Текст книги "Первое дело Йеро"

Автор книги: Василий Щепетнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Вот как...

Похоже, каждое слово мудрого Ша имеет два значения. Или три.

Достопочтенный Хармсдоннер словно случайно прогуливался около Дома Совета. Не прогуливался, а давал указания, как получше обустроить прилегавшую к Дому площадь.

– Пер Иеро, вы уже вернулись! – он подошел к молодому священнику поближе.

Иеро соскочил с лорса, передал поводья Рону. – Отведи его в конюшню.

– Как вы нашли круглолицего? Мудрый Шугадан-Оглы не пытался заморочить вам голову?

– Мудрый Шугадан-Оглы, похоже, пользуется влиянием у Людей Льда, – ответил Иеро уклончиво.

– Вы не намекнули ему, что кладбище круглолицых неплохо бы перенести в другое место?

– Мудрый Шугадан-Оглы сказал, что поблизости есть места полной тишины. Возможно, там располагаются... Как вы их называли, скопление самородков? Гнезда? Гнезда рашшина.

– Это интересно. И шаман покажет нам эти места?

– Да. Если мы истребим Озерного Сайрена.

– Ну... – разочарованно протянул достопочтенный Хармсдоннер. – Истребить эту монструозию раньше зимы никак не получится. Пойти на озеро сейчас и потерять дюжину – другую людей поселение Но-Ом позволить себе не может. Чем это лучше войны?

– Ждать зимы не придется, – ответил Иеро. – И рисковать людьми тоже.

– А кто же тогда истребит Сайрена?

– Я, – ответил Иеро. – Я и Рон.

8

Достопочтенный Хармсдоннер посмотрел на Иеро с изумлением.

– Я, неверное, не расслышал. Или не понял, пер Иеро. Мне показалось, что вы вдвоем с Роном собираетесь истребить Озерной Сайрена?

– Да, достопочтенный Хармсдоннер. Истребив монструозию, мы поможем Людям Льда, поскольку озеро имеет для них огромное значение. В обмен они покажут нам участки, где может быть рашшин. Да и вообще, будут нам обязаны. Разве плоха идея?

– Замечательная. Но как истребить Озерного Сайрена? Это же... это же невозможно! Я нисколько не сомневаюсь, пер Иеро. что вы обладаете выдающейся ментальной силой и сможете противостоять Озерному Сайрену – какое-то время. Но все силы уйдут на ментальную борьбу и вы обессилите прежде, чем приблизитесь к нему на полет стрелы. А уж Рон...

– А я, достопочтенный Хармсдоннер, вовсе не собираюсь меряться с монструозией ментальной силой.

– Тогда... Я не понимаю.

– Вы сами дали мне надежную защиту против монструозии.

– Я? Дал вам защиту? – внезапно лицо достопочтенного Хармсдоннера просветлело. – А! Понял! – он перешел на шепот. – Медальон! Как же я сразу не догадался! Вы хотите под защитою медальона пойти на озеро, не так ли?

– Совершенно верно, достопочтенный Хармсдоннер.

– Хорошая идея. Вот что значит свежий взгляд! Но, – тут старшина снизил шепот до едва различимого – медальоны это некоторым образом секрет, доступный лишь посвященным. Рон же к таковым не относится.

– А кто относится?

– В поселении – только советники. Для всех остальных рашшин – ценный металл, добавление которого в броню делает ее непробиваемой. Панцири для стражей границ, киллменов, все такое...

– Но тот, кто делал медальоны?

– Тот, кто делал медальоны, стоит перед вами, пер Иеро.

– Вы, достопочтенный Хармсдоннер.

– Да. И мне помогала дочь, но она тоже не знает о свойствах медальона, для нее это всего лишь украшение.

– Это идея. Совершенно не обязательно объяснять Рону устройство медальона. Пусть это будет знак Союза Аббатств или еще что-нибудь...

– Да... Вы правы. И дело того стоит – истребление сайрена принесет поселению двойную пользу. Он ведь и нам мешает, сайрен, а если окрепнет и расплодится, по тропе и не пройдешь. Вдруг из Аббатства пошлют нарочного, а он, нарочный, ничего не ведая, угодит... Нет, конечно, сайрена нужно убрать. Но позвольте предложить следующее – у Рона нет своего панциря. Мы выдадим ему на время один из резерва Стражей Границ, и вошьем медальон в панцирь. Таким образом он будет защищен от ментального воздействия твари, и в то же время нам удастся предотвратить распространение слухов о чудесных свойствах медальона. Вы, пер Иеро, можете даже сказать, что поставили Рону ментальный блок от Сайрена. Впрочем, это на ваше усмотрение.

