Текст книги "Годы войны"
Автор книги: Василий Гроссман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
Раненый: "Товарищ майор, произошел скандал, разрешите к вам обратиться?" Майор испуганно: "Что, что случилось?" – "Да спорим – будет ли Германия после войны".
Летучка стоит на путях. Кругом воинские эшелоны. Как только Ульяша, Галя, Лена лезут в теплушку, сразу же из-под земли появляются бойцы: подсаживать сестер. Визг и хохот на всю сортировочную.
В Лисках расстались с летучкой. Снова вспомнил, как по дороге на фронт зашел голодный к коменданту и передо мной поставили полную тарелку роскошного украинского домашнего борща. В тот момент, когда я подносил первую ложку ко рту, ворвался Буковский и крикнул: "Скорей, бегом, эшелон уже тронулся". Я кинулся за ним. Этот борщ неделями преследовал меня.
Пересели в обычный поезд. Теснота, давка. Контролер говорит человеку в черном пальто: "Пусть сядет боец, который сегодня едет, а завтра его нет". Узбек-красноармеец поет по-узбекски, громко, на весь вагон. Дикие для нашего слуха звуки, непонятные слова. Красноармейцы слушают внимательно, с каким-то бережным и стыдливым выражением, ни одной усмешки, ни одной улыбки.
Если командир дивизии вырвался вперед, он говорит: "Не могу дальше развивать успех, меня задерживает сосед". А тот, чья дивизия задержалась, отстает, говорит: "Еще бы отстал, я принял на себя всю силу удара, а соседу, конечно, легко переть вперед!"
Старик ждал немцев. Накрыл стол скатертью, поставил угощение. Пришли немцы и все разграбили. Старик повесился.
Командир полка Крамер Карл Эдуардович. Отчаянно лупит немцев. Толстяк. Обжора. Во время боя заболел. Температура сорок. В бочку налили кипятку, толстяк влез в бочку и выздоровел.
Из директивы генерала от артиллерии Иванова командующим седьмой, восьмой, девятой и одиннадцатой армиями:
"26 января 1916 года. Почти все наши атаки в последних боях представляли собой одну и ту же характерную картину: войска врывались на участок неприятельской позиции, выбрасывали из окопов и укреплений остатки его передовых войск, неудержимо устремлялись за ними и затем, атакованные, в свою очередь, соседними его частями или резервами, отходили не только к захваченным с боя укреплениям, но, закрепив их за собой и не имея вследствие этого в них опоры, отбрасывались назад, часто в положении, которое занималось перед атакой, понеся при этом обыкновенно большие потери".
Оттуда же: "...современное развитие подготовленных, укрепленных позиций в глубину, в связи с установившимся у австрийцев и германцев методом обороны этих позиций, когда непосредственно оборона передовых линий возлагается, главным образом, на пулеметы и артиллерию, а войска сохраняются для контратак..."
Из разговора генерала Алексеева с генералом Куропаткиным по прямому проводу 9 июня 1916 года: "Каждая вновь подвозимая неприятелем дивизия увеличивает трудности борьбы и грозит свести на нет все то, что до сих пор сделано, нашу тактическую победу обратить в ничто, хотя тактическая победа без стратегических результатов – это дорогая, красивая, но бесполезная игрушка".
Разительное сходство этих генеральских соображений и наблюдений с соображениями и наблюдениями в районе Залимана нынешней зимой.
Еще о бедности. Бедность печальна, но она прекрасная бедность, какая-то народная бедность. Раненые, их угощение – кусочек селедки тяжелым и пятьдесят граммов водки. У летчиков-истребителей, совершающих великие дела, стаканы сделаны из неровно обрезанных зеленых бутылок. У некоторых летчиков унты без пяток. Комиссар истребительного полка говорит старшине: "Надо бы дать ему другие унты, у него ведь пятки мерзнут!" Старшина мотает головой: "У меня нету". Летчик говорит: "Да ничего, мне тепло и так!"
Русский человек на войне надевает на душу белую рубашку. Он умеет жить грешно, но умирает свято. На фронте у многих чистота помыслов и души, у многих какая-то монашеская скромность.
