вдруг попугай ему ответил:

– Куба – си, янки – но. Патриа о муэрто.

– Как? Как? – переспросил Тоша.

– Амиго! Амиго! Амиго! – закричал и полетел попугай.

Тоша рассмеялся над этой чудной птицей, которая говорит с ним на том же языке, что и Антонио.

Тоша проснулся, и первой его мыслью была мысль о Кубе.

Кровать, на которой спал дядя, пуста и даже не разобрана. Значит, дядя Сима не приходил. Тоша позанимался гимнастикой, сбегал в ванную комнату и принял холодный душ.

– Дядя Сима не приходил? – спросил он у матери.

Мать сказала, что дядя звонил из порта и передал, что сегодня вечером уедет.

Когда Тоша собрался идти в школу, к ним неожиданно зашли два мальчика. Тоша встречался с ними в школе, только не знал, как их зовут.

– Тоша, – заговорил один из них, маленький и шустрый, – это мы принесли для Кубы. Говорят, что в воскресенье вы ходили в лес. Что же вы нам не сказали? Мы тоже набрали немного желудей. Ты их отправишь на Кубу?

– Спасибо, ребята, – обрадовался Тоша. – Большое спасибо! Обязательно отправлю. А как вас зовут?

– Меня Анатолий, а вот его – Степан. Мы учимся в третьем «б» у Галины Дмитриевны, – ответил маленький.

По дороге в школу Тоша заглянул в селекционный сад, но никого не встретил. «Где же Антон Иванович?» – подумал он. А когда пришёл в школу, то увидел Огнева там. Тоша бросился к нему.

– Ну что, тёзка? Беда ведь с Кубой! Ты им отослал свои жёлуди? Вот возьми это! – подал учёный небольшой мешочек. – Тут семена грецких орехов, они прошлогодние, но всхожие, сам проверял. Очень высокая всхожесть, да, да! Ну заглядывай ко мне, а то что-то тебя совсем не видно стало.

«Пришёл ведь! Значит, и он за Кубу переживает…» – радовался Тоша.

Школа наполнилась ребятами. Тоша положил свои учебники в парту и вышел в коридор. Два старшеклассника громко разговаривали об урагане «Флора» и о том, что сам Фидель Кастро выехал помогать людям, терпящим бедствие.

К Тоше подбежала Натка и сказала, что после уроков будет собрание насчёт Кубы.

– Надо сказать ребятам об урагане «Флора» и о том, что кубинцам надо помогать… Ты выступишь? – устремила на него Натка черные глаза. – У тебя же дядя капитан, который ходит на Кубу. Да и сам ты… вон даже берет кубинский носишь…

«О чём же я буду говорить?» – волновался Тоша, сидя на уроке.

– Ваня, – прошептал он, – о чём бы ты сказал, если бы тебе предложили вот сейчас говорить о Кубе?

– Я бы сказал… – задумался Ваня. – Я бы сказал, что кубинцы – наши друзья, и мы не должны оставлять их в беде… что надо собирать деньги и посылать их кубинцам. Вот что я бы сказал…

И вот началось собрание. Нина Григорьевна сказала о циклоне «Флора», который, зародясь в Атлантическом океане, накинулся на тропические острова Карибского моря. Он опустошил остров Тобаго, Гаити, а сейчас свирепствует по всей территории острова Свободы.

– Это страшная беда, ребята! – воскликнула она. – Циклоны – ужаснейшая вещь! Они образуются в западной части Карибского моря в октябре и ноябре и очень опасны для Кубы. Особенно опасны ветер и вода. Много жертв приносят ливни и морские волны. Вода размывает глинобитные стены зданий, вырывает с корнем деревья, валит на землю столбы электропередач. Реки выходят из берегов и затопляют все низины. Морские волны, обрушиваясь на берега, смывают иногда решительно всё, так что после них остаётся голое место. На Кубе эти волны называют стоячей волной. Кубинцы и до сих пор помнят «стоячую волну» 19 ноября 1932 года, когда был совершенно разрушен город Санта-Крус-дель-Сур, когда погибло более половины его населения.