Разговаривая, они шли в сторону отдельного домика, что стоял позади Дома Совета.

– Надеюсь, пер Иеро, что сегодня вы отобедаете с нами?

– Я... Да, конечно.

Что побудило Иеро принять приглашение – голод, необходимость следовать установленным традициям, желание поближе узнать достопочтенного Хармсдоннера или иные причины, он и сам не знал. Все вместе, наверное. И более всего – желание увидеть Лору. Почему нет? Тайны отцов раскрываются в детях, писал величайший Лек-Сий.

Труды Лек-Сия изучали первые три семинарских года, и основные положения отложились, похоже, на всю оставшуюся жизнь. Лек-Сий, великий богослов времен пре-Смерти писал коротко, но чрезвычайно емко, и его высказывания помогали осмыслить случившееся тысячелетия спустя. Во всяком случае, ни одно сочинение не обходилось без цитирования "Завета Верных", главного труда жизни Лек-Сия.

Все эти необязательные и даже лишние мысли вертелись в голове Иеро в то время, пока он приводил себя в порядок. Обед – дело серьезное, особенно обед, на котором присутствуют старшина поселения и священник. Это не просто трапеза, это еще и обмен мыслями. Не мыслями, словами, поправил себя Иеро. К счастью, мыслями в поселении обмениваться не получалось. Статис-Поле. И очень хорошо, что не получалось, потому что Иеро чувствовал, что мысли у него сейчас самые несерьезные. Мысли семинариста, а не священника поселения пионеров.

Достопочтенный Хармсдоннер представил его семейству. Абигайль, его жена. Лора, его дочь. Сара Хармсдоннер, его сестра. Почтенный Им-Зик, гость.

Все сдержанно и с достоинством ответили на приветствие Иеро.

Молитву он прочитал хорошо, искренне. Но без лишнего, неуместного за обеденным столом жара.

Столовая, уютная, небольшая, сияла золотым светом. Всюду вышивки золотою нитью, видно сразу, что хозяйка – рукодельница. Или обе хозяйки, мать и дочь. Плюс тетушка.

Старшая Хармсдоннер, Абигайль выглядела лишь немногим взрослее своей дочери. Но одета наряднее, ради гостя или просто из любви к красоте. Наряжаться незазорно, если наряды сделаны своими руками. А они, наряды, были достойны королевы дальних стран, что на берегу Лантического моря-окияна. О тех странах любят рассказывать вечерами бабушки внукам и внучкам. Все есть в тех странах – короли и рыцари, колдуны и драконы, прекрасные красавицы и дворцы из рубинов и изумрудов.

Блюда, что подавали Лора и Абигайль, были простыми. Иначе у пионеров не бывает. Но простое кушанье, сделанное искусными руками, стоит изысканного. Во всяком случае, Иеро давно не ел с таким воодушевлением, как сегодня.

Его расспрашивали о жизни в Аббатстве, он отвечал в меру собственной осведомленности. Спрашивали, какое впечатление производит Но-Ом. Самое замечательное. А поселение круглолицых? Он видел очень мало. А шаман? Правда, что он живет в хижине из человеческих костей?

Костей в хижине всего ничего, завеса на двери. Пальцы, запястья прежних шаманов. Очевидно, по представлениям язычников, подобная завеса ограждает шамана от зла.

Когда обед подошел к концу, Иеро решил, что собеседники, особенно Сара и Лора хотели бы задать вопросов много больше, но чувство приличия заставляло их сдерживаться. Ничего удивительного, новый человек в поселении надолго оставался в центре внимания, если выкладывал известия скупо, расчетливо. А бухнуть все разом значило разочаровать слушателей, настроенных на долгое, занятное дело – выпытывать кроха за крохой подробности жизни в Аббатстве, на Большой Земле. Поселенцы до некоторой степени, действительно, чувствовали себя островитянами. Многие дни пути по Тайгу делали Аббатство чем-то далеким, малодоступным. Воистину, путешествие на корабле доставило бы меньше забот. Корабль плывет сам, да и груз может взять несравненно больший, чем даже большой караван.