В танковой бригаде Хасина командир мотострелкового батальона капитан Козлов ночью философствовал со мной о жизни и смерти. Он молодой человек с бородкой, до войны учился пению в Московской консерватории. Козлов говорит: "Я сказал себе: все равно я убит, и не все ли равно, сегодня или завтра это будет. И живу я после этого решения легко, просто и даже чисто как-то. На душе очень спокойно, в бой хожу совершенно бесстрашно, ничего не жду, твердо знаю, что человек, командующий мотострелковым батальоном, должен быть убит, выжить не может. Если бы не эта вера в неминуемость смерти, мне было бы плохо и, вероятно, я не мог бы быть таким веселым и спокойным и храбрым в бою".
Козлов рассказывал мне, как осенью 1941 года в Брянском лесу он по ночам пел перед немецкими окопами арии из классических опер; немцы обычно, послушав немного, начинали бить из пулеметов по певцу, может быть, им просто не нравилось его пение.
Козлов сказал мне, что, по его мнению, евреи недостаточно хорошо воюют, он говорит, что они воюют обыкновенно, а евреи в такой войне, как эта, должны воевать как фанатики.
Тыл живет другим законом, и никогда он не может морально слиться с фронтом. Его закон – жизнь, борьба за жизнь, а жить свято мы не умеем, мы умеем свято умирать. Фронт – святость русской смерти, тыл – грех русской жизни.
Страшно то, что непривычно, привыкают ко всему. Но вот к смерти – нет. Вероятно, оттого, что умирают один раз. А с первого раза ведь не привыкнешь.
Терпение на фронте, безропотность к тяжестям невообразимым – это терпение сильных людей. Это терпение войска огромного, в нем и величие души народа.
Война – искусство. В ней дружат элементы расчета, холодного знания и умного опыта с вдохновением, случаем и чем-то совсем иррациональным. (Борьба за Залиман у Песочина.) Дружат, дружат, а иногда и враждуют. Это как музыкальная импровизация, которая немыслима без гениальной техники.
Русский человек очень тяжело трудится и нелегко живет, но в душе своей он не имеет ощущения неизбежности этого тяжелого труда и нелегкой жизни. На войне я наблюдал лишь два чувства по отношению к совершающемуся: либо необычайный оптимизм, либо полную, беспросветную мрачность. Переходы от оптимизма к мраку быстры и резки, легки. Середины нет. Никто не живет мыслью, что война надолго, что лишь тяжкий труд на войне, беспрерывный из месяца в месяц приведет к победе, и даже те, кто говорит об этом таким образом, и те не верят этому. Есть лишь эти два ощущения: враг разбит первое, врага нельзя разбить – второе.
Луна над снежным полем боя.
Острие расистской ненависти направлено против ортодоксальных евреев, которые, по существу, являются фанатиками чистоты еврейской крови, расистами. Два полюса: на одном – расисты, угнетатели мира, на другом евреи-расисты, угнетеннейшие в мире.
Кутузовский миф стратегии 1812 года. Кровавое тело войны обряжают в белоснежные одежды идеологической, стратегической и художественной условности. Те, кто видел отступление, и те, кто обряжал его. Миф – первой и второй Отечественной войны.
Юго-Западный фронт. Танковая бригада Xасина
1-й батальон 6-й Гвардейской танковой бригады
Богачев Ал. Мих., 1918 г., Ленинград. Работал на Кировском заводе слесарем, на "Русском дизеле". В армии с октября 1939 г. В апреле 1941 г. попал в бат. т. Карпова, гор. Львов. Механиком-водителем.
"Командиром у меня был старший лейтенант Крючкин – хороший к-р, бесстрашный к-р. Крючкин давил пехоту, ПТО, орудия, подбил танк, много сделал. Ему оторвало половину тела, когда он высунулся из люка. Первый раз я был контужен 15 июля в районе Казатина. Бегал в дивизию, просил вывезти подбитую машину. Полмесяца был в походном госпитале. Хотели меня направить в другую часть, я побежал к командиру гор. Золотоноша. В штабе встретил знакомого лейтенанта, тот объяснил, где часть. Знакомый шофер по дороге подвез. Первым увидел меня политрук Мартынов, потом позвал Карпов. Расспрашивал.
Встреча с товарищами – Андреев – старый друг, Дудников механик-водитель; Шишло – Герой Советского Союза, командир машины. Снова стал водителем капитана Карпова.
1 октября под Штеповкой. Поддерживал атаку кавалеристов. Грязь, темно, шел с полуоткрытым люком, подорвался на мине, не мог ходить 15 дней.
