Текст книги "С чего начиналось"

Автор книги: Василий Емельянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

За облаком атомного взрыва

После испытания атомной бомбы от геологов, производивших изыскание в районах, над которыми проходило облако радиоактивного взрыва, стали поступать телеграммы, в которых сообщалось, что по непонятным причинам у них перестали работать счётчики для определения радиоактивности горных пород. Курчатов, ознакомившись с этими сообщениями, заволновался:

– Надо немедленно выехать на места и тщательно проверить, что там случилось.

Стали спешно подбирать людей для направления в пункты, откуда пришли телеграммы. В группу вошли врачи и биологи, занимающиеся вопросами воздействия радиоактивности на живые организмы, специалист по приборам для измерения радиоактивных излучений, а во главе этой группы поставили меня. Нам дали вагон-салон и железнодорожную платформу, на которой мы разместили три автомашины – «Победу» и два «виллиса». Было дано указание наши вагоны присоединять к любому поезду, а, если такой возможности не будет, предоставлять паровоз. Чтобы зря людей не волновать, мы были названы комиссией по изучению бруцеллёза, тем более что в составе нашей группы один из врачей был в действительности специалистом в этой области. И вот мы тронулись в путь. Добрались до железнодорожной станции, находившейся в сотнях километров от места, где был произведён взрыв. Дальше двигались на машинах по грунтовым дорогам. Решили обследование начать с места взрыва, где была установлена металлическая башня с подвешенной на ней бомбой.

Добрались до базы, где размещался штаб, руководивший проведением испытаний. Работы прекратились, и людей там было немного. Нам предоставили необходимые помещения.

Я решил вначале поехать на место, где был произведён взрыв, один. На базе мне выделили машину с шофёром из жителей этого района.

День был жарким, на небе ни облачка, только вдали у самого горизонта виднелась белая полоса облаков. Я сидел рядом с шофёром. У нас под ногами толстый лист свинца – защита от излучения. Врачи с базы разрешили мне выйти из машины и пробыть на площадке не более десяти минут. Местность – безлюдная равнина, кое-где покрытая пучками серо-жёлтой засохшей травы, лишь вдалеке вздымается, как огромные застывшие морские волны, гряда довольно высоких холмов. Солнце палит. Мотор нагрелся, и вода в радиаторе кипит, а нам, по словам шофёра, добираться до места ещё километров семьдесят. Он предложил остановиться.

– Надо, однако, подождать, пока мотор остынет, – местным характерным говорком произнёс он.

Шофёр поднял капот, закрепил его, вынул коробку папирос и закурил, а я отошёл от машины и увидел прыгающую от меня куропатку. Она с трудом передвигалась, волоча крыло. Я без труда поймал птицу и пошёл к шофёру.

– Охотники подстрелили, что ли? – спросил я. Шофёр взглянул на куропатку, вздохнул и стал объяснять:

– В этих местах охотников нет, хотя дичь и водится. И птица разная есть, и зайчишки бегают. Это не охотники причинили, а атом этот. Одним словом, она пострадала от испытаний. В первые-то дни я не одну такую пострадавшую находил, когда с начальниками по этим местам ездил.

Мотор остыл, и мы поехали дальше. Жарко, Нигде ни деревца, ни кустика. Но что это там, впереди? Я отчётливо видел озеро и высокие деревья, и мне так захотелось остановиться у берега и искупаться.

– Может быть, свернём вправо и минут на десять остановимся? – предложил я шофёру.

– Куда вправо-то? – с усмешкой спросил он.

– К озеру, вот туда! —показал я. – Отдохнём немного и поедем дальше.

– Да какое же это озеро! Все это одна видимость, и ни воды, ни деревьев там и в помине нет. Разве вы не видите, что деревья-то даже не прикасаются к земле?

Впервые я видел мираж в степи. Мы остановились. И тут-то я увидел, что стволы деревьев не достигают земли, а висят в воздухе, слегка покачиваясь. Картина стала размываться, и скоро все исчезло.