Женщины подали манную брагу и покинули мужчин. Теперь можно было говорить серьезно, но о чем? О насущных нуждах поселения Иеро знал еще очень, очень мало, и, не желая попасть впросак, предпочитал больше слушать.

– Семнадцатый шурф – самый обещающий. Содержание рашшина в руде – ползолотника на центнер. В остальных меньше. Нужно устраивать шахту, – Им-Зик говорил коротенькими фразами. Скажет – помолчит, скажет – помолчит. От этого слова становились тяжелее. Весомей. Да и сам Им-Зик был человеком, способным двигать горы – не очень высоким, но очень крепким. Горняки – люди особенные.

– Мы уже начали заготавливать крепеж, – достопочтенный Хармсдоннер смотрел даже не в корень проблемы, а на три сажени глубже. Во всяком случае, такое складывалось впечатление. – Ползолотника, что ж... Ползолотника тоже пригодятся. Два раза по ползолотника – уже золотник. Как раз на один панцирь. А что еще в руде?

– Свинец, много свинца. И золото. Оно не в руде, а в кварцевой жиле. Как девичья коса, переплетаются. Свинцовая и золотая жилы то есть.

Познания Иеро в геологии не позволяли судить, нормально это, или редкость. Поскольку рашшин вообще был редкостью, нужно думать, и переплетение жил тоже редкость.

– Золото тоже добро, не выбрасывать же. Союзу Аббатств пригодится, его ценят на берегах Внутреннего моря. Совет Аббатств даже планирует послать Большой Караван к берегам Лантического моря-окияна, установить посольство и завязать торговлю. Вот товару прикопят, и – в путь-дорожку. Тут наше золото и скажется, – достопочтенный Хармсдоннер подлил манной браги Иеро. – Я вижу, вы оценили продукт нашего теплого сада.

Иеро только сейчас заметил, что осушил бокал.

– Теплого сада, достопочтенный Хармсдоннер?

– О, поселенцы – люди находчивые. Почтенный Рэндольф, с которым вы познакомились утром в церкви, устроил рядом с горячими источниками садик. В пещерах, естественно. Теплая вода дает результаты невиданные – манна растет пышная, сладкая, и брага из нее не уступает виноградному вину – так мы, поселенцы, самонадеянно утверждаем.

– Вино и впрямь отменно, – согласился Иеро. Знатоком вин он не был, но темно-вишневая влага в бокале ему действительно нравилась. – Но сегодня с меня довольно. Нужно подготовиться к завтрашнему походу на озеро, разведать как и что.

– Пер Иеро хочет посмотреть на Озерного Сайрена, – пояснил достопочтенный Хармсдоннер советнику.

– Никогда не слышал. У нас тишина. Мне пора, – поднялся из-за стола Им-Зик. – Иду к штреку. Начнем разработку. Время летнее, дорогое.

– Лучше бы его и никогда не слышать. Пер Иеро, вскоре ко мне должен зайти капитан Брасье. С ним мы и обсудим ваше предприятие, – удержал старшина Иеро.

Тот охотно остался сидеть за столом. Сегодняшний день непростой, можно чуть-чуть и отдохнуть. Да еще брага. Славная штука, но клонит ко сну. Впредь правило – не выпивать больше бокала.

– Хорошо, достопочтенный Хармсдоннер. И вот еще...– Иеро, наконец, вспомнил. Весь день где-то бродила мысль по окраинам сознания, насилу пробилась. – Вы говорили, что после пера Кельвина остались бумаги.

– Да... Да, конечно.

– Мне бы хотелось ознакомиться с ними.

– Разумеется, пер Иеро. Я распоряжусь, и бумаги, которые хранятся в архиве поселения – знаете, архивы растут быстрее, чем города, – эти бумаги вы получите сегодня же.

– Благодарю вас, – одной заботой меньше. И одной заботой больше – нужно будет попытаться найти причину того, что случилось с пером Кельвином в его записях.

– Я вас оставлю, отдохните чуть-чуть до прихода Брасье – достопочтенный Хармсдоннер покинул столовую. – Заодно распоряжусь насчет бумаг и об изготовлении панциря с секретом для вашего помощника.

Отдыхать пришлось именно чуть-чуть.

– Достопочтенный Хармсдоннер рассказал мне про вашу идею, – начал Брасье с порога. – Отличная идей, пер Иеро. Но двух человек, считаю, будет мало.

