Текст книги "Певчие Ада (СИ)"
Автор книги: Василий Щепетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Об этом он написал статью и послал в «Вестник офтальмологии», но рецензент авторитетного медицинского журнала высмеял ашхабадского доктора. И неведомые «подземные медузки», и собаки-ярчуки, рычащие на ведьм были подвернуты жесточайшей критике, как поповско-религиозные идеалистические бредни, не имеющие ничего общего с передовой советской наукой.
Зная, чем может обернуться обвинение в «идеалистических бреднях» и будучи одиноким человеком пенсионного возраста, доктор Курлищев оставил Ашхабад и переехал в Россию, в поселок Рамонь, где купил маленький домик и зажил тихой, неприметной жизнью пенсионера: разводил кур, сажал картошку и гулял по лесу со щенком, собирая лечебные травы. Но идея о существах, видимых лишь в инфракрасном диапазоне, не оставляла его.
Случайность или нет, но в Рамони жил и некто Фадеев, фотограф местного ателье. Дядя Фадеева, еще в двадцатые годы работал над созданием фотоматериалов, чувствительных к инфракрасным лучам, и добился определенных успехов. Обратясь однажды частным образом к доктору Курлищеву за консультацией по поводу созревающей катаракты, Фадеев невзначай упомянул о дядиных опытах. В семейных бумагах Фадеева хранились рецепты фотоэмульсии, и, будучи энтузиастом, фотограф согласился попробовать воссоздать ее.
Теперь доктор Курлищев искал объективное подтверждение своей теории: если существуют «инфракрасные медузки» или иные существа, то их можно сфотографировать! А даст знать о присутствии «медузок» собака, спаниель Трезор, который обещал стать отменным ярчуком.
Одна беда – вернее, счастье: Воронежская область, располагаясь на среднерусской платформе, не является тектонически-активной.
Доктор, однако, искал и другие места, места, пользующиеся у старожилов «нехорошей» славой. Пес порой молчал, но иногда заливался злобным, тревожным лаем, и тогда доктор доставал фотокамеру «Москва» и снимал невидимый объект. Обрабатывал пластины Фадеев. На пластинах порой появлялись причудливые пятна. Но являлось это следствием некачественной эмульсии, или же неведомые существа оставляли свой след, сказать наверное было сложно.
Три года, с пятидесятого по пятьдесят второй, доктор Курлищев проводил несколько месяцев на Хопре, близ деревни Провальная, где, по поверьям деревенских обывателей, в изобилии водилась нечистая сила.
И там ему удалось запечатлеть именно «медузок»!
Отправляясь в мае пятьдесят третьего года на Хопер он обещал Фадееву осенью вернуться с бесспорными доказательствами того, что, помимо обыкновенной, белковой жизни на земле существует и иная жизнь, возможно, электромагнитного характера.
Но обещания своего доктор Курлищев не выполнил.
Он исчез. Решили, что он стал жертвой бандитов, которых летом пятьдесят третьего было предостаточно. Но в Провальной до сих пор рассказывают о докторе, которого его унесла в подземные лабиринты «нечистая сила»...
Каменные медузы
В начале восьмидесятых годов прошлого века назад один из воронежских заводов получил специальный заказ – изготовить камеры для высокотемпературного тестирования различных образцов покрытий космических аппаратов многоразового пользования.
Работу выполнили в срок и начали готовить к сдаче приемной комиссии. Для этого требовалось испытать камеры в самых различных режимах. Поскольку обещанные образцы запаздывали, возникла проблема – что, собственно, нагревать?
Один из сотрудников КБ завода вспомнил с отчаяния, что под Воронежем, в селе Костенки видел каменные глыбы, и предложил в качестве испытуемого материала их и использовать – камеры должны были отработать определенное время («наработка на отказ»), и потому особого значения, что именно будет раскаляться внутри, не было.