Поехали дальше. На площадке, где стояла башня, проводились последние уборочные работы. Специально оборудованные бульдозеры с защитой от проникающих излучений снимали верхний слой сплавленной почвы, отрывая её кусками от нижележащих, неповреждённых слоёв земли. Руководивший очистными работами объяснил мне, где что находилось вокруг башни. Когда мы подъезжали к центру площадки, видны были обрушенные взрывной волной строения, специально возведённые для оценки действия взрыва и производства необходимых измерений, а также изучения действий огненного шквала и радиоактивности. Отсюда нам надо будет начать свои замеры радиоактивности на почве и передвигаться по пути следования облака.

Наваждение!

Дорога из колхоза до базы пролегала вдоль реки. Мы довольно хорошо разместились в «виллисе» и после утомительного дня, прошедшего в хождениях по пастбищам и скотным дворам, наконец, смогли сесть и даже вытянуть натруженные ноги. Машина, слегка покачиваясь, двигалась по ровной, мягкой грунтовой дороге. Светила луна. С реки тянул свежий ветерок, и мы стали дремать. Но вот шофёр замедлил ход:

– Куда же мы, однако, приехали? – сказал он, останавливая машину. Впереди в лунном свете виднелись дома колхоза, из которого мы только что выехали.

– Зачем же ты повернул-то обратно? – растерянно спросил шофёра один из членов комиссии.

– Да я никуда и не поворачивал. Как сказано было – езжай все время по дороге вдоль реки, так я и ехал.

– Но ты же сам видишь, что назад приехали, – наперебой стали говорить все сидящие в машине. – Ты же помнишь, что река-то была слева, когда мы выезжали, а теперь она справа.

Кто-то усомнился:

– А слева ли она была? А может быть, это не тот колхоз, где мы были?

– Ну что же, поедемте до конца дороги и удостоверимся, – предложил я.

Когда машина появилась на улице колхоза, нас окружили ребята и стали кричать:

– Дяденьки, вы опять к нам приехали. Забыли что-нибудь?

– Ну, вот, видите теперь! Назад вернулись, – проворчал кто-то из наших.

– Ну, что же, поворачивайте, и поехали, – сказал я шофёру. – Нам время терять нельзя – до базы далеко.

Удручённый случившимся, он развернул машину, и мы тронулись, Я сидел рядом с шофёром и, повернувшись к сидящим сзади, сказал:

– Кто из вас сомневался, где находится река? Вот она, смотрите!

Постепенно все успокоились, а усталость взяла своё – мы опять задремали, и только шофёр не сводил глаз с освещённой луной дороги. Я, видимо, так же, как и остальные, заснул и пробудился от толчка резко остановленной машины.

– Да что же это такое! – услышал я встревоженный голос шофёра. – Смотрите, где река-то! Опять на правой стороне.

Мы выскочили из машины. Что за дьявольщина? В лунном свете справа от нас блестела полоса воды!

– Как же это случилось? – раздались голоса. Никакого разумного объяснения никому на ум не приходило.

Наконец, шофёр сказал:

– Нечистая сила нас водит. Вот что я скажу. Он как-то весь сгорбился и замолк.

– Разворачивайте машину, и поехали, – сказал я.

Но шофёр испуганно произнёс:

– Не могу я вести машину. Это все неспроста.

Да и мы видели, что в таком состоянии он управлять машиной не сможет. Тогда один из членов комиссии сказал ему:

– Садись на моё место. Я поведу.

Они поменялись местами, и мы снова тронулись. Я предложил тщательно следить за дорогой и рекой и при первом же признаке какого-то отклонения остановить машину, Проехав несколько километров, я заметил, что река показалась перед нами. Мы остановились, и скоро все разъяснилось. Оказывается, в стороне от колхоза находился небольшой лесок, из которого жители возили дрова, а от леса до колхоза вела хорошо наезженная дорога. Дорога же на нашу базу была проложена недавно. Обе дороги пересекались, образуя дугу. Это пересечение проходило на покрытой дёрном площади, и часть дороги, ведущей из леса, при лунном свете была отчётливо видна, а наша в траве незаметна. Таким образом, мы и кружили по эллипсу. Когда мы прибыли на базу и сели ужинать, за столом разговоры неизменно вращались вокруг нашего происшествия.