Ст. Рубежное, лежал в госпитале. Лежал 2 месяца. Лежать скучно. Не мог писать, все время менялись адреса. 9 декабря вышел из госпиталя. Пошел к нач. пересыльного пункта, стал проситься в 1-ю танковую бригаду. Направили. В штаб заходит Дудников, мл. лейтенант, спрашивает, как здоровье, как себя чувствую. Встретился с Шишлом, Карповым. Командир машины Андреев, еще до войны знали друг друга. Дома мать и две сестры. Здесь живешь как со своей семьей, в другом месте как не в своей тарелке".
Ср. танк.
Командир машины ст. лейт. Крючкин, погибший, заряжающий – к-ц Бобров, радист-стрелок Солей и механик-водитель. Командир стреляет.
Тяж. танк.
Командир танка, к-р орудия, механик-водитель, старший моторист, он же заряжающий, радист, стрелок.
Криворотов Мих. Павл. 22-й год. С 20-го года работал в совхозе комбайнером в Башкирии. Мать получила благодарность от Воен. Совета 21-й армии и от колхоза.
В 1940 г. в декабре пошел в армию. "Я танков сроду не видел, с первого взгляда очень понравились, я их полюбил до невозможности. Вообще танк очень красив. Работал механиком-водителем. Машина, мощная своим огнем, мощная своей силой, золотые танки.
На 3-й скорости (очень хорошая скорость) семь раз ходил под Штеповкой.
У них пушки, минометы, мы овраг переехали, ворвались в деревню. Я кричу: "Пушка с левого фланга!" Уничтожили пушку, пулеметы. В левый бок ударил снаряд. Танк загорелся. Экипаж выскочил, а я в горящем танке подавил батарею. Немного спину нагрело – все горит. Быстрая машина. Жалко машину было бросать. Очень жалко. Доехал к себе – в верхний люк, через огонь проскочил, все равно как щука проскочил.
В танке горели масло, краска.
Атак очень много, я не считал".
(Огромный парень; синие глаза.)
Командир танка Т-34. Андреев Ник. Род. в 1921 г., Ленинградск. обл., окончил техникум, призвался в 1941 г. в танковую часть.
"Под Гомовом я стоял на дороге, на меня полным ходом 6 машин. Ушел за бугорок, видна одна башня. Дал огонь. Со второго снаряда подбил. Штук 10 танков у меня уже есть. Я попадаю со второго снаряда.
Маневрируешь на месте, чтобы не пристрелялись.
Увидели 5 танков. Крючкин высунулся из люка: "Давай, Андреев, вдвоем их ударим". "Давай".
Майор Карпов – розовощекий, тонкий овал лица, рыже-золотистые волосы, золотистые ресницы. Очень синие глаза.
Седов Мих. Степан., с 1917 г.
"Работал на автозаводе в лаборат. и механич. сборочном цехе. Я там всю свою жизнь получил, всю силу. Направили в аэроклуб. На заводе вызвали: "Мы вас освободим". Но мне авиация была уже дороже завода. Таран не геройство. Геройство, когда побольше собьешь.
Саломатин Ал. Фролович, 21 г., маленький, белый, широкий.
"В чем геройство – спор? Таран геройство, не мог видеть, как полетели на бомбардировщиков. Отбил их, а сам погиб".
"...Шли на задание. Заметили ударную группу истребителей: к линии фронта шли бомбардировщики под прикрытием М. На ударную группу пошли Мартынов и Король. Я сразу в стайку на "мессеров"... Смотрю, наши колупаются, а бомбардировщики подходят к линии фронта.
Когда группа пошла в атаку – пошел и Седов. Седов атаковал "мессера", который шел на Мартынова. Седову зашло двое в хвост, я пошел на них в атаку. Преследую первого, после двух очередей из пушки и пулемета он задымил.
В это время по мне открыли огонь. Почувствовал по удару в козырек, и мне разбили очки. Я сорвал очки. Смотрю: MC, что дымился, вниз идет; я на него в атаку, очередь дал по нему, он загорелся и упал в лес. Еремин атакует MC, я тоже его атаковал, но мешали слезы, и летели стекла из козырька. Вышел из боя и наверху огляделся.
Капитан Еремин помахал крыльями, я к нему пристроился. Сразу нашел Седова, который прикрывал Скотного, севшего. С Седовым пристроились к общей группе и пошли домой".
Скотной, 1914 г., Василий Яковлевич. Украинец.