Действительно, во дворе старой, завалившейся избушки находились солидные каменные глыбы базальта и прочих пород. Для оформления документов, подтверждающих законность вывоза материала, обратились в поселковый совет, где выяснили, что камни фактически никому не принадлежат и потому могут быть переданы заводу. Старушка-бухгалтерша помнила, что камни эти собирал какой-то сумасшедший академик из Москвы еще до войны, но к делу это отношения не имело. Глыбы погрузили на грузовик и переправили в город.
Поступил следующий заказ, и большая часть ИТР (инженерно-технических работников) занялись им. Дальнейшее испытание камеры было поручено молодому инженеру Андрею М., который в то время готовился к защите кандидатской диссертации и потому проку от него в новом проекте не ждали.
Испытание проходило так: в камеру помещался образец (в данном случае базальтовая глыба), подавалась энергия, доводившая этот образец до определенной температуры, и регистрировались параметры работы камеры.
На специальной тележке глыбу вкатили внутрь, закрыли шлюз и подали энергию, после чего рабочие ушли домой, а Андрей остался следить за приборами. В целях рационального использования электроэнергии испытания начинались заполночь.
Андрей больше от скуки смотрел через жаростойкий перископ, как накаляется базальтовая глыба, как она начинает оседать и превращаться в светящуюся лужу. Огонь всегда зачаровывает, в луже раскаленного базальта мерещились то причудливые пейзажи, то узоры неописуемой красоты, то...
Здесь Андрей понял, что ему не мерещится – он ясно видел, как в раскаленном веществе вдруг проявилось медузоподобное образование. Инженер решил, что это какое-нибудь древнее окаменевшее существо, впрессованное в породу, и жалел, что испытания на данном этапе не предусматривали фото– и киносъемки: сейчас окаменелость тоже растает и для науки пропадет навсегда.
Затем он заметил другую странность – камера по-прежнему пожирала энергию, но температура испытуемого образца больше не росла. Едва он успел записать этот факт в дневник испытаний, как медузоподобное образование стало шевелиться. Андрей подумал, что оно просто плавится, но нет – образование полностью сохраняло свою форму и даже увеличивалось в размерах, словно впитывая в себя расплавленную породу. Спустя полчаса от базальтовой лужи не осталось и следа – все вещество поглотила медуза. Теперь она была белой, но странно – датчик показывал, что на ее поверхности чуть более семидесяти градусов Цельсия.
Медуза оторвалась от нижней стенки камеры и начала медленно перемещаться по воздуху (на самом деле воздуха в камере не было, перед началом разогрева в ней создавался низкий вакуум). Андрей прекратил подачу энергии.
Какое-то время медуза продолжала полет внутри камеры, а затем устремилась вверх. Мгновение – и она прошла сквозь сверхпрочную оболочку. Андрей невольно сжался, ожидая взрыва – но ничего, лишь волна горячего воздуха обдала его.
В полумраке цеха («Экономика должна быть экономной») медуза светилась пульсирующим светом. Она подлетела (скорее, подплыла) к светильнику, тот ярко вспыхнул – и перегорел. То же произошло и со вторым работающим светильником. Теперь уже в полной темноте медуза покружила под сводами цеха – и исчезла, просочилась сквозь крышу.
Андрей выждал четверть часа, боясь, что медуза вернется, потом включил резервные светильники. Прежде всего его беспокоило состояние камеры – разгерметизация могла бы уничтожить весь цех. Датчики не показали никаких нарушений. Впустив внутрь воздух и включив принудительную вентиляцию, он сначала осмотрел камеру снаружи. В том месте, откуда вышла медуза на стальной оболочке камеры виднелся дымчатый узор, отдаленно напоминавший восьмиконечную звезду – и все. Никаких повреждений! После соответствующих процедур он вошел внутрь камеры. Здесь вообще не было никаких следов пребывания Медузы – если не считать следом отсутствие базальтовой глыбы.
