Текст книги "Йестердэй"

Автор книги: Василий Сретенский

Соавторы: Афанасий Полушкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Кассета 2. Цвет черный

Кх… Кха… Кхм… Нннрррр… Нет, потом.

[пауза]

Ну, так. Надо что-нибудь выпить. В смысле, чаю попить.

Поговорил я с дочкой Лехи Серба. С диктофоном какая-то незадача вышла: то ли не включился, то ли батарейка села, хотя нет, сейчас-то работает. А в кафе машинка не включилась, так что придется пересказывать весь разговор своими словами.

Я пришел, сел за столик, настроился на три стакана сока. Первый выпил залпом, второй и третий решил тянуть. Она пришла уже на втором. Ну, какая… Чуть ниже меня, стройная. Лет ей двадцать, может, двадцать два. Нет, выглядит совсем молодо, но порывистости в движениях уже нет. Не ребенок, знает свою силу и может ее рассчитать. Волосы темные, стрижка… ассиметричная. Глаза. Темно-коричневые но кажутся совсем… как это… «в соленой пелене два черных солнца». Как-то так.

Она вошла и я подумал: «Вот такая у меня была бы дочь. Если бы была. Если бы…» Ну, дальше додумывать не стал. Зачем.

Интересно, я совсем не помню, как она была одета. Что на ней было? Джинсы и футболка, платье, деловой костюм? Ведь что-то же должно было быть. Нет, точно, что-то было, такое… бежевое? коричневое? красное? Нет. Не могу вспомнить.

Она меня вычислила сразу, подошла, села, заказала черный чай без ничего. Разговор пошел сам собой, о чем не помню. Я вообще живу глазами и слов собеседников не запоминаю. Если очень нужно – есть диктофон. Вот что я подметил почти сразу: она своеобразно расставляет смысловые акценты. Если надо было что-то усилить во фразе, слега опускала уголки рта, а глаза уводила вниз и в сторону. Не знаю, как на такую гримаску реагируют другие, я в эти моменты забывал дышать. Даже неудобно пару раз получилось.

И еще. Она напомнила мне Карину, мою одноклассницу, жену Лехи Серба. Вообще-то, Арина на мать не похожа, а на Леху тем более. Ну, какими я их помню. Черты лица совсем другие. Нос, к примеру, у Карины был тонкий, чуть вздернутый. У Арины пошире и ни намека на курносость. Ямочек на щеках нет. Ну, все не то. Губы. Брови. И в то же время, образ той Карины проступал в жестах, мимике, улыбке… да во всем. Я видел перед собой двух женщин, ту далекую Карину и вот эту – ее дочь.

Но к делу. Когда я включился в смысл ее слов, то уловил, что она добыла мой номер мобильника в редакции и позвонила, потому что вроде как никто другой ее проблемы решить не может. А проблема такая, что ее и проблемой назвать неудобно. Это как прийти к кому-нибудь и сказать: понимаешь у меня проблема, я тут случайно узнал, что завтра умру. Короче, художник Алексей Сербов две недели как заперся в мастерской, а это не чулан какой-нибудь, а квартира-студия. Не пьет! Питается, судя по всему, акридами. Никого к себе не пускает, но с кем-то все время разговаривает. А все потому, что две недели назад пропала его жена. Карина. Ушла вечером из дома, не взяв ничего, и не вернулась.

Вот в этом месте я представил себе, что последствия моего удара портфелем сказались через 35 лет. Карина потеряла память и бродит сейчас по улицам мегаполиса (благо лето) в рванном джинсовом костюме и без макияжа.

Пока вытирали разлитый сок, я рассудил, что вряд ли Арина пришла сюда, держа в сумочке дамский револьвер или повестку в суд по иску о возмещении ущерба. Ну, в общем да. В смысле, нет. Оказывается, она несколько раз пыталась вывести отца из состояния льва, рыкающего в пустыне. Больницы и морги обзвонила. С друзьями семьи поговорила. В милицию Леха обращаться запретил, перед тем как скрыться в своей пещере и завалить ее камнями изнутри. Последовательность действий, возможно, была иная, но смысл, как мне кажется, передан точно.

Но вот пару дней назад Алексей Сербов лично отвалил все камни от входа, предстал перед дочерью в облике несвежем, но разумном. И дальше, по словам Арины, начался самый настоящий бред. Будучи в добром здравии и в полной памяти, отец протянул ей старую фотокарточку, заявив, что жена его ушла к любовнику, настоящему отцу Арины, и потому он, Алексей Сербов, знать ее не хочет.