– Подумать только, – сказал один из врачей, – освобождена атомная энергия, а тут вера в нечистую силу. Невероятно!

– Водитель видел взрыв атомной бомбы, и это его не особенно поразило – он был к этому подготовлен, ему объяснили, что произошло, а блуждание около колхоза вывело его из психического равновесия, – поддержал разговор биолог.

Вот так же иной раз и мы блуждаем при научных изысканиях. Выберешь без достаточных оснований какое-то направление и двигаешься по нему, не предполагая существование каких-то других путей, и кружишь по выбранному направлению, удивляясь, что приходишь на старое место. А надо бы не удивляться и недоумевать, а тщательно разобраться. Вот этого нам иногда и не хватает.

Мы долго не ложились спать, несмотря на усталость. Утром направились к станции, где находились наш вагон и платформа. Здесь привели в порядок сделанные записи – результаты проведённых измерений.

Теперь можно было двигаться дальше на восток, к следующему пункту, где мы наметили провести обследование. Это был небольшой разъезд в 200 километрах от места, в котором мы находились сейчас. Ночью нас прицепили к проходящему поезду, и спустя некоторое время мы оказались на запасном пути разъезда. Рано утром мы сгрузили «виллис» и отправились в путь. Дорога была хорошей, и мы быстро продвигались. Один из членов комиссии – его звали Борисом – взял с собой охотничье ружьё.

– Может быть, заодно удастся и поохотиться. В такие места не часто попадаешь! – сказал он.

Справа от дороги – небольшая река. Вспомнили недавнее происшествие и стали весело смеяться. Вдруг Борис в сильном возбуждении закричал:

– Лиса, братцы! Ей-богу, лиса!

Он попросил шофёра остановить машину и выскочил из неё с ружьём.

– Рассыпайтесь цепочкой от дороги к речке, ей наперерез. А я вон за тем кустом залягу и с тыла её встречу.

Его разъяснения, а тем более действия были так убедительны, что мы моментально бросились к речке, образовав внушительную преграду по пути бегущего зверя.

Борис промчался до куста и залёг. Лиса остановилась и затрусила назад. «Почему же Борис не стреляет?» – подумал я. А он поднялся из-за куста и, махнув безнадёжно рукой, буркнул:

– Собака. – И добавил: – Чёрная. А я за лису её принял.

Мы собрались у машины и, подтрунив немного над незадачливым охотником, поехали дальше. Впереди виднелось большое село.

На околице у дороги уже издали мы увидели на первом же доме большую вывеску: «Чайная».

– А что, если нам здесь перекусить? – предложил я. – Вряд ли мы скоро встретим поблизости другой населённый пункт. У нас есть с собой ветчина, колбаса, хлеб, а чай нам дадут.

Мы остановились у чайной. В это время из её дверей вышли трое. Увидев у Бориса ружьё, один из них спросил:

– Охотники, что ли? Хорошо, если бы нам помогли. Завелась около нашего села лисица-чернобурка. Убежала из питомника. Столько кур передушила, негодяйка, – и не сосчитаешь. А охотников, как на грех, в нашем селе нет. В ноги бы вам поклонились, если бы прикончили эту душегубку.

Мы переглянулись. А когда мужчины отошли, стали ещё больше смеяться над Борисом:

– Вы, значит, лису от собаки по цвету шерсти отличаете. Так, что ли?

…К своему удивлению, войдя в довольно большую комнату чайной, мы увидели столики, накрытые белыми накрахмаленными скатертями. Здесь, за сотни километров от ближайшего города, в каком-то захолустном селе миловидная официантка в белом передничке предлагает меню.

– Что вы желаете?

В чайной был довольно большой выбор блюд, и мы решили здесь пообедать, а свои продукты сохранить на будущее.

Поев, мы выехали из села и в условленном месте стали производить измерения. Радиоактивность здесь была невысокой, хотя и несколько больше фона. Мы переходили от одной точки к другой, делая пометки на карте местности. Но вот из-за куста выскочил заяц. Борис вскинул ружьё. Раздался выстрел, и заяц упал.

– Молодец! – раздалось сразу несколько голосов. – Ну, теперь полностью реабилитировал себя.