Подосадовав на то, что ему не удалось задокументировать присутствие Медузы, Андрей решил никому ни о чем пока не говорить. Не поверят, хуже того, посчитают больным. Для ухода за камерой полагалось сто граммов спирта на сеанс, и большую часть инженеры тратили не на технику, а на себя. Андрей исключением не был, и не раз уже давал слово завязать, да все как-то мешали привходящие обстоятельства. Вот и сегодняшнюю порцию он успел принять вовнутрь, оставив для ухода за камерой один грамм: инженеры, проектирующие камеру, в наставлении по уходу намеренно завысили количество спирта. Вообще-то хватило бы и пяти граммов в месяц. Но нужно же как-то поощрить себя и помочь коллегам...
Он стал думать, что делать дальше. Понимая, что событие, участником которого он был, является открытием масштаба Нобелевской премии, он решил повторить эксперимент. Трудность состояла в одном – регистрирующие приборы были рассчитаны на особую фото– и кинопленку, фонды на которую были давно выбраны. Обыкновенная же 35-миллиметровая «Свема» для аппаратуры камеры не годилась абсолютно. Принести свой фотоаппарат? Но предприятие было режимным, и подобная самодеятельность могла плохо кончиться.
Тогда Андрей выпросил у начальства напарника – старшего инженера Б., мотивируя это нештатной работой некоторых приборов камеры.
Больше всего он боялся, что новая базальтовая глыба окажется пустышкой – но нет! Вторая медуза повторила действия первой до мелочей. Андрей пожертвовал и светильниками, пусть старший инженер все видит!
Старший инженер все и увидел. Эксперименты немедленно прекратили. Оставшиеся базальтовые глыбы поместили на охраняемый склад. Андрею сообщили, что дальнейшую работу будет вести особое ведомство, но какое, знать ему не положено. Подписку о неразглашении не брали – он дал ее при поступлении на работу. Зато местком выделил путевку в санаторий имени Анжиевского в городе Ессентуки и премию в размере месячного оклада – как поощрение за успешную работу. Диссертацию приняли к рассмотрению досрочно.
Кстати, над Воронежем в то время тысячи очевидцев наблюдали странные светящиеся медузоподобные объекты. Об этом даже упоминала обычно очень сдержанная центральная пресса. Впрочем, через самое непродолжительное время из тех же газет советские люди узнали, что тысячи очевидцев на самом деле были десятком ребятишек-фантазеров и другим десятком «лиц, злоупотребляющих алкоголем». А вскоре по всей стране начался невиданный бой с Зеленым Змием, и говорить о том, что своими глазами видел неких светящихся медуз, стало просто неприличным.
Снежный нетопырь
Этель Лилиан Войнич в готическом рассказе «Метель» («The Snowstorm»), датированном 1907 годом, так описывает снежного нетопыря:
«Из ужасной снежной круговерти вылетела белесая птица, но Боже, что это была за птица! Кожистые, покрытые коротким пушком перепончатые крылья, дьявольская морда с горящими красными глазами, и крепкие лапы, лапы, наделенные когтями, способными вспороть брюхо овце с такой же легкостью, с какой нож режет масло. Нет, это не птица, это огромная летучая мышь, нетопырь! Лошадь заржала и понесла, оставив кошмарное видение позади. Преследовали нас или нет, не знаю, все силы мои уходили на то, чтобы удержаться в возке, покуда кучер старался усмирить напуганное животное... Позднее Вольдемар сказал, что мне очень повезло – редко кто из видевших снежного нетопыря возвращался домой невредимым». Известная беллетристка описала русскую зиму, русскую деревню и русские нравы достаточно верно, поскольку прослужила несколько месяцев (впрочем, летних) гувернанткой в семье Э.И.Веневитиновой в селе Новоживотинное Воронежской губернии. Необыкновенная история с Вольдемаром, князем-революционером и, вместе с тем, оборотнем, о которой рассказывает Войнич, вероятно, вымысел, но вот о снежном нетопыре в Новоживотинном слыхивали и до приезда писательницы, и после ее отъезда. О снежном нетопыре писали известный ученый-орнитолог Н.А. Северцов, воронежский собиратель сказок А.Н. Афанасьев, поэт И.С.Никитин, причем последний видел его своими глазами, в то время, как остальные ссылаются на очевидцев, преимущественно крестьян, населявших Новоживотинное, Галкино, Богданово и Грязное.