"Работал на паровозостроительном заводе электрообмотчиком, был бригадиром комсомольской бригады. Работал с 31-го г. по 36-й г. Аэроклуб был от меня километров пять, после работы ночью возвращался, язык на плечо. В 1937 г. – в тренировочный отряд. Присвоили звание старшины, меня устроили в истребительную авиацию".
Летал на Миге. Сбитых 2.
О бое. "Я шел в воздушном звене, вел капитан Еремин, Запрягаев и я. Вначале был я атакован Ю-88, нажал на всё, всем оружием. Тот закоптился и пошел вниз. Ему поспешал MC на выручку. Пошли мы с ним лоб в лоб. Он мне пробил радиатор, а я его поджег.
Я пошел на выручку Еремину. Один MC меня зажег – масляный бак, трубки бензиновые. Внутри самолет горел и пару много. Пошел на снижение. Седов меня прикрыл. Я-то не обгорел, а сапоги обгорели. Вылез, помахал Седову мол, иди. Самолет мой совсем сгорел".
Ст. сержант Король Дм. Бор. 21-го г. рождения, харьковчанин.
"Закончил 9 классов в 1940 г., пошел в авиацию. С октября в полку. Первый вылет. Я сидел и дежурил. Часто мимо нас Ю летали бомбить район знакомый, школа тут была.
...С Соломатиным взлетели по тревоге и сбили. Очень приятное чувство. Летишь, все прикидываешь, как бы лучше сделать. У меня 20 вылетов, 5 воздушных боев, 5 в группе, 1 мой MC.
Командир мне объясняет, я его понимаю, что он хочет. Договоренность на земле: покачал крыльями – приготовиться к атаке. Бой. Мы шли левыми ведомыми. Он мне покачал. Мне показалось, что вспыхнули разрывы зенитных снарядов, так их много было. Каша. Я сел поудобней: ну, будет дело. Они в три яруса – точно как комары. Я сразу узнал Ю-87, хотя раньше не видел: ноги торчат, нос желтый.
Вижу MC внизу, я сразу по нему. Видно, как трасса кончается в его черных плоскостях. MC – длинный, как щука. Смотрю, метрах в 20 – желтый нос; я дал вираж, но запоздал, вижу: по мне огоньки и синяя трасса. В это время Мартынов как кинется на него, он отвалился. "Чайки", надо "чаечек" прикрывать, там все люди хорошие.
Интересно, конечно, увлекаешься здорово".
Еремин Бор. Ник. 29 лет. В авиации с 1932 г.
"Участвовал на Хасане, бомбил. В финской не удалось. Главный принцип слетанность парами, дружба. Они слетаны – знают особенности один другого.
Мартынов (пом. ком.) летает с Королем, натаскал его. Они между собой беседуют. 2-я пара – летч. Балашов и Седов. Я со Скотным летаю".
Майор Фатьянов Иван Сидорович.
"Бомбардируя противника, ходит на высоте 1500– 2000 метров. Отсюда задача – высота истребителям 1700-2000 м. Учитывается, что бомбардировщики ходят строем звеньев, а перед бомбометанием выстраиваются в колонну, по одному пикируют. Истребители ходят 2 группами – 1-я, наиболее сильная, прикрывает сверху, 2-я группа ходит над землей 700-1000 метров, она прикрывает выход из пикирования. Истребители стараются разбить строй и одиночек бьют парами.
Наши ходят парами (даже бросают жертву, чтобы быть с товарищем). Идут парами – по вертикали, одна от другой в 50-100 метрах – верхняя смотрит вперед, в стороны, вниз; вторая – вниз и в стороны, третья – вверх и в стороны. Пара, заметившая противника, выдвигается вперед, дает знать: "Вижу", – и первая атакует.
Главное, мы верим в друга, в несчастье помогаем. Обычай не нами заведен, но свято соблюдается нами. Вера в матчасть у нас есть, не подводил ни мотор, ни самолет. Знание своих сильных сторон по сравнению с противником. В процессе боя я собрал группу и отбил атаку MC, обеспечили выход Седова. Нет, нельзя сказать, что я отбил, я прикрыл (скромность).