Циклон – есть циклон, и мы должны помочь Кубе, как только можем.

Потом начали выступать ребята. Когда очередь дошла до Тоши, то он предложил собрать деньги и послать кубинцам, чтобы они знали, что советские братья в беде их не оставят. Пусть строят на острове Свободы социализм назло всем «Флорам» и бешеным американцам!

Нина Григорьевна поддержала Тошу, но сказала, что деньги кубинцам вряд ли помогут, а нужно на эти деньги приобрести разные вещи, в каких могут нуждаться люди, которые остались совсем без крова.

– Пишите меня, Нина Григорьевна, – начали приставать к ней ребята. – Пишите меня!

У Тоши не было с собой денег, но он сбегал домой и выпросил у матери пять рублей.

– У нас собрано уже девяносто шесть рублей, – сказала Нина Григорьевна. – С твоими пятью будет сто один рубль.

Тоша с Наткой пошли по другим классам и везде начали агитировать за то, чтобы ребята вносили деньги в фонд Кубы.

В это время в школу пришла почта, и Тоша с Наткой бросились в пионерскую комнату. Они прочитали крупный заголовок:

«ЦИКЛОН ПОКИНУЛ КУБУ»

«Циклон “Флора”, вновь пройдя по северной части провинции Ориенте, покинул, наконец, территорию Кубы. Он принёс острову Свободы огромный материальный ущерб, который сейчас невозможно подсчитать».

По пути домой Тоша забежал к Антону Ивановичу и прочитал ему газетную заметку.

Но Антон Иванович был по-прежнему строг и не выражал никакой радости.

– Вы что-то недовольны, Антон Иванович? – спросил Тоша, разглядывая насупленное лицо учёного.

– Да чем же тут можно быть довольным? – хмуро произнёс Огнев. – Ущерб, который невозможно подсчитать… Ты знаешь, что это такое?

У Тошиного дома стояла «Волга». Мальчик сразу понял, что это приехал дядя Сима.

– А вот и ты, – живо заговорил дядя. – Я уже думал, что и не удастся с тобой распрощаться. Сейчас едем. Получен приказ: идти на Новороссийск, взять кубанскую пшеницу и срочно везти на остров Свободы.

– И зачем теперь им наши жёлуди! – печально сказал Тоша, глядя на мешки.

– Ты что это, Тоша, – бодро ответил капитан. – Сразу и раскис! Эх ты, вояка! Да они сейчас будут работать так, что все американцы зубами заскрежещут. Это очень хорошо, что вы посылаете им жёлуди.

Тоша оживился.

– Тогда я напишу Антонио записку. А ты отвезёшь её и передашь. Провинция Ориенте…

– Муниципия Эль-Кобре, посёлок Пеладеро, Антонио Ривера, – назвал адрес дядя.

– Правильно, дядя! – закричал Тоша.

Пока дядя Сима разговаривал с матерью, мальчик быстро набросал записку:

«Дорогой Антонио! На вас навалилось страшное несчастье. Мы все очень потрясены этим. Но надеемся, что кубинцы не подкачают. Антон Иванович очень расстроен. Я тоже, но мы всё же посылаем вам эти жёлуди и семена ясеня. Посадите, и пусть ваша Куба будет самой счастливой землёй. Антонио Корешков».

«Мы вам ещё не то пошлём!» – написал он в самом конце.

Дядя Сима пришёл в его комнату и стал прощаться с Тошей. Потом спросил попугая:

– Ну что передать от тебя Кубе?

И попугай, как будто только того и ждал, пророкотал:

– Венсенеремос.