Тут я должен был спросить. Я и спросил: «Кого – ее»? Оказалось – Арину. Сбрендивший Леха выставил дочь вон из студии, оставив ей старую фотокарточку и посоветовав найти настоящего отца. Но дело в том что…ааа клинвышибать!

[Далее – шесть слов неразборчиво. Составитель]

Заварил чайку! Кружка китайская, фарфоровая, Ленкин подарок на Новый год, в руках лопнула. Весь чай на джинсах и тапках, коленки обваренные, теперь, наверное, в темноте светиться будут. Хорошо хоть коленки, а если бы я чашку ко рту успел поднести… это куда бы он потек!

Нет, что ни говорите, в китайской экономике что-то не ладно. Темпы темпами, но уж хотя бы фарфор, национальное достояние, можно бы делать настоящий.

[пауза]

Йестердей.

Олл май траблс симд соу фар эвей

Нау ит лукс…

[пауза]

Чё-то гитара сегодня не строит.

[пауза]

Саденли

Айм нот халф зе мэн ай юзд то би-и

Зерез шэдоу хэвинг овер ми-и

О йестердэй

Кам саденли-и

[пауза]

А я ведь съездил к Лехе Сербову. Теперь жалею, что не съездил ему по физиономии. Это ведь что мне пришлось пережить второй раз за день. Вспоминать адрес студии. Стоять ждать маршрутку. А ветер сегодня совсем не летний. Да, спустя полчаса их пришло сразу три, но я-то был в очереди девятым, мне бы хватило и одной. В маршрутке меня, автомобилиста с двадцатилетним стажем, укачало. Все потому, что я никогда в жизни не пробовал давить ногами одновременно на тормоз и на газ. Мне просто в голову такое не приходило. А тут понял, что вон оно как можно ездить. Останавливаться сразу по преодолению звукового барьера.

Ладно. Выбрался из этой компьютерной игры, попал в другую. Метро. Что-то там, в туннеле зависло минут на двадцать. И тут оказалось, что войти в поезд тоже надо уметь. Что-то подобное было со мной года три назад, в Тунисе. Месяц был декабрь, но нам русским людям, что декабрь в Тунисе, что август в Сочи. Затеяли мы с Павликом купаться. Ну, каким Павликом, откуда я знаю, был там такой Павлик сорока двух лет, из Сургута, с таким вот пузом. Мы с ним подружились за час до купания. Павлик у берега плескался в желтоватой пене, а я поплыл. И недолго плыл, минут десять, но когда повернул, то понял, что обратно никак двигаться не удается. То есть двигаться-то можно, но только в одном направлении – в море. Я-то уже как бы оттуда, а волны – нет. Они все – туда. Одну преодолел, а там еще пятнадцать. Плыву-плыву, а все метрах в ста от берега, и вот уже пора тонуть.

Вот и в метро сегодня также. Я только собираюсь войти, а все уже там и «осторожно двери закрываются». Я следующего поезда дождался, а вокруг опять толпа и опять каждый на полшага быстрее. Тогда в Тунисе Павлик меня на берег вытащил, героя драного. А сегодня точно такой же павлик за шиворот в пятый по счету поезд втащил. Спасибо тебе добрый человек, не знаю твоего имени-отчества, пахнешь ты сильно, помог.

Дальше – пешком от Белорусского вокзала в дебри Большой Грузинской. Тут свое. Пришлось преодолевать «проклятие четырех машин».

Объясню. Давным-давно, когда я имел машину, я на ней ездил. Ну, такая была привычка. И всегда, и везде при выезде на основную дорогу я должен был дождаться, пока проедут четыре автомобиля, а потом выруливать. Не три. Не пять. Четыре автомобиля, включая автобусы, автокраны и болиды «формулы один». И сегодня, переходя через улицу, я каждый раз ждал, пока проедут очередные четыре машины. Во двор к Сербову я зашел, пропустив красный Лексус RX300; девятку, потрепанную жизнью; Вольво S40 с царапиной на боку и (внимание!) маму с мальчиком, тянувшим на веревочке игрушечную машинку.