Этот бой – результат нашего опыта прежних боев над Лозовой. Мы знаем, что они не лезут в бой массой, что их пары не так крепки, их легче разбить,
О немцах. Они прикрывают Ю при входе в атаку и при выходе. (Стрижен, серо-зелен, глаза, бронзовое лицо.) Не выносят резких эволюции. У немцев слабо товарищеское чувство, пары легко разбиваются, уходят, стараясь использовать скорость. Они уходят от активного противника, но в раненых вцепляются зубами. Я бы не сказал, что у меня большой опыт. (Сама скромность. Был ранен в ночном полете.) Нет, не тяжело, в челюсть, выбило челюсть".
Капитан Запрягаев Иван Иванович. (Курит трубку; белый.)
"С 1933 г. в авиации. Из Кинешмы. В армии с 29-го г., пошел добровольцем. 1909 г. Кончил школу командиров звеньев в 1934 г., был инструктором с 1934 г. по 1937 г. Учил испанцев. С 1939 г. тренировал летный состав в Забайкалье, был пом. ком. эскадрильи, затем комиссаром эскадрильи. В партии с 27-го года. До военной службы работал электриком на фабрике. В 1940 г. тренировал летный состав Действующей армии под Ленинградом. В 1941 г. в Черновицах, Первый день войны в Черновицах. В пятом часу была объявлена тревога, прибежали на аэродром, произвел взлет под бомбежкой. Второй вылет с разбомбленного аэродрома. Ушли на запасный аэродром и оттуда сделали вылет".
О погибшем Демидове.
Прибыл 7 августа из Балтийского училища. Хороший организатор, всегда просился вылетать на боевое задание.
Вылетели пятеркой, шли не компактно. На него и Бондаренко навалились 12 "мессеров", 2 пошли за Федотовым.
Демидов вступил в бой с 8 "мессерами". Дрался сильно, бой длился около 17 минут. Они прикрывали бомбардировщиков. Демидов спас их, приняв на себя главный удар.
Демидов всех заражал своей смелостью. Баранов при вручении орденов заплакал. Первый тост за Сталина, второй – за погибшего Демидова,
Балашов, лейт., 7 августа. Прекрасный техник, организатор, выдвинут на командира эскадрильи.
О Демидове: "Пел хорошо, бывший артист; он учился в Москве, пел нам песни. Много летал. Любил петь и летать. Особенно следил за отстающими товарищами. Посмертно представлен к ордену. 1919 г. рождения, грамотный, развитой.
Бой был 4 марта над Краснопавловкой. Замечательный товарищ, замечательный летчик, шел на риск, но глупо не рисковал. Пел Вертинского, жил в Москве, на Сущевском валу. Это такой друг, в нем ты мог быть уверен больше, чем в самом себе. Этот никогда не бросит. Упал он у нас; его похоронили, еще двух командиров.
...Я кинулся на них и сбросил 2 эреса. Врезаюсь в середину, одного чуть не задел крылом. Я свалился с солнца, они не стреляли. Со вторым чуть не столкнулся, на расстоянии 25 метров сбил его пушкой, эресом, пулеметом.
Потом разворачиваюсь и общий огонь.
Второе звено – ведущий у меня под животом метpax в 2; меня волной кинуло, я пикировал и ушел от 9 "мессеров". Я хотел выбить "мистера" из-под хвоста нашего Яка, но не успел (на нем лейт. Скотной), он ушел на планирование; но второго "мистера" я отогнал, его прикрыл. Он сел, я сделал два виража, чтобы его не убили; вижу, что живой, помахал рукой.
Еремин поддержал инициативу ведомого лейтенанта Мартынова, который первым увидел противника и кинулся на него (в звене Еремина капитан Запрягаев и лейт. Скотной).
Седов шел с Саломатиным на Ю-87.
Мартынов с Королем на "мессеров".
Бой длился 10-15 минут, был в 13.30, вылетели в 13.15, это было западнее Балаклеи. День был ясный, порой дымка. Ударили по врагу от солнца. Солнце способствовало этому делу. Полк за последний месяц сбил 23 самолета, за 1-й период сбито 14 самолетов, уничтожено до 9000 солдат и около 300 машин и цистерн, 15 танков, 300 лошадей.
За последний месяц – 23 самолета, 320 солдат, 39 атомашин, 51 повозка с грузом, 89 лошадей, сожжено 6 домов, 9 зенитных точек, склад с боеприпасами и склад с горючим.
Сами за месяц – 3 убитых и 1 без вести, самолетов – 5.
Я всегда ввязываюсь в бой, я хочу не отличий, хочу немцев разбить, жертвуя своей жизнью.
Таран – это русская натура, это советское воспитание.
Седов (играет самолетом: что сказал, то сделал).