На следующий день Тоша прочитал в газете:

«Восемь судов держат сейчас курс на Кубу. В их трюмах десятки тысяч тонн продовольствия. Много продовольствия детям. В ближайшие дни отправятся из Ленинграда теплоходы “Юрий Гагарин”, “Арагви”, из Одессы – “Советск”, из Николаева – “Александровск”.»

И ещё через день:

«Вчера из Ленинграда вышел на остров Свободы теплоход “Братск”. В пути на Кубу около двадцати наших судов».

И Тоша подумал о том, что где-то среди них плывёт и теплоход «Кубань», который ведет дядя Сима.

К Тоше зашли Митя Башмаков и Ваня Зюзин. Они любовались его птицами и всячески старались научить попугая русскому языку. Но тот кричал «амиго, амиго» и улетал прочь.

– Баямо – город, который находится немного выше того места, где живёт Антонио, – сказал Тоша, – превратился в сплошное море.

– Интересно, как-то Антонио живёт, – проговорил Ваня.

– Живёт! – громко сказал Митя. – Такие не погибают! Он всё-таки боевой парень.

– Боевой, боевой, – вдруг прокричал попугай.

– По-русски заговорил, – с изумлением сказал Тоша.

– Конечно, боевой, – рассмеялся Ваня.

– Боевой парень! – продолжал орать попугай.

С Кубы не было никаких писем. Тоша ходил сам не свой. И дядя почему-то ничего о себе не сообщал. Наконец, когда все надежды кончились, пришло письмо.

Тоша разорвал конверт, из него выпала фотография.

«Так вот ты какой», – думал, улыбаясь, Тоша и разглядывал карточку.

На ней был запечатлён мальчик, сидящий рядом с хижиной бойо. В белых коротких штанишках и белой рубашке, мальчик улыбался. Его лицо говорило об индейском происхождении: большая голова, широкая во лбу, и чуточку приплюснутый нос. Глаза, должно быть, чёрные, прищурясь, смотрели на Тошу из-под густых бровей.

«Дорогой амиго! – писал Антонио. – Две недели и три дня не писал я тебе. Мы сходили уже в путешествие. Было очень интересно. Мы шли тем же путём, которым двигался Фидель после высадки с “Гранмы”. Мы видели болота, в которых они увязали, и нашли даже автомат, а недалеко от него скелет человека. Мы постояли над ним – честь и слава тебе, безымянный герой! Так погибло здесь более шестидесяти человек. Но кровь их не пропала даром. Там, где они сражались, теперь стоят коттеджи. В них живут простые кубинцы – рубщики сахарного тростника. Мы видели небольшие новенькие деревни, и в них горел электрический свет. Мы видели распаханные поля, на них росли помидоры, и овощи. Нам постоянно встречались автомашины с товарами, их везли в эти деревни.

На пятый день мы оказались на вершине горы, с которой любовались нашей прекрасной Кубой с её посёлками и городами.

О, амиго! Ты не знаешь, какое счастье жить в стране, которая сбросила власть эксплуататоров и управляется рабочими и крестьянами!

Но революция ещё не закончена! У нас нет лесов, нет даже самых маленьких перелесков. Земля осыпается со склонов, реки вырывают огромные овраги, и всё потому, что у нас мало лесов. Но мы обязательно насадим их и добьёмся, что наши земли больше не будут растаскиваться водами.

Сегодня мы снова садимся за парты. И я буду учиться так, чтобы Фидель, когда он приедет, мог сказать: хорошо, амиго! Да, забыл тебе сказать, что мы видели в лесу самого большого удава – змею маха-де-санта-мария, она в длину четыре метра!»

«Что же это такое? Почему Антонио не пишет об урагане?» – думал Тоша, пока не увидел на письме штемпель: «30.IX.63», и только тут понял, что письмо задержалось, видимо, из-за циклона.

«Что же сейчас с Антонио?» – снова охватила его тревога, и он не находил себе места от беспокойства.

Решил пойти к Антону Ивановичу, чтобы хоть как-то рассеяться.