– Сколько же, по вашему, требуется людей? – Иеро постарался стряхнуть с себя послеобеденную сонливость.

– Еще, по меньшей мере, один. Я. Рон парнишка неплохой, смышленый и крепкий, но с одной левой рукой большой помощи от него не жди.

– Если вы, капитан Брасье, возглавите наше предприятие, я буду только рад, – Иеро понял, что старший офицер стражей границы хочет получить свою веточку лавра.

– Не возглавить, что вы, пер Иеро. Просто это моя обязанность – обеспечивать безопасность поселения.

– Я буду только рад, – Иеро повторил искренне. В самом деле, сайрен без ментальной силы менее опасен, но он все равно остается чудовищем. И его желание победить сайрена в одиночку – или на пару с Роном – это желание юнца, наслушавшегося старинных преданиях о рыцарях, вызывающих на бой дракона. Но рыцари распоряжались собственной жизнью, умрет, так один и умрет. А здесь целое поселение.

– Вот и ладненько. Тогда идемте подбирать оружие, пер Иеро. Мы здесь все стражи границы, и оружие для нас – продолжение тела.

Арсенал в поселении занимал небольшой бревенчатый дом. Выбор небогат, поселенцы обычно имели собственное оружие, а здесь располагался запас на всякий чрезвычайный случай. Охоту на сайрена, например. Хотя чего там охотиться когда зверь охотника сам к себе тащит невидимым, но прочнейшим арканом.

– Вам что больше по душе, пер Иеро? Меч, копье, лук? Панцирь примерьте. Он хоть кожаный, да кожа грокона покрепче иной меди. Да тут еще пластины вставлены, снапера попросили поделиться.

В семинарии Иеро научился и на мечах биться, и на топорах, и из лука стрелять. Без этого нельзя. Когда по наивности еще в начале учения он спрашивал, а как же "не убий", ответ был короток и ясен: ближнего убивать грех, но Мастера Тьмы и их прислужники – не ближние.

– Я возьму для завтрашнего дела топор.

– Хороший выбор, – одобрил киллмен. – А для повседневного употребления?

– У меня есть нож... Хороший, охотничий, с пятидюймовым лезвием! – поторопился добавить он, завидя улыбку на лице Брасье.

– Поверьте моему опыту, пер Иеро – нож хорош, чтобы освежевать зверя, не больше. Встретится рэт-лемут, и что ему нож? Забава одна. Нет, пер Иеро, выбирайте, лук или арбалет? Арбалет пешему удобнее, лук всаднику. Хотя, говорят, есть мудрецы, что выдумали конные арбалеты. Я бы все-таки посоветовал лук, если у вас есть навык стрельбы на скаку.

– Навык есть, но я предпочитаю арбалет, – вот из арбалета Иеро стрелял изрядно. С малых лет его дед приучал охотиться на дичь, и он бил влет и голубей, и чирков. С двадцати шагов не давал промаха. Разумеется, из знакомого арбалета.

– Как знаете.

В арсенал вошла Лора.

– Что, и ты решила вооружиться?

На поясе у Лоры висел легкий "девичий" меч. Ничего особенного – все пионеры носили оружие. Даже дети.

– С меня хватит того, что есть, дядя Жан. Отец сказал, что нужно принести панцирь для ремонта.

– Ах да, панцирь Вот он, – киллмен передал девушке отобранный для Рона панцирь.

– Да он, похоже, не нуждается в починке.

– Возможно, твой отец хочет вшить пару пластин рашшин-брони.

Втроем они вышли из арсенала.

– А вам, пер Иеро, очень к лицу оружие. Просто киллмен, настоящий киллмен, – смеялась Лора или говорила серьезно? Кто их разберет, молодых проказливых девушек. – Когда начнутся занятия в школе? У меня столько вопросов к вам, пер Иеро! По Второй Книге Лек-Сия, мы как раз начали ее изучать!

– Ладно, ладно, ступай, – отослал девушку киллмен. – Не сердитесь на нее, пер Иеро. Молодая, хочется позабавиться. Но очень славная девушка. Моя крестница. Прошлой замою справилась с Ор-Кысью, а это не каждому мужчине по силам. Ор-Кысь сидела в засаде на дереве, а Лора – уж не знаю как, разглядела ее в ветвях и сняла метким выстрелом. Попала в глаз. Кстати, неплохо бы вам пристрелять арбалет.