Саломатин Ал. Ф. 1921 г.
Учился в гидротехникуме (аэроклуб).
Кашинскую школу в 38-40-м гг.
В Батайскую школу инструктором.
Война. 7 августа прилетел в полк.
Сбитых – один индивидуально, пять групповых.
Летал на И-16, теперь Як.
Ведомый у Седова.
Лейтенант Саломатин:
"Ведущий идет лоб в лоб ко мне, я самолета не трогаю. Он не выдержал, отвернул. Таран был бы удобнее. Один на один – ерунда. Боишься, как бы не навалилась орава, а увидишь ораву, радуешься, все забываешь, входишь в азарт: "Идут же бомбить наши войска!"
О таране: "Истребитель сменять на Ю очень хорошо, целесообразная вещь. Но звание за это не стал бы присваивать, потому что каждый это сделает. У меня насчет тарана мысль давно есть, ударю винтурой. Он ведь может причинить много вреда".
(Скотной: "Какой же он герой, если не сбил полным боекомплектом и таранил".)
Саломатин: "Я не борюсь за награду, мне бы помочь пехоте. Я забываю мать родную, когда иду в бой.
Таран на догоне, вот таран!"
Седов: "В бою все может быть при полном азарте".
Скотной – молчаливый, грустный. "Вот в хороший клуб пройти я бы стеснялся, с девушкой бы постеснялся говорить". (Мы идем по снегу, прожектор.)
Качества: 1-е – знать матчасть, чтобы играть ею; 2-е – уверенность и любовь к своей машине; 3-е – смелость, холодный ум и горячее сердце; 4-е чувство товарищества; 5-е – беззаветность в бою, преданность Родине, ненависть. Всегда ссоры: "Почему не я получил боевое задание?"
Мартынов Ал. Вас., 1919 г.: "Ораниенбаум, района, с 1936 г. на планеришках, с 1937 г. на самолетах. Кончил фабзавуч, работал на заводе в Ленинграде и учился в аэроклубе – за всю зиму ни одного выходного. Окончил Чугуевскую школу, был оставлен инструктором-летчиком. В детстве змеев пускал. По счастливой случайности я сразу из школы вылетел 7 июля на фронт.
Первая встреча с "хейнкелем" 11-го – я его атаковал 12 раз, он подзакоптился (под Знаменкой). Первый раз страшновато.
Первый сбитый над плотиной в Запорожье, двое меня зажгли. MC-109. Пробоин я привозил много, раз меня избили, как старую куропатку. Когда снаряд попадает на метров 20-30 кверху, подкачаешь – и самолет слушается. 130 вылетов боевых.
3 самолета лично (3 "мессера") и в группе – 4.
8-го : сбил при патрулировании, заметил 2 MC, идут и бьют по колонне. Я решил во что бы то ни стало сбить. Мне помог Саломатин, который выбил с хвоста у меня "мессера", я первого загнал в землю с дымом, газом.
9-го: первым я заметил его и первым бросился в атаку. Был миг колебания? Нет.
23-го: снова бой, потери с обеих сторон.
Горел в воздухе, был сбит зенитной артиллерией (обгорел, ранен). Пролежал несколько дней. Эвакуировался в Запорожье. 1 месяц лежал в госпитале. Был командиром эскадрильи по прикрытию Днепропетровской плотины. В сентябре был зам. командира полка.
На ЮЗФ участвовал в 2 воздушных боях.
1-й бой. Я с лейтенантом Седовым вел бой с двумя "мессерами" в районе Андреевки.
2-й бой. 9/III я шел прикрывающим в звене Еремина.
Гляжу – черные точки.
Мы развернулись, пошли в атаку на истребителей. Мы шли со стороны солнца. Я кинулся за Мартыновым. Получилась собачья свалка. Я был не парный и кидался вышибать MC у тех, кто нуждался в помощи. Седов разогнал бомбардировщиков. Пока мы вели этот бой, наши "чайки" штурмовали цель. Мы их прикрыли.
Лейтенант Скотной выбил у меня и у Еремина "мессера" из-под хвоста. Нет, я не боялся, когда горел, – страху не было, некогда было пугаться, шел бой.
При атаке важно ударить сразу всеми самолетами, разбить их группы. 9-го благодаря массирован, и прицельному огню сразу три M были уничтожены. Седов врезался в шестерку бомбардировщиков в лоб, чуть не задел плоскостями. Сразу же эресом сбил одного.