Практически все очевидцы сходятся в следующем: существо имеет вид гигантской летучей мыши белого цвета, появляется исключительно зимой, в ночное время, предпочитая ненастную погоду. Глаза существа красные и большие, лапы оканчиваются острыми когтями.
Размеры же описываются по-разному: размах крыльев колеблется от аршина до косой сажени и больше. Различны и повадки существа: по словам крестьянина Петра Кретинина (1852 год) нетопырь вьюжной ночью разодрал дворовую собаку, и, когда хозяин вышел из избы, «тварь сверкнула красными глазами, захлопала крыльями и полетела прочь, унося с собою тело Трезора». Другие же свидетельствуют, что нетопырь – создание крайне боязливое, и при виде человека стремительно уносится прочь, бросая добычу куда как скромную – мышь. Совсем уж жуткий случай описывает Д.И. Бирюков, помещик и малоизвестный поэт середины 19 века: «Вечером, во время колядок, когда селяне расходились по домам из-за поднявшейся пурги, огромная летучая мышь мертвенно-белого цвета напала на молодую тринадцатилетнюю девушку Оксану Миронову. Налетев со спины, тварь начала раздирать острыми когтями одежду, а зубами, острыми, как бритва, пыталась прокусить толстый платок, которым Оксана укутала шею и голову. И прокусила! Когда брат Оксаны выскочил во двор, он увидел, что сестра ничком лежит на снегу, а белое отродье было уже не белым – пасть и грудь окрасились кровью несчастной девушки. Парень пошел на нетопыря, но тот, защищая добычу, оскалил полный зубов рот.
Брат бросился за подмогой в избу, а когда он, отец и двое младших братьев вернулись, вооруженные вилами и дрекольем, бедная девушка истекла кровью, отяжеленный нетопырь же улетел, едва не задев плетень».
Возможно, Бирюков и приврал – с легкой руки доктора Полидори сочинять истории про вампиров стало повальной модой среди третьестепенных литераторов. Но самый факт существования снежного нетопыря подтверждает поэт много более известный, поэт-реалист, человек трезвейшего ума, Иван Саввич Никитин:
«На праздниках, мой дорогой друг, Никифор Иванович, выбрался я таки за город, в дом любезного Михайлова. Гостевал два дня и, помимо того, что имел удовольствие отдохнуть от коммерции, видел диковинку, снежного нетопыря, о котором прежде не раз слышал, но считал досужею выдумкой. Хозяин затеял катание в санях при луне. Делать нечего, пришлось согласиться, хотя грудь и не дает о себе забыть. Только проехали три версты, как завьюжило не на шутку. Михайлов велел поворачивать, и тут кучер указал нам на летящее над полем белое пятно. За расстоянием, а было меж нами с четверть версты, разглядел я немногое, но крылья наверное были не птичьи, а перепончатые, наподобие летучей мыши. После Михайлов сказал, что это и есть снежный нетопырь, которого изредка видят в суровые зимы. А для меня, друг мой, эта зима сурова...» (из письма И.С.Никитина Н.И. Ветрову от 12 января 1861 г.).
Принц Александр Петрович Ольденбургский, замок которого отстоял от Новоживотинного едва на пятнадцать верст, а от Грязного и всего на семь, весьма интересовался нетопырем и даже объявил крупную награду тому, кто доставит нетопыря невредимым, но награда осталась невостребованной.
Затем долгое время о нетопыре вестей не было. Новоживотинное превратилось в «вымирающую деревню», о которой опубликовал знаменитое исследование член государственной думы Шингарев. В труде М.И.Зуева «Песни, сказания пословицы и поверья крестьян Черноземья» (Воронеж, 1926 г.) о снежном нетопыре упоминается, как о полузабытом предании. В 1942 году деревне Богданово видели «диверсанта в белой форме с крыльями-парашютом», но был ли то нетопырь, сказать трудно.