Тут же, у казармы оказался-таки тир, зря он боялся. Поколдовав над арбалетом, Иеро добился, чтобы тремя стрелами трижды попасть в воловий глаз. Пусть не Ор-Кысь, а все-таки...

– По неподвижной цели вы, пер Иеро, стреляете неплохо, – признал Брасье. – Стрелы Лайджа я приготовлю к утру/

– Я надеюсь, что Озерный Сайрен не будет бегать за нами по озеру, – ответил Иеро, складывая стрелы в колчан. Ему тоже был урок на вечер – поточить наконечники стрел простых, обыкновенных, поупражняться с топором, обжиться с панцирем. Он уже надел его на себя, чтобы привыкнуть и не стесняться в движениях. Со стороны – просто истинный Страж Границы.

– Тогда до встречи утром.

Иеро пошел к церкви.

Повседневно служили лишь заутреню – поселенцы люди занятые. Вот и завтра отслужит службу да и пойдет на озеро сайрена изводить. А школа... Да, ведь он должен вести занятия в воскресной школе. Нужно подготовиться, чтобы не осрамиться. Как сказала Лора – они изучали Вторую Книгу Лек-Сия? Ее-то он знает назубок, трудностей быть не должно.

У порога домика он остановился. Нет ли непрошеного гостя внутри? Выбор, чем потчевать незванца, у него теперь большой. Боевой топор, нож, арбалет. А еще доброе слово и увесистая затрещина.

Он открыл дверь.

Увещевать было некого.

А вот отпевать...

На длинном, спускающемся с балки ремне висел Рон.

9

Тело еще не успело остыть, но душа покинула этот мир бесповоротно. Нечего и пробовать воротить. В лучшем случае не получится ничего. В худшем же вместо Рона будет... Лучше и не думать.

Он перерезал веревку,

Тело упало на пол мягко, почти бесшумно. Ему-то, мертвому, все равно.

Отчего, отчего он полез в петлю?

Пришел, развел очаг и – повесился?

Иеро бросился к очагу.

Полено свей-дерева не догорело до жаркого слоя, следовательно, разожгли очаг склянку тому назад, не раньше. Но в воздухе был и особый запах, запах...

Запах горелого пергамента!

За всю свою жизнь Иеро лишь однажды пришлось видеть, как горит пергамент. В годовщину Истинного Писания сжигали Подменное Писание. Не само Подменное Писание, разумеется, то предал огню сам величайший Лек-Сий, а его имитацию – один лист с ложным Символом Веры. Пергамент ценили, и трепетно относились к каждому клочку. В быту, для повседневных, мелких записей пользовались бумагой, оставляя пергамент для записей чрезвычайно важных.

И вот кто-то его безжалостно сжег. Рон? Но откуда вообще мог быть пергамент у Рона? Лишь заклинатели высоких степеней имели право пользоваться им. Да и дорог пергамент. А уж в пограничном поселении и вовсе диковинка.

Он заметил потемневший обрывок на решетки очага. Да, пергамент.

"евероят... чудовищ" – было на нем выведено мелким почерком.

Он бережно расправил лист и положил его в маленький цитатник Лек-Сия. Такие цитатники, сделанные собственноручно, были у каждого семинариста, у каждого священника всегда с собой.

"Евероят... чудовищ". Невероятное чудовище? Невероятная чудовищность? Да это же запись пера Кельвина! Кому же еще писать на пергаменте в поселении Но-Ом!

Как и прошлым вечером, Иеро услышал шаги.

Тело не веревка, не спрячешь. Да и не к чему.

– Пер Иеро – раздался знакомый голос за дверью. – Пер Иеро. Вы дома?

– Входите!

Нет, он ошибся. Это была не Лора. Абигайль Хармсдоннер.

– Пер Иеро, я хотела спросить вашего совета и пото... Пер Иеро, что случилось? Это... Это ведь Рон?

– Да, это Рон.

– Он... Он мертв, пер Иеро?

– Да, госпожа Хармсдоннер.

Абигайль Хармсдоннер посмотрела на петлю вокруг шеи, потом на балку.

– Он повесился, – это уже был не вопрос, утверждение.

– Похоже на то, – мрачно подтвердил Иеро. – Присядьте, госпожа Абигайль. Или вы предпочтете выйти?