Ну, в общем, добрался. В лифте не застрял. Квартиру нашел. Позвонил, точнее, потыкал несколько раз пальцем в кнопку, без видимого и слышимого результата. Звонок не работал. На стук никто не отозвался. Но я был к этому готов. Разбег от лифта и прыжок в дверь (во мне 87 килограммов) должного эффекта не дал. С первого раза. А с пятнадцатого дал. Дверь открылась, я влетел в холл. Приземлился удачно, сантиметрах в сорока от противоположной стены, а она, между прочим, в трех метрах от двери.

Леха же, не глядя в мою сторону, закрыл дверь, не отрывая тапочек от паркета, прошуршал в соседнюю комнату, лег на диван прямо в тапочках и отвернулся к стене. «Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе». Кто-то про кого-то так написал. Совсем как про Леху. Работой, правда, здесь не пахло. Ну, в смысле красками. Старыми ботинками пахло. И еще – заплесневевшим хлебом. И никаких тебе холстов, мольбертов, палитр и на чем там еще рисуют. Много пыли и тоски, мало воздуха и света.

Первым и, кстати, последним моим достижением этого вечера, стало открытое окно. Впрочем, нет. В ходе непринужденной светской беседы он произнес две фразы. Но какие! Первая: «У меня нет дочери». Ну, это понятно. Вторая: «Найди Карину и пиши тогда обо мне что хочешь».

Общий итог: я спас звезду андеграунда от кислородного истощения и получил условное благословение на сочинение ее, нет его, ну, в общем, звезды этой, клинвышибать, художественной биографии.

Домой я ехал на машине. Ну, какой… поймал.

[пауза]

Что мы знаем о Лешке

Итак, Алексей Николаевич Сербов. 47 лет. Актуальный художник. Недавно взошедшая звезда современного искусства. Участник множества выставок и этих, как их, биеналок, в стране и за ее рубежом.

Лет до сорока двух о нем вообще никто не знал и не помнил, пока на одной венецианской биеналке он не выставил концептуальный проект «Человечество». Девяносто полотен было развешано в круглом зале на одном уровне, почти стык в стык. Посредине зала был поставлен огромный компас из папье-маше. Стрелка компаса была соединена с прожектором. При желании в зале можно было выключить общий свет и рассматривать экспозицию по одной картине, двигая стрелку компаса. На стенах над уровнем картин были прикреплены таблички: «Север», «Юг», «Запад», «Восток». Начинать осмотр рекомендовалось с отметки «Запад». Там висел портрет Джорджа Буша младшего, выполненный в стиле «фотореализм». Далее, по часовой стрелке, можно было наблюдать, как на других портретах черты лица Буша искажались, менялись. Лица, похожие друг на друга и в то же время неуловимо отличающиеся, сменяли друг друга, пока на отметке «Север» перед зрителем не представал портрет певицы Бьорк. И так по кругу. Надо ли говорить что под отметкой «Восток» висел портрет ВВП, а строго на Юге – Бен Ладена?

Экспозицию я сам не видел, врать не буду. Но по трем строкам информационного сообщения написал в пять разных журналов уничижительно-восторженные рецензии, воспользовавшись открытым Сербом методом смещения акцентов. Спасибо Леха, подкормил.

Потом был московский проект «Брысь!». Выставка была открыта в большом ангаре. Зрители, входившие в ангар с торца, видели вдали, на противоположной стене, пятнадцать больших, два на два метра, полотен. На каждом – морда кота или кошки разных пород. Ну, кошки и кошки. Были среди пятнадцати симпатичные, были кошмарные. Но стоило зрителям пройти две трети расстояния от входа до стены с картинами, как на них начинали проступать черты самых значимых в современной гламурной тусовке персонажей. Не знаю, как Леха этого добился, но только морды становились как бы прозрачными, а лица зримыми. Выражение лиц впрочем, полностью соответствовало характеру морд.

Слава омыла Лешины ноги благовониями марки «Поль Готье». За право овладеть портретом кошки Псюши богатыри прямо у стен ангара дрались на мечах-кладенцах. Пластиковых. Но в последний день работы выставки Леха приволок канистру бензина и сжег ангар. Вместе с картинами. Толпа зрителей человек в 40 приветствовала аутодафе редкими криками «Брысь!» и кидала в огонь пустые бутылки.