В конце девяностых годов прошлого века, когда в Рамонском районе началось бурное строительство загородных особнячков, в том числе и на территории Новоживотинного, вновь появились сообщение о встречах с гигантским белым нетопырем.
16 декабря 1998 года во время снегопада сторож Николай А. видел, что на дом известного предпринимателя, вернее, на спутниковую антенну уселась белая большая летучая мышь и попыталась эту антенну отодрать. Сторож сначала свистел, затем выстрелил в воздух, но летучая мышь лишь удвоила свои усилия. Тогда Николай выстрелил в нее смесью перца и соли, но промахнулся. Летучая мышь, оставив антенну, слетела прямо на сторожа и когтями серьезно повредила лицо. По поводу ранений глаз он был оперирован в областной офтальмологической клинике.
29 декабря того же года с балкона особняка криминального авторитета Б. был утащен поросенок (декабрь в тот год был морозным и провизию к Новому Году хранили на балконе, поскольку в холодильнике из-за перебоев с электричеством она могла испортиться). Охранник клялся, что стащила его огромная белая летучая мышь.
Объяснений явлению, как всегда, несколько. Вышеупомянутый орнитолог Северцов считал, что за снежного нетопыря принимали мигрирующий вид полярной совы, откочевывающий в особо суровые зимы в пределы Воронежской губернии. Что же до саженных крыльев, то известно, что в пургу определить истинные размеры трудно, да и у страха глаза велики.
Другое объяснение – за нетопыря принимали сорванное ветром белье, которое вывешивали сушиться на морозе. Третье традиционно отсылает к белой горячке. Наиболее замысловатым представляется объяснение четвертое, которое предложил писатель-фантаст Алексей Васильев. Оно касается не только снежного нетопыря, но и прочих «невиданных зверей», сообщения о которых постоянно появляются в печати. С точки зрения современной биологии, действительно, невозможно существование вида, состоящего всего из нескольких особей. Но что, если особи эти единичны в силу того, что ареал их распространения вовсе не планета Земля? А Земля – всего лишь пустырь, на который их выпускают порезвиться хозяева. Выпустят на какое-то время, а потом заберут домашних любимцев назад, будь это снежные нетопыри, бирмингемские пумы или даже плезиозавры озера Лох-Несс.
Озёрный кракен
Когда Валентин Б., совладелец частного магазина «Елена» обнаружил в прицепе «Нивы» лишний ящик, то решил – повезло. Грузчик на хладокомбинате просчитался, переложил спьяну. Не удивительно, в цехах мороз, греются грузчики с утра до ночи, он и сам, как водится, четвертинку самогонки поставил, иначе промурыжат, залежалое подсунут. А так – свеженькая, только из рефрижератора рыба путассу. Любимая рыба в деревне. Потому что дешевая и вкусная – пока свежая.
Лишний ящик в двадцать пять кило был явно не путассу. Написано не по-русски, да еще красным маркером добавлено – «НС».
Он топориком отодрал край. Похоже, кальмары. По городской цене они в магазине никогда не пойдут, но если сделать скидку...
Путассу, как он и ожидал, разошлась за вечер. Надо бы и больше брать, да опасно – в селе электричество может пропасть в любой момент.
Оно ночью и пропало. Отключили село в назидание обществу за чьи-то долги. Наутро, открыв морозильную камеру, он понял, что никакого везения нет – от ящика с кальмарами несло падалью, несло омерзительно, тошнотворно.
Жена велела «довесок» немедленно выкинуть, и не на местную помойку, чтобы не было разговоров, будто они гнильем и тухлятиной торгуют. Пусть подальше в лес увезет, или на свалку.
Валентин согласился. Отворачиваясь, стараясь носом не дышать, завернул ящик в черный полиэтиленовый мешок, положил в люльку «Урала» и поехал в лес.
Раз прибыли большой не получилось, решил он получить прибыль маленькую. По Карнеги: из лимона сделать лимонад. Доехал до Рачьего озера и сбросил неудавшихся кальмаров в него.