– Я многое видела в жизни, пер Иеро, и если я могу быть полезной... – Абигайль не окончила фразу. И так ясно.

Иеро поднял опрокинутый табурет. Несчастный, несчастный Рон.

Он встал на табурет, затем ножом перерезал вторую петлю, петлю, которой ремень крепился к балке.

Тот самый, вчерашний ремень. Или очень на него похожий.

И узел...

Вот, значит, как обстоят дела!

– Госпожа Хармсдоннер, не могли бы вы сходить за мужем?

– Да, пер Иеро, бегу, – она поставила в уголок котомку, заметив взгляд Иеро пояснила: – Ваш ужин...

– И передайте, пусть позовут киллмена Брасье, – сказал он вдогонку.

Он проверил – вчерашнего ремня на месте не оказалось. Знал бы – изрубил на кусочки. Хотя это вряд ли бы помогло.

Затем осмотрел шею, руки Рона. Самая обыкновенная шея. Самые обыкновенные руки – одна здоровая, другая еще больная. Так и не выздоровеет никогда.

Иеро представил себе Аббата Демеро. Был бы он здесь, что бы он сделал? Наверное, спросил бы:

– Итак, Иеро, что тебе кажется странным?

– Этот узел, Аббат Демеро.

– А именно?

– Привязать ремень к балке таким узлом можно только обеими руками, Аббат Демеро. Стоя на табурете, подняв обе руки вверх. А у Рона рука осталась на перевязи. Не мог он этого сделать.

– Что из этого следует, domine Иеро?

– Что ремень был привязан другим лицом. И, следовательно, мы имеем дело не с самоубийством, а с убийством.

– Первый шаг сделан, Иеро. Теперь тебе осталось пройти весь путь и узнать, кто убил Рона, каким образом, и, самое главное – зачем?

Видение исчезло. Что это было – воображение? Ментальная связь? На таком расстоянии от Аббатства? Нет, не может быть, он же находится в статис-поле, да еще с медальоном из рашшина. Воображение, только воображение. Оно священнику не помеха, напротив – если держать его в узде. Так учили в семинарии.

Опять он поймал себя на том, что старается думать о постороннем: чему учили в семинарии, почему ужин принесла госпожа Абигайль – и должен ли он был и ее называть "дочь моя"? Она, кажется, хотела о чем-то посоветоваться. Хорош советничек!

Он вышел на крылечко, оглянулся.

Дом стоял позади церкви, и его окружали низкие, специально оставленные при строительстве ели. Мало ли с каким вопросом люди идут к священнику, совсем не обязательно, чтобы всяк видел. Особенно в поселении пионеров, где вынужденное близкое общение порой становится невыносимым. Поэтому подойти незамеченным было не так уж и сложно. Хотя сейчас, когда солнце светит круглые сутки, это куда сложнее, чем зимой. Все-таки кто-то мог увидеть идущего. Нужно будет обязательно расспросить поселенцев.

Из-за елей он увидел достопочтенного Хармсдоннера, спешащего к дому. Откуда его можно увидеть еще? Из церкви, но в ней нет никого. А больше... Похоже, больше и неоткуда.

– Несчастный Рон, – завидя его, воскликнул старшина. – Я только сейчас понял, отчего вы хотели взять его с собой. Надеялись отвлечь от тоскливых мыслей, верно? Внушить, что он очень нужен поселению. Он очень переживал смерть пера Кельвин и вот – наложил на себя руки. Я послал за Брасье, он, как старший Киллмен, должен дать заключение.

– Рон...– внезапно Иеро умолк. Торопиться не нужно. Путь посмотрят, скажут свое, не замутненное, не навязанное мнение.

Они встали у дома, поджидая Брасье.

– Он нес вам бумаги пера Кельвина. Прочитал, наверное, и расстроился.

– Расстроился?

– А вы еще не читали?

– Это ведь были не бумаги а пергамент, достопочтенный Хармсдоннер?

– Да, я называю все бумагами по привычке. Печальная бумага, я и сам читал с тяжелым сердцем. Потому и запечатал, и никому не показывал, кроме членов совета.

– Но что в нем было, в пергаменте Кельвина?

– Тоска и печаль. Быть может, он болел?

– Вы бы не могли привести мне дословно его записи?

– Дословно? Я не запоминал, да и зачем? Пергамент должен быть у Рона.

– Судя по всему, он сгорел, пергамент.