И вот сейчас художник Алексей Сербов представляет публике новую серию картин, выворачивая наизнанку полотна гениев прошлого. Концепт называется «искусствомира». На афишах это сочетание букв расположено в шести строках. В каждой строке пробел между буквами поставлен в новом месте. Получается так: «и скусствомира», «ис кусствомира»; «искус ствомира» и так далее. Что-то это должно значить. Помимо злополучной картины, под которой моя буренка встала, засопела и сдохла, в эту серию вошли такие Лехины шедевры, как: «Восхищение Европой», «Едоки артишоков», «Аллегория Поляроида», «Игра картой», «Портрет мужчины и женщины в образе женщины и мужчины». Ну и само собой, «Сдача бреда».

Хотя, о чем это я. Сам-то он ничего никому не представляет. Он лежит в мастерской лицом стене, медленно превращаясь в артишок.

[пауза]

Сюжет. Герой – молодой еще человек, лет 30–35. Учился в Москве, потом вернулся к себе в провинциальный город. Сделал там карьеру в филиале крупного банка. Теперь снова в Москве, в головном офисе, средним начальником, но с большими перспективами. За три месяца работы на новом месте успел купить квартиру. В кредит. Сейчас ее отделывает, чтобы перевезти жену и сына.

Лето. Пятница. Начало уикенда. В конторе рабочие разговоры сменяются бытовыми. Все в предчувствии выходных. Герой, назовем его С., обменявшись шутливыми репликами с парой сотрудников, выходит из офиса, садится в Сааб 9–3. Viggen Cabrio, и едет на Юго-Запад, к своему новому дому. По дороге С. останавливается у магазинчика мобильной связи, покупает себе новый телефон, покруче. Вставляет туда старую сим-карту, и из машины говорит с женой. Приезжает, припарковывается между черным Мерседесом C36 AMG и серым Крайслером 30 °C. Выходит, закрывает дверцу, нажимает на кнопку дистанционного замка и машина взрывается. Не его, соседняя, пусть хоть Мерседес, не жалко.

Очнулся С. в травмопункте или больнице. Голова шумит, рука – в повязке, новый костюм в грязи и слегка порван. В пятнадцати местах. А главное – пропала барсетка, которую он держал в руках, когда выходил из машины, и, вместе с ней – документы, ключи от квартиры и новый телефон.

Вечер. Он добирается до дома. Но в квартиру попасть не может. Строители-мигранты, возившиеся в квартире все эти три месяца, отпросились на выходные. Консьержки в новом доме еще нет. Соседей он не знает. Службу спасения вызвать не может. Телефона нет. Да и кто ему без документов поверит, что квартира его. Жилищная контора закрыта.

Добрые люди подсказывают, где найти слесаря. Тот согласился вскрыть дверь в обмен на часы, с руки С. Хорошие часы, дорогие. Сказал, что пойдет за инструментом, и действительно ушел.

Примерно через час до С. доходит, что его кинули. Обратиться не к кому. Все номера телефонов знакомых и сослуживцев записаны были на сим-карте, он их не помнит. Да и все равно телефона нет. Потом – спасительная мысль. Когда С. учился в институте, он ухаживал за девушкой-однокурсницей. Провожал ее домой: она жила в Сокольниках. От станции метро он дорогу найдет с закрытыми глазами. Но как в Сокольники попасть? В карманах три рубля мелочью.

Пройти в метро без денег не получилось. Навыка московского нет. Да и тетка у турникетов всполошилась, засвистела, милицию вызвала. Он дал деру. Автобус и маршрутки тем более не подходят. Частники от него шарахаются. Да если бы и взял кто, на три рубля далеко не уедешь. Он решает дойти до следующей станции метро пешком, а там повторить попытку.

Вторая попытка тоже неудачная. Поздно. Ночь. Метро закрывается. Тогда он решает идти в Сокольники пешком. Где находятся станции красной ветки метро, он помнит, вот и пойдет от одной к другой.

Он идет всю ночь. Встречает разных людей. Милиционера, бомбилу, пару пьяных подростков, ребят, катающихся на роликах, проститутку, солидного дядьку, поссорившегося с женой, бомжей. Одни ему помогают: угощают сигаретами и пивом, советуют, как пройти. Другие мешают: показывают не ту дорогу, подвозят, но не туда. Например, в ночной клуб. Или в казино. Приходится возвращаться и опять идти. На Кропоткинскую он попадает три раза, на площадь Трех вокзалов – два. Кто-то из встреченных им «ночных» людей рассказывает свою историю. Все несчастны, конечно. Хотя тут надо подумать.

