Текст книги "Первое дело Йеро"

Автор книги: Василий Щепетнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

19

Человек – существо прежде всего вертикальное, отсюда и особенности шага. Если изобразить звук волною, то получатся волны высокие, но острые, крутые. Зверь же шагает на четырех лапах, да и центр тяжести у него ниже, потому волны низкие и пологие.

Зверь зверю, конечно, рознь. Высокие и травоядные цокают еще погромче человека, ежели вместо пальцев копыта. Но зверь хищный...

Сейчас он слышал именно шаги хищника. И в то же время... Зверь двигается инстинктивно, и потому шаги звучат гладко, непрерывным потоком. Человек же – думает, и оттого возникают паузы, коротенькие, но при навыке их можно распознать.

И он слышал эти паузы. Получалось, что где-то в шагах сорока-пятидесяти от него двигался разумный зверь!

Лемут? Кто именно? Шаги тяжелые. Волосатый ревун? Они, ревуны, часто опирались на передние лапы, хоть с виду и двуногие. И все-таки ритм не совсем тот. В семинарии им показывали звуковые портреты лемутов – и рэт-лемутов, и ревунов, и глитов. Одно дело – изучать портрет в классной комнате Семинарии, и совсем другое – слышать шаги, припав ухом к земле в садике при доме священника поселения Но-Ом.

Наконец, шаги заглохли – или, вернее, их заглушил звук собственной крови и сердца, что гнало кровь по сосудам.

Иеро приподнялся на одно колено. Вскочишь сразу – вот он, я, хватай, кто хочет. Осторожно нужно. Вдруг и сам врага врасплох застанешь

Не застал. Не было врага. Либо хорошо затаился, либо ушел далеко, что не только не слышно, но и не видно. Ночью ухо острее, чем глаз, да еще и деревья, кусты.

Он встал во весь рост. В одной руке свой меч, в другой – оружие почтенного Рэндольфа. В два-то меча биться несподручно. Есть мастера двурукого боя, но он не из таких. Но бросить меч почтенного Рэндольфа он не мог. А в ножны, что за спиною, не вложишь – меч для них слишком широк.

До домика он добрался без помех, да и откуда, пуст садик.

Дверь полуоткрыта. Нехорошо. Сначала меч, теперь дверь. Совсем нехорошо.

Он прошел коридорчиком, уже выученном до каждого уголка. Здесь он хозяин, здесь его запросто не возьмешь.

Дверь в его комнатку открыта настежь, и отблески огнь-цветка падали на стену коридорчика не разгоняя, а еще более сгущая тьму.

Тут за притолокой чертов палец лежит, в особой жестяной коробочке. И свечка. Иеро нашарил коробочку. Угадал сразу.

Раскрыл коробочку одною рукой – меч почтенного Рэндольфа положил на пол по стеночке, а свой продолжал держать наготове.

Чертовым пальцем чиркнул о голенище сапога. Сапоги-то хорошие, крепкие, кожи матерого грокона.

Палец загорелся ярким ровным огнем. Он зажег и свечку, загасил палец, взял свечку. Сколько движений, а все потому, что в другой руке меч.

Свеча простая, из сала брата того грокона, из которого пошиты были сапоги.

Конечно, он теперь на виду, но зато и сам видит хорошо. Если противник настроился на темное зрение, то несколько мгновений будет приноравливаться, а ему, Иеро, только несколько мгновений и нужно.

Дверь в гостевой покой тоже настежь. Похоже, хуже и некуда.

Он прошел внутрь. Пусто, пусто, как и ожидал.

Свечу он пристроил на столик, в специальный глиняный светец. Рядом в нем стоял и другая свеча, та, которую разожгло семейство Хармсдоннера, устраиваясь на ночлег. Сгорела она едва на полпальца – следовательно, спали, зря салом не чадили.

В комнате беспорядок, но беспорядок пустоты. Два табурета отброшены на пол, да на широком гостевом ложе лежит смятая, скомканная шкура парза.

Крови нет, и не пахнет.

Итак, что-то или кто-то проникло в дом? Но почему нет следов взлома? Почему открыли дверь? Почему меч почтенного Рэндольфа оказался в саду?

Он услышал шорох – едва слышный, но сейчас прозвучавший громче грома.

Звук раздавался из-под гостевого ложа.

Он замер, раздумывая. Первое, что хотелось – склониться и заглянуть. Наихудшая позиция для обороны – голова беззащитна, спина тоже, равновесия никакого и маневра нет.