Враг не любит боя на горизонталях, на виражах и старается перейти на вертикальный бой. У противника все плавно – отрывается от резких виражей. На горизонт, скольжении можно уйти, он не ведет прицельного огня. Слетанность пар – залог успеха. Слежу за ведущим, он дает сигнал "выйти из боя" (головной дает сигнал "выхода", когда не хватает горючего, либо для нового массированного удара).
(Еремин – 1 "мессер". Мартынов – 11. Саломатин – 11. Король – 11. Седов – Ю-87. Скотной – MC и Ю-88.)
Узнаешь напарника по характеру летчика, а характер летчика весь виден в полете машины. Определять летчика в воздушном бою очень сложно. Противника я определяю, который сильный, настойчивый.
Один на один, пусть у него и две железки, я его возьму. В прямом воздушном бою фрицу тяжеловато. Прямой поединок до последней капли крови. Они ловят простачков, клюют сзади. Я вынужден спасти товарища, чем сбить несчастного фрица.
5. ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
Юго-Западный фронт, зима 1942 года
Авиационный генерал говорит по полевому телефону про авиабомбы, вылет бомбардировочной авиации, начало атаки и проч. Потом вдруг говорит: "Ребенок плачет на линии, должно быть, в избе".
Пленного немца генерал велел нарядить в железные кресты и пустить обратно к немцам. Пленный заплакал и отпросился.
Маруся-телефонистка. Ее все хвалят, все знают. Она всех называет по имени и отчеству, и ее все зовут – Маруся, Маруся! Никто ее не видел в лицо.
Абашидзе – весельчак, комсомолец, батальонный комиссар, пошляк, – его отвратительный, наглый, грубый, высокомерный разговор со старухой крестьянкой – хозяйкой избы. Угрозы. Прикуривая, Абашидзе говорит: "Разрешите прикоснуться к кончику вашего удовольствия".
Самолеты И-16 называются "ишаки".
Говорят – не убит, а накрылся. Друг мой накрылся, какой парень!
Спирт – Спиридон.
Прекрасный, ясный день. Над хатами идут воздушные бои. Ужасные картины – птицы с крестами, птицы со звездами. Весь ужас, все мысли, весь трепет человеческого ума и сердца в этих последних мгновениях жизни машины, она крыльями словно выражает все, что есть в глазах летчика, его руку, его покрывшийся потом лоб. Самолеты низко, над самыми крышами. Вот врезался в землю, через несколько минут второй, человек умер на глазах, очень молодой, очень сильный, очень не хотевший умирать. Как он летел, как трепетал, как страшны перебои мотора, это перебои молодого сердца над снежным полем. Лисий и волчий норов желтокрестных "мессеров".
Летчики говорят: "Наша жизнь, как детская рубашонка – коротенькая и вся обос...на".
Странный парадокс: "мессеры" почти бессильны против наших "чаек", так как "чайки" очень медленно летают.
Радость киношника, заснявшего трагический воздушный бой: "Затушую кресты, и все!"
Всю ночь лежал мертвый летчик на прекрасном снежном холме – был большой мороз, и звезды светили очень ярко. А на рассвете холм стал совершенно розовый, и летчик лежал на розовом холме.
Старший политрук Мордухович – маленький еврей из Мозыря, комиссар артдивизиона. В артдивизионе был боец, огромный тульский рабочий Игнатьев, смельчак, один из лучших бойцов дивизиона. Комиссар на время уехал. Во время перехода Игнатьев отстал от части, пристал к другой части, был в обороне, дрался. В период затишья его послали обратно в свою часть. По дороге его задержал пост НКВД. Игнатьева арестовали и предали суду за дезертирство. Трибунал приговорил его к расстрелу. В это время вернулся Мордухович и узнал всю эту историю. Он кинулся к комиссару дивизии, рассказал ему, какой Игнатьев замечательный боец. Комиссар за уши схватился: "Помочь теперь не могу!" Игнатьева повели расстреливать уполномоченный Особого отдела, комендант штаба, два бойца и замполитрук. Игнатьева подвели к леску, комендант выхватил пистолет и выстрелил ему в затылок. Произошла осечка. Игнатьев оглянулся, закричал и бросился бежать в лес. По нему открыли огонь, но все время мазали. Он скрылся. В трех километрах от этих мест находились немцы. Игнатьев три дня бродил по лесу. Ночью пробрался в дивизион в блиндаж к Мордуховичу. Мордухович сказал: "Не бойся, я тебя спрячу". Он дал Игнатьеву поесть, но тот не мог кушать, плакал, дрожал. Мордухович пять дней прятал у себя в блиндаже Игнатьева. На шестой день Мордухович пошел к комиссару дивизии, рассказал ему все. "Спасите, товарищ комиссар, ведь человек сам пришел! Говорит, я лучше умру от своих, чем перейду к немцам! И ведь невинный совершенно". История потрясла комиссара дивизии, и он поехал к комиссару корпуса. Тот тоже взволновался и отправился докладывать командующему армией. Приговор отменили. Игнатьев остался в дивизионе. Ходит теперь за Мордуховичем дни и ночи. "Что ты за мной ходишь?" – "Боюсь, что немцы убьют вас, товарищ комиссар, стерегу вас".