Раннее утро субботы. Он приходит к пятиэтажке своей однокурсницы. Замок в подъезде сломан, внутри – запах подвала, стены расписаны. Он поднимается на пятый этаж. Звонит, стучит. Никто не открывает. Потом выходит старушка-соседка, говорит, что все уехали на дачу, она где-то недалеко от платформы «Весенняя». Это с Курского вокзала. Кажется.

С. выходит из подъезда, садиться на лавочку или детские качели. В кармане пиджака у него что-то жужжит. Старый телефон, без сим-карты. На светящемся экране – значок смс-сообщения. С. жмет на кнопку. На экране появляется надпись:

ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ПРОШЛИ ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ!

ХОТИТЕ ПРОДОЛЖИТЬ? НАЖМИТЕ КНОПКУ «1».

ВЕРНУТЬСЯ – КНОПКУ «2».

С. тупо жмет на кнопку «2».

Вечер пятницы. Офис банка. Те же люди, те же слова. С. обменивается парой шуток с сотрудниками, выходит из офиса, и садится в Сааб.

Кассета 3. Цвет – черный

Вот что я сейчас подумал: Буренка – моя третья машина и ни одну я не брал новой, прямо с завода. Все с пробегом. И не то чтобы денег не хватало, были деньги временами, даже вспомнить приятно, какие деньги. Не хватило духу новую купить. Это как с женщинами. Ну не было у меня первой счастливой любви, не сложилось. Может, если бы я не шандарахнул тогда Карину портфелем… Нет, я сейчас не о том.

Буренка тоже была в возрасте – пять лет. Но я хорошо знал хозяина, тот был, прямо скажем, не ездок, машину держал на случай перевозки вещей на дачу, зимой на ней не ездил, по городу передвигался на метро. Не ударил ее ни разу. Добрый был. Или ленивый. И пробег-то у нее был всего ничего, тысяч семь.

Я тогда решил, поезжу годика два-три, потом подберу себе что-нибудь покруче, чем восьмерка. Получилось девять лет, почти день в день. И если бы не эта последняя колдобина под Лешкиным щитом, еще полгодика потянули бы. Мы с ней.

А Буренкой я ее на второй год стал называть, когда из тележурналистов ушел в никуда. Посидел, посидел дома, выгреб мелочь из всех карманов, заправил бак и стал бомбить. Вот она у меня кормилицей и стала на полтора года. Деньги небольшие, но ничего другого никак под руку не подворачивалось. А может, я и не искал ничего, назло Ленке. Она, тогда, как раз кандидатскую диссертацию защитила. Зато я с людьми общался. С живыми и разными.

Ленка сказала мне как-то, что я живу только за рулем, а на все остальное время «выпадаю из цепочки контактов». Может, так оно и было. Но вот что я сам заметил. Человек, живущий в симбиозе с автомобилем, превращается постепенно в… как его, Зуй… в кентавра. То есть, головой и руками он еще человек, но мысли его все больше о том, что где-то стучит, там, где не надо, что пятно ржавчины на днище образовалось и как бы подковаться по-зимнему. Совершенно утрачивается интерес к одежде. Зачем пиджак и галстук, или там свитер новый, если твой костюм – это твоя машина? Мыслить начинаешь линейно. И все время хочется соревноваться: в скорости, в маневренности, в громкости динамиков – да во всем.

Соревнования-то я все больше проигрывал. Мои однокурсники уже давно пересели, кто на Мазду, кто на Вольво, кто на внедорожник со ступенькой, спутниковой системой навигации и турельным пулеметом на крыше. Я в их кампании походил на маленькую приблудную собачку на выставке грей-хаундов. Ну, такую, знаете: ножки тоненькие, шерсть торчит во все стороны, морда добрая и голодная. Вроде как стоит рядом, но все время готова юркнуть под куст и прикинуться палой листвой.

Но я ездил! Я мчался! Был кентавром, а не земляным червяком! А теперь я инвалид, прикованный к двум нижним конечностям, годным лишь на перетаскивание тела от стола к дивану.

Никогда. Никогда у меня такой Буренки уже не будет.

Вот такой плачь по кормилице получился. Аж самому противно стало.

[пауза]

Йестердей энд дэй бефор,

Сан из колд энд рэйн из хард,

Ай ноу;

Бин зет вэй фор ол май тайм.

Тил фореве, он ит гоуз

Фру зе серкл, фаст энд слоу,

Ай ноу;

Ит кэнт стоп, ай вандерррр.