К концу дня мы вернулись в свой вагон, и, закончив записи наблюдений, Борис вместе с проводником вагона стал свежевать зайца. Один из врачей спросил:

– Что же вы с ним делать собираетесь?

– Как что? Зажарим и съедим. Такое жаркое получится, пальчики оближете!

– Надо сначала проверить его на радиоактивность. Может быть, его и есть нельзя? – сказал врач.

– Ну, это не трудно сделать, давайте счётчик, – и Борис сунул его в освежёванного зайца. Счётчик затрещал, и стрелка поползла по циферблату.

– Вот видите, как нашпигован радиоактивностью ваш заяц, – заявил врач.

– Не так уж сильно, – возразил Борис. – Мне думается, что с водкой он пойдёт за милую душу.

– Но у нас совершенно нет водки, и достать её в этих местах ни за какие деньги нельзя, – вставил проводник,

– Безвыходных положений не бывает, их создают паникёры, – парировал Борис. – Прежде всего надо помнить, что у нас есть спирт, его можно развести до научно обоснованного уровня – вот вам и водка.

– Но он с формалином, – вмешался в разговор один из врачей.

– Ну и что же, – не сдавался Борис. – Это только к лучшему. Если в формалине хорошо сохраняются органические экспонаты, тем более он сохранит наши с вами души. Несите спирт с формалином, и я превращу его в водку.

Борис разбавил спирт водой и наполнил стаканчики.

– Для пробы, – весело разъяснил он.

Но когда биолог поднёс свой стаканчик к губам, то быстро отдёрнул его.

– Нет, не смогу я даже глотка сделать.

Другие, тоже понюхав, поставили стаканчики на стол.

– Эх вы! – с презрением произнёс Борис.

Он взял графин. Вылил из него воду, высыпал на дно две щепотки чаю, вылил туда разбавленный водой спирт из стаканчиков, залил графин до половины спиртом с формалином из бутыли и стал трясти графин с содержимым, расхаживая по вагону и ворча:

– Наши отцы ханжу пили, и ничего с ними не случалось, а тут, видите ли, формалин им повредит. Ну, хорошо, запах не нравится, там мы его чаем отобьём.

Вошёл проводник вагона и сообщил:

– Заяц ужарился, у нас все готово.

– Ну, и у меня готово, – сказал Борис. – Я думаю, можно приступать.

«Радиоактивный» заяц был съеден. После трапезы один из сидящих за столом врачей, держа в руке обглоданную косточку, в раздумьи произнёс:

– Пастер на себе испытывал болезнетворное действие некоторых микроорганизмов. Что же, мы рискнули.

…Прошло шесть лет. Мне довелось в ноябре 1955 года участвовать в сессии Генеральной Ассамблеи ООН. На сессии с кратким сообщением о только что закончившейся в Женеве Всемирной конференции по мирному использованию атомной энергии выступал Генеральный секретарь ООН, а учёным, присутствовавшим на сессии, было предложено выступить перед общественностью на дискуссии по вопросам, обсуждавшимся на конференции в Женеве. Перед началом дискуссии американский врач Уоррен сказал мне, что ему как-то пришлось съесть «радиоактивный» огурец:

– Я расскажу об этом во время дискуссии. А у вас нет какого-нибудь аналогичного примера? – спросил он.

И я, вспомнив о том, как мы ели «радиоактивного» зайца, в свою очередь рассказал об этом.

– Всё дело в дозах и характере радиоактивности, – говорил Уоррен. – Нельзя из радиоактивности делать фетиш.

Как иногда возникают научные теории

Приехав на место, я связался по радиотелефону с начальником геологической партии и сказал, что имею поручение поговорить с ним.

– Я нахожусь недалеко – за горой, которая разделяет нас. У нас самолёт У-2, и я максимум через два часа буду у вас.

Когда он появился у нашего временного пристанища, мы поздоровались и я задал обычный вопрос:

– Ну, что нового?