Пошарить мечом? А вдруг кто уцелел, спрятался?

И он выбрал решение компромиссное:

– Эй, кто там, вылезай!

Шорох смолк. После нескольких мгновений тишины дрожащий голос спросил:

– Пер Иеро, это... Это вы?

– Это я, – с облегчением ответил Иеро. Теперь все прояснится. Или хоть что-нибудь.

Из-под ложа вылезла Лора Хармсдоннер – испуганная, в слезах – но живая. И, кажется, невредимая.

Она медленно поднялась на ноги, но даже это усилие оказалось непомерным – ноги ее подкосились, и Лора упала на ложе.

Иеро поспешил к ней на помощь, но девушка быстро пришла в себя.

– Где... Где они? – спросила она.

– Я не знаю. Здесь нет никого, кроме нас.

– А... А матушка? Тетушка Сара? Почтенный Рэндольф?

– Я их не видел. Что произошло?

– Я спала... Уснула после вашего ухода и спала... Сквозь сон слышала, как кто-то стучал во входную дверь... Почтенный Рэндольф открыл ее – и крикнул – коротко, я даже подумала, что мене почудилось. И тут матушка затолкала меня под ложе... – она заплакала тихо, почти беззвучно.

Иеро ждал, не перебивая. Все проходит, пройдут и слезы. Наконец, Лора остановилась.

– Простите, пер Иеро. Я спряталась. Думала, и матушка, и тетушка Сара последуют за мной. Но они с оружием вышли наружу, в коридор, и... и...

– В коридоре нет никаких следов крови, – попытался успокоить ее Иеро. – И во дворе.

– Я не знаю... я зажала уши, чтобы не слышать, но... Они кричали – и матушка, и тетушка Сара...

Иеро обнял Лору. Девушку била крупная дрожь, и дрожь стала передаваться ему.

Спокойно. Не дрожать нужно – думать. Думать и действовать.

– Ты не расслышала, кто это был? Кто стучал, с кем говорил почтенный Рэндольф?

– Я... Я не уверена...

– Вспомни, это очень важно!

– Мне показалось... Наверное, я ошиблась, но...

– Говори же, – он отстранился от Лоры, посмотрел ей в лицо.

– Мне показалось, что это был капитан Брасье.

Брасье!

Странно, но Иеро не почувствовал изумления.

Кому же еще мог без колебаний открыть дверь почтенный Рэндольф?

Но почему, почему Брасье пришел сюда?

Ответ ему подсказывал рудокоп Ларс Мелдинг. Подсказывал, да он, Иеро, не понял. Оборотень! Брасье – оборотень!

Кто, как не начальник стражи, мог справиться с Шалси и О'Коннором, с другими стражами границы? Справиться легко, поскольку никто не ждал от командира нападения.

Не ждал нападения и пер Кельвин, и бедняга Рон. Брасье же удушил их без труда. Он и без того силен и проворен, капитан Брасье, оборотнем же он сильнее втрое.

Брасье опасался его, Иеро, потому и приставил стражников. Обвинить Иеро, устранить его, а затем и Хармсдоннера – и тогда поселение Но-Ом целиком окажется во власти оборотня. Мало ли за тысячелетнюю историю союза Аббатств исчезло поселений пионеров? К тому же статис-поле мешало выследить оборотня, ментальное зондирование в поселении невозможно, а за его пределами и сам Брасье, и он, Иеро, носили медальоны, блокирующие ментоскопию.

Иеро немногое знал об оборотнях, лишь самые общие сведения. Оборотни – полиморфные существа, существа, способные перестраивать собственный организм в зависимости от обстоятельств. Если у обыкновенного взрослого мужчины мускулы составляют едва пятую часть от веса, то оборотень в состоянии изменить пропорцию – поровну, на три четверти, превосходя в силе не только человека, но и волка, и даже медведя. Оборотень может сломать человека голыми руками. Оборотень может перепрыгнуть через стену в шесть локтей – и не просто перепрыгнуть, а держа на спине добычу – например, обыкновенного человека. Оборотень легко обгоняет самых быстроногих волков. У оборотня даже тяжелые раны заживают за сутки-другие, а раны легкие затягиваются буквально на глазах.