Как следовало из названия, водились в озере раки. Сам Валентин ими брезговал – знал, что они, раки, едят. В основном падаль. А раз так – кальмары им придутся по вкусу. Потом наловить из прикормленного места ведра три-четыре и в город отвести, к знакомому перекупщику. Все деньги.
На третью ночь он отправился за раками. С лодки расставил рачевни с приманкой. Рачевня – это такая специальная сеть. А приманка – опять же падаль (годятся и сосиски «молодежные», особенно если сутки не работал холодильник).
Поутру все рачевни оказались пустыми. Видно, не пошла ракам впрок кальмарятина. Или просто Луна не в той фазе (Валентин читал, что раки хорошо ловятся в новолуние, а в первую четверть, как сейчас, в рачевню не идут).
В магазине он слышал, как местные пацаны давеча весь день на Рачьем рыбачили (помимо раков там водились караси), и тоже пустыми ушли.
На следующее утро наведались гости незваные – двое, не сколько злые, сколько опасные. Опасность Валентин чуял не за версту – за три. Приехали на «Уазике», камуфляжной окраски и с заляпанными грязью номерами (а сушь месяц как стоит). Спросили прямо, не положили ли ему случайно чужой груз на хладокомбинате, ящик, помеченный «НС».
Он нутром почувствовал, что врать нельзя. Но и говорить всей правды – тоже.
Был, говорит, ящичек. Наверно, грузчики нарочно подложили, чтобы самим на свалку не везти. Потому как в ящике оказалась страшная тухлятина. Что он с тем ящиком сделал? Да на свалку отвез, Показать? Пожалуйста!
Он показал дорогу к свалке. Свалка была одна на четыре села. Всю дрянь, что каждодневно порождал современный образ жизни, везли в овраг и сбрасывали вниз, надеясь, что будущие поколения все это как-нибудь разгребут.
Сейчас над свалкой стоял дым, накануне что-то жгли, и кружила стая ворон.
– Что ж, – сказал один из незваных гостей, посмотрев на ворон. – В конце концов, могло быть и хуже.
– Гораздо хуже, – подтвердил второй.
Они отвезли Валентина назад в магазин, где и распрощались, посоветовав впредь незнакомых ящиков не прихватывать. Посоветовали вежливо, но – как приморозило сердце.
Три дня спустя у соседки пропала коза. Нравы в Пунино (деревня звалась Пунино) были патриархальные, до района пятнадцать верст плохой дороги, до города втрое, чужим хулиганить далеко, а своих озорников знали наперечет, и потому живность оставляли пасти без опаски, разве привязывали на длинный ремень, чтобы не убегала. Коза как раз паслась на берегу Рачьего озера, и после себя не оставила ни рожек, ни ножек – один оборванный ремень.
Судачили о том много (магазин «Елена» был в селе чем-то вроде клуба, настоящий клуб давно обветшал и завалился), решили – военные балуют. В шести верстах поселилась какая-то вроде выведенная с Кавказа часть.
– Им там, небось, нечего есть, по телевизору говорят, плохо в армии, бедуют, вот и охотятся, – сказал местный политолог.
С питанием в части, действительно, были временные проблемы, но к пропаже козы военные не имели отношения. Часть была крепкая, дисциплинированная, на особом счету.
Офицеры вызвались половить рыбы – и развлечение, и добавка к надоевшей каше. Поскольку удочкой на часть не наловишь, а сетей уставом не предусмотрено, ловить решили на гранаты.
О том, что Рачье озеро опустело, военные не знали (видно, с разведкой в армии действительно не очень хорошо). Шесть офицеров и столько же рядовых двинулись в поход за рыбой на заре. У самого Рачьего озера они заметили странное, непонятное движение – какая-то студенистая масса выползала из озера. В свете восходящего солнца казалась она розовою, но пахла, словно желто-зеленая, гнилью и мертвечиной. Выползала она не просто так – на берегу стояла палатка, городские туристы решили отведать раков на природе. Судя по истошным крикам, кого-то этот студень уже поглотил.