– Новое началось две недели тому назад, – сказал мой собеседник. – До сего времени не могу найти никакого разумного объяснения тому, о чем хочу рассказать. История прямо-таки удивительная. Да уж лучше я изложу все как было. Мы в этом районе проводим геологическое обследование местности. Ищем уран. Но горных пород с высоким содержанием урана мы пока не обнаружили. Так вот, две недели тому назад мы вели наши обычные работы: удаляли травянистый покров, отбивали куски породы, определяли минеральный состав, замеряли радиоактивность. Содержание урана все время было невысоким и не превышало пятнадцати тысячных процента. Но все-таки район считался перспективным, и мы надеялись обнаружить месторождение промышленного значения. В тот день, как обычно, мы работали до обеда, а затем сделали перерыв. После обеда продолжили работу, и во тут-то началось это новое. Наши приборы могли обнаружить даже очень низкую радиоактивность горных пород. Другими словами, чувствительность их была очень высокой. Когда после обеденного перерыва один из работников нашей геологической партии поднёс счётчик к обнаруженному склону, стрелка прибора мгновенно пробежала всю шкалу и ушла за её пределы. Прибор зашкалило.

Мы не то что обрадовались. Нет, это не то слово. Мы обезумели от счастья. Наконец-то тяжёлый труд в этой глуши увенчался успехом! Уран! Но что за оказия? Счётчик «захлёбывался» от избытка радиоактивного излучения, а ни одного из известных нам минералов, содержащих уран, в горной породе не было! Мы тщательно рассматривали куски отбитой породы – никаких признаков урана. Откуда же такая высокая радиоактивность? Что является её носителем?

Рассказчик смолк, сделал последнюю затяжку, бросил окурок и, немного смущаясь и как бы оправдываясь в чем-то, продолжил.

– Сначала мы думали, что счётчик просто испорчен. Принесли другой, но и он вёл себя в точности так же. Мы опробовали все имеющиеся в нашем распоряжении приборы – они вели себя одинаково. Стрелка прибора быстро уходила за шкалу, как только мы подносили прибор к обнажённой нами утром породе. А урановых минералов не было и в помине! В чем же дело? Я был единственным в партии, имевшим высшее образование, поэтому все остальные смотрели на меня и ждали объяснения. Вот тогда-то мне и пришло в голову: а не начался ли радиоактивный распад Земли?! Эманация радия из недр проникает сквозь толщи горных пород, и счётчик фиксирует эту радиоактивность! У меня даже во рту пересохло от страшного нервного напряжения. Ведь это, значит, катастрофа, конец мира!

Я дал команду немедленно начать копать шахту с тем, чтобы измерить величину радиоактивности на глубине. Вы не судите меня строго: я все это делал будучи в каком-то трансе. К нашему удивлению, никакой радиоактивности на дне вырытой нами неглубокой шахты мы не обнаружили. Чем же тогда объяснить такое резкое увеличение радиоактивности на поверхности? Ведь до обеда, когда мы проводили замерения, счётчики регистрировали очень низкую радиоактивность, а через несколько часов, после возвращения с обеда, радиоактивность настолько возросла, что стрелки приборов отклоняются до предела.

Стали водить счётчиком по земле, где породы не было, и обнаружили, что и здесь радиоактивность значительно превосходит обычную. Собрали сухую траву, сожгли её, золу поднесли к прибору, и опять стрелка быстро пробежала всю шкалу и упёрлась в ограничитель. Ну, теперь ясно! Источник радиоактивности находится не внутри Земли, а сверху. Какие-то радиоактивные вещества осыпали землю и тот участок горных пород, где мы проводили исследования. Причём все это произошло, когда мы ушли обедать.

Я стал мучительно ломать голову, стараясь найти объяснение резкому увеличению радиоактивности. С чем же это можно связать? Гипотеза о радиоактивном распаде Земли оказалась несостоятельной: опыты показали, что источник радиоактивного излучения расположен не в недрах Земли, а вне её. Тогда, может быть, какой-то процесс произошёл где-то в космосе и на Землю занесена радиоактивная космическая пыль, как прах исчезнувших миров, как результат катастрофы, происшедшей в космосе? Человек всегда ищет сложные решения. Может быть, это от некоторого высокомерия: простые объяснения часто кажутся слишком простыми, недостойными внимания.