Но это дается не даром – оборотни должны много есть, вдесятеро больше обыкновенного человека. И пища должна максимально соответствовать структуре оборотня, чтобы усваиваться и трансформироваться без потерь. Поэтому лучшим питанием для оборотня является человечина. Живая человечина.

Если же оборотень будет воздерживаться от обильной еды, он потеряет возможность перевоплощения. Не навсегда, лишь до той поры, пока вновь не вкусит желанной плоти.

Поэтому Абигайль и Сара Хармсдоннеры, а с ними и почтенный Рэндольф, скорее всего, стали его добычей. Нет, он не пожрет всех троих сразу. Хватит и одного – на ночь. А остальных спрячет в свое логово, сохранит свеженькими до завтра и послезавтра.

Если, конечно, оборотень один. Но вдруг их несколько? Иногда они не пожирают своих жертв а обращают их в таких же оборотней. Редко, очень редко, но бывает.

Что делать? Созвать стражей границы. Созвать и устроить облаву на Брасье.

Стоп, оборотень ведь сколько зверь, столько и человек. Если Брасье примет человеческий образ, то кто ему, Иеро, поверит? Брасье хитер и коварен, понял Иеро. Все его действия таковы, что Брасье сам легко сможет обвинить Иеро в оборотничестве!

Он, Иеро, погубил Шалси и О'Коннора, он, Иеро, погубил и доверившихся ему гостей!

Но ведь Лора уцелела, а Брасье этого не знает!

Внезапно Иеро вспомнил слышанные шаги. Да, это уходил оборотень. И уходил с добычей!

Если бы он погнался за оборотнем, тогда...

Никаких "тогда". Он бы стал четвертой жертвой, только и всего. Если то, что он слышал об оборотнях, соответствует истине, в темноте у него нет ни одного шанса. Честно говоря, и на свету тоже.

Зачем ставить себя в заведомо гибельное положение? Гибельное не для него одного – для Лоры Хармсдоннер, для всего поселения Но-Ом?

– Я проверю, заперта ли дверь, – сказал он Лоре, но та ухватила Иеро за рукав.

– Не уходи!

– Я сейчас, – высвободился он.

Действительно, оборотень может вернуться. Как он не силен, оборотень, а дверь запросто не сломает. Во всяком случае, Иеро подготовится к схватке.

Заложив засов, он вернулся в гостевой покой.

– Подождем до утра, уже недолго.

Лора безучастно кивнула. Казалось, душа ее утомилась, уснула, обессиленная.

– Ложись. Постарайся отдохнуть.

Девушка покачала головой:

– Нет, не могу, – но все-таки прилегла, закрыла глаза, задышала ровнее.

Спит? Нет, из-под закрытых век текли слезы.

Иеро сел на табурет у стены, лицом к окошку. Пусть все оборотни Канды попробуют сюда сунутся!

Нет, все-таки пусть лучше не пробуют.

Рассвет все никак не наступал.

Как выявить оборотня? Ментальное зондирование исключалось, да и вне статис-поля оно не всегда помогало – оборотни сами обладали могучей ментальной силой. Настолько могучей, что могли перекраивать себя, а уж отразить попытки вторжения недоучившегося священника – и подавно.

Внезапно он вспомнил отрывок из дневника пера Кельвина. Невероятное чудовище – он, наверное, заподозрил Брасье. Подозрение стоило ему жизни. Но как ни страшна смерть от руки – лапы? – оборотня, это не самоубийство!

Однако мысль эта не принесла особого облегчения. Хорошо, пер Кельвин спас душу, но ему-то нужно спасти Но-Ом. Как?

Есть какое-то средство... Средство Гарджента, кажется, Но где его взять, здесь, в оторванном от Аббатства поселении? Оно редкое, очень редкое. Быть может, в подземной кладовочке пера Кельвина? Очень было бы кстати.

Кладовочку он и проверил первым делом – после того, как солнце поднялось над Но-Омом. Но средства Гарджента не нашел. Быть может, оно и было среди десятков склянок, но невежество не позволяло отыскать его. Жаль. Хотя было бы слишком легко, слишком чудесно – отыскать нужное средство в нужное время в нужном месте. Кто он, пер Иеро, чтобы ради него совершались чудеса?

Господь наделил его головой, вот и используй сей дар по назначению.

Иеро старался. Но получалось не гладко. То один зазор неровный, то другой. Не сходятся концы с концами сами, приходится тянуть, истончать. А где тонко, известно, там рвется.