В селекционном саду созрели мандарины. Тонкие ветви были сплошь усеяны золотыми яблоками, и Тоша удивлялся, как такие маленькие деревца удерживают на себе столько плодов.

Теперь в сад зачастили экскурсанты, так что Огневу просто не давали работать. Чтобы облегчить себе труд и не бродить с ними по саду, Антон Иванович нашёл выход.

На пригорке у него росло замечательное цитрусовое дерево-сад. Осенью это дерево казалось сказочным. Мандарины всех оттенков: от бледно-золотистого до оранжевого и розового, жёлтые лимоны, померанцевые апельсины, здоровенные, с детскую голову грейпфруты, золотой, с бугорчатой и толстой, как у носорога, кожей помпельмус Ойя – зрели на этом дёреве, удивляя, восхищая и ставя в тупик зрителей. Около дерева Огнев приказал поставить в виде буквы П скамейки и усаживал на них экскурсантов.

– Я думаю, зачем нам ходить по всему саду, – говорил он, улыбаясь своим гостям. – На этом дереве мы увидим всё, что вас интересует, – и рассказывал гостям о своём чудесном дереве-саде. На каких только языках не задавались здесь вопросы! На итальянском, египетском, английском, китайском, сербском, французском, индийском. Всем хотелось поучиться у Огнева сложным хирургическим операциям на дереве.

Тоша читал в газете и даже видел снимок, как советские люди сажали в Индии какие-то деревья. На память.

«Хороший у индийцев обычай, – подумал Тоша. – Пожалуй, и нам с Антоном Ивановичем надо его перенять».

Однажды он предложил лопатку францужёнке:

– Кэс кэсэ? ^[11]– не понимая, смотрела на лопатку француженка.

И хотя Тоша не знал французского языка, он ответил то самое, что было нужно.

– По-русски это называется лопата. В знак нашей дружбы прошу вас посадить собственноручно вот этот мандаринчик.

Переводчик перевёл ответ Тоши профессорше, она улыбнулась, взяла лопату, выкопала ямку и с помощью Тоши посадила мандарин. Другие тоже захотели сажать, и так в саду Огнева появился ещё один сад – Сад Дружбы.

Сейчас Тоша стоял около иностранцев и не очень внимательно вслушивался в слова Антона Ивановича. Но когда Огнев распрощался с гостями, Тоша спросил:

– А это кто были, Антон Иванович?

– Кубинцы, Тоша, кубинцы… Студенты. Они учатся у нас на Кубани и через два года, как сказал переводчик, поедут на Кубу уже специалистами.

– А-а, – протянул Тоша. – А письма всё нет и нет…

Антон Иванович обнял одной рукой своего тёзку и посмотрел ему в глаза.

– Будет, обязательно будет письмо. Только надо, чтобы справились они со своим несчастьем.

Тоша притаился за густым мандариновым деревцем и слушал спор между Огневым и каким-то высоким, хорошо одетым человеком. Человек этот стоял спиной к Тоше и лицом к Антону Ивановичу, который сидел на скамейке в своей зелёной беседке.

Антон Иванович был расстроенный и злой. Ночью кто-то забрался в сад и полностью обобрал плоды с трёх его лучших селекционных мандаринов. Год пропал даром! Ещё на год оттягивается получение сеянцев с этих деревьев. Учёный возлагал на них большие надежды.

Человек, который стоял перед Огневым, оказался директором селекционного сада.

– Неприятно, конечно, Антон Иванович, я вас понимаю, – говорил он. – Но стоит ли так расстраиваться?

Антон Иванович вдруг вскочил, побледнел, и губы у него запрыгали. Тоша никогда ещё не видел учёного в таком состоянии. Он думал, что Огнев всегда улыбается.

– Сколько я просил у вас, – заговорил, сдерживая гнев, Антон Иванович, – сколько я просил, чтобы вокруг сада была, наконец, сделана изгородь и чтобы в саду был сторож?