Я поделился своими соображениями с другими членами нашей геологической партии. Никто ничего не мог возразить против этого объяснения. Все мы были страшно возбуждены. Мы стали невольными свидетелями исключительного события. Ведь никогда никто в мире не переживал ничего подобного.

Дальнейшие поиски урана производить было нельзя: приборы не работали, их стрелки неизменно останавливались у ограничителей. Было решено тщательно все обследовать и записать. Мы собирали траву, жгли её и проверяли пепел на радиоактивность. Потом решили определить эпицентр этой космической катастрофы и составить карту распределения радиоактивности. Вот она, смотрите!

Рассказчик развернул передо мной большой лист бумаги. В центре листа крестиком было отмечено место проведения экспедицией геологических поисков, где впервые была зарегистрирована высокая радиоактивность. От крестика, как от центра, расходились концентрические круги, на них стояли цифры.

– Что же мы сделали? – продолжал геолог. – Отметив радиоактивность на месте производства поисковых работ, мы на следующий день направились со счётчиками по разным направлениям: на восток, запад, север и юг, чтобы измерить радиоактивность на расстоянии пятидесяти километров от этой точки. – Он указал на крестик. —Мы сжигали пучки травы и замеряли радиоактивность золы, а также почвы. Результаты измерений нанесены вот на этой окружности с радиусом пятьдесят километров. Здесь уже можно было замерять радиоактивность. Она хотя и была относительно высокой, но все же в пределах шкалы прибора.

Спустя день я направил членов нашей партии на расстояние в сто километров от лагеря по тем же примерно направлениям. Вот здесь, на этой второй окружности, нанесены значения радиоактивности. Они, как видите, заметно ниже, чем на предыдущей окружности. На четвёртый день мы замеряли радиоактивность на удалении в сто пятьдесят километров. Результаты этих измерений вы видите вот на этой, третьей окружности: значения радиоактивности здесь наиболее низкие.

Таким образом, в центре, у нашего лагеря, была самая высокая радиоактивность, а по мере удаления от него радиоактивность падала. Следовательно, небесная катастрофа разразилась как раз над нами!

Что это было, я сказать не могу. Взрыв какой-то звезды? Падение радиоактивного болида, сгоревшего в атмосфере? Не знаю. Космическая пыль с очень высокой радиоактивностью в центре тонким лучом устремилась к нам, на Землю. Космический катаклизм! Но почему его никто не заметил? Радиопередачи мы слушаем регулярно – нигде никто об этом не произнёс ни слова. Все это кажется чрезвычайно странным. Но это не бред. Все эти цифры получены нами в итоге многих измерений, проведённых не одним человеком. В исследованиях участвовало более десяти специалистов, людей опытных. А вот теперь все нормально: и приборы работают, и необычная радиоактивность исчезла…

Я выслушал рассказ и ничего тогда не сказал геологам. Не мог. Разгадка пришла к ним значительно позже, и пришла она из сообщений печати, где говорилось о том, что в Советском Союзе было проведено испытание первой атомной бомбы.

Некоторая часть радиоактивной пыли выпала на Землю. Среди многочисленных радиоактивных осколков было значительное количество короткоживущих, это и ввело в заблуждение геологов. Ведь они замеряли радиоактивность на различных расстояниях от лагеря в разное время. Наибольшая радиоактивность была ими замерена через несколько часов после взрыва, а затем они её замеряли через длительные промежутки времени, в течение которых значительное количество короткоживущих осколков успевало распадаться. А так как геологи передвигались от лагеря на все большие расстояния и со все большими промежутками времени, то «эпицентр космической катастрофы» у них и определился над лагерем. Если бы они догадались одновременно замерить радиоактивность и в лагере и в удалении о него, большой разницы в величине радиоактивности они не отметили бы и замечательной карты с «эпицентром космической катастрофы» над лагерем составить не удалось бы.

Вот так иногда возникают и рушатся новые теории. Рассказанный случай опровергает положение, что «были бы факты, а теорию всегда можно создать».

Посещением лагеря геологов наша комиссия завершила свою работу. Нами был собран значительный материал о распределении радиоактивности, выпадающей на почву из облаков, и о влиянии ряда факторов на это распределение.