Лора проснулась – или открыла, во всяком случае, глаза. Если судить по ним, по глазам, она вряд ли спала. Думала. О чем?

О своем.

Опять шаги. Человеческие, человеческие.

– Вот и люди, – ободрил он Лору. Получилось – не очень.

Иеро не спеша убрал засов, вышел навстречу идущим. Достопочтенный Хармсдоннер и два стража границы – в лицо Иеро их знал, но по имени не помнил.

Лора выскочила из-за спины Иеро, кинулась к отцу. То обнял ее.

– Ну, ну, что ты... Ночь не виделись, всего-то. А где матушка и Сара, неужели до сих пор спят?

Лора зарыдала – громко, в голос.

Достопочтенный Хармсдоннер вопросительно посмотрел на Иеро.

20

Последующая склянка была самой тяжелой из пережитых в Но-Оме. Достопочтенный Хармсдоннер не дрогнул лицом – застыл. Все чувства он спрятал, не желая делиться ими с чужим. С Иеро. Вместо этого он монотонным голосом вновь и вновь расспрашивал о прошедшей ночи, о каждом ее мгновении, словно надеясь найти зацепку, позволяющую обратить время вспять.

Когда Иеро в третий раз повторил слово в слово то, чему был свидетель, достопочтенный Хармсдоннер выглядел столь же бесстрастным, как и прежде, но Иеро показалось, что старшина поселения принял какое-то решение.

– Брасье... Что ж, это многое объясняет. Но вы правы, пер Иеро, он может быть не один, – говорил достопочтенный Хармсдоннер глухо, но твердо. – Слишком много жертв для одного оборотня.

– И почтенный Рэндольф не смог ему противиться... – начал было Иеро, но Хармсдоннер прервал его:

– Мы не знаем роли Рэндольфа. Не исключено, что он и Брасье были заодно.

– Заодно? – Иеро не думал, что еще способен удивляться.

– Быть может, рудокоп Ларс Мелдинг не случайно умер именно прошлой ночью. Его могли поторопить. Дать яд.

– Но зачем?

– Чтобы выманить вас из дома. И не позволить Ларсу Мелдингу рассказать кому-нибудь о своих подозрениях. Если бы моя дочь случайно не осталась живой, Брасье обвинил бы в случившемся именно вас, пер Иеро.

– Да, возможно, – Иеро и сам думал об этом.

– Вы в Но-Оме человек новый, вашего прошлого никто не знает, а капитан Брасье имеет репутацию отважного и преданного киллмена. Он пользуется неограниченным доверием стражей границы. Его обвинению поверили бы многие. Он бы расправился с вами. Потом – со мной.

Просто бы подстерег и убил.

– И...

– И стал бы выедать Но-Ом. Оставаясь единственным Советником, он получал полную, неограниченную власть. Запугав людей, он бы заставил их поверить во что угодно. Что вы оставили после себя с полдюжины куколок...

– Куколок?

– Так называют новообратившихся оборотней до той поры, пока они не заматереют... Не начнут питаться человечиной. Страшная беда грозит поселению.

– Грозит? Но мы же теперь знаем оборотня.

– Этого мало. Нужно, чтобы все остальные знали, что капитан Брасье перестал быть человеком.

– Но ваша дочь слышала...

– Слышала. Но не видела. Ей могло показаться – так будет говорить Брасье. Его слово против ее слова, что тогда? Сторонники Брасье не дадут капитана в обиду лишь на основании слов Лоры. Вспыхнет подозрительность, и малейшая искра сможет послужить поводом для взаимной резни. Нет, требуются доказательства неопровержимые. Или... – достопочтенный Хармсдоннер задумался.

Иеро – тоже. Есть о чем. Как быстро старшина поселения увидел опасности, о которых Иеро и не подозревал. Опыт. Опыт и ум. Опыта он наберется, если удастся подольше пожить. А вот ум – данность, его не займешь, не купишь, в наследство не получишь.

– Если бы у нас было средство Гарджента... – начал он и остановился.

– Вы что-то сказали? – переспросил старшина.

– Существует средство, позволяющее распознать оборотней, вампиров и прочих полиморфов. Средство Гарджента. Если бы оно у нас было...

– Но, быть может, оно было у пера Кельвина? Пер Кельвин слыл знатоком алхимии.

– Я смотрел. Нет. Может быть, действительно, было, но, убив пера Кельвина, оборотень позаботился, чтобы средство исчезло. Или его не было с самого начала, все-таки это большая редкость.