– Сгорел?

– В доме запах пергамента, и в очаге разведен огонь.

– Очень жаль. Я недооценил состояние Рона, иначе не доверил бы ему бу... простите, пергамент.

Капитан Брасье выглядел очень озабоченным.

– Тело нашли вы, пер Иеро?

– Да. Нашел и сразу попросил госпожу Абигайль известить вас и достопочтенного Хармсдоннера.

– Абигайль?

– Она вызвалась отнести ужин перу Иеро, – вступил в разговор старшина. – Хотела поговорить насчет воскресной школы.

– Понятно, – кивнул киллмен и переступил порог.

Следом вошли Иеро и старшина.

– Это вы разрезали ремень, пер Иеро?

– Я, – коротко ответил Иеро. Странный вопрос. Не мог же это сделать мертвый Рон.

– А зачем вы сняли ремень с балки?

– Не очень приятно, когда в твоем доме над головою болтается ремень. С учетом всех обстоятельств.

– Все-таки не стоило этого делать.

Иеро едва не сказал "в следующий раз не стану". Не время острить.

Или...

Или ему пришла в голову не скверная острота, а предвидение?

– Табурет...

– Табурет поставил я. Когда я вошел, он лежал вот так, – показал Иеро.

Киллмен выразительно вздохнул. Затем опустился на колени и стал разглядывать Рона.

– Нужно его раздеть.

– Мое ложе...

– Нет. Ложе не годится. Тело лучше оставить на полу.

Киллмен действовал аккуратно и четко.

– Обращаю ваше внимание, достопочтенный Хармсдоннер и Иеро, что на теле отсутствуют следы борьбы – ссадины, кровоподтеки, за исключением правой руки, о которой нам доподлинно известно, что она была сломана прежде.

– Совершенно верно, – подтвердил старшина. Иеро только кивнул.

Затем Киллмен разрезал петлю, стягивающую шею Рона.

– Безусловно... Безусловно, он умер из-за удушения петлей. Скользящая петля. Под тяжестью тела она затянулась, и...

– Совершенно верно, – вновь сказал старшина.

– С учетом отсутствия беспорядка в комнате – за исключением табурета, по свидетельству пера Иеро, лежавшего опрокинутым около висевшего тела, отсутствию следов борьбы на теле, характеру борозды удавления, соответствия ее петле я, старший киллмен поселения Но-Ом Жан Брасье, объявляю данный случай смертью в результате самоповешения. Свидетелями этого являетесь вы, достопочтенный Хармсдоннер и вы, пер Иеро.

– Я, старшина поселения Но-Ом Эллери Хармсдоннер, свидетельствую, что истинно так и есть, – произнес старинную формулу достопочтенный Хармсдоннер.

Без колебаний ему вторил Иеро.

– Сейчас подойдут мои ребята и отнесут тело бедняги в холодный шурф, – объявил киллмен будничным тоном.

– В холодный шурф?

– Да, если не возражаете, пер Иеро. Он ведь самоубийца. Нужно решить, где его похоронить.

– Холодный шурф, – вмешался старшина – это один из шурфов, что пролегает в мерзлоте. Под нами на глубине пяти-шести саженей вечный холод – местами. Дальше к северу сплошь мерзлота, а здесь островки. Тело в шурфе прекрасно сохранится.

– Сохранится – для чего?

– Надеюсь, пер Иеро, что круглолицые позволят бедняге успокоиться рядом с пером Кельвином.

– Возможно, – Иеро не стал спорить. Кандианская Универсальная Церковь не считала погребение таинством, и, следовательно, обряд погребения был скорее данью живым, чем мертвым. Мертвому все равно, где лежать – на поле боя, в глубинах моря-окияна, на кладбище при церкви или на кладбище Людей Льда.

– А вот и они.

"Ребятами" киллмена оказались два дюжих парня. Иеро видел их во время утренней службы в церкви, но знаком лично не был.

– Джон и Дон, – ответил на безмолвный вопрос священника киллмен. – Дон рыжий.

Рыжий верзила шаркнул ногой. – А Джон лысый.

Безволосый парень улыбнулся – отсутствие шевелюры его нисколько не удручало.

– К вашим услугам, пер Иеро.

– Не волнуйся, Джон, пер Иеро непременно воспользуется твоим предложением. А пока, ребята, отнесите бедолагу в холодную шахту.