Бойца, обвиненного в дезертирстве, вели в трибунал. Наскочили немцы. Конвоиры, побросав оружие, бросились бежать, дезертир схватил винтовку, двух немцев убил, третьего привел в трибунал. "Ты кто?" – "Судиться пришел".
Рота смертников, составленная из приговоренных к расстрелу, которым расстрел заменен передовой. Ротой командует лейтенант-самострел, приговоренный к расстрелу.
У людей в этой смертной роте пегие, обмороженные лица, с розовыми следами сорокаградусного мороза, рваные шинели, страшный кашель, откуда-то из желудка, хриплый, лающий. Сиплые голоса. Все они заросли бородами. Танкисты прорвали огнем и гусеницами линию укреплений и высадили в Волобуевке десант под командованием старшего сержанта Томилина. Бой длился восемь часов. Десант Томилина овладел 12 домами, разгромил узел связи 75-го дивизиона 75-й пехотной дивизии. Сам Томилин убил десять фашистов, отделение сержанта Галкина уничтожило 30 человек, подожгло 6 хат с автоматчиками и пулеметными гнездами, забросали штаб батальона гранатами. Действовали две группы, общей сложностью 55 человек, в течение ночи. Утром присоединились на южной окраине Волобуевки к нашим наступающим войскам. Томилин, ведя бойцов в бой, кричал: "А ну, бандиты, вперед!"
Танки ворвались в деревню под ураганным огнем минометов, сержант Вайсман, командир танка, протаранил хату-дзот, убил тридцать человек и уничтожил ПТР. Механик-водитель Логвиненко протаранил хату и весь день бил из хаты, высунув пушку в окно.
Седьмой Гвардейский гаубичный артполк РГК.
Первой батареей полка командовал Васильев, ныне он награжден и переведен в помощники командира дивизиона. Батареей же командует старший лейтенант Байгушев. Комиссар батареи политрук Братин. 24 января 1942 г. стали гвардейцами. 29 декабря 1941 года, в день получения боевого приказа, зародилась парторганизация. Было три коммуниста, стало 35. Семнадцать человек – разведчики. Командиры взводов представлены к правительственным наградам. На столе приказ по ЮЗФ, в нем фамилия Васильева, награжденного орденом Красного Знамени.
31 декабря 1941 года, 18 часов, первая батарея получила боевой приказ: одним орудием выехать в тыл противнику, разбить огневые позиции и скопления огневой силы. Комиссар собрал коммунистов и объяснил задачу: пробраться надо было в деревню Плота; путь оказался очень тяжелым, через крутой овраг, орудие тащили на себе, машину с боеприпасами тоже вытягивали руками сантиметр за сантиметром. В 24 часа, в момент встречи Нового года, открыли огонь прямой наводкой с 800 метров по противнику – скоплению в количестве 600 человек. Выпустили 24 гранаты. Уничтожили немецкий штаб, склад с боеприпасами, много хат, много людей, коней, 20 пьяных офицеров. Вел огонь расчет Романова. Сутки не ели. Противник отстреливался минами и автоматами. Наводчиком был Гаврилов. Расчет состоял из 10 человек: командир, наводчик, заряжающий, правильный, подносчики, досылающий. Разведчики Перепелов, Афанасьев, Степанов написали заявление о приеме в партию. После приема разведчики отправились в тыл противника и провели там восемь дней. За эти восемь дней они три раза возвращались со сведениями. Белоусов ходил в разведку в Волобуевку, вел бой с передовым охранением противника, бросил две гранаты.