– Будем надеяться – невпопад сказал старшина. Заговаривается. Еще бы – гибель жены и невестки...

– Что проку в надеждах?

– Тот прок, что оборотень не знает, что у нас нет этого средства. А мы скажем, что оно – есть!

Перед Иеро забрезжил выход.

– И тогда...

– И тогда мы посмотрим на реакцию капитана Брасье. А, главное, ее увидят другие.

– Но вдруг капитан знает наверное, что у нас нет этого средства?

– Попробовать все равно стоит. Мы ведь ничего не теряем. Намешайте что-либо с виду похожее, какое оно, средство, на вид – красное, синее? И на Совете предложим всем, а для начала советникам, пройти испытание пробой. Согласны?

– Согласен.

Что-то достопочтенный Хармсдоннер не договаривал. Наверное, это и не требовалось – говорить все до последнего, особенно в присутствии Лоры. Та сидела в уголке и смотрела вниз, на пол, изредка на несколько мгновений поднимая голову и тут же опуская ее вновь.

– Тогда поспешим. Я объявлю поселенцам что собираю чрезвычайный совет. Остальное они поймут сами, – достопочтенный Хармсдоннер вставал трудно, тяжело, словно на плечах его лежало поселение Но-Ом.

Так оно, в некотором смысле, и было.

– Вы же приходите. Через склянку. Успеете?

– Успею, – Иеро проводил советника до порога, что он еще мог для него сделать?

Стражи границы шли за семьею Хармсдоннеров – за тем, что от нее осталось.

И похоронить-то некого.

Плотью живою попали в могилу живую.

Он еще раз спустился в подполье. За неимением пергамента пишут и на песке. Вместо средства Гарджента он решил использовать экстракт синапизанты. Можно было обойтись и простою водой – достопочтенный Хармсдоннер ошибался, когда говорил, что средство окрашено в красный цвет. Он-то не знает, что средство бесцветно, а оборотень может знать, даже должен знать, коль скоро это капитан Брасье, а не дикий лесной житель.

Разбавленный водою экстракт он перелил в склянку темного стекла, на ярлычок нанес буквы "RH" ("Remedium Hargenti") – для введения в заблуждение обывателей и оборотней. Утопающий хватается и за камень.

Время еще оставалось – и Иеро, как мог, приготовился. Поддел кольчужку, проверил остроту меча, поточил и нож, больше для успокоения нервов. Что этот нож оборотню?

Наконец, солнце поднялось до нужного градуса. Пора.

Он вышел, оглянулся на дом – как знать, вернется ли.

Хармсдоннер не договорил, не расставил точки над "ё", но было ясно – они должны убить оборотня во время заседания совета. Убить, а потом объявить поселенцам о том, что Брасье не прошел Испытания Гарджента.

Но столь же велика вероятность, что оборотень справится и с ним. И с достопочтенным Хармсдоннером.

Единственный их шанс – внезапность. Удар в спину. Цель оправдывает средства.

Нет, конечно, куда красивее бросить Брасье вызов, как рассказывают долгими вечерами рапсоды в тавернах. Бросить вызов и биться на мечах лицом к лицу.

Но нет у него права на красивую битву. Ему побеждать нужно, побеждать во что бы то ни стало.

Иеро шел медленно, вновь и вновь перебирая события, стараясь найти иное толкование происшедшему. Не получалось. Все замыкалось на Брасье. И главное – Лора слышала его голос, а голос Брасье спутать с кем-либо в Но-Оме невозможно.

Людей навстречу не попадалось. Новые правила – по одному не ходить, без дела не выходить вообще.

Лишь у Дома Совета стояли шесть стражей границы. Охраняли совет. Отсалютовали Иеро, но показалось – небрежно, насмешливо. Скажи им сейчас, что Брасье – оборотень, не поверят. А то и на мечи возьмут, углядев в обвинении командира попытку переворота. Жил же когда-то Цын-Цын, отдавший город Кым Темным Мастерам. В курсе истории, читаемом в Семинарии об этом упоминалось вскользь, скороговоркой, но не выкинешь правды, не скроешь, иначе вдругорядь наступишь в то же место.

Иеро прошел в Зал Совета. Сегодня он станет Залом Действий.

Брасье уже был здесь. Сидел, посматривая на старшину, улыбался неведомым мыслям. Меч в ножнах – и славно. А тесак на боку. Пусть.