– Да, киллмен.

Стражи сноровисто уложили тело Рона на носилки, прикрыли куском темной ткани и вынесли в дверь.

– Вы как хотите, пер Иеро, а здесь вам оставаться не след. Две смерти, два самоубийства – чересчур. Прошу под мой кров, – достопочтенный Хармсдоннер бодрился, но видно было, что настроение у старшины неважное.

– Возможно, пер Иеро, вам лучше эту ночь провести в казарме? Ведь утром нам предстоит пойти на озеро.

– Вы не думаете отложить поход, Брасье?

– Нет, достопочтенный Хармсдоннер. Почему? Смерть Рона – печальное событие, но не повод откладывать дела насущные. Так как, пер Иеро?

Иеро хотелось принять предложение старшины. Именно поэтому он пошел ночевать в казармы, не забыв вместе с оружием взять и узелок госпожи Абигайль. Люди старались, готовили ужин. Наверное, Лора и готовила.

Казармы находились недалеко – как и все в поселении Но-Ом. Выстроены были с расчетом на будущее, сейчас же пустовали. Службу несли дюжина Стражей, но сейчас все они были при деле – поселение не могло позволить себе, чтобы две дюжины рук бездействовали.

– Ребята будут спать в другом конце казарм и вас совершенно не побеспокоят, – счел нужным разъяснить Брасье.

– Меня другое беспокоит.

– Догадываюсь, пер Иеро. Жилище ваше того... Нехорошее жилище. Вы его святили?

– Святил.

– Тогда даже не знаю. Под склад, что ли, приспособить? А вам новое жилье выстроить.

– Возможно, позже. Подумаю.

– Решать, разумеется, вам. А я должен еще изготовить стрелы Лайджа.

– Я бы хотел вам помочь, капитан Брасье.

– Вам приходилось это делать?

– Да, – Иеро решил не говорить, что в семинарии вместо смеси Лайджа они пользовались куда менее опасной Чай-смесью. Принцип-то ведь один!

– Тогда с удовольствием приму вашу помощь. Из-за беды с Роном я потерял время, скоро расставлять ночной караул, а не хочется из-за спешки взлететь на воздух раньше срока.

Красная мастерская находилась за земляною горкой. С ней, с красной мастерской, всегда сложности – и за пределами поселения нельзя строить, и в самом поселении тоже опасно. Искорка из очага залетит – и на тридцать шагов вокруг пепелище. Или на сто тридцать, какая мастерская. В Но-Оме она немаленькая. Не сколько из-за воинской надобности, сколько из-за того, что огненное зелье используют при горных работах. Там, где дюжина рудокопов киркою будет луну пробиваться, бочонок зелья справится за мгновение.

Но смесь Лайджа – штука особая. Любит уважение и не терпит небрежности. Если нужно очистить голову от посторонних мыслей, лучшего способа, чем снаряжать стрелы Лайджа и придумать трудно. Все внимание до последней крупицы уходит на то, чтобы выполнить работу – и остаться живым.

Смесь уже была готова, оставалось рассыпать ее по ракушкам, вставить в ракушки фитили, залепить отверстия воском и привязать ракушки к стрелам. Всего тридцать стрел – двадцать для лука и десять арбалетных. Арбалетные – это себе, с них Иеро и начал. А кончил – кончилась и работа, пока он одну стрелу снаряжал, капитан Брасье успевал две. Ничего удивительного.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил его киллмен. – Управились аккурат к вечерней поверке.

Они вернулись в казарму. Брасье пошел наставлять ночной патруль. Шесть человек обходили Но-Ом, охраняя поселенцев, следя, не подкрадывается ли враг. Для небольшого поселения и шесть человек выделить нелегко, но иначе нельзя. Печальна судьба пренебрегших безопасностью. Каждому семинаристу известен урок Жемчужной Гавани. Безмятежное место, лемутов много лет никто не встречал, самый свирепый зверь – парз. И вот однажды налетели диковинные создания – летучие обезьяны, которых никто не видел прежде и не видел после. Налетели – и убили три четверти поселенцев. А все потому, что застали врасплох, неготовых и безоруженных.

Теперь не застанут. Каждый пионер за двадцать ударов сердца накинет панцирь, на сорок натянет тетиву на лук, на шестьдесят займет место в боевом расчете. Вот эти шестьдесят ударов и должна обеспечить патрульная служба.