– Но, Антон Иванович, денег же нет, – отговаривался директор.

– А двадцать тысяч на памятник Мичурину есть? Что он мне этот памятник вместо сторожа стоять будет? Я уважаю Мичурина, может быть, не меньше вас, но считаю, что сейчас для нас с вами надёжная охрана селекционных деревьев дороже памятников.

– С вами вообще разговаривать сегодня невозможно, – сердито сказал директор и ушёл, помахивая зелёной веточкой.

Тоше стало жаль Огнева. Оказывается, Антону Ивановичу приходится иногда тоже несладко из-за таких бюрократов, как этот директор.

– Антон Иванович, – сказал Тоша, вылезая из-за деревца, – я всё слышал…

– А, тёзка, – чуть-чуть улыбнулся Огнев.

– Антон Иванович, от директора вы ничего не добьётесь. Он вроде Чудиковой, такой же псих! А я вам помогу. Честное слово, помогу.

Огнев притянул к себе мальчика, и снова прежняя добрая улыбка появилась на его лице.

– Я же знаю, Тоша, что ты настоящий тёзка.

Тоша побежал на квартиры своих товарищей и собрал ребят у себя во дворе. Потом каждый сбегал домой и взял топор.

– Хотите, Антон Иванович, мы устроим вам колючий завал вокруг сада?

Огнев выслушал Тошин план, одобрил, и ребята бросились вниз рубить заросли дикого лимона, ежевики, кизила и других самых колючих кустарников. Всё это они тащили в сад и укладывали в виде неприступного колючего вала. Тоша решил, что ночью они будут сад караулить сами. Он сговорился с Митей Башмаковым, и вечером, как только спустились сумерки, они отправились в селекционный сад.

– Тоша, – услышали они за собой тонкий голосок Вани Зюзина. – Вы куда? Погодите…

Он выбежал к ним в трусах и в ночной рубашке.

– Ты что, Зюзя, уже спать собрался? – сказал Митя.

– А что же делать? Вы куда?

Узнав о том, что ребята идут охранять сёлекционный сад, Ваня захотел идти с ними.

– Да куда ты пойдёшь? – пренебрежительно засмеялся Митя. – Ты струсишь, даже если зяблик свистнет!

– Пойдём, – решительно сказал Тоша. – Только не забудь захватить с собой овчарку.

Через несколько минут Ваня, одетый в старый отцовский пиджак, уже семенил рядом с друзьями, а за ним, на поводке, плелась овчарка.

Они распределили между собой роли. Митя должен был охранять сад со стороны завала, а Тоша с Ваней – открытую сторону, обращённую к конторе.

– Вы знаете, как кричит козодой? – спросил Митя и издал переливающуюся трель. – Вот так мы и будем кричать. А если воры появятся, тогда предупреждайте меня криком филина. Вот так: фу-бу, фу-бу!

Они потренировались в этих криках, причём надо сказать, что у Тоши никак не получалась трель козодоя. Сразу было слышно, что кричит человек. А у Вани очень хорошо всё выходило.

– А, может быть, я буду кричать вот так: Куба – си, янки – но. Венсенеремос!

И ребята захохотали, когда вспомнили, как кричит Тошин попугай.

Стало темно. Где-то за деревьями мирно светились окна в доме Антона Ивановича. Потом и они погасли. Слышалось, как вдали тихо вздыхает море. Какой-то ночной жук с громким жужжанием ударился о берет Тоши.

– Ты спишь, что ли, Зюзя? – негромко бросил он в темноту.

– Н-нет… а что?

– Ты знаешь, я получил сегодня письмо от тёзки, от Антонио. Но он почему-то ничего не пишет об урагане…

– А может, его и не было…

– Кого его?

– Да урагана. Кого же ещё, – сонным голосом отвечал Ваня.

В это время из той части сада, где сидел Митя, послышалась трель козодоя.

– Отвечай, Зюзя!