И солдаты и офицеры на рыбалку шли вооруженными. Время такое, что военному человеку без оружия нельзя. По команде капитана Никитина они открыли огонь на поражение. Но студенистому чудищу пули, казалось, не причиняют никакого вреда, лишь лиловые вспышки пробегали по поверхности. А стрелявшие один за другим падали без признаков жизни (позднее на вскрытии у всех обнаружены обширные, не совместимые с жизнью кровоизлияния в стволовую зону мозга). Тогда в ход пошли гранаты. Взрывы чудищу явно не понравились – разодранное в клочья оно уползло назад в озеро.
Капитан по рации связался с частью. Вскоре озеро и прилегающий лесок окружили войска, в небе залетали вертолеты, слышны были глухие взрывы (знаток из Пунино, служивший в пятидесятые годы в ВМФ, утверждал, что это глубинные бомбы), при западном ветре пахло едкой химией.
В газетах и по телевидению сообщили о двух дезертирах, бежавших с оружием из части. Мало того, они прихватили с собою контейнер с радиоактивным изотопом стронций-девяносто. При задержании дезертиры оказали самое отчаянное сопротивление и сумели, отстреливаясь, убить девять человек, в том числе троих гражданских. Помимо прочего, гранатою они подорвали контейнер, и часть изотопа попала в озеро, а часть рассеялась в прибрежном леске.
Необходимые меры были приняты, дезертиры уничтожены, озеро обеззаражено, но и оно, и прилегающий лес закрыты для посторонних на несколько лет.
Теперь деревенские часто встречают военных, патрулирующих закрытую зону, но никаких претензий к ним нет. Само Пунино решено переселить, и солдаты оказывают отъезжающим самую активную безвозмездную помощь – транспортом, погрузкою вещей, да и просто участливым словом, что всего дороже.
Саблезубый выползень
Существует предположение, что многие эпидемии вызываются вирусами, попавшими на Землю из Космоса. Но вполне вероятен занос организмов и более крупных, чем вирус. Порой слишком крупных.
Когда майским утром две тысячи второго года за деревенькой Нижние Чирки Воронежской области упало некое тело, пенсионер Ефим Степанович Конюхов с женою Марией Никаноровной сажали на десяти сотках огорода картошку «под лопату». Позже Мария Никаноровна говорила, что видела, как над ними пролетел светящийся шар с огненным хвостом, но сразу мужу ничего не сказала – работы много, силы не те, некогда разговоры разговаривать.
Ефим Степанович почувствовал, как дрогнула под ногами земля, затем донесся низкий гул, прокатился над деревенькою и, отразясь от Буденновского Леса, вернулся назад.
Он тоже промолчал и продолжал работать – хотелось показать и жене, и себе, что есть еще порох в пороховницах и посадить-таки картошку к вечеру. Лишь ближе к ночи, распив честно заслуженную «полевую чекушку» (в бутылочке, впрочем, была не водка, а картофельный самогон), супруги обменялись впечатлением о том, что шумело за деревней. Жена считала, что это какая-нибудь ракета с дальнего полигона с дороги сбилась, хорошо, пронесло мимо, муж же, светящегося шара не видевший, утверждал, что браконьеры из Верхних Чирков вытапливали взрывчатку из снаряда, взрывчатка и рванула.
Спустя четыре дня сосед Конюховых Архипов обнаружил в Васильковом поле воронку овальной формы. Размером та воронка шесть метров на четыре, а глубиною около полутора. На дне плескалась мутная вода, от которой тянуло аммиаком, да так, что Архипов потом долго не мог прокашляться, а глаза пришлось три дня промывать спитым чаем.
Деревенские решили, что воронка образовалась от падения с неба ракеты или авиационной бомбы, но докладывать о случае никому не стали, зная, что прока никакого не будет. Скажут, что взорвалась аммиачная селитра, или вовсе не ответят. Никого не убило? Ничего не порушило? Тогда о чем разговор?