Ай вона ноу

Хэв ю эвер сиин зе рейн!

Ай вона ноу

Хэв ю эвер сиин зе рейн!

Каминдаун он э сани дэй?

Йе-е-е!

[пауза]

Арина. Арина. Хорошее имя. Легкое, воздушное, как первые капли летнего дождя. Там, в кафе, когда она потянулась к сумке, я решил, что за сигаретами. Но, выложив на столик мобильник, похожий на пудреницу, пудреницу, похожую на ракушку, бумажные салфетки, тушь для ресниц, похожую на шоколадку, и чего-то там еще в бумажных пакетиках, что быстро спрятала обратно, она достала небольшую черно-белую фотографию 10 на 15 и протянула ее мне.

А мне и брать ее не надо было, я и так ее узнал. Эту фотографию сделал я сам 30 лет назад, летом на берегу канала имени города-героя Москвы. Трое загорелых юношей стоят на бетонной плите у самой воды, приняв разные позы. Три моих школьных друга: Васька Сретенский, Марат Амелин, Ванька Солонов. Привет ребята.

Я спросил: ну и кто? Не очень вежливо конечно. Но как-то ничего другого в голову не пришло. Арина медленно собрала свои ак…, акк…, тьфу, клин, аксессуары обратно в сумочку и сказала спокойно, что не знает. Леха ей не сообщил. Может он сам не в курсе, может из вредности. Но, судя по его вчерашнему состоянию, просто дал фотографию и отключился от реальности. А кнопки "play" на нем нет.

И вот до чего мы договорились. Сегодня, да уже почти сейчас, Арина ко мне заедет. Ну почему. Потому. У нее-то машина на ходу, а я не могу каждый день героически продираться сквозь локти сограждан, в центр Москвы. Никаких сил, ни на что, после этого не остается. Приедет, мы с ней обсудим, что дальше делать и как. У меня к тому же и стимул есть. Может, о Лехе что-нибудь узнаю. Эк… Экк… Эхксклюзивное.

[пауза]

А теперь обращение к тем, кто знает ответы. Остальным просьба не беспокоиться.

Вопрос: я что, прозрачный?

Мой рост 185 сантиметров. У меня 52-й размер не самой дешевой одежды, 43-й размер ворота и 43-й же – обуви. Плохо ли хорошо, но я прожил больше 40 лет. Что-нибудь эти цифры значат? Хорошо. Ладно. Я занимаю, не знаю кем, но определенное место в обществе. Мою колонку читают. Читают, я слышал это сам.

Так вот, формулирую тот же вопрос чуть иначе: если я торчу у вас под носом, пусть даже молча, в течение 15 минут, можно этот факт оставить без внимания?

Тогда почему ни одна продавщица, ни в одном магазине, даже в тех, где продавцам полагается прилипать к клиенту, так, чтобы их отрывали, как наклейку, при выходе, ни одна из них не видит меня, переминающегося с ноги на ногу в тридцати сантиметрах от нее? Она будет выкладывать свой кефир, пока не кончится прилавок, потом что-то писать замусоленным карандашом, в засаленной тетради, потом уйдет, вернется, отвернется, повернется, сизой горлицой взовьется… И всего на шестнадцатой минуте ожидания я вдруг обретаю массу и вес, становлюсь, наконец, видимым и слышу заветное: «Говорите».

Ну, я и сказал.

А теперь мне бы все-таки хотелось услышать ответ на простой вопрос: мне когда-нибудь удастся получить свой кефир просто так, за деньги, а не за 15 минут унижений? Что-то не вижу поднятых рук. Ладно, пусть это будет вашим домашним заданием. Но в пятницу я бы хотел услышать ответ. От каждого.

[пауза]

Нет, ну ладно, продавщица тупая тетка без мозгов. Но двери? Двери самозакрывающиеся в магазинах! Они-то, почему у меня перед носом закрываются?

[пауза]

Артишок, род многолетних трав, семейства сложноцветных. Свыше 10 видов, главным образом в Средиземноморье, Индии и еще Зуй знает где. Артишок Испанский и Артишок Настоящий (он же колючий и посевной) – овощные культуры. В утолщенных цветоложах полным-полно сахара, белка, витаминов: С, В, и ароматических веществ. Последние у Лехи пока не проявились. Из семян можно давить масло, если кому это придет в голову. Урожайность соцветий 50 – 250 центнеров с гектара. А если с площади дивана посчитать?

[пауза]