И с удовольствием Тоша услышал, как недалеко от него затрещал козодой.

Вдруг Тоша увидел три большие тени. Ему надо было филином закричать, а он вместо этого стал выслеживать воров. Он видел, как они, точно хозяева, переходили от одного дерева к другому и, наконец, остановились у замечательного гибрида мандарина с кинканом.

– Давай мешок! – отрывисто сказал один и зашуршал листьями.

– Вот они! – закричал Тоша и бросился с палкой на того, кто начал рвать плоды. – Ми-и…

Тоша хотел позвать на помощь Митю, но чья-то сильная рука ударила его по лицу, и он упал. Тут же кто-то большой и сильный придавил его к земле так, что ему показалось, будто его лицо расплющили в лепешку.

Хорошо, что Митя откликнулся и побежал на Тошин крик. Воры бросили мальчика и скрылись, тяжело топая сапогами.

Тоша лежал на траве, стонал и не мог подняться. Митя нашёл его, нагнулся и закричал:

– Зюзя, Зюзя, иди сюда!

Но ни Вани Зюзина, ни его знаменитой собаки не было. Митя сел рядом с Тошей, положил ему на голову руку и спросил:

– Больно?

– Польно, – едва смог выговорить Тоша своими раздавленными губами.

В темноте показался фонарь.

– Где-то вот здесь, – услышали они знакомый Ванин голосок. – Они стали его бить, а я испугался и убежал… к вам…

Подошёл Антон Иванович, поднял Тошу и принёс его к себе домой.

Губы у Тоши были разбиты, под глазом сидел большой синяк, так что этим глазом он почти не видел. Изо рта и из носа текла кровь.

Жена Антона Ивановича умыла его и уложила на диван.

Огнев побежал в контору, чтобы позвонить в милицию.

– Сейчас придут с собакой, – сказал он, возвратившись. – Обещают найти негодяев. Надо же так избить мальчишку!

Он присел на диван и стал гладить Тошину светлую голову, на которой за лето отросли непослушные, просолившиеся в морской воде волосы.

– Как же ты такой герой, а поддался им? – улыбнулся Антон Иванович.

Тоше было трудно говорить сквозь распухший рот, но он всё же разжал толстые губы:

– Какой-то я несчастный уродился, Антон Иванович. Всё время мне влетает.

– Ничего, тёзка, наука требует жертв, – сказал Огнев. – Джордано Бруно мракобесы на костре сожгли, а тебе только синяков насажали, да Чудикова крапивой ожгла. Это терпимо…

Антон Иванович улыбался, и Тоша не мог понять, серьёзно он это говорит или шутит?

Уже третий день Тоша лежал дома. Разбитые губы всё ещё мешали ему говорить, и он больше кивал головой, когда к нему обращались. Известие о том, что воры задержаны, он воспринял спокойно. Его заботил Антонио, от которого не было до сих пор никаких вестей.

Он только и оживал, когда к нему забегали ребята – Ваня Зюзин, Натка и Митя. Друзья приносили домашние задания, готовили вместе с ним уроки, и вообще они хорошо делали, что приходили. От них можно было узнать, что нового в школе и пионерском отряде.

– Знаешь, Тоша, что придумали у нас ребята, – рассказывала Натка. – Они принесли из леса молодой дубок. Посадили его около входа в школу. Знаешь, не направо, а налево, где есть ещё такая хорошенькая полянка. Сделали вокруг него деревянную оградку и на ней написали… И знаешь, что?

Её перебил Митя. Он наизусть прочитал:

«Этот дубок посажен здесь на второй день после окончания урагана “Флора”. Пусть он растёт, как будет расти социалистическая Куба. Вива Куба!»

– Здорово! А кто же всё это придумал?

– Это всё Митя, – сказал Ваня. – Мы с ним пошли в лес смотреть, где растут орехи, а он как хлопнет себя рукой по голове и говорит: «Зюзя, я придумал сейчас что-то!»