Иеро замялся, не зная, с чего начинать, но выручил достопочтенный Хармсдоннер:

– Пер Иеро пришел к выводу, что виновником исчезновения людей является оборотень, – сказал он сухим, невыразительным голосом.

– Да? – насмешливо ответил Брасье. – И кто, пер Иеро, по-вашему, этот оборотень?

Иеро выставил вперед склянку.

– Я не гадалка. Проведем пробу Гарджента – и узнаем.

– Пробу, вот как! Но кто проверит проверяющего?

– То есть?

– Откуда мне знать, что вы там приготовили? Сунешь руку, а это соль-кислота или серное маслице!

– Не одного вас испытывать будут. Всех. И не с вас начнем, если опасаетесь.

– Разве что не с меня. А с кого? – он по хозяйски взял склянку. – Маловато зелья-то будет на весь Но-Ом, Иеро – капитан даже не трудился называть его "пером".

Иеро почувствовал досаду. Видно, Брасье совершенно уверен в себе. Еще бы, с шестью стражниками снаружи. Ничего, ничего.

– А на весь Но-Ом и не нужно. Нам бы меж собой разобраться, Брасье, – ответил он. Нечего ходить вокруг да около.

– Меж собой? Ладно, согласен, – капитан поставил склянку на стол. – Надеюсь, не пить отраву-то? Мазать будете? Капли капать?

– Как положено, так и будем, – ответил Иеро. – Достопочтенный Хармсдоннер, пожалуйста, дайте мне чашу для ополаскивания рук.

– Лора! Принеси чашу – громко сказал, почти крикнул Хармсдоннер.

– Лора здесь? – удивился Брасье.

– Да, в соседнем покое. Ей не хочется оставлять меня. Не волнуйтесь, за закрытой дверью обычный голос не слышен, потому мы можем говорить свободно.

Вошла Лора, поставила чашу на круглый стол и удалилась, плотно прикрыв дверь за собою.

Иеро вылил содержимое склянки в чашу, засучил рукав на правой руке и опустил кисть в жидкость.

Защипало, сильно, крепко, но он и виду не подал. Пусть щиплет, на то и синапизанта. Экстракт применяли для целительства пострелов, простуд и прочих недугов – синапизанта при нанесении на кожу вызывала приток крови. На склянку-другую. Позудит и перестанет. Но с непривычки в первые мгновения – словно в кипяток руку опустить.

Иеро надеялся, что оборотень примет зуд за действия средства Гарджента и выдаст себя.

Нужно же на что-нибудь надеяться?

– Ваш черед – сказал он капитану.

Капитан внимательно посмотрел на Иеро, потом – на чашу.

– Все-таки сыскали средство? Отлично, – если оборотень знает, что среди снадобий покойного пера Кельвина нет средства Гарджента, то так он и должен себя вести.

Под рукавом кафтана у капитана оказалась кольчуга, тонкой ульской работы, до середины предплечья. Такая кольчуга стоит табуна лорсов и передается из поколения в поколение. Подготовился капитан к Совету, по всему видно. Но нет такой кольчуги, которую не пробьет верный клинок.

Ладонь капитана – широкая, грубая, – опустилась в чашу. Иеро не сводил взгляд не с руки – с лица капитана.

И он увидел – изумление, замешательство, гнев.

– Щенок! – чаша полетела в лицо Иеро, он едва успел прикрыть глаза. Капитан надвигался на него, скаля рот – или уже пасть?

Иеро потянулся за мечом. Не поздно ль?

Но тут достопочтенный Хармсдоннер выхватил из ножен кинжал и ударил Брасье прямо под левую лопатку. Ударил деловито, без эмоций. Но кинжал не пробил брони.

Брони – потому что помимо кольчуги под кафтаном у Брасье был и панцирь вязкой брони!

В бешенстве капитан повернулся к советнику.

Все! Сейчас или никогда!

Иеро шагнул в сторону, освобождая себе место, выхватил меч. Рукоять легла в руку так, словно Иеро родился с этим мечом. Он размахнулся и ударил изо всех сил, вкладывая в удар свой страх, свое отчаяние и свою надежду.

Голова покатилась по столу, теряя человеческие черты.

Он оказался прав – это был оборотень.

Тело еще билось в агонии, руки превращались в лапы, с длинными, острыми когтями, и когти эти вспарывали циновки, которыми устлан был пол в Зале Советов. Кровь толчками выходила из сосудов шеи, и Иеро попятился, опасаясь запачкаться.