Да и идти к телефону за восемь верст, в Верхние Чирки никому не хотелось.
Спустя неделю запах аммиака почти выветрился, и Архипов спустился в высохшую к тому времени воронку. Он и сам не знал, что хотел найти, остатки ракеты или «что-нибудь метеоритное» – Архипов любил перечитывать старые, советских времен, научно-популярные журналы. Все равно не нашел ничего.
Ближе к осени, в середине августа, все нижнечирковские собаки вдруг принялись ночами напролет изводить хозяев лаем. Угомонить их пытались и лаской, и таской, но псы лишь жались к ногам и просились в избы. Двадцать седьмого августа начался собачий исход – сначала сбежали те, кто болтался без привязи, а спустя два дня и остальные собаки, оборвав кто веревку, кто цепь (настоящих цепей не было, так, хлам), покинули деревню. Покой после шумных ночей показался благодатью, но вслед за тишиной пришло недоумение – что могло напугать собак?
Первого сентября не привезли хлеб. Фургончик с хлебом и немудреными продуктами обыкновенно приезжал из Верхних Чирков два раза в неделю, но случались и перебои, потому три дня нижнечирковцы терпели, а на четвертый послали Архипова к верхним.
В сельпо объяснили, что лошадь наотрез отказалась идти в деревню, продавец и уговаривал ее, и стегал – ни в какую, только ржала пронзительно. А другого транспорта, кроме гужевого, у магазина нет.
Выручил частник, который подрядился на «Уазике» доставить продукты в Нижние Чирки, но по цене коммерческой, высокой.
С невеселыми новостями возвращался Архипов домой. Тишина поражала – над полем не было ни одной птицы. Поле не засевали четыре года, и дичь жила почти заповедно, появились перепелки, поговаривали о рябчиках, да и зайцы нет-нет, а и перебегали стежку, сейчас же даже полевых воробьев не сыщешь.
Краем глаза Архипов заметил какое-то шевеление, но идти, смотреть, что там за зверушка в бурьяне сидит, не хотелось совершенно. Да и поздно – солнце уже село и сумерки густели на глазах.
Девятого сентября у Лазутиных кто-то забрался в сарай, где стояла корова. Услышав отчаянное мычание, старик с вилами в одной руке и фонарем в другой бросился выручать кормилицу. Среди своих лихих людей не было, но вдруг верхнечирковские нагрянули, они, верхнечирковские, воры известные.
Дверь сарая была заперта. Старик отомкнул замок, выставив вилы, шагнул внутрь. Никого, ни человека, ни зверя. Только показалось ему, что с другого бока коровы что-то упало на землю, тяжелое, сырое. Он обошел Пеструшку. В соломе что-то шевельнулось, но когда он посветил фонарем, увидел лишь погружающийся в землю «хвост змеи» – по крайней мере, к утру он уверил себя, что это была змея.
Деревенские в змею не верили, но раны на шее коровы ничем объяснить не могли. Раны над яремною веной, глубокие, кровоточащие, были фактом. Кто мог оставить их? Кто-то заикнулся о ласке, но сам же и осекся. Волк? Лет сорок в районе волков не было, и потому никто не помнил, какие раны оставляют волчьи клыки. Да и как мог волк пробраться в сарай? Крыша цела, подкопа не видно.
Коров в деревне было четыре, ко всем заботам владельцам добавилась новая – как уберечь скотину от неведомого кровососа. Да ведь и свиньи были в хозяйствах, и куры – все нужно устеречь. От кого, вот что было самое непонятное. Бабы сходили к знахарке, десять верст в один конец, но совет получили невразумительный – весною-де нужно опахать деревню. Весна, она когда еще придет.
Хозяева, кто как мог, укрепили сарайчики, заправили лампы керосином, наточили вилы и стали ждать. Архипов, как бывший охотник, вооружился двустволкой и стал ходить вокруг села – собственной живности не держал и потому хлопотал за общество.