Нашел чего опасаться...

Когти впились в доски пола. Метаморфоз не успел свершиться полностью. И перед ними на полу лежал полузверь-получеловек.

– Да уж... – протянул Брасье. – А я гадал...

– И я, – ответил Иеро. – Только в последний момент сообразил, что...

Он не докончил фразы. Дверь позади него распахнулась, и что-то тяжелое ударило в спину, когти стали рвать воротник, кольчужный воротник, но железо долго не выстоит... Жаркое дыхание коснулось его лица. Клык достал щеку.

Иеро упал ничком, вжимаясь в пол. Это его и спасло.

Брасье ударом меча снес голову Лоре, дочери достопочтенного Хармсдоннера.

Сейчас трудно было признать в ней красивую девушку. В отличие от отца, она завершила превращение полностью.

– Да уж... – проговорил капитан, помогая Иеро подняться. – Вот, значит, каковы у нас дела. Оборотень.

– Оборотень, – машинально повторил Иеро.

– Но как вы догадались, пер Иеро? Ментоскопия – здесь, в статис-поле?

– Нет. Просто будь оборотнем вы, то не стали бы надевать панцирь, он мешает метаморфозу. И потом, оборотень все-таки сыскал бы Лору – при его слухе и чутье – в моем доме. Да и меч почтенного Рэндольфа оказался в саду потому, что Рэндольф бежал из дома, спасая свою жизнь, а кто был с ним в доме? – он мог бы говорить еще и еще, приводя новые соображения, но не было сил. Да и не хотелось.

– Значит, Хармсдоннер рассчитывал, что вы, пер Иеро, зарубите меня?

– Да. С его помощью. А потом бы настал мой черед, сразу, сейчас же. Он бы меня убил и обставил так, будто сначала вы, Брасье, перегрызли мне горло, и только потом Хармсдоннер зарубил вас – то есть оборотня.

– Он бы остался единственным советником Но-Ома...

– Да.

– Как вы думаете, пер Иеро, он хотел отдать Но-Ом Темным Мастерам?

– Не знаю. Не уверен. Они – Иеро краем глаза взглянул на тела Лоры и ее отца, – они не просто оборотни. Верберы. А верберы себе на уме.

– Что нам теперь делать? – Брасье обращался к Иеро, признавая его старшинство. Чувствуется и по интонации, и по манере обращения.

– Жить. Строиться. Добывать по мере сил рашшин. Укреплять союз с Людьми Льда. Они, надеюсь, помогут нам отыскать других верберов.

– Других?

– Абигайль. Сара Хармсдоннер, если она жива, тоже оборотень. Проверим и остальных.

– Как? Разве это – действительно средство Гарджента?

– Нет. Просто – выйдем за пределы статис-поля и проведем метальное зондирование, – Иеро нашарил на шее цепочку с медальоном, подарком Хармсдоннеров, сорвал его и бросил на бывшего старшину.

– Понимаю, – протянул капитан. – Признайтесь, пер Иеро, вы нарочно стали к двери спиной.

– По... почему?

– Сентиментальность молодости. Сам был таким. Не поднималась у вас рука на это отродье. Да еще чувство вины. Вот и оставили работу на мою долю, – капитан говорил и дальше, но Иеро его не слышал.

Он смотрел, как расплывались, таяли черты вербера, и из-под морды чудовища проступал лик Лоры.

Глосарий (включены термины, не описанные в "путешествии Иеро).

Камляска – горный массив с активной вулканической деятельностью, образовавшийся вследствие взаимосближения и столкновения Аляски и Камчатки.

Лон – генетическая копия.

Луна – мера времени, равна 28 дням.

Навь – ментальная проекция реального мира.

Небесы – орбитальные станции (возможно, населенные), запущенные во время пре-Смерти.

Раа – древняя игра. В 20 и 21 веке от Р.Х. известна, как "шахматы".

Рашшин – трансурановый элемент "островка стабильности". Окружающее его статис-поле (возможно, особый вид радиоактивного излучения) препятствует телепатической связи.

Сайрен – плотоядное полурастение-полуживотное, с исключительно развитыми телепатическими способностями, при помощи которых завлекает добычу.

Склянка – мера времени, измеряемое водяными часами (отсюда и название). Равна получасу.

Цмок – гиганский змей озер и болот, отчасти разумен.